Текст книги "Звездный поход"

Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

***

Они нашли лабораторию без труда. Вокруг никого не было. Кирк быстро указал рукоятки, которые ему продемонстрировал тот врач, а затем принял положение, которое тогда занимал пациент. И уныло посмотрел на устройство на потолке.

– Надеюсь, вы сможете распознать, причиняет ли мне какой-то вред эта штука, – сказал он. – Адамс говорит, что устройство безопасно; это как раз то, что я хочу знать. Попробуйте минимальную мощность; только секунду-другую.

Ничего не произошло.

– Ну? Как только вы будете готовы.

– Я уже дала вам две секунды.

– Хм-м. Ничего вообще не случилось.

– Нет, кое-что случилось. Вы хмурились; затем ваше лицо стало чистым. Когда я отключила питание, “нахмуренность” вернулась.

– Я не заметил этого. Попробуйте снова.

– Как вы себя чувствуете теперь?

– Что-то… м-м, ничего определенного. Просто ожидание. Я думал, что мы еще только собирались попробовать снова.

– Мы уже сделали это, – сказала Хелен. – Выходит так, что ваш разум становится настолько пустым, что вы даже не чувствуете течение времени.

– Ну-ну, – произнес Кирк сухо. – Замечательно эффективно для устройства, от которого, по словам Адамса, он подумывает отказаться. Тот специалист упомянул, что подразумевалось внушение. Попробуйте – что-нибудь безвредное, пожалуйста. Знаете что, когда мы наконец покончим с этим, я надеюсь, мы сможем где-нибудь отыскать кухню.

– Внушение действует, – сказала Хелен напряженным голосом. – Я дала вам две секунды при низкой интенсивности и сказала: “Вы голодны”. И теперь вы действительно голодны.

– Я не слышал ничего этого. Давайте сделаем еще одну попытку. Я не хочу оставлять на этот счет никаких сомнений.

– Вы совершенно правы, – прозвучал голос Адамса.

Кирк вскочил и увидел смотрящее ему прямо в лицо дуло фазерного пистолета Адамса. А давешний врач держал под прицелом своего оружия Хелен.

– Тюрьмы и психбольницы, – продолжал Адамс, улыбаясь, почти ласково, – должны учитывать каждый разговор, каждый звук, – иначе они не протянут долго. Итак, я могу удовлетворить ваше любопытство, капитан. Мы обеспечим вам настоящую демонстрацию.

Он шагнул к приборной панели и повернул рукоять потенциометра. Кирк не увидел, как он нажал на выключатель. Комната просто исчезла в волне невыносимой боли.

Как и раньше, не прошло вообще никакого времени; он просто обнаружил себя стоящим на ногах и протягивающим свой фазер Адамсу. В то же время он знал, что за боль сидела у него в голове, это была любовь к Хелен, и боль одиночества, бытия без нее. Она ушла; все, что у него было, было воспоминание о том, как он принес ее в ее каюту в то Рождество, о ее протестах, о его лжи, которая обернулась правдой. Любопытно, что воспоминания казались какими-то бесцветными, одномерными, голоса в них – монотонными; но страстное желание и одиночество были реальны. Чтобы утолить их, он стал бы лгать, красть, предавать свой корабль, отказываться от своей репутации… Кирк закричал.

– Ее здесь нет, – сказал Адамс, передавая фазер Кирка все тому же врачу. – Я пришлю ее обратно через некоторое время и дела пойдут лучше. Но сначала – время вызвать ваше судно. Важно, чтобы они знали, что все нормально. Потом, возможно, мы сможем увидеть доктора Ноэл.

Преодолевая новый предательский удар боли, Кирк извлек свой передатчик и включил его со щелчком.

– Капитан… “Дерзости”, – сказал он. Он нашел очень трудным говорить; поручение не казалось важным.

– “Дерзость” здесь, капитан, – раздался голос Спока.

– Все нормально, мистер Спок. Я все так же с доктором Адамсом.

– У вас усталый голос, капитан. Есть проблемы?

– Никаких, мистер Спок. Мой следующий вызов будет через шесть часов. Кирк отключается.

Он начал убирать в карман передатчик, но Адамс протянул руку.

– И это тоже, капитан.

Кирк заколебался. Адамс потянулся к приборной панели. Боль вернулась; удвоенная, утроенная, учетверенная; и теперь пришло наконец нестоящее благословенное беспамятство.

Он проснулся от звука женского голоса и ощущения влажной ткани, разглаживаемой у него на лбу. Он открыл глаза. Он лежал на своей кровати в комнате на Тантале; он чувствовал, как будто его принесли сюда. Рука закрыла его поле зрения, и он вновь ощутил прикосновение ткани. Голос Хелен произнес:

– Капитан… капитан. Они забрали вас из лаборатории. Теперь вы в вашей комнате. Вставайте, пожалуйста, пожалуйста!

– Хелен, – сказал он. Непроизвольно он потянулся к ней, но был он очень слаб; она оттолкнула его без усилия.

– Попробуйте вспомнить. Они вложили все это в ваш разум. Адамс стал вместо меня управлять прибором – вы помните боль? А его голос, говорящий вам, что вы любите меня…

Он приподнялся на локте. Боль была тут как тут, вместе со страстным желанием. Он боролся с ними обоими, покрываясь испариной.

– Да… Думаю, да, – сказал он. Новая волна боли. – Его аппарат несовершенен. Я помню… что-то из этого.

– Хорошо. Дайте я намочу тряпку снова.

Когда она отошла, Кирк заставил себя встать на ноги, постоял немного, борясь с головокружением, а потом, шатаясь, пошел вперед, чтобы попробовать, заперта ли дверь. Заперта, конечно. Видимо, предполагалось, что здесь он и Хелен утвердят внушенную любовь, сделают ее реальной… и забудут “Дерзость”. Как бы не так! Осмотревшись, он обнаружил вентиляционную решетку.

Хелен вернулась, и он сделал ей знак, прижав свой палец к губам. Она последовала за ним, недоумевая. Он попробовал прочность крепления решетки; она слегка поддалась. Включив все свои спинные мышцы, он отогнул ее наружу. Со второй попытки она оказалась в его руке с легким режущим звуком. Он стал на колени и просунул голову в отверстие.

Тоннель за решеткой был не только трубопроводом; там было место, где можно было ползти, предназначенное, вообще-то, для служебных силовых кабелей. По нему легко можно было протиснуться, по крайней мере, так далеко, насколько хватало взгляда. Он попытался пролезть, но его плечи были слишком объемисты.

Он встал и протянул руки к девушке. Она отпрянула, но он нетерпеливо дернул головой, надеясь, что в выражении его лица не было ничего, позволявшего заподозрить страсть. После еще секунды колебаний, она шагнула и стала напротив него.

– Они, может быть, смотрят, так же как и слушают, – зашептал Кирк. – Я только надеюсь, что камеры направлены на кровать, в данном случае. Но этот тоннель должен соединяться со всеми остальными. Возможно, он случайно ведет к их энергоснабжению. Если вы сможете пробраться туда, у вас будет возможность обесточить всю колонию – и отключить их сенсоры, так что Спок сможет прислать нам какую-то помощь, и его не засекут. Сыграем?

– Конечно.

– Не дотрагивайтесь до этих силовых кабелей, а то прилично дернет.

– Все лучше, чем лаборатория Адамса.

– Хорошая девочка.

Он посмотрел на нее сверху вниз. Боль и так была сильна, а память и опасность только усиливали ее, а тут еще глаза Хелен были полузакрыты, ее рот ждал… Несмотря на все это, каким-то образом он сумел вырваться. Опустившись на колени, она заизвивалась внутри туннеля и исчезла, и Кирк начал ставить на место решетку.

Она была согнута слишком сильно, чтобы ее можно было защелкнуть на место; он мог только придать ей сколь возможно удовлетворительную форму и надеяться, что никто не заметит, что она не прикреплена. Едва успел он встать на ноги и рассовать по карманам срезанные головки заклепок, как послышалось клацанье механизма дверного замка. Он повернулся и увидеть, как входит все тот же врач, с уже привычным фазерным пистолетом. Человек посмотрел вокруг недоумевающе.

– Где девчонка? – спросил он.

– Другой ваш зомби увел ее. Если вы причините ей вред, я убью вас. Пришло время для очередного “лечения”?

Он сделал шаг ближе, припадая к земле. Резкое движение пистолета остановило его.

– Назад! Проходи передо мной и поверни направо в коридоре. Буду стрелять, не раздумывая.

– Такое будет трудно объяснить твоему боссу. Ладно, иду. Адамс ждал; он отрывисто показал жестом на стол.

– А это зачем? – осведомился Кирк. – Я и так послушен, разве нет?

– Если бы это было так, вы бы не спрашивали, – сказал Адамс. – Однако, я не имею намерения объясняться здесь с вами, капитан. Ложитесь… хорошо… сейчас…

Луч потенциатора вонзился в голову Кирка. Он боролся с ним, чувствуя, как пустота внутри нарастает. В этот раз, по крайней мере, он сознавал течение времени, хотя, казалось, ничего другого сделать не мог. Самая его воля вытекала прочь, как будто кто-то открыл кран в его черепе.

– Вы полностью верите в меня, – говорил Адамс. – Вы верите в меня. Вы доверяете мне. Мысль о недоверии мне очень болезненна. Вы верите.

– Я верю, – отозвался Кирк. Делать что-то еще было мучением. – Я верю в вас. Я доверяю вам, доверяю! Хватит, хватит!

Адамс выключил ток. Боль слегка уменьшилась, но далеко не исчезла.

– Пожалуй, поверю вам, – сказал Адамс задумчиво. – Ван Джелдер к этому моменту рыдал на коленях, а у него была сильная воля. Я счастлив, что у меня такой партнер, как вы; я многому научился.

– Но… какова… цель? Ваша репутация… ваша… работа…

– Так вы еще можете задавать вопросы? Замечательно. Забудьте об этом. Я устал работать для других, вот и все. Я хочу весьма комфортабельной старости, говоря моими терминами – и я самый разборчивый человек. И вы поможете мне.

– Конечно… но так не обязательно… только доверяйте..

– Доверять вам? Естественно. Или, доверять человечеству вознаградить меня? Все, что они дали мне таким образом – Тантал. Этого недостаточно. Я, как никто другой, знаю устройство их мозгов.

От двери послышался шум, и затем Кирк смог увидеть врача-женщину, Лету. Она сказала:

– Доктор Ноэл пропала. Ее никто не забирал. Она просто исчезла.

Адамс повернулся обратно к панели и нажал переключатель. Луч появился снова и усилился до полной амплитуды. Черепная коробка Кирка, казалось, опустошалась так. как если бы ее опрокинули над дренажной канавой.

– Где она?

– Я… не знаю… Боль усилилась.

– Где она? Отвечай!

Отвечать не было возможности. Он просто не знал, а боль блокировала любой другой ответ, кроме ответа на тот конкретный вопрос, который задавался.

Как бы поняв это, Адамс немного уменьшил интенсивность луча.

– Куда ты ее послал? С какими инструкциями? ОТВЕЧАЙ!

Боль взлетела до небес, стала просто невообразимой – и в то же мгновение все огни погасли, кроме тусклого аварийного светильника на потолке. Кирк не задержался, чтобы подумать, что могло случиться. Доведенный до неистовства, он действовал, повинуясь рефлексам и тренировке. Через мгновение конвоировавший его врач растянулся на полу, а он держал Лету и Адамса под прицелом все того же фазера.

– Теперь у вас нет времени, – сказал он.

Установив фазер на “оглушить”, он нажал на спуск. Потом он оказался в коридоре, чувствуя себя, как сплошной комок желания, одиночества и испуга. Он должен был добраться до Хелен; в его мозгу не было больше вообще ничего, кроме белой линии боли оттого, что он предал кого-то, кому ему сказали доверять.

Тусклоглазые, испуганные больные кружили вокруг него, когда он проталкивался к центру комплекса, ища силовую комнату. Он отпихивал их прочь с дороги. Поиск был похож на бесконечный кошмар. Потом каким-то образом он оказался с Хелен, и они целовались.

Не похоже было, что это помогало. Он притянул ее ближе. Она уступила, но безо всякого настоящего желания. Через секунду позади него послышалось знакомое гудение: звук нуль-транспортерной материализации. Потом голос Спока произнес:

– Капитан Кирк – что такое…

Хелен высвободилась.

– Он ни при чем. Быстро, Джим, где Адамс?

– Наверху, – тускло сказал Кирк. – В лаборатории. Хелен…

– Позже, Джим. Нам надо спешить.

***

Они нашли Адамса растянувшимся поперек стола. Аппарат был все еще включен. Лета бесстрастно стояла за рычагами управления; когда они вошли в сопровождении всей мощи стражей безопасности корабля, она с треском отломила их.

Откуда-то появился Маккой и склонился над Адамсом. Потом он выпрямился.

– Мертв.

– Я не понимаю, – сказала Хелен. – Аппарат не выдавал мощности, способной убить. Я не думаю, что он мог убить.

– Он был один, – холодно пояснила Лета. – Этого было достаточно. Я не говорила с ним.

Кирк ощутил свой звенящий череп.

– Я думаю, что понимаю.

– Не могу сказать, что и я тоже, Джим, – заметил Маккой. – Человек должен умереть от чего-то.

– Он умер от одиночества, – сказала Лета. – Этого вполне достаточно. Я знаю.

– Что нам теперь делать, капитан? – спросил Спок.

– Я не знаю… дайте подумать… доставить ван Джелдера сюда и восстановить его, я полагаю. Он должен будет взять управление на себя. А затем… он должен будет реабилитировать меня. Хелен, я не хочу этого, я хочу этого меньше всего на свете; но…

– Я тоже не хочу этого, – сказала она нежно. – Так что нам обоим нужно пройти через это. Это было приятно, пока длилось – ужасно, но приятно.

***

– В это все еще трудно поверить, – сказал Маккой много позже, – что человек может умереть от одиночества.

– Нет, – возразил Кирк. Теперь он был в полном порядке, в полном порядке. Хелен была для него ничем иным, как еще одной женщиной-врачом. Но…

– Нет, – повторил он, – в это совсем нетрудно поверить.

ЛЖЕ-МАККОЙ

Лагерь в кратере, – или лагерь Бирса, как он официально именовался, – на Регуле VIII представлял собой осыпающиеся остатки того, что некогда могло быть храмом, а теперь было сетью археологических нор, несколькими кусками брезента, беспорядочно разбросанными инструментами и тонким культурным слоем. За пределами кратера планета была, в основном, бесплодна, не считая лоскутов низкой, колючей растительности вокруг таких же кратеров. Кратеров было множество, но не хватало времени обследовать их, несмотря на упоминания, что они были обитаемы невесть сколько тысячелетий назад. В этом не было ничего необычного; галактика вся состояла из руин, о которых никто не знал ничего; на каждого археолога приходилась сотня планет, поверхность которых он с удовольствием хотя бы просто поцарапал. Бирсу просто повезло – фантастически повезло.

Однако на Кирка – капитана звездолета “Дерзость” Джеймса Кирка, который повидал планет столько, что большинство людей и не подозревало о существовании такого их числа – Регул VIII навевал легкое раздражение. Появилась здесь “Дерзость” в соответствии со сводом инструкций, точнее, с той их частью, которая гласила, что исследовательский персонал на чужих планетах должен проходить ежегодное медицинское освидетельствование корабельным врачом. Когда пришел срок, “Дерзость” находилась в окрестностях Бирса, и корабельный врач Маккой с помощью нуль-транспортера переместился на планету с находившейся на орбите “Дерзости”, чтобы выполнить свой долг. Все происходило вполне обычно, за исключением того обстоятельства, что жена Бирса, Нэнси, была серьезным увлечением Маккоя в “добирсовы” времена, лет десять назад. Банальная история, не правда ли?

И вот Нэнси вышла из храма – или что это там было – встретить гостей.

Их было всего трое: Маккой; Дарнелл, влекомый любопытством человек из команды, и Кирк, влекомый служебными обязанностями.

Она вышла вперед, протянув руки, и, после мимолетного колебания, Маккой взял их в свои.

– Леонард! – сказала она. – Дай я посмотрю на тебя.

– Нэнси, – сказал Маккой. – Ты… ты ничуть не изменилась!

Кирк воздержался от улыбки. Нэнси Бирс была статной, но не представляла собой ничего необычного: крепко сбитая женщина лет около сорока, в меру приятная, с тронутыми сединой волосами. Трудно было поверить, что бывалый врач мог быть так без памяти влюблен, хотя бы и в тридцать лет, чтобы не заметить признаки старения сейчас. Тем не менее, у нее появилась приятная улыбка.

– Это капитан “Дерзости”, Джим Кирк, – сказал Маккой. – А это Дарнелл, из нашей команды.

Нэнси обратила свою улыбку на капитана, затем на Дар-нелла. Реакция того была удивительна. Челюсть отвисла; он откровенно уставился на Нэнси. Кирк толкнул бы его, если бы мог дотянуться.

– Входите, входите, – говорила она. – Нам придется немного подождать Боба: начав копать, он забывает о времени. Мы поделили на несколько комнат зал, где раньше, видимо, был алтарь. Пойдем внутрь, ягодка.

Она нырнула в низкий полуразрушенный каменный дверной проем.

– Ягодка? – сказал Кирк.

– Старое ласковое прозвище, – сказал смущенный Маккой.

Он последовал за ней. Недовольный своей неловкостью, Кирк повернулся к Дарнеллу.

– И на что это вы только что таращили глаза, мистер?

– Прошу прощения, сэр, – сказал Дарнелл неуклюже. – Она мне кое-кого напомнила, вот и все. Девушку, которую я знал когда-то на планете Уриджли. Это…

– Этого достаточно, – сказал Кирк сухо. – Следующую мысль подобного рода вам, возможно, лучше обдумать в одиночестве. Может быть, вам лучше подождать снаружи.

– Да, сэр. Благодарю. – Дарнелл выглядел действительно благодарным. – Я немного разведаю здесь, если вас это устроит, капитан.

– Давайте. Оставайтесь только в пределах слышимости.

Бирс не появлялся, и, извинившись, Нэнси снова ушла, чтобы поискать его, а Кирк и Маккой остались изучать каменную комнату, играя в молчанку. Кирк не мог решить, лучше ли ему отбыть на борт “Дерзости” или только убить в себе смущение; чувство такта не подводило его столь серьезно уже бог знает сколько лет.

К счастью, Бирс появился прежде, чем Кирк решил, бежать ему или покончить с собой. Бирс оказался необычайно высоким мужчиной, состоявшим как будто из одних суставов пальцев, коленей и скул, и одетым в линялый комбинезон. Он был немного выше Маккоя, его лицо было так же костисто, как и тело; яркий блеск в его глазах, как показалось Кирку, каким-то особенным образом выражал одновременно и ум, и, пожалуй, горечь. Но, в конце концов, Кирк никогда не претендовал на понимание людей академического типа.

– Доктор Бирс, – сказал Кирк, – я капитан Кирк, а это корабельный врач и…

– Я знаю, кто вы, – прервал Бирс голосом, грубым, как терка, и нудным, как телефонный сигнал “занято”. – Вы нам здесь не нужны. Если вы только пополните нас аспирином, соляными таблетками и тому подобным, вам не нужно будет далее беспокоиться.

– Сожалею, но закон требует для вас ежегодного медконтроля, – сказал Кирк. – Если вы согласны сотрудничать, я уверен, что доктор Маккой проделает все так скоро, как только возможно.

Маккой действительно уже вынул свои инструменты.

– Маккой? – переспросил Бирс. – Я слышал это имя… А, да, Нэнси часто говорила о вас.

– Пожалуйста, руки вытяните в стороны и дышите равномерно… Да, она не упомянула, что я прибыл?

После мимолетнейшей из пауз, Бирс сказал:

– Вы уже… видели Нэнси?

– Она была здесь, когда мы прибыли, – сказал Кирк. – Она вышла, чтобы поискать вас.

– Ах да, конечно… Мне даже приятно, что она встретила старого друга и может с кем-то пообщаться. Я наслаждаюсь одиночеством, но для женщины это трудно.

– Я понимаю, – сказал Кирк, не будучи слишком уверен в этом. Внезапное проявление сердечности прозвучало слишком фальшиво после столь враждебного начала. По крайней мере, искренность враждебности сомнений не вызывала.

Маккой закончил обследование трикордером и извлек шпатель слегка театральным жестом.

– Она не изменилась нисколько, – сказал он. – Откройте, рот, пожалуйста.

Бирс с неохотой подчинился. В то же мгновение воздух расколол отчаянный вопль ужаса. На одно сумасшедшее мгновение Кирку показалось, что звук исходил изо рта Бирса. Затем другой пронзительный крик распорол тишину, и Кирк осознал, что это был женский голос.

Всех троих словно выстрелило за дверь. На открытом пространстве Кирк и Маккой быстро обогнали Бирса; тот, хоть и проводив много времени на открытом воздухе, не был хорошим бегуном. Но им не было нужды бежать далеко. Сразу за краем кратера Нэнси стояла над телом Дарнелла с кулаками, прижатыми ко рту.

Когда они с бьющимися сердцами оказались рядом, она шагнула к Маккою, но он не обратил на нее внимания и опустился возле тела. Дарнелл лежал лицом вниз. Пощупав пульс, Маккой осторожно повернул голову в сторону, кашлянул и полностью перевернул тело.

Даже Кирку было ясно, что Дарнелл мертв. Его лицо было покрыто медленно расплывавшимися маленькими кольцевидными красными пятнами.

– Что с ним случилось? – напряженно спросил Кирк.

– Не знаю. Петехии в какой-то степени напоминают сыпь, возникающую при пониженном атмосферном давлении или аллергии… А это что такое?!

Бирс подошел, задыхаясь, когда Маккой медленно разжал один из кулаков Дарнелла. Там был извитой, шершавый на вид предмет неопределенного цвета, похожий на ссохшийся пастернак. А еще он выглядел так, как будто часть его была вырвана прочь. При данных обстоятельствах это было невероятно. Кирк повернулся к Нэнси.

– Что случилось? – спросил он кратко.

– Не цепляйтесь к моей жене, капитан, – сказал Бирс своим “телефонным” голосом. – Ясно, что это не ее вина!

– Один из моих людей мертв. Я никого не обвиняю, но миссис Бирс – единственный свидетель.

Маккой поднялся и сказал Нэнси мягко:

– Просто расскажи нам, что ты видела, Нэнси. Не трать время.

– Я только… – начала она, но потом была вынуждена остановиться и глотнуть, как если бы не могла справиться с собой. – Я не могла найти Боба, и я… Я… повернула обратно, когда увидела человека из вашей команды. У него в руках был этот корень борджиа, и он его нюхал. Я только собиралась окликнуть его, когда он вцепился в него. Я не знала, что он собирается делать – а потом его лицо исказилось, и он упал…

Она внезапно замолчала и спрятала лицо в ладонях. Маккой нежно взял ее за плечи. Кирк, не считая обязательным проявлять врачебный такт со своей стороны, сказал ровно:

– Как вы узнали, что это был за корень, если вы только-только подошли на расстояние, с которого можно услышать голос?

– Этот перекрестный допрос… – проскрежетал Бирс.

– Боб, прошу тебя. Конечно, я не знала. До тех пор, пока я не подошла вплотную. Но трогать руками любое растение в новом мире опасно.

Безусловно верно. Так же верно, как то, что это не было откровением для Дарнелла. С бесстрастным лицом Кирк сказал Маккою:

– Заканчивай на сегодня, Кощей. Мы можем продолжить осмотр завтра.

– Я уверен, что в этом не будет необходимости, – сказал Бирс. – Если вы только выгрузите наши припасы, капитан…

– Похоже, все будет не так просто, доктор Бирс, – возразил Кирк.

Он вынул свой передатчик и щелкнул выключателем.

– Кирк нуль-транспортерной комнате. Подготовьтесь к приему: два человека и труп.

Вскрытое тело Дарнелла лежало на столе в корабельном лазарете. Сейчас его не узнала бы и родная мать, если только астронавт-сверхсрочник мог позволить себе иметь таковую. Кирк, стоя около коммуникаторной панели, с отвращением смотрел, как Маккой погрузил мозг Дарнелла в неглубокую чашу, а потом повернулся и мыл свои руки, пока они не стали бумажной белизны. Кирк видел трупы в любом немыслимом состоянии и любом возрасте после многих битв, но он был воином, а не мясником.

– Я не могу совершенно исключить яд, – констатировал Маккой. – Некоторые из самых известных ядов действуют точно так же быстро и оставляют точно так же мало следов – ботулинус, например. Но нет и следа какой-либо древесной субстанции в желудке или даже между его зубами. Все, что я могу с уверенностью сказать – это то, что у него было массивное поражение капилляров, которое может быть вызвано чем угодно, хотя бы шоком, – и эти следы на лице, – Маккой накрыл развороченное тело.

– Я проведу биохимический анализ крови, но я хотел бы знать, что за симптомы предположительно вызывает корень борджиа. До тех пор, Джим, я буду действовать, можно сказать, вслепую.

– Спок ищет это растение в библиотеке, – сказал Кирк. – Это не займет у него много времени. Но я должен сознаться: то, что ты сказал, не слишком меня удивило. Дарнелл был слишком опытен, чтобы вцепиться в какую-то дрянь, которую ему случилось отыскать.

– Что тогда остается? Нэнси? Джим, я в последнее время не вполне доверяю собственным глазам, но Нэнси не выглядит способной на убийство – особенно совершенно чужого человека!

– Не только люди убивают… Подожди, меня тут вызывают. Давайте, мистер Спок.

– У нас нет ничего о корне борджиа, кроме того, что сами Бирсы сообщали в рапорте по своему проекту шесть лет назад, – прозвучал отчетливый голос Спока. – Там они называют его аконитом, относящимся к семейству лилейных. Разрешающая способность их оборудования позволила выяснить, что он содержит от двадцати до пятидесяти алкалоидов. Сырой корень ядовит для мышей. О каких-либо симптомах, которые он вызывает у человека, не упоминается. Кроме…

– Кроме чего? – ухватился Маккой.

– Ну, это не есть симптом в точном смысле, доктор Маккой. В докладе еще добавлено, что корень имеет приятный аромат, слабый, но “съедобный”, до некоторой степени напоминающий таниоку. И это все, что там есть.

– Благодарю, – Кирк отключился. – Кощей, я не могу поверить, что Дарнелла неудержимо потянуло ухватиться за неизвестное растение только потому, что оно пахнет, как тапиока Он бы не взял ничего, даже с запахом персиков в бренди, если бы только не знал его генеалогию. Он был не из тех, кто лезет на рожон.

Маккой выразительно развел руками.

– Ты знаешь своего человека, Джим, но куда это нас заводит? Симптомы смутно напоминают аконитовое отравление. Что дальше? Ничего.

– Не совсем, – возразил Кирк – Я боюсь, Кощей, что нам необходимо освидетельствовать Бирсов. И для этого мне понадобится твоя помощь.

Маккой повернулся спиной и продолжил мыть руки.

– Ты ее получишь, – сказал он; но его голос был очень холоден.

Кирков способ освидетельствования Бирсов был прост, но радикален: он приказал им обоим подняться на борт корабля. Бирс неистовствовал.

– Вы думаете, что можете сваливаться на нас, запугивать нас, вмешиваться в мою работу? И это – учитывая тот непреложный факт, что вы лицо, вторгшееся на мою планету…

– Ваша жалоба принята к сведению, – прервал Кирк. – Я прошу прощения за неудобство. Но столь же непреложен факт, что нечто, чего мы не понимаем, убило одного из наших людей. Это может быть с таким же успехом опасно для вас.

– Мы были здесь почти пять лет. Если бы здесь было что-то враждебное, мы бы уже знали об этом, не так ли?

– Не обязательно, – сказал Кирк. – Два человека не могут узнать все входы и выходы на целой планете, даже за пять лет – или за всю жизнь. В любом случае, одна из миссий “Дерзости” – защищать человеческую жизнь в таких местах, как это. В данной ситуации, мне приходится быть деспотичным и объявить дискуссию законченной.

Через короткое время после того, как они прибыли на борт, Маккой доложил, как движутся дела с анализами тканей трупа Дарнелла.

– Это был шок, – мрачно говорил он Кирку по видеосвязи. – Но шок самого необычайного рода. Электролиты его крови были в полном беспорядке: тяжелое истощение запасов соли – черт возьми, во всем его организме не было и микрограмма соли. Ни в крови, ни в слезах, ни в органах, нигде. Я ума не приложу, как вообще могла случиться потеря соли, не говоря уж о потери всей соли сразу.

– Как насчет пятен на его лице?

– Капиллярные кровоизлияния. Такие метки есть по всему телу. Они естественны при данных обстоятельствах – за исключением того, что я не могу объяснить, почему они должны были появиться в основном на лице, или почему они должны быть кольцевидными. Тем не менее, ясно, что он не был отравлен.

– Тогда это оторванное растение, – сказал Кирк так же мрачно, как и Маккой, – это трюк – в криминальном, а не цирковом смысле слова. Уловка. Это предполагает тайный умысел. Я не могу сказать, что это мне нравится хоть чуточку больше.

– Как и я, – сказал Маккой, отводя взгляд.

– Ладно. Это означает, что нам не нужно терять время, допрашивая с пристрастием Бирсов. Я возьму это на себя. Кощей, это было страшное напряжение для тебя, я знаю, и ты две ночи не сомкнул глаз. Поэтому прими пару транквилизаторов и заваливайся в постель.

– Со мной все в порядке.

– Приказываю, – сказал Кирк.

Он выключил экран и отбыл в помещение, отведенное для Бирсов.

Но там был только сам Бирс. Нэнси пропала.

– Я полагаю, она ушла вниз, – сказал Бирс безразлично. – Я бы сам ушел, если бы мог добраться до вашего нуль-транспортера хоть на десять секунд. Мы не просили, чтобы нас здесь заключали в тюрьму.

– Дарнелл тоже не просил, чтобы его убивали. Ваша жена может быть в серьезной опасности. Я должен сказать, вы выглядите поразительно невозмутимым.

– Она вне опасности. Вся эта угроза – плод вашего воображения.

– Может, и труп – тоже плод воображения?

Бирс пожал плечами.

– Никто не знает, что могло его убить. И вообще, все неприятности начались с вашего появления.

Было ясно, что говорить с ним дальше не было никакого смысла. Рассерженный, Кирк вернулся на мостик и приказал обыскать весь корабль. Но это не принесло никакого результата, не говоря уж о том, что персонал нуль-транспортера настаивал, что никто им не пользовался с тех пор, как группа вернулась из лагеря на корабль.

Итак, Нэнси найти не удалось. Нашлось, однако, нечто другое: еще один член экипажа, Барнхарт, лежал мертвым на двенадцатой палубе. Пятна на его теле были такие же, как и на теле Дарнелла.

Сбитый с толку и взбешенный, Кирк вызвал Маккоя.

– Извини, что разбудил тебя, Кощей, но дело зашло слишком далеко. Я хочу допросить Бирса с использованием пентатола.

– Хм, – сказал Маккой. Его голос звучал неясно, как будто-он еще не совсем оправился от действия транквилизатора. – Пентатол. Сыворотка правды. Наркосинтез. Хм. Это потребует времени. И как насчет гражданских прав пациента?

– Он может подать жалобу, если хочет. Иди и подготовь его.

Часом позже Бирс лежал на своей койке в полутрансе. Кирк напряженно склонился над ним; Маккой и Спок стояли за его спиной.

– Где ваша жена?

– Не знаю… Бедная Нэнси, я так любил ее… Последняя из своего рода…

– Что вы имеете ввиду?

– Странствующие голуби… бизоны… – Бирс тяжело вздохнул. – Мне… плохо…

Кирк сделал знак Маккою, который нащупал пульс Бирса и заглянул под его веки.

– С ним все в порядке, – сказал он. – Сейчас он придет в себя.

– Так что там насчет бизонов? – спросил Кирк, чувствуя себя последним идиотом.

– Их миллионы… прерии черны ими. Одно-единственное стадо покрывало три штата. Когда они двигались… это было как гром. Все это прошло. Так и здешние твари.

– Здешние? Вы имеете ввиду – внизу, на планете?

– На планете. Их храмы… возвышенная поэзия… Их были миллионы, а осталось только одно. Нэнси понимала.

– Все в прошедшем времени, – прозвучал шепот Спока.

– Где Нэнси? Где она теперь?

– Мертва. Похоронена на вершине холма. Оно убило ее.

– Похоронена! Но – когда это случилось?

– Год… – сказал Бирс. – Или два?.. Я не знаю. Все так запуталось: Нэнси и не Нэнси. Видите ли, им была нужна соль. Когда ее запасы кончились, они умерли… все, кроме одного.