Текст книги "Репо (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Однако послушание не означало, что она была кроткой. Отнюдь нет. Я не мог пройти мимо группы кандидатов, не услышав, как она сказала какой-нибудь остроумный, хорошо продуманный подкол одному из мужчин, делая это в основном в добродушии по отношению к Дюку и Ренни, пренебрежительно по отношению к Фоксу и злобно по отношению к Лосю. И хотя она была чрезвычайно осторожна, чтобы никогда не проявлять неуважения к пришитым членам, в ней чувствовался вызов, тихий бунт. Черт, я даже слышал, как она ответила на требование самого Рейна с острым языком, но огромной, фальшивой улыбкой, которая делала невозможным призвать ее к ответу за ее поведение.

И несмотря на то, что она держалась подальше от любых физических стычек между членами и ее коллегами-кандидатами, я однажды поймал ее, когда она боролась с Ренни во дворе ночью, и будь я проклят, если она не победила его дважды.

Кем бы ни была Мейз, каким бы ни было ее прошлое, было ясно одно: у Мейз была какая-то подготовка. И это был не просто уроки самообороны в местной пожарной части. Это было не только солнечное сплетение, ступня, нос и пах. Ренни двинулся, чтобы схватить ее сзади, и в мгновение ока оказался над ее плечом и на земле. Она предвидела его приближение еще до того, как он пошевелился. Она блокировала, отклоняла, затем продвигалась сама. И она делала это с какой-то отработанной легкостью, которая заставила меня задуматься, может быть, она росла с какими-то боевыми искусствами.

Было чертовски жаль, что ей придется уйти, потому что, если быть совершенно честным, она бы отобрала патч у Фокса или Лося с большим, большим отрывом.

У Дюка было место, потому что у Дюка были какие-то секреты. У него была информация, которую мы очень ценили. Он вел такую жизнь, которая означала, что у него абсолютно не было детства, каждое мгновение его жизни на Земле было посвящено тяжелой работе, дракам, крови, деньгам, бизнесу и уклонению от полиции.

Ренни получил место, потому что, хотя он был молод и, возможно, слишком расслаблен для типичного байкера, он был умным. Судя по всему, у него не было нормального воспитания. На первый взгляд в его родителях не было ничего даже слегка криминального. На самом деле, они оба были действительно известными психологами в штате Мэн, откуда он был родом. Что, вероятно, объясняло его способность быстро и точно читать людей. Но в его доме творилось какое-то темное, извращенное, ужасное дерьмо, и когда ему было семнадцать, он сбежал и оказался на побережье Навесинк, попал в суровую толпу, узнал о Приспешниках и захотел присоединиться. Мы все были готовы выгнать его, пока он не пробыл в лагере около недели. После этого, что ж, стало ясно, что он был на быстром пути к патчу.

Мейз была джокером. Когда мы проверили ее имя, ничего особенного не всплыло, кроме краткой истории работы в нескольких байкерских магазинах и барах. У нее не было ни записей, ни социальных сетей. Мы ни черта о ней не знали.

Я вздохнул, поднимая ее и вынимая из воды, прижимая к груди и заставляя воду растекаться по всей ванной, пока я шел за полотенцем. Она проснулась достаточно, чтобы прислониться к стойке, чтобы я мог вытереть ее. Я схватил футболку, натянул ее ей на голову, затем полез под нее и стянул с нее мокрый лифчик и трусики, спасая ее тщеславие. Она, вероятно, не запомнила бы всю встречу, но дело было не в этом. Видеть сиськи какой-то девушки, которая без сознания, казалось чертовски жутким, независимо от того, насколько она была больна. Независимо от того, как сильно я, возможно, задавался вопросом о сказанных сиськах в приватной обстановке.

Когда я обнял ее, чтобы высушить ее мокрые волосы, она наклонилась вперед, положила голову мне на грудь и уткнулась носом в мою шею, издав низкий, довольный звук в горле. Я немного задержался, чтобы высушить ее волосы, глядя на свое отражение в зеркале и видя замешательство в собственных глазах. Замешательство, потому что, когда я почувствовал, как она прижимается ко мне, по моей груди распространилось странное теплое ощущение, которое успокаивало, правда.

– Черт, – сказал я, качая головой и снова сосредоточившись на своей задаче.

Так что да, Мейз была чертовски сексуальна. Этого нельзя было отрицать. Она была высокой и подтянутой, с этими большими бедрами, бедрами и задницей, за которую мужчина убил бы. У нее были невероятно длинные и мягкие волосы. Ее губы просто умоляли тебя попробовать их на вкус.

Это было поверхностно с моей стороны, но в ту секунду, когда я увидел ее, я захотел войти. То есть внутрь. Ее. И каждый последующий день, наблюдая, как она подходит к плите, никогда не колеблясь в своих задачах, и делая это с поднятым подбородком и улыбкой (или, поочередно, гигантским «пошел ты» на лбу), да, это только усиливало влечение.

Помимо того, что я раздавал задания и надирал ей задницу, заставляя выполнять или переделывать поручения, я проводил с ней очень мало времени. На самом деле я проводил с ней меньше времени, чем с другими кандидатами. Я играл в бильярд с Ренни или позволял Дюку помочь с моими машинами. Иногда я даже шутил с Лосем и Фоксом. Я не делал ничего подобного с Мейз. Отчасти потому, что я знал, что быть рядом с ней опасно. Это было бы ненужным искушением. А еще потому, что она, как правило, избегала меня. Даже когда она была рядом со мной, она, казалось, закрывалась. В то время как я видел, как она смеялась и шутила с Ренни или вела, казалось бы, серьезные разговоры с Дюком, когда я был рядом, она закрывала рот и говорила только тогда, когда к ней обращались. И даже тогда ее ответы были отрывистыми.

Я задавался вопросом, было ли это потому, что она пыталась не облажаться, или потому, что у нее также были проблемы с границами между нами. Я не был дураком. Я знал, что ее влечет. Если я не знал с самого начала, то определенно знал, когда поймал ее на том, что она наблюдала за мной, пока я работал над своей машиной в тот день.

Или, может быть, она молчала, потому что хранила секреты.

Черт, если бы я знал.

Все, что я знал, это то, что быть рядом с ней, даже когда она была без сознания, было проблемой.

Я положил ее обратно на кровать, подоткнув одеяло, хотя она больше не дрожала, схватил поднос и вышел из комнаты.

Может быть, мне просто нужно было потрахаться. Это может быть проблемой. Дело в том, что клубные шлюхи не занимались и никогда не делали этого со меня. Не то чтобы я обязательно бросался во все тяжкие, но я точно не хотел, чтобы киска бросилась мне в лицо. И я, конечно, не был в восторге от идеи быть третьим членом в чьей-то дырке в любую ночь. Нет, спасибо.

Так что, если я не выйду и не отправлюсь в город, я ничего не получу. И, честно говоря, в последнее время я был чертовски занят, работая над машинами, клубным бизнесом и присматривая за кандидатами. Вероятно, это была лучшая часть месяца. Что, по нормальным стандартам, было неплохо. Но для меня это, вероятно, был рекорд. Я не был шлюхой, но мне нравился мой удел. Я был молод и одинок. Никто не мог обвинить меня в том, что я наслаждаюсь обществом женщин.

Я закрыл дверь своей спальни и прислонился к ней в коридоре, решив, что, как только она встанет с моей кровати, я приведу в нее кого-нибудь другого.

Это определенно помогло бы от притяжения к Мейз.

Я надеялся.

Глава 6

Мейз

На следующее утро я проснулась без лихорадки и подавленная.

Умирающая.

Потому что на моем мозгу не было блаженного одеяла, защищающего меня от реальности того, что произошло за те двадцать четыре часа, что я сгорала. О, нет. Все было ярким, красочным, резким. Неприятно. Сначала он отнес меня в свою постель. Это было не так уж плохо. Он снял с меня сапоги, подоткнул одеяло и отправился на поиски лекарств. Однако, когда он вернулся и попытался засунуть его в меня, я закричала и задергалась. Я была почти уверена, что ударила его по лицу во время второй дозы лекарства. К третьей дозе я была в основном в сознании. Он раздел меня и вымыл. Тогда я, боже милостивый, прижала его к себе.

Он ушел, уложив меня обратно в постель, и я заснула. Он вернулся через некоторое время, сбросив туфли и забравшись на пустую сторону кровати. Я проснулась от плохого сна, которого у меня обычно было очень мало, если вообще было, повернувшись к нему лицом, чтобы обнаружить, что он внимательно наблюдает за мной своими усталыми голубыми глазами. – Не дай им добраться до меня, – умоляла я тихим голосом, зная, что мои глаза умоляют.

Его голова была наклонена, брови слегка сдвинуты. Его рот открылся, затем закрылся, как будто он передумал, что собирался сказать. Он еще глубже опустился на кровать и повернулся на бок лицом ко мне, положив сильную руку мне на бедро и притянув меня к себе.

– Я не дам, – сказал он, слова прозвучали почти как обещание, как клятва.

– Хорошо, – сказала я, придвигаясь ближе, прижимаясь лбом к его груди и снова засыпая.

Так что, да.

Я прижала его к себе.

Дважды.

Я сидела на краю кровати в том, что, как я предположила, было одной из его футболок, и ничего больше, обхватив голову руками и пытаясь понять, как, черт возьми, выбраться из такой запутанной ситуации. Правда, я могла бы винить в этом лихорадку. Люди делали странные вещи, когда были в бреду. Я не была исключением. На самом деле, моя бабушка часто говорила, что боится, когда я заболеваю, потому что я всегда слишком взволнована, а затем галлюцинирую и веду себя странно, пока все не заканчивается. Для меня не было ничего необычного в том, что я была не похожа на себя, когда болела. Я могла бы легко обвинить болезнь.

Но дело в том, что я знала все.

Обычно у меня были галлюцинации о том, что меня преследуют или запирают в маленьких комнатах.

Я не случайно прижималась к бабушке или врачам, которые лечили меня.

О, нет.

Это все я. Ну, я и мое либидо.

На самом деле больше нельзя было этого отрицать, дело было не только в том, что Репо был горячим и я имела дело с плохим мальчиком. Это было даже не так просто, как влюбиться в своего недосягаемого босса или авторитетную фигуру.

Потому что, когда его руки коснулись меня, когда он снимал с меня одежду, я не удивилась, что у меня перехватило дыхание. Это было желание. Целомудренный, двухсекундный контакт вызвал шок в моей системе, кульминацией которого стало сильное сжатие между моими бедрами. Потом, когда я была напугана кошмаром и только наполовину проснулась, и он поклялся не позволить им добраться до меня, ну, я почувствовала странное трепещущее чувство в животе.

Кей собирался оторвать мне голову.

– Черт, – сказала я, выпрямляясь.

Кей.

Если я потеряла целый день, это означало, что я пропустила проверку.

Вы никогда не пропускаете проверку.

Вы пропустили проверку, и Кей начинал беспокоиться.

Если бы Кей волновался достаточно сильно, он бы притащил свою задницу в Джерси и пришел искать меня.

А это, что ж, было бы нехорошо.

Я спрыгнула с кровати Репо, нашла свои ботинки и скользнула в них, а затем побежала обратно в подвал. Чем дольше я буду оттягивать это, тем больше дерьма меня ждет. Было раннее утро, и койка Дюка была пуста, так что я решила, что он на патрулировании. Я порылась в сумке, нашла зажигалку и зажгла ее. Я натянула джинсы, а затем вернулась наверх, с чувством облегчения оглядывая тихий комплекс, когда вошла на кухню и набрала его номер. На этот раз в его квартиру. Было слишком рано звонить в боксерский центр, как я и предполагала.

– Кей, – проворчал в трубку его голос, звучавший полусонно.

Полусонно – это хорошо. Полусонный означал, что он не был в своей машине, летящей по шоссе, чтобы попытаться выяснить, что со мной случилось.

– Вермонт, – тихо сказала я в трубку.

– Какого хрена, Мэйз? – взорвался он, неожиданно полностью проснувшись.

– Я знаю. Я знаю. Мне жаль. Я была больна. Буквально бредила с лихорадкой в течение целого дня. Я была едва в сознании. Мне жаль.

Последовала короткая пауза. – Хорошо, – сказал он, снова успокоившись. – Значит, твое прикрытие все еще в порядке? – спросил он, и я почувствовала, что улыбаюсь. Не спрашивая, все ли со мной в порядке или как я заболела. По-прежнему никакой мягкости. Просто еще немного наждачной бумаги. Я почти забыла, как сильно мне это нужно.

– Да. Надежное. На самом деле докладывать не о чем. Все в порядке с курсом.

– Все кандидаты еще в строю?

– К сожалению.

– Отличилась?

– У меня не было возможности проявить себя. Это все тяжелая работа.

– Хорошо. Проверка по вторникам до полуночи. Если ты не можешь улизнуть, чтобы позвонить мне, пришлите мне сообщение с цифрой 86. Я буду знать, что все в порядке, и что ты свяжешься со мной в следующий вторник.

– Звучит неплохо.

– Оставайся в безопасности.

– И надирай задницу, – закончила я за него, улыбаясь, когда его реплика оборвалась.

Я все еще улыбалась стене, когда поставила зажигалку на стойку. Разговор с Кеем всегда помогал. Это всегда заставляло меня сосредоточиться. Дело в том, что было легко забыть, почему я делала то, что делала. Было легко впасть в образ жизни и позволить ему съесть меня, упустить из виду, насколько это было необходимо для меня, чтобы заставить его работать. Кей напомнил мне об этом. Он напомнил мне о бесчисленных часах, когда он говорил мне именно это. Все те часы, что он сидел со мной и говорил мне, что если они...

– Чью задницу ты собираешься надрать? – сказал голос из дверного проема, заставив меня подпрыгнуть и обернуться, рука уже была отведена назад, прежде чем я услышала голос. Почти в то же мгновение мои глаза обнаружили Репо, прислонившегося к дверному проему в черных джинсах и белой футболке с v-образным вырезом, скрестив руки на широкой груди.

Я почувствовала, как мои глаза на секунду расширились, чувствуя себя пойманной, прежде чем я заставила себя изобразить маску безразличия, напомнив себе, что на самом деле я не сказала ничего компрометирующего. В будущем мне нужно было быть чертовски осторожной.

– Любому, кто встанет у меня на пути, – небрежно сказала я с легкой ухмылкой.

Репо ответил на мою ухмылку своей собственной. – Почему-то я в этом совсем не сомневаюсь, – сказал он, отталкиваясь от двери и входя в маленькую комнату.

Он прошел мимо меня к кофеварке и начал процесс заваривания нового кофейника. Его внимание было отвлечено, я наблюдала за ним, отмечая бледность его кожи, тяжесть век, синяки под глазами от усталости. Мне пришло в голову, что, хотя прошлой ночью он лег рядом со мной в постель, я была почти уверена, что он не спал. На самом деле, он, казалось, почти постоянно бодрствовал. Не имело значения, в какое время я сменялась, он всегда был рядом. И он всегда выглядел измученным.

– Ты когда-нибудь спишь? – Услышала я, как выпалила, не подумав.

– Не часто, – он удивил меня, честно ответив, нажав кнопку на машине и повернувшись ко мне. – Как ты себя чувствуешь? Тебе, наверное, не стоит еще вставать и двигаться.

– Я в порядке, – сказала я, пожимая плечами. Это было наполовину правдой. Я все еще чувствовал себя довольно паршиво. Мои носовые пазухи были забиты, и у меня болела голова. Но теперь, когда жар, озноб, пот и боль в теле исчезли, я чувствовала себя намного лучше, чем раньше. Увидев его поднятую бровь, я улыбнулась и сказала, – Я голодна и обезвожена, – призналась я.

– Вот это уже больше похоже на правду. Садись, – сказал он, махнув рукой в сторону маленького столика. Он отвернулся и подошел к холодильнику, пока я сидела, прихватив бутылку воды и пакет апельсинового сока. Он подошел к столу и положил их на поверхность. – Пей, – велел он и снова отвернулся.

– Кто-то любит командовать? – спросила я, отвинчивая воду и делая большой глоток, который, клянусь, я чувствовала, как он скользит по всем моим высохшим органам.

Репо повернулся ко мне через плечо и слегка улыбнулся. – Эй, я не виноват, что у тебя обезвоживание. Я думаю, что было бы легче найти жидкость в крокодиле, чем в тебе, – сказал он, поворачиваясь, чтобы достать продукты из холодильника.

Я сжала губы, пытаясь понять это. Он заботился обо мне, когда я болела. За это я чувствовала, что должна поблагодарить его. Но разве крутые байкеры благодарили других байкеров за то, что они были добры к ним?

В конце концов я решила, что к черту все это. Меня воспитывали в хороших манерах. Независимо от странного образа жизни, в котором я жила, я собиралась использовать их.

– Спасибо, что присмотрел за мной, – сказала я, и мой голос прозвучал странно, сдавленно. – Я знаю, что я плохой пациент. Моя лихорадка выходит из-под контроля. – Я замолчала, прикусив нижнюю губу, готовясь немного соврать. – Я впадаю в полный бред и делаю вещи, которые обычно никогда бы не сделала.

На это Репо не оглянулся на меня через плечо. Нет, он положил все, что держал в руках, должно быть, половину содержимого холодильника, и полностью повернулся ко мне. Одна из его темных бровей была приподнята, губы дразняще приподнялись в уголках. – Дорогая, если это то, что тебе нужно услышать, то говори это себе. Но, черт возьми, не лги мне.

Я посмотрела на бутылку с водой, которую держала в руках. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, – пробормотала я.

Я не видела и не слышала, как он пошевелился, но следующее, что я помню, его сжатые в кулаки руки вцепились в мои на столе, и я подняла глаза, чтобы увидеть, как он наклонился ко мне через стол. – Мы можем прекратить это дерьмо, Мейз? Я хорошо отношусь к тому, что мы игнорируем это. На самом деле, мне придется настоять на этом. Но не притворяйтесь, что этого не существует.

Клянусь, в моем мозгу сработала сигнализация, кричащая: «Опасность, опасность, опасность»! но я не была точно уверена, что было более опасным: признать это или продолжать шараду. В конце концов, я решила придерживаться последнего. – Репо, серьезно, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Это был, по-видимому, более опасный выбор.

Я знала это, потому что он больше не перегибался через стол, а стоял с другой стороны него, прямо передо мной. Его руки обхватили мое лицо. Не держали, не убаюкивали, обхватывали. Он одновременно потянул меня вверх, когда наклонился, и его губы захватили власть над моими, обрушиваясь жестко и требовательно. Он поднял меня на ноги, когда его язык провел по складке моих губ, пока они не раскрылись, и он проскользнул внутрь. Мои руки схватили его за предплечья, удерживаясь, когда дрожь пронзила мои внутренности. Напротив моего рта Репо зарычал, отпуская мое лицо. Одной рукой он обхватил меня за поясницу, прижимая к своему телу. Другой рукой провел по волосам на макушке, погружаясь, запутываясь и слегка дергая.

Еще одна дрожь пробежала по мне, и мои руки поднялись и обхватили его сзади за шею, притягивая его ближе, крепко держа, когда его язык дразнил мой, отступая, затем дразня еще немного, прежде чем отстраниться, когда его губы снова взяли мои, мягче, глубже. Я захныкала, прижимаясь к нему, чувствуя желание, как раскаленный добела разряд между ног.

Его зубы сильно впились в мою нижнюю губу, удерживая и дергая, заставляя меня снова всхлипнуть. – Черт, – прошипел он, отпуская мою губу, но не тело и не волосы. Он использовал последнее, чтобы оттянуть мое лицо на несколько дюймов назад, чтобы он мог посмотреть на меня сверху вниз. – Именно об этом я и говорю, – сообщил он мне, отпуская меня так быстро, что я на самом деле запнулась на шаге, хлопнув рукой по спинке стула, чтобы удержаться на ногах.

Он стоял ко мне спиной, когда схватил все продукты со стойки у холодильника и подошел к плите, давая мне долгую минуту, чтобы прийти в себя. Мне это было нужно. На самом деле мне нужен был холодный душ, часовой сеанс с мощным вибратором и примерно пятнадцать миль между мной и Репо в любое время в будущем.

Почти уверенная, что все три варианта для меня были исключены, я снова опустилась за стол и сосредоточилась на том, чтобы выпить оставшуюся воду и игнорировать измотанное, электрическое ощущение каждого дюйма моей кожи, особенно между моих ног.

Я скосила взгляд, чтобы посмотреть на Репо, все еще стоящего ко мне спиной, пока он что-то нарезал на разделочной доске. Его плечи казались более напряженными, чем обычно, а нож, казалось, опускался с большей силой, чем требовалось, чтобы нарезать лук. Не в состоянии видеть его лицо, я не могла сказать, был ли он вообще тронут поцелуем, который в значительной степени только что сбил весь мой мир с его оси.

Я много целовалась в своей жизни.

У меня были сладкие, нежные поцелуи и жесткие, требовательные.

Но никогда, никогда, я не чувствовала, что бы кто-то овладевал мной с помощью поцелуя. Но именно это я чувствовала, когда губы Репо касались моих; я чувствовала себя собственностью. В течение всего этого времени не было ничего, кроме него. Весь лагерь мог бы войти и начать аплодировать, а я бы и не заметила. Он целовался так, словно уходил на войну, как умирающий, как будто был уверен, что это будет его последний поцелуй, и хотел убедиться, что он будет хорошим.

– Ты в порядке, Эйз? – спросил Дюк, входя, его футболка прилипла к нему от пота, так что я предположила, что он пришел со своей смены.

– Что? – спросила я, слегка покачав головой.

– Ты в порядке? – спросил он, хватая кружку со стойки и подходя, чтобы сесть напротив меня, хватая упаковку с апельсиновым соком и наливая себе немного. – Вы все не спите.

– О, ам, – сказала я, случайно взглянув на Репо, чье измельчение прекратилось. Это прекратилось, потому что он повернулся, чтобы посмотреть на меня, приподняв бровь, ожидая услышать следующую ложь из моих уст. – Да. Мне просто душно, – сказала я, пренебрежительно махнув рукой.

– Да, – сказал Репо, его губы дрогнули, – должно быть, так и есть. – С этими словами он вернулся к тому, что, черт возьми, он делал, что требовало так много резки.

– Ты вернешься сегодня вечером? – спросил Дюк, откидываясь на спинку стула, как это делают только мужчины: ноги широко расставлены, верхняя часть спины прислонена к стулу, грудь слегка выпячена.

– А, я не вижу причин, почему…

– Нет, – оборвал меня Репо.

Мы с Дюком оглянулись, но Репо не смотрел на нас. – Мне уже лучше, – настаивала я.

– На сколько? На час? Не будь самоуверенной, стажер. Нам нужны люди на страже, которые могут оставаться в сознании во время своей смены. Пока мы не убедимся, что это ты, ты под домашним арестом.

Я выпрямилась, открыв рот, чтобы возразить, когда поднятая рука Дюка поймала мой взгляд. Когда я оглянулась, он покачал головой. Мне не нужно было все это мужское обучение, через которое меня провел Кей, чтобы знать, что он предупреждал меня заткнуться, прежде чем я скажу что-нибудь, чтобы меня выгнали. Зная, что он был прав и я ничего не могла поделать, я встала достаточно быстро, чтобы мой стул перевернулся, привлекая внимание Репо. Но он ничего не сказал, и я вылетела из кухни. Я проигнорировала присутствие Волка и Вина в большой комнате и бросилась наружу, мчась через поле, пока забор не остановил меня. Я повернулась к дереву, глубоко вздохнула и, подпрыгнув, ухватилась за нижнюю ветку, подтягиваясь.

Это была странная привычка, которую я приобрела после того, как моя бабушка взяла меня к себе в детстве. Когда я росла в городе, вокруг обычно было не так много деревьев, не говоря уже о тех, которые были достаточно сильными, чтобы лазить. Но когда мама была не в настроении, и я больше не могла этого выносить, я вылезала в окно и поднималась по пожарной лестнице, пока не попадала на крышу того многоквартирного дома, в котором мы жили в то время. У моей бабушки в Вермонте не было пожарных лестниц. Но время от времени в моей жизни все еще присутствовал взрослый человек, который о чем-то говорил, и мое желание убежать от этого. Учитывая, что мы жили в маленьком викторианском доме в лесу, вокруг было много старых, крепких деревьев. Поэтому, когда бабушка начинала приставать ко мне, я выходила во двор и залезала на дерево, часто не спускаясь, пока не стемнеет и мой урчащий желудок не заставлял меня, наконец, спуститься и найти еду.

Может быть, это было незрелым.

Но дело в том, что у меня больше нигде в комплексе не было уединения. Казалось, в их койках всегда кто-то есть. Или, в случае Ренни, его кресле. В большой комнате всегда было полно народу. И мы не должны были уходить без разрешения. Я знала, что никогда этого не получу. Так что единственное, что я могла сделать, это немного подтянуться и подняться над всем этим. Мне нужно было время, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Учитывая, что я, по-видимому, была «наказана», пока не докажу, что я не какая-то слабая баба, у меня не было причин даже находиться в комплексе. Технически, если нам прямо не давали работу, мы были свободны делать все, что, черт возьми, мы хотели, пока мы оставались на территории. Я была на территории. Так что никто не мог сказать об этом ни хрена.

Ну и что с того, что Репо поцеловал меня? И что с того, что это немного потрясло мой мир? Это был поцелуй. Поцелуй – это ничто. Мы оба были взрослыми. Мы также оба понимали, как обстоят дела. Он даже сказал, что будет лучше, если мы проигнорируем то, что было между нами.

Мне нужно было перестать быть такой девчонкой.

Ничего особенного.

Единственная причина, по которой это произошло, заключалась в том, что он выполнял какую-то миссию, чтобы доказать, что я хочу его. Это было эгоистично. И чем больше я об этом думала, тем больше злилась. Что за дерьмовый поступок. Осёл.

Я довела себя до того, что считала праведным гневом, к тому времени, когда услышала, как подо мной прочистилось горло, удивив меня настолько, что я подпрыгнула и почти упала вперед, прежде чем мои руки опустились, чтобы не упасть.

Это был он.

Конечно, так оно и было.

Кто, черт возьми, еще это может быть?

– Ты закончила дуться, Мейз?

О, этот ублюдок.

– Я не дуюсь. Я сижу здесь, чтобы не оторвать твою гребаную голову.

Брови Репо приподнялись, но он не вызвал меня на разговор. – Ты такая милая, когда обижаешься.

– Ты все время такой придурок. – Это была еще одна ложь. В общем, он был довольно милым парнем. Я имею в виду, что он ухаживал за мной, когда я болела. Сколько женщин могут утверждать, что парень делает это для них?

Репо громко вздохнул и покачал головой. – Ну, этот придурок принес тебе немного еды, – сказал он, размахивая тарелкой, которую я не заметила, как он держал. – Так что ты можешь лезть дальше и сидеть там, и голодать, чтобы доказать какую-то глупую точку зрения, или ты можешь спрыгнуть вниз и съесть что-нибудь, чтобы ты, черт возьми, снова не потеряла сознание.

– Ты готовил для Дюка, Ренни и других придурков? – спросила я, скрестив руки на груди.

Репо покачал головой, оглянувшись через плечо на минуту, прежде чем снова поднять голову и посмотреть на меня. – Мэйз, мы можем просто… черт возьми, не делать этого? Ты злишься на меня. Я все понял. Черт, я, наверное, это заслужил. Но неужели ты действительно должна бросать это мне в лицо каждый раз, когда я делаю что-то наполовину приличное?

– Вот что я тебе скажу, – сказала я, мои слова были намного резче, чем нужно, учитывая, что он снова был хорошим парнем, – держи свои гребаные руки подальше от меня, и у нас не будет проблем.

– Справедливо, – сказал он после долгой паузы, наклонившись, чтобы поставить тарелку на землю, прежде чем повернуться и уйти от меня.

Я обернулась через две минуты после того, как он исчез внутри комплекса, прежде чем спустилась вниз и принялась за чертовски идеальный, пышный омлет, с помидорами, шпинатом, луком, грибами, беконом и сыром чеддер.

Так что он целовался с золотой медалью, был смотрителем, проверенным крутым байкером, во всем хорошим парнем… и он умел готовить?

Здорово.

Это было просто фантастически.

Глава 7

Мейз

Ровно через неделю Приспешники устроили какое-то гигантское барбекю. Таким образом, накануне вечером члены клуба получили настоящее удовольствие от того, что все наши кандидаты были чертовски измотаны. Мы убирались. Мы готовили. Мы накрыли столы. Мы побежали в продовольственный магазин. Мы заполнили задний бар. Мы постирали простыни на всех кроватях, потому что все пришитые братья знали, что они будут слишком истощены, чтобы потом ехать домой.

К тому времени, как спустилась темнота, мы устали до костей. Лось и Фокс легли спать, прежде чем кто-либо еще успел что-либо от них потребовать. Я все еще была в большой комнате с бутылкой Пледж (прим.перевю: Pledge – марка моющего средства) и приказом сделать каждую деревянную поверхность достаточно блестящей, чтобы в ней можно было увидеть отражение. Этот приказ исходил от какого-то придурка по имени Мюррей, который по возрасту годился мне в дедушки и был настоящим подлым сукиным сыном. Но это был приказ от члена клуба, и я должна была делать то, что мне сказали.

Кэш, Волк, Репо и Рейн собрались в баре, чтобы выпить по кружке пива и пошутить, когда задняя дверь распахнулась и вошел Ренни, его обычно открытое и улыбающееся лицо застыло в жестких морщинах, руки сжались в кулаки по бокам.

Дюк стоял на пятках, его волосы были распущены, все его тело практически искрилось от гнева. – Мы еще не закончили, ублюдок, – крикнул он, звук был таким неожиданным и громким, что я фактически выронила бутылку Пледж, когда повернулась и прижалась спиной к стене как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ренни развернулся и нанес правый хук в челюсть Дюка.

Действующие члены начали кричать, хлопать, улыбаться, подбадривать его, когда Дюк врезался в Ренни, отправив их обоих в полет, тяжело приземлившись на кофейный столик, который подался под их весом и рухнул на пол.

Я просто стояла там, совершенно ошеломленная.

Судя по тому, что я видела за последние несколько недель, Дюк и Ренни ладили. Ну, как и все, кто ладил с Дюком. Он был не из тех, кто сидит без дела, шутит и несет чушь. Но Дюк был достаточно дружелюбен ко мне и Ренни. Я, конечно, никогда не видела даже намека на враждебность между ними двумя.

Дюк был, совершенно очевидно, зол. Дело было в скованности его движений, в том, как он ничего не сдерживал, несмотря на то, что превосходил Ренни добрыми пятьюдесятью фунтами крепких мышц. К его чести, Ренни был быстр и ловок. Он с ворчанием принял удары, а затем ускользнул, прежде чем можно было нанести еще один. Он немного походил на боксерскую грушу, но сам сделал несколько хороших выпадов, которые произвели на меня чертовски сильное впечатление.

Они снова рухнули на пол, оба боролись за доминирование, продолжая яростно метать кулаки.

Я посмотрела через комнату на Репо, который поймал мой взгляд и поднял бровь. Я подняла руки по бокам, безмолвно спрашивая: «Ты собираешься что-нибудь с этим делать»? На это он только покачал головой и повернулся, чтобы посмотреть шоу.