355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Алан Гарднер » Планета бессмертных » Текст книги (страница 8)
Планета бессмертных
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 20:23

Текст книги "Планета бессмертных"


Автор книги: Джеймс Алан Гарднер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

РАЗГОВОР С ПРИЗРАЧНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила я. – Мы в легких. Разве тебе положено быть не в другом органе? Делать всякие неприличные вещи, в результате которых на свет появляются ваши малыши?

– Я регулярно посещаю все органы, кроме исполнения своих… супружеских обязанностей… – эти слова прозвучали почти весело, – я также являюсь тем, кого можно назвать… ветеринаром. Или, может, корабельным инженером. Я проверяю воздухопроводы своей подруги и кровеносную систему в поисках… метаболических отклонений. – Призрак сделал жест в мою сторону. – Что и привело меня к тебе.

– Я не метаболическое отклонение!

Он указал на то место, где я сидела.

– Ты создаешь тепловое пятно. И я ощущаю присутствие неизвестных химикалий…

– Мои химикалии очень даже известны! Ты что, никогда не слышал о стекле?

– Существует много видов стекла, но ты не относишься ни к одному из них. Твоя кожа представляет собой… смесь прозрачных полимеров, обслуживаемую целой армией… сложных клеточных агентов… которые ухаживают за ней и защищают от… внешних микробов. На твоем теле снаружи есть… следы жидкости… для каких целей, я не понимаю. Это не обычный пот… может, просто легкая телесная смазка, препятствующая прилипанию пыли… а может, что-то более сложное. Вот такие… биохимические компоненты… и внушают мне беспокойство, учитывая пусть незначительный, но вполне реальный шанс, что они могут оказать вредное воздействие на мою… покровительницу.

– Не говори глупостей, – заявила я. – Никакого вредного воздействия я не оказываю… сам видишь, «Звездная кусака» здорова и счастлива.

– На данный момент, да, – ответил призрак. – Однако ты – незнакомка с чужеземной биохимией, и я нахожу это достаточным поводом для беспокойства.

– Я не незнакомка. Я Весло. Весло – это приспособление, которое используется для продвижения судна. А тебя как зовут, глупый призрак?

– Нимбус, – ответил он. – Или полностью, как указано в регистрационном справочнике родословных, «Венец капеллы Нимбус Л-3 5». – Внезапно призрачная ткань его тела затуманилась, как будто каждая частичка содрогнулась от отвращения. – Во времена моего деда… мужчин-заретт называли «Удачливый», или «Туманный», или «Облако дождя»; но потом наши владельцы вступили в контакт с homo sapiens и переняли у них обычай давать чистокровным зареттам нелепые имена. Мою прежнюю подругу звали «Принцесса янтарной пустоты». Между прочим, тот, кто дал ей это имя, не владел земным языком, и для него это имя являлось пустым набором звуков. Единственная цель – произвести впечатление на людей-покупателей.

Голос призрачного человека постепенно набирал силу и теперь достиг уровня обычной громкости, а по тону очень напоминал голос Уклода, как будто мистер заретта использовал голос маленького оранжевого преступника в качестве модели. Еще я заметила, что Нимбус больше не делал пауз посреди предложения. Когда он произносил свои первые слова «грустная женщина», казалось, он почти не знает английского; зато теперь говорил очень гладко. Может, на «Кусаке» есть специальные устройства обучения языкам, позволяющие призрачному человеку осваивать новые языки за секунды? Это нечестно – я усердно трудилась несколько недель, чтобы овладеть английским, а оказывается, можно избежать нудного процесса обучения с помощью машин!

– Имена заретт меня не волнуют, – сказала я, – но если тебе не нравится, как тебя назвали, возьми себе другое имя.

– Ничего не получится, – ответил Нимбус. – Мы, заретты, наделены неистребимым инстинктом во всем уступать своим хозяевам, даже когда сами предпочли бы действовать иначе. Преодолеть этот инстинкт невозможно, что бы рациональная часть нас ни думала об этом. Быть добрым, послушным рабом – вот что жестко запрограммировано в моих генах.

– Какой же ты добрый и послушный, если жалуешься на своего хозяина первому встречному? Или, может, ты рассчитываешь, что я отправлюсь к Уклоду и скажу: «Пожалуйста, смени Нимбусу имя на Пушистик»?

– При чем тут Уклод? Он мне не хозяин! Просто взял меня в аренду для… любовных целей.

Я заподозрила, что последнюю фразу он добавил, чтобы спровоцировать меня. Его тактика сработала; я встала и сердито сказала:

– Не нравится мне такой разговор. Не знаю, то ли ты умышленно раздражаешь меня, то ли просто такой глупый, что ничего лучше придумать не в состоянии… Возможно, если бы меня принудили исполнять грязную роль жиголо, я тоже с легкостью рассуждала бы на такие неприличные темы. Но я не из их числа.

Резко повернувшись, я зашагала в сторону ведущего на мостик коридора. Но неожиданно для себя остановилась, оглянулась через плечо и, к собственному удивлению, добавила:

– Между прочим, я не девственница.

И выскочила в коридор, чувствуя, как вспыхнуло лицо.

ВОТ И ПРОЯВЛЯЙ СМЕЛОСТЬ; НИКТО НИКОГДА НЕ ПОХВАЛИТ ТЕБЯ ЗА ЭТО

Мне не хотелось возвращаться на капитанский мостик – не очень-то приятно смотреть, как Ладжоли прижимается к Уклоду, словно, кроме него, никто во всем мире не имеет значения. Однако я опасалась, что, если усядусь в коридоре, Нимбус снова притащится следом и будет провоцировать меня, обзывая метаболическим отклонением.

– Никакое я не отклонение, – пробормотала я. – Фактически на этом корабле я единственная, кто умеет себя вести.

Я шла по коридору, все медленнее и медленнее, надеясь, что что-нибудь случится прежде, чем я доберусь до мостика… но ничего не произошло, и я заставила себя войти.

Ладжоли сидела в прежней позе, однако Уклод уже очнулся. Эти двое негромко разговаривали, нос к носу. Войдя, я с силой топнула ногой, давая им понять, что они здесь не одни. Было бы приятно, если бы от неожиданности они подскочили с виноватым видом… но они просто дружно повернули ко мне физиономии. Их щеки почти соприкасались. До чего же несносно!

– Ты, я вижу, уже в сознании! – Я громко обратилась к Уклоду. – Вовремя… мне наскучило удирать от чужеземного корабля в одиночку.

– Чего шадиллы хотели, мисси? – угрюмо спросил Уклод.

– Думаю, они хотели захватить нас. Но мы сбежали.

Маленький человек прищурился.

– Каким образом?

– Я полетела в солнце.

– В солнце?

– Да. И корабль-«вязанка» за нами туда не погнался; шадиллы оказались не такие смелые, как я. Хотя, может, они убежали не из-за солнца, а из-за человеческого флота.

– Человеческого флота, – повторил Уклод.

– Да, человеческого флота. И, возможно, это их испугалась «вязанка». Однако люди оказались не так уж страшны. «Звездная кусака» легко оторвалась от них – может, потому, что ее поле ССС очень хорошо «напиталось» от солнца. Между прочим, не знаешь, внутри звезд живут какие-нибудь создания? Огромные стеклянные бабочки, которые поют? Если они существуют, это очень украсило бы вселенную.

Маленький человечек удивленно замигал. Повернулся, двинул вперед свое кресло и застучал по выступам перед собой. В отличие от машин на Мелаквине, у «Кусаки» не было экрана дисплея; однако, видимо, у нее имелись возможности передавать Уклоду информацию, потому что спустя некоторое время он в полном изумлении откинулся на спинку кресла.

– Черт побери, – прошептал он, – мы действительно ныряли в солнце.

– Да, – сказала я. – Оно очень яркое.

– Могу себе представить.

– Но там безопасно и мирно. Оно не причинило нам вреда. Ты ошибался, думая, что мы сгорим.

– Послушай, – негромко заговорил он, – жар меня беспокоил меньше всего. Гравитация. Магнетизм. Все проклятые частицы субатомного бестиария, от бомбардировки которых мы были в состоянии расплавиться. Могу продемонстрировать тебе надежные математические уравнения, доказывающие, что поле ССС не выжило бы там дольше наносекунды…

– Не говори глупостей, – прервала его я. – Математические уравнения не могут быть надежны – это просто написанные кем-то каракули. И кто бы ни пользовался ими, он, конечно, допустил ошибку, потому что с нами все было просто прекрасно.

Ладжоли наклонилась еще ближе к мужу… если это было возможно, и сказала ему:

– Уравнения целостности поля ССС дали нам шадиллы.

Уклод посмотрел на нее, широко распахнув глаза.

– Черт побери… Черт побери!

– Шадиллы? – переспросила я. – Эти чудовища, которые пытались съесть нас своими «прутьями»? Я ни за что не поверила бы в их уравнения, ни за что!

– Но… но… – Уклод бессвязно пролопотал что-то, прежде чем смог нормально заговорить. – Шадиллы изобрели заретт. И поля ССС. Мы используем их уравнения на протяжении столетий и ни разу… ни разу… Проклятье! – Он посмотрел на Ладжоли. – Это посерьезнее, чем просто какое-то дерьмовое разоблачение человеческого Адмиралтейства. Мы мчимся домой с такой скоростью… – Он глянул на управляющий выступ перед собой. – Черт, черт, черт! Знаешь, как быстро мы летим?

– Думаю, что очень быстро, – сказала я. – Мы получили много энергии от солнца. Потому и сумели сбежать от землян и корабля-«вязанки».

– Черт! – Уклод провел пальцами по лбу, как будто вытирая пот. – Раскрыть такой секрет… это же просто динамит, мисси. Хуже, чем динамит: чистая антиматерия. Если прыжок в звезду не разрушает поле ССС, а, напротив, усиливает его… если шадиллы на протяжении столетий сознательно вводили нас в заблуждение относительно ограничений оболочки ССС… – Он покачал головой. – Но как им это удалось? Наверняка наши люди осуществляли всякие проверки, проводили всевозможные эксперименты с целью обнаружения предела прочности поля ССС. Инженеры всегда так делают! И если тем не менее шадиллы на протяжении столетий ухитрились водить всех за нос… Черт, теперь они наверняка опасаются, что мы обнаружили истину. И, скорее всего, гонятся за нами. Что же нам делать?

Ладжоли встала, совершенно бесшумно.

– Что бы ты ни надумал, – заявила она, – уверена, это будет мудрое решение. Не будем тебе мешать; когда захочешь, я принесу тебе поесть.

Она склонилась над ним, нежно обхватила руками шарики его ушей и прикоснулась губами к лысому черепу. Это был очень интимный жест… из разряда тех, которые вызывают у наблюдателя чувство смущения, злости и одиночества одновременно. Потом великанша повернулась и молча пошла к выходу.

Проходя мимо, она крепко взяла меня за руку и повела за собой.

Я испытывала такое сильное чувство подавленности, что последовала за ней без возражений.

ЧАСТЬ IX
КАК Я УЗНАЛА КОЕ-ЧТО НОВОЕ О НАШИХ ВРАГАХ

ПРИЯТНОГО АППЕТИТА

Рука Ладжоли ощущалась как очень холодная… такая холодная, как будто кровь у нее имела температуру талого снега. Как это раздражает: у чужеземцев температура тела (да и многое другое) всегда не такая, как надо, – то они слишком теплые, то слишком холодные; то слишком твердые, то слишком мягкие; то слишком сухие, то слишком влажные; то слишком торопливые, то слишком медлительные, слишком тупые, слишком надоедливые. Иногда они оказываются также слишком сильными… Вот почему мне не оставалось ничего другого, как поспешить вслед за оранжевой женщиной, тащившей меня прочь с капитанского мостика.

Где-то посреди коридора Ладжоли остановилась и положила руку на мерцающее желтое пятно. Лично для меня оно ничем не выделялось среди прочих, однако спустя три секунды раздался слабый чмокающий звук, и противоположная стена открылась. За ней обнаружился еще один коридор, выше и уже первого. Великанша направилась по нему, однако для двоих идущих рядом здесь не хватало места, и в результате я плелась позади, стараясь не чувствовать себя маленькой девочкой, которую старшая сестра тянет к обучающей машине. Надо сказать, обучающие машины в моем родном городке не слиш-ком продвинутые в научном отношении и не принадлежат к тому типу, что внедряют знания непосредственно в мозг. Представляете, они заставляют снова и снова повторять урок до тех пор, пока не захочется завопить во весь голос. Ужасно тупые машины и к тому же обладают невероятной прочностью – их невозможно сломать даже с помощью прекрасного серебряного топора!

Вскоре мы достигли перекрестка, от которого вправо и влево отходили два еще более узких коридора. Ладжоли повела меня в левый; этот коридор по спирали уходил вверх и заканчивался крошечной уютной комнаткой. Из ее боковой стены выдавались костяные ребра с плоской поверхностью и загнутым вверх выступом в передней части. По-видимому, это были полки… хотя на месте за-ретты я не стала бы причинять себе неудобство, отращивая в легких кости только ради того, чтобы люди могли ставить на них свои вещи. На полках находились котелки, по виду тоже костяные… наверно, кто-то отрубил кусок от скелета «Кусаки» и вырезал из него емкости для супа.

Какая мерзость! Хуже того, на полках были и чашки, большие костяные чашки, похожие на черепа. Характерные для черепов отверстия и выпуклости на них отсутствовали, однако форма и размер в точности соответствовали полусгнившей волчьей голове, которую я нашла в лесу, когда мне было двенадцать. Имелась тут и другая кухонная утварь узнаваемого типа, тоже костяная – ложки, лопаточки и тому подобное – плюс различные предметы, назначения которых я не понимала. Одни длинные и тонкие, другие – в виде коробок, а несколько вообще такой странной формы (все в причудливых завитушках, шипах и шишках), что возникала мысль, будто они здесь не для пользы дела, а в качестве абстрактных скульптур, или, может, просто их тут нечаянно позабыли.

Ладжоли взяла с костяной полки костяной нож и поставила на костяной столик три костяных котелка. Где тут у них пищевой синтезатор, догадаться было невозможно, но я предположила, что проблема приготовления пищи сводится просто к нажатию торчащих из стен выступов. Рядом с краном для воды выделялся особенно заметный выступ – зеленоватого цвета, размером с капусту; он был похож на отросток ткани заретты. Наверно, на нем есть маленькие вмятины, подумала я, типа кнопок, с помощью которых можно указать, какую еду желаешь… поэтому я не слишком удивилась, когда Ладжоли взялась за этот бугор.

Зато я очень удивилась, когда она с помощью ножа отделила его от стены, порезала на равные порции и разложила по котелкам.

– Что ты делаешь? – в ужасе воскликнула я.

– Готовлю ужин. – Она понюхала зеленый ломоть. – Пахнет прямо как чойлаппа… так называется глазированная грудная железа орта, запеченная с разными дивианскими овощами. Конечно, это – всего лишь смесь простых аминокислот и минералов… самых основных. Их способно переварить любое существо из тех, с кем нам приходилось сталкиваться, независимо от структуры его ДНК.

– Я не способна это переварить! Это же часть моей подруги!

– Да.

– Ты отрезала это от ее тела!

– Да.

– Это мясо заретты!

Ладжоли перевела взгляд с меня на зеленоватые ломти в котелках.

– Ну, не то чтобы мясо… Это особая ткань, которую заретта специально отращивает, чтобы пассажиры могли отрезать ее и съесть. Она растет так быстро, что может обеспечить ежедневное трехразовое питание для восьми человек… а что остается, мы снова скармливаем «Кусаке». Каждый раз пище искусственно придается новый запах и вкус, и хотя это дивианская кухня, людям она обычно нравится. Нам приходилось есть некоторые блюда homo sapiens – отвратительные, противоестественные на вкус! – но если ты подождешь с полчаса, приправы выдохнутся и никакой остроты в еде не останется. Не слишком вкусно, но по-прежнему питательно.

Поощряя меня есть фальшивой улыбкой, она вручила мне один из котелков. Зеленый холмик в ней имел цвет сырых овощей и текстуру наполовину обглоданного пумой мертвого кролика.

– Это часть моей подруги, – повторила я. – К тому же еда непрозрачна.

Я поставила котелок на столик.

– Ох, дорогая, – пробормотала Ладжоли. Она перевела виноватый взгляд на мой живот; наверное, представила себе, как будет выглядеть мое прекрасное стеклянное тело, если я съем эту зеленую гадость. Она сможет разглядеть ее у меня во рту в процессе жевания и в пищеводе, когда я проглочу эту «пищу». А потом лохматый ком, так же различимый для постороннего взгляда, повиснет у меня в животе, после чего пройдет все остальные стадии переваривания и выделения. Не слишком аппетитное зрелище – ни для Ладжоли, ни для меня. От этого просто вывернет наизнанку!

На Мелаквине у нас такой проблемы не существует. Наши синтезаторы создают исключительно прозрачную еду, химический состав которой так искусно продуман, что она остается невидимой внутри тела на всем пути от начала до конца пищевого тракта. Ученые из числа людей говорили, что биохимия этого процесса чрезвычайно сложна; но, честно говоря, мне непонятно, в чем тут проблема. Если не хочешь, чтобы внутри тебя что-то болталось, просто не ешь непрозрачную еду, и все будет в порядке.

– Не знаю, что и сказать, – продолжала Ладжоли. – Другой еды на нашем корабле нет. Она тебе не причинит вреда…

– Ну да. Просто я буду ужасно выглядеть… и глупо.

– Можно надеть что-нибудь, – предложила она. – Прикрыть то, что будет происходить у тебя внутри. – Она сделала шаг в сторону двери. – У меня тут не слишком большой гардероб, но что-нибудь мы наверняка подберем. Мы с тобой… ну, примерно одного роста.

– Зато комплекция у нас разная – я стройная, а ты излишне толстая. По счастью, я не нуждаюсь в твоих обносках. Обладая исключительным даром предусмотрительности, я прихватила с собой прекрасную куртку. Она мне в самый раз, и я надену ее, когда сочту нужным. Тем более что сейчас у меня нет аппетита.

Это не в полной мере соответствовало действительности. Прежде всего, я еще не примеряла куртку и не могла с уверенностью утверждать, что «она мне в самый раз»; и, кстати, даже не очень понимала, что означают эти слова, поскольку никогда прежде не носила одежды. Однако по размеру я была ближе к людям-разведчикам, чем к этой мускулистой женщине. Без сомнения, куртка, оставшаяся на мостике, подойдет мне лучше любой одежды Ладжоли.

А что касается отсутствия аппетита… я пока не настолько изголодалась, чтобы есть часть «Кусаки» (в особенности зеленую), и все же ощущала нарастающий голод. Проведя четыре года в Башне предков, я накопила приличный запас энергии, но он будет быстро иссякать теперь, когда я поднялась и стала двигаться. Фосфоресцирующее мерцание плесени не могло подкормить меня; следовательно, совсем скоро мне потребуется твердая пища, а иначе я могу впасть в кому.

Ладно, так и быть, схожу за курткой и прикрою свой пищеварительный тракт.

Ладжоли подождала еще немного, в надежде, что я все же поем. Потом пожала плечами, достала из своего котелка зелень и откусила.

– Очень вкусно. В самом деле.

– Мне не хочется есть, – снова соврала я. – Гораздо больше мне хочется разобраться в недавних событиях. Кто такие шадиллы? Почему они ведут себя с нами как враги?

Прежде чем проглотить то, что было у нее во рту, великанша утомительно долго безмятежно двигала челюстями.

– До сегодняшнего дня я считала шадиллов самой викодушной расой во вселенной. Теперь же…

Она вздохнула. Потом, то и дело прерываясь на еду, рассказала то, что знала.

С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ

Раса Ладжоли (туе-туе) и раса Уклода (фрипы) изначально были ветвями одной расы, которую называют дивианами. Несколько тысяч лет назад – я не поняла, каких именно лет, то ли земных, то ли дивианских, но выяснять не стала, потому что мне, в общем, было все равно – дивиане представляли собой единую расу и обитали в одной и той же звездной системе. В те времена вместо заретт с их полями ССС у них были лишь несравненно более примитивные звери в качестве кораблей, которые летали между их родной планетой и горсткой отсталых колоний на других планетах той же системы и лунах. Дивиане понятия не имели о существовании огромной вселенной… пока не появились шадиллы.

Никто из дивиан не видел ни одного шадилла воочию; связь осуществлялась исключительно через роботов-посредников, выглядевших в точности как сами дивиане. Никто из дивиан не видел космического корабля шадиллов – кроме троих на сторожевой заставе на далекой луне. Там произошла авария и возник пожар… короче говоря, события развивались довольно стремительно. Поскольку ни одно медлительное дивианское судно не успевало к терпящим бедствие соплеменникам, на помощь поспешили шадиллы. Их корабль подлетел к заставе, забрал весь дивианский персонал и отправил их на родную планету в заретте – но прежде чем это произошло, дивиане успели разглядеть, что шадиллское судно похоже на огромную вязанку дров.

Этот рыцарский поступок представил шадиллов в самом выгодном для них свете, и дивиане начали воспринимать их как великодушных филантропов.

Спустя некоторое время шадиллы, представившись эмиссарами Лиги Наций, заявили, что Лига готова включить в свой состав «приемлемых» дивиан, согласных подчиниться единственному закону Лиги: никогда не убивать другое разумное существо ни сознательно, ни по умышленной небрежности. Те, кто подчинялся этому закону, рассматривались как разумные существа, и им была гарантирована защита; все остальные считались неразумными и потенциально опасными для вселенной. Лига не предпринимала активных действий для уничтожения неразумных существ, но никогда не позволяла им выходить в космос и перемещаться от одной звездной системы к другой.

Шадиллы предложили предкам Ладжоли выбор: подчиниться закону Лиги (в этом случае их обеспечивали средствами для свободного выхода в галактику) или отвергнуть его (в этом случае они будут убиты при первой же попытке покинуть свою звездную систему). На первый взгляд кажется, что ничего сложного в принятии такого рода решения нет. Мало кто готов открыто заявить: «Я отказываюсь от возможности посмотреть галактику, предпочитая убивать кого вздумается». В реальности, однако, ситуация выглядела не столь бесспорной… потому что от дивиан требовалось оставить все смертоносное оружие на своей родной планете и, следовательно, лететь к звездам безоружными. Шадиллы заявляли: тот, кто хочет отправиться в путь, сознательно прихватив с собой средства убийства, не является разумным существом; тот, кто не желает расставаться со своими ружьями и пистолетами, недостаточно «цивилизован» для того, чтобы вступить в Лигу.

Я прервала Ладжоли вопросом: что плохого в том, скажем, чтобы взять с собой блестящий серебряный топор, если ты намереваешься использовать его лишь в случае столкновения с мерзавцами. Великанша ответила, что Лига на это смотрит иначе и даже не вступает ни в какие дискуссии; за нарушение «правил игры» незамедлительно следует суровое наказание. Вот так всегда с этими чужаками: их головы так забиты всякими мыслями, что они не признают никаких доводов.

Итак, каждый дивианин в те далекие времена должен был сделать выбор: либо продолжать держаться за свое оружие и остаться дома, либо сложить оружие и отправиться к звездам. Шадиллы пообещали, что тем, кто предпочтет разоружиться, будут выделены большие земельные наделы в другой звездной системе, на планете, особым образом подготовленной, чтобы стать дублером родного дома дивиан. Шадиллы подкинули и еще кое-какие приманки в качестве «приветственных даров» Лиги: заретт, чтобы служить космическими кораблями; «таблетки молодости», позволяющие прожить вдвое дольше обычного срока, не испытывая ни слабости, ни увядания; и некоторые возможности генной инженерии, благодаря которым отпрыски дивиан могли обрести особые свойства – например, стать крупными, мускулистыми женщинами или словоохотливыми маленькими мужчинами, чья кожа способна автоматически темнеть, блокируя воздействие радиации.

Несмотря на все эти стимулы, немногие дивиане пожелали принять предложение шадиллов. Эта идея увлекла только либо великих оптимистов, либо тех, кому нечего было терять, – бьющихся в тисках крайней нужды, не говоря уж о смертельно больных людях, готовых с радостью отдаться на милость шадиллской медицины, во много раз превосходящей их собственную.

Тому, кто готов был покинуть родину, требовалось просто позвать шадиллов. Произнести, совсем негромко, несколько слов… и даже если в вашу дверь ломились убийцы или вы были заточены в камеру пыток, вас мгновенно телепортировали на шадиллский корабль. Кстати, местные власти иногда таким образом избавлялись от «нежелательных элементов».

По прошествии нескольких лет многие сбежавшие вернулись. Выглядели они здоровыми и процветающими, летали на замечательных зареттах, а их дети с перестроенными генами были красивее и умнее своих сверстников. А если принять во внимание то обстоятельство, что впереди их ждала долгая жизнь и не грозила старческая дряхлость со всеми сопутствующими ей немощами…

Вот тогда многие из застрявших на родной планете и воскликнули: «Эх, ну надо же!» Тем более, что дома сейчас наступили особенно трудные времена. Планету покинули в основном бедняки, выполнявшие грязную работу за жалкие гроши; больные, волей-неволей вынужденные платить за дорогостоящее лечение и тем самым поддерживающие экономику; презираемые люди, служившие для власть имущих «козлами отпущения». С уходом этих людей экономика пошатнулась, и богачам пришлось искать новых безответных тружеников, чтобы смазанные их потом и кровью колеса индустрии продолжали крутиться, однако эти новые труженики очень быстро начинали склоняться к тому, чтобы сбежать. Шадиллы все еще были тут как тут, их предложение по-прежнему оставалось в силе. К исходу особо скверного дня какая-нибудь женщина запросто могла решить, что босс у нее идиот, или любовник слабоват, или семья не стоит вкладываемых в нее трудов, и… бац! Только ее и видели. Она отправлялась на поиски новой, лучшей жизни, где никто не голодает и не угрожает тебе пистолетом.

Итак, вторая волна эмигрантов хлынула с планеты неудержимым потоком. Те, кому надоело сражаться за место под солнцем. Те, кому стало труднее после ухода первых. Те, кто сбежал бы еще вначале, но боялся, что шадиллы наделают из них котлет. Молодежь, не сумевшая найти работу; старики, презирающие ту работу, которую им приходилось выполнять; просто любопытные; скрывающиеся от закона преступники; любовники, мечтавшие сбежать от надоевших партнеров; недооцененные матери семейств; ученые, жаждущие испить из источника высокоразвитой Науки; женщины, загнанные в угол насильниками; подростки, чьи родители не понимали, что такое «настоящая любовь»; игроки – любители легкой наживы, уверенные, что смогут сорвать куш, если получат возможность начать все сначала на планете, где система не нацелена на подавление…

Все они, шепотом или громко, взывали к шадиллам и получали свой второй шанс.

Чем больше людей покидало планету, тем в больший хаос она погружалась – и тем больше становилось желающих сбежать. Предки Ладжоли жили на тропическом побережье, в большом портовом городе, центре мореплавания и торговли. Спустя десять лет после появления шадиллов на город обрушился ураган, разрушая дома, убивая и калеча всех подряд. Когда стихия отступила, половина уцелевших решили, что отстраиваться заново будет слишком хлопотно, и предпочли вместо этого отправиться в космос. На протяжении недели сбежали и остальные, по опустевшему городу бродили шайки грабителей.

Предложение шадиллов оставалось в силе на протяжении двадцатилет; за эти двадцать лет дивианская экономика оказалась на грани гибели. (В построенных на Научной основе цивилизациях все так взаимосвязано, что они рушатся, лишившись большого числа своих граждан. Ха!) Родная планета дивиан превратилась в руины, существование в которых продолжалось по принципу «человек человеку волк»; ее покинули все, кроме тех, кто был слишком упрям или слишком тяготел к насилию, чтобы принять закон Лиги.

– Похоже, шадиллы действовали как самые настоящие бандиты, – сказала я. – Раздавая свои милости, они вносили раскол в общество, разрушая вашу инфраструктуру.

– Нет, нет! – запротестовала Ладжоли. – Они действительно помогали нам! И они совершенствовали нас, не только даря заретт и все остальное, но и отсеивая наиболее порочные элементы. Те, кто покинул родную планету, стали миролюбивыми, разумными членами общества, не идеальными, конечно, но все же гораздо, гораздо лучше оставшихся… Ведь склонность к жестокости и насилию больше не передавалась по наследству.

– Интересно, что вы будете делать, если все же возникнет необходимость прибегнуть к насилию?

– Такого не случится. – Великанша покачала головой. – Лига гарантирует – никто не может причинить никому вреда.

– Но при определенных обстоятельствах Лига убивает определенных людей. По-прежнему допускается существование насилия: я лично могу подтвердить это. Ты можешь подтвердить это – где была Лига, когда шадиллы выстрелили в тебя боевым лучом?

На это ей нечего было ответить – может, потому, что она вела свое происхождение от людей, не относившихся подозрительно к дарам, которые слишком хороши, чтобы быть настоящими. , Каким-то образом у ее предков естественным образом не выработалось чувство разумного недоверия; я спрашивала себя, произошло ли это по чистой случайности или шадиллы умышленно создали ситуацию, подталкивающую людей к легковерию.

Мда-а…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю