Текст книги "Репо (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Это было похоже на любой другой офис, в котором я проходила собеседование. Там были столы, стулья и офисное оборудование. Однако обстановка была немного лучше, чем в других офисах, изящная, современная, возможно, дорогая, хотя у меня не был набит глаз на такие вещи.

Сам Виктор Козлов был в офисе, чтобы провести со мной собеседование. Он был именно тем, чего можно было ожидать от человека по имени Виктор Козлов. Он был высоким и мускулистым, с сильной, низкой линией бровей над карими глазами, выдающимся, но не неприятным носом и квадратным подбородком. Он был привлекательным в возрасте где-то около тридцати, с гулким голосом, который, даже когда говорил тихо, казалось, отражался во всем вашем организме. За все время, что я знала Виктора, я никогда не видела его ни в чем, кроме идеально сшитого костюма.

У Виктора был брат Руслан, похожий внешне, и это было все. Там, где Виктор предпочитал красивые костюмы, дорогие часы и кубинские сигары, Руслан предпочитал джинсы, толстые вязаные свитера зимой и простые футболки летом, дешевую водку до избытка по пятницам в рабочее время и свой старый потрепанный пикап. Там, где Виктор командовал в комнате, Руслан владел ею со своим легким непринужденным очарованием. У обоих был акцент, и мне всегда нравилось, когда они приходили в офис, и я могла слушать их. Хотя грубый русский акцент был совершенно не похож на гладкий, отшлифованный звук, который был у Тато, я всегда просто любила слушать, иногда закрывать глаза и позволять звукам омывать меня.

Излишне говорить, что я получила эту работу.

И мне действительно нравилась эта работа.

Это была в основном одиночная работа, просто ведение бухгалтерии, иногда отвечая на телефонные звонки. Братья Козловы владели рестораном, ломбардом и небольшим гастрономическим пабом.

Иногда Руслан заглядывал к брату и болтался за его столом, поставив грязные ботинки на полированное дерево, как будто ему было абсолютно наплевать на то, что его брат был полной задницей в таких вещах, как опрятность и внешний вид. Он потягивал водку, которую держал в баре, и болтал со мной на любую тему, от последнего убийства до историй о зимах на его родине.

– Такая девушка, как ты, блондиночка, заставила бы мужчин упасть на колени, чтобы заявить на тебя права, согреть тебя зимой, – говорил он мне, вечно льстя моему тщеславию так, что я часто задавалась вопросом, было ли это просто его кокетливой натурой или он действительно имел это в виду. В любом случае, это было приятно слышать, и я, возможно, испытала к нему легчайшую симпатию. – Знаешь, как они согреют тебя? – спросил он, приподняв темную бровь и подергивая губами.

– Могу себе представить, – сказала я, слегка покраснев, когда перебирала бумаги на столе.

– У тебя когда-нибудь был русский любовник, котёнок? – спросил он низким, соблазнительным голосом.

Позже я спрошу Виктора, что значит «котёнок». На что он скривит свое лицо, потом покачает головой и скажет, что это означает «котёнок».

– Нет.

– Нет? – спросил он, обойдя мой стол и склонив голову набок, чтобы посмотреть на меня так пристально, что мне пришлось бороться с желанием поерзать на стуле. – Ты не пожалеешь, – сказал он, улыбнувшись мне и направляясь к двери. От меня не ускользнуло, что он не сказал «ты не будешь жалеть», а «ты не пожалеешь», как будто это было для меня случайностью. Как, может быть, он хотел быть тем первым русским любовником.

Так что, возможно, часть меня винила в своей невежественности девичью влюбленность в одного из моих боссов.

Но, по правде говоря, скорее всего, это была даже не моя вина.

Все это было так хорошо завуалировано.

Если бы я не была таким перфекционистом в работе, то, возможно, пропустила бы это.

Позже я поняла, что Виктор нанял меня потому, что у меня «просто была» онлайн-степень, что, возможно, я не была так образована или так внимательна к деталям, как кто-то, кто учился в университете.

Он явно ошибался.

И однажды снежным, несчастным январским утром, оставшись одна в офисе, где я, казалось, не могла достаточно согреться, я впервые начала замечать несоответствия. Поначалу это были просто мелочи, которые я всегда просто списывала на неизвестный доход, просчеты кассовых аппаратов или неучтенные деловые расходы. Это было до тех пор, пока я не начала видеть, что каждый месяц каждая из этих сумм была точно такой же. И, конечно, я достаточно разбиралась в финансах, чтобы знать, что, эй, странные сходства случались время от времени. Но не каждый месяц в течение года.

Итак, оказавшись в офисе во время того, что оказалось метелью, я начала копать.

Это не заняло много времени, пока я не почувствовала, как в моем животе появилась яма, тяжелая, странная, неприятная.

Большинство несоответствий были совершенно необъяснимы.

Дело было не в реестрах.

Это был не возврат денег.

Это были не что иное, как денежные вклады неизвестного происхождения.

Я загрузила кофеварку и принялась рыться в картотечных шкафах, молясь найти что-нибудь, что указывало бы на что-то другое, кроме каких-то незаконных сделок.

Вот тогда я их и нашла: файлы, которые изменили всю мою жизнь.

Трясущимися руками я потянулась к своему мобильнику, открыв окно инкогнито, чтобы не было истории моих поисков, и посмотрела про братьев Козловых. И, скажем так, мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что люди, на которых я работала, были не просто успешными российскими бизнесменами. Конечно, они действительно владели законным бизнесом, таким как их ресторан, паб и ломбард. Но они владели ими, чтобы отмывать грязные деньги, которые они получали другими способами, а именно привозили бедных, безнадежных женщин со своей родины и продавали их с аукциона тем, кто больше заплатит. Это не было, в традиционном смысле, торговлей людьми. Конечно, женщинам обещали то, чего они обычно не получали, а именно богатых мужей, которые могли бы помочь им содержать свои семьи и дома, но женщины не то чтобы не хотели. У них просто не было других вариантов. Но все же, в глазах закона, это была продажа людей и совершенно незаконная. Очевидно, правоохранительные органы пытались поймать их в течение многих лет. Но они никогда не попадались.

Так было, пока они не наняли меня, я думаю.

Видите ли, было много вещей, на которые я все еще могла претендовать: немного ненаблюдательная, слишком добродушная, не очень мыслящая на два шага вперед, но я не была и пообещала себе, что никогда больше не буду доверчивой или наивной.

И я чертовски уверена, что не собираюсь связываться с еще большим количеством преступников.

Черт возьми, я в некотором роде помогала им отмывать деньги, пока работала на них.

Я не собиралась, абсолютно не собиралась ввязываться в очередную зачистку, когда копам в конце концов будет с чем их преследовать.

Поэтому, обливаясь потом по всему телу, я сделала два набора копий всей имеющейся у меня информации. Я поместила каждый набор в отдельные конверты из плотной бумаги и запечатала их. Я засунула один в сумочку, а другой прижала к груди под курткой, пока на дрожащих ногах выходила из офиса и тащилась по восьми дюймам снега до самого ближайшего полицейского участка.

Меня встретил детектив Конрой Ашер, высокий, подтянутый и чертовски красивый для полицейского. Он провел меня в комнату и взял у меня папку, изучая содержимое с нахмуренными бровями. Однако, когда он посмотрел на меня, вместо того, чтобы увидеть радость, которую я ожидала от того, что наконец-то дала им информацию, необходимую для того, чтобы схватить братьев Козловых, я увидела беспокойство.

К этому моменту я была достаточно умна, чтобы понять, что все только что обернулось к худшему.

– Говори, – потребовала я, выпрямляясь, мой позвоночник внезапно почувствовал, что он сделан из стали.

– Господи, малыш, ты только что подписала себе смертный приговор, – сказал он, покачав головой и убирая документы.

Секунду я сидела, ошеломленно молча, пытаясь привести в порядок свои мчащиеся мысли, чтобы ухватиться за одну из них. – Мой… смертный приговор?

– Причина, по которой Козловы не были заключены в тюрьму, не имеет ничего общего с отсутствием улик, все это связано с некоторыми друзьями в некоторых высших кругах. Это, – сказал он, поднимая папку, – исчезнет. А потом, скажем, через двадцать минут после того, как это произойдет, и ты тоже.

– Но… но как они это сделают…

– Давай, малыш. Не глупи, – сказал он, качая головой. – У меня нет выбора, кроме как подписать это в качестве улик. Кто-нибудь между этим местом и хранилищем улик найдет документы, воспользуется этим, позвонит Козловым, и тогда все это станет пропавшими уликами и отчетом о пропавшем без вести.

– Я думала, что поступаю правильно… – начала я, чувствуя, как глупые, бесполезные слезы жгут мне глаза.

– К сожалению, ты поступаешь правильно. Но Козловы держат все в ежовых рукавицах, и они отследят это до тебя за считанные минуты, и тогда ты либо умрешь, либо пожалеешь об этом. Это был правильный ход, мисс Маккензи, но он был не самый умный. – Он двинулся, чтобы встать, и я тоже вскочила. – Надеюсь, в ближайшее время мне не придется читать о тебе в газетах или видеть твое тело в морге.

– Но… нет. Блядь, нет! – крикнула я, хлопнув рукой по металлическому столу. – Не говори со мной, как с ходячей мишенью, – потребовала я, злясь больше, чем когда-либо в своей жизни. Он был полицейским. Его работа состояла в том, чтобы служить и защищать. В данном случае его работа состояла в том, чтобы служить и защищать меня. Он не мог просто ходить и выражать соболезнования в связи с моим, казалось бы, неизбежным кровавым убийством. Ни в коем случае.

– Малыш, я ничего не могу сделать. Эти улики пропадут, и тогда у меня не будет причин предлагать тебе защиту.

– А что, если бы у меня были… копии?

Его лицо стало серьезным. – Тогда я предлагаю тебе спрятать их в хорошем месте, пока ты не найдешь полицейского, которому, как ты знаешь, ты сможешь доверять, который не будет иметь никаких связей с русскими или с кем-либо из их союзников.

– Как я должна это сделать, если я, очевидно, собираюсь закончить с пулей в голове в каком-то переулке?

– Задушена, – автоматически поправил он.

– Прошу прощения?

– Задушена. Козловы не очень-то любят оружие, хотя я уверен, что оно у них есть. Им нравится убивать в тесном контакте, чувствуя, как ты испускаешь свой последний вздох в их руках.

– Отлично, – сказала я, моя рука поднялась, чтобы погладить мое горло, когда я подумала о сильных, умелых руках Виктора и Руслана, держащих кусок проволоки между ними и вокруг моей шеи, пока я борюсь за дыхание.

– Эй, смотри, – сказал он, подойдя ближе и понизив голос. – Я не могу предложить тебе защиту, но я могу предложить тебе спасательный круг, – сказал он, его серьезные карие глаза смотрели на меня.

– И что же это такое?

– Кей.

– Кей? – повторила я.

– Он… ну, я не знаю, кто он такой. Но ходят слухи, что он помогает таким женщинам, как ты, женщинам, которым больше некуда обратиться. Он скрывает их.

– Он… скрывает их?

– Да. Я знаю, что это звучит не очень хорошо, но какой у тебя есть другой вариант?

Ну, я решила, что у меня есть лучшие варианты, чем то, что какой-то случайный чокнутый «скроет» меня, это было чертовски точно.

– Центр боксерской подготовки К.С.И., – сказал он, его слова были немного жесткими. – Когда ты вытащишь свою голову из задницы и увидишь, что это твой единственный вариант, тащи ее туда.

– Хорошо. Ну, гм… Я знаю, что должна сказать спасибо, но…

– Я понял, – кивнул он, открывая мне дверь. – Не дай себя убить, мисс Маккензи.

С этими зловещими словами я вернулась в метель. Восемь дюймов выпавшего снега неуклонно приближались к десяти, пока я тащилась домой, улицы были призрачно пусты, если не считать случайных снегоуборочных машин. Это заняло большую часть часа как потому, что тротуары были завалены, так и потому, что я не торопилась, пытаясь привести в порядок свои мысли, взвешивая свои варианты. К тому времени, как я набрала код на наружной двери, мой нос, кончики пальцев и все, что было под моей талией и не защищено моим тяжелым зимним пальто, замерзло.

Мне нужно было уехать из города.

Это было очевидно для меня.

Если какой-то крутой коп говорил мне бежать, спасая свою жизнь, что ж, только идиот не последовал бы этому совету. Мой план состоял в том, чтобы схватить сумку, бросить в нее самое необходимое, например, жемчужные серьги, которые подарила мне бабушка, и кольцо, которое я купила себе, когда закончила учебу, а потом просто… уехать. В городе у меня все равно ничего не было. Не совсем. У меня было несколько случайных знакомых, но ни настоящих друзей, ни семьи. Было бы нетрудно уехать, двигаться дальше. Это была большая страна, я могла поселиться где угодно.

На самом деле я была почти немного взволнована этой перспективой, когда завернула за угол к своей квартире. Но как только я это сделала, я обнаружила своих соседей с другой стороны коридора, гей-пару, которую я считала своими знакомыми, вместе с моим управляющим, стоящим перед открытой дверью моей квартиры. Можно сказать, что мое волнение быстро улетучилось.

– Привет, Мэйси, – приветствовал меня Курт, гигантский афроамериканский балетный танцор с самыми добрыми глазами, которые я когда-либо видела, его тон был успокаивающим.

– Что происходит? – спросила я, но я знала. Конечно, я знала. Черт, детектив-Мак-Красавчик сказал, что через несколько минут братья Козловы узнают о моем предательстве. Дерьмо.

Дерьмо, дерьмо.

– Все в порядке, – сказал Энди, парень Курта, светловолосая голубоглазая модель, подняв руки. – Мы с Куртом услышали шум, – объяснил он, когда я встала рядом с ними, заглядывая в свою квартиру. – Курт вышел, пока я звонил управляющему и обнаружил в твоей квартире мужчину. Он спугнул его, – сказал он, потирая живот Курта, глядя на него со смесью благоговения и возбуждения. – Он гнался за ним по улице, – продолжал он с улыбкой.

Но я не обращала на это особого внимания.

Потому что все, что я могла видеть это то, что все в моей квартире было в руинах. Картины были сорваны со стен, диванные подушки разрезаны, повсюду поролон. Содержимое моих кухонных шкафов было разбросано по всем поверхностям. Даж моя расшатанная половая доска была разломана.

– Эй, эй, Мэйси, – встревоженно сказал Курт. – Все в порядке. Мы собираемся все это уладить. Я хорошо разглядел парня, чтобы передать информацию полиции.

– Дай угадаю, – сказала я глухим голосом. – Рост шесть футов три дюйма, широкие плечи, широкий во всем. Темные волосы, темные глаза. Отчетливый русский акцент...

– Ты знаешь, кто…

– Я должна идти… я… спасибо, но я должна идти, – пробормотала я, поворачиваясь и убегая.

Спускаясь по лестнице, я выхватила из кармана телефон и сказала в него: «Адрес центра боксерской подготовки К.С.И.», – четко произнесла я, услышав сигнал, когда поиск сработал как по волшебству. Появился адрес, и я убрала телефон, схватила одинокое такси, которое нашла снаружи, и выкрикнула адрес с колотящимся сердцем.

Такси бросало по всей дороге на слякотных следах, оставленных снегоуборщиками, но это не имело никакого отношения к моему подпрыгивающему животу.

Когда такси остановилось в дрянном районе перед отремонтированным, большим зданием из темно-серой штукатурки с идеальным, жирным шрифтом над дверью Центр боксерской подготовки К.С.И., я начала сомневаться в суждениях Детектива-Мак-Красавчика. Но у меня не было другого выбора, я заплатила водителю и вылезла, перелезая через огромную кучу снега, чтобы добраться до тротуара. Я упала вперед, сильно ударившись о стеклянную дверь и издав стон. К тому времени, как я снова встала на ноги, отряхивая снег с ног, дверь распахнулась, привлекая мое внимание.

А потом в дверях появился мужчина.

Он был высоким и широкоплечим, но таким компактным, каким были только боксеры. У него была темная кожа и проницательные глаза, и даже во время снежной бури, которая, очевидно, держала его бизнес закрытым, он был в безупречном костюме. На запястье у него были дорогие золотые часы, которые были на сильно покрытой шрамами руке. Мои глаза снова поднялись.

– Ты Кей? – спросила я, стуча зубами от холода, адреналина и страха.

– Да.

– У меня неприятности.

– Да, это так, – тут же согласился он, как будто каким-то образом почувствовал мое отчаяние. Черт, может быть, это просачивалось из моих пор. – Заходи, – сказал он, входя внутрь и придерживая дверь открытой, чтобы я могла пройти.

Внутри Центр боксерской подготовки К.С.И. был элегантный и современный, но очень мужественный, с открытыми оштукатуренными стенами и цементными полами. Слева, когда вы входили в дверь, был офис, а справа – зона отдыха у панорамного окна с длинным черным кожаным диваном перед низким черным журнальным столиком. Там была небольшая машина для напитков с кофеваркой на одну чашку. Впереди и ближе к задней части был, ну, боксерский зал. Там было черный ринг с веревками. На левой стороне зала была линия боксерских груш. Справа на стене висели скакалки и огромная коллекция оружия, только треть из которого я узнала.

– Кофе, чай, горячий шоколад? – предложил он, направляясь к стойке с напитками. – Выбери один. Тебе нужно согреться.

Последнее, что мне было нужно, – это кофеин; я была достаточно возбуждена. —Горячий шоколад.

– Хорошо. Итак, в какие неприятности ты попала? Я не вижу никаких синяков, поэтому сомневаюсь, что твой парень бьет тебя.

– У меня нет бойфренда.

– Хорошо, – сказал он, вставляя капсулу горячего шоколада в машину и нажимая кнопку. – Послушай, если тебе нужна помощь, ты должна ввести меня в курс дела. Если нет, то вот дверь, – сказал он, указывая на нее. – У меня нет времени на увертки или полуправду. Если тебе нужна моя помощь, ты должна быть честной со мной.

И это, ну, это звучало достаточно справедливо. Я кивнула, положила сумочку и потянулась за конвертом. Я протянула его ему. – Я вела бухгалтерские книги для братьев Козловых. До сегодняшнего дня я понятия не имела, чем они занимаются. Я отнесла это, – сказала я, когда он с бесстрастным лицом пролистал бумаги, – в полицию.

– И что?

– И детектив, с которым я разговаривала, в значительной степени сказал мне, что я облажалась, и сказал, что они придут за мной. Он дал мне название этого места и твое имя, и отправил меня восвояси. Я пошла домой и… один из них уже был там, так что я просто… убежала.

– Сюда.

– Да.

Он кивнул, убирая бумаги, но не возвращая их мне, когда выдохнул. – Знаешь, что я все чаще и чаще встречаю на этой работе? – странно спросил он, не оставляя мне другого выбора, кроме как спросить.

– Что?

– Мужчины облажались, а женщины остаются с ущербом.

Я замолчала, наблюдая за ним, сдвинув брови. – Это что, окольный способ сказать, что ты мне поможешь?

– Милая, я собирался помочь тебе в ту же секунду, как услышал, как ты врезалась в мою дверь.

– Вот так просто? – спросила я, мое недоверие к большому городу подняло свою уродливую голову.

– Да, именно так.

– Почему?

– Потому что это то, что я делаю.

– Но… почему? Я не смогу тебе заплатить…

– Я и не прошу тебя об этом.

– Так это просто по доброте душевной?

– Может быть, мы можем назвать это искуплением.

Я почувствовала, как выпрямилась, когда он потянулся за моей чашкой горячего шоколада. – Искупление? Ты напортачил и причинил женщине вред?

– Не так, как ты думаешь, – сказал он, протягивая мне чашку, которую держал в руках, от жара мои замерзшие пальцы неприятно покалывало. – Я никогда намеренно не причинял вреда женщине и не подвергал ее опасности. Но я не святой. Я сделал кое-что плохое, и я в долгу перед миром, чтобы вернуть в него что-то хорошее. Я вырос с мамой, которой каждые несколько месяцев бил по лицу сукин сын, в которого она влюбилась, когда я был слишком мал, чтобы что-то с этим поделать. Когда я был достаточно взрослым, я так и сделал. Делая это, помогая женщинам, я чувствовал, что это естественный способ загладить ошибки, которые я совершил в своей жизни.

Не зная, что сказать, я сделала глоток горячего шоколада.

– Детектив что-то говорил о вас… скрытие женщин…

На это он слегка улыбнулся мне. – Что-то в этом роде, да.

– Как что-то в этом роде?

– Скорее всего, если женщина приходит ко мне, то это потому, что у нее буквально нет других вариантов. Я беру это отчаяние и превращаю его во что-то, с чем я могу работать.

– И что же это?

– Решимость. Мне нужно, чтобы ты почувствовала желание жить до мозга костей. Легко сдаться. Очень просто впасть в безнадежность ситуации. Но я ни хрена не могу с этим поделать. Мне нужно, чтобы ты хотела любой помощи, которую я могу тебе оказать, так, как ты хочешь продолжать дышать. Потому что, откровенно говоря, в твоей ситуации моя помощь – единственный способ, благодаря которому ты будешь продолжать жить.

– Я не хочу умирать.

– Тогда тебе придется доказать это мне.

В то время я не знала, как много он имел в виду.

В ту ночь мне дали койку в комнате страха в боксерском центре.

Да, комната страха.

Когда я вставала, если бы я раскинула руки, я могла коснуться обеих стен этой комнаты. Она была совершенно белой, а сбоку стоял пластиковый контейнер с запасом воды, батончиками, мюсли и арахисовым маслом. К счастью, меня не заставили съесть это, получив достаточно приличную порцию остатков китайской еды и еще одну большую чашку горячего шоколада, прежде чем мне вручили большое пушистое одеяло и втолкнули в комнату, которая была невидима снаружи. И, хотя там было страшно, немного жутко и тихо, это было безопасно. С внешней стороны двери была даже камера, которая давала обзор на сто восемьдесят градусов снаружи, так что я могла быть уверена, что это безопасно, прежде чем я открою. И мне был дан строгий приказ никогда не открывать никому, кроме него, и даже была проинструктирована никогда не открывать, если он появится в дверях с кем-то еще. Потому что, если это было так, то это было против его воли.

Я узнала, что Кей был невероятно точен в таких мелких деталях.

На следующее утро ровно в пять утра в дверь постучали. Я не спала уже полчаса, уставившись в белый потолок. Звук заставил меня резко выпрямиться, мое сердце заколотилось в груди, прежде чем я посмотрела на телевизор и увидела Кея, стоящего там, в серых брюках и черной, заправленной рубашке, его рукава были закатаны, чтобы показать еще одни красивые часы в серебре. В руках он держал две дымящиеся чашки кофе. Я скатилась с кровати, поправила одеяло, затем крутанула гигантское колесо. С каждым вращением я слышала, как щелкают металлические прутья, пока дверь не открылась с тихим шипением.

Мне дали кофе, насильно накормили простой овсянкой, потому что она была нужна мне для энергии, а затем сообщили, что мой первый этап тренировки включал оценку моего уровня физической подготовки. Я попыталась сообщить ему, что в этом нет никакой необходимости, что я в такой же форме, как Бассет-хаунд (прим.перев.: порода собак), то есть в никакой, но он не хотел этого слышать. Он заставил меня переодеться в одежду с монограммой, которую предлагал тренажерный зал, а затем провел со мной изнурительную тренировку. Пока меня не вырвало. Затем я получила короткую передышку, и он начал заново. Пока я не заплакала. Затем меня подтащили к рингу и заставили сесть в углу, а он присел передо мной на корточки.

– Все наладится, но я не буду тебе лгать. Это будет чертовски отстойно в течение долгого времени. Но дело в том, Мэйси, что эти люди выше, шире, сильнее и хорошо обучены. Ты не можешь стать выше или шире; ты никогда не будешь такой сильной. Но если ты сможешь смириться с этим, я смогу обучить тебя быть лучше, чем они. Тебя стошнит, ты будешь плакать, у тебя будут синяки и кровь. Это единственный способ стать лучше. Поэтому я дам тебе пять минут, чтобы прийти в себя после рвоты, слез, синяков или кровотечения. Но это все, что ты получишь. Я не могу позволить тебе быть мягкой. Мне нужно закалить тебя, если ты собираешься продолжать жить. Потрать свои пять минут. Я пойду позвоню Фейт.

Фейт, как оказалось, была подругой Кея. Она была высокой, с длинными темными волосами, миндалевидными темными глазами, идеальным женственным телом и аурой «Я никогда не буду гребаной девицей в беде, так что не смей, блядь, пытаться спасти меня». Кроме того, она, по-видимому, была классным инструктором по Крав-маге.

Она была первой фазой моего обучения самообороне.

Кей сказал мне, что мне нужно попрактиковаться с кем-то близким к моему размеру, прежде чем я двинусь дальше.

Двигаться дальше означало, что я наконец-то увижу Кея без парадной одежды, в черных баскетбольных шортах и обтягивающей черной футболке, которая выставляла на всеобщее обозрение его идеально подтянутые руки, грудь и спину. И если после тренировок с Фейт у меня появилось чувство гордости или уверенности в себе, и я даже пару раз роняла ее на землю, то на ринге с Кеем я это потеряла.

Потом, когда я начала привыкать к Кею, не то чтобы я когда-либо действительно превосходила его, он привел Гейба. Гейб был симпатичным блондином с компактным, длинноногим, но обманчиво сильным телом. Когда однажды утром Кей привел его драться со мной, я даже фыркнула, как будто он сошел с ума. Он, конечно, не выглядел так, как будто с ним было бы труднее бороться, чем с Кеем. После этого я очень быстро научилась не недооценивать людей. Потом, наконец, я познакомилась с Ксандером, который был частным детективом и охранником, который брался за все, за что платили. Это был великан с черными волосами и темными глазами. Я чуть не обмочилась при мысли о том, чтобы сразиться с ним.

Что я узнала от всех этих разных противников, так это то, что ни один из них не был особенно лучше другого, но имел разные стили боя. У Фейт были очень умелые, очень отработанные и точные движения на всех ее уроках боевых искусств. У Кея были быстрые ноги и молниеносные кулаки боксера, которым он, очевидно, и был. У Гейба был жесткий, но плавный стиль, который заставил меня подумать о правоохранительных органах. У Ксандера был быстрый, томный, отрывистый стиль уличного бойца.

Поэтому, заставив меня спарринговать со всеми ними, я была готова практически ко всему.

И Кей был прав.

Меня рвало. Я кричала. Я ударялась. Я истекала кровью.

Но я стала жесткой.

Мои мягкие края были отшлифованы в острые линии.

К пятому месяцу Кей объявил, что я почти готова.

Потом он рассказал мне о своем плане.

Я собиралась отправиться в лагерь МК Приспешники. Я собиралась стать кандидатом. Я собиралась сделать все возможное, чтобы меня приняли, потому что моя единственная надежда на долгосрочную безопасность, а не на то, чтобы бегать каждые несколько месяцев, состояла в том, чтобы внедриться в клуб, который будет стоять плечом к плечу со мной против моих врагов. Конечно, было много клубов на выбор. Но Кей доверял морали МК Приспешники. У них также была дополнительная выгода от враждебности к русским, которые в Джерси постоянно пытались украсть у них торговлю оружием.

Итак, я изучила трех главных членов: Рейна, Кэша и Волка.

Я узнала о байкерском образе жизни. Я изучила правила и табу.

Я научилась ездить на байке.

Кей научил меня перестать быть такой девчонкой.

Затем наступила самая трудная, самая мучительная часть моего обучения: уход от Кея.

Я не собираюсь лгать, я плакала, как ребенок.

Это был жалкий, длинный, уродливый, сопливый плач.

Он удивил меня, закутав меня и крепко обняв, пока я рыдала, пока не осталось слез. Это была единственная нежность, которую он когда-либо по-настоящему дарил мне, и мне было еще труднее отвернуться от него, когда он отвез меня на стоянку в Стейтен-Айленде, где мы практиковались в езде на мотоцикле, вручил мне ключи и сказал, чтобы я оставалась сильной и надрала задницу.

Но я не могла вернуться к нему. Если я вернусь к нему, то буду кричать от отчаяния, и это было то, что он думал, что выбил из меня несколько месяцев назад. Поэтому я сильно прикусила губу и заставила свои ноги двигаться вперед. Я забралась на байк, который ненавидела больше, чем то, что меня бросали на спину на ринге, развернула его и уехала.

К моей новой жизни в МК Приспешники.

Глава 11

Мейз

На следующий день, несмотря на предупреждение Кея и мое собственное лучшее суждение, я была чертовским параноиком. Поэтому, когда Репо спустился вниз и вытащил нас всех, без Лося, конечно, и Фокса, который тоже ушел из-за давления на своего брата, без сомнения, из постели, чтобы заставить нас убирать двор, в то время как он, Рейн, Волк, Кэш и половина других членов клуба сидели и наблюдали за нами, я была измотана и рассеяна.

Судя по внешнему виду Дюка и Ренни, они в конце концов перестали быть обиженными прошлой ночью и употребляли очень много алкоголя. Оба были вялыми, с опухшими красными глазами и съеживались при каждом громком шуме.

После телефонного звонка я улеглась в постель, заставляя себя заснуть, чтобы не думать о том, что уже произошло.

Пока ребята отдыхали, я вытащила телефон из кармана и отправила сообщение «ананас» Кею, прежде чем он забеспокоится.

– Хорошо, – громко захлопал Рейн, привлекая всеобщее внимание. – Новички, пора ненадолго покинуть комплекс.

При этих словах я почувствовала ужас, сильный, почти непреодолимый. И, по-видимому, это было написано у меня на лице, потому что брови Репо сошлись вместе.

– Я останусь, чтобы возглавить патрулирование. Эти ублюдки, – сказал он, махнув рукой на Волка, Кэша и Репо, – будут брать вас и проверять, как они сочтут нужным. Мы сделаем это три раза, пока каждый из них не почувствует вас и ваш потенциал в качестве участников. Сделайте свой выбор и выдвигайтесь.

С этими словами Кэш немедленно отправился за Ренни по неизвестным причинам. И Волк, что неудивительно, пошел за Дюком, оставив меня чувствовать себя очень похожей на третьеклассника, оставшегося после выбора сторон для вышибалы.

– Это означает, что ты со мной, – сказал Репо очень скучающим, очень разочарованным тоном, заставив меня задуматься, действительно ли он был недоволен тем, что застрял со мной, или он просто устраивал шоу для всех остальных. В любом случае, это немного задело.

– О, радость, – сказала я, закатив глаза, что заставило Рейна слегка усмехнуться.

– Оденьте свои жилеты, но оставьте все свои ножи здесь, – сказал он, многозначительно глядя на нас с Дюком, как будто он каким-то образом знал, что мы оба носим их. Он повернулся к своим людям, – Постарайтесь не убить их. Эта вылазка для того, чтобы выявить лучших кандидатов. – С этими словами он направился к главным воротам.

– Жилеты, – рявкнул Репо. – Две минуты до главных ворот, или вы вылетите на своих задницах.