Текст книги "Отныне и вовек"

Автор книги: Джеймс Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 65 страниц)

Молчание нарушил Тербер.

– А ты, Пруит, все такой же, – саркастически оказал он. – Так ничему и не научился. Как говорил один знаменитый остряк, куда ангел побоится приблизиться, дурак вломится с разбегу. Шею в петлю ты сам сунешь, главное, чтобы кто-то подвел тебя к виселице.

– Кто-то вроде тебя?

– При чем здесь я? Ты мне нравишься.

– А я в тебя просто влюблен. Кстати, ты тоже нисколько не изменился.

– Сам полез в петлю! – Тербер печально покачал головой. – Ты же именно это и сделал, неужели не понимаешь? Какого черта ты отказался пойти в команду Динамита?

– Я думал, ты не любишь спортсменов и нестроевиков, – заметил Пруит.

– Конечно, не люблю. А тебе не приходило в голову, что сам я, в общем-то, тоже не строевик? Меня же не гоняют по плацу с винтовкой.

– Да, я об этом думал. И мне до сих пор непонятно, почему ты так ненавидел наших ребят-трубачей.

– А потому, – ухмыльнулся Тербер, – что нестроевики и спортсмены – одного поля ягода. И те, и эти увиливают от строевой. Строевики из них все равно бы не получились, вот они и примазываются где полегче.

– И, как ты, портят жизнь кому могут?

– Нет. Опять не угадал. Я никому жизнь не порчу. Я всего лишь, так сказать, орудие в руках шутницы-судьбы. Иногда мне самому это не нравится, но я ведь не виноват, что меня бог умом не обидел.

– Не всем так везет.

– Это точно, – кивнул Тербер. – Не всем. Что и обидно. Ты сколько в армии? Пять лет? Пять с половиной? Не первогодок сопливый, пора бы и ума набраться. Если, конечно, это входит в твои планы.

– А может, я не хочу набираться ума.

Тербер лениво достал зажигалку и не спеша прикурил.

– У тебя было прекрасное место, – сказал он, – но ты ушел из горнистов, потому что этот выродок Хьюстон, видите ли, задел твое самолюбие. А теперь, – продолжал он, четко выговаривая каждое слово, – ты дал от ворот поворот Хомсу, когда он пригласил тебя в свою команду. Ты зря отказался, Пруит. Служить под моим началом не сахар.

– Я солдатское дело знаю и могу ужиться с кем угодно. Так что рискну.

– Предположим, ты хороший солдат. А кому это надо? Быть хорошим солдатом – одно, а служить в армии – совсем другое. Думаешь, если ты хороший солдат, ты получишь в этой роте сержанта? Это после того, что ты сегодня выкинул? Тебе здесь даже РПК не светит. Кому-кому, а тебе. Пруит, прямой смысл быть в армии спортсменом. Про тебя бы писали во всех местных газетенках, стал бы знаменитостью. А настоящий солдат, солдат-строевик, из тебя все равно не выйдет. Никогда в жизни. А на тот случай, если все же передумаешь и пойдешь в боксеры, я тебя заранее предупреждаю: Динамит может носиться со своими спортсменами сколько угодно, но ротой заправляют не они. И запомни, Пруит, ты больше не в первой роте, а в седьмой. И старшина здесь я. Это моя рота. Конечно, командиром считается Хомс, но он такой же тупой болван, как остальное офицерье. Только и умеет, что подписывать бумажки, скакать на лошади, звенеть шпорами и напиваться до блева в этом их заблеванном клубе. Настоящий хозяин здесь – я.

– Да? – Пруит усмехнулся. – Что-то не похоже. Если хозяин ты, то почему столовкой заведует Прим? Почему на складе всю работу делает Лива, а сержантом числится О'Хэйер? Если хозяин ты, тогда почему здесь почти все сержанты – боксеры из команды Хомса? Не пудри мне мозги.

Глаза Тербера медленно налились кровью.

– Ты пока и половины всего не знаешь, парень, – усмехнулся он. – Посмотрю я, что ты скажешь через месяц-другой. И не то увидишь. Ты же еще не знаком с Галовичем, Хендерсоном и Доумом.

Он вынул изо рта сигарету и, нарочито затягивая каждое движение, несколько раз ткнул ее в дно пепельницы.

– Важно другое. Не будь у Хомса такой няньки, ка» я, он бы собственными соплями захлебнулся. – Он со злостью растер окурком угольки в пепельнице, потом лениво, как сонно потягивающийся кот, поднялся из-за стола. – Так-то. По крайней мере насчет друг друга нам с тобой все ясно, верно?

– Насчет себя мне давно все ясно, – сказал Пруит. – А вот ты что за фрукт, я пока не понял. Мне кажется…

Он услышал шаги в коридоре и замолчал, потому что этот разговор касался только их двоих, его и Тербера, и постороннему – будь то офицер или солдат – незачем было его слышать, Тербер улыбнулся ему.

– Вольно, вольно, вольно, – раздалось в дверях. – Можете не вставать, – добавил тот же голос, хотя Тербер и Пруит уже стояли.

В канцелярию стремительно вошел человечек ростом даже ниже Пруита. Его прямая, как шомпол, спина, казалось, не поспевает за быстро семенящими ногами. Коротышка был одет в щегольскую, сшитую на заказ офицерскую форму с погонами второго лейтенанта. Увидев Пруита, он остановился.

– А я ведь тебя не знаю, солдат, – сказал коротышка. – Фамилия?

– Пруит, сэр, – Пруит оглянулся на Тербера. Тот криво усмехнулся.

– Пруит, Пруит, Пруит, – трижды повторил коротышка. – Ты, наверно, новенький, переводом. Потому что я такой фамилии не знаю.

– Переведен сегодня из первой роты, сэр, – оказал Пруит.

– А-а. Так я и думал. Раз мне фамилия неизвестна, значит, солдат не из этой роты. Я три недели как проклятый зубрил описок личного состава, зато теперь любого в роте могу назвать по фамилии. Отец мне всегда говорил: «Хороший офицер должен знать в своей части всех по фамилии, а еще лучше знать, какое у кого прозвище». Тебя солдаты как называют?

– Вообще-то Пру, сэр, – ответил Пруит, спасовав перед бьющей через край энергией этого говорливого живчика.

– Ну конечно, – кивнул лейтенант. – Я мог бы и сам догадаться. А я лейтенант Колпеппер. Назначен сюда недавно, прямо из Вест-Пойнта[12]12
  Известное военное училище США.


[Закрыть]. Ты, стало быть, наш новый боксер? У тебя второй полусредний, да? Надо было раньше перевестись, пока еще шли соревнования. Что ж, как сказал бы наш Старик и его коллеги на флоте, рад принять тебя к нам на борт, Пруит, да, да, очень рад.

Лейтенант Колпеппер порхал по крошечной канцелярии, рассовывая бумаги в разные ящики.

– Ты, наверно, обо мне знаешь, если читал историю полка, – сказал он. – Мой отец, а еще раньше дед начинали в этой роте вторыми лейтенантами. Потом оба командовали этой ротой, потом стали командирами полка и в конце концов дослужились до генералов. Так что я иду по стопам моих доблестных предков – ура! А где мои клюшки, сержант! Через пятнадцать минут у меня партия в гольф с дочкой полковника Прескотта. Потом обед, потом снова гольф.

– В шкафу они, – холодно сказал Тербер. – За картотекой.

– Ах, да, да, да, – кивнул лейтенант Колпеппер, сын бригадного генерала Колпеппера, внук генерал-лейтенанта Колпеппера и правнук подполковника Колпеппера, служившего в армии конфедерации южных штатов. – Я сам достану, сержант, не трудитесь, – сказал он Терберу, хотя тот и с места не сдвинулся. – Сегодня я должен попасть во все восемнадцать лунок. Вечером в клубе большой сбор, и мне надо быть на высоте.

Он вытащил сумку с клюшками из-за зеленого металлического ящика с картотекой, попутно задел локтем и свалил на пол папки, лежавшие на краю стола, но даже не подумал их поднять и, не сказав Пруиту более ни слова, выпорхнул из канцелярии так же стремительно, как туда залетел.

Брезгливо поморщившись, Тербер поднял папки и положил их на место.

– Ладно, – оказал он Пруиту. – Сейчас я с тобой разберусь, а то у меня работы много.

Он прошел за стол Хомса и остановился перед схемой роты. В квадратики, обозначавшие взводы и отделения, были воткнуты крючки, на которых висели картонные карточки с фамилиями солдат.

– Где твои вещи?

– Пока еще в первой роте. У меня форма выглаженная, я не хотел класть ее в вещмешок.

Тербер улыбнулся улыбкой коварного тролля.

– А ты, Пруит, все пижонишь? Все такой же. Форма что – ерунда. Солдата делает не форма.

Он вынул из стола Хомса пустую карточку и напечатал на ней имя и фамилию Пруита.

– Там у склада стоит пулеметная повозка. Можешь перевезти на ней свои вещи, чтоб тебе не мотаться туда и обратно сто раз.

– Спасибо. – Пруит удивился неожиданной милости и не мог это скрыть.

Тербер усмехнулся, наслаждаясь его удивлением.

– Нельзя же, чтобы у мальчика помялась форма. Я против напрасной траты сил, даже если сделанного уже не воротишь… Надо ухитриться всунуть тебя в отделение получше. – Он снова усмехнулся. – Хочешь к Вождю?

– Ты что, нарочно, что ли? Издеваешься? Не припишешь ты меня к Вождю. Наверняка запихнешь к кому-нибудь из боксеров.

– Ты так думаешь? – Тербер поиграл бровями и повесил карточку на квадратик под табличкой «Капрал Чоут». – Ну что? Видел? У тебя, может, отродясь не было друга лучше меня, парень, а ты не понимаешь. Пошли на склад.

На складе костлявый, лысый и криволицый Лива ненадолго оторвался от своей писанины, выдал простыни, наматрасник, одеяла, малую палатку, ранец и прочее снаряжение, потом подвинул к Пруиту бланк, чтобы тот расписался.

– Привет, Пру, – улыбнулся Лива.

– Привет. Ты все еще здесь, Никколо?

– А ты к нам надолго? Или транзитом?

– Думаю, он у нас задержится, – сказал Тербер.

Он провел Пруита наверх, в спальню отделения Чоута, и показал, какую койку занять.

– До часу дня ты свободен, а в час выйдешь работать. Как мы, простые смертные.

Пруит принялся складывать вещи в отведенный ему шкафчик. В большой пустой спальне было необычно тихо. Его каблуки стучали слишком громко, Пруит был один в спальне, и она казалась гигантской, дверь шкафчика оглушительно хлопала, и эхо гулко перекатывалось по комнате из конца в конец.

5

Капитан Хомс вышел из канцелярии в приподнятом настроении. Он был доволен тем, как провел разговор с Уиллардом и особенно с этим новеньким, Пруитом, боксером из 27-го. Он, конечно, и раньше знал, почему Пруит бросил бокс, но теперь, встретившись с ним, был уверен, что Пруит одумается и изменит свое решение еще весной, до начала ротных товарищеских.

Капитан Хомс любил подниматься по лестнице штаба. Ему казалось, что она сделана не из бетона, а из старого мрамора в серых и черных прожилках. Время отшлифовало пористый бетон, ливни и сотни ног сгладили острые края плит, покрыли их ровным тусклым глянцем. В дождь мокрые ступеньки радужно поблескивали, вселяя оптимизм. Армия была, есть и будет всегда, говорили они Хомсу.

Тяжелый бетон лестницы и кирпичная кладка стен прочной цитаделью оберегали то, во что Хомс верил, облекали эту веру в реальность. Каждый день денщик старательно смазывал и начищал до блеска кавалерийские сапоги капитана – это тоже было оплотом реальности. Ноги Хомса шагали со ступеньки на ступеньку, и мягкая, эластичная кожа голенища заминалась длинными плавными складками – ни намека на «гусиные лапки», уродующие сапоги, когда за ними не следят. Нет, нет, их чистят каждый день, каждый божий день.

Он был доволен собой сегодня, но прекрасное настроение слегка омрачал предстоящий разговор с подполковником Делбертом. Нельзя сказать, чтобы он недолюбливал Старика. Просто, когда человек выше тебя по званию и от него зависит, дадут ли тебе майора, нужно, разумеется, следить за каждым своим словом.

Подполковник Делберт был у себя. За массивным столом, отделенным от двери широкой полосой натертого паркета, в обрамлении двух высящихся на подставках флагов – полковое знамя и государственный флаг США – подполковник казался маленьким. Но он был крупный мужчина, настолько крупный, что его крошечные стального цвета усики смущали Хомса своей несуразностью, хотя капитан и старался воздерживаться от суждений о начальстве. Если не считать спавшего на полу черного спаниеля и двух стульев с прямыми спинками, в кабинете было пусто и голо, как в казарме.

Когда Хомс отдал честь и бесстрастно отчеканил рапорт, все точно замерло. Даже спаниель, казалось, перестал дышать. Подполковник так же четко ответил на приветствие, и комната в ту же минуту ожила. Старик улыбнулся. Улыбка была теплой, искренней и почти отеческой.

– Ну-с, – подполковник откинулся в кресле и хлопнул себя по коленям, – что у вас ко мне… э-э. Динамит?

Хомс в ответ тоже улыбнулся и взял один из стоявших у стены стульев, стараясь побороть в себе нелепую скованность.

– Видите ли, сэр, один из моих бывших солдат…

– В воскресенье наши сыграли в бейсбол просто позорно. – Подполковник словно выстреливал слова. – Вы видели матч? Разгром. Самый настоящий разгром. Двадцать первый нас попросту растоптал. Если бы не Вождь Чоут, было бы еще хуже. Второго такого защитника я не видел. Надо бы действительно перевести его в штабную роту и дать ему старшего сержанта. – Делберт расцвел в улыбке, и короткая щеточка усов, надломившись посередине, стала похожа на силуэт чайки в полете. – Я бы так и сделал, будь у нас хоть какое-то подобие команды, но, увы. Вождь наш единственный приличный бейсболист.

Подполковник замолчал, и Хомс тоже замолчал, не зная, можно ли изложить цель своего прихода или Делберт еще не кончил говорить. Он решил подождать: если подполковник собирается сказать что-то еще, получится, что он его перебил.

– В этом году в бейсболе нам надеяться не на что, – продолжал подполковник. Хомс отметил ядовитую нотку в его голосе. – Единственное первое место за прошлый сезон нам дали ваши боксеры. Думается, в этом году мы опять можем рассчитывать только на вас. Наши спортивные достижения уже стали предметом насмешек, меня все вокруг подкусывают.

– Спасибо за добрые слова, сэр, – воспользовавшись паузой, вставил Хомс.

– Каждый солдат знает, что успехи в спорте – залог успеха в бою. В прошлом сезоне спортивная репутация полка была изрядно подмочена. Над нами смеются даже в местных газетах. Это никуда не годится. И единственная наша надежда – ваши боксеры, мой друг.

– Спасибо, сэр. – Хомс пытался догадаться, куда гнет подполковник.

Делберт помолчал, потом, хитро прищурившись, спросил:

– Капитан, как вы думаете, мы в этом году сможем снова выиграть чемпионат?

– Как вам сказать, сэр… У нас с двадцать седьмым в общем-то равные шансы. Мы, конечно, обгоняем их по очкам, но у нас не тот запас прочности, чтобы рассчитывать на победу стопроцентно.

– Значит, не выиграем?

– Я этого не сказал, сэр.

– Давайте уж одно из двух: либо вы считаете, что мы выиграем, либо – что проиграем, так?

– Так точно, сэр.

– Ну и как же?

– Что именно, сэр?.. А, ну конечно, выиграем, сэр.

– Отлично. Последние два года спорту у нас уделялось слишком мало внимания.

Хомс осторожно обдумывал ответ.

– Вы правы, сэр, – сказал он. – Но, мне кажется, мы, тренеры, делаем все, что можем.

Подполковник энергично кивнул:

– Мне тоже так кажется. Только где результаты? Вот с боевой подготовкой у нас действительно все в порядке. Солдат нужно гонять на занятия, иначе они будут бить баклуши. Но мы с вами знаем: в мирное время лицо армии – спорт. Тем более здесь, на Гавайях, где большого спорта фактически нет. Я уже говорил об этом с другими тренерами. Вас пока не трогал – у боксеров сезон еще не кончился. Кстати, я отстранил майора Симмонса от футбола. – Подполковник многозначительно улыбнулся, усики взметнулись хищным ястребком. – Результаты! Главное, результаты! – И добавил: – Симмонс, разумеется, запросил перевод на континент.

Хомс кивнул, лихорадочно соображая. Насчет Симмонса это новость. Наверняка все решилось только сегодня, иначе он бы уже знал. Итак, есть свободная майорская должность, если, конечно, никого не выписали из Штатов. Звание, естественно, в порядке очередности, но если кого-то назначат на майорскую должность, то, скорее всего, его же первым и повысят.

Подполковник распластал большие ладони на незыблемой глади стола:

– Ну-с, так что вы хотели мне сказать. Динамит?

Хомс уже почти забыл, зачем пришел.

– Ах, да… Я насчет одного моего бывшего солдата, сэр. Он заходил ко мне с неделю назад. Просился в мою роту. Он сейчас в форте Камехамеха, в береговой артиллерии. Служил у меня в Блиссе. Я хотел заранее с вами переговорить, чтобы быть уверенным.

Крохотные усы лукаво взмахнули крылышками.

– Что, еще один боксер? У нас уже и так небольшой перебор, но, думаю, можно устроить. Я напишу в управление.

Хомс нагнулся и погладил спаниеля.

– Да нет, сэр, он не боксер. Повар. Но при этом отличный парень. А повар просто замечательный, у меня другого такого не было.

– Вот как?

– Он служил у меня в Блиссе, сэр. Могу за него поручиться.

– Я прослежу, чтобы его перевели, – сказал подполковник. – Вы мне лучше расскажите, как там ваша рота. Все в передовых? Меня ваша рота интересует. Она подтверждает мою теорию: из хороших спортсменов получаются хорошие сержанты и хорошие командиры, а хорошие командиры – это хорошая организация. Элементарная логика. Людей кто-то должен вести за собой, иначе они просто стадо. И тут все решают хорошие командиры.

От смущения глаза у Хомса потемнели и разбрелись в разные стороны.

– Льщу себя надеждой, сэр, – улыбнулся он, – что у меня лучшая рота в полку.

– Да. Так вот, ваш старшина Тербер – прекрасная иллюстрация моей теории. Он ведь был отличным спортсменом, пока… э-э… не посвятил себя, как я это называю, святому Граалю.

Хомс рассмеялся.

– Небось, чуть что, хамит, – продолжал подполковник. – Но хороший солдат всегда огрызается. Так что это даже на пользу. Хорошими солдатами рождаются, и все они буйные и упрямые, как ваш Тербер. А вот если хороший солдат вдруг перестает огрызаться, это симптом тревожный. Так по крайней мере утверждал мой дед.

Хомс согласно закивал.

– Так точно, сэр, – оказал он, хотя прекрасно знал, что отнюдь не дед подполковника первым выдвинул эту теорию. Она была широко распространена в армии, и капитан давно успел с ней познакомиться. Но это была хорошая теория. И в случае с Тербером она себя оправдывала. Капитан почувствовал себя увереннее.

Делберт вдруг резко подался вперед, и спинка его кресла пружинисто выпрямилась. Тон подполковника стал сухим.

– А теперь, капитан, окажите честно, какие у вашей команды перспективы на будущий год? Вы говорите, что в этом году чемпионат выиграете – очень хорошо, и не будем больше к этому возвращаться. Я вам верю. Но если мы хотим выигрывать и дальше, нужно думать заранее. Это принцип моего деда. Победить в нынешнем году – мало. Мы уже сейчас должны думать о следующем чемпионате. В этом мире добыча достается только победителю. Не знаю, как дело обстоит на том свете, но думаю, точно так же, что бы ни вещали наши капелланы. Ну так как, сможем мы опять рассчитывать на победу?

Хомс понял, что его безжалостно приперли к стенке. Вот, значит, при каком условии он получит «майора», не говоря уже о том, что его команда обязана победить и в этом году.

– В общем-то можем, сэр, – сказал он.

– И шансы у нас те же, что в этом году? Да?

– Видите ли, сэр… Не совсем так. – Он мучительно ломал голову, как получше ответить. – Мы теряем трех первоклассных боксеров, сэр. У них истекает срок.

– А-а, – сказал подполковник. – Да, да, знаю. Но у вас же остаются сержант Уилсон и сержант О'Хэйер. А что, выбывающих заменить некем?

– Есть у меня один новенький, сэр. Совсем неплохо выступал на этом чемпионате. Рядовой Блум. Думаю подготовить его на будущий год во втором среднем.

Подполковник продолжал смотреть на него в упор. Хомс старался не отводить глаза, но взгляд все время скользил Куда-то в сторону, не задерживаясь на лице Делберта. Левая щека у капитана зачесалась, и он жалел, что не захватил с собой жевательную резинку. Впрочем, он все равно не смог бы жевать при Делберте. Он теперь жалел, что вообще сюда пришел.

– Блум? – переспросил подполковник. – Блум… Это такой высокий курчавый еврей? С плоской головой?.. И больше никого?

– Не совсем, сэр… Я как раз хотел с вами об этом поговорить. У меня нет ни одного стоящего тяжеловеса. А капрал Чоут еще недавно был чемпионом Панамы в этой категории. Я все время пытаюсь вытащить его на ринг.

– Чоут? Нет, он выступать не будет.

– Я так и понял, сэр.

– Капрал Чоут, судя по всему, лучший защитник на Гавайях. Какой нам смысл терять такого бейсболиста?

– Да, конечно, сэр.

– Так что придется вам обойтись без него.

Хомс кивнул. С Чоутом или без Чоута бейсболисты все равно проиграют, зато от его боксеров ждут победы. От него всегда ждут победы. Победишь, получишь майора. Спаниель подполковника по-прежнему лениво дрыхнул, вытянувшись во всю длину, передние лапы он закинул одну на другую и небрежностью позы напоминал театрального премьера, принимающего гостей в пижаме. Всем офицерам полка надлежало ласково гладить этого паршивца.

Почему ты не сбросишь это ярмо, Хомс? – спросил он себя. А что потом? И куда потом?

– У меня есть еще один новенький, сэр, – сказал он, хотя вначале не собирался об этом говорить. – Его фамилия Пруит. Выступал за двадцать седьмой. Второе место в полусреднем весе. Переведен ко мне из команды горнистов.

На губах подполковника вновь заиграла отеческая улыбка.

– Так это же прекрасно. Прекрасно. Говорите, он давно в нашем полку? В команде горнистов?

Хомс уже устал.

– Да, сэр, – вяло сказал он. Мерзкий самодовольный пес… – Он год как здесь служит. – Спишь, жрешь и позволяешь себя гладить… – Перевелся сразу же после того сезона, сэр. – И никаких у тебя забот, сучий ты потрох толстопузый.

– Невероятно! – воскликнул подполковник. – В команде горнистов! А мы целый год ничего не знали. Впрочем, про горнистов никто никогда ничего не знает. Вы с ним уже разговаривали?

– Да, сэр…

Какая теперь разница? Можно заодно выложить ему все.

– Он отказывается выступать, сэр.

Будь ты хоть на грамм смелее, Хомс, ты бы добавил: «Как и Чоут».

Подполковник Делберт продолжал сидеть совершенно прямо и лишь слегка повернул голову.

– Он не может отказаться.

– Тем не менее отказался, сэр.

Хомс понял, что допустил ошибку. Ну и черт с ним, наплевать. Наплевать? А куда ты потом денешься? Он решил не говорить, что предлагал Пруиту должность ротного горниста.

– Чепуха, – отчетливо выговорил Делберт. Глаза у него стали странно пустыми. – Вам просто показалось. И ваша обязанность добиться, чтобы он выступал. Если он поймет, что этого требуют интересы полка, сам попросится на ринг. Вы должны его убедить – и только. Объясните ему, что полк в нем серьезно заинтересован.

Полк, подумал Хомс. Вот оно, главное. Полк. Честь и репутация полка, которым командует Делберт. Подполковник и знать не желает, почему Пруит отказывается. Я-то хоть спросил его, подумал он. Да ты и так знал, не притворяйся.

Отеческая улыбка придала пустым глазам маслянистый блеск, и от этого выражение их стало совсем непонятным.

– Если этот солдат вам нужен, вы должны его уговорить. А насколько я вас понял, он вам нужен.

– Очень бы пригодился, сэр.

– Тогда уговорите его. Я буду с вами откровенен. Наши боксеры обязаны выиграть и на будущий год. Потому что, кроме бокса, мы не блещем ни в чем. Помните об этом. И я хочу, чтобы вы держали команду в форме. Начинайте тренировки. Можете иногда освобождать для этого вторую половину дня. Короче, приступайте уже сейчас. Главное – думать заранее.

– Так точно, сэр, – сказал Хомс. – Скоро приступим.

Но его голос потонул в скрипе выдвигаемого ящика – так обычно давалось понять, что разговор окончен. Подполковник оторвал глаза от стола и вопросительно посмотрел на Хомса, но тот уже поднялся и понес свой стул назад к стене. Что же, по крайней мере подполковник не будет возражать против перевода Старка, а за этим, собственно, Хомс и приходил.

Скрип разбудил спаниеля. Пес поднялся, потянулся, поочередно выгибая лапы, и выкатил розовый язык в широком наглом зевке. Потом облизнулся и укоризненно уставился на Хомса. Тот ответил ему таким же пристальным взглядом и, неожиданно задумавшись, на мгновенье замер. Рука его все еще держалась за спинку стула, а глаза с завистью смотрели на это черное, лоснящееся, откормленное воплощение самодовольства. Пес опять разлегся на паркете и погрузился в ненадолго прерванную дрему. Хомс, спохватившись, оторвал руку от стула и повернулся отдать честь. Обезличенный ритуал на миг перенес его в Вест-Пойнт, напомнил о «службе Богу и Отечеству» и самой своей четкостью как будто снова сблизил с подполковником. Но Хомс знал, что в действительности ничего не изменилось.

– Между прочим, – сказал подполковник, когда Хомс был уже у двери, – а как мисс Карен? Поправляется?

– Ей немного лучше, – повернувшись, ответил Хомс. Глаза подполковника больше не были пустыми, в глубине их, на самом дне, зажглись красноватые огоньки.

– Прелестная женщина, – сказал Делберт. – Жаль, что так редко бывает в клубе. Последний раз я ее видел на вечере генерала Хендрика. Моя супруга на этой неделе устраивает бридж для жен офицеров. И была бы очень рада видеть мисс Карен.

Хомс с усилием покачал головой.

– Она бы с удовольствием, я уверен, – сказал он, – но вряд ли сможет по здоровью. Вы же знаете, сэр, какая она слабенькая. Все эти вечера выбивают ее из колеи.

– Да, да, – кивнул подполковник. – Очень жаль. Я так и сказал жене. А как вы думаете, к вечеру у бригадного генерала она поправится?

– Надеюсь, сэр. Она ужасно расстроится, если пропустит такое событие.

– Да, да, надеюсь, она обязательно придет. Мы все ее очень любим. Очаровательная женщина.

– Благодарю вас, сэр. – Хомс старался не замечать огоньков, рдеющих в глубине глаз подполковника.

– Кстати, капитан, на будущей неделе у меня будет очередной мальчишник. Все там же в клубе, на втором этаже. Вы, естественно, тоже приглашены.

Глаза Хомса снова потемнели, он смущенно улыбнулся.

– Обязательно приду, сэр.

– Да, да. – Подполковник откинул голову назад и рассеянно смотрел на Хомса. – Вот и хорошо. Прекрасно.

Он выдвинул следующий ящик.

Капитан Хомс вышел.

Приглашение на мальчишник слегка подняло ему настроение. Как можно предсказать, кто выиграет чемпионат? Во всяком случае, он пока не угодил в черный список: на мальчишники к подполковнику приглашалась только офицерская элита.

Но в душе он понимал, что приглашение ничего не меняет, и, когда он спускался из штаба, направляясь домой обедать, галерея и лестница больше не убеждали его в незыблемости окружающего мира. Придет день, и он получит новое назначение, может быть даже вернется в Штаты или поедет еще куда-нибудь, где есть кавалерия. Черт его дернул перейти в пехоту ради поездки на Гавайи, в этот райский уголок в Тихом океане, пропади он пропадом!

И все-таки, говорил он себе, не будешь же ты до конца своих дней гнить в Скофилдском гарнизоне. Но что делать сейчас?

Придется поговорить с Карен. Подполковник хочет, чтобы она появилась на вечере у генерала. Как-нибудь надо ее уломать. Что ей стоит быть поласковее с этим старым козлом? Он тогда наверняка получит майора, даже если его боксеры проиграют и в этом году, и в следующем. Он же не просит, чтобы она с Делбертом переспала или еще бог знает что. Просто чуть-чуть внимания.

В воротах он машинально отдал честь солдатам, возвращавшимся из гарнизонной лавки, перешел улицу и зашагал к своему дому.