Текст книги "Друг по переписке (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

7

Ровно в восемь часов следующего утра мистер Личность стучится в мою дверь.

По правде говоря, он колотит по ней изо всех сил. Как будто он – командир группы спецназа, и ему поручено уничтожить группу обезумевших террористов, чтобы спасти жизни сотни захваченных ими людей.

Я открываю дверь и смотрю на Эйдана.

– Доброе утро, мистер Лирайт. Что за чрезвычайная ситуация?

Нахмурившись, он оглядывает меня с ног до головы.

Поскольку в доме холодно, на мне толстый свитер с пуховым жилетом поверх него, а также спортивные штаны и шарф, но этот мужчина смотрит на меня так, будто у меня на голове пчелиный улей, а на ногах – кожаные шлепки без задников.

– У тебя все хорошо? – интересуется Эйдан.

– Разве я выгляжу так, как будто у меня не все хорошо? Нет, не отвечай. Почему ты пытался выломать мою дверь?

– Я стою здесь уже десять минут.

– Я вижу, твое чувство времени так же хорошо, как и чувство юмора.

Мой гость поднимает руку. На его толстом запястье надеты массивные черные часы. Какая-то спортивная штука, которая отслеживает шаги и шпионит за вами, пока вы спите. Он постукивает по дисплею. На нем – десять минут девятого.

– Десять минут. И в четвертый раз – я Эйдан.

Разве я только что не смотрела на часы на кухне? Они точно показывали восемь часов.

– Извини, – говорю я нервно. – Мои часы, должно быть, остановились.

– А слух отключился?

Поскольку, как видно, это уже наш привычный способ взаимодействия, какое-то время мы стоим и молча смотрим друг на друга.

– Слушай, ты впустишь меня или нет? – наконец требовательно спрашивает Эйдан.

– Я еще не решила.

– Что ж, решай. Я не становлюсь моложе.

Сколько Эйдану лет? Тридцать? Тридцать пять? Трудно сказать. Он в отличной форме в любом случае. Боже, какие огромные бицепсы. И эти бедра могли бы раздавить «фольксваген».

– Да, заходи, – говорю я слишком громко, пытаясь заглушить идиотский голос в голове, восхищающийся этими большими глупыми мышцами.

Избегая его взгляда, я оставляю дверь открытой, поворачиваюсь и иду на кухню. Сажусь за стол, потом снова встаю, потому что не знаю, чем себя занять.

Входная дверь закрывается. Тяжелые шаги пересекают фойе. Эйдан неуклюже входит в кухню и останавливается в паре метров от меня.

Мы начинаем нашу молчаливую игру в «Кто первый скажет что-то странное».

Я не выдерживаю напряжения раньше.

– У меня есть деньги.

Он смотрит на мои пустые руки.

– Мне нужно покопаться на твоем заднем дворе, или ты отдашь их мне сама?

– Знаешь, я думаю, ты солгал, когда сказал, что у тебя нет чувства юмора. Я думаю, ты большой гребаный комик.

– Ты можешь ругаться при мне, если хочешь. Мне все равно.

Я пользуюсь моментом, чтобы помассировать свой пульсирующий лоб, прежде чем вздохнуть.

– Щедрое предложение. Спасибо. А я-то всю ночь не спала, беспокоясь о том, как бы не ранить твою нежную натуру.

– Не за что. И для протокола, моя нежная натура так же прочна, как и мой юмор.

Либо Эйдан пытается не улыбаться, либо у него спазмы в животе. Трудно сказать. У этого человека лицо, как кирпичная стена.

– Ты сказал, что чеком нормально, верно?

Он наклоняет голову.

Сегодня Эйдан одет в другую версию костюма дровосека: расстегнутая на груди выцветшая фланелевая рубашка в черно-красную клетку, которая сочетается с такими же выцветшими джинсами. Его ботинки…

– О нет.

Проследив за моим взглядом, он опускает взгляд на свои ноги.

– Что?

– Ты оставил грязные следы по всему полу.

Эйдан снова смотрит на меня.

– У тебя нет дверного коврика. И на улице дождь.

– Ты верно подметил.

– К тому же, этот пол все равно довольно грязный.

– Извини, но я только что его протерла.

– Когда? Сто лет назад?

Моя шея начинает пылать от гнева. Черт, этот парень действует мне на нервы!

Свирепо глядя на него, я решительно говорю:

– Да, мистер Лирайт. Сто лет назад. Я пойду за своей чековой книжкой. Мне выписать чек на имя Годзиллы или оставить эту строчку пустой?

– Годзилла – самое то, – отвечает он, пристально глядя на меня. – А что я должен написать в квитанции? Леди-дракон с печальными глазами?

Я не могу спорить с первой характеристикой. Но вторая меня раздражает.

– У меня не печальные глаза.

Он некоторое время рассматривает меня, прежде чем сказать:

– Это не мое дело, но если тебе нужна помощь…

– Мне не нужна никакая помощь, – горячо перебиваю я. – Все хорошо. Со мной все хорошо.

– Я не говорил, что это не так, – мягко отвечает Эйдан.

Но его взгляд не так спокоен, как его голос. Его взгляд – будто кулак, колотящий по моей двери, требуя ответа.

– Знаешь что? – говорю я, чувствуя, как колотится сердце. – Не думаю, что это сработает. Прости за неудобство, но я прошу тебя сейчас же уйти.

Дождь барабанит по крыше. Ветер дребезжит в окнах. Где-то наверху хлопает расшатанная ставня, стонут ржавые петли.

После долгого, напряженного момента Эйдан говорит:

– Хорошо, – а потом поворачивается и идет к входной двери.

Я чувствую облегчение, пока Эйдан не оборачивается и не смотрит на меня. Его глаза темные и проницательные. Такое чувство, что они могут заглянуть глубоко в мою душу.

– Но если ты передумаешь, Кайла, у тебя есть мой номер.

Я не знаю, имеет ли он в виду, что я передумаю насчет того, что мне нужна помощь с крышей, или насчет чего-то еще.

Эйдан выходит, закрывая за собой входную дверь.

Как только Эйдан покидает мой дом, я снимаю шарф с горящей шеи и иду в ванную дальше по коридору. Я включаю свет, затем встаю перед зеркалом и смотрю на себя, пытаясь определить, что не так с моими глазами.

Я ахаю от шока, когда вижу уродливые фиолетовые пятна вокруг своей шеи.

То, что прямо под мочкой левого уха, выглядит будто след, оставленный большим пальцем.

~

Пять дней спустя отметины на моей шее полностью исчезли. Я поискала в Интернете причины необъяснимых синяков и нашла кучу, от диабета до дефицита витаминов.

Учитывая мое скудное питание и стресс, которому я подвергалась в последнее время, решаю, что причина в последнем. Вероятно, у меня анемия, что также объясняет усталость.

А еще следы могли остаться после несчастного случая.

Но я не хочу думать об этом. Потому что думать об этом означало бы вспоминать, переживать заново, а я еще не готова. И сомневаюсь, что когда-нибудь буду. Я сложила тот ужасный день в коробку и поставила ее на верхнюю полку в глубине своего сознания.

Помня о том, насколько хрупко мое психическое равновесие, я решаю посещать местную группу по поддержке переживших утрату.

Встреча проводится в центре для пожилых людей. Дюжина или около того складных металлических стульев расставлена по кругу в центре уродливого коричневого коврового покрытия. У стены – шаткий деревянный стол, накрытый белой пластиковой скатертью, с кофейником, чайником и покосившейся стопкой пластиковых стаканчиков. Повсюду развешаны плакаты с улыбающимися пожилыми людьми и напоминаниями о необходимости делать ежегодные прививки от гриппа. Единственное окно выходит на парковку и дождливый вечер за ней.

Когда я прихожу, несколько человек уже сидят на стульях. Судя по тому, как они болтают, я могу сказать, что все они знают друг друга. Чувствуя беспокойство, я направляюсь к столику с кофе и наливаю себе. Пока я раздумываю, остаться или выйти за дверь и быстро сбежать, ко мне подходит женщина и тянется за пластиковым стаканчиком.

– В первый раз? – спрашивает она, наливая себе кофе.

– Да. Вы?

– Ох, нет. Я прихожу в эту группу уже шесть лет.

Она поворачивается ко мне, улыбаясь. Она брюнетка, лет сорока, модная, на каблуках, в костюме от Channel цвета слоновой кости и с огромным бриллиантовым кольцом на пальце. Ее кожа безупречна, а стрижка стоит больше, чем весь мой наряд. Она невероятно хорошенькая.

Я чувствую себя комком грязи, стоящим рядом с единорогом.

– Вы не обязаны участвовать, если не хотите. Никто не станет принуждать к откровениям, вы можете просто сидеть и слушать. Я делаю так. Иногда достаточно просто быть рядом с другими людьми, которые понимают, через что ты проходишь. Ян – лидер группы, – говорит она.

Девушка жестом указывает на долговязую седовласую женщину в развевающемся платье с цветочным узором, которая входит в дверь. Ян приветствует группу и садится на стул, роняя свою объемистую сумку на пол.

– Я Мэдисон, – добавляет женщина рядом со мной.

– Привет, Мэдисон. Я Кайла. Приятно с вами познакомиться.

Я хочу спросить, почему она здесь, но не делаю этого. Я еще не знаю правил. И я не хочу обидеть кого-то, кто настолько любезен, что заметил мою панику.

И, как будто она может читать мои мысли, Мэдисон говорит:

– Мою дочь похитили, когда ей было четыре года. Полиция так и не нашла ее.

Я чуть не роняю свой кофе. Прикрываю рот рукой и шепчу:

– О боже мой. Мне так жаль.

Мэдисон делает глоток из стаканчика, затем смотрит в него, как будто что-то ищет.

– Это моя вина. Я отпустила ее руку, когда мы ходили за покупками в торговый центр. Всего на секунду, чтобы проверить сообщение от мужа, но когда я подняла глаза, ее уже не было.

Мэдисон поднимает голову и встречается со мной взглядом. В ее глазах – призрак прошлого.

– Это самое худшее. Что это была моя собственная вина. Это и незнание, жива ли она еще. ФБР заявило, что если пропавший ребенок не найден в течение двадцати четырех часов, то, скорее всего, его никогда не найдут. Они отказались от поисков через шесть месяцев, потому что не было никаких зацепок. Как будто Оливия растворилась в воздухе. И с тех пор каждый день я задаюсь вопросом, что случилось с моим ребенком. Кто забрал ее. Что они могли с ней сделать.

Глаза Мэдисон стекленеют, как будто она смотрит на что-то далекое. Ее голос затихает.

– Оливии сейчас было бы десять лет. Понятия не имею, сколько часов я потратила на поиск сайтов с детской порнографией в Даркнете, разыскивая ее. Единственное, что удерживает меня от самоубийства, – это надежда, что однажды я увижу девочку с одним голубым глазом и одним карим в одном из этих ужасных видео, и я смогу снова обнять ее.

Кажется, меня сейчас вырвет. Мои руки так сильно дрожат, что кофе в стаканчике расплескивается, чуть не переливаясь через край.

Мэдисон переводит свой затравленный взгляд на меня. Она больше не кажется модницей. Кажется, за несколько минут она постарела на десять лет, и теперь выглядит именно той, кто она есть.

Женщиной, живущей в аду.

Слезы наворачиваются ей на глаза, она хрипло говорит:

– Как вы думаете, она смогла бы простить меня?

Мне хочется разрыдаться. Но я кладу свою дрожащую руку на ее предплечье и говорю:

– Здесь нечего прощать. Человек, который забрал ее, – вот кто зло. Это была не ваша вина.

Она печально улыбается.

– Так говорит мой психотерапевт. Но я в это не верю. Как и мой муж. Он бросил меня ради другой женщины. Она намного моложе. Я недавно услышала, что у них будут близнецы.

Раздается голос:

– Если все готовы, мы можем начать.

Ошеломленная, с ощущением тошноты в животе, я оглядываю группу. Ян машет двум людям, которые только что вошли в дверь. Когда я поворачиваюсь обратно к Мэдисон, она уже уходит.

Я хватаю ее за руку и в отчаянии спрашиваю:

– Вам помогла эта группа?

Она смотрит на меня в течение одного короткого мгновения, прежде чем тихо сказать:

– Как вы думаете?

Затем Мэдисон поворачивается и уходит. Она садится за стол и смотрит на свой кофе.

Никто не здоровается с ней. Она тоже никого не приветствует. Как будто она находится в своем собственном маленьком пузыре боли, отрезанная от всего остального.

Я представляю себя через шесть лет, рассказывающей незнакомке у этого самого стола о том, что случилось с моим мужем. И если она задаст мне вопрос о том, помогла ли группа, то без тени сомнения мой ответ будет таким же, как у Мэдисон.

Большое жирное долбаное «нет».

Я ставлю стаканчик на стол и выхожу, не оглядываясь.

Через дорогу от центра находится бар под названием «У Коула». Его желтая неоновая вывеска светится, как маяк. Не обращая внимания на дождь и не думая о том, чтобы поискать пешеходный переход, я бегу прямо через бульвар и открываю тяжелую деревянную входную дверь.

Как только я вхожу внутрь, я замечаю Эйдана Лирайта, сидящего в кабинке в углу.

8

Эйдан сразу же замечает меня. Он собирался сделать глоток, но застывает со стаканом пива на полпути ко рту.

Слишком поздно притворяться, что я его не видела. Поэтому я коротко киваю Эйдану и подхожу к бару. Сажусь и смотрю в противоположном направлении, изучая интерьер.

В освещенном зеркале за стойкой бара отражаются полки с ликером. Красные кожаные кабинки тянутся вдоль боковой и противоположной стены. В другом конце комнаты бильярдный стол ярко освещен сверху лампой с логотипом «Будвайзер». В остальном заведение темно и пахнет несвежим пивом, картошкой фри и табаком.

Таким может быть любой бар в любой точке планеты.

Я нахожу эту обыденность странно успокаивающей.

– Что ты будешь пить?

Бармен, хипстер в очках, одетый в джинсы с подтяжками и с вязаной черной шапочкой на голове, выглядит лет на восемнадцать. Это заставляет меня чувствовать себя древней, и я ненавижу его за это.

– «Джонни Уокер Блю», – говорю я ему. – На три пальца. Чистый.

– Отлично, – говорит он, кивая. Как будто мне не насрать на его мнение.

Успокойся, Кайла. Он просто делает свою работу. Я посылаю парню слабую улыбку, чтобы загладить свои недобрые мысли. Он смотрит на меня встревожено – так, будто думает, что могу заигрывать с ним, и быстро отворачивается, потянувшись за бутылкой.

Я ставлю локти на стойку, опускаю голову на руки и вздыхаю.

Рядом со мной звучит низкий голос:

– Ты в порядке?

Мое сердце замирает. Я даже не поворачиваюсь, чтобы посмотреть на говорившего. Я знаю, кто это.

– Вы спрашиваете меня об этом уже в третий раз, мистер Лирайт.

– И это уже пятый раз, когда ты называешь меня по имени моего отца. Мне не нравился мой отец. Вот почему я снова прошу тебя называть меня Эйдан.

Я поднимаю голову и смотрю на него. Эйдан опирается на стойку и смотрит на меня сверху вниз своими темными глазами. Выражение его лица серьезное, граничащее с напряженным, но я не думаю, что это из-за имени.

Я думаю, он беспокоится обо мне.

Да, мы оба обеспокоены.

– Я прошу прощения.

– Извинение принято, – мгновенно говорит он. – Что ты здесь делаешь?

Бармен-хипстер ставит передо мной напиток, затем уходит, чтобы позаботиться о другом клиенте. Я беру стакан и поднимаю его над головой.

– Наслаждаюсь исключительным шотландским виски.

– Без мужа?

Я замираю. Потом вспоминаю, как дышать, и делаю глоток.

– Какой ты наблюдательный.

Он смотрит на мой профиль с таким непоколебимым вниманием, что мне хочется спросить, не пытается ли он запомнить его, чтобы потом легко узнать в полиции.

Затем Эйдан садится рядом со мной.

Дерьмо.

– Не нужно делать такое лицо. Я не кусаюсь.

– Я не делаю никакое лицо. А насчет укусов – это спорно.

– Я тебе не очень нравлюсь, не так ли?

Я тяжело выдыхаю, затем делаю еще один глоток виски.

– Это прозвучит банально, но дело не в тебе. А во мне.

– Ты права. Это действительно звучит банально.

– Если бы я сказала тебе причину, ты бы понял.

– Так скажи мне причину.

Эйдан сидит лицом ко мне, ноги расположены так, что его бедра находятся по обе стороны от моего стула. Я не в ловушке – могу повернуться в другую сторону и спрыгнуть, – но почему-то мне кажется, что я в ловушке.

Я смотрю на Эйдана краем глаза. Сегодня вечером он одет в черную футболку и черную кожаную куртку, с джинсами в тон. Даже его ботинки черные. Он больше, чем когда-либо, похож на основателя подпольного бойцовского клуба.

– Я… я переживаю довольно трудные времена.

– Твой дом, – подсказывает он.

У меня такое чувство, что Эйдан знает, что мои трудные времена не имеют никакого отношения к дому. Он просто хочет, чтобы я продолжала говорить. Я прочищаю горло, облизываю губы и размышляю, как много ему сказать.

– Есть кое-то более личное, чем дом.

Пара занимает два стула слева от меня. Они смеются и говорят о фильме, который только что посмотрели. Мужчина небрежно обнимает женщину за плечи, притягивая ее для поцелуя. Наблюдая за ними, я чувствую, как сердце пронзает стрелой тоски.

Поцелуй. Дружеское общение. Простая радость быть с кем-то, кого ты любишь, смеяться и пить вместе.

Думаешь, что у тебя есть все время в мире – и вдруг, в один миг, эти часы перестают идти.

Мое горло сжимается. Щиплет глаза. Я резко встаю и ставлю свой стакан на стойку. Сдавленным голосом я говорю:

– Мне нужно идти.

Не говоря ни слова, Эйдан забирает мой стакан, нежно берет меня за руку и уводит к кабинке в углу, где сидел ранее.

Изо всех сил стараясь не заплакать, я позволяю ему себя вести. Я сажусь первой. Вместо того чтобы сесть напротив меня, он садится рядом.

Когда я напрягаюсь, Эйдан говорит:

– Ты можешь плакать, если тебе нужно. Отсюда тебя никто не увидит.

Он прав. Его массивная фигура загораживает остальную часть бара. Мы только вдвоем, лицом к стене, на которой висит копия «Собак, играющих в покер»² в рамке.

Я опускаю плечи, откидываю голову на спинку стула и прижимаю кончики пальцев к глазницам.

Мы сидим так, кажется, очень долго, на заднем плане играет музыкальный автомат, в воздухе разносится низкий гул разговоров и звон бокалов. В конце концов, я слышу звук стакана, скользящего по столешнице в мою сторону.

– Виски поможет. По крайней мере, на какое-то время.

Я смотрю сквозь пальцы. Стакан «Джонни Уокер Блю» стоит на столе передо мной. Слева сидит Эйдан и смотрит на меня сверху вниз полуприкрытыми глазами.

Я шепчу:

– Спасибо, – и поднимаю стакан, осушая его одним глотком.

Эйдан хмыкает. Я не знаю, означает ли это одобрение или неодобрение, и мне по хрен в любом случае.

Он ловит взгляд бармена, поднимает два пальца и жестом просит еще. Мальчик-хипстер кивает.

Мы больше не разговариваем, пока наши напитки появляются на столе и бармен не уходит своей дорогой.

Эйдан говорит тихим голосом:

– Он причиняет тебе боль? Бьет тебя?

Я знаю, кого он имеет в виду под «он», и почти смеюсь над этим. Майкл был самым неагрессивным человеком на планете. Он даже не мог смотреть боксерские поединки, потому что насилие его расстраивало.

– Нет.

Молчание Эйдана кажется полным сомнения.

Я знаю, что не обязана ничего объяснять, но Эйдан добр ко мне, и явно обеспокоен, поэтому я неохотно говорю полуправду.

– Он… оставил меня.

– Вы расстались?

Это один из способов обозначить произошедшее.

– Да.

Он делает большой глоток пива, затем ставит стакан на стол.

– Я никогда не был женат. Не вижу в этом смысла.

– Ты бы понял смысл, если бы когда-нибудь был влюблен.

– Ты так говоришь, как будто думаешь, что я никогда не был.

– А ты был?

Эйдан делает еще один глоток пива. Облизывая губы, он пристально смотрит на меня.

– Нет.

– Тогда ты не знаешь, чего лишаешься.

Его взгляд становится проницательным.

– Да, по тебе видно, что это очень весело.

Это больно. Я разрываю зрительный контакт и делаю глоток из только что принесенного шота.

– Это того стоит. Неважно, насколько все может быть плохо, неважно, если в конце концов все развалится, это стоит каждой минуты.

– Даже когда все заканчивается тем, что ты плачешь в баре рядом с незнакомцем?

– Да. И я не плачу. И технически, ты не незнакомец.

Эйдан выдыхает через нос, что может быть смехом.

– Ладно. Я поверю тебе на слово.

Он откидывает голову назад и допивает остатки своего пива. Я отпиваю еще виски и тереблю обручальное кольцо, прокручивая его большим пальцем вокруг безымянного. Эйдан замечает.

– Могу я задать тебе личный вопрос?

– Было бы здорово, если бы ты этого не делал.

Игнорируя это, он говорит:

– Ты находишь меня привлекательным?

У меня перехватывает дыхание. Сердце летит галопом. Я ставлю стакан на стол и осторожно говорю:

– Я замужем.

– Я не это спрашивал.

– Эйдан…

– Потому что я думаю, что ты красивая. Грустная, немного стервозная, но чертовски красивая. Я хочу, чтобы ты сегодня вечером поехала со мной.

Ошеломленная, я таращусь на него, разинув рот.

– Что?

Эйдан не улыбается. И не отвечает. Он просто смотрит прямо мне в глаза и ждет.

Я отрываю от него взгляд и фиксирую его на вставленной в рамку копии «Собак, играющих в покер», пока пытаюсь взять под контроль дыхание.

– Я не сплю с незнакомцами.

– Ты только что сказала, что я не незнакомец.

– Отлично. Я также не сплю и с недавними знакомыми.

– Посмотри на меня.

– Я бы предпочла этого не делать.

Эйдан берет меня за подбородок и поворачивает мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза.

– Ты находишь меня привлекательным?

Мое тело вспыхивает пламенем. Я нервно сглатываю, затем говорю:

– Нет.

– Хорошо. Давай попробуем еще раз. И на этот раз будь честна со мной. Ты находишь меня привлекательным?

Я прикусываю нижнюю губу зубами и жую ее. Его взгляд опускается на мой рот, затем возвращается к моим глазам.

Держа руку на моем подбородке, Эйдан хрипло говорит:

– Я так и думал. Так что пойдем со мной домой. Позволь мне заняться с тобой любовью. Тебе это нужно.

Я отстраняюсь и прикрываю глаза рукой.

– Я не могу поверить, что ты только что это сказал.

– Никто никогда раньше не говорил тебе, что хочет тебя трахнуть?

Мое лицо такое горячее, что кажется обожженным солнцем. Мои уши тоже.

– Мне нужно идти.

– Не убегай.

– Обычно именно так люди делают, когда им страшно.

– Ты не боишься меня. Ты просто удивлена. Это две разные вещи.

– Откуда тебе знать, боюсь я или нет? Ты даже не знаешь меня!

– Я знаю достаточно.

Я подавляю изумленный смешок.

– Черт возьми, ты действительно уверен в себе, не так ли?

– Посмотри на меня, Кайла.

– Я не могу. Я могу растаять, превратившись в пылающую лужу смущения.

– Ты не должна смущаться того, что хочешь трахнуть меня.

– О боже мой! Ты себя слышишь?

Он отводит мою руку от лица и не отпускает ее. Обхватывает другой рукой мою щеку и нежно поворачивает мою голову к себе.

Когда я смотрю на Эйдана, он говорит:

– Ты сказала, что хорошо чувствуешь, когда тебя дурачат. Так что скажи мне, если ты думаешь, что это все чушь собачья. Я хочу тебя. Ты тоже хочешь меня. Тебе грустно. Я хочу, чтобы ты почувствовала себя лучше, даже если это означает только сегодняшнюю ночь. Ты меня не боишься. Ты знаешь, что я не причиню тебе вреда. Ты просто сейчас немного не в себе, ты не привыкла к тому, что люди говорят именно то, что имеют в виду, и ты не уверена, как с этим справиться.

Его взгляд снова опускается на мой рот. Его голос звучит хрипло.

– И ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя.

Мое сердце болезненно колотится, я тихо говорю:

– Ты сумасшедший, не так ли? Ты сумасшедший.

– Ты знаешь, что это не так.

– Я могу честно сказать, что прямо сейчас я даже не знаю своего собственного имени.

– Ты Кайла, – тихо говорит Эйдан, затем наклоняется и прижимается своими губами к моим.

Это едва ли поцелуй. В нем нет языка. И почти нет никакого давления. Это всего лишь легкое прикосновение его губ к моим, а потом все кончается.

И я задыхаюсь.

Дрожу и хватаю ртом воздух, потому что мои легкие сжимаются будто в тисках, и в кровь хлынул весь адреналин, который был в моем теле.

Этот не-поцелуй был как удар молнии.

Глядя глубоко в мои глаза, Эйдан шепчет:

– Хочешь еще?

Я останавливаюсь, чтобы сделать прерывистый вдох, пока Эйдан наблюдает за мной с расстояния в несколько дюймов, его глаза горят.

– Я не уверена. Слишком много всего. Голова не работает. Я не могу честно ответить тебе «да» или «нет».

– Хорошо, – говорит Эйдан, слегка поглаживая большим пальцем мою скулу. – Ты дашь мне знать, когда решишь.

Затем Эйдан отстраняется и жестом просит бармена принести еще выпивку.

Я почти падаю лицом вниз на стол, но мне удается взять себя в руки. Я делаю глоток виски и испускаю тяжелый, неровный вдох.

– Я не смогу доехать домой, если я выпью еще. Или это твой план?

– Мой план состоит в том, чтобы раздеть тебя и услышать, как ты кончаешь.

– Госпо…

– Но я не хочу, чтобы ты была пьяна. Я хочу, чтобы ты запомнила все, чтобы вернуться снова.

– Ты, кажется, уверен, что я так и сделаю.

– Так и есть. И ты это сделаешь.

Я недоверчиво качаю головой.

– Должно быть, это фантастика – идти по жизни с такой уверенностью в себе.

– Это так. Я хочу поцеловать тебя снова.

– Не мог бы ты, пожалуйста, дать мне минуту, чтобы прийти в себя? Я чувствую себя так, словно кто-то только что столкнул меня со скалы.

– Ты в порядке.

– Откуда ты знаешь?

– Ты больше не плачешь.

Я обдумываю мысль.

– Ты прав. Я не плачу.

– Не за что.

Эйдан странно самоуверен, но я должна признать, что он не самодовольный. В том, как он говорит, нет никакого высокомерия. Как будто он просто констатирует факты, а затем позволяет мне решить, как я хочу на них реагировать.

Я не знаю, как воспринимать его прямоту.

Однако в одном Эйдан прав. Я его не боюсь. Его нельзя назвать нормальным, по крайней мере, с точки зрения моего опыта общения с мужчинами, но он заставляет меня нервничать, а не бояться.

Я думаю, что нервозность можно было бы описать и как возбуждение, но я пока не готова думать об этом.

Я спрашиваю:

– Ничего, если мы сядем друг напротив друга?

– Конечно. Есть какая-то особая причина, почему?

– Я нахожу твое присутствие немного подавляющим.

Он усмехается.

– Я пересяду, но хочу предупредить тебя, что даже сидя напротив, я буду доминировать.

– Наверняка.

– К тому же, ты будешь вынуждена смотреть на меня. А когда мы сидим так, ты можешь избегать моего взгляда и пялиться на эту уродливую картину сколько угодно.

Это заставляет меня улыбнуться.

– Ты интересный парень, Эйдан, я отдаю тебе должное.

– Спасибо. Я тоже думаю, что ты интересная, – его голос понижается, – и твои глаза, они охренительно красивые. – Мои щеки и уши снова становятся горячими. Жар разгорается еще сильнее, когда Эйдан добавляет: – Я хочу, чтобы эти глаза были открыты, когда кончишь для меня.

У меня пересыхает во рту. Приходится сделать еще глоток виски, прежде чем я снова обретаю дар речи.

– Не то чтобы я собираюсь переспать с тобой – это не так, но для поддержания разговора скажу тебе, что я занимаюсь сексом только в темноте.

– Не со мной.

Я недоверчиво качаю головой.

– Я не могу в это поверить.

– Почему это?

– Потому что в реальной жизни люди о таком не говорят.

– Если с тобой о таком не говорили, то это не значит, что такого не бывает вообще.

Эйдан продолжает делать все эти очень хорошие замечания, что очень раздражает.

– Неужели в наши дни все холостяки такие…

– Какие?

– Я ищу слово.

– Нахальные?

– Откровенные – ближе к тому, о чем я думаю.

Его смешок низкий и опасный.

– Ты еще не слышала откровенностей, Кайла.

Я, наконец, отрываю взгляд от стены передо мной и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Эйдана. Его глаза теплые, как и выражение его лица, но я все равно дрожу.

Я твердо говорю:

– Я не буду заниматься с тобой сексом.

– Хорошо.

– Я серьезно, Эйдан. Я сейчас не в том настроении, чтобы с кем-то встречаться.

– Я услышал тебя.

Я прищуриваюсь и изучаю выражение его лица.

– Почему это звучит так, будто ты все еще думаешь, что я собираюсь переспать с тобой?

– Потому что я это знаю. Но я могу ошибаться. Это случается. – Мгновение мы смотрим друг на друга. – Я надеюсь, что это не так, – говорит Эйдан мягко. – Я действительно хочу сделать так, чтобы ты кончила.

Я не понимаю, как Эйдану удается быть совершенно бестактным и в то же время до безумия привлекательным. Что бы это ни было за колдовство, мне нужно уйти от него, пока я не наделала глупостей.

– Я сейчас иду домой. Это был интересный разговор, который я долго не забуду.

Его взгляд опускается на мои губы. С явным сожалением он говорит:

– Я тоже этого не забуду.

Эйдан снова поднимает глаза, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Но если ты передумаешь, я живу прямо наверху, над баром. Я прихожу домой каждый вечер после шести и не сплю до полуночи. Если ты придешь позже, тебе, возможно, придется стучать немного громче, потому что я сплю как убитый.

– Я не собираюсь стучать в твою дверь, Эйдан.

– Хорошо.

– Пожалуйста, перестань так говорить. Ты заставляешь это слово звучать так, будто оно означает совсем не то, что означает.

Его губы изгибаются. В темных глазах пляшут озорные огоньки. Он бормочет:

– Как скажешь, босс, – и это звучит так, как будто он думает, что знает меня лучше, чем я сама.

Затем Эйдан встает и указывает на дверь.

– Желаю хорошего вечера.

Я роюсь в заднем кармане в поисках денег и кладу их на стол. Эйдан смотрит на меня так, будто я только что наступила ему на большой палец.

– Не делай этого, – говорит Эйдан.

– Не платить за выпивку?

– Не превращай это в обмен.

– Я веду себя честно.

– Ты ведешь себя по-мужски.

– Это нелепо.

– Да? Ты – мужчина?

Я посылаю ему кислый взгляд.

– В последний раз, когда я проверяла, нет.

– Тогда ты не знаешь, что такое вести себя по-мужски. Оставь деньги себе.

Как раз вовремя появляется мальчик-хипстер с нашими стаканами. Такое ощущение, что Эйдан заказал их столетие назад. Прежде чем он успевает их поставить, я встаю.

Я говорю Эйдану:

– Если бы мы были на свидании, я бы позволила тебе заплатить за мои напитки. Но я уволила тебя, и это не свидание, так что я плачу. Было приятно снова тебя увидеть. – Я делаю паузу. – Я ищу более точное слово, чем «приятно», но ничего не приходит на ум.

Хипстер ставит напитки на стол и говорит:

– Непонятно. Озадачивающе. Дезориентирующе. Странно.

Он оглядывает нас по очереди, затем разворачивается и снова уходит.

Пристально глядя на меня горящими глазами, Эйдан говорит:

– Мне всегда нравился этот парень.

– Прощай, Эйдан.

– Спокойной ночи, Кайла.

Я знаю, что Эйдан прощается так намеренно, но мне больше нечего сказать. Я поворачиваюсь и ухожу.