Текст книги "Секреты Лос-Анджелеса"

Автор книги: Джеймс Эллрой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

– Хотелось бы получить все это назад.

– Держи, Тимми. – Джек протягивает ему опустевший бумажник.

– Знаешь, Джек, в один прекрасный день ты крупно вляпаешься. Очень крупно.

– Я уже крупно вляпался – и не прогадал. Вспомни об этом, если надумашь стукнуть на меня Максу.

Тимми усмехается и выходит изящной, чуть разболтанной походкой.

* * *

И снова по пидор-барам: имена (без фамилий), номера телефонов. Никто ничего не знает. Одна визитка: «Флер-де-Лис. 24 часа в сутки – все, что пожелаете. ГО – 01239» вызывает у Джека смутные воспоминания. Никаких приписок от руки на визитке нет. И все же… Джек пытается припомнить – нет, не вспоминается.

Ему приходит новая идея: обзвонить всех приятелей Тимми под видом Бобби Инджа. Если повезет, закинуть удочку насчет порнографии и посмотреть, кто на это клюнет. Сомнительно, конечно…

Тед, ДУ – 6831 – занято. Джеф, СР – 9640. «Приветик, это Бобби Индж» – шепеляво, с придыханием – промах. Бинг, АКС – 6005 – не отвечает. Снова к Теду. «Какой Бобби? Простите, боюсь, вы ошиблись». Джим, Нат, Отто – не отвечают. Бесполезная затея. Ладно, зайдем с другого Конца. Джек набирает номер телефонной компании «Пасифик – Коуст Белл».

Дзи-и-инь… Дзи-и-инь…

– Мисс Сазерленд слушает.

– Это сержант Винсеннс, полиция Лос-Анджелеса. Мне нужно узнать имя и адрес по телефонному номеру.

– Полиция обычно располагает подобными телефонными справочниками, сержант.

– Слушайте, я стою в телефонной будке, и у меня на руках – ничего, кроме номера. Голливуд – 01239.

– Хорошо, подождите, пожалуйста.

Джек ждет. Наконец – снова голос телефонной барышни:

– Такой номер не зарегистрирован. Мы только недавно начали переход на пятизначные номера, и такого точно еще нет. Возможно, и не будет. Смена номеров – долгое дело.

– Вы уверены?

– Конечно уверена.

Джек вешает трубку. Первая мысль: нелегальный номер. Букмекеры так делают: дают на лапу парням из телефонной компании и получают номер, который по всем документам значится несуществующим. Можно не платить за телефон и не бояться прослушивания.

Вот что: надо еще раз звякнуть в дорожную полицию.

– Да? Кто производит запрос?

– Сержант Винсеннс, полиция Лос-Анджелеса. Запрос на адрес Тимоти Валберна, В-А-Л-Б-Е-Р-Н, мужчина, белый, 27 – 28 лет. Живет где-то в Уилшире.

– Записываю, не вешайте трубку.

Джек ждет. Наконец клерк возвращается.

– Верно, в Уилшире. 432, Саут-Люцерн. Скажите, а этот Валберн – не тот, что Мучи-Мауса играет в шоу Дитерлинга?

– Тот самый.

– Гм… надо же… за что это вы его, если не секрет?

– За контрабанду сыра.

* * *

Старинный особняк во французском провинциальном стиле, с приметами нового богатства – фигурно подстриженные кусты, фонари у крыльца. В таких-то уютных особнячках и живет паства Дитерлинга. У крыльца две машины: та, что Джек уже видел у дома Бобби, и «Паккард-кариббеан» Билли, часто появляющийся на экране «Жетона Чести».

Что делать, размышляет Джек, заглушив мотор. Что делать? Информатора по такому делу хрен найдешь: педики горой стоят друг за дружку. Потолковать начистоту с Тимми и Билли, нажать на них, вытряхнуть информацию из их дружков: вдруг они знают кого-нибудь, кто знает Бобби Инджа, который знает, кто снимает это дерьмо… Тихо играет радио, звуки лирических баллад помогают мозгам работать.

Он должен раскрыть это дело. Не только для того, чтобы вернуться в Отдел наркотиков, – для себя. Потому что эти глянцевые фотографии не дают ему покоя. Потому что он хочет понять, как может такая мерзость быть настоящим искусством. Или искусство – такой мерзостью.

И еще потому, что от этих картинок у него встает.

В машине вдруг становится невыносимо душно. Хрипловатое чувственное сопрано певицы дразнит его и гонит прочь.

Джек выходит из машины, крадется к дому, огибая фонари. Окна закрыты, но не занавешены.

Последнее окно – спальня. Ага, вот и они – птички в любовном гнездышке. Взволнованно шушукаются.

Джек прикладывает ухо к стеклу, но не слышит ничего, кроме неразборчивого бормотания. С другой стороны дома хлопает дверь машины, тренькает звонок. Билли встает и идет открывать.

Джек, прильнув к окну, видит, как Тимми горделиво прохаживается по комнате, руки на бедрах. Входит Билли с каким-то накачанным парнем. Качок вываливает на стол свое добро: флаконы с таблетками, полиэтиленовый пакет с травкой… Джек бросается назад, на улицу.

У тротуара припаркован «Бьюик-седан». Номера спереди и сзади заляпаны грязью. Двери заперты – придется вышибать стекло, другого пути нет.

Джек бьет ногой в стекло со стороны водителя. Серебристые осколки падают на сиденье, осыпают пухлый сверток в коричневой оберточной бумаге.

Джек хватает сверток, бежит к своей машине.

Позади распахивается дверь.

Джек вскакивает в машину, жмет на газ. На восток по Пятой, зигзагами вниз по Западной – к сияющему знаку парковки. Остановившись, разрывает коричневую обертку.

Абсент – вязкая зеленая жидкость. На горлышке ярлычок: 190.

Гашиш.

Черно-белые глянцевые страницы: женщины в театральных масках сосут у жеребцов. «Все, что пожелаете».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

– Эд, – говорит Паркер, – ты проявил себя великолепно. Выходкой офицера Уайта я недоволен, но на результаты пожаловаться не могу. Мне нужны башковитые парни вроде тебя… и прямые парни вроде Бада. И мне хотелось бы, чтобы над делом «Ночной совы» работали вы оба.

– Сэр, боюсь, мы с Уайтом не сможем работать вместе.

– Тебе не придется с ним работать. Расследование возглавляет Дадли Смит, и Бад будет отчитываться непосредственно перед ним. С ним будут работать еще двое, тоже из ребят Дадли – Майк Брюнинг и Дик Карлайл. Ребята из Голливудского участка, которые ведут это дело, докладывают лейтенанту Реддину, а тот – Дадли. Мы задействуем и другие отделы, а также имеющихся информаторов. Офицер Грин говорит, что Расс Миллард тоже хочет участвовать в этом деле. Так что, как видишь, на раскрытие «Ночной совы» брошено в общей сложности двадцать четыре офицера.

– Что конкретно я должен делать?

– Во-первых, мы так и не нашли ни дробовики, ни Машину Коутса. Пока девушка, над которой надругались эти ублюдки, не дала показаний, они остаются подозреваемыми номер один. После вмешательства Уайта они отказываются говорить. Пока им предъявлены обвинения только в похищении и изнасиловании. Полагаю…

– Сэр, я бы хотел провести еще один допрос.

– Дай мне закончить. Во-вторых, трое убитых так и не установлены. Док Лэйман трудится денно и нощно, каждый день мы принимаем по четыреста звонков от родственников пропавших без вести. Видишь ли, остается шанс – хоть это и очень маловероятно, – что ограбление кафе было лишь инсценировкой, а настоящей целью убийц был кто-то из этих троих. Если это так, мне хотелось бы, чтобы ты узнал об этом первым. Как офицер связи взаимодействия ты будешь получать все рапорты по этому делу от криминалистов, офиса окружного прокурора и наших отделов. Я хочу, чтобы ты прочитывал их и делился со мной своими соображениями. Мне нужны письменные донесения, с копией шефу Грину – ежедневно.

Эд с трудом сдерживает улыбку. В этом помогают швы на подбородке.

– Сэр, можно задать вам несколько вопросов?

– Разумеется, – откидывается на стуле Паркер. Эд начинает загибать пальцы.

– Во-первых, почему бы нам не поискать в Гриффит-парке стреляные гильзы? Во-вторых, если показания девушки подтвердят, что пурпурный автомобиль возле «Ночной совы» не принадлежал Коутсу, перед нами встанет вопрос, что же это за автомобиль и откуда он там взялся? В-третьих, насколько вероятно, что мы обнаружим дробовики и «меркури»? В-четвертых, подозреваемые утверждают, что отвезли девушку в заброшенный дом в Дюнкерке. Найдены ли там улики?

– Хорошие вопросы. Отвечаю по порядку. Первый: поискать гильзы можно, но вероятность их найти небольшая. Прежде всего, гильзы могли отскакивать назад, в машину этих ублюдков. Далее, сведения о том, где именно они стреляли, очень расплывчаты, а Гриффит-парк – это сплошные ямы и овраги. Последние две недели были дождливыми, и теперь там все развезло. Наконец, наш единственный свидетель уже не уверен, что видел именно подозреваемых. Второй вопрос: продавец газет, заметивший машину, теперь утверждает, что это мог быть не «меркури», а «форд» или «шеви». Сейчас мы проверяем регистрации «фордов» и «шеви», но ты понимаешь, что это за работенка. Знаю, ты предполагаешь, что машину могли оставить там специально, чтобы подставить наших ниггеров. Извини, но, по-моему, это чушь собачья. Кому бы такое пришло в голову? Далее: ребята из 77-го участка сейчас перерывают весь Южный город в поисках машины и дробовиков. Если эти чертовы улики не растаяли в воздухе, их найдут. И последнее: в заброшенном доме в Дюнкерке найден матрас, пропитанный кровью и спермой.

– Итак, все упирается в девушку, – говорит Эд. Паркер берет со стола какую-то бумагу.

– Инес Сото, двадцать один год. Студентка. Сейчас она в «Царице ангелов». Ее держали на успокоительных. Очнулась только сегодня утром.

– С ней уже кто-нибудь разговаривал?

– В больницу ее отвез Бад Уайт. Нет, в последние тридцать шесть часов с ней никто не говорил. Это предстоит тебе, и, по совести, Эд, я тебе не завидую.

– Сэр, можно мне поговорить с ней наедине?

– Нет. Эллис Лоу хочет предъявить нашим неграм обвинение в похищении и изнасиловании. Хочет отправить их в газовую камеру – за это, или за «Ночную сову», или за все вместе. Он просил, чтобы при беседе с потерпевшей присутствовали следователь из прокуратуры и офицер-женщина. Через час в «Царице ангелов» ты встретишься с Бобом Галлодетом и помощницей шерифа. Думаю, не стоит тебе напоминать, что от показаний мисс Сото зависит ход дальнейшего расследования.

Эд встает.

– А ты-то сам как думаешь, – вдруг спрашивает Паркер, – они это или не они?

– Пока не знаю, сэр.

– Ты усложнил нашу задачу. Но неужели ты думаешь, что я на тебя в обиде?

– Сэр, оба мы стремимся к абсолютной справедливости. Но вы обо мне слишком высокого мнения.

Паркер улыбается.

– Молодец. А об Уайте не думай. Ты стоишь десятка таких, как он. На его счету, конечно, три убитых бандита, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что ты сделал на войне. Помни об этом, Эдмунд. Помни.

* * *

Галлодета он видит перед дверями палаты. Все здесь пропитано дезинфектантами. Знакомый запах – этажом ниже умерла его мать.

– Здравствуйте, сержант.

– Зови меня Боб. Эллис Лоу просил тебя поблагодарить. Он боялся, что подозреваемых забьют до смерти и некого будет привлекать к суду.

Эд смеется.

– Может оказаться, что в «Ночной сове» действовали не они.

– Лоу это неважно, да и мне тоже. Похищение и изнасилование с особой жестокостью – это тянет на высшую меру. Лоу хочет их закопать, я тоже – поймешь почему, когда поговоришь с девушкой. А теперь вопрос на шестьдесят четыре доллара: как полагаешь, это они?

Эд качает головой.

– Судя по их реакциям – скорее нет. Но Фонтейн сказал, что они провели с девушкой не всю ночь. По его словам, они кому-то ее продали. Возможно, это был Коутс и еще двое, кого мы не знаем. Может быть, двое из тех, кому он продал девушку. Так или иначе, денег при них не обнаружено. Возможно, деньги были испачканы кровью, и Коутс их где-то спрятан – так же, как сжег окровавленную одежду.

– Значит, вдобавок к проверке алиби нам придется устанавливать личности еще двоих насильников, – присвистнув, замечает Галлодет.

– Точно. Причем наши подозреваемые молчат как убитые, а Уайт пристрелил единственного свидетеля, который мог нам помочь.

– Уайт – еще тот тип! Ты, похоже, его побаиваешься? И правильно делаешь: не боятся Уайта только сумасшедшие. Ладно, пойдем побеседуем с юной леди.

Они входят в палату. Перед постелью девушки стоит помощница шерифа – здоровенная бабища с прилизанними черными волосами.

– Эд Эксли, Дот Ротштейн, – знакомит их Галлодет. Дот кивает и отходит в сторону.

Инес Сото.

Черные заплывшие глаза на изуродованном лице. Голова выбрита, видны швы. Капельница, под одеяло уходит катетер. Разбитые костяшки пальцев, сломанные ногти – она сопротивлялась. Эду вспоминается мать, какой она была перед смертью: облысевшая, худая как скелет, подключенная к аппарату искусственного дыхания.

– Мисс Сото, – говорит Галлодет, – это сержант Эксли.

Эд подходит ближе, опирается о стенку кровати.

– Простите, что беспокоим вас в такое тяжелое время. Мы постараемся не задерживаться здесь, дольше, чем нужно.

Инес Сото поднимает на него черные, налитые кровью глаза. Хриплый, сорванный голос:

– Не надо больше… фотографий.

– Мисс Сото идентифицировала по фотографиям Коутса, Джонса и Фонтейна, – вполголоса объясняет Галлодет. – Я сказал ей, что нам, возможно, понадобится опознать по снимкам еще нескольких подозреваемых.

Эд качает головой.

– Мы пришли не для этого. Мисс Сото, я хочу, чтобы вы припомнили хронологию событий – то, что случилось с вами два дня назад. Мы будем двигаться очень медленно, не останавливаясь на деталях. Попозже, когда вы оправитесь, снимем с вас показания по всей форме. Но сейчас нам нужна только общая картина. Начнем с того, когда эти трое мужчин схватили вас.

– Они не мужчины! – с трудом приподняв голову, выплевывает Инес.

Эд крепче сжимает металлический поручень кровати.

– Знаю. Они будут наказаны за то, что с вами сделали. Но сейчас нам необходимо выяснить, виновны ли они в другом преступлении.

– Я слышала… по радио… я хочу, чтобы их отправили в газовую камеру! Пусть они сдохнут!

– За то, что эти негодяи сделали с вами, они ответят по всей строгости закона, но мы не можем наказывать их за чужое преступление. Ведь тогда на свободе останутся другие негодяи, убийцы шести невинных людей. Мы сделаем все по закону.

Хриплый шепот.

– Просто шестеро белых для вас важнее какой-то мексиканки! Эти звери мочились мне в рот, насиловали меня стволами дробовиков. На мне живого места нет. А когда вернусь домой, родители скажут, что я сама во всем виновата – надо было в шестнадцать лет выйти замуж за какого-нибудь идиота-cholo [29]29
  Плебей (исп.).


[Закрыть]! Ничего я тебе не скажу, cabron [30]30
  Козел (исп.).


[Закрыть]!

– Мисс Сото, – говорит Галлодет, – сержант Эксли спас вам жизнь.

– Какую жизнь! Офицер Уайт сказал, это он доказал, что те negritos невиновны в убийстве! Офицер Уайт убил того puto, который трахал меня в задницу! Офицер Уайт – вот кто настоящий герой!

Инес захлебывается в рыданиях. Галлодет незаметно кивает в сторону двери: пора уходить. Эд спускается на первый этаж, в цветочную лавку – сюда он приходил после дежурства у постели умирающей матери. Цветы в палату 875 – большие яркие букеты, каждый день.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Придя с утра на работу, Бад обнаруживает у себя на столе записку.

19/04/53

Сынок! Знаю, что работа с бумагами – не самая сильная твоя сторона, но мне нужно, чтобы ты проверил двоих потерпевших. (Док Лэйман опознал всех троих.) Делай все по порядку, как я тебя учил: сначала просмотри бюллетень 11 на доске в участке и выясни, как продвигается расследование и что сделано на сегодняшний день другими офицерами, чтобы не брать на себя лишнюю и ненужную работу.

1. Сьюзен Нэнси Леффертс, женщина, белая, дата рождения 29/1/22, судимостей и приводов в полицию не имеет. Уроженка Сан-Бернардино, в Лос-Анджелес переехала недавно. Работала продавщицей в универмаге «Баллок» в Уилшире (проверка поручена сержанту Эксли).

2. Делберт Мелвин Каткарт, прозвище Дюк, мужчина, белый, дата рождения 14/11/14. Две судимости за совращение несовершеннолетних, три года в Сан-Квентине. Три ареста за сутенерство, обвинения не предъявлены. (Опознали его чудом: помогли метки на белье и тюремная медицинская карта.) Место работы неизвестно, последний известный адрес – 9819, Вандом, округ Силверлейк.

3. Малколм Роберт Лансфорд, прозвище Мел, мужчина, белый, дата рождения 02/6/12. Последний адрес неизвестен, работал охранником в агентстве «Настоящий мужчина», адрес 1680, Норт-Кахуэнга. Бывший офицер полиции Лос-Анджелеса (патрульный), одиннадцать лет в Голливудском участке. Уволен за служебное несоответствие в июне 1950-го. Известно, что часто посещал «Ночную сову». Судя по его личному делу, офицер был никудышный – в рапортах о служебном соответствии из года в год твердое D. Поезжай в Голливудский участок и просмотри там оставшиеся после него бумаги: сведения о произведенных арестах, рапорты. Брюнинг и Карлайл тоже подъедут туда и тебе помогут.

Мои выводы: думаю, убийцы все-таки негры, однако криминальное прошлое Каткарта и служба в полиции Лансфорда заставляют нас подойти к проверке потерпевших со всей ответственностью. Хотелось бы, чтобы для тебя это задание стало своего рода боевым крещением на посту детектива в Отделе убийств. Встретимся сегодня вечером (21:30) в «Тихом океане» и обсудим это дело и все с ним связанное.

Д. С.

Бад идет к доске объявлений. Почти все здесь – рапорты детективов, протоколы вскрытий – посвящено «Ночной сове». А вот и бюллетень 11.

Шесть служащих из Архивного отдела брошены на проверку регистрации автомобилей. Ребята из 77-го участка прочесывают Южный город в поисках «меркури» и дробовиков. Брюнинг и Карлайл проверяют известных налетчиков – безрезультатно. Окрестности «Ночной совы» девять раз прочесывали в поисках новых свидетелей – никто ничего не видел и не слышал. Подозреваемые отказываются говорить и с полицией, и со следователями из прокуратуры, и даже с самим Эллисом Лоу. Отказалась от дачи показаний и Инес Сото. Можно было бы на нее надавить, но Эд Эксли воспротивился.

Ниже на доске прикноплено личное дело Мела Лансфорда. Судя по всему, коп из него и вправду был хуже некуда. Хапуга и халявщик. Работу свою выполнял спустя рукава. Несколько раз, не разобравшись, арестовывал явно невиновных – для квоты. Три выговора за пренебрежение служебными обязанностями. Дальше – сведения от четырех офицеров, работавших вместе с Лансфордом: взяточник и никчемушник, выходил на работу пьяным, принуждал проституток к оральному сексу, а когда ею выгнали из квартиры за неуплату арендной платы, попытался «крышевать» мелких голливудских торговцев. Наконец у начальства лопнуло терпение, и в июне 1950-го, после очередной жалобы, Лансфорда из полиции попросили. Все четверо старых знакомых Лансфорда подтверждают, что он был завсегдатаем ночных кафе – пользуясь тем, что он полицейский, питался за счет заведения. Его пребывание в «Ночной сове» в 3 часа ночи вполне оправдано – там он мог выпить и скоротать холодную ночь.

По дороге в участок Голливуд Бад думал об Инес Сото. И еще о Дадли и Дике Стенсе. О том, как, когда Инес на каталке провозили мимо мертвого Сильвестра Фитча, она попыталась спрыгнуть и вцепиться ему в горло. Как кричала: «Пусть сдохнет! Пусть они все сдохнут!» В больнице Бад незаметно взял со столика шприц с морфием и, пока никто не видел, сделал ей укол. Медсестры вокруг говорили, что теперь-то для бедняжки худшее позади – но он знал: худшее только начинается.

Теперь ее будет допрашивать Эксли. Снова и снова показывать ей фотографии насильников, выпытывать детали. Эллис Лоу хочет, чтобы в деле комар носа не подточил, – значит, предстоят очные ставки, свидетельство в суде. Говорят, прокурор уже навещал ее в больнице – еще бы, она ведь главный свидетель в деле, которое обещает стать процессом века. Эд Эксли получил по заслугам – молодец, девушка, хорошо его отбрила!

От Инес мысли его перешли к Стенсу. Здорово они тогда придумали с маской Утенка Дэнни. А как Эксли выл и хныкал, размазывая кровь по лицу! Хорошо, что догадались его щелкнуть – снимок послужит им страховкой. Дик до сих пор с восторгом об этом вспоминает: нравится думать, что он снова на коне. Хотя на самом деле это неправда. Дик работает на Пархача Тайтелбаума, тусуется с подонками, играет и пьет без просыпу. Тюрьма вконец его испортила.

Бад сворачивает на север. Солнце золотит его отражение в зеркале заднего вида. На галстуке вышит щит – эмблема полиции Лос-Анджелеса – и цифра 2. Это число преступников, убитых при задержании. Теперь к ним добавился Сильвестр Фитч – надо будет заказать галстук с цифрой 3. Эту штуку с галстуками придумал Дадли Смит – он на такие вещи мастак. Как он говорил? «Воплощение духа нашего отдела», что-то в таком роде. И попал в точку: парни свои форменные галстуки даже по ночам не снимают. Бабы от них просто кипятком писают.

Дадли Смиту Бад обязан даже больше, чем Дику Стенсу, – этот человек спас его от суда за «Кровавое Рождество», взял к себе в Отдел надзора, потом перетащил за собой в Отдел по расследованию убийств. Но кто работает с Дадли Смитом, тот ему принадлежит. Он умен. Дадли Смит, чертовски умен и чертовски красиво болтает, и в хитросплетениях его гладкой речи черта с два разберешь, чего же он от тебя хочет и как тебя использует. Пальцем ткнуть не во что, но нутром чуешь: что-то не так. И порой страшно становится смотреть на Майка Брюнинга и Дика Карлайла: они уже продали ему души – теперь твоя очередь. Дадли способен тебя согнуть, сломать, скрутить, отыметь, растоптать, стереть в порошок – а ты и не поймешь, что тебя уже нет. Будешь только балдеть от своего гениального шефа, который тебя знает лучше, чем ты сам себя знаешь.

У полицейского участка не припаркуешься – все забито. Бад оставляет машину в трех кварталах и идет пешком. Эксли в участке нет. Дым коромыслом: все столы заняты, кто говорит по телефону, кто перебирает какие-то бумаги или что-то лихорадочно строчит. На доске висит громадный бюллетень по делу «Ночной совы» – дюймов шесть толщиной. За отдельным столиком две женщины, за ними – коммутатор, перед ними табличка: «Запросы в архив и дорожную полицию». Бад подходит к ним, голос его без труда перекрывает гул голосов и дребезг телефонов:

– Я проверяю Каткарта. Нужно все, что о нем известно, – места работы, друзья, знакомые. Этот урод дважды сидел за совращение малолетних. Мне нужны подробности преступлений, нынешние адреса потерпевших. Три раза привлекался за сутенерство, дела в суд не передавались. Запросите все участки, выясните, не сохранились ли рапорты об этих арестах. Если сохранились, мне нужны имена проституток. Если найдете имена, уточните даты рождения и поищите этих девушек в нашем архиве, архиве дорожной полиции, архивах системы поручительства и женской исправительной системы. Мне нужно все, что сумеете найти. Ясно?

Девушки садятся за коммутатор, а Бад идет к доске объявлений, посмотреть, нет ли чего нового. Прибавилось сведений о Лансфорде – офицер из участка Голливуд поговорил с боссом «настоящего мужчины». Факты: Лансфорд посещал «Ночную сову» почти ежедневно. В два часа ночи, после окончания своей смены в книжном магазине «Пиквик», отправлялся туда и сидел часов до шести утра. По отзыву начальника агентства, Лансфорд – алкаш, типичный секьюрити низшего разряда, из тех, кому не дают разрешения на оружие. Ни врагов, ни друзей, ни подруг. С товарищами по агентству близко не сходился. После того как его выгнали из дома за неуплату, жил в палатке в Голливудской долине. Палатку уже нашли и обыскали: четыре комплекта униформы, спальный мешок, шесть бутылок муската «Олд-Монтеррей».

Adios [31]31
  Прощай (исп.).


[Закрыть], придурок, – злым ветром занесло тебя в самое пекло. Бад просматривает рапорты об арестах, произведенных Лансфордом. Девятнадцать за одиннадцать лет службы – негусто. Причем все за мелкие правонарушения. Возможно ли, чтобы кто-то из арестованных затаил на него злобу и прикончил много лет спустя, да еще и пятерых невинных людей расстрелял за компанию? Все возможно, конечно, но крайне маловероятно.

Эксли все еще нет, Карлайла и Брюнинга тоже. Что-то еще было в записке Дадли: ах да, просмотреть отчеты Лансфорда.

Отчеты в архиве Голливудскою участка расставлены в алфавитном порядке, по фамилиям офицеров. Хорошо Придумано. Только вот офицера Малколма Лансфорда нет. Бад просматривает папки от А до Я, на это уходит целый час – нет Лансфорда. Странно. Неужели этот раздолбай и алкаш и отчетов не писал?

Уже почти полдень, надо перекусить. За бутербродом Бад звонит Дику. Тем временем появляются Карлайл и Брюнинг, пока они глотают кофе и включаются в работу, Бад садится на телефон и начинает обзванивать своих информаторов.

Змей Такер – ничего не знает. Жирдяй Райс, Джонни Стомп – тоже ноль. Джерри Катценбах сообщает, что всех заказали супруги Розенберг – прямо из камеры смертников. И они же снова подсадили Джерри на иглу.

Подходит архивная девица, протягивает Баду листок бумаги.

– Узнать удалось немного. О судимостях Каткарта – только то, что обеим потерпевшим было по четырнадцать лет, блондинки, во время войны работали в «Локхиде». Уверена, что не местные. В Административном отделе службы шерифа нашлось дело Каткарта с именами девяти проституток, которым он покровительствовал. Я проверила всех. Две умерли от сифилиса, три – несовершеннолетние, высланы из штата по месту жительства под надзор, еще двух найти не смогла, данные об оставшихся двух – здесь. Это вам поможет?

– Конечно, спасибо, – отвечает Бад и машет Брюнингу и Карлайлу.

Два имени в списке обведены карандашом: Джейн Ройко, прозвище Пушинка, и Синтия Бенавидес, прозвище Сладкая Синди. Последние известные адреса – Пойнсеттия и Юкка. Часто посещаемые заведения – коктейль-бары в этих районах.

Подходят подручные Дадли Смита.

– Здесь два имени, – говорит Бад. – Надо найти и допросить этих девчонок.

– Все эти проверки вероятных подозреваемых – бесполезнеж и мудянка, – говорит Карлайл. – Это – черножопые.

– Дадли сказал: надо, – значит, надо, – отвечает Брюнинг.

Бад смотрит на их галстуки. На их счету вместе – пятеро убитых. Толстяк Брюнинг, тощий Карлайл – иногда они кажутся похожими как близнецы.

– Что ж, раз Дадли сказал, значит, сделаем.

* * *

У «Кошерной кухни Эйба» парковки нет. Бад делает круг. У крыльца «Кухни» потрепанный «шеви» Дика: салон захламлен пустыми бутылками. Для условно-досрочника – нарушение номер один.

Бад находит свободное место. Доходит до «Кухни», заглядывает в окно – Стенс тянет «Манишевиц» и треплется с тремя братскими чувырлами: Ли Вакс, Собачник Перкинс, Джонни Стомп. За стойкой сгорбился коп в штатском, что-то заглатывает, а сам как заводной зыркает глазами на «преступное сообщество».

Черт, достало Бада все это! Сколько ж можно со Стенсом нянчиться?! Плюнул, поехал назад в Голливуд.

В участке уже поджидают его – в застекленной клетушке для задержанных – Брюнинг и две уличные шмары, блондинка и рыжая. Из клетушки доносится ржание. Бад постучал по стеклу, Брюнинг вышел.

– Кто из них кто? – спрашивает Бад.

– Блондинка – Ройко. Слушай, ты, кстати, слыхал шутку про слона с большим членом?

– Что ты им сказал?

– Сказал, что это простая формальность: проверяем личность погибшего Дюка Каткарта. Они газеты читают, так что не удивились. Бад, по-моему, мы зря теряем времени. Точно тебе говорю: это ниггеры. Да им так и так вышка светит за эту мексиканскую шлюшку. Просто этот мудак Эксли хочет выслужиться, вот и нашептывает Паркеру, что дело тут нечисто, а Паркер давит на Дадли, а тот…

Бад упирается твердыми, как мрамор, пальцами в грудь Брюнинга.

– Инес Сото – не шлюха. Ниггеры это или не ниггеры – пока неизвестно. А теперь, может, вы с Карлайлом пойдете займетесь делом?

Брюнинг испаряется, на ходу поправляя галстук.

Бад заходит в клетушку. Выглядят девицы хреново: перекисная блондинка и рыжуха, крашенная хной, кричащий макияж на истасканных физиономиях.

– Значит, газеты вы сегодня читали, – говорит Бал.

– Ага, – отвечает Пушинка Ройко. – Бедный Дюк.

– По-моему, вы не слишком по нему убиваетесь.

– А чего убиваться-то? Дюки – он и есть Дюки. Ну, был то есть. Платил – с гулькин нос, но хоть не бил. Еще обожал бургеры с чили. Из-за них-то и помер, бедняга: всегда говорил, лучше чилибургеров, чем в «Ночной сове», не найти. Не повезло Дюку.

– Значит, вы верите, что это было ограбление?

Синди Бенавидес кивает.

– Конечно, – отвечает Пушинка. – А что ж еще? Или вы думаете, это подстава?

– Мы пока ничего не думаем. Враги у Дюка были?

– Враги? У Дюки? Да нет, какие там враги!

– Сколько девушек у него было?

– Раньше много, а теперь только мы две и остались.

– Я слышал, раньше у него было девять девиц. Что стряслось? Конкуренты подгадили?

– Мистер, Дюки сам себе подгадил. Размазня он был, вот кто. Сам любил молоденьких, ну и вообразил, что сможет на них нажиться. А у молодых-то, известно, ветер в голове. С ними нужно построже. А Дюк построже не умел. На мужика-то мог и прикрикнуть, и кулаки в ход пустить, а вот с девчонками таял. Да теперь уж чего…

– На двух девушках много не заработаешь. Он занимался чем-то еще?

Пушинка ковыряет облупившийся лак на ногтях.

– Да ничем он не занимался, болтовня одна! Носился тут с каким-то планом… У него вечно были какие-то грандиозные планы, у нашего Дюка. Сам себе голову морочил разными фантазиями. Видать, чтоб не было так обидно жить на те крохи, что мы с Синди ему добывали.

– Что за план? Он тебе что-нибудь рассказывал?

– Не-а.

Синди вытаскивает помаду – ее размазалась.

– А тебе, Синди? – поворачивается к ней Бад.

– Нет, – пищит она.

– А о врагах? Никто на него обиду не таил?

– Нет.

– А девушки? Были у него в последнее время молоденькие подружки?

– Н-нет. – Синди хватает носовой платок, промакивает губы.

– Пушинка, а ты что скажешь? Похоже это на правду?

– Слушайте, Дюки ни о чем таком не распространялся. Может, мы пойдем? А то…

– Идите. Дальше по улице есть стоянка такси.

Девиц как ветром сдувает, Бад бежит к своей машине, мчится вверх по Сансет и тормозит напротив стоянки такси. Две минуты ожидания – вот и они, Пушинка и Синди.

Садятся в разные машины и разъезжаются в разные стороны. Бад – следом за Синди. Она направляется в северный Уилкокс: должно быть, домой – адрес 5814, Юкка. Бад срезает дорогу и оказывается на месте как раз вовремя. У дверей дома Синди отпускает таксиста, пересаживается в зеленый «де сото» и отчаливает в западном направлении. Мысленно досчитав до десяти, Бад едет за ней.

Вверх на Хайленд, по Кахуэнга-пасс к Долине, затем на запад по бульвару Вентура. Едет быстро, по центральной полосе. Бад держится к ней вплотную. Внезапно Синди сворачивает к неприметному мотелю – номера расположены полукругом вокруг бассейна с мутноватой водой.

Бад тормозит, разворачивается, ждет, что будет дальше.

Синди стучит 13 дверь номера по левую руку. Открывает девчонка лет пятнадцати – худенькая, блондинка. Как раз того типа, что нравились Дюку.

Десять минут спустя вылетает Синди. Садится в «де сото», разворачивается и уезжает в сторону Голливуда.

Над выходит из машины, стучит в дверь.

Открывает все та же девчушка – только теперь глаза у нее красны от слез. Из комнаты пронзительно орет приемник: «Бойня в "Ночной сове"!», «Преступление века!»