Текст книги "Спасение Келли и Кайдена (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Опускаюсь все ниже, ее бедра приподнимаются, когда я обвожу языком ее сосок, потом целую. Она сексуально стонет, запускает пальцы мне в волосы. Мой поцелуй становится жестче, после чего я переключаюсь на другую грудь. Ласкаю ее языком до тех пор, пока не дохожу до исступления.

Отклонившись назад, достаю новый презерватив. Секунды спустя я снова в ней. Мне хочется, чтобы так было всегда. Только Келли и я, без звуков и тяжести окружающего мира. Без чертовых жизненных сложностей.

Глава 14.
 Взглянуть правде в лицо и отпустить ее

Келли

Мы занимаемся любовью бесчисленное количество раз, на протяжении всей ночи, а затем, наконец, я надеваю рубашку Кайдена, а он влезает в свои боксеры. Позже мы лежим на кровати и отдыхаем. Где-то под утро в дом заваливаются Люк и Сет, ужасно пьяные и создающие очень много шума. Несколько секунд спустя, Сет начинает дергать дверную ручку и тарабанить в дверь.

– О, Келли Лоренс, впусти меня, – бормочет он, стуча по древесине.

Потом я слышу, как Люк отвечает, – Не пущу, клянусь моей бородой–бородищей!

За этим следует много смешков и после звук разбитого стекла.

Я смотрю на Кайдена, одной рукой обнимающей меня, а другой играющей с моими волосами. Он улыбается мне, когда я укладываюсь лицом на его грудь.

– Они в стельку, – говорит он. – И смею предположить, что Люк уронил бутылку на пол в своем классическом стиле.

– И много раз он так делал?

– В прошлом, много. Такое ощущение, что он забывал, как использовать свои руки или что-то типа того.

Я смеюсь лежа на его груди, а он целует меня в макушку.

– Следует ли мне впустить его? – спрашиваю я.

– Неа, – отвечает Кайден. – Пускай остаются там и раздражают друг друга.

Я хихикаю, когда Сет продолжает стучать в дверь. Он делает это довольно долго, прежде чем сдаться, и дом в конечном итоге погружается в тишину. Даже если последние несколько часов были восхитительны, у меня все еще вертится тонна вопросов на языке, но я боюсь последствий, которые будут, если задам их.

– Скажи мне, о чем ты думаешь? – повторяет он вопрос, заданный ранее мною, накручивая на палец локон моих волос.

Вглядываясь в его лицо, я замечаю маленькие шрамы на нем, и не могу поверить, как многого люди не замечают.

– Думаю, что тебе следует рассказать кому-то о своем отце.

Он застывает, и прядь волос падает с его пальца.

– Келли, я не могу сделать это. Никто не поверит мне.

Руками я опираюсь на его грудь и перекидываю ногу через него.

– Нет, они поверят. Просто мы должны найти правильного человека.

Он качает головой, тяжело сглатывая, и устремляет свой взгляд на Луну в окне.

– Я не могу.

Я кладу руки на его плечи, надавливая на них.

– Да, ты можешь... и знаешь почему... – затихаю я, потому что то, что я скажу, вероятнее вторая самая трудная вещь, которую я когда-либо хотела сказать. А первая из которых что я, на самом деле, должна рассказать кому-то еще, – потому что я собираюсь тоже кому-нибудь рассказать.

Его взгляд встречается с моим, оценивая мое выражение лица с большой озабоченностью.

– Ты собираешься рассказать кому-нибудь о Калебе?

Мое сердце пытается убить меня изнутри, грохоча в груди.

– Да, я сделаю это, если ты тоже поговоришь с кем-нибудь.

Это кажется легким, по крайней мере, в моей голове. Я пообещаю ему, что расскажу моей семье свой секрет, как только он расскажет о своем отце кому-нибудь, тому, кто сможет предпринять какие-нибудь меры. Хотя, когда на самом деле придет время сказать об этом миру, это будет сложно, грубо, больно, обидно, стыдно... Я могла бы написать список в моем дневнике, как это будет и на это просто не хватит страниц.

– Келли, я думаю это чудесно. – Поощряет он меня. – Ты должна рассказать родителям.

– Но я собираюсь рассказать, если только ты скажешь о своем отце. – Знаю, что это шантаж, но это все, что я имею на данный момент. – И тебе нужно рассказать правду – нам обоим это нужно.

Его брови хмурятся.

– Ты меня шантажируешь?

Мои плечи поникают, и я чувствую себя самым худшим человеком в мире.

– Я делаю это только потому, что тебя люб... забочусь о тебе. – Мои глаза расширились от слова, которое я чуть не произнесла.

Я знаю, что он заметил, но притворяется будто этого не было. Он абсолютно спокоен лежа подо мной.

– И что будет после того, как мы расскажем это кому-то?

Слезы начинают скапливаться в моих глазах и скатываться по щеке, подбородку, капая на него.

– Свобода. – Пытаюсь остановить слезы, но стена внутри меня рушится, и вскоре, я теряю контроль над эмоциями. Я вновь начинаю рыдать. Он, скорее всего, может подумать, что все, что я делаю – это плачу.

Он притягивает меня вниз к себе, и я прячу лицо у него на груди, держась руками за его плечи. Слезы затуманивают мое зрение, когда я смотрю на стену с моей стороны.

– Хорошо, я сделаю это... я все расскажу..., – говорит он так тихо, что звуки падения моих слез практически заглушают его слова. – Но только ради тебя. Я сделаю это только для тебя.

Не уверенна, что мне понравился его ответ. Не хочу, чтобы он делал это ради меня. Хочу, чтобы он сделал это для себя, мне хочется, чтобы он осознал, что он хороший человек. Человек которому досталася поклоняющаяся Сатане девушка, которую все всегда боялись. Человек, который может разрушить неприступные стены. Человек, который может помочь другому вновь стать целым.

Человек, в которого я влюбилась.

Кайден

Не могу поверить в то, что слышу. Она хочет рассказать кому-нибудь. Чтобы мы признались вместе. Чтобы открыли наши темные секреты миру и позволили другим делать с этим все, что им вздумается. Это поражает меня больше чем что-либо, пока она практически не произносит, что любит меня. Она быстро отдергивает себя, как будто боится сказать это, но этого достаточно, чтобы я мог сказать, что она именно это имела ввиду. И это что-то значит для меня. Я знаю это. Это не похоже на то что у нас было с Дейзи. Это были просто слова между мной и ней, и это было ничем иным, как частью сценария. Если Келли говорит это, то знаю ‒ это означает, что она любит меня и я не знаю, что с этим делать. Любовь... Любовь... Любовь. Что, черт возьми, это слово означает?

У меня нет ни одной подсказки, и мне не нравиться, как затрепетало мое сердце, когда слова практически сорвались с ее губ, как будто бы оно ожидало в тишине, когда заветное слово соскользнет с ее губ, словно это привело бы его снова к жизни. И не имеет значения, что я чувствую. Она сказала, что расскажет, если я расскажу, и неважно как чертовски сильно я не хочу говорить кому-либо об этом, но так тому и быть. Потому что я отставил боль и стыд в сторону, чтобы забрать ее. Я бы ударил себя в сердце, если бы это означало, что ее жизнь станет легче.

Мы валяемся в кровати какое-то время, слушая шум океанских волн разбивающихся о берег. Здесь, за окном, птицы галдят, а в гостиной кто-то храпит. Я обнимаю ее, пока она не засыпает, мечтая, чтобы этот момент продолжался вечно. Чтобы я мог лежать здесь с ней и быть в гармонии с собой и с жизнью.

Но каждый нерв в моем теле трепещет, и адреналин бушует во мне намного сильнее, чем волны снаружи. Мне нужна бритва или что-нибудь острое, потому что я снял эти чертовы резинки с рук. Пытаюсь щипать себя тысячу раз, но потом наконец царапаю кожу ногтями. Боль и чувства, которые приходят после этого, продолжают нарастать, как волны снаружи. Продолжаю думать о том, как я использовал бритву Люка, чтобы сбрить щетину, и даже если я хотел, я сопротивлялся желанию порезать кожу, потому что я не мог перестать думать о поцелуе Келли в переулке.

Хотя, на этот раз, я не могу отключить это. Это поглощает меня, нуждается, принуждает, несмотря на желание выкинуть все из головы и тела. В конце концов, я не могу больше терпеть. Смотрю на Келли, убедившись, что она все еще спит, и затем осторожно поднимаю руку и просовываю под ее голову. Быстро отодвигаюсь в сторону, выползая из-под нее, и после, аккуратно опускаю ее голову на подушку.

Она невнятно что-то бормочет, поворачиваясь на бок и подкладывая руки под щеку. Я застываю на момент, уверяясь, что она не проснулась, а затем тихо пересекаю комнату, направляясь в ванную. Включаю свет и закрываю дверь. Сумка Келли стоит на стойке, и хотя я ненавижу идею копания в ее сумке, но мне нужна бритва. Единственная альтернатива, которая у меня есть, это ударить что-нибудь, но от этого будет много шума, и я могу сломать что-нибудь.

Роюсь в сумке, пока не натыкаюсь на маленький мешочек на дне. Вытаскиваю его и вздыхаю с облегчением, когда нахожу бритву посреди косметики с маленькой бутылочки шампуня. Я беру ее и провожу пальцем по верхнему лезвию, проверяя остроту. Она выглядит, как и в первый раз, когда я использовал ее: розовая и с какой-то полоской наверху. Но она острая и осознание этого, успокаивает меня.

Я решаю, что лучшее место для надреза, это место, которое она не заметит. В конце концов, спускаю повязку вниз и подношу бритву к запястью, не к вене, но к месту, где уже есть коллекция шрамов. Моя голова наклоняется вперед и я уже готов сделать первый надрез, когда слышу, что дверь открывается.

Я застываю. Никто никогда не заставал меня за этим занятием. И хуже всего то, что это Келли. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это она. Я могу чувствовать запах ее шампуня и могу слышать звук ее неравномерного дыхания.

– Кайден. – Ее голос пугающе спокоен, не то, что я ожидал.

Черт возьми. Дермо. Твою мать. Я не хочу оборачиваться, потому, что тогда это окажется правдой, и она сможет увидеть, как я на самом деле слаб. Плюс, она прервала меня. Я никогда не останавливался, когда уже приступал к этому. Не знаю, как собирается реагировать мое тело или мозг.

Ее ноги шлепают по полу, и она останавливается в дюймах от меня. Моя голова все еще наклонена вниз, а зубы сильно прикусывают язык. Ее ноги появляются в поле моего зрения, они обнажены на три четверти, а затем идет моя рубашка, которая облегает ее маленькое тело.

– Кайден, – повторяет она, звуча так чертовски спокойно, что становиться тревожно.

Край бритвы до сих пор около моей кожи, каждый мускул и каждая вена напряженны под кожей, переплетаясь и запутываясь в узлы.

– Келли, выйди и закрой дверь. Я буду через минуту.

Следует долгая пауза, и я уже начинаю подумывать, что она на самом деле рассматривает это.

– Нет, – говорит она твердо. – Не выйду.

Моя рука дрожит, и сердце скачет в груди. Я не хочу огрызаться на нее, но я паникую, и мои чувства контролируют меня.

– Келли, клянусь Богу, если ты вообще обо мне заботишься, ты развернешься и пойдешь обратно в комнату.

Она делает маленький шажок, сокращая уже ограниченное пространство между нами.

– Я забочусь о тебе и поэтому не собираюсь выходить отсюда.

Резко вскидываю голову вверх, и ярость начинает плескаться во мне, пламя охватывает мое тело. Я собираюсь разрушить все, но не могу остановиться.

– Убирайся отсюда к черту!

– Нет. – Решимость вспыхивает в ее глазах. Она не выглядит, как Келли, которую я знаю. Она выглядит сильной и уверенной. – Я не позволю тебе сделать это.

Наклоняюсь к ней с все еще прижатой к руке бритвой, и замечаю ее взгляд прикованный к ней.

– Если ты знаешь, что лучше для тебя, ты выйдешь. Ты не понимаешь этого... Сейчас я не нуждаюсь в тебе. Уходи.

Ее рука тянется к моей, и она берет меня за запястье, ее тоненькие пальчики крепко держат руку.

– Я понимаю. Ты хочешь остановить к черту все то, что ты чувствуешь и это единственный путь который ты знаешь. Поэтому я понимаю, и не собираюсь уходить. Если бы ты вломился ко мне, когда я… когда я пыталась бы... когда я пыталась бы вырыгать что-то из себя, то хотела бы, чтобы ты остановил меня, зная, что я буду спорить и оправдываться. – Ее пальцы скользнули к моим, пытаясь забрать бритву из руки. – Я понимаю тебя!

На долю секунды, ее слова останавливают неконтролируемый порыв вонзить бритву в кожу, но потом, паника снова накрывает меня. Я вырываю руку из ее хватки, готовый закричать на нее и, вероятно, сказать слова, которые оставили бы шрамы в ней на всю жизнь. Но, как только я двигаюсь, она вздрагивает и быстро прижимает свою руку к себе. На ее пальце виден порез от бритвы, и кровь капает на пол у ее ног.

Теперь мне насрать на бритву или избавление от эмоций. Я бросаю бритву в раковину.

– Келли, мне так чертовски жаль. Я не хотел этого делать.

Я снова все испортил.

Она зажимает палец и кровь начинает капать быстрее, а ее лицо искажается гримасой боли. Она смотрит на меня сквозь челку, и я готовлюсь к тому, что она собирается сказать: отказ, ненависть, гнев. Но она ничего не говорит. Вместо этого, она двигается ко мне и следующая вещь, которая происходит, она взбирается на меня, обнимает меня ногами за талию и прижимает к себе. Затем она закидывает свои руки мне за голову и прижимается лбом к шее, где бьется пульс. Я напрягаюсь, но потом спокойствие проникает в мое тело. Мое сердце начинает биться сильнее, когда она обнимает меня решительней, доверяя мне полностью. Я никогда не испытывал ничего подобного, особенно посреди одного из моих кризисов и не знаю, что делать с собой, кроме, как застыть с безвольно повисшими руками по бокам.

– Келли, – зову ее, но она затыкает меня, сжимая меня и целуя в шею.

– Все будет хорошо, – шепчет она, между каждым прикосновением губ, – обещаю.

Я не полностью понимаю, что она обещает или может понимаю, но еще не готов принять это. В любом случае, я осознаю то, что достаточно спокоен, чтобы покинуть ванную. Я возвращаюсь на кровать и укладываю нас. Она отказывается отпускать меня даже когда мы уже лежим на постели. Ее колени сжимают мои бедра, навалившись на меня, она пресекает все возможности отступления.

Но все в порядке. Впервые в моей жизни, я доволен настолько, что не хочу отступать.

Келли

Тогда был один из тех моментов, когда я знала, что каждая вещь, которую я делаю, важна, начиная от темпа моего дыхания и заканчивая тоном моего голоса. Честно, я была напугана. Я почувствовала, как он проснулся, но не предала этому значения, пока не осознала. Это вытолкнуло меня из сна, и я пошла туда, зная, что это может сломать меня, так же как, когда мне было 12 лет. На этот раз все закончится по-другому, потому что сейчас я сильнее и спасу его, так же, как он спас меня.

Он был зол, что вполне объяснимо, но это не значит, что я сдалась, и в конце концов, это закончилось хорошо. Ну, кроме того, что я порезала палец, – болезненное напоминание, когда я открываю глаза.

Сквозь окно светит солнце, и лучи окрашивают небо в яркие оттенки оранжевого и розового. Мой палец пульсирует, и я осознаю, что не продезинфицировала его. Моя кровь на запястье, на руке, на постели, и на груди Кайдена ‒ там, где лежала рука.

Я сажусь и прижимаю раненную руку к себе, моргая пока комната не становится четче. Я все еще одета в рубашку Кайдена и она пхнет его одеколоном. Спустив ноги с кровати, я оставляю его спать дальше, а сама направляюсь в ванную.

Мои волосы в ужасном беспорядке, а под глазами темные круги. Чувствую себя уставшей, когда открываю кран с теплой водой и вздрагиваю от того, что вода проникает в порез, смывая кровь и часть прошлой ночи. Я ставлю локти на кроя раковины и опускаю голову вниз, держа руку под струей воды.

– Ты в порядке? – спрашивает Кайден, и я поднимаю голову, вздрагивая.

Он стоит в дверном проеме, в боксерах, яркий утренний свете хорошо демонстрирует все его шрамы на груди и на мышцах живота.

– Все хорошо. – Выключаю кран и тянусь за полотенцем, зажимая им палец. – Просто забыла смыть это прошлой ночью. Вот и все.

Он входит в ванную, и я напрягаюсь, когда он протягивает руку к полотенцу. Убирает его и подносит мой палец ближе к лицу, осматривая его.

– Извини, что сделал больно. – Произносит Кайден.

Я качаю головой.

– Ты не сделал мне больно. Это была моя вина... и она того стоила.

Когда он смотрит на меня, в его взгляде стоит ужас, но затем этот взгляд исчезает и он тянет мою руку к своим губам. Оставляет нежный поцелуй на пальце, потом переходит вниз, чтобы поцеловать руку. Он продолжает оставлять цепочку поцелуев по моему предплечью, по сгибу руки, после поворачивает руку вверх и проводит губами до верхней части моего плеча. Он посасывает и проводит языком по коже. Ощущение его частого дыхания посылает по моему телу толпу мурашек, я кладу руки ему на плечи уберегая себя от падения.

– Ты самый удивительный человек, – шепчет он в мою шею, – ты реально удивительная.

Я почти начинаю плакать.

– Так же как и ты.

Его губы снова приоткрываются, и он посасывает кожу на моей шее, его язык пробует на вкус, а зубы нежно прикусывают ее. Моя голова откидывается в сторону, потому что это ощущается так приятно, и мои пальцы спускаются вниз, хватая его, а ноги подгибаются. Его рот начинает ползти вверх к сгибу шеи, где находиться мой пульс, затем к линии челюсти и после к уголку губ. Его влажные губу увлажняют мою кожу и выбивают дух из мой груди, заставляя хватать воздух ртом.

Ощущение будто мы заперты в ящике, защищенные от мира и наших страхов. Мы не можем не дотрагиваться друг до друга. Существует столько много проблем вокруг нас, но все о чем я могу думать – это он. Когда наши губы соединяются, он разворачивает нас в сторону кровати и идет туда. Возможно, это безумие, со всем тем, что сейчас происходит, быть такими поглощенными друг другом, вместо того, чтобы работать над проблемами. Возможно, в один прекрасный день мы оглянемся назад и зададимся вопросом, о чем мы думали. Или возможно, вспомним день, когда мы решили избежать боли в руках друг друга.

Мы падаем на кровать, наши ноги переплетаются вместе, как лоза. Он поверх меня, на нем нет рубашки, поэтому мои пальцы путешествуют по его твердой груди, чувствуя тепло его кожи и танец его сердца в груди. Он поспешно садится между моих ног и рубашка, в которую я была одета ползет вверх по животу. Его пальцы ласкают кожу прямо под моим пупком и это щекотно, но в тоже время чувствуется так всецело хорошо. Мои колени поднимаются вверх, кода тепло скручивается спиралью меж моих бедер, и я размышляю, как далеко я продвинулась за такое короткое время, и как сильно наслаждаюсь его прикосновениями.

Его пальцы проскальзывают под резинку моих трусиков, и он начинает стаскивать их вниз по ногам. У меня все еще побаливает там из-за тех разов, что у нас были в последние двадцать четыре часа, но я ни за что не собираюсь останавливать его. Это полностью стоит того. Когда мои трусики доходят до лодыжек, я откидываю их в сторону, и затем он скользит по моим рукам и тянет меня вверх, сажая. Одним легким движением, он стягивает с меня рубашку через голову и бросает ее на пол.

Мои легкие судорожно вдыхают воздух. Я обнаженная перед ним. Снова. Я. Келли Лоуренс. Каждый раз, когда я думаю об этом, это захватывает меня. Я откидываюсь назад, в то время как он снимает свои боксеры, но быстро хватает меня за талию и тянет к себе. Потом садится, поднимая меня за талию. Я задыхаюсь, когда он ложится на спину и устраивает меня сверху, так, чтобы мои ноги были по разным сторонам от его бедер. Прежде чем я реагирую на внезапность, его пальцы проскальзывают к моей спине, и он берет мою грудь в рот. Он посасывает ее, пока я не начинаю громко стонать. Мои ноги сжимают его бедра. Затем он оставляет мою грудь, и укладывается на кровать с голодным выражением в глазах, который заставляет мою кожу вспыхнуть. Он приподнимает бедра и входит в меня. Из моего рта вырывается стон, прикусываю губу в поисках чего-нибудь за что можно схватиться. Будто читая мои мысли, он берет мою руку и кладет на плечо, и я сразу хватаюсь за него, опираясь, тогда он начинает скользить во мне снова и снова, пока я не начинаю думать, что взорвусь. Он давит рукой на мою спину, заставляя меня нагнуться к его губам. Последний раз толкнувшись во мне и проскальзывая языком внутрь моего рта, страстно целуя, все мысли испаряются из моей головы, и я теряю контроль над телом, воспаряя высоко и возвращаясь обратно.

Когда снова оказываюсь в реальности, я задыхаюсь и вся в поту, и думаю как изумительно это чувствуется. И не только секс. Связь. Контакт. Факт того, что я здесь. С ним. И я в порядке. Намного больше, чем в порядке. Думаю, что возможно, это то, самое, время, чтобы сказать ему. Вернуть мою свободу. Потому что заслужила иметь ее. Я заслужила, чтобы быть здесь, прямо сейчас.

Кайден

– Если бы ты мог загадать одно желание, что бы это было? – спрашивает Келли, выводя пальцем круги на моей ладони.

Уже поздно и солнце заливает комнату светом. Сет и Люк еще не проснулись. По крайней мере это то, что я определил по тишине в доме. Ее голова покоится на моей руке, ее нога подтянута к моему животу, а рука лежит на против моего сердца.

– Чтобы мы могли остаться здесь навсегда. – Отвечаю честно.

Ее голова поднимается, и она встречается со мной взглядом.

– И ты на самом деле мечтаешь об этом?

Я киваю, пропускаю пряди ее мягких волос, которые пахнут, как клубника, сквозь пальцы.

– Безусловно. Это чудесно.

Ее щеки начинают пылать, и я хочу знать о чем она думает.

– Что бы мы делали, если бы остались здесь навсегда?

Это чертовски мило, что ее грязные мыслишки заставляют ее краснеть.

– Все, что бы ты ни захотела. – Говорю я с частичкой смеха в голосе.

Она поворачивает личико вниз и оставляет поцелуй, слегка проводя языком.

– Я бы хотела остаться так, как сейчас.

Я смеюсь, и от моего резкого дыхания становится больно мышцам, потому что я не тренировался ни разу за прошедший месяц.

– И это все, чем ты хочешь заниматься? Потому что твои красные щеки говорят об обратном. – Пальцем глажу по ее щеке и она вздрагивает. Я люблю, когда она вздрагивает и ненавижу в тоже время, так как это показывает, как сильно я влияю на нее. – Или в мыслях ты занимаешься чем-то другим?

Она лежит в тишине какое-то время, затем, наконец, поднимает на меня взгляд, ее голубые глаза широко раскрыты. Ее щеки все еще красные, а волосы покоятся на ее лице и плечах.

– У меня нет ничего другого в мыслях, – говорит она, – мне просто было интересно.

Она лукавит, но я позволяю ей сорваться с крючка. Собрав прядь ее волос, заправляю ей за ухо. Я уже хотел сказать ей, что нам, возможно, следует выбираться из постели, когда в дверь постучали.

– Кхм... Я ждал так долго, как мог. – Говорит Сет за дверью. – Но мне нужно войти и забрать мои вещи.

Келли отталкивается от меня и встает на колени с простыней, прижатой к груди. Я хватаю край простыни и тяну вниз, затем глажу ее сосок пальцем. По ее телу проходит дрожь, и я чувствую удовлетворение, когда она начинает застенчиво улыбается, слезая с кровати, голой.

Она ищет свою одежду, пытаясь скрыть свое тело руками. Она такая маленькая, тоненькая, хрупкая. Я не могу помочь, но думаю о том, как она сказала, что вызывает специально у себя рвоту и думаю, возможно, мы должны поговорить об этом, так же, как мы говорили о моих проблемах.

– Келли, пожалуйста, – умоляет Сет, звуча хрипло с похмелья. – Мне реально нужны мои вещи.

– Секунду! – Келли хватает пару шорт и футболку из сумки, которую Сет вчера принес. Она улыбается мне сдержанной улыбкой, пред тем как ретироваться в ванну. – Впустишь его, как оденешься? – спрашивает она, когда я надеваю свои боксеры.

Прослеживаю за ней взглядом.

– Что ты делаешь?

Она пропускает пальцы через волосы.

– Пойду приму душ. У меня песок в волосах после прошлой ночи.

Медленная улыбка растягивает мои губы. Я знаю, что был слишком напорист, и скорее всего у нее все там жутко болит, но я ничего не могу поделать с этим. Как только картинки ее в душе, с горячей водой, стекающей по телу, волосам и груди, появляются в моей голове, я решаю, что мне нужно принять с ней душ. К тому же, сейчас все идеально, и я хочу растянуть это так долго, как могу, до того, как мы вернемся в реальную жизнь к нашим проблемам.

– Ооо! Мне тоже. – Я встаю с кровати, и она смотрит на меня с недоумением из проема ванной. Она не понимает, о чем я говорю, и я не ожидаю от нее этого. Она невинна и мила, и ее ум не повернут, как у Дейзи.

Я подхожу к ней, обожая то, что она кусает свою губу.

– Ты выглядишь потерянной. – Шепчу я, когда тянусь к ее руке.

Ее взгляд останавливается на моей груди, и на секунду я чувствую смущение.

– Так и есть. Хочешь принять душ первым? Я могу подождать.

Я улыбаюсь и эта улыбка настоящая, не маска. Подушечкой пальца провожу по ее нижней губе, а другую руку кладу на ее обнаженное бедро.

– Я бы сказал, что хочу принять душ... с тобой.

Она испускает удивленный вздох и я беспокоюсь, что слишком сильно давлю на нее. Затем ее щеки начинают алеть, когда она пробегает глазами по моему телу, кусая нижнюю губу. Она не говорит ничего, когда встречается со мной взглядом, но я точно могу сказать, что ей любопытно.

– Не беспокойся. – Прикладываю палец к ее губам. – Будет весело. Все в мыле, влажные и скользкие. – Ее глаза расширяются и я беру ее за бедра и приподнимаю. Она хихикает, и я улыбаюсь, заходя в ванну.

– Минуточку, – говорит она прямо тогда, когда я собираюсь, поцеловать ее. – Мы должны впустить Сета. А то он обидится.

Неохотно, я иду в комнату и отпираю замок. Затем стремглав возвращаюсь в ванну, все еще неся Келли, которая хихикает каждый раз, когда я дотрагиваюсь пальцами до ее живота. Пинком ноги я захлопываю дверь, и кричу:

– Сет, ты можешь войти! – И сразу накрываю ее губы своими и целую пока не кончается воздух в легких. Потом мы отстраняемся, дыша тяжело, а ее пальцы впиваются в мой затылок.

Я оглядываюсь вокруг, готовый включить душ.

– Подожди, а где душ?

Она указывает через плечо на угол около двери.

– Думаю он там.

– Это не шкаф?

Она пожимает плечами.

– Не думаю. Если бы это был... – Ее глаза блуждают между раковиной, туалетом и стойкой для полотенец. – Думаю, это не шкаф.

Придерживая ее за попу, я иду к углу около двери. Там небольшой шкаф с пустыми рейками и полками. Я поворачиваюсь налево, потому что это единственное место куда можно пройти. Там огромное окно из матового стекла на всю стену, и океан прямо снаружи. Там также массивная овальная ванна в углу, которая стоит на прямоугольной платформе со ступеньками из плитки.

Келли хмурится.

– Здесь нет душа? – Пытается подавить улыбку. – Дерьмово. Я определенно была настроена на него.

Я слегка щипаю ее за ногу и она вскрикивает, брыкаясь на мне. Я подхожу к ванне, не отпуская Келли, и включаю кран.

– Что ты делаешь? – спрашивает она, наблюдая за струей воды, к которой я протягиваю руку и проверяю температуру.

– Набираю ванну. – Я в тайне люблю тот факт, что тут есть ванна и нет душа. Вещи, которые мы можем осуществить в этой большой ванне безграничны.

Она нервно ерзает, ее тело напряжено, когда она смотрит на ванну, наполняющуюся водой.

– Мы собираемся принять ванну вместе? – Ее носик морщится, и я уже собираюсь ей сказать, что она не обязана, если не хочет, когда она выдает: – Мы должны сидеть в грязи друг друга.

У меня вырывается смешок, и я поднимаюсь на ступеньку.

– На сколько я грязный, ты думаешь?

Время от времени у нее появляется этот коварный взгляд, и всегда бывает в полной мере.

– Не знаю. – Говорит она, соскальзывая с моего тела. – Парни известны своей нечистоплотностью, не так ли?

Я снова щипаю ее за ногу, и она подпрыгивает, смеясь визгливо. Движение толкает меня вперед, и я спотыкаюсь, опрокидываясь вниз. Я пытаюсь приземлиться так мягко, как могу, чтобы не навредить ей, и в конце концов, я стукаюсь локтем о край ванны, а вода расплескивается во все стороны. Она хохочет, когда я пытаюсь сесть в воде, вместе с ней на мне.

– Ооо, ты думаешь это смешно? – сажусь я, все еще держа ее за талию, и поглаживая пальцами ее влажную кожу. Капельки воды стекают по ее телу, волосам, мягкой коже и это лучшее, что я мог себе вообразить. Мы сидим так какое-то время, ожидая, когда кто-нибудь из нас заговорит.

– Келли, я должен спросить... – массирую ее тазовые косточки пальцами, – о твоем пристрастии рыгать.

Она перестает дышать, но не уходит от ответа.

– Я работаю над этим.

Я долго выдыхаю через нос.

– Ты слишком хрупкая ... чтобы делать это.

– Не о том говоришь.

– Знаю, но, несмотря на это, это делает тебя слишком худой, и мне ненавистна эта чертова мысль, что ты вредишь себе. – Я лицемер, но важно, чтобы она знала, что я чувствую, потому что она всегда говорит мне о своих чувствах.

– Возможно, мне следует с кем-то поговорить об этом, – отвечает она, противоречиво. – Хотя, у меня есть улучшения.

– Поговорить об этом с кем-то было бы хорошо. – Я закрываю глаза и набираюсь мужества. – Я... я говорил об этом с терапевтом в клинике. Как бы я сильно ненавидел эту чертову клинику и причину, почему я там был, он казался хорошим парнем. – Я меняю положение, когда воды становится больше. – Я продолжаю видеться с ним.

– Это хорошо, – хвалит она, что-то ища в моих глазах. – Может тебе следует рассказать ему о том, что делал твой отец?

Мои пальцы сильнее вдавливаются в ее кожу.

– Не думаю, что он подходящий человек.

– Тогда кто подходящий?

Кому я смог бы рассказать? Матери? Брату? После этого, единственные люди, которых я знаю, не будут знать, что блять делать с этой информацией.

– Думаю, я смогу это сделать.

– И ты сделаешь это. – Настаивает она, пропуская мои мокрые волосы сквозь пальцы и убирая их с лица. – И я пойду с тобой.

Я опасаюсь и колеблюсь, и честно, так, как я забочусь о ней, я бы не хотел брать ее туда, чтобы она слушала все то дерьмо, которое я сделал.

– Келли... Не думаю, что это хорошая идея. Не хочу, чтобы ты слышала все кровавые детали.

– Я видела эти кровавые детали, – протестует она, и в ее уголках глаз собираются слезы. – Я смогу справиться с этим... если ты не хочешь, чтобы я там была. – Решимость горит в ее глазах.

– Келли, я правда думаю, что там тебе не место. – Возражаю я, мои внутренности скручиваются, когда я думаю о том, как она слышит ебанутые вещи из моей головы.

Она качает головой и берет меня за руки.

– Кайден, я могу помочь тебе, если только ты позволишь... Пожалуйста, позволь мне помочь тебе.

Сложно сказать нет, когда она смотрит на меня так, но даже если и так, то я все равно хочу идти один, но я слышу себя, говорящего:

– Хорошо, ты можешь пойти со мной... но пообещай мне одну вещь.

Она кивает мне с энтузиазмом.

– Все, что угодно.

– Ты пообещаешь мне, что я буду с тобой, когда ты расскажешь своей семье о Калебе.

Она раздумывает над этим, выглядя противоречивой, но затем быстро наклоняется вперед и легонько прикасается своими губами к моим.

– Хорошо, – шепчет она, напротив моих губ. – Мы сможем сделать это. – Бормочет она, и я не уверен, кому она говорит, мне или себе. – Потому что думаю, мы сильнее, когда вместе.