Текст книги "Спасение Келли и Кайдена (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Только мы достигаем порога, как мама открывает дверь. На ней фартук, поверх кремовой юбки с цветочным узором и белой кружевной блузки. Ее волосы завиты на концах, вокруг шеи – ниточка жемчуга. Помимо прочего, в руках она держит тарелку шоколадного печенья, ослепительно улыбаясь. Кайден явно изо всех сил старается не рассмеяться над маскарадом в духе сериала "Предоставьте это Биверу".

– Я так рада, что вы решили заглянуть. – Мама обнимает меня, балансируя с печеньем в другой руке, потом отпускает и обнимает Кайдена. Он неловко похлопывает ее по спине, обмениваясь сконфуженным взглядом со мной.

Но я лишь улыбаюсь в ответ. Сейчас я люблю свою маму, с ее печеньем, одеждой в стиле шестидесятых годов, и всем прочим, потому что практически уверена – никто так не обнимал Кайдена, помимо меня. Она предлагает нам печенье. С едва уловимой улыбкой, качаю головой, беру одно, чтобы порадовать ее. Во время одного из наших телефонных разговоров я случайно проболталась о своей привычке вызывать рвоту. Не сомневаюсь, теперь до конца жизни мама будет меня откармливать.

Прощание проходит быстро. Папа с Кайденом успевают даже немного поболтать о футболе. Родители не расспрашивают Кайдена о том, что случилось с Калебом, или его отцом, хотя по городу циркулируют слухи о попытке суицида, покушения на убийство, и обо всех возможных наказаниях за тяжкие преступления.

Мы практически доходим до пикапа, когда к дому подъезжает Джексон. Моя первоначальная реакция – сбежать от него, потому что обычно они с Калебом неразлучны. Только пассажирское сиденье пусто, поэтому я расслабляюсь, громко выдохнув.

– Ты идешь? – спрашивает Кайден, после чего до меня доходит, что я стою посреди двора, глядя на своего брата.

Прошу его подождать, подняв палец.

– Я на секунду.

Кайден смотрит на меня, его зеленые глаза полны беспокойства.

– Уверена?

Я киваю. Джексон выходит из машины, глядя в мою сторону. У меня совершенно не получается прочитать стоическое выражение его лица.

– Да, мне нужно с ним поговорить.

Кивнув, Кайден направляется к машине Люка, проходя мимо моего брата. Они тихо здороваются, после чего Кайден садится в пикап. Он не сводит с меня глаз, пока я бреду к крыльцу и сажусь на нижнюю ступеньку, чувствуя через джинсы холод от тонкого слоя льда на цементе.

Джексон подходит ближе, держа руки в карманах своей клетчатой куртки с капюшоном. Его каштановые волосы падают в глаза, бакенбарды тоже давно нуждаются в стрижке. Он раскачивается на пятках, смотрит на меня с опаской.

– Слушай, Келли, даже не знаю, что сказать, – начинает Джексон. – Наверно… наверно мне стоит извиниться.

Я слегка шокирована его заявлением. Нахмурив лоб, опускаю взгляд в землю.

– Тебе не за что извиняться. Это не твоя вина.

Он садится рядом, вытягивает ноги перед собой, скрестив лодыжки. От него пахнет сигаретами и алкоголем. Не знала, что Джексон курит, хотя, мне вообще мало что известно о брате. Даже когда мы были детьми, между нами всегда существовало некое соперничество, а после происшествия с Калебом рухнули последние надежды на братско-сестринскую привязанность.

– Я сдал его, – наконец заявляет Джексон. Втянув щеки, он делает вдох, затем резко выдыхает.

– Спасибо. Но полиция ничего не сделает. Они уже не могут. Прошло слишком много времени, и, по сути, есть лишь мое слово против его слова.

Качая головой, Джексон проводит ладонью по своей заросшей щеке.

– Не за это… Я знал, что тут уже ничем не поможешь. – Он опускает руку на колени. – Я сдал его за выращивание травки в подвале у родителей. Даже сказал копам, где он хранит свою заначку.

Я потрясена. Лишена дара речи. Сбита с толку. Счастлива. Изумлена. Благодарна.

– Так он… так значит он в тюрьме?

– Пока нет. – Он тяжело вздыхает. – Когда мама рассказала мне о… – Джексон прочищает горло; ему явно нелегко говорить на эту тему, – о том, что с тобой случилось, я был на вечеринке вместе с ним. Как только я потребовал объяснений, он просто сбежал на хрен, мне даже не удалось дать ему по морде. Он даже не попытался все отрицать. – Его глаза тускнеют от воспоминаний. – В любом случае, он давно приторговывает, и тут, и у себя дома, поэтому я решил хоть за что-то его наказать. Если объявится, то влетит по-крупному. Помимо выращивания, у него под половицами спрятано около двух килограмм травы, а это уже расценивается как незаконный оборот наркотиков. – Тень улыбки появляется у Джексона на губах.

– Откуда ты узнал, что она там? Травка?

– Скажем так, удачно угадал.

– Полицейские не стали тебя допрашивать?

– Я оставил анонимное обращение.

Я благодарна, но мне также очень грустно. Теплые слезы скатываются из глаз; я отворачиваюсь, чтобы он не увидел, как я плачу. Кайден тянется к дверной ручке, однако я качаю головой и закрываю глаза; слезинки продолжают катиться по щекам. Если Калеб вернется, у него будут проблемы. Если нет – будет скитаться на свободе. Несмотря ни на что, брат поступил так ради меня, и я буду вечно ему признательна.

– Спасибо, – шепчу, утирая слезы рукавом пальто.

– Не благодари меня, – бормочет Джексон. В его тоне слышится налет вины. – Это ничто не исправит.

– Ты не виноват, – говорю, заканчивая вытирать щеки, и смотрю на него. – Не виноват.

Он не отвечает, лишь поднимается на ноги.

– Отчасти виноват, знаешь. У меня такое чувство, будто мы все видели то, что хотели видеть, а я постоянно обвинял тебя за стресс в семье.

Я тоже встаю, отряхивая снег с джинсов.

– Люди обычно видят то, что хотят видеть, только это не делает их плохими.

Джексон сжимает губы, затем проводит пальцами по своим длинным волосам.

– Да, наверно. – Он выдыхает, и, моргнув, вновь смотрит на меня, меняя тему. – Значит, возвращается в колледж?

Я киваю, шагая обратно в сторону пикапа, стараясь попадать в свои следы, чтобы не увязнуть в сугробе.

– Ага, занятия начинаются в понедельник.

Он смотрит на моих попутчиков.

– Ты едешь назад с ними?

Улыбаясь, киваю.

– Да.

– С кучкой чуваков?

– Да.

– Это не опасно?

Моя улыбка растягивается еще шире.

– Я в большей безопасности в этой машине, чем где-либо еще.

Джексон цинично вскидывает бровь.

– Тогда ладно.

Я машу ему, начиная отворачиваться, когда он окликает: – Я дам тебе знать, как обстоят дела.

Оглядываясь через плечо, снова киваю. Знаю, я могу лишь надеяться на то, что все получится, что правосудие хоть как-то восторжествует, и Калебу придется заплатить. Но несмотря ни на что, я выговорилась, отстояла себя, освободилась от гнетущих воспоминаний, которые руководили мной каждый день на протяжении шести лет. Я нашла свою смелость.

Кайден

– Твою мать, я не понимаю. – Эти слова первыми срываются с моих губ, когда я вхожу в свой дом. Он пуст. Нет ни мебели, ни фотографий, ни книг, ни посуды, ни еды, машины не стоят в гараже. С пола убраны ковры, несколько оставшихся шкафов тоже опустошены, включая мою одежду. Мои родители ее забрали, скорее всего, чтобы наказать меня за существование.

– Они даже жалюзи сняли, – говорю ошеломленно, оглядывая гостиную. – Зачем они это сделали? То есть, на доме нет вывески о продаже, ничего.

Келли останавливается рядом со мной, под люстрой, перед массивным мраморным камином, переплетает свои пальцы с моими, легко сжимая мою руку.

– Они ни разу не упоминали, что собираются переезжать?

Я медленно качаю головой; ее кисть кажется крохотной по сравнению с моей, но невероятно успокаивает.

– Мы с отцом не виделись с тех пор, как он меня избил. – Мне вспоминаются туристические буклеты в мусорной корзине. – Они просто свалили?

– А что насчет твоего брата? – спрашивает Келли. – Он мог остаться здесь? Может, ему известно, куда они уехали.

Покачав головой, поспешно утягиваю ее за собой через открытую дверь. Спустившись по лестнице, обхожу дом вокруг, направляясь к входу в подвал. Раскидав снег ногами, чтобы добраться до двери, хватаю ручку.

Я не расстроен, что больше никогда их не увижу. Просто зол, ведь я все больше склонялся к идее выдвинуть обвинения, но теперь…

– Понятия не имею, что происходит, – бормочу, открывая дверь, в итоге обнаруживая очередную пустую комнату. Остался лишь кожаный диван, на котором мы с Келли и Людом играли в "Правду или действие". Мини-холодильник, телевизор, футон – исчезли. Я вхожу, все еще держась за руку Келли – это заглушает зарождающееся в моем теле чувство одиночества, чувство, что меня бросили.

Стою в дверном проеме, смотрю на комнату, в которой столько раз прятался; моя челюсть отвисает чуть ли не до пола.

– Какого хрена? – Я не двигаюсь, не дышу. Даже думать прямо не могу, мысли путаются. В дальнем углу виднеется вмятина в стене – отец ударил меня головой о гипсокартон, но не заделал повреждение. Я получил сотрясение от "столкновения с другим игроком команды по бейсболу", как сказала мама докторам. В ковре дыра, которую когда-то прикрывала ножка кресла. Тайлер уронил зажигалку, подкуривая косяк, и она прожгла ковер. Чтобы спрятать повреждение от отца, мы передвинули кресло на это место.

– Может, попытаешься им позвонить? – говорит Келли. – Не родителям, но хотя бы брату.

Не в силах поверить, я качаю головой. Как такое могло произойти? Как он мог просто уехать в Пуэрто-Рико, или Париж, или куда там еще? И почему? Нет гарантий, что отца признали бы виновным, если бы я заговорил. Он мог с легкостью все опровергнуть.

– Я не понимаю, – бормочу, оборачиваясь к Келли. Ее волосы собраны на затылке заколкой, выбившиеся пряди обрамляют лицо. Ее губы начинают синеть, потому что в помещении практически так же холодно, как на улице. – Нам пора, – говорю я, пытаясь разобраться в своих беспорядочных мыслях.

Она крепче сжимает мою ладонь, удерживая меня.

– Ты уверен? Мы могли бы еще осмотреться, поискать какие-нибудь подсказки.

Я вздыхаю.

– Келли, это реальная жизнь. Тут не будет никаких подсказок, а даже если и будут – все это неважно. Ни для кого. Будет лучше, если я просто уйду… стану жить дальше. – Чувствую, как дыра вновь разрастается в груди, желание себя поранить вырывается на поверхность. – Мне просто нужно уйти.

Келли быстро кивает, понимая, что происходит у меня внутри, и ведет наружу. Я останавливаюсь, чтобы закрыть дверь, наблюдаю, как комната исчезает из виду, сантиметр за сантиметром, пока замок не щелкает.

Мы идет обратно к машине, залезаем внутрь. Келли садится мне на колени. Хоть положение дел и кажется ужасным, я знаю, что это не так. Потому что я не лежу на полу, истекая кровью до смерти, отказываясь бороться за жизнь. Я здесь, сижу с ней, и она замечательная, ради нее мое сердце продолжает биться. Келли дарит мне причину жить без боли, без грусти. Она дает мне надежду на то, что, возможно, все как-нибудь наладится.

Глава 20.
Сделать смелый и решительный шаг, Выбраться куда-нибудь с крупными планами, Есть шоколад, заниматься сексом и наслаждаться Днем Святого Валентина, днем ЛЮБВИ!
Месяцем позже...

Кайден

– О Боже мой! О! Мой! Бог! – Сет подбегает ко мне при этом визжа, как психопат. Библиотека почти пуста, но библиотекарь – молодая женщина с очками в квадратной оправе и пушистыми каштановыми волосами – хмурится, смотря на нас из-за стойки. Повсюду бумажные сердца, развешанные на полках и стенах и даже на потолке. День Валентина через несколько дней, и я все еще пытаюсь придумать, что приготовить для Келли, мне хочется, чтобы это было что-то особенное, идеальное, что-то, что будет олицетворять ее.

– Сет, – смотрю на него и киваю головой на стойку. – Поубавь свой визг.

Он держит смятую в руке бумагу. Часы на пролет я ищу в библиотеке книгу о Дарвинизме. Обычно, я использую компьютер, но профессор Милэни определенно старой школы и всегда требует какой-нибудь источник, откуда взята информация.

– Кого нахрен это волнует? – говорит он и затем поворачивает лицо к библиотекарю, строя рожу. Она шыкает на него, а тот шыкает на нее в ответ. Он разворачивает листок и трясет его, пытаясь избавиться от складок. – У меня охренеть какие фантастические новости!

Я засовываю книгу обратно на полку.

– Нет, нет ни единого шанса, что ты нашел его... Блять! Ты... нет... – Я начинаю заикаться, потому что это невероятно. Это невозможно. Но взгляд на его лице определенно доказывает обратное. – Дерьмо!

Хихикая, он отдает мне лист. На нем распечатанная с компьютера статья. Около статьи лицо, которое смутно напоминает мне старую версию брата, покинувшего дом много лет назад: темные волосы, слегка поредевшие, такие же изумрудные глаза, как у меня и кривой нос (с тех пор, как он сломал его, врезавшись в стену). Я немею от шока, смотря вниз на его фото.

Не ожидал, что это случиться так скоро. Я вернулся от терапевта только вчера вечером и сказал Келли, что готов к поискам брата. Мой психотерапевт, Джерри, пожилой мужчина, который носит рубашки с гавайским принтом и мокасины, предположил, что это, возможно, было то время, чтобы начать поиски Дилана. У меня был хороший аргумент о том, почему не стоит искать его, включая факт того, что я совершил ошибку в ту ночь и разбил кулак о дверь в приступе ярости, когда мне позвонил бывший босс моего отца, разыскивавший его. Никто не знал, где были родители, почему уехали, и удивляло больше всего то, что людям было наплевать. Босс моего отца разыскивал его из-за какой-то вещи. Я не знал, как он раздобыл мой номер, но этот звонок напомнил обо всем моем вне Келли-Сет-Люк-учебном мире. Я облажался, но рассказал про это терапевту. И Келли. Джерри думал, что это будет хорошая идея – начать поиски Дилана, а я волновался, кем он стал или кем он не стал.

– Все в порядке. – Говорит он, жуя мятный леденец, который всегда имеется у него. – Будет хорошо, если ты поговоришь с кем-то о том, через что ты прошел, и возможно, он поможет тебе с вопросами по твоему обвинению.

– Какому обвинению? – Я притворяюсь дураком. – Я рад, что они уехали.

– Да, я знаю, что ты рад, – отвечает он и нацарапывает на кусочке желтой бумаги какие-то заметки. – Но еще, считаю, что ты чувствуешь себя брошенным. Даже если они и делали ужасные вещи с тобой, они все еще твоя семья, и думаю, ты чувствуешь связь с ними.

– Или сторонюсь их, – бубню я в ответ, откидываясь на шероховатую кожаную спинку.

Он что-то записывает, закрывает папку и толкает ее к стопке на краю стола.

– Как на счет этого? – он ставит руки на край стола. – Мы только попытаемся посмотреть на него? Это не повредит, если мы попробуем, правильно ведь?

Я поворачиваю запястье, пока оно не щелкает и не происходит горячий толчок, это случается с тех пор, как я оставил там открытую рану.

– И что если мы найдем его?

Он открывает коробочку с конфетками, что лежит на столе, и закидывает одну в рот, откидываясь на стуле.

– Ну, это уже решать тебе.

После того, как мы сидим в тишине минут пятнадцать, слушая тиканье настенных часов и суету дня снаружи, я соглашаюсь. Когда я иду на ужин в тот же вечер с Келли, Сетом и Люком, они решают взять на себя его поиски.

Я просто не ожидал, что Сет найдет его так быстро.

– Он, кажется, выглядит так же, – подмечаю я, разглядывая его зеленые глаза, которые жутко напоминают мои, и это не очень комфортно.

– Он женат, – говорит Сет, постукивая пальцами по бумаге. – И он учитель.

Я пялюсь на него.

– Учитель? Реально, мать вашу?

Брови Сета взлетают вверх.

– Почему ты так удивлен?

Пожимаю плечами и затем поворачиваю голову к выходу, лавируя между тележками с книгами.

– Не знаю... Просто это кажется таким чертовски нормальным. – Я толкаю дверь ладонью и открываю ее. Места вокруг и под шрамами побаливают, и я массирую большим пальцем рубцы, выходя на солнце с бумагой в руке. Солнце сияет, а снег на тротуарах и траве – тает. Это приятно, но в тоже время становиться мокро и грязно. Вода из сточных канав на улице затапливает тротуары, а трава выглядит, как пруд.

– Так что ты собираешься делать? – Спрашивает он, перепрыгивая через лужу, и пиная камень с тротуара.

Я качаю головой и обхожу большую дыру, наполненную грязной водой.

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Нет, не знаю.

Он не понимает, и я не ожидаю большего от него. Но есть один человек, который понимает.

– Келли в общежитие? – спрашиваю я.

Сет кивает, когда мы обходим гуманитарный корпус и идем по диагонали через лужайку к тротуару, который граничит с улицей. С деревьев капает вода, падая на мою рубашку и бумагу. Легкий весенний ветерок обдувает спину.

– Она корпит над какой-то работой, которую должна сдать к концу года, и она ударилась в... – он показывает кавычки в воздухе, идя лицом ко мне, – «писательскую зону».

Я улыбаюсь при мысли о ней, закрытой в комнате, строчащей в своем дневнике, обнаженной. Хотя я уверен, что последняя часть неправда. Но если я реально хочу, чтобы было так – мне следует раздеть ее. В последнее время она доверяет мне сильно, и наши отношения разгораются невероятно быстро. Но я никогда не давлю на нее... И не хочу.

– Я собираюсь пойти и поговорить с ней, – обхожу бегуна, разогревающегося около дерева. – Ты идешь?

Он качает головой, засовывая руки в карманы его коричневых шорт.

– Неа, у меня свидание, – он спешит прочь «с весной под ногами» к стоянке на противоположной стороне от главного офиса, разбрызгивая воду из луж. Он подходит к машине, возле которой стоит парень с большим мишкой Тедди в руках. Это заставляет меня улыбнуться, думая о Келли, мишке и карнавале.

Я набираю темп, делая шаги как можно длиннее, позволяя ветру подталкивать меня в том направлении, в котором должен идти.

~ ~ ~

Я стучу в дверь несколько раз, до тех пор пока соседка по комнате Вайлет не открывает ее. Она пугающая чика с шипами на одежде и в носу. У нее темные волосы с красными прядками, и еще у нее есть татуировка на шее в виде дракона. Она носит много черного, и у нее всегда такое выражение лица, словно та готова начать драку.

Вайлет однажды вошла в комнату когда мы занимались сексом. Келли была абсолютно подавлена, хотя, я думаю, это было в каком-то роде забавно. Вайлет так не считала и устроила нам разнос, говоря, что мы должны повесить шарф на ручку двери в следующий раз. Я был немного удивлен ее реакцией. Она имела репутацию в кампусе, и казалось странным, что она так погорячилась из-за секса.

– Ты не Джесси. – Говорит она с рукой на дверной ручке, нахмурившись. Она осматривает меня взглядом, покручивая свой бриллиантовый пирсинг над губой. – Вы двое когда-нибудь расстаетесь?

Скручиваю лист бумаги в руке в цилиндр, качая головой и пожимая плечами.

– Нет, не совсем.

Она закатывает глаза и отступает, впуская меня. Я вытираю мокрые ботинки об коврик перед дверью и затем встаю посреди узкой комнаты между их кроватями. Вместо того, чтобы закрыть дверь, Вайлет наклоняется и берет куртку с сумкой со стула, который стоит около ее кровати и затем направляется к двери.

– Ты не должна уходить. – Обращаюсь я к ней. – Мне просто нужно переговорить с ней.

Она поднимает бровь, смотря сначала на меня, а затем на Келли, спящую на кровати.

– Да, должна... Вас двое – это слишком много для меня. – Она выходит и захлопывает дверь.

С двери падает доска, и я поднимаю ее. Это список Келли и Сета того, что они должны сделать до того, как умрут.

Я удивлен тем, как много было вычеркнуто из списка, особенно одиннадцатому пункту: «танец в нижнем белье». Смеясь про себя, я вешаю доску обратно на дверь и затем подхожу к кровати Келли. Она лежит на спине с рукой накинутой на живот, а ее рубашка слегка задралась, открывая мне кусочек нежной бледной кожи. На ней ожерелье, которое я подарил ей... оно всегда с ней... Это заставляет меня улыбаться каждый раз при виде него на ней, потому что это чувствуется так, будто бы она принадлежит мне. Открытый дневник вместе с коробкой конфет лежит около ее головы. Она как-то умудрилась заснуть с конфетой в руке. Она немного пополнела с рождественских каникул и думаю это к лучшему. Думаю, возможно, это ее терапевт повлиял на нее. Она всегда, кажется, немного веселее, когда возвращается с сеансов. Это больно, временами думать о том, что с ней сделали и о том, что она провела все эти годы в одиночестве. Это, пожалуй, самое большое сожаление в моей жизни. То, что не видел, кто она на самом деле, когда мы были детьми. Возможно, если бы я был с ней тогда, ее жизнь не была бы такой тяжелой.

Я барабаню пальцами по моей ноге, решая, каким способом лучше ее разбудить. Есть масса способов, от использования моих пальцев до языка, но я знаю – мне следует быть осторожным. У нее все еще бывают ночные кошмары, и если я застану ее врасплох во сне – это может расстроить ее.

Я встаю коленями на кровать, и матрац прогибается подо мной. Лист, который я принес с собой, откладываю на прикроватный столик и наклоняюсь над ней, упираясь одной рукой рядом с ее головой. Другой рукой я провожу по ее виску там, где родинка – крошечное коричневое пятнышко рядом с глазом, которое делает ее более идеальной.

Ее веки трепещут, и она издает маленький милый стон, который заставляет меня возбудиться. Улыбаясь, я наклоняюсь еще ближе и прикасаюсь губами к ее лбу.

– Кайден, – бубнит она, не до конца проснувшись, но все же зная, что это я.

Я наслаждаюсь этим, чертовски сильно, и мой член в мгновение становятся твердым. Ну, и ладно. Двигаю губы к виску, мягко целую ее в родинку туда, где недавно были мои пальцы, затем двигаюсь к трепещущим векам и оставляю там нежный поцелуй. Ее тело дрожит подо мной, а грудь приподнимается и прижимается к моей. Мой рот путешествует от ее носа к губам, которые я разделяю, проникая в них и поглаживая своим языком изнутри. Она поднимает веки, и свет, который обволакивает комнату, падает на ее огромные голубые глаза, и я вижу, как они сверкают. Она резко дышит через нос, и я немного приподнимаюсь, создавая маленькую дистанцию между нашими телами, давая ей время на восстановление дыхания.

Она осматривает комнату, и затем возвращает свое внимание ко мне, а сонливость в ее глазах начинает рассеиваться, пока она моргает.

– Как ты сюда вошел?

– Вайлет впустила меня. – Говорю я и наклоняюсь к ней для поцелуя. Она реагирует мгновенно, открывая рот и позволяя моему языку утонуть в ее глубине. На вкус она, как шоколад, а пахнет клубникой. Мой язык исследует каждый сантиметр ее рта.

Когда я отстраняюсь, мы оба тяжело дышим, огонь пляшет в наших глазах, а моя рука под ее рубашкой. Все еще держа руку под ее рубашкой рядом с бюстгальтером, я перекатываюсь, и она оказывается на моих бедрах. Она смотрит вниз на руку с кусочком плавленого шоколада, и ее лицо искажается от отвращения. Она кладет его на тумбочку и вытирает ладонь о джинсы.

– Ладно, это смущает, – говорит она с робкой улыбкой. Затем тянется к полупустой коробке с шоколадом и откладывает ее в сторону.

Я хватаю ее за руку и останавливаю, глядя на каждую надкусанную конфету.

– Окей, я должен спросить. Ты хотела съесть все или только попробовать?

Она вздыхает и бросает коробку рядом с лампой, после ложится на мою грудь, упираясь подбородком выше моего сердца.

– Я не люблю другие вкусы, кроме клубники.

– Предположу, что это сработало. – Ухмыляюсь я. – Кстати, кто дал их тебе? Это заставляет меня выглядеть плохо.

Ее глаза мерцают с частичкой надменности, которая появляется в очень редких случаях.

– А если я скажу, что это был кое-какой парень? Ты будешь ревновать?

– Буду, – отвечаю честно. – На самом деле, я думаю кому-то надо надрать зад.

– Никакого надирания задов.

– Хорошо, но только потому, что так сказала ты.

Она улыбается и проводит языком по губам, увлажняя их.

– Грейсон дал мне их прошлым вечером.

Я смотрю на ее сочные губы, которые блестят после того, как она облизала их, и они такие чертовски манящие, что это сводит мое тело с ума.

– Грейсон Сета?

Она кивает.

– Мы втроем вчера вечером прогулялись. Он очень милый.

Я хмурюсь, вспоминая, зачем пришел сюда.

– Мы только что разошлись с Сетом.

– Где? – спрашивает она. – Я думала он на свидании.

Вздыхая, я хватаю лист бумаги с тумбочки. Развернув, я передаю его ей. Должно быть там сильное сходство, потому что она сразу же узнает, кто это.

– Откуда ты это взял? – интересуется она, садясь и читая текст на бумаге.

Я отталкиваюсь и сажусь напротив нее, скрещивая ноги.

– Сет прибежал сегодня в библиотеку, как сумасшедший с этим. Думаю, он довольно легко нашел информацию, и это заставило меня задаться вопросом, искали ли когда-нибудь его мои мать с отцом.

Она кусает губу, в то время, как тщательно изучает бумагу.

– Здесь говорится, что он живет в Вирджинии.

Я киваю, проводя по побелевшим шрамам на запястье. Они быстро исчезают, но часть их все еще там, как маленькое напоминание о том, что произошло.

– Да.

– Это далеко.

– Знаю.

Она опускает лист на колени и изучает меня мгновение.

– Ты попытаешься связаться с ним?

Я качаю головой и пожимаю плечами, думая о прошлом. У меня никогда не было нормальных отношений с Диланом, к тому же, он сбежал и никогда не пытался забрать меня с собой.

– Что если он не хотел брать меня с собой? Я имею ввиду, есть причина, по которой я не говорил с ним и не видел его годами. И, похоже, у него есть семья и все такое. По крайней мере, так написано в этой статье.

Келли затихает на время, а затем тянется рукой к моему подбородку и приподнимает его пальцем, делая так, чтобы я посмотрел на нее.

– Но что, если... что, если он хочет увидеть тебя? Что, если он просто держится подальше от ваших родителей и этого дома? Или что, если он пытался забрать тебя с собой, но родители не позволили?

Я помню, когда Дилан убежал из дома. Он только закончил школу и не принял футбольную стипендию, частично назло отцу и частично из-за того, что не хотел играть. Отец был так чертовски зол, что сказал ему не возвращаться домой. Никогда.

– Да, возможно. – Я все еще не полностью уверен, но если бы разговаривал с моим терапевтом прямо сейчас, он сказал бы, что я сомневаюсь больше в себе, чем в Дилане. Он много раз говорил это. Он говорит, что у меня низкая самооценка. Это делает меня слабым, как гребанного котенок, и это доказывает его правоту.

– Я позвоню ему ради тебя, – говорит Келли, пододвигаясь на коленях ближе ко мне. – Если хочешь, чтобы я сделала это.

Я раздвигаю пальцы поверх ее ног и хмурюсь.

– Ты сделаешь это ради меня? Позвонишь незнакомцу?

– Я сделаю все для тебя. – Она кладет свои руки поверх моих. – Потому что я люблю тебя.

– Знаю, что любишь, – отвечаю я, ненавидя и любя то, что она сказала. А я все еще не сказал ей этого. Не знаю почему. Я пытался тысячу гребанных раз, но не могу заставить слова выйти из моего рта. Она не говорит ничего об этом, что заставляет меня чувствовать себя еще большим засранцем. Она счастлива даже любя односторонне. – Я должен быть тем, кто позвонит ему.

Ее плечи поднимаются с дыханием.

– Так ты собираешься позвонить ему?

Я киваю, решая проверить и посмотреть, что произойдет.

– Да, позвоню ему вечером, после того, как закончу с тобой.

Она закусывает пухлую губу между зубов, нервно покусывая ее.

– Как закончишь со мной?

Качая головой в знак согласия, я тянусь к ее губам, но откланяюсь влево и горячо дышу ей в шею.

– Да, я хочу поработать над 46 номером в твоем списке.

– Сорок... шестым... – Она тяжело дышит, когда мой рот проделывает влажную дорожку по ее шее. С каждым движением моего языка, я нежно покусываю ее кожу, перекатываю между зубами, а затем облизываю это место.

– Есть шоколад... заниматься сексом, – говорю я, напоминая ей, добираюсь до ключицы и скольжу рукой под ее бюстгальтер.

Она издает хриплый стон.

– Это для Святого Валентина...

Провожу пальцем по ее соску, и он мгновенно оживляется. Слегка ущипнув его, я начинаю массировать ее грудь.

– И что? Мы отпразднуем его пораньше... – Я смотрю, как ее голова откидывается назад, и замечаю, как она становится зависима от моих прикосновений. Я обхватываю рукой ее талию и опрокидываю нас на кровать, подминая ее под себя. – И потом, на день Валентина мы снова отпразднуем его.

– Окей, – соглашается она с экстазом во взгляде, затем ее глаза закрываются. – Все, что хочешь.

И она именно это и имела в виду. Она сделает для меня все что угодно... уже сделала. Она подарила мне свой секрет, подарила мне себя, подарила мне свою любовь. И даже если я не могу сказать этого, тем не менее, я чувствую тоже самое по отношению к ней. Она владеет мной полностью, бесконтрольно, необратимо.

Келли

Я так рада за него, и в тоже время боюсь. Он нашел своего брата, и я молю Бога, чтобы все это прошло хорошо... чтобы его брат был лучшим человеком, чем остальная часть его семьи.

Все идет для нас обоих очень хорошо. Мы оба встречаемся с терапевтами, и я не страдаю рвотой с того инцидента в больнице больше трех месяцев назад. Я так счастлива. И эти чувства волшебны, невероятны и пугающи.

Это все еще непросто. Иногда, я вижу кошмары, особенно, когда терапевт заставляет меня погружаться глубоко в мои скрытые воспоминания. Есть еще один момент… когда Кайден решил попробовать кое-что новое со мной, когда мы занимались сексом, и в это мгновение меня перебросило обратно в тот ужасный день. Он был великолепен и держал меня, пока я плакала.

Я также больше общалась с мамой, что не так уж и плохо. Даже папа и Джексон звонят мне. Калеб все еще не найден и я чувствую, что возможно он пропал навсегда. Я все еще не пойму, что чувствую по этому поводу. Здесь очень много противоречий. Часть меня хочет, чтобы он страдал в тюрьме, но часть меня рада, что его больше нет в моей жизни.

После того, как Кайден рассказывает мне о своем брате, мы немного говорим о том, что он собирается делать, а после он начинает раздевать меня. И начинает облизывать своим языком каждый кусочек моего тела, а я цеплялась за него, пока он скользит внутри меня, двигая своими бедрами напротив моих.

– Люблю тебя, – шепчу я сквозь свои стоны, сжимая его мягкие волосы пальцами.

Он покусывает мою шею и ласкает грудь руками, толкая меня изнутри.

– Знаю.

Он всегда говорит это. А иногда вообще ничего не говорит. Это пока что одностороннее признание, но я продолжаю говорить это ему, потому что он нуждается в этом... нуждается в знании того, что его любят. Я слышу это от родителей, моих дедушек и бабушек, Сета, и иногда от Джексона. Я счастливица и я хочу, чтобы он тоже чувствовал себя счастливчиком.

Наши бедра раскачиваются гармонично, пока мы не срываемся в пропасть. Мы оба стонем, и из меня вырывается всхлип, который всегда волнует его. После этого, он остается во мне, а его руки отдыхают по обеим сторонам от моей головы. Наши влажные тела прижимаются друг к другу, и наши сердца скачут от продолжительного адреналина.

В конце концов, он опускает голову к моей груди и прижимается щекой, в то время, как я поглаживаю его шею пальцами.