Текст книги "Ключ от магии, или Нимфа по вызову (СИ)"

Автор книги: Джейд Дэвлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава 22(2)

Полина:

Летели мы на этот раз долго и высоко. По моим ощущениям – гораздо выше, чем два прошлых раза. Шон обосновал это тем, что здоровенная махина острова гораздо легче управляется на больших высотах, но объяснить этот феномен не смог, только плечами пожал.

Мне в целом было не так чтобы прямо очень интересно, просто холодновато, но после накинутой мне на плечи с привычным ворчанием куртки стало нормально, и я перестала доставать своего долгоносика вопросами.

Он такой смешной был… косил на меня настороженным взглядом, как нашкодивший котище, и быстро уходил куда-то в заросли, откуда потом слышался треск и залихватское уханье.

Ну докосился – мне же любопытно стало, чем он там занимается, и я тихонечко прокралась следом.

Этот… ыыыыы… буратино протопал сквозь реденький лес молодых елочек, спустился в низинку, оглянулся, меня не заметил, и… ежики-смеежики, ему сколько лет?! Если бы я сама не убедилась в его… кхм… так скажем, мужской состоятельности – сказала бы, что не больше пяти! С таким восторгом сие долговязое дитя принялось прыгать, кувыркаться, ухать и… похоже, он себе что-то вроде воздушного батута наколдовал, потому что нормальные мужики не скачут попой вверх в кувырке на три метра в высоту!

Нет, я все понимаю… похоже, возможность магичить без отката и общее блаженное состояние организма, свободного от проклятия, подействовало на Шона как хорошая порция забористой травки. Мне даже немножко завидно стало… и смешно – не прыгать от восторга он не может, но вот так дурачиться у меня на глазах стесняется. Хи… нефиг, я тоже хочу получить свою порцию удовлетворения от выполненного антипроклятийного подвига.

Поэтому я выбралась из елок и демонстративно уселась на выступающий из песка корень в позе заинтересованного зрителя, восторженным "Давай еще!" отметив особо заковыристый кувырок.

Прыгун смешно дрыгнул ногами в воздухе от неожиданности, смутился и даже – о чудо – нежно зарозовел. За одно это зрелище три проклятья съесть не жалко! Впрочем, долго краснеть Шон не собирался, стремительно шагнул ко мне, подхватил на руки и снова… прыгнул! На три метра вверх, или даже на четыре! А-а-а-а-а-а!!! Псих! Я ж ему батут сломаю!

Не сломала… и так обалдела, что следующий кульбит в воздухе встретила потрясенным молчанием, а потом прочувствовала прелесть, и визжала уже не от страха, а от восторга, хохоча и подначивая "кунгуренка" скакнуть повыше.

Теперь мы бесились, кувыркались и хохотали вдвоем, распугивая местную высокоостровную живность и сбрасывая куда-то в пропасть напряжение, страхи, мрачные мысли. Похоже, от того, что я разделила его сумасшествие, Шона торкнуло еще сильнее и, в очередной раз подпрыгнув, он со мной на руках вознесся чуть ли не на пять метров над поверхностью острова. Ух!!! А там кто?

На другой краю нашего летучего куска природы спокойно паслись лошади и возилась у костра знакомая белобрысая личность.

Шон тоже его заметил, а может вспомнил, что сам его сюда и притащил, и кенгуриными прыжками, так и не выпуская меня из объятий, понесся в ту сторону. В результате мы свалились на удивительно спокойного Кароля буквально с неба, к чему последний отнесся совершенно философски, ибо был занят. Приманивал на кусочек сухаря черно-белую зверушку с беличьим хвостом, подозрительно смахивавшую на скунса. Именно поэтому я нисколько ему не посочувствовала, когда животина, уже почти соблазнившаяся вкусняшкой, шарахнулась от падающих с неба психов и скрылась в кустах.

– Ну вот, спугнули… – вздохнул Кароль, невозмутимо закидывая невостребованный сухарик в рот и смачно им захрустел. – Есть хотите?

– Мррряяяффф! – красноречиво ответил ближайший куст, затрепетал фигурно вырезанными листочками и явил нашему взору знакомую кошачью харю с той самой скунсообразной белкой в зубах. – Мррууууу!

– А ты иди отсюда, вредитель! – возмутился Кароль, и кинул в Кота веточкой. – Второго шурасика уже задушил, заррраза! Не жалко? Они такие милые и редкие, на поверхности уже давно вымерли! А ты последних жрешь!

Кот посмотрела на белобрыса как на умственно отсталого, и придавил слабо пискнувшую добычу лапой. О, так она живая еще.

Я почему-то даже не удивилась тому, что эта наглая усатая морда опять взялась неизвестно откуда, как только миновала опасность. Но белочку мне тоже стало жалко:

– Опусти зверушку, изверг, я тебе колбасу дам! – предложила я мелкому хищнику, для наглядности развязывая тесемки сбереженного Каролем рюкзака и вытаскивая оттуда вкуснятину. – Целую половину… или треть! – я оценила размер кольца домашней колбасы, прислушалась к голодному грому в недрах собственного организма и задумалась – а настолько ли мне жалко белочку? Она конечно, эндемик, но это – колбаса! Домашняя, с чесночком и специями…

– Правильно котик, отдай зверика мне, – вдруг протянул Шон, прерывая мои размышления и с каким-то необоснованным интересом разглядывая кошачью добычу.

– Нет уж! – я возмутилась и пихнула алчно поблескивающего глазами долгоносика локтем в бок. – Это мой кот, моя колбаса и моя белка!

Кошак с интересом переводил взгляд поверх белки с меня на Шона и явно раздумывал. Потом – вот клянусь! – пожал плечами и выплюнул меховушку мне под ноги. Понятно, у меня есть колбаса, а у соперника нет!

– Хм, – Шон усмехнулся, глядя, как я пытаюсь отломать кусок поменьше, а котище пресекает мои поползновения гневным мявом. – Ну забирай, ладно, раз она тебе так нужна… воротник сделаешь? – он насмешливо прищурился и щелкнул меня пальцем по носу. Я отмахнулась и чихнула.

Притворявшаяся трупом скунсобелка подпрыгнула, отчаянно запищала и в мгновение ока взлетела на верхушку самой высокой елки, откуда еще минут десять гневно материла нас на свой беличий манер, захлебываясь возмущенным стрекотанием.

Кот на нее демонстративно не обращал внимания, он жрал колбасу. Я тоже не оценила ораторское мастерство этой твари – потому что пропитанием пришлось делиться не только с Котом – два здоровых мужика на один маленький кружок колбасы… еле отбила половину оставшегося, а иродам пришлось довольствоваться четвертью на морду.

Шон в мгновение ока зажевал свою долю, а затем снова обратился к развалившемуся на солнышке довольному Коту:

– У меня тут есть деловое предложение, – пушистое ухо заинтересованно шевельнулось. – Я тут видел изумрудную груюзу… Поймай ее, будь другом, а? Я тебе потом свежей форели наловлю и кошачьей мяты налью. Настойку.

– Ммя? – оба уха развернулись в сторону искусителя.

– Каких две?! Ты же сопьёшься! Одну! – запротестовал Шон.

– Мяяя! – на кошачьей морде возникло на редкость самодовольное выражение.

– Возьму самую забористую! Но одну!

– Мяяя. Мррр. мья!

– Кошку?! А ты не охрен….кхм, разве я могу силком заставить кошечку? Это ведь так не по мужски, мой усатый друг. Любви надо добиваться самостоятельно!

– Мряяяя! – теперь возмутился Кот. – Мярмяя!

– А, просто познакомить… и чтобы не мешали? Ну, в доме моих родителей точно есть кошки, сделаю тебе протекцию, договорились.

– Ммуррр, – кошак встал и довольно потянулся.

Я, наконец, отмерла и обалдело спросила:

– Шон, ты что….разговариваешь с котом?! С каких пор?

– Не, ты что…тебе показалось, да? – наглая носатая харя приняла самое невинное выражение, потом паразит посмотрел на кошака и они синхронно кивнули.

– Жулики! – я фыркнула и почти с головой нырнула в рюкзак. О! Сушки! И мешочек специй! И закопченная до деревянной твердости утиная грудка. И луковка… и еще три… и крупы еще пол-мешка… живем!

– Значит так. Хорошие мальчики – это те, которые не строят хитрую морду и не жульничают, будут есть похлебку, а плохие и вредные пусть идут свою гюрзу ловят, или кто она там у вас… зачем, кстати, тебе так понадобилась эта несчастная зверушка?

– Это не зверушка, это очень редкая ящерица с рогами и перьями на лапах, – Шон заинтересованно принюхался и еще более внимательно проследил, как я выуживаю из кучи сваленных пожитков котелок. Хороший мальчик Кароль уже давно умильно улыбался мне во все свои тридцать два целых и два щербатых, и радостно подкладывал в костер дрова. Даже кошак оживился и полез под руку, самым подхалимским образом бодая ушами мои колени и басовито мурлыкая.

– Не подлизывайся, рожа меркантильная, – я огляделась в поисках ножа, добрым словом вспомнила свой инструмент, оставленный на жертвенной площади, и ухватила на пояс Шона. – Дай твой… ага, спасибо. А зачем тебе вообще эта несчастная ящерица?

– Пятьсот золотых на дороге не валяются, – усмехнулся Шон. – Рога, перья, шкурка, даже кости – это все очень редкие материалы для амулетов… а если я тебе воды принесу, это будет считаться "хорошим мальчиком"?

– Тащи! – величественно согласилась я и хихикнула. – А там посмотрим…

Вот так мы и летели… день, ночь, и еще день. Дурачились, отдыхали, ловили ящериц, собирали спелую малину в середине острова.

Малины, кстати, было так много, что мы с Шоном, подрядившись на это дело, успели не только сами объесться и наполнить нежно-бархатистыми, влажным ягодами котелок, но и "обжить" весьма уединенную полянку чуть в стороне от малинника. Благо, мой носатик догадался применить свою новую, неуничтожимую магию. Вообще я никогда в жизни не занималась сексом, повиснув в полуметре от земли, словно в воздушном гамаке, но теперь могу определенно сказать – незабываемые ощущения!

А потом мы… прилетели.

Нехилый такой у Шоновых родственников… домик. Крепость надо долиной, город у ее подножия, предместья, распаханные поля, сады… с высоты смотрелось очень красиво и величественно.

Глава 23(1)

Шон:

– Маленькая птичка, почему ты плачешь?

Может быть предвидишь в битве неудачу,

Может быть тоскуешь по ушедшим детям

Может свою смерть я где то не приметил….

Напевал я под нос, седлая своего Вереска и невольно кося глазом на громаду насколько знакомого и родного, настолько же и пугающего меня замка. Эйфория момента прошла, и потихоньку на меня накатывало осознание.

Я ведь всеми силами эти восемь лет старался избежать возвращение. Да, меня свободно выпустили на все четыре стороны. Но где-то через год, с какого-то перепугу, стали усиленно искать. точнее, искать начали гораздо раньше, но слухи до меня дошли не сразу – я слишком хорошо замел следы на одних инстинктах.

Уходил на чистой удаче, с ищейками мы тогда разминулись буквально на волосок. Ну я и драпал тогда… ускакал чуть ли не на другой край континента, и то мало показалось – рванул на подветренные острова, в последний момент купив место в трюме ночного контрабандиста. И год на материк носа не казал.

С тех пор я даже на границах графства не появлялся, усиленно избегая огласки моей фамилии и частенько, не только ради заданий, менял гримом черты лица. Благо, поиски скоро прекратились, но привычка то осталась…

И вот сейчас я сам иду в эти сверкающие сети. Невольно в голове дребезжит мысль – а оно мне надо? Не легче ли поверить Поль на слово и успокоится? Даже если проклятье и не пропало….Я ведь уже отдал этой семье свой долг, причем сполна! Позволил им жить без хлопот на добрый десяток лет дольше! Разве этого недостаточно?

Приземлять остров прямо на задний двор я не стал. Медленно, намного медленнее чем мы летели, отвёл его в сторону небольшой рощицы, в паре километров от замка. Местные "охотничьи угодья" для скучающих молодых людей… тут искусственно разводили рябчиков, кроликов и кряков, чтоб дичь для их сиятельств никогда не переводилась. И на такое раздолье непуганой живности и хищники частенько захаживали. Я сам когда-то облазил тут каждый куст и перестрелял прорву зайцев.

Похоже, видя моё отрешенное выражения лица и Поль, и Кароль, и даже кот все поняли и старались меня не трогать, не тормошить, вопросами не донимать. Лошади медленно плелись по мощеной дороге, звонко постукивая подкованными копытами и изредка срывая сочные листики с подрезанных кустов живой ограды. Такое ощущение, что за восемь лет тут ничего не поменялось. Даже птичий гомон, и тот такой же.

– Шо… господин Шоннери? Это вы?! – вдруг раздался из ближайших кустов знакомый голос, заставивший меня вздрогнуть всем телом. Верный Вереск, почувствовав мое беспокойство и решив, что нас атакует хищник, уже начал примериваться к шуршащей листве копытом.

– Ша-а, спокойней, – одернул я жеребца и уставился на вышедшего из кустарника человека. Наш садовник тоже особо не изменился, разве что на лице появилось несколько морщин, да виски покрылись сединой.

– Я, дядька Крат, я… вернулся вот… – а ведь действительно, в этом доме живут не только мои родственники, но и множество слуг, что заботились обо мне, учили, защищали. Глаза невольно увлажнились. Ведь я никому из них даже весточку не прислал, боясь выдать собственное местонахождение. Та же бабушка Люмка, которая была моей нянечкой, наверняка, места себе не находила. Надеюсь, она ещё хотя бы жива. Стыдно-то как…..

– Ну…, – я не знал с чего начать разговор. – Как вы тут? – попытался выдавить из себя улыбку. – Как… бабушка? Здорова?

– Да жива Люмка, шо ей станется? – отбросив всякий официоз, улыбнулся мне старый садовник, – Поплакала в подол, конечно, изрядно, дак на то и сыновья, чтоб из родного гнезда улетать. Понимаем мы всё, молодой господин. Вам нагуляться надо было, и так пацану два десятка, а его под юбкой прятали! Оно и молодец, что сам-то свою жизнь прожить решил… сколько б ее не дали боги.

Я даже опешил от такой реакции. Меня… ни в чём не обвиняли? И даже рады видеть после того, как прошло столько времени? После того, как я не писал, даже словечка с кем не передал?!

– Зато, вижу, гуляли то вы не зря! – дядька Карат одобрительным взглядом прошёлся по моей спутнице, молча ехавшей чуть позади, – Вон каку невесту домой-то привели! Сразу видно благородную кровь!

Невесту? Это Поль-то? Да из неё благородная невеста, как из меня благородный лорд! Э… постойте-ка… ну, если не придираться к деталям, то вот я как раз и есть благородный лорд. Невеста, значит, да? Ну, а чем не причина заехать к родственникам? Про проклятье я лучше пока умолчу, посмотрю на их реакцию.

– Да у вас как всегда, прям золотые глаза! – я чуть насмешливо покосился на девушку, ожидая реакции. – Действительно, это сокровище – моя невеста. Вот и приехал похвастаться!

"Невеста" иронично вскинула бровь, посмотрев на меня многообещающим взглядом, но промолчала, только ослепительно улыбнувшись дядьке. Зато Шельма под ее седлом так горделиво выгнула шею и загарцевала, словно это именно ее пригласили исполнить главную роль на нашей свадьбе.

Садовник же немного удивленно усмехнулся. Он ведь наверняка рассчитывал меня смутить, а тут такой поворот. Действительно, я ведь уже давно не тот подъюбочный мальчишка, что смущался, увидев оголенную ножку служанки. Сейчас я уже мужчина, который побывал в такой клоаке мира, что многим и не снилось. И лучше никому, кто дорог мне, об этом не знать.

– Вы ж вроде не сильно спешите? – махнул рукой садовник, – Я тогда сейчас Проньку на коняшке пошлю, пусть он замковых-то упредит. Негоже так вам, молодой господин, без предупреждения к батюшке являться. А вы пока спелой княженики поешьте, только собрал, водицы вот… родниковая, с Беньшего Луга, помните? Слаще во всем мире нету, чем наша водица… нат-ко, ваша милость, бадейку, и красавицу свою напоите. А потом и в замок, сталбыть, шагом да не спеша.

– Не похоже, что тебя тут не ждали, – тихонько заметила мне на ухо Поль, подъехав поближе и наклонившись, чтобы напиться. – Спасибо, действительно, волшебная водичка!

– Ну….– я закинул в рот пару красных ягодок из корзинки, что сунул мне в руки старик, а оставшиеся спелые княженки протянул своей "невесте". – Сам не ожидал…

Где-то в стороне раздался топот копыт и весёлые детские понукания. На дорогу, верхом на старом мерине выскочил незнакомый мне светловолосый парнишка лет семи и с ги-гиками помчался, в меру сил своего скакуна, в сторону замка. Мда, и почему мне всегда казалось, что как только я уехал отсюда, то жизнь в этом месте замерла?

– Ну, рассказывайте, молодой господин! Где побывали, шо тама видели? – садовник привязал наших лошадей и одобрительно погладил каждого по морде. Кони не возражали, их хозяева тоже. Бронт….бронтозавр, так кажется его Поль называет, вызвал у старика практически священный трепет. В прищуренных хитроватых глазах под седыми кустистыми бровями сразу промелькнул шкурный интерес. Мда, судя по всему, на следующий год будет много белых и крупных жеребят.

Хм, а почему бы не поговорить. Я-то, за всеми этими размышлениями, совсем не думал о том, что вообще можно рассказывать людям, которым ты не безразличен. А тут можно потренироваться, подбирая эпизоды со всей тщательностью и долей юмора.

Так и разговаривали мы где-то минут сорок, потихоньку уничтожая собранную в корзинку раннюю княженику с графских садов. Поль и Кароль, к моему удивлению, сидели мышками и слушали как бы не тщательнее, чем старик. И про интересные маршруты и клиентов, и про разнообразные города, и про покупку и попытки дрессировки Вереска. По встречу с Поль и Каролем тоже пришлось рассказать, разве что в сильно урезанном виде.

– Караваны это хорошо, – одобрительно кивнул дядька Крат, – да только жаль, что с такими приключениями вы раньше домой не заглянули. Неужто не было подходящих маршрутов? – он заглянул мне в глаза.

– Да я как то….не подумал… – я повёл плечами, уходя от ответа. Давно мне не было так… стыдно, прах побери!

– А жаль, – покачал головой старый садовник, – Тут же, наткось, как вы уехали, такой, понимаешь, переполох приключился, все одно кота в мышатню запустили!

– Что-то случилось с гра… хм… с семьей? – насторожился я.

– Да не, с господами-то всё в порядке, дай боги им здоровья, живы все, – дядька Крат махнул рукой куда то в сторону замка, – Мамка ж ваша приехала! Искала вас!

– Ма-мамка!? – опешил я, – Какая мамка?!

– Какая-какая, – заворчал старик. – Так ваша ж, первая жена ж вашего батюшки, магния которая. Носилась тута по всему замку, графа ругала страшными словами, магическими, мачеху вашу, прости осспади, едва не затоптала, бедную… тыкала в нос каким-то договором, шарами огненными грозила. Ажно вся дворня по тую пору попряталсь, кабы она молнией не пришибла сгоряча… А потом искали вас, долго…

Мое совершенно ошарашенное молчание было прервано сдавленным кашлем, раздавшимся из за спины. В этом чиха-хрюканье слишком явно пряталось нездоровое веселье. Я обернулся и возмущенно посмотрел на красную от натуги Поль, усиленно делавшую вид, что она вовсе не ржет, как лошадь, а просто поперхнулась. Засранка!

Глава 23 (2)

Полина:

И эта наглая носатая морда рассказывал мне, как к нему тут все равнодушны, и вообще… такие рожи корчил. Прямо не родственники, а гестаповцы с ружьем.

Впрочем, насколько я поняла, умотал Шон из родных пенатов на самом пике юношеского максимализма, плавно выползшего из подростковых комплексов на тему "меня никто не любит". Знакомая история, и на самом деле я рада, что все обстоит с точностью до наоборот.

И Шон рад, причем настолько, что вид у него откровенно прибабахнутый. Я даже простила ему шутку с "невестой" и все его зверские рожи, которые он мне корчил по дороге, чтобы я не смеялась.

Ну а потом мы добрались до замка, миновали ворота и попали… попали. В толпу. Из которой величественно выступил здоровенный дядька с Шоновскими глазами, сурово осмотрел блудного потомка с головы до ног, нахмурился… и сграбастал сына в охапку, да так радостно, что как бы ребра не переломал.

Глаза Шона стали ещё в два раза больше, чётче показывая семейное сходство, он приглушенно что то пискнул и несмело похлопал мужчину по спине.

– Вернулся… бродяга! Вернулся!

– Я… это….– попытался что-то сказать Шон, но граф с грустной улыбкой отрицательно помотал головой, отпуская сына из медвежьих объятий.

– В дом пойдем, не стоит разговаривать, стоя на пороге. Иди, матери… Ольене на глаза покажись, да невесту представь. Она захворала немного, но скорее от радости, чем от горя.

Шон как-то несмело оглянулся на меня, я мысленно пожала плечами и взяла предложенную руку. Черт знает… ни в какой замуж я не собираюсь, но почему-то приятно… очень.

Ну а внутри просторного и совсем не средневекового по удобствам замка блудного дурня сначала полили светлыми женскими слезами, потом затискали самыми разными людьми, от рыдающей мачехи, до, как я поняла, нянюшек и кормилиц, обхлопали по спине и плечами другими людьми – понятно, мужчинами. Заодно и нам с Каролем перепало от родственных щедрот.

А потом нас потащили за стол и я поняла, что здесь-то нам и придет конец, потому что вся счастливая Шонова родня горела нездоровым желанием запихнуть в подвернувшихся невовремя дорогих гостей примерно годовой запас продуктов разом.

Но это я, конечно, ворчу и преувеличиваю. На самом деле все было здорово, очень весело, душевно и… тепло. Не знаю, может быть потому, что я ожидала совсем другого от семьи Шона – особенно когда замок увидела. Все же графы, как оказалось, владетели, и все такое.

Нет, они и были графской фамилией – с безупречными манерами, идеальной осанкой, негромкой радостью… но такой искренней! Вот жеж дурень носатый, ведь это видно – и какими глазами смотрит на блудного сына сидящий во главе стола мужчина с чеканно-красивыми чертами лица и седыми висками. И как тихо, но безумно рада его жена – мачеха Шона, которая, подозреваю, вовсе не считала старшего сына чужим… и появившийся вскоре после того, как нас усадили за стол, до смешного похожий на Шона парень, которому разве что знаменитого носа не хватало для того, чтобы парней можно было назвать близнецами – он тоже светился жарким ликованием сквозь безупречно-сдержанные манеры.

Что уж говорить о слугах – даже нам с Каролем, чужим вообще-то людям, перепадало такое море любви и заботы, что это даже вводило в легкий ступор, и наверняка напугало бы, если бы все не было таким… настоящим и немножечко как будто хмельным.

Словно люди после долгой болезни или напряжения вдруг стряхнули с себя тяжелый груз проблем и проснулись, а за окном солнышко… и первый день каникул.

Впрочем, о чем я! Кажется, тут только Шон все еще сомневался в том, что родовое проклятье сгинуло без следа. И у них немного снесло крышу от этого известия. Мне было жутко любопытно – откуда они все узнали, если даже носатый свидетель события не был точно уверен? Но в разговорах, хотя и мелькало нечто, яснее ясного намекавшее на всеобщую осведомленность, прямо ничего сказано не было, словно все стеснялись или все еще по привычке опасались обсуждать эту тему.

А еще я поймала несколько странных взглядов. нет, тоже очень доброжелательных, но при этом будто… оценивающих? Меня как-будто взвесили, обмерили, внесли в опись и признали годной к употреблению. Причем не просто годной, а особо ценной.

Это несколько обескураживало, хотя я быстро вспомнила, что клювастый паразит обозвал меня невестой. Это они так будущее пополнение в семействе инспектируют что ли? Так ведь Шон не всерьез… к сожалению.

Поймав эту мысль я настолько обалдела, что на какое-то время выпала из всеобщего веселья. Ты влюбилась что ли, мать? Ох тыж еж тыж… вот это я влипла! Причем настолько, что мысль о замужестве и… детях от вот этого, конкретного носатого паразита кажется мне безумно привлекательной и… стой, дура! Какие дети?! Тебе же Маркетиос все объяснил – ты даже не человек! С одной стороны с сексом проще – не надо думать о том как предохраняться, а с другой… черт. Черт! Только разреветься на всеобщем пиру не хватало! Выброси эту чушь из головы сейчас же, и радуйся тому что есть, идиотка, а не мечтай о несбыточном.

Шон:

Для меня пир проходил очень… странно. Где те чопорные рожи, от взгляда на которые наступают заморозки? Где показательно– эталонная строгость отца и полная незаинтересованность матери? Где злые взгляды братца на меня-раздолбая и подколки про никчемность!? Передо мной была будто вовсе и не моя семья….

Неужто на них всё время так довлело проклятье? Нет… не верю! Не верю я в это! Мне самому, конечно, стало намного легче, когда пропала постоянная тупая и ноющая боль, но вот характер-то не менялся! Или… Всё ещё можно списать на восемь лет отсутствия… И всё же, не понимаю я…

А столь дружелюбное отношение к Поль, так вообще заставило интуицию выть сиреной. Я даже специально осмотрел свою спутницу тщательнее. Фигура, это да, выше всяких похвал, и кожа чистая и практически белая, загар почему то не закреплялся.

Но вот на этом признаки "аристократизма" и заканчивались. Слегка растрепанные волосы без какого либо намека на прическу, сломанные в тяжелом труде (хотя некоторые и в развлечениях) ногти, на руках мозоли от поводьев, одежда далеко не новая, да некоторая ещё и с чужого плеча. Приветствий знати не знает совершенно, пару раз мать пыталась своеобразно махнуть веером, задавая невысказанный вопрос, но получив полное игнорирование "тайного" знака в ответ, решила не продолжать. Экзамен на столовый этикет тоже был провален с треском. Нет, Поль не ела руками, как какая то крестьянка, но опять же, все тонкости обошла стороной.

Ещё в первые минуты родители должны были убедиться, что перед ними далеко не девушка из высшего общества. И всё равно, будь у них в гостях принцесса, и ей бы не оказывали столько внимания! Не должен сам граф подливать в боках гостье вино! Не должна хозяйка дома собственноручно выбирать из блюда самые вкусные кусочки и непосредственно складывать их в тарелку предполагаемой невесте! И после этого меня хотят убедить что всё в порядке?!

После обеда, всё ещё ошарашенного меня отвел в рабочий кабинет отец, и вот тут я поверил – это действительно тот граф, которого я знал в детстве.

– Свадьбу сыграем как только приедет священнослужитель, в узком кругу лиц, – он постукивал кончиками пальцев по массивному деревянному столу, на край которого облокотился, – об этом должно знать как можно меньше народу. И желательно провести Высший Ритуал Богини плодородия. Он неразрывный, заодно и твою проблему решить сможет.

– Граф… – опешил я от такого напора, но поймав грозный взгляд главы семьи чуть не поперхнулся.

– Отец! – сказал он как припечатал, – называй меня отец, не строй из себя обиженного. Поверь, мы с матерью, – "мачехой" поправил я про себя, – дали тебе все что могли, и даже то что давать не должны были – свободу. Или ты обижаешься, что не сможешь унаследовать имение?

– Да причём здесь это! – возмутился я.

– Действительно, не при чем. – усмехнулся старый граф и достал одну из тех дорогих сигар, за которую, при желании, можно купить себе неплохого коня. – Если ты желаешь стать наследником, я не против. – откушенный кончик сигары упал на пол, как и моя челюсть. – Но! Неуча я за управление не пущу! Если хочешь унаследовать графство, ты обязан как минимум пять лет отучиться в той же академии, что и твой брат. В крайнем случае, можем нанять наставников, а в академии только экзамен сдашь.

– Не нужно мне это графство, – практически выплюнул я, – уж слишком я дорожу тем, что по вашему "вы не должны были мне давать"!

– Я почему-то и не сомневался, – спокойно улыбнулся отец и глубоко затянулся. А мне опять почудилось в привычном облике железного аристократа что-то… непривычное. Взгляд? Горькая складка у губ?

– А что по поводу Поль…ммм… Полины? Что за цирк вы устроили за ужином? – скептически прищурил я глаза, про себя понося старого интригана на чём свет стоит. Всё-то он просчитал, уж точно титул наследника никто мне и не собирался отдавать.

– А сам не догадываешься? – он в слишком знакомом жесте приподнял бровь. Я такое каждый день в зеркало вижу. – Хотя, ты вроде так и не нашел полный текст пророчества, я ведь прав?

– Да… но причём здесь бред этой полоумной?

– Никто из Ниоткуда снимет груз вины с проливших кровь, и лишь те продолжатся в веках, кто удержит дар прощения в руках, – немного нараспев произнес отец и склонил голову к плечу. – Мы ведь правильно всё поняли? Именно эта девушка его и сняла? Ты видел сон?

– Какой сон?! – растерянно выдавил я, пытаясь осмыслить сказанное. – В смысле… да, это сделала Поль…Но там же было про "никто, рожденный женщиной"… кажется…

– Это нюансы перевода, – вздохнул отец. – Смысл был все равно непонятен до последнего. А теперь… Ты действительно МОЙ сын, и я горжусь тобой. Ты нашел Дар пророчества, привел ее в наш дом, осталось только сделать ее своей окончательно, и… – граф вдруг устало провел по лицу рукой, словно внимая маску величественного пафоса.

– И твои дети никогда больше не будут умирать у тебя на руках, а ты не узнаешь, каково это – выть ночами и в кровь разбивать голову о камень от бессилия… и отпускать своего ребенка туда, где он почти наверняка погибнет, в надежде на крошечный шанс подарить ему хоть еще немного времени.