Текст книги "Спасение Келли и Кайдена (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Я иду по улице, надеясь, что облака, в конце концов, развеются, пропустят солнечные лучи. Ты сама во всем виновата, Келли. Именно так все подумают, если расскажешь кому-нибудь.Я продолжаю идти, быстро и уверенно, шаг за шагом, пока не добираюсь до дома. Тебе лучше помалкивать. Черт, клянусь Богу, ты пожалеешь, если расскажешь.Подъездная дорожка расчищена от снега, пикап отца припаркован перед закрытым гаражом. Занавески не задернуты, порожки посыпаны химреагентом от гололеда. Шаг за шагом. Не останавливайся. Я открываю боковую дверь, стою в дверном проеме; шквал невыносимых воспоминаний поднимается в голове. Пойдем со мной на секундочку, – говорит он. У меня есть для тебя подарок. И я, радостная, иду за ним вприпрыжку.

Мама отворачивается от раковины. У нее на плече кухонное полотенце; волосы собраны в пучок. Она не накрашена, одета в брюки и розовый свитер.

– Келли Лоуренс, – говорит мама, бросая полотенце на стойку, упирая руки в бока. – Где, черт возьми, ты пропадала?

Я оборачиваюсь к отцу, сидящему за столом в толстовке с эмблемой школы. Он ест яичницу с тостами, пьет сок; мой брат сидит рядом, переписывается по телефону.

– Мне нужно поговорить с тобой, – говорю папе неровным голосом. Не уверена, почему выбрала именно его, вот только мы отлично ладили, когда я была младше, и знаю, что он отреагирует более уравновешенно, чем мать. – Наедине.

Озадаченно взглянув на меня, папа опускает вилку и без возражений встает со стула.

– Хорошо, милая.

Положив сотовый на стол, брат бросает на меня сердитый взгляд.

– Ты даже не собираешься рассказать маме, где была? Она волновалась.

– Не важно, где я была, – отвечаю. – Важно только то, почему я здесь.

Он хмурится, потом качает головой, после чего возвращает свое внимание к телефону. Мама начинает кричать, что я обязана объяснить свое отсутствие. Меня удивляет, что она не следует за нами в гостиную. Я сажусь на диван, в последний раз мысленно себя подбадривая; отец – в свое потрепанное кожаное кресло напротив. Смотрю на расставленные по комнате фотографии нашей семьи, и даже Калеба.

– Весело было, правда? – я указываю на свое фото с папой – мы в футбольных футболках стоим перед стадионом, улыбаясь. Мне тут восемь, и я счастлива.

Он следует за моим жестом; улыбка трогает уголки его губ.

– Да, хороший выдался денек. – Папа снова смотрит на меня; у него на лбу появляется складка. – Милая, мы с твоей мамой очень переживали… из-за того, что произошло той ночью, а потом ты сбежала с парнями, которых едва знаешь.

– Эти парни мне как семья, пап, – честно отвечаю я. – Они очень поддержали меня в трудную минуту.

Папа теребит завязки на капюшоне своей толстовки, то затягивает, то ослабляет.

– Да, они всегда казались хорошими ребятами. – Он улыбается. – И на поле умели надрать всем задницы.

Мне сразу становится ясно, что я сделала правильный выбор, решив сначала рассказать ему. Отец не заостряет внимание на том, как Кайден избил Калеба, возможно потому, что немного глубже вник в ситуацию.

– Мне нужно тебе кое-что сказать. – Я прочищаю горло. – Будет довольно тяжело, не только говорить, но и выслушать.

– Ладно… – Он сбит с толку, не уверен, что вполне понятно.

Я делаю глубокий вдох. Еще один, и еще, до тех пор, пока не чувствую головокружение. Затем перестаю дышать вообще. Тебе лучше помалкивать ко всем чертям, в противном случае, клянусь, я сделаю тебе очень больно.Я сжимаю листок клевера, висящий у меня на шее, из-за потребности прикоснуться к частичке Кайдена, чтобы набраться сил и смелости.

– Ты помнишь мой двенадцатый день рождения?

Похоже, вопрос ставит его в тупик еще больше. Папа слегка склоняет голову набок, его голубые глаза немного сужаются, лоб морщится, пока он оценивающе глядит на меня.

– Да… для тебя тогда вечеринку устроили, верно?

Сжав губы, киваю.

– Пришло много гостей.

– Ты же знаешь, как твоя мать любит устраивать шоу, – он тяжело вздыхает. – Ей всегда нравились сборища и празднества.

Я опять киваю, после чего тороплюсь высказаться, пока пульс и мысли не заглушили голос.

– Нечто плохое случилось со мной… в тот день. – Мне вспоминается, как Калеб меня держал, отчего я начинаю дрожать. Пожалуйста, слезь с меня. Больно. Я разбиваюсь. Пожалуйста. Помогите мне. Помогите мне. Помогите…

Папа выпрямляется, сдвигается на край кресла, словно собирается кого-нибудь поколотить или вроде того. Хотя я не этого от него хочу. Я просто хочу, чтобы он знал.

– Пап, пожалуйста, не выходи из себя, когда я тебе это скажу. – Я тереблю край своей куртки, раскрываю молнию на кармане, закрываю обратно, потом возвращаю руку к клеверу. – Мне нужно, чтобы ты оставался спокойным.

Он сжимает руки в кулаки.

– Я постараюсь, но обещать не могу. Келли, милая, ты меня пугаешь.

– Прости. – Провожу рукой по лицу, опускаю свой капюшон, вспоминая, как чувствовала себя тогда. Мне бы хотелось быть невидимой. Хотелось прекратить существование. Я хочу умереть. В комнате становится немного светлее, потому что за окном солнце прорывается сквозь облачную завесу. Я сжимаю клевер, хватаюсь за чувство, данное Кайденом. – Меня изнасиловали. – Вот, сказала. Слова повисли в воздухе, чтобы папа смог их услышать. Будто лейкопластырь сорвала, приподнимая кожу, раны, все, потому что к такому не подготовишься.

Отец смотрит на меня целую вечность, тысячи эмоций сменяются у него на лице: гнев, ярость, досада, боль. Потом происходит то, чего я еще ни разу не видела. Он начинает плакать. Рыдает надрывно, держа голову в руках. Я не знаю, что делать, поэтому встаю, пересекаю комнату и обнимаю его.

Папа продолжает рыдать, а мои глаза остаются сухими. Я наплакалась вдоволь за последние несколько лет, с меня хватит.

~ ~ ~

Беседа с мамой проходит не так успешно, как с папой, особенно когда мне приходится сказать, кто это сделал.

– Нет, нет, нет, – произносит она, словно отрицание станет реальным, если повторить слово достаточное количество раз; постукивает ногой по полу, сидя в кресле перед окном. – Этого не было… Невозможно… – Только каждый раз, когда мама смотрит на меня, я знаю – она понимает, что это правда, и наверняка перебирает в памяти мельчайшие детали из моего прошлого: то, как я обрезала волосы, как начала постоянно прятаться у себя в комнате, как сменила гардероб на "лохмотья", выражалась ее языком. Мама явно думает о том, когда я практически перестала разговаривать со всеми. Когда перестала плакать. Когда перестала жить.

Мы в гостиной, сидим на диване. Отец рядом со мной, близко, словно думает, что по-прежнему может защитить меня от всех ужасов мира. Джексон ушел сразу после того, как я позвала папу поговорить, поэтому он еще не в курсе. Но я гадаю, что сделает мой брат, обо всем узнав – поверит ли мне или примет строну своего лучшего друга.

– Возможно, – говорю я, удивляясь силе собственного голоса. – Ты вышла на улицу, гости играли в прятки. А он… Калеб сказал мне, что у него есть подарок. Он отвел меня в мою комнату, и затем… затем это случилось.

Мама качает головой снова и снова, папа вновь начинает плакать.

– Должно быть, тут какая-то ошибка. Хоть бы это была ошибка.

– Нет, – просто отвечаю. – Это действительно случилось, и я вам рассказываю… Мне бы очень хотелось… Я бы очень, хотела, чтобы все оказалось ошибкой. Но желания – всего лишь желания, мам. Я знаю не понаслышке.

Она продолжает заправлять волосы за уши, разглаживать складки на своем свитере, будто ей отчаянно нужно что-то исправить.

– Почему ты не сказала нам сразу, Келли? Я не понимаю.

Не знаю, поймет ли она когда-либо. Моя мать ненавидит темные, отвратительные вещи, происходящие в мире. Ее защитный механизм – игнорировать их. А теперь я говорю, что эти темные, отвратительные вещи жили в ее доме, ели ее еду, улыбались ей, очаровывали ее, медленно убивая ее дочь.

– Из-за стыда… вины… страха, – я пытаюсь объяснить в меру своих возможностей, сосредоточившись на пульсе, ощущении металлического листка клевера, покоящегося у меня на шее. Сам факт того, что произнеся это вслух, сделала случившееся реальным.

– Проклятье! – папа ударяет кулаком по подлокотнику, потом по стене, заставив нас с мамой подпрыгнуть. Его глаза покраснели, а кожа бледная. – Я убью этого ублюдка!

– Нет, не убьешь, пап, – говорю я, качая головой, и дотрагиваюсь до его руки, чтобы успокоить. – Убив его, ты просто обеспечишь себе путь в тюрьму. Я не хочу, чтобы тебя посадили.

Его глаза заполняются слезами. Странное зрелище. Я наблюдаю, как слезы капают ему на колени, когда он говорит:

– Поэтому он избил его? Кайден?

Я киваю.

– Кайден хотел, чтобы Калеб заплатил… за то, что сделал. И он… он не нашел другого способа.

Папа встает на ноги, возвышаясь надо мной. Он не такой уж крупный – среднего телосложения и роста – но сейчас кажется огромным. – Ох, он заплатит. Я позвоню в полицию.

Подскочив с дивана, я хватаю его за руку, крепко обхватывая пальцами за локоть.

– Ты не можешь… Полиция ничем не поможет… Прошло слишком много времени, пап.

Мама начинает рыдать, истерично всхлипывая, прикрыв лицо ладонями.

– Это так неправильно… Такого не могло случиться… О, Боже…

– Но это случилось, – отвечаю я. Она смотрит на меня сквозь слезы. – Извини, но такова правда.

– Как ты можешь быть настолько спокойна? – Ее голос срывается. – Я не понимаю.

– Я далеко не спокойна, – поправляю, отпуская руку отца. – Я просто… я всего лишь пытаюсь жить дальше. К тому же… – Сдвинув брови, понимаю, насколько сильной себя чувствую в данный момент. – Я была слабой слишком долго, и больше не хочу сокрушаться.

Мама достает телефон из кармана, начинает нажимать на клавиши.

– Абсурд. Этого не было. Нет, не может… этого не может…

– Мам, что ты делаешь? – спрашиваю я. Когда она не отвечает, мы с папой обменивается вопросительными взглядами.

Он утирает слезы тыльными сторонами ладоней.

– Дорогая, думаю, переписки могут пока подождать.

Она мотает головой, нажимая клавишу в последний раз.

– Я прошу Джексона вернуться домой.

– Зачем? – спрашиваю настороженно.

– Потому что он тоже является частью этого… этого… этого… Я не знаю, чего. – Слезы текут по ее щекам, капают на брюки, оставляя мокрые разводы. Ее глаза припухли; если мама не перестанет плакать, то скоро не сможет видеть.

Я гляжу на отца.

– Ей не нужно плакать, пап… Пусть она перестанет.

Он похлопывает меня по руке в утешительном жесте.

– Она расстроена. – Его челюсть сжимается, он смотрит на меня. Интересно, что он видит. – Я тоже. Нет, я чертовски взбешен. Дерьмо. Все это время… под нашей крышей… – Папа продолжает невнятно бормотать, вены у него на шее вздуваются. Он ходит из угла в угол, а я стою перед диваном, наблюдая разворачивающееся передо мной безумие, словно рушащееся после взрыва здание.

Наконец, мама поднимается и идет к выходу с выражением, полным решимости.

– Довольно…

– Куда ты? – я следую за ней. – Мам?

Она промокает слезы краем свитера.

– Я должна что-нибудь сделать… Мне нужно как-то это исправить… Мне просто нужна еще минута.

Качая головой, я останавливаюсь перед ней, разводя руки в стороны.

– Ты не можешь ничего исправить, мам. Это случилось. Сейчас ты ничего не можешь сделать, лишь быть моей мамой.

Мама анализирует мое лицо несколько мгновений, затем снова начинает плакать, обняв меня. Я давным-давно не позволяла ей себя обнимать, поэтому стою неловко, уверяя, что все будет в порядке. Когда ее глаза высыхают, она садится обратно в кресло, прикрывает лицо руками, понурив плечи. Отрицание и слезы продолжаются до позднего вечера. Отец опять начинает орать, раз за разом повторяя, что Калебу не удастся избежать наказания. Рыдания и гневные тирады ни к чему не приведут. Все останется по-прежнему: Калеб меня изнасиловал, после чего шесть лет жил, успешно избегая наказания. Это ничто уже не изменит, даже после моего признания. Изменюсь только я, необратимо изменится моя жизнь. Цепи, сковывающие мои запястья, сломаны, я наконец—то свободна.

Джексон так и не возвращается домой. Не знаю, что это значит. В итоге я поднимаюсь с дивана и ухожу, несмотря на протесты матери. Ей хочется, чтобы я осталась и позволила ей себя оплакивать, пока она во всем не разберется. Мама четко убеждена, что сможет неким образом аннулировать случившееся, но я не настолько наивна, чтобы верить в подобную вероятность. Помимо всего прочего, мне нужно быть в другом месте – хочется быть. Там, где я способна обрести счастье.

– Подожди, Келли, пожалуйста, не уходи, – умоляет мама, следуя за мной на кухню. – Мы можем остаться дома и еще раз все обсудить.

Качаю головой, направляясь к двери.

– Мам, я знаю, что тебе необходимо попытаться осмыслить то, о чем я рассказала. Только я уже нашла способ, помогающий с этим справиться, и он мне сейчас очень нужен. – Вообще-то, не просто нужен. Мне необходимо быть с ним.

Пока она продолжает качать головой, папа дает мне ключи от машины, чтобы не пришлось возвращаться пешком, сообщив напоследок, что все-таки позвонит в полицию, просто поставит их в известность. У него покраснели и припухли глаза, потрескались губы. Я отвечаю, что не возражаю, потому что именно это ему нужно услышать сейчас. Выйдя из дома, думаю, а что произойдет, если Калеб вновь объявится, будет ли он с Джексоном, когда мама расскажет обо всем.

Как только за мной закрывается дверь, и я остаюсь наедине с собой, развожу руки в стороны, стоя на крыльце под светом фонарей. Небо чистое, звезды сияют на темном фоне. Что будет с моей жизнью дальше? Понятия не имею. Однако с нетерпением хочу выяснить, потому что впервые смотрю в свое будущее, а не в прошлое, и улыбаюсь бесконечным возможностям.

Глава 18.
Смотреть на фейерверк с тем, кого любишь

Кайден

– Мне до сих пор жаль, что я не мог быть там с тобой. – Говорю я. Прошло пару дней, с тех пор, как Келли рассказала правду своим родителям и она, кажется, в порядке, сильнее, более увереннее. Но даже при этом, я рад, что она сделала это, хотел бы я оказаться там, поддержать ее, утешить, сделать все необходимое.

Мы сидим на капоте грузовика ее отца, который припаркован около озера. Чуть ниже проходит вечеринка в честь кануна Рождества и, я вижу костер сквозь деревья. Звезд не видно, небо слегка туманно, а полная Луна ярко светит. Температура ниже нуля, и машина покрыта инеем, но мы завернулись в плед, чтобы сохранить тепло наших тел.

– Я хотел бы быть там с тобой.

– Но я должна была сделать это одна, – произносит она, глядя на небо. – К тому же, все это уже закончилось и, я готова двигаться дальше.

Когда проснулся в номере отеля один, то почти начал паниковать и, чувства приумножились, когда я прочитал ее записку. Она поехала домой, чтобы рассказать то, что с ней случилось. Факт того, что Келли стоит там и рассказывает все им, одна – убивает меня. Я хотел быть с ней в этот момент, помочь ей, успокоить, но, думаю, я понимаю, почему она захотела сделать это одна. Думаю, Сет всегда был прав. Она намного сильнее, чем кажется.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, обхватывая ее талию руками, когда она прижимается щекой к моей груди. Вдыхаю запах ее волос ‒ клубника и что-то еще, присущее только Кэлли.

Обдумывает мой вопрос в тишине.

– Невесомой.

Я улыбаюсь.

– Я тоже. – У меня была встреча в понедельник с Дугом, и я чувствую себя легче, чем после встречи в кафе. Интересно, насколько легче я буду чувствовать себя в будущем, после большего количества терапий.

– Еще столько много вещей с которыми надо разобраться, – добавляет она, поворачивая голову так, чтобы можно было смотреть на меня. – И я переживаю, как отреагирует Калеб, когда узнает, что правда всплыла.

Мои мышцы начинают бугриться от напряжения.

– Он больше не навредит тебе. Я не позволю ему.

– Я знаю, что не позволишь, – шепчет она, удивляя меня тем, как сильно доверяет мне. Келли прижимается лицом к моему плечу и ее теплое дыхание проникает через мое пальто.

– Я думаю... думаю нам следует попытаться найти твоего брата.

– Дилона? – Опускаю подбородок, чтобы посмотреть на нее. – Зачем?

Она поднимает лицо и ее губы находятся достаточно близко к моим, и ощущение ее дыхания успокаивает.

– Потому что, думаю, это поможет тебе с отцом... когда ты решишь выдвинуть обвинения.

Я пытаюсь контролировать свое дыхание, когда думаю о том, как все будет. Что если он разозлится? Что если ничего не произойдет, и он поймает меня и сделает больно? Что если он убьет меня? Мысли о смерти больше не выход из положения, и это путает меня.

– Не уверен, что смогу.

Она вдыхает и выдыхает через рот.

– Да, ты сможешь... я знаю, что сможешь.

Не уверен, должна ли она быть так уверена в моей уверенности.

– А что если я не буду его разыскивать? Будешь ли ты... – Я затихаю, сжимая и разжимая кулаки, встряхивая ими. – Будешь ли ты все еще любить меня?

Она опускает голову обратно на мою грудь и поворачиваясь спиной.

– Я всегда буду любить тебя.

Я вздыхаю от звука слов и ее голоса, пытаясь остановить слезы, которые появляются с всепоглощающим чувством, которое проходит по всему моему телу. Я бы хотел сказать ей тоже самое. Я даже открыл рот, но не произнес ни звука.

– Я хочу сказать тебе это. – Говорю я быстро.

Она качает головой.

– Не нужно. Скажи это, когда ты действительно будешь иметь именно это в виду. – Она скользит ладонями по моей груди, затем переплетает наши пальцы на уровне моего живота.

Мы лежим под звездами, облачка пара вырываются из наших ртов, слушая звуки смеха и музыки с вечеринки. Минутой позже, небо вспыхивает взрывами цветов. Каждый год этот город устраивает грандиозное шоу из фейерверков на озере. Когда я был ребенком, то смотрел его, задаваясь вопросом, какого черта это было таким большим делом? Огонь в небе. Окей. Я не понимал этого. Но сейчас, лежа с ней в моих объятьях, это начинает иметь смысл. Свобода. Вещи начинают иметь смысл.

– С Новым годом, – шепчу я, в то время, как искры сыплются над озером.

Келли

У меня сейчас тот самый момент. У меня было много таких моментов. Такой момент в котором все соединяется: кусочки встают на место, звезды сияют, сердца бьются ритмично. Все идеально, хотя я ни в коем случае не верю, что это продлиться долго, но я всегда буду лелеять этот момент.

– С Новым годом, – шепчет Кайден, выдыхая, когда фейерверк грохочет и ниспадает к воде вокруг нас.

– С Новым годом, – повторяю я, хотя я уверенна, что он просто думал вслух. Мой подбородок упирается в его грудь, пока взрывается фейерверк. – И что же ты решил?

Он обводит мои губы по контуру, обдумывая мой вопрос. Одну руку подкладывает под голову, а другая покоится в моей.

– Не думать о прошлом.

– Прекрасное решение. – Говорю я сквозь улыбку. – Могу я поступить так же?

С усмешкой на губах он вытаскивает руку из-под головы и держит кулак перед собой.

– Забей на это.

Я сдерживаю хихиканье, когда поднимаю свою руку, чтобы ударить кулаком по его, но он в последнюю секунду замирает и, я хмурюсь.

– Что случилось?

Он кусает свою губу, когда садиться, и моя голова съезжает ему на колени. В его глазах отражается все краски фейерверка, он поднимает меня и давит на плечи, пока я не ложусь на лобовое стекло. Мороз пощипывает кожу в том месте, где задралась рубашка, но я не двигаюсь, в то время, как он нависает надо мной, опираясь обеими руками по разным сторонам от моей головы. Он приближает свой рот к моему, я в ожидании, когда он меня поцелует, но прямо, когда наши губу вот-вот соединятся, он медлит.

– Это мило, правда? – спрашивает он, и я киваю, борясь с желанием схватить его за рубашку и притянуть к себе. – Мы должны сделать это традицией.

В моем животе начинает трепетать тысячи бабочек, когда я думаю о том, чтобы провести с ним весь этот год.

– Хорошая идея, – выдыхаю я, скрещивая лодыжки вместе, пытаясь сдержать нервную энергию, созданную искрами между нашими телами.

– Мы же будем вместе весь следующий год? – проверяет он, и я киваю без раздумий. Я знаю, чего хочу, и не боюсь сказать это. Больше никакой жизни в страхе.

– Хорошо, – говорит он, и затем тянется к моим губам, шепча. – Спасибо, что спасла меня.

– Взаимно, – отвечаю я, и в эту же секунду его губы накрывают мои.

Фейерверк взрывается и гремит над нашими головами, яркий и красочный в темном небе, но я ни о чем не думаю кроме него.

Глава 19.
Попрощаться и двигаться дальше

Келли

Следующие две недели бедны на события. Путешествие, исцеление, признания измотали нас с Кайденом, поэтому остаток зимних каникул мы избегаем наши дома, как можно больше времени проводя в гостиничном номере, кафе или ресторанчиках. Сет с Люком часто составляют нам компанию. Выпало довольно много снега, но воздух кажется теплым. Мама звонит мне каждый день, утром и вечером. Поначалу я не говорила ей, где живу – не хотела, чтобы она меня нашла, но, в конечном счете, созналась, что остановилась в гостинице с Кайденом и Сетом.

Она этому не очень рада, только мне уже почти девятнадцать, о чем я ей напоминаю.

– Келли Лоуренс, – говорит мама после моего признания. Я сижу на кровати, в шортах и футболке; Кайден лежит позади, рисует пальцами узоры у меня на пояснице. Время от времени он щекочет особо чувствительные участки, отчего я хихикаю. – Это не смешно, – упрекает она сердитым тоном.

Закрываю рот ладонью, чтобы приглушить свой безудержный смех. Успокоившись, опускаю руку на колени.

– Я знаю, мам.

– Тебе нужно вернуться домой… Мы должны поговорить о случившемся. – Мама вздыхает. – Келли, полицейские сказали, что ничего не могут сделать, но даже если бы и могли, Калеб… он… Никто до сих пор не знает, где он. Джексон думает, он сбежал.

– Я и без того знала, что полиция уже бессильна, – отвечаю, ложась рядом с Кайденом. Он в одних боксерах, без рубашки. Когда Кайден меня обнимает, от прочности и теплоты его груди мне стразу же становится спокойней. – И я не удивлена поступку Калеба.

– Но… – Она раздражена; я слышу, как что-то падает на пол. – Черт, – вырывается у мамы – в последнее время она гораздо чаще использует бранные слова. – Я разбила эту проклятую кружку.

– Извини, – говорю, прогибая спину, потому что Кайден рисует сердечки у меня на позвоночнике; его рука поднимается выше, к пространству между лопатками.

– Тебе не за что извиняться, милая, – отвечает мама, вздыхая. – Это всего лишь кружка.

Хоть мы никогда особо не ладили, стоит отдать ей должное, насколько хорошо она справляется со сложившейся ситуацией. После изначального эмоционального срыва мама стала плакать реже и ни разу не возложила вину на меня. Периодически, когда мысленно возвращаюсь в день своего двенадцатилетия, голову заполняют бесконечные вопросы. А что, если бы я все рассказала ей сразу? Что, если бы мне не пришлось страдать молча в течение шести лет? Что, если бы моя жизнь сложилась иначе? Но я сразу же отбрасываю подобные мысли. Неважно, как все могло получиться. Невозможно вернуться в прошлое и что-то изменить, однако я могу двигаться вперед, создать для себя жизнь, которую хочу.

– Келли, ты меня слышала? – спрашивает мама недовольным тоном.

Я моргаю, прерывая свои размышления.

– Да… нет… а?

Кайден прыскает со смеху у меня за спиной, поглаживая пальцем вдоль моего позвоночника.

– Тебе точно грозят серьезные неприятности, – произносит он глупым, писклявым тоном.

Тянусь назад и щипаю его за руку. Кайден смеется еще громче.

– Что, мам?

Она устало вздыхает.

– Я спросила, не подумала ли ты о том, чтобы обратиться к моей знакомой, психотерапевту из Ларами, когда вернешься в колледж? Мне кажется, это пошло бы тебе на пользу.

– Я не уверена… Меня беспокоит, что может всколыхнуть подобный разговор.

– Келли, я думаю, это важно… после всего, что ты мне рассказала… Мне кажется, тебе необходима помощь. На самом деле, я бы очень хотела, чтобы ты просто осталась дома, с нами, и взяла академический отпуск на семестр.

– Мне нужно вернуться в колледж. Я должна жить дальше.

Мама делает продолжительную паузу.

– Тогда, пожалуйста, хотя бы обратись к терапевту… – Она вот-вот расплачется. – Мне необходимо знать, что ты в порядке.

Я гляжу через плечо на Кайдена.

– Я в порядке, мам. Но если ты действительно этого хочешь, я пойду к терапевту.

– Хорошо. – В ее голосе слышится облегчение. – И еще, звони мне каждый день. И загляни домой, перед тем как уедешь.

– Да, мам.

– Ты будешь звонить мне сразу же, если тебе что-то понадобится?

– Да.

Кайден истерично хохочет, откатываясь в сторону от меня, чтобы она не услышала. Я рассказывала про ее пристрастие все контролировать. Очевидно, ему очень весело наблюдать мою маму в действии.

– Кто это? – интересуется она. – Кто там смеется постоянно?

Я сгибаю шею, глядя на него через плечо. Он улыбается.

– Кайден.

– Ох. – Мама замолкает. Мне слышен стук на заднем фоне, словно она барабанит ногтями по столешнице. – Келли… ты… ты спишь с этим мальчиком?

Меня кидает в жар.

– Что?

Кайден, должно быть, услышал ее, потому что его хохот становится еще громче, заполняя комнату.

– Отдаю ей должное, – произносит он сквозь смех. – Она невероятно забавная.

– Келли, – продолжает мама. – Я не стану тебя судить… Просто хочу удостовериться, что ты осторожна.

О, мой Бог. Какой ужас. Мои щеки, наверно, такие же горячие, как обогреватель под замерзшим окном. Я склоняю голову вниз, по-прежнему прижимая трубку к уху, чтобы спрятать свое пунцовое лицо.

– Да, мам.

– "Да, мам" – в смысле, ты с ним спишь? – уточняет она. – Или в смысле, ты осторожна?

– Скажи ей, что будешь осторожна прямо сейчас. – Кайден смеется мне на ухо. Его дыхание щекочет шею, отчего мои плечи вздрагивают. Он обвивает руками мою талию, тянет меня назад, приподнимаясь с кровати на одной руке. Затем подминает меня под свое сильное тело, опускаясь сверху.

Я хохочу в телефон, потому что Кайден начинает щекотать мне бока. Пытаюсь вырваться и в то же время удержать сотовый у уха.

– Мам, – говорю я сквозь смех. Его пальцы поднимаются по ребрам, замирая возле грудей.

– Скажи ей, что обязательно будешь осторожна каждый день, – дразнит он. Зеленые глаза Кайдена вспыхивают от неукротимого желания. Ущипнув меня за бока, он проводит ладонями по моим рукам, сначала вверх, потом вниз, останавливаясь на запястьях. Обхватывает их и тянет мои руки вверх.

– Мам, мне пора, – говорю быстро. – И да, я загляну к вам перед отъездом. – Прежде чем она успевает ответить, телефон выпадает из моей руки. Кайден соединяет и удерживает мои запястья у меня над головой.

На долю секунды паника сковывает гортань, потому что я резко возвращаюсь в прошлое, когда лежала, придавленная к кровати; мое сердце бьется неровно. Похоже, он все понимает по выражению моего лица.

Хватка Кайдена ослабевает.

– Хочешь, чтобы я отпустил?

Я качаю головой.

– Просто поцелуй меня, пожалуйста.

Уголки его рта приподнимаются. Он склоняется надо мной, наши губы соединяются. Паника и воспоминания сразу же испаряются. Есть только я и Кайден. Больше в мире никого не существует.

~ ~ ~

– Ну, как дела? – спрашивает Сет, радостно запрыгивая в пикап Люка.

Сиденье сплошное и не очень просторное, но не все так плохо. На самом деле, я чувствую себя довольно комфортно в тесной машине рядом с тремя сильными парнями, которые невероятно помогли мне, каждый по-своему.

– Ты бы знал, если бы не исчез. – Я игриво улыбаюсь, пока он застегивает ремень безопасности.

Сет ухмыляется, с недоверчивым выражением во взгляде.

– Очень сомневаюсь, что по мне скучали. – Замок ремня щелкает, и он откидывается на спинку сиденья, опуская рукава своего черного пальто. – К тому же, я хотел дать вам с Кайденом шанс побыть наедине.

– Тебе не обязательно было уходить. Мы практически ничего не делали.

Сет осуждающе изгибает бровь.

– Ага, ну да. Вы двое замуровались в номере, начиная с Нового года. Вы прям как какие-то новобрачные, набросились друг на друга словно кролики.

Я отворачиваюсь от него, чувствуя, что мое лицо заливается краской, и пытаюсь сдержать улыбку.

– Сет, перестань, – говорю я, а он хихикает.

Кайден открывает дверь; петли скрипят. Он собирается сесть рядом со мной, но останавливается на полпути, оставив одну ногу на земле, и смотрит на мой румянец.

– Так, Сет, что ты сказал ей на этот раз? – шутливо интересуется Кайден, проведя большим пальцем по моей щеке. Он улыбается; я приподнимаюсь, давая ему возможность забраться на сиденье.

– Ничего, что не говорил раньше, – отвечает Сет с шаловливым блеском в карих глазах. – Просто она всякий раз реагирует одинаково, чем делает процесс еще забавнее.

Я шлепаю его по руке, после чего сажусь Кайдену на колени, аромат его одеколона моментально меня опьяняет. Он обнимает мои плечи, прижимая к своей груди, тянется назад за ремнем и пристегивает нас обоих. На улице идет снег; пушистые снежинки остались в его каштановых прядях. Я аккуратно провожу рукой ему по голове, сметая их. Некоторые тают от моего прикосновения, в результате чего он остается с мокрыми, сексуально растрепанными волосами.

– Итак, куда нам нужно заехать? – спрашивает Люк, забрасывая свою сумку в открытый кузов машины, где до сих пор стоит мотоцикл Кайдена, после чего садится за руль и захлопывает за собой дверь. Двигатель уже работает; Люк включает обогреватель; горячий воздух вырывается из вентиляционных решеток.

– Ко мне, – отвечаю я. – И… – Смотрю на Кайдена, который не был дома с тех пор, как мы уехали в Сан-Диего. По-моему, он вообще не хочет возвращаться. Но ему нужно забрать одежду. К тому же, мне кажется, в глубине души он хочет поговорить с братом, Тайлером. – И к Кайдену, наверно.

В салоне становится тихо, затем Люк вздыхает, трогается с места, включив дворники. Дороги немного скользкие, поэтому он дергает маленький рычаг в центре, переключая привод на четыре колеса. Слышится громкий хлопок, машина дергается.

– Боже. – Сет морщится, сдвигает ноги в сторону, туже затягивает ремень безопасности. – Такое ощущение, что она сейчас развалится на части.

Люк похлопывает ладонью по приборной панели.

– Все в норме. Она просто старенькая.

Закатив глаза, Сет скрещивает руки на груди. Мы молча колесим по узким улочкам. По радио играет песня "Wonderwall" Оазис, потом "Hands Down" группы Dashboard Confessionals. Подъехав к моему дому, Люк паркуется и бормочет:

– Поторапливайся.

– Расслабься, – говорит Кайден, открывая дверцу. Опустив ногу на тротуар, он вылезает наружу, утягивая меня вместе с собой. Когда я твердо стою на земле, Кайден меня отпускает и захлопывает дверь.

Он берет мою руку, идя вместе со мной по подъездной дорожке. Я не задаю вопросов. Кайден не сказал, что тоже собирается зайти, но мне кажется, он мысленно хочет меня защитить. Мы поднимаемся по ступенькам, и я стараюсь не думать о пугающих воспоминаниях, связанных с этим местом. Наоборот, сосредотачиваюсь на хороших моментах, проведенных тут с Кайденом и Сетом.