355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Эллрой » Секреты Лос-Анджелеса » Текст книги (страница 17)
Секреты Лос-Анджелеса
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 17:25

Текст книги "Секреты Лос-Анджелеса"


Автор книги: Джеймс Эллрой



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Отдельный кабинет в «Тихом океане». За столом Дадли Смит, Эллис Лоу, напротив – Бад, ошалевший от трехдневного марафона: ноют костяшки пальцев, в голове крутятся имена и перепуганные лица половых преступников.

– Сынок, – говорит Дадли, – час назад мы обнаружили машину и дробовики. Отпечатков пальцев нет, но эксперты установили, что боек на одном из стволов стопроцентно совпадает с отметкой на гильзах, найденных в «Ночной сове». Сумочки и бумажники жертв найдены в коллекторе неподалеку от мотеля «Тевир». Как видишь, улик у нас предостаточно, и, казалось бы, дело можно передавать в суд. Однако мы с мистером Лоу считаем, что этого мало. Нам нужна полная очевидность. Нужны признания.

Бад отодвигает тарелку – у него пропал аппетит. Все указывает на троих черных подонков – значит, не выйдет у него оттереть Эксли и выручить Стенса.

– И что? Опять напустите на ниггеров нашего умника?

Лоу качает головой.

– Нет, для такой работы Эксли чересчур мягок. Я хочу, чтобы вы с Дадли допросили их завтра утром, прямо в тюрьме. Рэй Коутс лежал в госпитале с ушной инфекцией, но сегодня утром его перевели обратно в камеру. Я хочу, чтобы вы с Дадли подъехали туда как можно раньше. Скажем, к семи часам.

– Может, возьмете лучше Карлайла или Брюнинга?

Дадли, смеясь:

– Сынок, ты будешь пострашнее Карлайла и Брюнинга, вместе взятых! Эта работа просто создана для Венделла Уайта! Кстати, исключительно для тебя у меня будет еще одно задание. Уверен, это тебя заинтересует.

Лоу:

– Офицер, до сих пор это дело вел Эд Эксли, но теперь ему придется разделить славу с вами. А в обмен на эту услугу я готов кое-что сделать для вас.

– Вот как?

– Да. Дик Стенсленд обвинен в нарушении правил условного освобождения по шести пунктам. Добейтесь признания – и я сниму с него четыре пункта и поручу рассмотрение дела снисходительному судье. Больше трех месяцев он не получит.

Бад встает.

– Договорились, мистер Лоу. Спасибо за ужин.

– До завтра, сынок, – сияет улыбкой Дад. – Куда торопишься – на свидание?

– Да, с Вероникой Лейк.

* * *

Вероника Лейк открывает ему дверь: длинное платье в блестках, пушистые белокурые локоны закрывают один глаз.

– Извини за этот дурацкий наряд. Если бы ты позвонил, я бы переоделась.

Вид у нее усталый, отросшие волосы почернели у корней.

– Что, клиент попался поганый?

– Вроде того. Банкир, с которым Пирс налаживает отношения.

– А ты притворялась, что без ума от него?

– Он был так поглощен собой, что мне и притворяться не пришлось.

Бад смеется.

– Ничего, еще месяц – и ты начнешь заниматься любовью только для собственного удовольствия.

Линн смеется в ответ, но в смехе чувствуется напряжение. Кажется, она не знает, куда девать руки. Тронь меня, думает Бад.

– Если не играть в Алана Лэдда, тогда и Вероника Лейк превратится в Линн Маргарет.

– А превращение того стоит?

– Конечно. Да ты и сам это знаешь. И еще – ты думаешь, наверно, не Пирс ли велел мне быть с тобой поласковее.

Бад не знает, что ответить. Линн берет его за руку.

– Мне нравится, что ты и об этом подумал. И ты мне нравишься. Подождешь меня немного в спальне? Мне нужно смыть с себя и Веронику, и этого банкира.

* * *

Она входит в спальню обнаженной, в волосах блестит влага. Бад заставляет себя не спешить, гладить и целовать ее медленно, как единственную до гроба любовь, но ответные поцелуи и касания Линн испытывают его терпение.

Поначалу его не оставляют сомнения: что, если она и сейчас играет роль? Но вот Линн берет его за руки, кладет его огромные ладони себе на грудь, задает ритм его пальцам: следуя ее молчаливым указаниям, Бад видит, как расширяются ее зрачки, слышит прерывистые полувздохи-полувсхлипы, чувствует, как содрогается ее тело… нет, так играть нельзя! Их любовь реальна – настолько реальна, что он забывает о себе, забывает обо всем.

– Возьми меня, – шепчет она. – Пожалуйста, возьми меня.

Он опрокидывает ее на постель и входит в Линн, не переставая ласкать ее грудь так, как она его научила. Линн обвивает его ногами, вздымает бедра. Они кончают вместе, тесно сплетясь в объятиях, словно слившись в единое целое, он утыкается лицом в ее мокрые волосы.

Потом они разговаривают в постели. Линн рассказывает о своей юности в городишке Бисби, в Аризоне. Бад в ответ – о «Ночной сове», о том, как три дня подряд выбивал алиби из насильников. Говорит, что осточертела ему такая работа.

– Так брось ее, – отвечает Линн.

Бад не знает, что ответить, поэтому просто продолжает говорить. Рассказывает о Дадли, об изнасилованной девушке, которая, похоже, в него влюбилась, о том, как мечтал раскрыть дело «Ночной совы», чтобы утереть нос одному своему врагу. Линн отвечает не словами – ласковыми прикосновениями. Еще Бад говорит, что решил бросить дело Кэти. Если не насовсем, то хоть на какое-то время. Он боится себя – начал бояться после того, что сделал с Дуайтом Жилеттом. Линн спрашивает о его семье, он коротко отвечает: «У меня нет семьи».

Постепенно Бад выбалтывает ей все, что скрыл от Дадли: Каткарт, обыск у него в квартире, его грандиозные планы, телефонный справочник Сан-Берду, захватанные страницы раздела «Типографии». Заявление братьев Энгелклингов. Большие надежды Бада – и разочарование, когда выяснилось, что все улики указывают на негров.

Бад знал, что Линн понимает его с полуслова – понимает, как ему осточертело быть «громилой Бадом», пугалом для подозреваемых, как хочется стать настоящим детективом.

Какое-то время спустя темы для разговора иссякают, и Бад начинает злиться на себя – с чего это он так разоткровенничался? Должно быть, Линн это чувствует: она молча склоняется над ним и губами возносит его на седьмое небо. Бад гладит ее волосы, еще чуть влажные после душа. Он знает: с ним она – настоящая.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Улики: личные веши жертв, обнаруженные в коллекторе поблизости от отеля «Тевир», найденный «меркури» Коутса, оружие, экспертиза, установившая соответствие ствола и стреляных гильз из «Ночной совы». Ни один самый придирчивый присяжный не усомнится, что трое цветных виновны в убийстве первой степени. Дело «Ночной совы» закончено.

Эд за столом на кухне пишет для Паркера последний отчет по делу. Инес – в спальне: теперь это ее спальня. Пожалуй, он мог бы сказать: «Не будем загадывать на будущее, позволь мне просто спать с тобой», – но духу не хватает. Инес обложилась книжками о Рэймонде Дитерлинге – набирается храбрости, чтобы попроситься к нему на работу. В последнее время она мрачна и задумчива, даже известие о найденном оружии ее не обрадовало – а ведь это значит, что ее показания не понадобятся. Раны ее зажили, волосы отрастают, от синяков не осталось и следа. Душевные раны затягиваются куда медленнее.

Звонит телефон, и Эд берет трубку. Слышен щелчок – это в спальне сняла вторую трубку Инес.

– Алло!

– Здравствуй, Эд, это Расс Миллард.

– Как поживаете, капитан?

– Мальчик мой, для сержантов и выше я Расс.

– Расс, слышали о машине и стволах? Дело «Ночной совы» закончено.

– Не совсем: поэтому я и звоню. Мне только что позвонил знакомый из службы шерифа, он работает в Отделе тюрем. Сказал, что до него дошел слух: Дадли Смит с Бадом Уайтом хотят выбить из наших парней признание. Завтра утром, рано. Я распорядился перевести их в другой корпус, чтобы Смит с Уайтом до них не добрались.

– Господи!

– Вот именно. У меня есть план, сынок. Приедем туда как можно раньше, представим им новые улики и попробуем добиться признания законным путем. Ты будешь «злым» полицейским, я – «добрым».

Эд поправляет очки.

– Когда?

– Давай к семи.

– Ладно.

– Но учти, сынок, этим ты наживешь врага в лице Дадли.

Щелчок – Инес повесила трубку.

– Ну и черт с ним. Увидимся завтра, Расс.

– Выспись хорошенько, сынок. Отдохни и наберись сил перед завтрашним.

Эд кладет трубку. В дверях Инес: полы халата Эда волочатся по полу.

– Как ты смеешь… как смеешь так со мной поступать?!

– Тебя никто не просил подслушивать.

– Я жду звонка от сестры. Эксли, как ты можешь?!

– Ты хотела, чтобы они попали в газовую камеру? Туда они и отправятся. Не хотела давать показания? Теперь и не придется.

– Я хочу, чтобы они страдали, черт побери! Чтобы им было больно! Так же больно, как мне!

– Не надо, Инес. Так нельзя. Это дело требует абсолютной справедливости.

Она смеется ему в лицо:

– Разговоры о справедливости тебе подходят, как мне – твой халат, pendejo [47]47
  Недоумок, олух (исп.).


[Закрыть]
.

– Инес, ты получила то, что хотела. Успокойся. Забудь об этом. У тебя своя жизнь.

– Какая жизнь? С тобой? Ты никогда на мне не женишься. Обращаешься со мной, словно я стеклянная, – но всякий раз, когда я уже готова тебе поверить, что-нибудь такое выкидываешь, что я говорю себе: «Marde mia, да как же можно быть такой дурой?» А теперь отказываешь мне даже в этом? В такой малости?

– Инес. – Эд указывает на свой отчет, – над этим делом работай и несколько десятков людей. И дело раскрыто. К Рождеству эти животные будут уже мертвы. Todos [48]48
  Всё (исп.).


[Закрыть]
, Инес. Absolutomende. Тебе этого мало?

– Конечно мало! А ты как думаешь? Шесть часов они били меня, насиловали, совали в меня стволы – и что за это получат? Какие-то десять секунд – и вечный сон? Да, мне этого мало!

Эд встает.

– И поэтому ты позволишь Баду Уайту развалить дело. Инес, я уверен, что все это – дело рук Эллиса Лоу. Он хочет превратить суд в спектакль, в собственное шоу и ради этого готов подставить под удар все, чего мы добились! Подумай головой, Инес!

– Нет, это ты подумай головой. И пойми: все давно решено. Меня жалели, мной интересовались, пока я была важной свидетельницей, – сейчас мои показания не требуются, и я сама никому не нужна. Да, negritos умрут – но не за то, что они сделали со мной. Я тоже хочу справедливости, Эд, но справедливость у нас с тобой разная. Если правосудие не может отомстить за меня – пусть это сделает офицер Уайт.

Эд сжимает кулаки.

– Твой Уайт – тупой садист и мерзавец, который только и знает, что бегать за юбками! Такие, как он, позорят полицию!

– Нет. Уайт – человек, который говорит, что думает, делает, что считает нужным, и плевать ему на то, как это отразится на его драгоценной карьере.

– Он – дерьмо! Mierda!

– Значит, я предпочитаю дерьмо. Эксли, тебя я знаю. На справедливость тебе плевать, ты думаешь только о себе. И завтра чуть свет ты поскачешь в тюрьму не для того, чтобы защищать закон, а только для того, чтобы подложить свинью офицеру Уайту. Ты его ненавидишь – и знаешь за что? За то, что он видит тебя насквозь. И за то, что таким, как он, ты никогда не станешь. Ты боишься рисковать, Эксли. Ведешь себя так, словно любишь меня, может быть, и сам в это веришь – но даже ради меня рисковать не станешь. Ты осыпаешь меня деньгами, знакомишь с замечательными людьми – только все это тебе ничего не стоит. Когда я поправлюсь, ты постараешься затащить меня в постель, но жить со мной не будешь. Боже упаси, как можно – жить с мексиканкой! Появляться в обществе с мексиканкой! Если бы ты знал, как мне все это мерзко!… А офицер Уайт ради меня рисковал жизнью. И не думал о последствиях. Тупой, говоришь? Estupido. Но этот estupido офицер Уайт мне дороже тебя – хотя бы потому, что он давно тебя раскусил. Понял, кто ты такой.

Эд подходит к ней вплотную.

– И кто же я, по-твоему?

– Обыкновенный трус.

Эд поднимает кулак; Инес отшатывается, халат падает на пол. Эд, опомнившись, оглядывается кругом. На стене – его армейские медали в рамке. Удар – награды разлетаются по комнате. Но этого мало. Кулак летит в оконное стекло: однако в последний миг Эд отдергивает руку, и толстые мягкие шторы гасят удар.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Джек уснул за рулем у дома Линн Брэкен.

Ему снилась Карен в постели с Вероникой Лейк. Кровь и сперма, мертвецы в развратных позах, прекрасные женщины, истекающие красными чернилами. Солнце заставило его разлепить веки, и первое, что он увидел, была машина Бада у подъезда Линн.

Губы пересохли и потрескались, все тело ломит. Джек проглотил последние две таблетки и в ожидании «прихода» перебрал в памяти события прошедшего дня.

В папках Сида – ничего. Значит, единственные его ниточки к Хадженсу – Пэтчетт и Брэкен. У Пэтчетта в доме ночуют слуги; Брэкен живет одна. Как только Уайт вылезет из ее постели, Джек с этой шлюхой потолкует по-свойски.

Джек уже составлял в уме туфтовый отчет для Дадли Смита, когда хлопнула дверь – звук прогремел в ушах ружейным выстрелом. Вышел Бад Уайт, направился к своему автомобилю.

Джек скорчился на сиденье. Удаляющийся рев мотора. Секунды две-три – и снова оглушительно хлопает дверь. Линн Брэкен. теперь – брюнетка, садится в машину, срывается с места.

На восток, в сторону Лос-Фелиса. Джек – за ней: по правой полосе, на приличном расстоянии. В этот ранний час машин на улице почти нет, но женщина за рулем его не замечает – должно быть, слишком занята своими мыслями.

На восток, в Глендейл. К северу по Брэнд. Остановка перед закрытыми дверями банка. Джек заворачивает за угол, отыскивает удобный наблюдательный пункт – из-за пустых коробок, сложенных перед дверью бакалеи на углу, все отлично видно.

Присев за коробками, Джек наблюдает за сценой у дверей банка. Линн Б. беседует с каким-то коротышкой. Тот явно нервничает, аж трясется весь. Наконец открывает банк и почти вталкивает ее внутрь. Чуть дальше по улице припаркованы «форд» и «додж»: Джек вглядывается в номера – бесполезно, отсюда не разобрать. Двери банка распахиваются: с крыльца сходит старый знакомый – Ламар Хинтон с огромной коробкой в могучих ручищах.

Что там? Десять к одному – папки.

Появляются Брэкен и банковский служащий, тоже с коробками, торопливо загружают их в «додж» и «паккард» Линн. Нервный человечек запирает двери банка, садится в «форд» и, развернувшись, направляется на юг. Хинтон и Брэкен тоже садятся в машины и едут на север – не сразу друг за другом, выдержав паузу.

Тик-так, тик-так – тянутся секунды. Джек отсчитывает десять секунд и бросается в погоню.

После упорного преследования он настигает их милю спустя, в центре Глендейла. Его птички летят на север, к подножию холмов. Машин на дороге становится все меньше: Джек находит место, откуда хорошо видна дорога, змеящаяся по холму вверх, паркуется у обочины, ждет. Вот и его голубки – все ближе к вершине, исчезают за поворотом, появляются снова…

Джек мчится за ними. Дорога выводит его на ухоженную поляну, оборудованную для пикников: деревянные столы, угольные ямы для жарки барбекю. Обе машины стоят рядышком за соснами. Брэкен и Хинтон выгружают из багажника коробки. Хинтон небрежно цепляет мизинцем канистру с бензином.

Оставив автомобиль поодаль, Джек подкрадывается поближе. Брэкен и Хинтон складывают коробки в самую большую яму, полную древесного угля. Спиной к нему, его не видят. Джек пригибается, прячется за низкорослыми сосенками, передвигается короткими перебежками – от одного дерева к другому.

Парочка возвращается к машинам: Брэкен берет коробку полегче, Хинтон ухватил сразу две. На полпути ею перехватывает Джек. Ногой по яйцам, рукоятью револьвера по морде – раз, раз, раз! Хинтон падает, роняя свою ношу, Джек склоняется над ним, точными ударами револьверной рукояти дробит коленные чашечки, плющит запястья.

Хинтон белеет и закатывает глаза – шок.

Брэкен уже стоит над ямой с канистрой бензина и зажигалкой в руке.

Одним прыжком Джек оказывается по другую сторону ямы, выхватывает револьвер.

Стоп-кадр.

Канистра открыта, сочится едкий запах бензина. Линн Щелкает зажигалкой. Джек направляет револьвер ей в лицо. Стоп-кадр.

Сзади стонет и ворочается Хинтон. Револьвер в руке у Джека начинает дрожать.

– Сид Хадженс, Пэтчетт, «Флер-де-Лис». Либо я, либо Бад Уайт. Меня купить можно, его – нельзя.

Линн опускает зажигалку, ставит на землю канистру.

– Что с Ламаром?

Хинтон корчится в пыли, плюется кровью. Джек опускает револьвер.

– Жить будет. Он в меня стрелял, так что теперь мы квиты.

– Он не стрелял в вас. Пирс… в общем, Ламар этого не делал.

– Тогда кто?

– Не знаю. Правда не знаю. И кто убил Хадженса, мы с Пирсом тоже не представляем. Узнали об этом вчера из газет.

Одна из коробок в яме раскрыта – видна стопка папок.

– Секретные материалы Хадженса?

– Они самые.

– Продолжайте, я слушаю.

– Давайте лучше обсудим цену. Ламар рассказал о вас Пирсу, и Пирс сообразил, что вы – тот самый полицейский, имя которого постоянно мелькает в бульварных листках. Вы сами сказали, что вас можно купить. Какова цена?

– То, что мне нужно, в этих папках.

– И что вы можете…

– Я знаю о том, что Пэтчетт – сутенер. И о вас, и о других девушках. Знаю все о «Флер-де-Лис» и о том, чем торгует Пэтчетт, включая и порнографию.

Эти новости Линн Брэкен приняла не моргнув глазом.

– В нескольких ваших журналах изображаются искалеченные люди: увечья и кровь подрисованы красными чернилами. Я видел фотографии тела Хадженса: он изувечен точь-в-точь как на этих снимках.

Линн по-прежнему с каменным лицом:

– И теперь вы хотите расспросить меня о Пирсе и Хадженсе?

– Да, и о том, кто рисовал кровь на фотках.

Линн качает головой.

– Не знаю, кто делает эти фотографии. И Пирс тоже не знает. Он покупает их партиями у одного богатою мексиканца.

– Что-то мне не верится.

– Мне все равно, верите вы мне или нет. Хотите что-то, кроме этого? Деньги?

– Нет. Держу пари, Хадженса убил тот, кто сделал снимки.

– А может быть, тот, кого эти снимки возбуждают. Но вам-то какая разница? Я тоже готова держать пари: весь этот шум – из-за того, что у Хадженса что-то было и на вас.

– Умница. А я пари держу, что Хадженс и Пэтчетт не за игрой в гольф познакомились, и…

– Пирс и Сид собирались работать вместе, – прерывает его Линн. – А больше я вам ничего не скажу.

Очевидно, шантаж.

– И эти папки предназначались для вашего общего дела?

– Без комментариев. Я в них не заглядывала и не собираюсь.

– Тогда объясните, что произошло в банке.

Линн бросает взгляд на Хинтона – великан корчится на земле, словно раздавленная лягушка.

– Пирс знал, что свои секретные досье Сид хранит на депозите в сейфе банка. Когда мы прочли в газете, что Сид убит, Пирс сообразил, что рано или поздно полиция доберется до папок. Видите ли, у Сила были материалы и на Пирса – документальные свидетельства о таких его способах заработка, которые полиция не одобряет. Пирс подкупил менеджера банка, тот впустил нас и позволил забрать документы. Остальное вы видели.

Из ямы поднимается густой запах древесного угля.

– Что у вас с Бадом Уайтом?

Лицо Линн остается безмятежным, но он замечает, что руки ее, прижатые к бокам, сжимаются в кулаки.

– Он к этому не имеет никакого отношения.

– И все же ответьте.

– Зачем?

– Никогда не поверю, что вы просто встретились на улице и влюбились с первого взгляда.

Линн вдруг улыбается – так открыто и заразительно, что Джек с трудом удерживается от ответной улыбки.

– Мы с вами заключаем сделку, верно? Перемирие?

– Точно. Пакт о ненападении.

– Тогда объясню. Бад вышел на Пирса, расследуя убийство молодой девушки по имени Кэти Джануэй. Имя Пирса и мое он получил от человека, который знал эту Кэти. Разумеется, мы ее не убивали, и Пирсу вовсе не хотелось, чтобы вокруг шнырял полицейский. Он попросил меня быть с Балом поласковее… А теперь он, кажется, действительно начинает мне нравиться. И я очень прошу вас не рассказывать ему обо всем этом. Пожалуйста.

Что за женщина – даже умоляя, умудряется не терять достоинства!

– Договорились. Можете передать Пэтчетту: окружной прокурор намерен отложить дело Хадженса в долгий ящик. А теперь я найду то, что мне нужно, мы распрощаемся и забудем о сегодняшнем дне.

Линн снова одаривает его улыбкой, и на этот раз Джек улыбается в ответ.

– Посмотрите, что там с Хинтоном.

Линн отходит. Джек спрыгивает в яму, распечатывает верхнюю коробку, начинает копаться в папках. Папки сложены по алфавиту: А, А, Б, Б, Б… А вот и В: «Винсеннс, Джон».

Показания свидетелей, оказавшихся рядом той ночью. Какие-то добропорядочные граждане Города Ангелов видели, как пули из револьвера Джека прошили насквозь мистера и миссис Гарольд Дж. Скоггинс. Эти добропорядочные граждане ничего не сообщили властям, опасаясь, «как бы чего не вышло», зато отправились прямиком к Сиду и все ему выложили – разумеется, не бесплатно. А вот и результаты анализа крови: Победитель с Большой Буквы накачан марихуаной, бензедрином и выпивкой. За солидное вознаграждение от Сида врач согласился продать ему этот анализ, а взамен состряпать фальшивый. Запись его собственной болтовни в больнице, в полубреду – признания, которых хватило бы на двадцать лет за решеткой. Убедительное доказательство того, что 24 октября 1947 года у отеля «Матибу Рандеву» Джек В. пристрелил двоих ни в чем не повинных граждан.

– Я помогла Ламару забраться в машину. Отвезу его в больницу.

Джек оборачивается.

– Слишком уж все гладко, чтобы быть похожим на правду. У Пэтчетта есть копии, верно?

Снова та же подкупающая улыбка.

– Конечно. Сид предоставил ему копии всех документов, кроме досье на самого Пэтчетта. Эти копии он сохранил как страховку. Пирс не доверял Сиду. Здесь все досье Хадженса, а значит, и досье на Пирса тоже здесь.

– И значит, копия моею досье у вас тоже есть.

– Есть, мистер Винсеннс.

Джек попытался повторить ее улыбку. Не вышло.

– Все, что я знаю о вас, о Пэтчетте, о его делах и о Сиде Хадженсе, немедленно отправится на депозит. Несколькими копиями, в нескольких сейфах нескольких разных банков. Если со мной или с кем-то из моих близких что-то случится, мои признания попадут в полицию Лос-Анджелеса, в офис окружного прокурора и в «Лос-Анджелес Миррор».

– В шахматах это называется пат. Что ж, договорились. Хотите разжечь огонь?

Джек склонил голову. Линн протянула ему канистру. Джек плеснул на папки бензином, бросил спичку – бумаги запылали сразу, вверх полетели черно-огненные лохмотья. Джек смотрел на костер, пока не заслезились глаза.

– Езжайте домой, сержант. Вам нужно выспаться. Выглядите вы просто ужасно.

* * *

Он и поехал домой. Только не к себе – к Карен.

Эта мысль пришла к нему внезапно. Накатило – точь-в-точь как вчера с Клодом Дайнином и его колесами. Он не знал, что скажет, не хотел придумывать слова. Чтобы отвлечься, включил радио.

По-военному суровый голос диктора:

– … Вся полиция поднята по тревоге: южная часть Лос-Анджелеса превратилась в поле охоты на людей. Повторяем: полтора часа назад Рэймонд Коутс, Тайрон Джонс и Лерой Фонтейн, обвиняемые в массовом убийстве, известном как бойня в «Ночной сове», совершили побег из тюрьмы в центре Лос-Анджелеса. Накануне побега все трое были переведены для допроса в другой, не столь строго охраняемый корпус тюрьмы. Побег был совершен при помощи связанных простыней: обвиняемые спустились на высоту второго этажа, после чего спрыгнули на землю. Представляем вам комментарий Рассела Милларда, капитана полиции Лос-Анджелеса, одного из руководителей расследования, сделанный немедленно после обнаружения побега.

– Я… я полностью принимаю ответственность на себя. Это я приказал перевести подозреваемых в другое отделение. Я… будут приняты все меры к скорейшему задержанию. Я…

Джек щелкнул тумблером. Вот и конец карьере Милларда со всеми его старорежимными принципами. Карен открыла ему дверь.

– Боже мой, милый, где ты был?!

– Карен, ты выйдешь за меня замуж?

– Да, – отвечает она.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю