Текст книги "Звездный хирург. Сборник фантастических произведений"

Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш

Соавторы: Алан Норс,Джозеф Ши,Кимберли Педерсон,Адриана Комачи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

ЗВЕЗДНЫЙ ХИРУРГ
Сборник фантастических произведений

Алан Норс
ЗВЕЗДНЫЙ ХИРУРГ[1]1
  Alan E.Nours. STAR SURGEON


[Закрыть]

Глава 1
НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

Челнок, следовавший рейсом из Филадельфии в Больницу Сиэтл, уже ушел, когда Дал Тимгар появился на загрузочной платформе, и это несмотря на то, что он старался прибыть по крайней мере на тридцать минут раньше посадки.

– Вам остается только подождать следующего, – неприязненно сказал ему служащий порта, сидевший за диспетчерским столом. – Больше вам делать нечего.

– Но я не могу ждать, – сказал Дал. – К утру мне необходимо быть в Больнице Сиэтл. – Он вытащил расписание рейсов и сунул его под нос клерку. – Взгляните сюда! Вылет этого челнока планировался не ранее, чем через сорок пять минут!

Клерк, сощурившись, посмотрел на расписание и пожал плечами.

– Все места заняли, вот он и улетел, – сказал он. – Сейчас многие заканчивают учиться, знаете ли. Каждому надо быть где-то в другом месте, и немедленно. Следующий челнок – через три часа.

– Но у меня предварительный заказ именно на этот, – настаивал Дал.

– Не валяйте дурака, – оставил вежливость клерк. – Только выпускники могут получить предварительный заказ в это время года… – И тут он, не закончив фразы, озадаченно и вместе с тем насупившись уставился на Дала Тимгара. – Разрешите взглянуть на ваш заказ.

Дал принялся шарить в кармане штанов, но желтая карточка заказа никак не желала находиться. Эх, держать бы ему язык за зубами! Теперь он догадался, что означает подозрительный взгляд сидящего перед ним служащего, и вдруг почувствовал себя так неловко… Брюки земного покроя никогда не приходились Далу по-настоящему впору; на его слишком длинных, тонких ногах и чересчур узких бедрах штаны не могли сидеть как следует. Портной из магазина в Филадельфии трижды пытался подогнато пиджак к его узким плечам, но в конце концов отчаялся. Сейчас, подав через стойку карточку заказа, Дал увидел, что клерк не сводит глаз с нежного серого меха, покрывавшего тыл кисти и всю руку Дала.

– Вот, пожалуйста, – буркнул он сердито. – Смотрите сами.

Клерк взглянул на карточку и безразлично подал обратно.

– Это действительно заказ, но другого челнока до Больницы Сиэтл все равно не будет еще три часа, – сказал он, – если только у вас не имеется внеочередного билета.

– Боюсь, что нет, – сказал Дал. Смешно и предполагать такое; чиновник откровенно ехидничал. Только врачи из Черной патологоанатомической Службы да несколько Четырехзвездных хирургов имели право реквизировать пассажирские летательные аппараты когда пожелают. – Могу я воспользоваться следующим челноком?

– Попытайтесь, – обнадежил клерк, – но не прозевайте начало посадки. Если хотите, можете подождать на трапе.

Дал повернулся и зашагал через главный вестибюль огромного аэропорта. Сбоку что-то зашевелилось, и он взглянул на примостившийся у его локтя небольшой розовый пушистый шарик.

– Похоже, нам не повезло, приятель, – сказал он уныло. – Если мы не попадем на следующий рейс, то вообще пропустим это самое слушание. Хотя, если мы и попадем туда, хорошего нам от этого мало.

Розовый пушистый комочек на его руке открыл пару черных глаз-бусинок, мигнул ему, и Дал рассеянно погладил пальцем крошечное существо. Пушистый шарик удовлетворенно встрепенулся и крепко прильнул к боку хозяина, когда тот стал подниматься по длинному трапу на обзорную платформу. Там автоматические двери распахнулись, и от влажного вечернего воздуха Дала пробрала дрожь. Он ощутил, как встает дыбом серая шерсть, укутывавшая его шею и спину, чтобы защитить тело, не подготовленное природой к холоду и сырости.

Под ним раскинулась панорама ярко освещенных взлетных полос и служебных зданий порта Филадельфии, и он внезапно с тоской подумал о громадном космопорте своего родного города, столь непохожем на этот и таком невообразимо далеком. На летном поле внизу кипела жизнь, суетились люди и машины. Только что приземлился один из гигантских земных кораблей-больниц, возвратившийся из путешествия в самое сердце галактики и доставивший тяжелых больных с дюжины звездных систем, чтобы о них позаботились в земных лечебницах. Дал смотрел, как у нескончаемой реки носилок, бравшей начало на корабле, хлопотали одетые в белое взволнованные санитары. Некоторых неземлян несли в особых емкостях с привычным для них воздухом; под вой сирены промчался аварийный грузовик с баллонами свежего газа для какого-то хлорнодышащего из системы Бетельгейзе, а экипаж передвижного крана провозился пятнадцать минут, сгружая резервуар с жидким аммиаком, в котором приютился уроженец огромной шестнадцатой планеты Альдебарана.

По всему полю рассыпались врачи, следившие за ходом разгрузки, сияя разноцветьем, обозначавшим их принадлежность к той или иной медицинской специальности. У подножья подъемного крана Трехзвездный терапевт в зеленой накидке Терапевтической службы – очевидно, командир корабля – беседовал с радушно встречавшими его иерархами Земли-Больницы. Полдюжины докторов из Голубой службы диагностики проверяли готовое к погрузке на борт пополнение для корабельных лабораторий. Трое молодых Однозвездных хирургов в полоскавшихся на легком ветерке ярко-алых накидках степенно прошагали прямо под Далом, держа курс на таможню и готовясь к первому за многие месяцы отпуску на Земле. Дал проводил их взглядом, и у него засосало под ложечкой; в последние месяцы такое случалось частенько.

Он однажды уже мечтал надеть алую накидку Красной службы хирургии с серебряной звездой Однозвездного хирурга на воротничке. Это было очень давно, почти восемь земных лет назад; мечта медленно блекла, но теперь едва ли остался даже след надежды. Он подумал о долгих годах напряженной учебы в медшколе Больницы Филадельфии, о длинных ночах зубрежки перед экзаменами, о нескончаемых днях, проведенных в лабораториях и клиниках – все для того, чтобы стать врачом Земли-Больницы – и волна горечи захлестнула его душу.

Мечта, – подумал он безнадежно, – дурацкая затея, только и всего. Раньше, чем я начал, они знали, что нипочем не дадут мне закончить. Они и не собирались этого делать; им просто было забавно смотреть, как я бьюсь головой о каменную стену эти восемь лет.

Но потом он покачал головой и почувствовал, что устыдился своих мыслей. Он кривил душой и знал это. Ему с самого начала было известно, что он идет на риск. В тот день, когда он получил уведомление о принятии в медшколу, Черный доктор Арнквист предупреждал его.

– Я ничего не могу тебе обещать, – сказал тогда этот пожилой землянин, – кроме слабой надежды. Есть люди, которые будут бороться до конца, чтобы помешать тебе добиться успеха, и весьма возможно, что ты их не победишь. Но если ты готов к такому риску, то у тебя, по крайней мере, есть шанс.

И Дал со спокойным сердцем принял правила игры. Он сделал все, на что был способен, и вот теперь проиграл. Правда, он не услышал еще окончательного, не подлежащего пересмотру приговора о своем изгнании из медслужбы Земли-Больницы, но сейчас Дал не сомневался, что именно такой приговор ждет его завтра утром в Больнице Сиэтл.

Начал понемногу заполняться посадочный трап, и Дал увидел, как внизу полдюжины его однокурсников ввалилось в двери аэропорта, сбрасывая с плеч поклажу и болтая друг с другом. Некоторые заметили его, в одиночестве стоявшего у перил. Один или двое равнодушно кивнули и отвернулись, другие просто не обратили на него внимания. Никто не поприветствовал его и даже не улыбнулся. Дал отвернулся и опять принялся глядеть вниз, на суматоху летного поля.

– Что такой хмурый, дружище? – услышал он голос у себя за спиной. – Можно подумать, корабль без тебя отчалил.

Дал глянул снизу вверх на рослого темноволосого молодого человека, возвышавшегося рядом с ним и сочувственно улыбавшегося.

– Здорово, Тигр! Мой корабль и впрямь отчалил. Жду следующего.

– Это куда же? – Фрэнк Мартин неодобрительно посмотрел на Дала.

Известное всем, кроме профессуры, прозвище «Тигр» очень ему подходило. Он был очень большой, даже для землянина, а его широченные плечи и упрямая челюсть только усиливали впечатление. Как и на других находившихся здесь же недавних выпускниках, на нем красовались ярко-зеленые воротничок и манжеты врача-практиканта Зеленой службы терапии. Он протянул громадную руку и осторожно коснулся розового пушистого шарика, сидевшего у Дала на руке.

– Что случилось, Дал? Даже Пушистик как будто встревожен. Где твои манжеты и воротник?

– Не досталось мне ни манжет, ни воротника, – сказал Дал.

– Тебя что, никуда не распределили? – вытаращил глаза Тигр. – Или тебе просто надо слетать чуда-то ненадолго?

Дал покачал головой.

– По-моему, навсегда, – с горечью сказал Дал. – Не похоже, что меня хоть куда-нибудь распределят. Давай говорить прямо, Тигр. Меня сочли негодным.

– Но послушай…

– Да, да, да. Мне дали пинка, вот и все.

– Но ты же все время входил в десятку лучших на курсе! – возмутился Тигр. – И выпускные ты сдал. Это что же такое?

Дал залез в карман куртки и сунул Тигру голубой конверт.

– Мне следовало бы ждать этого с самого начала. Вместо манжет и воротника они мне прислали вот это.

Тигр открыл конверт.

– От доктора Таннера, – проворчал он. – Черная Чума собственной персоной. Ну и что он пишет?

– А ты прочти, – сказал Дал.

НАСТОЯЩИМ ВАМ ПРЕДПИСЫВАЕТСЯ ЯВИТЬСЯ НА ЗАСЕДАНИЕ СОВЕТА ПО МЕДИЦИНСКОМУ ОБРАЗОВАНИЮ, КОТОРОЕ СОСТОИТСЯ В ЗДАНИИ УПОМЯНУТОГО СОВЕТА, НАХОДЯЩЕГОСЯ В БОЛЬНИЦЕ СИЭТЛ, В 10.00, В ПЯТНИЦУ, 24 ИЮНЯ 2375 ГОДА И НА КОТОРОМ, ВОЗМОЖНО, БУДЕТ ПЕРЕСМОТРЕНО РЕШЕНИЕ О ВАШЕМ НАЗНАЧЕНИИ НА ОДИН ИЗ ПАТРУЛЬНЫХ КОРАБЛЕЙ ОБЩЕЙ ПРАКТИКИ. КОСТЮМ: БЕЗ ЗНАКОВ РАЗЛИЧИЯ.

ПОДПИСАНО: ХЬЮГО ТАННЕР, ВРАЧ, ЧЕРНАЯ СЛУЖБА ПАТОЛОГИИ.

Тигр, сощурившись, посмотрел на уведомление и отдал его обратно Далу.

– И все равно до меня не доходит, – сказал он, помолчав. – Ты старался; у тебя такая же квалификация, как и у любого из нас…

– Все так, только есть одна мелочь, – сказал Дал, – а имеет значение лишь она. Они не хотят, чтобы я стал врачом, Тигр. И никогда не хотели. Мне позволили изучать медицину лишь потому, что на этом настаивал Черный доктор Арнквист, и ему не посмели запретить. Но позволить мне нормально закончить учебу никто не собирался.

Оба замолчали, глядя на продолжавшуюся внизу возню вокруг приземлившихся кораблей. Но тут по всей посадочной площадке замерцали предупредительные огни, сигнализируя о приземлении какого-то челнока, и служебные автомобили сорвались со своих мест в центре поля и, как жуки, спаслись под крыши гаражей. Трубно взревел громкоговоритель, оповещая о прибытии судна. Дал Тимгар обернулся, осторожно пересадил Пушистика с руки в боковой карман куртки и взвалил на плечо дорожную сумку.

– Кажется, это мой рейс, Тигр. Встану-ка я в очередь. Тигр Мартин крепко пожал тонкую четырехпалую ладонь Дала.

– Слушай, – с чувством сказал он, – это какая-то ошибка, и совет ее исправит. Я уверен. Многим ребятам пересматривали назначение. Такое постоянно происходит, и их всех распределяют.

– Ты слышал, чтобы это случилось с кем-нибудь из нашего выпуска? Или из предыдущего?

– Может, и нет, – сказал Тигр. – Но если они собирались тебя исключить, зачем бы тогда совету пересматривать это решение? Должно быть, кто-то за тебя воюет.

– Не забудь, в том совете – Черный доктор Таннер, – сказал Дал.

– Он там не один. Все будет в порядке. Вот увидишь.

– Надеюсь, – сказал далеко не убежденный Дал. Он направился было к очереди, но потом обернулся. – А тебя-то куда послали? На какой корабль?

Тигр поколебался.

– Меня еще не распределили. Я улетаю. Но ты обо мне еще услышишь.

Из громкоговорителя заревел сигнал начала посадки. Высокий землянин, похоже, собирался что-то добавить, но Дал повернулся и зашагал к очереди на челнок. Десятью минутами позже он уже был наверху, а затем крошечный самолетик распростерся в черном ночном небе и направил игольно-острый нос на запад.

Он попытался уснуть, но не смог. Путешествие на челноке из Филадельфии в Больницу Сиэтл длилось почти два часа, поскольку пассажирский корабль останавливался в Больнице Кливленд, Эйсенховер-Сити, Нью-Чикаго и Больнице Биллингс. И даже задремать Далу не помогли ни пневматическое сиденье, ни ночной колпак. Стояла одна из тех безукоризненно ясных ночей, какие теперь, когда так хорошо управляют погодой, часто бывают в середине лета; звезды сверкали на фоне бархатного черного занавеса над головой, и не было ни облачка над всем Североамериканским континентом. Дал неотрывно смотрел вниз, на мешанину подмигивавших ему снизу огней.

Под ним проплывали большие города, больницы, исследовательские и учебные центры, жилые районы и базы снабжения Земли-Больницы, медицинского центра могущественной Галактической Конфедерации, стоявшего на страже здоровья тысячи разумных народов, живших на тысяче планет тысячи дальних звездных систем. Он знал: здесь возвышалась башня из слоновой кости галактической медицины, отсюда проистекала медицинская помощь Конфедерации. Отсюда, из громадных больниц, исследовательских центров и медицинских школ, врачи Земли-Больницы отправлялись во все уголки галактики. Они работали в постоянно действующих дальних клиниках, на гигантских больничных космических кораблях, обслуживавших большие участки галактики, и на Патрульных кораблях Общей Практики, скитавшихся от одной звездной системы к другой, и всегда и везде откликались на призывь о медицинской помощи от множества планет и племен.

Дал провел на Земле-Больнице восемь лет, и все еще оставался здесь посторонним. Это была чужая ему планета; тысячи особенностей отличали ее от того мира, где он родился и вырос. Сейчас ему вспомнилась отчизна, вторая планета горячей желтой звезды, которую земляне назвали «Гарв», потому что не могли произнести ее полное имя на «гарвианском» языке. Невообразимо далекий, и вместе с тем находящийся всего в нескольких днях пути от Земли благодаря межзвездным двигателям, изобретенным его народом тысячи лет назад, Гарв II отличался не только теплым климатом, но был горячим местечком еще и в переносном смысле: там находилось «торговое сердце» галактики и располагалась штаб-квартира Галактической Конфедерации Миров. Дал помнил о прожитых на родине днях, и как много раз ему отчаянно хотелось снова оказаться дома!

Он вытащил из кармана своего пушистого розового Друга и пристроил себе на плечо, чувствуя, с каким удовольствием трется о его шею маленькое молчаливое существо. Дал знал: он сам решил прилететь сюда, и, кроме себя, упрекать ему некого. Его собратьям не давалось искусство врачевания. Их больше интересовали торговля и политика, а не биологические науки, и многие века, до тех пор, пока Землю-Больницу не приняли кандидатом в члены Галактической Конфедерации, по родной для Дала планете проносился мор за мором.

Но сколько Дал себя помнил, он всегда хотел стать врачом. С тех самых пор, когда он увидел, как приземляется в его родном городе Патрульный корабль Общей Практики, чтобы сразиться с мором, тысячами косившим народ Дала, он знал, чего хочет больше всего: стать врачом Земли-Больницы, оказаться в шеренге медиков, стоявших на страже здоровья галактики.

Многие на Земле с самого начала пытались остановить его. Он был гарвианин, чужой для людей Земли и непривычный к ее климату. Физические различия между землянами и гарвианами невелики, но как раз достаточны, чтобы обособить его и чтобы безошибочно распознать в нем чужака. На руках у него недоставало по одному пальцу, вес его тощего и длинного тела едва достигал девяноста фунтов, а покрывавший всего Дала – кроме лица и ладоней – нарядный серый мех, как назло, стал длиннее и гуще, едва обладатель этого меха попал в сравнительно холодный климат Земли. Строение лицевых костей придавало его щекам и носу плоский вид, а бледносерые глаза выглядели необычайно большими и задумчивыми. И хотя давно известно, что земляне и гарвиане одинаково разумны, его товарищи по учебе все равно, основываясь на его внешности, воображали, что он либо необыкновенно умен, либо необыкновенно глуп.

Пропасть между ним и людьми Земли пролегала, однако, за пределами одних лишь физических различий. Ведь земляне, отличаясь друг от друга цветом кожи, типом лица и ростом, тем не менее, не выказывают взаимного неприятия. Отчужденность Дала крылась глубже. Его однокурсники вели себя достаточно вежливо, и все же, за одним-двумя исключениями, старательно избегали его общества. Их несомненно возмущало его присутствие в аудиториях и лабораториях. Они явно чувствовали, что рядом с ними медицину изучает чужой.

С самого начала ему ясно дали понять, что никто не в восторге от его присутствия, что он среди них – незваный гость, первый в истории представитель внеземного разума, попытавшийся заслужить знаки отличия врача Земли-Больницы.

И теперь Дал понимал, что в конце концов проиграл. Ему позволили сделать попытку только потому, что к нему дружелюбно относился некий влиятельный врач из Черной службы патологии. А если бы не дружба и поддержка еще одного землянина, учившегося вместе с ним, Тигра Мартина, восемь лет учебы стали бы невыносимо одинокими.

Но сейчас он думал, что гораздо легче было бы никогда и не начинать, чем в последнюю минуту оказаться отрезанным от цели. Уведомление о заседании совета не заставило его усомниться в этом. Он проиграл. Будет множество разговоров, чуть-чуть формальных споров – в расчете на протокол – и мед-совет раз и навсегда умоет руки. Дал был уверен: решение уже принято. Все это – лишь для порядка.

Дал ощутил, как по-иному зазвучали двигатели, и острый, как игла, нос челнока опять начал круто склоняться к горизонту. Впереди уже виднелись раскинувшиеся во все стороны огни Больницы Сиэтл, протянувшиеся с востока на запад от Гор Водопадов до моря, на север – до Аляски, а на юг – к громадным мегаполисам Калифорнии. Где-то там, внизу – зал заседаний совета, в котором встретится наутро дюжина наиболее влиятельных врачей Земли-Больницы, сейчас мирно спавших, чтобы разбирать уже разобранное, вершить суд, уже свершенный.

Он сунул Пушистика в карман, взвалил на плечи сумку и дождался, когда корабль снизится и сядет. Хорошо бы, подумал он с кривой усмешкой, дали место в студенческом общежитии; сейчас он и в этом сомневался.

В порту Сиэтла, как всегда, тщательно изучили его багажную квитанцию. Он заметил, как насупился служащий при виде его скверно сидящего костюма и не вполне человеческого лица; чиновник внимательно прочел его проездные документы, прежде чем отпустил Дала. Он не слышал, о чем оглушительно вещает громкоговоритель, пока диктор не повторил, запинаясь, его имя дюжину раз.

– ДОКТОР ДАЛ ТИМГАР, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЙДИТЕ К ОКНУ СПРАВОК.

Он заспешил обратно, к центральной справочной.

– Вы называли мое имя. Что такое?

– Телефонограмма, сэр, – на удивление почтительно ответил диктор. – Звонок высшего приоритета. Одну минуточку.

Через несколько мгновений он вручил Далу желтый листок с телефонограммой, и Дал, озадаченно нахмурясь, изучил ее:

ПОЗВОНИТЕ МНЕ ДОМОЙ КОГДА ПРИБУДЕТЕ НЕЗАВИСИМО ОТ ВРЕМЕНИ ТОЧКА СРОЧНО НЕОБХОДИМО ВСТРЕТИТЬСЯ ТОЧКА ПОВТОРЯЮ СРОЧНО

Телефонограмма была подписана: «Форвольд Арнквист, Черная служба», и скреплена печатью высшего приоритета Четырехзвездного патолога. Дал еще раз прочел ее, перебросил поклажу на другую сторону и снова зашагал к спуску в подземку. Он засунул послание в карман и ускорил шаг, заслышав впереди свистки пневмопоездов.

Черный доктор Арнквист, человек, отстоявший его право изучать медицину на Земле-Больнице, теперь хотел увидеться с ним до начала заседания совета.

Впервые за много дней Дал Тимгар ощутил новый проблеск надежды.

Глава 2
БОЛЬНИЦА СИЭТЛ

Студенческие общежития располагались довольно далеко от сектора патологии, где жил Черный доктор Арнквист. Дал Тимгар решил не заходить в общежитие. Было уже за полночь, и, хотя в послании говорилось «независимо от времени», Дал и помыслить не смел о том, чтобы разбудить врача из Черной службы в два часа ночи. Он и так прибыл в Больницу Сиэтл позже, чем намечал, и, вполне возможно, Черный доктор Арнквист уже ляжет спать. Видимо, лучше отправиться туда безотлагательно.

И все же кое-что требовалось сделать раньше. Он нашел тихое местечко в зале ожидания у входа в подземку, порылся в сумке и вытащил оттуда помявшийся бисквит и банку воды. Отломив кусочек бисквита, он поднял его, показав Пушистику.

Пушистик спустился Далу на ладонь, и прямо под глазами-бусинками появился крошечный рот. Кусочек за кусочком Дал скормил бисквит своему другу, а в промежутках поил его. Наконец, когда бисквита не осталось, Дал влил остаток воды Пушистику в рот и погладил его между глаз.

– Ну что, полегчало? – спросил он.

Существо как будто поняло; Пушистик поерзал у Дала на ладони и сонно мигнул.

– Ладно, – сказал Дал, – валяй, спи.

Дал начал было запихивать его обратно в карман куртки, но Пушистик внезапно отрастил пару передних лап и принялся неистово вырываться, чтобы опять оказаться на воле. Дал ухмыльнулся и снова посадил маленькое существо себе на локоть.

– Не очень-то тебе хочется спать, да? Хорошо, дружок. Хочешь смотреть – я не против.

У самого входа в подземку он обнаружил карту города и тщательно ее изучил. Как и другие земные города-больницы, Сиэтл представлял собой прежде всего лечебную, а не административно-хозяйственную, единицу. Здесь, в Сиэтле, имелись особые возможности для выхаживания разумных обитателей моря, которым требовалась специализированная стационарная помощь. Глубины Паджет Саунд служили в качестве обширной системы подводных палат, обеспечивавшей надлежащий уход за существами, естественной средой обитания которых были соленые океаны их родных планет; а врачи, специализировавшиеся на морских расах, могли здесь и учиться, и вести научную работу. Наземные подразделения этой клиники создавались лишь для того, чтобы обеспечивать бесперебойную работу подводных палат; все врачебные кабинеты, лаборатории, аптеки и жилые помещения располагались вокруг этого соленого водоема, а скоростные транспортные линии доставляли санитаров, медсестер и врачей по всей обширной территории этого города-больницы.

Сектор патологии находился в северной части города, а Черный доктор Арнквист был главным патологом Сиэтла. Дал отыскал ведущую на север линию пневмоэкспресса, забрался в свободную капсулу и нажал на соответствовавшие сектору патологии кнопки. Автоматика быстро передвинула капсулу в пневмотрубу, которая перенесет его к месту назначения, располагавшемуся тридцатью милями севернее.

Дал никогда еще не бывал дома у Черного доктора, и от одной мысли об этом ему становилось немного не по себе. Из всех медицинских специальностей на Земле-Больнице ни одна не обладала таким могуществом, как Черная служба патологии. Согласно традициям земной медицины, патологи всегда занимали положение оценивающих и воздающих. Секционные залы всегда были «Храмами Истины», где отыскивались окончательные, бесспорные ответы на все врачебные вопросы, и на протяжении столетий патологоанатомы были судьями и надзирателями.

И когда Земля стала Землей-Больницей, получив статус кандидата в члены Галактической Конфедерации Миров, само собой сложилось так, что Черная служба патологии стала правящей, определявшей политику, всесторонне регламентировавшей любые виды медицинского обслуживания, какие только могли предоставить земные врачи.

Дал знал, что в совет по медицинскому образованию, который всего лишь через несколько часов будет еще раз рассматривать его кандидатуру, входят врачи всех специальностей – Зеленой службы терапии, Голубой службы диагностики, Красной службы хирургии, также как и Дополнительных служб – но мнение Черных докторов на том совете окажется решающим, у Черных докторов будет право вето.

Дал терялся в догадках: почему Черный доктор Арнквист хотел его видеть? Перво-наперво он подумал, что его, возможно, ждут какие-то совершенно неожиданные новости, может быть, известие о том, что вопрос его распределения в конце концов решен, что намеченное на завтра собеседование не состоится. Поразмыслив, однако, он понял, что это – чепуха. Если бы дело обстояло таким образом, то доктор Арнквист так бы и сказал, и предписал бы ему явиться на какой-нибудь корабль. Скорее всего, думал он, Черный доктор хотел его увидеть лишь для того, чтобы смягчить удар, помочь ему посмотреть в лицо тому решению, которое неминуемо.

Он вышел из пневмотоннеля и забрался в грошовый автобус, который, поизвивавшись в коридорах сектора патологии, наконец доехал до тихих, строгих апартаментов проживающих по месту службы патологоанатомов. Он нашел нужный вестибюль, и через несколько мгновений уже нажимал большим пальцем на опознающую пластину, располагавшуюся у входа в личные апартаменты Черного доктора.

Черный доктор Форвольд Арнквист выглядел теперь старше, чем когда Дал видел его в последний раз. Его серебристо-серые волосы редели, а вокруг глаз и рта появились усталые складки, которых, насколько Дал помнил, раньше не было. Тело пожилого человека стало на вид еще более тонким и бренным, чем когда-либо; черная мантия на его плечах зашелестела, когда он ввел Дала в заставленный книгами кабинет.

Черный доктор еще не ложился. На рабочем столе в углу кабинета лежало несколько открытых книг, а из печатавшей с голоса машинки торчал рулон бумаги.

– Я знал, что ты получишь сообщение, когда прибудешь, – сказал он, забирая у Дала его пожитки, – и я предполагал, что ты можешь попасть сюда позже, чем собирался. Надеюсь, путешествие оказалось приятным. И твой дружок здесь? Ему нравится летать на челноках? – Он улыбнулся и шлепнул Пушистика шишковатым пальцем. – Думаю, тебя интересует, почему я захотел с тобой повидаться.

Дал Тимгар медленно кивнул.

– По поводу завтрашнего собеседования?

– Ох уж это мне собеседование… – Черный доктор с кислой миной покачал головой. – Неприятная это будет штука – собеседование. Ты сам-то как думаешь?

Дал беспомощно развел руками. Как всегда, вопросы Черного доктора проникали сквозь все внешнее в самую суть вещей. И на его вопросы всегда было нелегко отвечать.

– Я… я думаю, это необходимо, – наконец сказал он.

– Вот как? – Черный доктор нахмурил брови. – Но почему это необходимо для тебя, если не обязательно для других? Сколько народу училось на твоем курсе, если считать все службы? Триста? И из этих трехсот только одного не распределили. – Он в упор посмотрел на Дала; на его постаревшем лице сверкали живые бледно-голубые глаза. – Я прав?

– Да, сэр.

– И ты на самом деле считаешь, что отвод твоей кандидатуры – самое обычное дело?

– Нет, сэр.

– Как же ты на самом деле ко всему этому относишься, Дал? Ты не разгневан?

Дал смутился.

– Да, сэр. Можно сказать так.

– Возможно, даже ожесточен, – сказал Черный доктор.

– Я занимался не хуже других на моем курсе, – горячо заговорил Дал. – Я трудился не хуже любого другого; я ни разу за все время не позволил себе расслабиться. Ожесточен! А вы бы разве не чувствовали того же?

Черный доктор медленно кивнул.

– Да, думаю, чувствовал бы, – сказал он, со вздохом погружаясь в кресло, стоявшее позади стола. – Да меня и на самом деле это ожесточило, хотя я давно опасался, это так и случится. Не могу упрекнуть тебя за твои чувства. – Он глубоко вздохнул. – Хотел бы я обещать тебе, что завтра все будет хорошо, но, боюсь, не смогу. Совет имеет право пересмотреть твою профессиональную подготовку, и у него есть власть тут же назначить тебя на патрульный корабль, если он сочтет тебя годным для этого. Предположим, что там будет единственный представитель Черной службы; в таком случае Черный доктор смог бы повлиять на совет в сторону положительного решения. Но на завтрашнем совете я буду не единственным сидящим там Черным доктором.

– Я знаю, – сказал Дал.

Доктор Арнквист посмотрел на Дала долгим взглядом.

– Почему ты захотел стать врачом, Дал? Ведь это вовсе не призвание твоего народа. Должно быть, ты – единственный среди миллионов гарвиан, у которого есть то терпение и тот особый склад ума, которые позволили тебе совладать с науками, необходимыми для познания медицины. Либо ты не похож на своих собратьев – в чем я сомневаюсь, – либо вести себя неподобающим твоей природе образом тебя побудили какие-то воистину неодолимые силы. Какие же? Почему ты захотел изучать медицину?

То был самый трудный вопрос; вопрос, которого Дал страшился. Он знал ответ, точно так же, как и то, что большую часть жизни он превыше всего хотел стать врачом. Но у него никогда не выходило передать это словами.

– Не могу сказать, – медленно выговорил он. – Я знаю, но не могу этого выразить; всякий раз, когда я пытаюсь, звучит просто глупо.

– Может быть, то, что ты чувствуешь, кажется тебе не слишком убедительным? – осторожно спросил старый врач.

– Да нет, убедительным! По крайней мере, для меня, – сказал Дал. – Я всегда хотел стать врачом. Я не хочу ничего другого. Только трудиться дома, среди своих.

– На Гарве II был мор, так ведь? – спросил доктор Арнквист. – Мор повторялся снова и снова. И этот порочный круг разорвали всего несколько лет назад, когда наконец выделили и уничтожили болезнетворный вирус.

– Врачи Земли-Больницы, – вставил Дал.

– Это происходило снова и снова, – продолжил Черный доктор. – Мы видели, как одно и то же повторялось тысячу раз по всей галактике, и это нас всегда немного озадачивало, – он улыбнулся. – Видишь ли, наше знание и понимание наук о жизни здесь, на Земле, всегда росли рука об руку с естественными науками. Мы всегда предполагали, что так же будет происходить и на любой планете, с любой расой, у которой только возник разум и способность к научным методам исследования. Мы, разумеется, ошибались, и по этой причине сегодня существует Земля-Больница и ее врачи, но нас по-прежнему изумляет, что, несмотря на изобилие населяющих галактику технологически развитых цивилизаций, мы, земляне, – единственный пока известный народ, обладающий глубокими знаниями процессов жизни, болезни и смерти.

Пожилой человек поднял взгляд на гостя, и Дал почувствовал, как испытующе смотрят на него бледно-голубые глаза доктора Арнквиста.

– Ты очень хочешь стать врачом, Дал?

– Больше всего остального, – ответил гарвианин.

– Так сильно, что сделал бы все, лишь бы достичь своей цели?

Дал поколебался и легонько погладил Пушистика по голове.

– Ну… почти все.

Черный доктор кивнул.

– А вот это и есть, дружок, та самая причина, по которой я хотел увидеть тебя накануне собеседования. Я знаю, ты играл честно с самого начала и до сего дня. Теперь я умоляю тебя не делать того, о чем ты сейчас думаешь.