Текст книги "Ухо к земле. Миссия в Венецию. Удар новичка"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Джеймс Хедли Чейз
Ухо к земле. Миссия в Венецию. Удар новичка

Ухо к земле
(переводчик: М. Красневич[1]1
  Определен по изданию: Джеймс Хедли Чейз. Соб.соч.в 32 т., т. 13., Эридан, Мн., 1993. Печаталось под названием «Алмазы Эсмальди».


[Закрыть])
(Стив Хармас – 6)
(Парадиз-Сити – 6)

1.

Эту историю мне рассказал Эл Барни, разбухший от пива бездельник, который постоянно околачивается возле портовых таверн Парадиз-Сити, высматривая, кого бы выставить на пиво.

Говорят, когда-то он был лучшим аквалангистом на побережье. В сезон здесь полно богатых туристов и он зарабатывал уйму денег, обучая их плавать с аквалангом, гарпуня акул и трахая их жен. Но его погубило пиво.

Эл был огромен. Он весил фунтов триста пятьдесят и, когда садился, его пивное брюхо опускалось на колени, словно воздушный шар. На вид я бы дал ему около шестидесяти трех.

За долгие годы, проведенные на солнце, его лицо загорело до красно-коричневого цвета. У него была яйцевидная плешивая голова, маленькие неприветливые зеленые глазки, рот, сразу напомнивший мне хищную рыбину, и расплющенный на пол-лица нос. По его словам, это было результатом удара, полученного от чересчур вспыльчивого супруга, который накрыл его со своей женой.

Последний роман имел неожиданный успех, и я получил возможность, не считаясь с расходами, уехать из холодного Нью-Йорка в Парадиз-Сити на побережье Флориды. Я знал, что вполне могу позволить себе провести там целый месяц, прежде чем нужно будет возвращаться и вновь браться за работу. Поселился я в отеле «Спэниш-Бей», самом, пожалуй, лучшем и шикарном из всех флоридских отелей. Он рассчитан всего на пятьдесят гостей и обеспечивает удобства, целиком оправдывающие вручаемый при отъезде счет.

Директор отеля Жан Дюлак, высокий, красивый мужчина с безукоризненными манерами и тонким шармом, присущим французам, читал мою книгу. Она необычайно понравилась ему, и вот однажды вечером, когда я сидел на ярко освещенной террасе после великолепного как всегда в этом отеле обеда, Дюлак подошел ко мне.

Тогда-то я и услышал от него про Эла Барни. Улыбаясь, он сказал:

– Вот вам совершенно необычный местный тип. Он знает всех, знает все об этом городе. Вам было бы интересно с ним поговорить. Если вы ищете материал, у него наверняка что-нибудь найдется.

...Эйб Шулман, так начал Эл Барни, был крупнейшим скупщиком краденого во Флориде. Своим делом он занимался уже около двадцати лет и превратил его в процветающий бизнес.

Когда богачи приезжали на побережье Флориды со своими женами, любовницами, девками, престиж требовал, чтобы их жены были увешаны драгоценностями. Если у вас не имелось бриллиантовых колье, брошек с изумрудами и рубинами, сережек под пару к ним и усыпанных камнями браслетов на жирных руках, на вас смотрели, как на белых негров. И поэтому похитители драгоценностей, как осы, роями слетались со всех сторон во Флориду, где их проворные пальцы собирали богатый урожай. Но драгоценности им ни к чему... им требовались наличные, и здесь-то главной фигурой становился Эйб Шулман.

Он обитал за стеклянной дверью, на которой виднелись потускневшие золотые буквы:

ДЕЛАНО КОМПАНИЯ ПО ТОРГОВЛЕ АЛМАЗАМИ.

МАЙАМИ-НЬЮ-ЙОРК-АМСТЕРДАМ.

ПРЕЗИДЕНТ ЭЙБ ШУЛМАН.

Эйб действительно поддерживал незначительные связи с Амстердамом. Время от времени он заключал сделку с какой-нибудь фирмой торговцев алмазами – очень небольшую, лишь бы не вызывать интереса у налоговой инспекции и оправдать свое присутствие в маленькой, запущенной конторе на шестнадцатом этаже здания с видом на залив Бискай-Бей.

Но настоящий его бизнес состоял в другом. Он принимал краденные драгоценности и занимался этим с исключительным успехом, припрятывая наличные – только наличные – в сейфах, арендованных в Майами, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

Когда кто-то из связанных с ним людей приносил добычу, Эйб мог с точностью определить ее стоимость. Он выплачивал четверть оценочной суммы. Затем вынимал камни из оправ и относил их к одному из нескольких ювелиров, которые, как он знал, не зададут лишних вопросов, и продавал камня за половину их рыночной стоимости.

За двадцать лет непрерывных трудов Эйб сколотил таким образом значительное состояние, вполне позволяющее удалиться от дел и зажить в свое удовольствие. Однако он просто не мог устоять перед соблазном, если подворачивалась выгодная сделка. Его неудержимо тянуло продолжать, хотя он понимал, что каждый раз рискует, и в любую минуту к нему может нагрянуть полиция. Но влечение уже стало непреодолимым и не только доставляло ему удовольствие, но и придавало смысл жизни.

Эйб был кругленький толстенький коротышка. Волосы росли у него из ушей, из носа и из-за воротника рубашки. Черными волосами заросли и его маленькие толстые пальцы, так что, когда он водил рукой по столу, вам казалось, будто на вас ползет тарантул.

В тот жаркий, солнечный майский день, как раз два года назад, продолжал Эл Барни, Эйб сидел за своим обшарпанным столом, зажав в мелких зубах потухшую сигару, и с настороженным, непроницаемым лицом смотрел на полковника Генри Шелли. Всякий хорошо знающий Эйба понял бы, что его выражение говорило: «Ври, а мы послушаем».

Полковник Генри Шелли походил на старого утонченного аристократа из Кентукки, владельца обширных земель и множества скаковых лошадей, привыкшего проводить дни на скачках или сидеть на веранде своей колониальной усадьбы, наблюдая, как трудятся его верные негры. Он был высок и худ, с массой белых волос, отпущенных чуть длиннее, чем было принято, с растрепанными седыми усами, пергаментно-желтой кожей, глубоко посаженными умными серыми глазами и длинным орлиным носом. На нем был легкий кремовый костюм, галстук-шнурок и рубашка с гофрированной грудью. Из-под узких брюк выглядывали мягкие мексиканские сапожки. Глядя на него, Эйб не мог сдержать восхищенной улыбки. Вот работа высокого класса, говорил он себе. Не найдешь ни одного изъяна. Если судить по виду, перед ним сидел человек, обладающий значительным весом в обществе и культурой, пожилой, утонченный светский джентльмен, принять которого у себя дома любой счел бы за честь.

Полковник Генри Шелли – это имя, разумеется, ему нс принадлежало – был одним из самых ловких и продувных аферистов среди людей этой профессии. Пятнадцать лет из своих шестидесяти восьми он провел за решеткой. Он заработал уйму денег и все их спустил. Перечень обманутых им людей выглядел бы как Голубая книга светского общества. Шелли был аристократом своего дела, но совсем не умел заботиться о будущем. Деньги текли, как вода, сквозь старые аристократические пальцы.

– Я подобрал тебе как раз такого парня, какого ты искал, Генри, – говорил Эйб. – Пришлось-таки попотеть. И времени ушло на это порядочно. Если он тебе не подойдет, дело наше плохо. Никого лучше у меня на примете нет.

Генри Шелли стряхнул пепел с сигары в пепельницу.

– Ты знаешь, что нам требуется, Эйб. По-моему, если ты считаешь, что он годится, значит так оно и есть. Расскажи о нем.

Эйб вздохнул.

– Если бы ты знал, каких хлопот мне стоило его отыскать, – сказал он. – Сколько времени потрачено на всякую никчемную шпану... сколько телефонных звонков...

– Представляю. Расскажи мне о нем...

– Его зовут Джонни Робинс. Смазливый. Двадцать шесть лет. В пятнадцать он поступил в «Рэйсон Сейф Корпорейшин». Проработал там пять лет. Знает буквально все о сейфах, замках и цифровых комбинациях. – Эйб ткнул пальцем в большой сейф, вделанный в стену позади него. – Я думал, этот вполне надежен, а он открыл его в пять минут... я засекал время. – Эйб осклабился. – Я ничего в нем не держу, а то теперь не спал бы так крепко. Он ушел от Рэйсона и стал гонщиком... помешан на скорости. Тебе лучше с самого начала знать, что с Джонни бывает трудно ладить. Очень вспыльчивый. Устроили потасовку на гоночном треке, и его выставили. – Эйб пожал толстыми плечами. – Он сломал кому-то челюсть... с любым может случиться, но тот тип был там важной шишкой, вот Джонни и выперли. Потом он устроился в гараж, но жена босса положила на него глаз, так что и там он долго не удержался. Босс накрыл их, и Джонни расквасил ему нос. – Эйб хохотнул. – У Джонни тяжелая рука, слов нет. В общем, босс позвал копов, и Джонни крепко приложил одному, а уж второй приложил ему. Он просидел три месяца в захолустной тюрьме. Говорит, что мог бы и уйти в любой момент, до того простые были замки, да компания ему понравилась. И с тюремщиком они ладили, не хотелось огорчать, так и остался. А теперь рвется в дело. Молодой, зубастый, смазливый и с замками управляется – мое почтение. Как тебе такой мальчик?

Шелли кивнул.

– По-моему, в самый раз, Эйб. Ты что-нибудь говорил ему о деле?

– Сказал только, что речь вдет о больших деньгах, – ответил Эйб, постукивая толстыми волосатыми пальцами по краю стола. – Его интересуют большие деньги.

– Кого они не интересуют? – Шелли погасил сигарету.

– Ладно, надо бы мне с ним потолковать.

– Он ждет тебя в отеле «Приморский».

– Он записался там как Робинс?

– Правильно. – Эйб посмотрел в потолок и спросил:

– Как Марта?

– Хорошо, да не совсем. – Шелли достал белый шелковый платок и промокнул висок. Жест восхитил Эйба: в нем чувствовался класс.

– И чего же ей не хватает?

– Она недовольна долей, Эйб.

Толстое лицо Эйба сразу застыло.

– Она всегда недовольна, сколько ни дай. Я виноват? И вообще, она слишком много ест.

– Не уклоняйся от темы, Эйб. – Шелли закинул одну длинную ногу на другую. – Она считает надувательством с твоей стороны предлагать нам четверть. Я склонен согласиться с ней. Видишь ли, Эйб, это будет наше последнее дело. Мелочь нас не устроит. Самый лучший товар – самый крупный куш. – Помолчав, он добавил: – Она хочет треть.

– Треть? – Эйбу удалось принять возмущенный и вместе с тем изумленный вид. – Она спятила? Я же не выручу за товар и половины! Да что я ей – Армия Спасения?

Шелли разглядывал свои отлично наманикюренные ногти. Потом он поднял на Эйба умные, вдруг посуровевшие глаза.

– Эйб, если выйдет осечка и нас сцапают копы, мы не станем тебя впутывать. Ты нас знаешь. Мы пойдем за решетку, а ты будешь и дальше сгребать денежки. Если ты не сделаешь какую-нибудь глупость – а ты на это не способен – бояться тебе нечего. Марте осточертел этот рэкет. И мне тоже. Мы хотим получить столько, чтобы можно было завязать. Четвертью мы не обойдемся, но трети хватило бы. Вот такие дела. Что скажешь?

Казалось, Эйб размышляет. Потом, изобразив на лице сожаление, он покачал головой.

– Не могу, Генри. Ты ведь знаешь Марту. Ее одолела жадность. Между нами: если бы я дал вам треть, то понес бы убыток. Так было бы несправедливо. Раз я сбываю ваш товар, мне полагается разумная прибыль. Ты понимаешь?

– Треть, – мягко сказал Шелли. – Да, я знаю Марту. Она уперлась и меньше, чем на треть, не согласится.

– Никак нельзя. Слушай, а если мне самому поговорить с Мартой? – Эйб улыбнулся. – Я сумею ей все объяснить.

– Треть, – повторил Шелли. – Берни Баум тоже пока не закрывал лавочку.

Эйб среагировал так, будто в его толстую задницу воткнули иголку.

– Баум? – Его голос сорвался на визг. – Ты ведь не говорил с ним, правда?

– Пока нет, – спокойно сказал Шелли, – но Марта пойдет к нему, если не получит от тебя трети.

– Баум никогда не даст ей трети!

– Может дать, если узнает, что перехватил сделку у тебя. Он же ненавидит тебя, правда, Эйб?

– Слушай, ты, старый жулик, – зарычал Эйб, подавшись вперед и свирепо уставясь на Шелли. – Меня не возьмешь на пушку! Баум никогда не даст вам треть... никогда! Я знаю. Со мной твои шуточки не пройдут!

– Послушай, Эйб, – беззлобно заговорил Шелли, – давай не будем спорить. Ты знаешь Марту. Ей нужна треть. Она готова обращаться с нашим планом ко всем крупным барыгам – ты ведь не один такой – пока не получит треть. Начнет она с Берни. Это ведь не мелочь какая-нибудь. Куш составит два миллиона долларов. Даже если на твою долю придется только четверть, ты все равно хорошо заработаешь и притом безо всякого риска. Мы хотим треть, Эйб, и точка. Иначе мы будем договариваться с Берни.

Эйб почувствовал, что дальше торговаться бессмысленно.

– Эта Марта! – проговорил он с отвращением. – Не терплю женщин, которые слишком много едят. Есть в них что-то такое...

– Неважно, сколько Марта ест, – сказал Шелли, уже улыбаясь своей чарующей старосветской улыбкой. Он понимал, что выиграл. – Получим мы треть или нет?

Эйб посмотрел на него со злобой.

– Да, вор, получите!

– Не волнуйся, Эйб. Нам всем достанется по хорошему куску. Ах, да еще одно...

Эйб подозрительно нахмурился.

– Что еще?

– Марте нужна какая-нибудь побрякушка... браслет или часы. Что-нибудь позаметнее. Только на время, это понадобится ей для дела. Помнишь, ты обещал...

– Иногда мне кажется, что у меня голова не в порядке, – сказал Эйб, но все же отпер ящик стола и вынул продолговатый плоский футляр. – С возвратом, Генри... без фокусов.

Шелли открыл футляр и стал с одобрением рассматривать платиновый браслет с бриллиантами.

– Не будь таким недоверчивым, Эйб. В конце концов, ты и себе перестанешь доверять. – Он спрятал футляр в карман. – Очень даже ничего. Сколько он стоит?

– Восемнадцать тысяч. Мне нужна расписка. – Эйб нашел лист бумаги, быстро нацарапал расписку и подвинул ее через стол.

Шелли подписал и встал.

– Поеду знакомиться с Джонни Робинсом, – сказал он.

– Я не связался бы с этим делом, – сказал Эйб, глядя на него снизу вверх, – если бы не Марта его организовала. У этой бочки сала есть мозги.

Шелли кивнул.

– Да, Эйб, есть. И еще какие!

– Вам надо иметь в виду, мистер, одну вещь, – сказал мне Эл Барни, когда бармен в пятый раз принес ему виски. – У меня есть склонность немного расцвечивать свои истории. Зная грамматику, я сам писал бы книжки... если бы умел писать. Так что вам придется мириться с моими поэтическими вольностями. Может быть то, о чем я рассказываю, происходило иначе... только поймите меня правильно, я говорю о мелочах, о живописных деталях... когда сидишь вот так со стаканом пива в руке, появляется охота дать порезвиться воображению. – Он почесал необъятный живот и взглянул на меня. – По-другому-то мне резвиться не приходится.

– Давайте дальше, – сказал я. – Я слушаю.

– Итак, мистер, мы вывели на сцену Эйба Шулмана и Генри Шелли, а теперь пора познакомиться с Мартой Шелли. Она сошлась с Генри, когда ее выпустили из тюрьмы. Только не воображайте, будто они поженились. Она знала его как одного из самых ловких аферистов, а он ее – как одну из искуснейших воровок. Но заметьте себе – сама она никогда не воровала. Она организовывала кражи. Марта была до того жирна, что вряд ли сумела бы украсть даже соску у младенца, но голова у нее работала отлично. Генри оценил это качество. В ту пору она только что вышла из тюрьмы после пятилетней отсидки. Для такой женщины, как Марта, было настоящей пыткой попасть за решетку – ведь она жила ради еды, а вы можете себе представить, какой дрянью ее кормили в тюрьме. Она похудела на восемнадцать фунтов и дала себе клятву больше никогда, повторяю – никогда – туда не возвращаться. С Генри она познакомилась в каком-то дешевом отеле. Встреча произошла случайно. Она слышала о нем, он слышал о ней. У Марты возникла идея, которую она обдумывала со всех сторон, пока сидела в камере. По внезапному вдохновению она решила предложить Генри участвовать в деле. Он выслушал ее и увлекся ее замыслом. Они решили, что при осуществлении плана им не обойтись без Эйба Шулмана: тот мог обратить добычу в деньги, а их только наличные и интересовали. У Марты была молодая племянница, и она считала, что та им пригодится. Но кроме племянницы требовался еще молодой человек. Отец девушки – брат Марты – любил Верди, знаете, это тот малый, который сочинял оперы. Он как раз вернулся домой после одной из этих дурацких опер, когда родилась дочь. Он назвал ее Джильдой.

– «Риголетто», – сказал я.

Эл безразлично посмотрел на меня, почесал брюхо и опять приложился к пиву.

– Ну, не знаю. В общем, в конце концов, девушка стала выступать на трапеции в одном захудалом цирке. Ее не устраивала тамошняя плата, и когда у вышедшей на свободу Марты появилась мысль использовать Джильду, та охотно согласилась. Акробат может быть очень кстати для работы на верхних этажах. – Эл помолчал, разглядывая свой стакан, затем продолжал: – Я хочу обрисовать вам Марту. Она была, пожалуй, самой толстой женщиной, какую мне довелось видеть. Тут насмотришься на сало, когда понаедут эти старые коровы из Нью-Йорка, но с Мартой их сравнить было нельзя. Марта непрерывно ела... если она не орудовала ножом и вилкой, то нажиралась конфетами и булочками с кремом. Я полагаю, она весила ни как не меньше двухсот восьмидесяти фунтов. Она было низенькая, квадратная, светловолосая. В момент знакомства с Генри ей было около пятидесяти четырех. У нее было больше мозгов в мизинце, чем у Генри во всей его голове. Она задумала эту грандиозную операцию и сама ее организовала. Ей же пришло в голову попросить Эйба найти еще одного исполнителя. Эйб имел связи в других городах, а Марта боялась, как бы о ее замысле что-нибудь не узнали местные гангстеры. Случись им что-нибудь пронюхать, они тоже вмешались бы в игру. Марта умела беречь деньги – не то, что Генри – и поэтому смогла взять на себя финансирование операции. Она не сказала Генри, каким капиталом располагает. Фактически она имела около двадцати тысяч долларов и теперь решила не скупиться в расходах на дело.

Марта сняла трехкомнатный номер в отеле «Плаза» на Бейшор Драйв, не очень роскошный, но хороший. К нему примыкала терраса на крыше отеля, что пришлось по душе Джильде. По ее мнению, никогда не следовало упускать случай попользоваться комфортом на дармовщину.

Генри тоже был доволен: номер соответствовал его мнимому положению в обществе и опять-таки ему ничего не стоил.

Пока Генри говорил с Эйбом, Марта сидела под зонтом на террасе, поедая конфеты с мятной начинкой, а Джильда, совершенно голая, загорала на лежаке...

Марта Шелли, более известная в преступном мире как «Толстуха Гаммирич», запустила два толстых пальца в коробку и извлекла конфетку. Прежде чем отправить ее в рот, она полюбовалась ею.

– Прикройся, девочка, – сказала она, глядя на голую загорелую спину Джильды. Генри может войти в любой момент... что подумает?

Джильда, лежавшая на животе, положив голову на руки, задрала в воздух длинные красивые ноги и напрягла поджарые ягодицы. Она захихикала.

– Я знаю, что он подумает, – сказала она. – Да какая разница? Старый козел давно с этим покончил.

– Мужчина никогда с этим не кончает, по крайней мере, в мыслях, – возразила Марта. – Надень что-нибудь!

Джильда перевернулась на спину, закинула ногу на ногу и стала смотреть сквозь солнечные очки в ослепительно-голубое небо.

Ей исполнилось двадцать пять лет. У нее были густые, длинные волосы цвета спелого каштана, большие зеленые глаза, окаймленные длинными, темными ресницами, и озорное пикантное личико – из тех, на которые всегда оглядываются мужчины. Пусть не красавица в прямом смысле слова, она была достаточно красива, а ее загорелое тело выглядело потрясающе. На нем не было белых следов от бикини. Джильда загорала только нагишом.

– Ты слишком много ешь, – заметила она, приподнимая свои конические груди. – Как ты можешь без конца нажираться, час за часом... Фу!

– Речь не обо мне, а о тебе! – рявкнула Марта. – Прикройся! Я не хочу, чтобы Генри смущался. У него старомодные понятия.

Джильда расхохоталась, дрыгая в воздухе длинными ногами.

– Умора! Да старый стервятник поставил мне такой синях на заднице, какого у меня давно не было. Посмотри... – Она повернулась и показала.

Марта подавила смешок.

– Ну, может, он и не такой уж старомодный, но ты все же прикройся, лапочка. У меня и так полно забот, не хватало еще, чтобы Генри отбился от рук.

Состроив гримасу, Джильда потянула халатик со стоящего рядом стула.

– Каких забот? Я думала, все на мази. – Она перебросила халатик через бедра.

– Хочешь? – Марта показала конфетку.

– В такую жару? Нет, спасибо! – Повернувшись набок, Джильда настороженно посмотрела на массивную женщину, сидящую под зонтом. – Какие у тебя заботы?

– Никаких, – сказал Генри Шелли, неслышно появившийся на террасе. Он с одобрением знатока покосился на ничем не прикрытые груди Джильды. – Совершенно никаких. Эйб все устроил. К его огорчению, Джильда натянула халатик до самого подбородка.

– Не пялься на меня, старый похабник! – сказала она.

– Ведь говорится же, что и священнику не возбраняется читать меню в Великий пост, – возразил Генри с лукавой улыбкой.

– Хватит! – оборвала их Марта. – Что сказал Эйб?

– Поднял визг, как и ожидалось, но в конце концов согласился выплатить треть. Он нашел для нас хорошего парня. Через пару дней явится. Ему нужно подогнать униформу и купить машину... он знает толк в машинах. Два-три дня, и можно будет начинать.

– Ты его видел?

Генри кивнул. Разглядывая голые ноги Джильды, он промокнул виски шелковым платком. Хорошенькая девушка, подумал он с некоторой грустью. В прошлом он немного забавлялся с хорошенькими девушками.

– Как на заказ. Жестковат, но работать с ним можно, уверен.

– Как это понимать? – осведомилась Марта и опять полезла в коробку.

– У него вспыльчивый характер. Любит пускать в ход кулаки, если ему не потрафят, но я эту породу знаю. В случае чего, он не подведет.

От Марты не ускользнуло, куда направлен взгляд. Она повернулась к Джильде:

– Может, ты все-таки оденешься, лапочка? Я думала, мы все вместе спустимся в казино.

– Понятно, хотите потрепаться без меня, старые зануды.

Джильда поднялась, прижав к себе халатик, и, раскачивая обнаженными бедрами, пошла через террасу под зачарованным взглядом Генри.

– Мила, – пробормотал он, теребя усы.

– Надавать бы ей по заднице! – сердито откликнулась Марта. – Так что с этим парнем?

Генри передал ей слова Эйба, добавив: – Я его видел, и он мне понравился. Работа ему по плечу, тут и сомневаться нечего. Вот только... – Он принялся теребить в руках свой галстук-шнурок. – У нас здесь Джильда...

– Думаешь, станет с ней крутить?

– Наверняка.

– Ну и что? – Марта достала новую конфету. – Ей нужен мужчина. По мне, пусть лучше свой... меньше беспокойства. Сумеет он справиться с сейфом?

– Эйб за него ручается.

– Ты взял у него брошь или еще что-нибудь?

Генри достал из кармана футляр.

– Эйб расщедрился. 18 кусков стоит.

Марта осмотрела браслет и кивком выразила одобрение.

– Как тебе кажется, Генри, у нас не будет неприятностей с Эйбом?

– Не думаю. За ним смотри в оба, но ведь он идет на все наши условия. Будет видно, как мы выложим товар и потребуем деньги.

С минуту поразмыслив, Марта сунула футляр в свою сумочку, лежащую на столе.

– Получится у нас, Генри, как ты думаешь? – спросила вдруг она с оттенком неуверенности в голосе.

Генри скрестил длинные ноги, задумчиво уставясь на оживленную гавань внизу.

– Надо, чтобы получилось, – сказала она.

Двумя днями позже все трое собрались на террасе. В воздухе повисла легкая напряженность, но никто не подавал вида, что тоже ее ощущает. Марта и Генри сидели в шезлонгах под тенью большого зонта. Джильда, в крошечном белом бикини, подчеркивавшем ее золотистый загар, лежала на солнцепеке.

Марта трудилась над натянутой на пяльцы вышивкой и время о времени запускала руку в большую коробку шоколадных конфет, принесенную Генри из магазина в холле. Генри изучал биржевую колонку в «Нью-Йорк Таймс». Мысленно он покупал и продавал множество акций и мог часами подсчитывать свои воображаемые барыши. Джильда расслабленно лежала на кушетке, чувствуя, как в нее вонзаются жгучие солнечные лучи. Она могла так лежать целыми днями. Ни Марта, ни Генри понятия не имеют, какие мысли бродят в ее голове, пока она загорает. Генри подозревал, что никаких, но Марта, которая ее лучше знала, была не так в этом уверена.

Телефонный звонок заставил их встряхнуться. Марта отложила пяльцы. Джильда подняла голову. Генри бросил газету, встал и пошел в гостиную медленным шагом, напоминавшим Марте неровные движения аиста. Они слышали, как он произнес своим звучным аристократическим голосом: «Да?», а потом: «Будьте любезны, скажите ему, чтобы поднялся».

Генри вернулся на террасу.

– Прибыл наш шофер.

– Прикройся, Джильда, – сказала Марта. – Надень халат!

– О, господи! – раздраженно воскликнула Джильда, но все же встала и натянула халатик. Она отошла к перилам и перегнулась через них, глядя на кипящий людьми бассейн в саду отеля.

Джонни Робинс произвел сильное впечатление на Марту. Он появился в безукоризненной, хорошо сшитой шоферской униформе темно-синего цвета, держа под локтем фуражку. Это был высокий парень мощного телосложения, черноволосый и коротко остриженный, с узким лбом, тупым носом, широко расставленными зеленовато-карими глазами и тонкогубым, крепко сжатым ртом. Все в его облике говорило о силе и притаившейся необузданности. Он двигался бесшумно, ступая легким и пружинистым шагом боксера.

– Привет, Джонни, – сказала Марта, разглядывая его. – Добро пожаловать.

– Привет. Я о тебе слышал, – откликнулся Джонни, и его жесткое лицо осветилось непринужденной улыбкой. – Старичок рассказывал.

– Не называй меня так! – с раздражением бросил Генри. – Зови меня полковником!

Джонни закинул голову и расхохотался: – Само собой... сколько угодно. – Он перевел взгляд с Марты на спину Джильды, выразительно рисовавшуюся под халатиком. Марта и Генри, следившие За его лицом, уловили выражение пробуждающегося интереса. – Это и есть мисс Риголетто, о которой мне говорили?

Джильда медленно обернулась и оглядела его с головы до ног. От вида этого мужчины по ней словно ток пробежал, но ее лицо осталось безразличным и отчужденным.

Встретившись с ней глазами, Джонни машинально провел большим пальцем по челюсти.

– Ээ... хмм. – Он повернулся к Марте. – Кажется, мне здесь понравится. – Улыбаясь, он начал расстегивать двубортный китель.

– Фу, жарко! Видали, какую я вам красавицу купил? Посмотрите на нее. Вон та, серо-стальная, у самого подъезда.

Марта тяжело поднялась и подошла к перилам террасы. Генри и Джильда смотрели на стоявшую внизу машину. При виде «кадиллака» Марта так и ахнула.

– Черт возьми! Во сколько же это мне обошлось? – сердито спросила она, со злостью глядя на Джонни.

– Две восемьсот. Совсем даром. Я перепродам ее за четыре. Ты ничего не потеряешь.

Марта присмотрелась к машине и почувствовала, как по ее заросшей жиром спине пробежала приятная дрожь. Вот это машина! Именно о такой она мечтала в тюрьме.

– Ты уверен? Ты в самом деле думаешь, что ее можно перепродать за четыре?

Джонни сузил глаза, в которых сразу появилось жесткое выражение.

– Если я сказал, значит так и будет.

Марта испытующе посмотрела на него, потом кивнула, удовлетворенная. Эйб сделал правильный выбор, решила она. Возможно, с этим парнем будет нелегко ладить, но он подходит для дела, а это – самое главное.

– Хочешь выпить, Джонни?

Он отрицательно покачал головой.

– Я не пью. – Сняв китель, он повесил его на спину кресла и сел. – Поговорим о деле. Старичок... то есть полковник... обрисовал мне его в общих чертах. Теперь я хочу узнать подробности.

Марта опустила свою тушу в ближайшее кресло. Устроившись поудобнее, она нашарила очередную конфету. Генри сел рядом. Джильда осталась у перил и лишь плотнее запахнулась в халатик, отчего ее тело приобрело еще более вызывающий вид.

Джонни взглянул на нее.

– Разве мисс Риголетто не участвует?

– Конечно, участвует... Джильда, иди сюда и сядь. – Марта похлопала по сиденью соседнего кресла.

– Совещайтесь без меня... я иду купаться, – и Джильда вышла, даже не глянув на Джонни.

Эл Барни допил остаток пива и нетерпеливо застучал стаканом по столу. Привлеченный громким стуком прибежал бармен и налил ему новый стакан.

– Когда долго говоришь, хочется пить, – пояснил он, поймав косой взгляд. – Першит в горле.

Я сказал, что отлично его понимаю. Эл умолк, поерзал, устраиваясь поудобнее, и спросил:

– Пока все ясно, мистер?

Я подтвердил.

Вилла «Бельвью» расположена на одной из самых шикарных улиц Парадиз-Сити, Лансдаун авеню. Это компактная элегантная постройка в стиле ранчо с четырьмя спальнями, четырьмя ванными, огромной гостиной, ультрасовременной кухней, комнатами для прислуги, большой террасой и гаражом на четыре машины. Лестница ведет с террасы на маленький огороженный пляж, оборудованный душевыми с горячей и холодной водой, кабинетом для переодевания и баром. Дом принадлежит Джеку Карсону, богатому биржевому маклеру из Нью-Йорка, который купил его, желая выгодно поместить капитал. Он сдает его со своей обстановкой за полторы тысячи долларов в месяц.

– Ладно, мистер, теперь пора объяснить, как у Марты появилась идея разом сорвать большой куш, – начал Эл, хорошенько промочив глотку. – Примерно восемь лет назад она подобрала небольшую шайку из трех ловких парней – спецов по драгоценностям. Но они грубо сработали и на том погорели. Одна богатая старая корова, всегда в одно и то же время ездила в казино «Майами», навешав на себя драгоценностей. Марта просто не могла устоять перед искушением. Она организовала ограбление, и ребята вернулись с добычей... а потом на Марту словно вихрь налетел. Она не знала, что драгоценности застрахованы в «Нейшнл Фиделити оф Калифорния», самой зубастой и беспардонной страховой компанией во всех Штатах. У них там есть такой Мэддокс, заведующий отделом претензий и исков. Говорят, для него выплатить страховку – все равно что потерять кварту собственной крови. Связываться с ним раз в десять опаснее, чем с гадюкой.

У одного из налетчиков не хватало пальца на руке, и жертва это приметила, даром что едва не рехнулась от страха.

У Мэддокса заведена самая полная в мире картотека на всех похитителей драгоценностей, от мелюзги до акул. Ему стоило только нажать несколько кнопок, как выскочила карточка Джо Селика. Сыщикам Мэддокса понадобилось только три дна, чтобы найти Джо, а там уж они взяли его в оборот. Будьте уверены, агенты Мэддокса не церемонятся. Джо заговорил – и Марта очутилась за решеткой.

Она делила камеру с пожилой женщиной, которая сидела за растрату. Звали ее Хетти, как дальше – не помню. Эта Хетти любила поболтать. Она работала у Алана Фрисби страхового маклера из Парадиз-Ситти. Он представлял все главные страховые компании. Если вам требовалось застраховать что-то необычное, вы шли к Фрисби за беспристрастным советом, и он говорил, к какой компании лучше обратиться в вашем случае, чтобы получить самые выгодные условия, и сам же улаживал все остальное. Это был очень солидный, процветающий бизнесмен.

Так вот, Хетти молола языком, а Марта слушала, и постепенно у нее возник замысел крупной операции. Она получила от Хетти информацию, недоступную для посторонних, и основала на ней свой план, который, как надеялась Марта, позволит ей без печали набивать брюхо до конца своих дней.