Текст книги "Жемчужина боярского рода. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Джейд Дэвлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

– Что ты здесь делаешь⁈ – Голос Игоря звенел злым льдом.

– Завтракаю. – Вьюжин пожал плечами, проказливо щурясь. Он успел первым открыть дверь, и ему явно нравилось доводить соперника до белого каления.

Зато мне не нравилось то, что вот-вот произойдет в моей прихожей. Поэтому я отпихнула с дороги Алексея, мимоходом погладила по ушам Алешку и мрачно посмотрела на Снежинского:

– Кто будет ругаться или вредничать, пойдет снежной дорожкой отсюда и подальше. Обоих касается!

И ущипнула Вьюжина пониже спины. Не знаю, с чего решила позволить себе подобную вольность. С тем же Снежинским мне такое и в голову бы не пришло. А этот шалопай как-то незаметно стал ближе, понятнее… более свой, что ли.

– Это неподобающая одежда для молодой боярышни хорошего рода, – хмуро заявил Игорь, переступая порог.

– А в моем роду свои правила. – Я сказала это без особого напора, просто констатировала факт. – Поэтому, молодой боярыч, будьте любезны, ведите себя уважительно. И да, у себя дома я буду одеваться так, как считаю нужным. Кстати, никого в гости не звала, если пришли – смиритесь с тем, что видите.

– И даже не думай заказать себе такое же! – снова влез Вьюжин.

Игорь посмотрел на него как на ненормального, а я едва подавила нервный смешок. Но дальнейшая ситуация вовсе не располагала к веселью: гость прошел на кухню как к себе домой и уселся за стол, прожигая на нас исподлобья непонятным взглядом.

Самое странное, что Алешка на него никак не реагировал. Не лаял, не рычал. Даже уши не развернул в сторону Снежинского. То есть за опасность не принимал и просто игнорировал.

– Глава рода велел на месяц оставить тебя в покое, – то ли траурным, то ли сердитым тоном заявил гость после продолжительного молчания.

Я вздохнула. Что за манера высказывать претензии не тому человеку, который сказал тебе неприятную вещь, а тому, кому припекло испортить настроение?

– Чаю будешь? – Устраивать скандал с разбегу не хотелось.

Игорь в ответ моргнул и посмотрел на меня удивленно. Потом перевел взгляд на чайник. Посмотрел на недовольно насупившегося Вьюжина. Хмыкнул:

– Давай. Пирогами поделитесь или разделить хлеб с врагом не в ваших обычаях?

– А ты враг? – Я ополоснула заварочник кипятком и насыпала в него чайный сбор из банки с треснутой крышечкой. Кухонную утварь мы с Милой собирали с бору по сосенке, в лавках старьевщиков. По принципу: чтобы удобно, вместительно, практично, но и нравилось, попадало в цвет и стиль. А трещинки и сколы только снижали цену. И придавали вещам какую-то уютную домашность. Словно мы давным-давно мирно живем в крошечной квартирке на углу Свечного переулка и Большой Храмовой…

– Я пытался тебе помочь. – Игорь взял чашку с таким видом, будто сомневается, не яду ли туда плеснули. Принюхался и удивленно поднял бровь. Конечно, некоторые травки из аномалии не только придают напитку удивительный вкус и запах, но еще и нехило подпитывают магию. А мне сейчас, когда неведомый сиреневый дар ведет себя как у подростка, за короткий срок проходя путь от первого всплеска до зрелого уровня, любая помощь не лишняя.

– Спасибо, конечно, – я налила чаю еще и Алексею, потом взяла свою кружку и присела за стол, – но я тебя об этой помощи не просила. Ты все решил сам, за меня.

– Я всегда так делал. – Снежинский решился и отхлебнул. Прикрыл глаза и прислушался к ощущениям. Кивнул сам себе и отпил еще. – Всю нашу жизнь. И тебе это нравилось. Ты меня когда-то именно за это и выбрала!

– Э-э-э… – Такая постановка вопроса привела меня в замешательство. Пес его знает, настолько моей памяти об Оленькиной жизни не хватает. Может, у них так и заведено было… – Прости. Но это было в прошлой жизни с прежней Ольгой. Я другая.

– Я заметил… – Снежинский так и сидел носом в чашку. – И все же настаиваю. Если ты не хочешь выходить за меня замуж и родить наследника Снежинским, значит, вообще не должна больше вмешиваться в мою жизнь. Ты ничего не должна, что бы тебе ни сказали мой отец и дед. Никаких попыток снять с меня откат, ты поняла? Это может быть для тебя опасно.

– Чего⁈ – Сказать, что я обалдела, – ничего не сказать. А еще где-то внутри меня вдруг будто лопнула какая-то струна или перепонка. Я задохнулась от дикой боли, в глазах потемнело, и перестало хватать воздуха. Изо рта и носа выплеснулось что-то теплое и растеклось алым пятном по скатерти.

Сквозь гул в ушах я слышала и чувствовала, как кто-то орет в трубку, вызывая скорую магическую помощь, а другой кто-то обнимает меня за плечи, не давая упасть, а потом тащит… в комнату? В кровать?

– Ар-р-р! – Резкий сердитый звук прервал фантасмагорию. Как по волшебству, пелена перед глазами исчезла. Я обнаружила себя на руках у Алексея, смотрящего на меня огромными, полными паники глазами.

Снежинский растерянно моргал на переговорный талисман, который у него из руки выхватил мой пес.

– Рау! – объяснил он боярычу, и тот, что поразительно, его понял! Перестал дышать, как загнанный лось, и посмотрел на меня. Понял, что я больше не помираю, и с ходу принялся выкатывать претензии:

– Ты что устроила⁈ Что это было⁈

– Откуда мне знать. – Голос, которым я злобно огрызнулась, звучал слабо и хрипло, но вполне уверенно. – Это была реакция на твое требование не вмешиваться и дать тебе сдохнуть без постороннего участи… кха! Участия!

– Что за⁈. – начал было Игорь, но живо заткнулся по двум причинам: я снова закашлялась кровью, а мой пес, сердито взрыкнув, легонько куснул тупого боярыча за филей.

– Понял? – Отдышавшись, я злобно ткнула пальцем в сторону Снежинского, а сама откинулась на грудь Вьюжина, сидевшего на моей кровати так, чтобы удобно было меня поддерживать. Почему-то такое самоуправство не возмущало. Наоборот, стало спокойнее. – Даже не заикайся про свое гордое сдыхание в одиночестве, потому что одиночество как раз и не получится! Не знаю, какая связь между твоим дурацким самопожертвованием и моим, черти все дери, здоровьем, но заткнись и не выпендривайся! А то покусаю. Самолично, а потом еще собаке разрешу.

– Я против! – вдруг возбудился Алексей и заерзал, собственнически обнимая меня поперек живота. – Даже пес не будет пачкать зубы об этого остолопа! Надо будет – сам отлуплю и мозги вправлю!

– Рау! – поддержал его Алешка.

– И ты переставай уже маяться своей самопожертвенной дурью. – Теперь Вьюжин смотрел прямо в глаза Игорю. – Хватит, детство кончилось. Вы, конечно, с Оленькой хорошо развлеклись, по очереди убиваясь друг за друга, но по одному разу достаточно. Теперь предоставь это дело друзьям. Уж как-нибудь сообща справимся.

Глава 18

– С каких пор мы друзья? – устало отозвался Снежинский, оглядываясь в поисках стула. Нашел, пододвинул к кровати и сел.

– С самого детства? – хмыкнул Вьюжин. – Собственно, ты даже с Орлом и Лисом позже познакомился. И я тебе за все это время ни разу не изменял! Всегда честно доводил до белого каления!

При этом он продолжал меня обнимать, даже несколько собственнически погладил по животу.

– А это что сейчас было? Тоже попытка выбесить дорогого друга? – поинтересовалась я, завозившись и отпихнув нахала. Мягкую игрушку нашел!

– О, совсем пришла в себя! – неизвестно чему обрадовался Алексей. А потом серьезно ответил: – Ничего подобного. Свою любимую я буду ласкать, не глядя ни на кого.

– А ничего, что мы с Ольгой… – начал было Игорь, причем мне показалось, что выступает он скорее по привычке, чем от искреннего возмущения.

– Вот именно, с Ольгой, – неожиданно грустно выдохнул Вьюжин, снова поймал мое вялое после странного приступа тело, усадил рядом с собой на кровать, обложил подушками и прикрыл пледом. – Той, что пожертвовала собой, чтобы ты жил. Моя берегиня тут ни при чем.

– Что⁈ – Кажется, мы с Игорем дернулись и вскрикнули синхронно. И не знаю, кто из нас двоих был больше шокирован. Игорь, которому сказали, что его любимая умерла, или я, которая о своем попадании никогда никому не проболталась, даже Марфе!

– Что слышал. – Алексей обнял меня еще крепче, не давая вырваться, и поцеловал в макушку.

Я до того впала в изумление и от его слов, и от его действий, что даже брыкаться забыла. А он продолжал отвечать как будто только Игорю:

– Я сейчас нарушаю сразу несколько пунктов родового кодекса бояр Вьюжиных. Оправдывает меня только то, что это нужно сделать ради безопасности любимой и друга. Как ты знаешь, в моей власти не только холод, который слабее твоего, но еще и ветер. Сущность, для которой почти нет преград, она разрушает даже скалы. Медленно, но неизбежно. А кроме того, ветер, как воздух, может проникнуть в самую маленькую щель.

– И к чему ты это все рассказываешь? – напряженно перебил Снежинский. – Тут никаких секретов.

– Погоди. – Алексей проявил редкостное терпение. – Слышал выражение «ветром чую»? Это не метафора. Родовая способность, недоступная Снежинским. Так вот, я ветром чую: Оля не выжила.

Игорь побледнел так резко, будто собирался помереть прямо на месте. И дикими глазами посмотрел на меня. Да я сама испугалась откровенностей Вьюжина, настолько, что силы брыкаться исчезли окончательно.

Меня только и хватило, чтобы посмотреть на Снежинского исподлобья и пожать плечами:

– Во мне есть что-то от Оленьки, а что-то от другой Ольги, погибшей в другом мире. Обе будто не до конца умерли и перепутались. Жаль только, что тех чувств, что были между вами, во мне ни капли не осталось. Прости, но для меня ты совсем чужой человек.

– Да как же это⁈ – Игорь бормотал растерянно, как человек, на которого только что рухнул мир. – Но… я же… я же все сделал! Я же…

– Наверное, именно благодаря тебе Оленька не умерла совсем. – Мне стало его так жалко, что горло стиснуло судорогой, а в глазах защипало. – Но теперь ты должен непременно выжить! Потому что твоя любимая тоже сделала для этого все, что могла, даже отдала свою жизнь! Ты не имеешь права сделать ее жертву напрасной!

– Вот именно, – поддержал меня Алексей. – Давай, Игорь, приходи уже в себя и начинай думать. Ваш ритуал что-то сделал с Ольгой, отчего она и умерла, и не умерла одновременно. Тебе надо собраться и получить доступ к самым глубинным архивам рода. Возможно, там ты найдешь больше сведений о таких случаях! И кто знает, вдруг мы сможем твой откат превратить во что-то полезное?

– Это как? – Признаться, даже я ошалела от такого предположения. Что уж говорить о Снежинском.

– Понятия не имею, – махнул рукой Вьюжин. – Но надо же что-то делать? Давай-давай, шевелись ты уже! – И он для наглядности даже пихнул Игоря в плечо. – Иди и вытряси из своих архивов все, что там есть, ты наследник! Вечером встретимся здесь, обсудим.

– Эй! – вяло возмутилась я. – А не слишком ли быстро ты почувствовал себя здесь как дома? Уже приглашения раздаешь. Может, я…

– Откажешься помогать? – коварно удивился Алексей.

Я снова закашлялась, почувствовав спазм в груди, и отрицательно замотала головой. Вот же гад! Он почти наверняка знал, что так будет.

Но что это вообще за боль? Как будто что-то внутри меня отчаянно сопротивляется самой мысли о смерти Игоря. Будто кто-то бьется там насмерть… кто-то, кто уже и так пожертвовал всем ради его спасения.

Стоп. Неужели это…

– Наверное, прежняя Оленька во мне присутствует сильнее, чем я думала. Или ее желание спасти тебе жизнь… именно оно начинает меня убивать, как только речь заходит о твоей гибели, – заключила я, глядя в расширившиеся глаза Снежинского. – Так что делай вывод… Я тоже хочу остаться на этом свете! Я вон Алешку только нашла!

– Кого? – не понял Игорь, удивленно глядя на Вьюжина.

– Раф! – пояснил ему пес, просовывая свой чемодан с зубами между мной и им.

– Ты что, назвала собаку в честь… – Глаза у него стали совершенно круглые.

– Вот еще, – фыркнула я синхронно с псом и Вьюжиным. – Эту честь…

– … я еще не заслужил, – со смешком закончил Алексей, как нарочно сжимая свои объятия еще крепче. – Но я стараюсь!

– Старайся лучше. – Снежинский постепенно приходил в себя. Выпрямился на стуле, передернул плечами, потер ладонями лицо и вдруг превратился в себя прежнего. Закрытого на все застежки холодного аристократа. Только глаза больше не были ледяными, смотрел он как человек.

– Это означает, что для меня надежда все еще не потеряна, – заявил он. – Возможно, память чужой души и отодвинула мою Оленьку в неизвестные дали. Но она может вернуться. Или хотя бы ее любовь ко мне.

– Ты давай вот что… – Я беспокойно заерзала, чувствуя странные движения на дне души. – Оставь свои любовные стремления на потом, хорошо? Сначала надо выжить. Нам обоим. А мне еще и получить свободу от рода Барятинских. И я не пойму, если ты откажешься мне в этом помогать!

– Не откажусь, – со вздохом мотнул головой Игорь и встал. – Ни от своих обещаний, ни от попыток выжить, ни от… тебя. Понял, Вьюж? Она еще не твоя. – Он криво усмехнулся и вдруг предложил: – Идемте чай пить? Нам всем не помешает горяченького. С печеньем.

Глава 19

Следующие три дня прошли на удивление спокойно. Я все еще была слаба после приключений в лабиринте и того странного приступа, что случился по вине самоубийственных наклонностей Снежинского.

Скучать мне не давали. На улицу не выпускали – прежде всего этому противился Алешка, упорно ложась поперек порога и не давая мне через себя переступить. Зато в доме все время кто-нибудь толокся. Прежде всего, конечно, Алексей, который, по-моему, даже к себе не ездил, выходил поздно вечером из моего дома, где-то шатался три-четыре часа и потом тихой сапой просачивался обратно со свежими продуктами в корзинке. Его пес пропускал беспрекословно.

Но мало мне было этого гостя, Игорь тоже зачастил. Он не настолько обнаглел, чтобы сидеть у меня на голове чуть ли не сутками, но приходил каждый день. Тоже приносил вкусняшки, а еще книги и настольные игры, чтобы «не скучать, пока тело окрепнет и можно будет заняться делом».

Да я и без него не скучала! Все пыталась занырнуть в саму себя поглубже и выяснить, как много там осталось от прежней Оленьки. Я же помнила слова монахини, говорившей голосом богини: душа прежней хозяйки ушла, но оставила мне свою память. А насколько далеко ушла? Может ли вернуться? Что надо для этого сделать, а чего, наоборот, делать не стоит?

По всему выходило, что ушла душа совсем недалеко. И у меня сразу возник вопрос: а насколько добровольно она это сделала? И не являюсь ли я наглой узурпаторшей?

Я-то ведь не хочу помирать… я только нормально жить начинаю!

В этом вопросе от Алексея был толк, надо признать. Он меня и смешил, и злил одновременно, а значит, отвлекал от невеселых дум и заворота мозгов. И Снежинского шпынял, чтобы тот не смотрел на меня то задумчивыми, то тоскливыми глазами.

Но все равно на четвертый день я взвыла и устроила скандал всем троим кобелюкам, узурпировавшим власть в моей квартире. Хватит! Хватит стеречь меня, как невесть какое сокровище! Мне пора делами заниматься, как минимум проверить, что с заявкой на выход из рода, и наведаться в храм, узнать, что там с Милой и Лисом. Самой узнать, а не слушать рассказы Вьюжина, успевающего, по его словам, везде пробежаться.

– С заявкой не спеши. – Когда я завела за завтраком об этом разговор, Алексей, уже наполнивший миску Алеши собственноручно сваренной мясной кашей, поставил посудину на подставку и отступил, давая псу спокойно поесть. – Все равно сначала тебе надо решить вопрос с Барятинскими. Его величество, конечно, запретил им самодурствовать в вопросе выкупа, но они наверняка попросят по верхней планке возможной суммы. То бишь тысяч сто. У тебя есть такая сумма?

– Нет. – Я пожала плечами и взяла из его рук кружку с кофе. На удивление, рафинированный и, казалось бы, балованный наследник боярского рода очень уверенно чувствовал себя на нашей маленькой уютной кухоньке. Сам ходил в ближайшие лавки и на рынок за продуктами. Сам готовил для меня и для Алешки. Сам мыл кастрюли и сковородки… и все с таким видом, будто всю жизнь занимался подобными делами.

– Ты же знаешь, что я не могу дать тебе денег на выкуп, – вздохнул парень, пристраиваясь на табуретке с чашкой чая. – Никто не может. Это краеугольное условие выкупа. Только твои, самостоятельно заработанные деньги.

– Верно, – согласилась я и расчетливо прищурилась, решая, стоит ли быть настолько откровенной. За прошедшие дни я привыкла, что Вьюжин все время рядом, что мне с ним безопасно, тепло и очень удобно. Но некий червячок сомнения все еще шевелился где-то в глубине мозга. Не слишком ли он хорош? Прямо пряник сахарный, а не претендент на руку и ливер… – Но тут есть нюанс.

– Обязательство рода? – Еще и сообразительный, гад. Сама не знаю, радует меня это или раздражает. – Николай наверняка рассказал о нем Павлу Платонычу. Они постараются придумать, как нейтрализовать это дело.

– Знаю. – Я снова кивнула и взяла из вазочки печеньку. И с подозрением уставилась на собеседника: – Почему она теплая? Ты же не выходил в лавку!

– Потому что недавно из духовки, – пожал плечами Алексей. – В лавке не было с черносливом и орехами, а ты другие не любишь.

– Так! – не выдержала я, бросила печеньку в тарелку и отодвинула чашку. – А ну, признавайся!

– В чем⁈ – опешил Вьюжин.

– Где у тебя кнопка⁈ Как выключить идеальность? Что ты за ней прячешь, тайны прошлого? Грязные секретики? Ты что, кошек в детстве душил? Или еще что-то такое же мерзкое делал⁈

– С чего ты взяла⁈ – Кажется, Алексей не знал, то ли смеяться, то ли пугаться моей вспышки.

– А ну, прекращай быть таким пряником! – бушевала я. – Быстро стал тем вредным гадом, каким на кордоне был! Мне тот нравился больше! Ну и чего ты ржешь⁈ А ты, ушастый, не смей лыбиться! – это я уже на Алешку вызверилась. А то обрадовался, мохнатый, что хозяйку дразнят, пасть разинул, язык вывалил и улыбается!

– Берегинюшка моя, я тебя понял, – отсмеявшись, замахал на меня руками парень. – Ты все же настоящая женщина. Сама не знаешь, чего хочешь!

– Знаю, – насупилась я. – И не заговаривай мне зубы. Что ты узнал про Милу? Когда ее встречать?

– Сегодня, – огорошил меня Алексей. – Матушка настоятельница сказала, что твоя подруга выйдет из глубокого затвора уже сегодня. И по идее, ее не нужно бежать встречать, они с Лисом прекрасно найдут дорогу домой. Но…

– Что «но»⁈

– Матушка настоятельница не только мне отвечает на вопросы, – вздохнул Вьюжин. – Я как раз уходил, когда в храм наведалась Светлана, сестра Милы. Есть у меня подозрение, что они тоже хотят ее встретить, более того, не допустить, чтобы она порвала со своим родом.

– И ты решил потратить время на глупости! – Я взвилась и помчалась в комнату, хлопнув дверью перед носами двух Лешек. – Не лезьте, я переодеваюсь! Мы выходим сию минуту!

– Ботинки на тумбочке в прихожей, – вздохнул Вьюжин. – Куртку надень!

– Ты опять⁈ – Я оглянулась и подозрительно прищурилась.

– «Опять»? – Гаденыш сделал невинные глаза. – Что «опять»? Не наденешь – из дому не выпущу!

И показал мне ключ от моей собственной двери, прицепленный на цепочку рядом с его родовым медальоном! Тем самым, который невозможно снять с живого. А ключ, получается, присоседился к этому артефакту и тоже стал неснимаемым. Наш единственный с Милой ключ!

– Ах ты гад! Алешка, укуси его за жо… за пятку!

Глава 20

Давно я не получала столько жгуче-неприязненных взглядов в спину. Даже между лопатками зачесалось. И ради разнообразия это были не мои родственнички.

В спину мне пялились сразу несколько женщин, которых я после некоторого напряжения памяти опознала как бывшую семью Людмилы Оленской.

Да, бывшую! После того, как они поступили с Милой, они ее не стоят. И я помню, что окончательное решение за подругой. Если она решит их простить… я не посмею ее осуждать. Не мне судить о чужой матери и сестрах, когда своих давно нет.

Но если Мила не захочет с ними разговаривать – тогда пусть поберегутся. Я им не позволю на десять шагов к ней подойти! И не только потому, что сиреневые искорки так и скачут между пальцами, – магов возле центрального храма хватает. Просто со мной Алешка. А его все боятся. Причем так заметно, что пес ворчит от неудовольствия – пугливые люди противно пахнут и нервируют служебную собаку.

А еще со мной Вьюжин, и он тоже неласково посматривает на ожидающих у моря погоды Оленских. Я как-то забыла, что он может быть не только сладким пряником, но и настоящим наследником древнего рода, умеющим внушить страх одним своим нахмуренным видом.

– Идут! – пискнул где-то сбоку восторженный мальчишеский голосок.

И толпа загомонила, привставая на цыпочки в попытках разглядеть героев последних сплетен, гуляющих по столице. Да-да, возле храма Милу и Лиса ждали не только родственники и я со своими Алешками. Но еще и прорва совсем незнакомого народа, прослышавшего за эти дни и о моих приключениях в лабиринте, и о той, ради кого я все это сделала.

Мила, пусть и ненадолго, зато полностью по заслугам стала чуть ли не героиней народных сказок. Если родная семья не оценила ее жертву, то простые люди назвали это подвигом без лишнего лукавства. И теперь пришли убедиться, что эта сказка – со счастливым концом. Миле вернули молодость, а ее верный Лис дождался свою ненаглядную.

– Рау! – зевнул пес, безошибочно указывая мордой на боковую дверь, из которой выглянул Лисовский. Оценил толпу, таращившуюся на центральный алтарь, будто бы чудо должно было каким-то образом материализоваться прямо перед ним, и зашарил взглядом по храму.

Увидел нас, явно обрадовался и подмигнул. Мотнул головой куда-то вбок.

Я тоже понятливо закивала – кто был бы против смыться мимо всех этих зрителей и родственников! Главное, чтоб не спалили!

Лис был в куртке с капюшоном и сразу накинул его на голову, спрятавшись в тени. Следом за ним из той же боковой двери выскользнула худенькая фигурка, закутанная в платок по самые брови. Пара шагов – и эти двое смешались с толпой, теперь стало не отличить и не угадать, откуда они появились в храме.

Еще несколько напряженных секунд – и ребята рядом с нами. Лис порывисто пожал руки Снежинскому и Вьюжину, закутанная Мила подхватила меня под руку, крепко сжав мой локоть. Я невольно скосила глаза и едва не заорала от радости. Тонкие нежные пальчики подруги были совсем как до моего отъезда в затвор – гладкие, с ровной молодой кожей и здоровыми розовыми ноготками!

Ура! Все получилось!

Осталось только правильно сбежать. И у нас даже почти получилось. Но как назло, кто-то из Милиных родственниц решил посоревноваться в чуйке с Алешкой. Иначе я не могу объяснить того, что стоило нам миновать крыльцо и заметить в конце подъездной аллеи экипаж, в котором по договоренности дежурил Виктор Орловский, как дорогу нам преградили сразу три препятствия.

– Дочка! – воскликнуло самое внушительное препятствие, трагическим жестом перекидывая толстую русую косу на пышную грудь. – Доченька! Родная! Наконец-то!

– Сестренка! – чуть ли не хором воскликнули два других препятствия, помоложе и посубтильнее.

– Зар-р-раза… – вполголоса ругнулся Лис, видя, как к нам уже оборачиваются ближайшие любопытствующие в толпе. – Сударыни, вы ошиблись! Позвольте пройти!

Ага, щаз-з-з! Ни одна мымра даже на полшага не отступила! А уже знакомая мне Светлана и вовсе открыла рот, явно собираясь заголосить на весь храм.

– Тихо! – Я не выдержала и зашипела по-змеиному, осторожно освободила локоть из Милиных пальчиков и шагнула вплотную к ее матери. – Что за цирк вы здесь устроили⁈ Хотите видеть дочь – идите за нами молча! Иначе сейчас на нас накинется вся эта толпа, и разговора никакого точно не получится!

– Да кто ты така… – начала было выступление старшая из сестер, та самая, из-за которой и заварилась вся каша с проклятием богини и искупительной жертвой. Но на нее так дружно зашипели свои же, что Лика мгновенно заткнулась. И все семейство Оленских послушным гуськом засеменило вслед за нами в сторону стоянки экипажей.

– Эй! – Кажется, в толпе оказался кто-то не в меру сообразительный, проследил за встречающими и решил поднять шум. – Они уходят! Сударыни! Два слова для корреспондента «Вечерних новостей»!

Ой-ей… только репортеров нам здесь не хватало! И толпа начала оборачиваться на шум!

– Ходу! – скомандовал Лис, подхватил Милу с другой стороны и так втопил по дорожке, что мы с подругой только пискнули хором, болтаясь у него в кильватере. Смотреть, успевают ли за нами остальные, было некогда. Алешки бежали рядом, а больше меня никто и не волновал.

В экипаж мы набились словно сельди в бочку. Благо он оказался немаленьким. И все равно, мать и сестер Оленских с нами никто особо не приглашал, сами влезли. А парни не нашли в себе окаянства вытолкать женщин на дорогу. Хорошо хоть, весь клан за нами не ринулся, всякие тетки-бабки остались на растерзание толпе репортеров. Так им и надо, если подумать.

– Трогай! – выкрикнул Игорь, захлопывая дверцу экипажа прямо перед носом какого-то ушлого типа с магокамерой наперевес.

И то репортер успел щелкнуть пару кадров через стекло. Ну и флаг ему в камеру, все равно он ничего интересного не поймал, поскольку Мила так и куталась в платок, а кроме того, мы ее надежно заслонили от любопытных взглядов.

Сквозь стекло было видно, что к экипажу на всех парах спешат другие журналисты и просто любопытствующие. Орловскому пришлось резко, с визгом шин стартовать, чтобы нас не окружили, перекрывая все пути к бегству.

– Уф, – сказала я, когда мы отъехали на пару кварталов от опасного места. – Интересно, кто такой умный поделился новостью со всеми желающими? Откуда все эти люди узнали, что именно сегодня Мила выйдет из затвора? Сомневаюсь, что матушка настоятельница делилась этими сведениями с репортерами и зеваками!

И многозначительно посмотрела на стиснутых на заднем сиденье Оленских. А что? Эти могли не только проболтаться, но и попробовать устроить из события цирк с прицелом: посчитали, что Мила при наличии стольких зрителей не посмеет послать их лесом сразу, как увидит перед собой.