Текст книги "Обворожительно жестокий (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

∙ ГЛАВА 9 ∙

Лиам

Она засыпает, как это делают дети. Сначала борется со сном, упрямо ему сопротивляясь, пока ее веки не смыкаются, а дыхание не меняется. Так резко, словно ее выключили, и даже бомба не могла бы ее потревожить.

Я убираю ее руку со своего тела. Полные губы Тру слегка приоткрываются, и она делает глубокие, ровные вдохи. Она не шевелится, когда я встаю с кровати, когда надеваю пиджак и туфли или когда натягиваю одеяло до ее плеч и долго-долго стою, смотря на нее сверху вниз.

Трудно сделать первый шаг к двери спальни.

Запереть за собой дверь еще труднее.

Выйти из здания, не оборачиваясь назад, – самое трудное.

Как я и предполагал, Деклан ждет меня у обочины в «Эскалейд». Он заводит автомобиль, как только я выхожу из дверей вестибюля, и не произносит ни слова, пока я открываю дверцу внедорожника и устраиваюсь на заднем сиденье. Мы плавно отъезжаем и некоторое время едем молча.

Пока я не говорю:

– Валяй. Я слушаю.

Его взгляд не отрывается от дороги.

– Это не мое дело. И ты уже все знаешь.

Знаю. В этом и проблема. Одна из многих проблем.

Я откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза. Я ожидаю темноты, но вместо нее в моей голове появляется образ улыбающейся Тру.

Господи, ее глаза преследуют меня.

– Но…

Я размыкаю веки и вижу, как Деклан изучает меня в зеркале заднего вида.

– Но?

Он задумчиво склоняет голову на бок и снова переводит внимание на дорогу.

– Но правила созданы для того, чтобы их нарушать. Даже если они твои собственные.

Я раздраженно смеюсь.

– Ты знаешь так же хорошо, как и я, как плохо это может закончиться.

– Я не уверен, что она настолько хрупкая, как ты думаешь.

– Все они такие.

– Да, но все тебя боятся. – Он снова смотрит на меня. – Кроме нее... Меня она тоже не испугалась. Это уже кое-что.

– Что значит, она тебя не испугалась?

– Она послала меня, когда я предупредил ее, что ей следует быть осторожнее. Знаешь, когда в последний раз мне кто-то хамил? Никогда. Но она меня послала. Далеко и надолго. Она послала меня на хуй милыми словами, и сделала это с улыбкой.

Я недоверчиво смотрю на него.

– Ты хочешь сказать, что считаешь это хорошей идеей?

– Нет.

– Тогда что?

– Хрен его знает. Может быть, ничего.

Следует напряженная пауза. Я знаю, что он тщательно подбирает слова.

– Она была близка к тому, чтобы получить пулю или еще хуже, но она сопротивлялась. Ты сам это видел. Лежа на земле, будучи в меньшинстве, избитая, с пистолетом перед лицом, она нанесла удар вместо того, чтобы молить о пощаде. Сдаться. Рыдать.

Он выжидает, зная, что у меня достаточно личных воспоминаний о мужчинах гораздо более сильных, чем она, делающих именно это.

Раздраженный, я дергаю узел на своем галстуке, потому что он внезапно становится похожим на петлю.

– Итак, она боец. Но от этого все не станет более правильным.

– Верно, – соглашается он, кивая. – Но, может быть, этот факт делает все немного менее неправильным.

Я смотрю в окно, бормоча проклятия. Поверить не могу, что он это говорит. Из всех людей именно он. Я ожидал, что он будет молча кипеть от неодобрения, не принимая ее сторону.

Не будет ею восхищаться.

– Ты слишком долго был один, Лиам. Если ты будешь осторожен...

Мое настроение падает.

– Я не стану рисковать ее жизнью! – свирепо кричу я.

Выражение лица Деклана не меняется. Его хватка на руле остается такой же свободной, а зрачки не бегают в панике. Он смотрит мне в глаза через зеркало заднего вида и говорит ужасную правду:

– Ты говоришь так, словно еще не сделал этого.

Я стискиваю зубы и таращусь в окно, ненавидя себя за то, что он прав. Ненавидя себя за то, что позволил этому зайти так далеко.

У меня был шанс уйти, когда я просто запоминал ее профиль, пока она наливала мне отвратительный кофе. До того, как я увидел, как она засыпает. Как узнал, чем пахнет ее кожа после душа. Как прижимал ее тело к своему.

И какое удовлетворение я испытывал, защищая ее.

Нет, больше, чем удовлетворение... удовольствие.

Словно я был рожден для этого.

Мне не под силу исправить то, что я натворил. Я не могу вернуться в тот первый день на одиннадцать месяцев назад, когда увидел, как она помогала пожилой женщине перейти оживленный бульвар. Она останавливала движение поднятой рукой, после того как светофор сменился с красного на зеленый. Когда она подняла голову и наши глаза встретились через лобовое стекло на мгновение, я почувствовал что-то невероятное, прежде чем она снова обратила свое внимание на старушку, трясущуюся рядом с ней.

Тру была прекрасна, но я видел тысячи красивых девушек.

Но никто из них не выглядел такой свирепой.

Стиснув зубы, сжав губы и нахмурив брови, она выглядела готовой оторвать голову любому, кто посмел бы посигналить из-за того, что мучительно медленно продвигается вперед она и пожилая женщина.

Она была львицей. Даже не открывая рта, я услышал ее рев.

Вот так, из чистого любопытства, я попросил Деклана остановиться. Да, по своей прихоти я наблюдал, как она помахала на прощание старушке, когда они перешли на другую сторону улицы. Да, я полностью признаю, что было глупо следовать за ней в закусочную «У Бадди» и сидеть в ее секции в тот первый раз.

А уж повторные приходы туда были чистой глупостью.

Находясь за границей, я уверял себя, что больше никогда ее не увижу. Я думал, что у меня хватит сил держаться подальше. Но по возвращению желание возвращалось. Желание увидеть ее ясные зеленые глаза. Потребность услышать ее мелодичный голос, любоваться ее застенчивой улыбкой и хотя бы на мгновение побыть рядом с ней.

Таким образом, идя на поводу своих прихотей, я по-настоящему облажался.

Потому что нужда и желание превратились в нечто более мощное. Что-то темное и гораздо более опасное для нас обоих.

Так что теперь у меня есть два варианта.

Вариант первый: заявить на нее права.

Вариант второй: отказаться от нее.

Я не могу заставить себя сделать ни то, ни другое.

– Деклан.

– М?

– Что ты обычно делаешь, если тебе приходиться выбирать между двумя невозможными вариантами?

Наши глаза встречаются в зеркале.

– Придумываю третий, – отвечает он.

Третий вариант.

Сделать ее своей или оставить. Таковы все возможные варианты. Но если бы я создал третий из этих двух, то как бы это выглядело?

Мое сердце замирает, когда до меня доходит.

Затем я тяжело выдыхаю и смотрю в уходящую ночь, потрясенный сознанием того, что эта идея безумна, безрассудна и невероятно опасна.

Но Тру согласится.

Что делает это самой эгоистичной идеей, которая у меня когда-либо появлялась.

Но, даже понимая все это, как это неправильно на всех уровнях, как эгоистично, меня охватывает почти непреодолимая потребностью приказать развернуть машину, выбить дверь в ее квартиру, встряхнуть девушку, чтобы она проснулась, и высказать ей эту самую идею прямо сейчас.

Поэтому, чтобы доказать себе, что у меня все еще есть хоть капля самообладания, я крепко сжимаю челюсть и позволяю Деклану увезти меня подальше от нее, в глубокую тьму.

В жизни, полной мрачных моментов и трудностей, это оказывается одним из самых трудных поступков, которые я когда-либо делал.

∙ ГЛАВА 10 ∙

Тру

Еще до того, как я открываю глаза, я понимаю, что он ушел.

Я вжимаюсь щекой в подушку и слушаю звуки утреннего города. Мое тело болит немного меньше, чем вчера. Уверена, что отек вокруг глаза спал. Но пусть моя плоть и чувствует себя лучше, моему сердцу хуже ровно настолько же.

Я никогда не сталкивалась с этим раньше, но тоска удивительно болезненна.

Я переворачиваюсь на другой бок и смотрю на часы. Сегодня воскресенье, поэтому мне не придется беспокоиться об учебе, но сожалею, что не могу выйти в «У Бадди». Меня есть, кому прикрыть, но, зная Карлу, она возьмет дополнительные смены из-за денег.

Ее мужа-механика уволили несколько месяцев назад. Они едва сводят концы с концами.

Так что, в некотором смысле, даже хорошо, что я не выйду.

Но я все равно чувствую себя виноватой. Пусть жизнь на ферме и не придала мне лоска, но определенно привила трудовую этику.

Зевнув, я накидываю халат и иду на кухню. Мне нужен кофе, прежде чем я смогу встретить новый день. Особенно сегодня, когда все перевернулось с ног на голову из-за того, что произошло в том переулке. Особенно пострадал мой мозг. И мое либидо.

Я не могу перестать вспоминать, как ощущалось тело Лиама рядом со мной.

Как дрожали его пальцы, когда он прикасался ко мне.

Как каждый волосок на моем теле вставал дыбом, стоило Лиаму вдохнуть мой запах.

– Доброе утро! – меня приветствует Элли, отчего я подпрыгиваю на месте.

Она делает яичницу на кухне. В халате, босиком и с растрепанными волосами, повернувшись ко мне спиной. Я смотрела в пол, погрузившись в свои мысли, поэтому не заметила ее.

– Божечки, Эллибелли! – вскрикиваю я, прижимая руку к своему громыхающему сердцу. Затем шаркаю на кухню и хмуро смотрю ей в затылок. – Ты чуть не довела меня до инфаркта.

– П-ф-ф, – фыркает она. – Забыла, что живешь с соседкой?

– Нет, это невозможно забыть, особенно после того концерта, который вы с Таем устроили ночью. Неудивительно, что ты такая веселая сегодня утром.

Тыкая лопаточкой в жарящуюся яичницу, она смеется над моим тоном.

– Не надо меня ненавидеть. Я ничего не могу поделать с тем, что наш примирительный секс такой... Охренеть! – она ахает, когда я прохожу к кухонному шкафчику, потому что замечает мое лицо. – Боже мой, Тру! Ты в порядке?

Я пренебрежительно отмахиваюсь и тянусь за кружкой.

– В порядке. Все выглядит хуже, чем есть на самом деле. Я и без того вечно хожу в синяках. Все дело в бледной коже.

Потрясенная моей внешностью, она сжимает свободной рукой основание своего горла.

– Господи. Когда Лиам сказал, что с тобой произошел небольшой несчастный случай на работе, я подумала, что ты поскользнулась и упала. Ощущение, что тебя ударили по лицу!

Она произнесла имя Лиама так, будто они старые-добрые друзья. Что странно, потому что она никого не любит.

– Вообще-то, меня пнули.

Она чуть не роняет лопатку.

– Пнули? Кто?

С кружкой в руке я прислоняюсь к стойке и пристально ее изучаю.

– Идиот, который пожалел об этом. Но давай отмотаем наш разговор. Лиам стучит в дверь и говорит тебе... что? «Привет, я красивый ирландец с которым ты никогда не встречалась, но с твоей соседкой по квартире произошел небольшой несчастный случай, не дашь ли мне свой запасной ключ?»

Она обдумывает это.

– Ну, если в двух словах, то примерно так. Но в промежутке между всем этим он принес продукты.

– Стоп. Что?

– Продукты, – терпеливо повторяет она, как будто я не услышала ее в первый раз. Когда я продолжаю на нее просто смотреть, она жестом указывает на холодильник. – Целые пакеты всякого разного. Мы не съедим всего и за год.

Нахмурившись, я топаю к холодильнику и открываю дверцу. Внутри, как кильки в банке, разложены продукты: мясо, молочные продукты, напитки, закуски, деликатесные салаты и разнообразные нарезанные фрукты в квадратных пластиковых контейнерах.

И вода, конечно же. Дизайнерская французская вода в стеклянных бутылках уютно расположилась между всем остальным.

– В кладовке тоже полно всякой еды, – добавляет Элли. – Всякие причудливые штучки. О половине из них я даже никогда не слышала.

Повинуясь какому-то предчувствию, я открываю морозилку, которая оказывается до отказа набита пинтами фисташкового мороженого.

Я медленно поворачиваюсь к Элли, чувствуя себя словно во сне.

– Итак... я в шоке.

Она кривится.

– Удивлена, что твой богатый парень купил тебе продукты?

Мое сердце сжимается, а голос становится визгливым.

– Он представился моим парнем?

Элли закатывает глаза, как будто я веду себя нелепо со всеми этими ненужными вопросами.

– Послушай, я знаю, что ты очень скрытный человек и не любишь говорить о своей личной жизни. Учитывая все, что случилось у тебя с твоим бывшим придурком, я тебя не виню. Я все понимаю. Но ты живешь, как монашка, с тех пор как мы съехались...

Когда выражение моего лица становится мрачным, она быстро добавляет:

– Я не осуждаю тебя. Просто хочу сказать, что этот парень безумно горяч, обладает безупречными манерами, покупает тебе продукты и, вероятно, связан с английской королевской семьей. Тебе стоит за него держаться. Попробуй ему открыться.

Я приподнимаю брови.

– Английской королевской семьей? Ты ведь понимаешь, что у него ирландский акцент?

– Ирландия – это часть Великобритании.

– Не повтори это в Ирландии, суверенном государстве, не входящем в состав Великобритании. Не в Северной Ирландии.

Она пожимает плечами.

– Не велика разница. Все это находится на одном острове и в названии есть слово «Ирландия». Если бы жители хотели, чтобы люди говорили правильно, они бы сделали это дерьмо менее сложным. Мы же не называем Канаду Северной Америкой, не так ли?

– Нет, мы так и делаем, потому что Северная Америка – это континент, а Канада – его часть. Ты уверена, что закончила школу?

– География – не самая моя сильная сторона.

– Ты что, сказала это вслух?

Она закатывает глаза.

– Моя точка зрения заключается в том, что в венах Лиама, очевидно, течет голубая кровь. К тому же он безумно сексуален.

– Ты это уже говорила.

– Это стоит повторить.

Я захлопываю дверцы холодильника и морозильника и потираю виски.

– Я запуталась.

– А ты это уже говорила. А чего тут путаться-то?

– Прежде всего, ты дала ему свой запасной ключ.

Она хмурится, как будто я говорю на иностранном языке.

– Так вы с ним не встречаетесь?

– Ты вообще тут? Ты просто раздаешь ключи от нашей квартиры, как конфеты на Хэллоуин!

Она хихикает и снова поворачивается к яйцам.

– Он похож на воришку? Неужели ты думаешь, будто он решил, что покупка продуктов – достаточно хороший способ пробраться внутрь, чтобы привязать меня к стулу и порыться в моих трусиках в поисках спрятанных драгоценностей? Да брось! Кроме того, воры не носят костюмы от Armani и часы Patek Philippe.

Прекрасно. Она поняла, какую марку костюмов он носит. Я же поняла это только потому, что мне это сообщила Карла. И я ничего не знаю о часах, кроме того, что если они называются часами, то они дорогие.

– Но ты никогда раньше с ним не встречалась.

Она перекладывает яичницу со сковородки на тарелку и пожимает плечами.

– Мне известно, насколько ты молчаливая. У тебя может быть медовый месяц, но я бы узнала, что ты вышла замуж, только при получении открытки на почте. Я решила, что ты просто еще не рассказала мне о нем.

Бросив взгляд на дверь своей спальни, где, по-видимому, все еще спит Тай, она добавляет:

– Честно говоря, если бы этот мужчина позвонил в дверь и сказал: «Привет, я здесь, чтобы изнасиловать тебя», я бы сама сорвала с себя всю одежду. Он такой охрененно...

– Горячий. Я в курсе. Как и Тед Банди.

Меня раздражает, что Лиам оказывает на меня такое же воздействие, как и на нее. И на Карлу. Как и на каждую вторую женщину с парой функционирующих яичников. Даже полицейские были им ослеплены, а они вышколены быть очень подозрительными.

Есть в нем что-то такое, что заставляет ослаблять бдительность.

– Так что за придурок на тебя напал? – спрашивает Элли, добавляя острый соус в яичницу. – Что с ним за история? Может быть, он сидел на наркотиках? Его арестовали?

Она прекращает свое занятие и поворачивается, чтобы оглядеть меня с головы до ног.

– И что еще важнее, – нежнее добавляет она. – Ты уверена, что с тобой все в порядке? Все это выглядит больно.

Она явно ничего не видела в новостях и не слышала местных сплетен о трех мертвых парнях, найденных в переулке за закусочной «У Бадди». Но полиция приходила в больницу, значит, они определенно что-то знали. Лиам сказал, что ситуация улажена... но что именно он имел в виду?

Скрытие новостей?

Договор с копами, чтобы они не распространяли информацию?

И чтобы убрали трупы с места преступления?

– Тру? – зовет Элли с озабоченным видом.

– Да? Я в порядке, – уверенно говорю и отворачиваюсь, сосредоточившись на кофейнике. – Мне просто очень нужен кофе.

– Ну, дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Серьезно. Возможно, тебе стоит взять отпуск. Пусть синяки немного заживут, прежде чем ты вернешься на работу.

И тут я вспоминаю, что Лиам уже поговорил с Бадди об этом.

– Эм, можно я возьму твой мобильник? Моя сумочка осталась на работе, а я хочу позвонить своему боссу.

– Конечно. – Элли указывает в сторону фойе. – Сумка на столе.

– Спасибо. – Я наливаю себе кофе и достаю из сумочки мобильник Элли. Затем возвращаюсь в свою спальню, сажусь на край кровати и набираю номер закусочной.

– Спасибо, что позвонили Бадди, – произносит веселый женский голос. – Чем я могу вам помочь?

Это Лиза, одна из девушек, которая работает в дневную смену по выходным и иногда подменяет Карлу, если та больна.

– Привет, Лиза. Это Тру. А Бадди там?

– Приветик, Тру! Нет, Бадди уже ушел.

– Блин. У тебя случайно нет номера его мобильного телефона? Мой сотовый в сумочке, а я оставила ее в своем шкафчике. Мне нужно с ним поговорить.

– Подожди секунду. – Я слышу в трубке, как она копошится. – Ага, нашла. Ты готова?

– Сейчас возьму ручку. Все, продолжай. – Она зачитывает номер телефона, который я нацарапываю на листке бумаги для заметок и благодарю ее. Затем я осторожно спрашиваю: – Так... как там дела?

– Ой, да все по-старому. Один посетитель, который приходит каждое воскресенье после церкви, читает мне лекции за своими блинами о моих отношениях с Богом. Очевидно, татуировка бабочки на моем запястье беспокоит его о состоянии моей души.

– Посетителя или Бога?

Она смеется.

– Сомневаюсь, что высшему существу есть дело до того, что люди выбивают на своей коже. Если это все-таки важно, то я не заинтересована в том, чтобы попасть в рай. Мне пора, ха, какой-то бородатый старик с попугаем на плече ждет, чтобы его усадили.

– Удачи тебе с этим.

Она понижает голос, подражая пирату:

– Эй, приятель, прямо по курсу морской пес!

Она вешает трубку, а я качаю головой, набирая номер Бадди.

Судя по всему, Лиза ничего не знает о том, что произошло в переулке прошлой ночью, и это заставляет меня думать, что никто в «У Бадди» тоже не знает. Сплетни обычно распространяются, как лесной пожар.

Каким-то образом Лиаму удалось сохранить в тайне информацию о трех мертвых парнях. Но как?

И куда, по мнению Диего и Карлы, я исчезла в ту ночь?

Надеюсь, от Бадди я получу кое-какие ответы. Когда он отвечает на звонок, его голос звучит настороженно:

– Алло?

– Привет, Бадди. Это Тру.

Оглушительная тишина. Странно слышать такую от человека, который безостановочно болтает со всеми и вся, включая самого себя, случайных незнакомцев и голубей, которых кормит в парке.

– Эм, тебе удобно разговаривать?

– Ты можешь звонить мне в любое время, дорогая.

Эта его «дорогая» заставляет меня напрячься. Бадди – человек дружелюбный, но он не склонен к ласковым прозвищам. Даже свою жену он называет по имени, а они женаты уже пятьдесят два года.

– Окей. Хм. Отлично. Думаю... Я думаю, ты уже знаешь, что произошло в мою последнюю смену.

Снова тишина, такая длинная и пустая, как космическое пространство. После долгого молчания Бадди прочищает горло.

– С тобой все в порядке? – спрашивает он.

Уклоняется от ответа. Замечательно.

– Да. Немного ушибов, но ничего такого, что не заживет.

Он выдыхает с искренним облегчением.

– Слава богу.

Я жду продолжения, но он больше ничего не добавляет и не задает никаких других вопросов, что кажется странным.

– Но мне нужно будет несколько дней отдохнуть от работы. Но, я так понимаю, ты уже в курсе?

– Да, да, – торопливо бормочет он. – Отдыхай столько, сколько нужно, дорогая. Столько времени, сколько тебе нужно. Самое главное – это твое здоровье. На самом деле, если ты чувствуешь, что не можешь вернуться на работу после случившегося, я позабочусь о том, чтобы ты получила пособие по безработице и больничный.

Я не уверена, что по закону могу получать и то и другое, но он продолжает:

– И все, что тебе нужно. Мы даже можем платить тебе зарплату, пока ты не найдешь другую работу. Разумеется, я оплачу все твои медицинские счета. Просто пришли их прямо ко мне.

– У меня нет психологической травмы, чтобы не возвращаться на работу.

– О. Ну хорошо.

Я не могу понять, сказал он это с облегчением или разочарованием. Все становится более странным с каждой минутой.

– Но я ценю твое предложение. И насчет медицинских счетов тоже. Это очень великодушно с твоей стороны. – Я хмурюсь. – Хотя, честно говоря, я даже не знаю, знает ли больница, как со мной связаться. Лиам, казалось, сам со всем разобрался.

Бадди притихает. Когда он снова начинает говорить, кажется, что он действует с огромной осторожностью, тщательно подбирая каждое слово.

– Я рад, что ты в порядке. Твое благополучие – это единственное, что имеет значение.

Я отвожу телефон подальше от уха и корчу ему рожу. Когда я снова прикладываю трубку к уху, говорю:

– Бадди?

– Да, дорогая?

– Что происходит?

– Я... – колеблется он. – Я не думаю, что понимаю, что ты имеешь в виду, дорогая.

– Сейчас я объясню. Ты назвал меня «дорогой» четыре раза за последние шестьдесят секунд, а это в четыре раза больше, чем за все то время, что я у тебя работаю. Ты предложил выплатить мне больничный, пособие по безработице и зарплату, плюс готов оплатить мои медицинские счета. Мы оба знаем, что твоя фотография находится рядом с определением «бережливости» в словаре. – Выдерживаю паузу, дабы придать своим словам весомость. – Лиам тебе угрожал или что-то в этом роде?

Я слышу громкий стук... Уж не упал ли Бадди с кресла?

– Нет! Я этого не говорил! Пожалуйста, не говори ему, что я это сказал!

– Ш-ш-ш, успокойся. Я просто спросила.

На другом конце провода он пыхтит, как лабрадор.

– Пожалуйста, Тру, это очень важно. Крайне важно. Он не должен подумать, что я что-то сказал... – Бадди судорожно сглатывает. – Что я хотя бы намекнул на что-то плохое. О тебе, или о нем, или о чем угодно.

Его страх настолько ощутим, что протягивает руку сквозь телефонную трубку и сжимает холодной рукой мое горло.

– Ты его боишься, – тихим голосом решаю я.

Бадди выдыхает.

– Ну конечно же! Сам дьявол боится этого человека. – Осознав, в чем признался, он выпаливает: – Я не это имел в виду! Он прекрасный человек, и мне нечего сказать о нем, кроме хорошего...

– Бадди, я не собираюсь повторять ему ни слова из нашего разговора. Обещаю. Нет, клянусь. Договорились?

Я слышу какое-то шуршание, потом тяжелый вздох. Я представляю, как Бадди распластался в своем кресле, проводя дрожащей рукой по бледному лицу.

– Спасибо, – шепчет он.

– Но я собираюсь задать тебе еще несколько вопросов.

Его стон слаб и полон отчаяния. Что меня нисколько не отпугивает.

– Кто он такой?

Пауза.

– А разве ты не знаешь? – удивляется Бадди.

– Мне известно, что его зовут Лиам Блэк. Судя по всему, его знают в полиции, потому что копы узнали его в больнице. Кстати говоря, он до смерти напугал и их, и моего заносчивого доктора, если это поможет тебе почувствовать себя лучше.

Бадди издает недовольный звук, демонстрируя, насколько это ему помогает.

– Кроме этого, я нахожусь в полном неведении. Откуда ты его знаешь?

– Только по слухам, – последовал ответ. – Но и этого достаточно.

– Он кто-то вроде Бугимена?

Я рассмеялась после того, как задала этот вопрос. Но Бадди шутку не оценил.

– По сравнению с Лиамом Блэком Бугимен курит в сторонке, – на полном серьезе заявляет Бадди.

– Я не понимаю, что это значит.

– Если ты не знаешь, то и я не могу тебе сказать.

– Ну и ну, спасибо, босс, – сухо бормочу я. – Полезная информация.

– Ты умная девочка, Тру. Я всегда так думал. Умная и жизнестойкая. Зрелая для своего возраста. – Он выдерживает паузу. – Может быть, все дело в дойке коров и езде верхом на быках, не знаю...

– Зря я рассказала тебе о своем детстве.

– Я хочу сказать, что у тебя есть глаза и мозг. Используй их.

Очевидно, других сведений я не получу. Некоторое время мы молчим, пока я не решаю пойти в другом направлении.

– А что ты сказал Диего и Карле?

– Правду. Что на тебя напали в переулке, а добрый самаритянин нашел тебя и вызвал скорую помощь. У них было много вопросов, особенно у Диего, но я сказал им, что ты в больнице с семьей. Ну и что как только что-то выясню, обязательно им скажу.

– Угу. А как ты объяснил те тела?

– Ничего не знаю ни о каких телах, – тараторит он. – Может быть, полиция…

Он замолкает, кашляет, потом замолкает. Это его способ дать мне понять, что он уже сказал слишком много на эту тему.

Полицейские подчистили за Лиамом.

Интрига закручивается.

– Карла и Диего получили небольшую премию. Ты, конечно, тоже получишь.

Теперь все действительно становится странным.

– Премию? За что же?

– За... лояльность. За тяжелую работу. В конце концов, вечерние смены – это очень трудно. Я знаю, как вам было тяжело с тех пор, как ушел посудомойщик. На всех вас легли дополнительные обязанности.

Я на мгновение замолкаю, размышляя.

– Другими словами, ты даешь взятку.

– Что? Нет!

– Ты хочешь, чтобы мы помалкивали о том, что произошло той ночью.

Он усмехается.

– Ну-ну, не переигрывай.

– Бадди, ты начинаешь меня пугать. Ты не такой. Ты не говоришь «дорогая», не даешь взятки и не называешь людей бугименами. Что, черт возьми, происходит на самом деле?

Он делает паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем заговорить. Когда он это делает, его голос звучит тихо и благоговейно, как в церкви.

– Теперь ты под защитой Лиама Блэка. Вот что происходит. И я говорю это только потому, что это и без того тебе очевидно. Я больше ничего не добавлю, только повторю то, что уже сказал. У тебя есть глаза и мозги. Используй их.

И он отключается.

Я сижу, уставившись на телефон в своей руке, еще более сбитая с толку, чем до того, как позвонила, пока не слышу звонок в дверь. Затем из соседней комнаты доносится голос Элли:

– Тру? Иди-ка сюда, – смеется она. – Ты наверняка захочешь это увидеть.