Текст книги "Письма мертвой королеве (СИ)"

Автор книги: Джерри Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Почему я не могу выйти за него замуж? – страдала Хель. – В нем было столько жизни, что это пугало меня, а теперь он умер, и я ему не нужна! Отец, я хочу оживить его и стать его женой, можно?

– Нельзя! – рявкнул Локи, не сомневаясь, что усиливающиеся день ото дня способности Хель позволят ей вернуть мертвеца к подобию жизни. – И я сколько раз объяснял тебе, почему! Мертвое должно оставаться мертвым, это закон, установленный не нами! Поступая наоборот, ты… ты словно машешь факелом в ночи, привлекая лишнее внимание! – девица надула губы, явно собираясь пустить слезу, и Локи смягчил приговор: – Можешь хранить его здесь, раз уж он так тебе полюбился.

– Спасибо, отец! – Хель просияла. Морок исчез, ее лицо словно разделилось на две ровные половинки, улыбающуюся живую и мертвую, с перекошенным вниз уголком рта и гниющей плотью на щеке. – Я буду заботиться о нем, обещаю! Подыщу ему спутников, таких же красивых, как он, чтобы ему не было одиноко!

– Ты помогал ей в этом, – попрекнул сына Локи, оставив Хель возиться с раззолоченной игрушкой. Фенрир угловато дернул плечом – в точности как делал он сам, желая уклониться от ответа на раздражающий вопрос.

– Она никак не желала простить мне эту проклятую собаку. Целыми днями твердила о своем ненаглядном принце. Сама она ничего не способна сделать толком. Ее бы схватили и казнили. А так – нападение волка. Какой спрос с хищной твари? – он улыбнулся, оскалив зубы. Белые, острые, больше подходившие зверю, но не созданию к каплей божественной крови в жилах.

– Ты не зверь, – напомнил сыну Локи. – Ты мой сын.

– Я то, что я есть, – сказал Фенрир и ушел. Оставив Локи искать ответа на вопрос: что было сделано им не так? Локи видел, как взращивали отпрысков ётуны, почти не обращавшие внимания на потомство. Видел Одина и Фригг, души не чаявших в своем отпрыске – и, по мнению Локи, Тор Одинссон вырос в ошибочной уверенности, что весь мир готов пасть к его ногам. Он учел их ошибки, он старался быть рядом со своими детьми… прах их подери, впервые в жизни он испытал ответственность за кого-то! Он хотел, чтобы они выжили – но дети с поразительным упрямством стремились к той роковой черте, от которой он всеми силами пытался держать их подальше.

Возня с мертвым принцем надежно удерживала Хель в своих покоях. Локи отправился выяснять, чем занят Фенрир – Фенрир, у которого в кошеле постоянно водилось золото на новое оружие и богатую одежду. Его почти никогда не бывало дома – ни днем, ни ночью. Он шатался по городу в компании крикливых и задиристых юнцов из богатых семей. Юные шалопаи цеплялись ко всем подряд, затевали ссоры, дрались, напивались, таскались к гулящим девицам – словно искали себе быстрой и грязной кончины. Случалось, их били смертным боем и кто-то из компании оставался валяться в канаве, рядом с дохлыми крысами и помоями. Локи никак не мог понять, какое удовольствие Фенрир находит в обществе бестолковых и вздорных молодых смертных – на что сын коротко и холодно буркнул: «Лучше с ними, чем сидеть целыми днями взаперти и слушать, как сестрица то причитает, то ворожит».

Фенрир не понимал людских запретов и законов. Он поступал так, как ему хотелось, ведая единственное право – право сильнейшего. Если ты не способен словом или силой отстоять то, что тебе дорого – оно не твое. Если ты не поднимешь меча в защиту того, что полагаешь своим, будь то золото или женщина – оно не твое. Локи предупреждал его о том, что на любую силу находится управа, Фенрир презрительно кривился: он дитя чародейки и бога, кто в Мидгарде способен достойно противостоять ему?

Такая сила отыскалась. Не воители со сверкающими мечами, но шайка ничего не боящихся обитателей городского дна. Скопище крыс против породистых щенков, вообразивших себя настоящими волкодавами. Уличные никого не убили, но измолотили и ограбили до последней нитки всех задиристых дружков Фенрира. В него же самого в драке швырнули факелом. Испугавшись огня, звериная половина души Фенрира взяла верх, вынудив его перекинуться в присутствии десятка свидетелей. После долгой и мучительной погони волк с подпалинами на хвосте и задних лапах сумел улизнуть от преследователей и спрятаться.

Это научило его осторожности – но и озлобило. Фенрир прекратил водить дружбу с гуляками, зато полюбил шастать по ночным улицам в волчьем облике, пугая горожан. Локи снова и снова втолковывал отпрыску, что звериная шкура с пугающей легкостью выворачивается мехом внутрь. Если ты хоть единожды впустил зверя в себя, он привыкнет и будет возвращаться снова и снова. Он станет требовать себе места под солнцем и биться за право жить – биться насмерть, до последнего вздоха.

– Я держу его на привязи и в клетке, – уверенно ответил Фенрир. – Я – его хозяин, и он это отлично усвоил. Ему просто нужно иногда прогуляться.

Заглянув однажды в потаённые покои Хель, Локи едва не потерял дар речи. Дочь создала целый королевский двор из мертвецов – из мужчин и женщин, детей и подростков. Числом их было никак не меньше трех десятков, и все, как на подбор, удивительно привлекательны. Хель не покидала дома, в этом Локи мог поклясться. Можно не задаваться вопросом, кто снабжал чародейку свежими, едва успевшими испустить последний вздох, телами.

– Тебе нравится? – спросила Хель. Она бабочкой порхала среди застывших фигур, там поправляя выбившийся из прически локон, здесь расправляя складки плаща или тяжелое ожерелье. – Правда, они хороши?

– Они великолепны, – холодно подтвердил Локи. – Ты опять забыла подумать о том, чем рискует твой брат, добывая их?

– Он обещал мне быть осторожным, – ведьмочка невесомо коснулась щеки мальчика с корзиной засушенных цветов – человеческая кожа была такой гладко-розовой и обманчиво свежей на вид. – С ним ничего не случится.

Локи предпочел не спрашивать у Фенрира, всех ли убитых он притаскивает Хель или только избранных. Почему-то богу обмана не хотелось знать ответ на этот вопрос – хотя Фенрир наверняка бы ответил честно.

Люди оказались не столь глупы и трусливы, как думалось Фенриру. Кто-то из горожан заметил его над очередной жертвой и нашел в себе храбрости проследить до самого дома. Фенрир был настолько самоуверен, что даже не считал нужным путать следы и проверять, не следует ли кто за ним.

Они пришли ночью. Выбили окна первого этажа, и с криками «Смерть колдунам! Убьём их всех!» подпалили дом. Выскочивший во двор Гарм с ревом принялся рвать всех, до кого смог дотянуться, к нему присоединился разъярённый Фенрир. Волк и огромный пес отогнали горожан, но явившаяся на шум городская стража и княжеская дружина переломили ход драки, оттеснив зверей к полыхающему зданию. Испуганная Хель убежала к своим мертвецам, ни за что не желая оставлять их. Локи пришлось тащить упирающуюся дочь силком, сжимая в другой руке магический посох и сквернословя сквозь зубы.

Кажется, той ночью Фенрир на пару с Гармом впервые вволю утолили свою жажду крови. Налетевший ветер разнес искры от их горящего дома по окрестному кварталу, деревянные дома заполыхали, озаряя ночь багровым дымным пламенем. Они бежали прочь, сквозь вопли отчаяния и горя, мимо мечущихся теней, пытающихся спасти свои жалкие жизни и никчемный скарб, убивая всех, кто намеренно или по случайности оказывался на их пути, и вырывались за пределы города с погоней на хвосте. Устроив засаду, Локи и Фенрир перебили зарвавшихся преследователей – и, сменив облики, семья перебралась в другой город.

Где спустя несколько месяцев повторилась та же самая история. Отпрыски Локи честно старались уподобиться смертным – но их природа неизменно брала верх.

Конечно, в Мидгарде много городов. Можно переезжать снова и снова, но Локи претила мысль сделаться вечным беглецом. Одно дело – удирать от собственных сородичей, совсем другое – быть гонимым какими-то жалкими смертными!

Надо было искать новое место, где укрыть подрастающих детей. Появляться в Ванахейме Локи опасался, соваться в мир воинственных цвергов или Льесальфахейм, где полно метких стрелков из лука и первостатейных чародеев – тоже.

Оставался Ётунхейм.

Они нашли уединенное место в Каменных горах и обосновались там. В этом мире, где не иссякла магия леса и камня, воды и воздуха, звериная оболочка Фенрира внезапно начала стремительно расти. Он уже примерно вдвое превышал в холке обычного волка, сравнявшись размерами с небольшой лошадью. Фенрир охотился в лесах на оленей, в горах – на снежных коз, приволакивая к общему костру свежую, еще пахнущую кровью и страхом добычу, в застывших глазах которой отражалось последнее, увиденное в жизни – приближающаяся пасть. Не брезговал он и стычками с обитавшими в горах троллями и ётунами. Ожившие порождения камня оказались ему не по зубам, а неподъёмные с виду ётунские дубины, как Фенрир быстро усвоил, бьют очень сильно и метко. Фенрир оставил взрослых великанов в покое и принялся выслеживать молодняк. Иногда троллятам удавалось убежать или отбиться, иногда – нет, и в такие дни Фенрир расхаживал с крайне самодовольным видом, облизываясь и ухмыляясь во всю пасть.

Меж валунов некогда укоренилось сосновое семечко, выросшее в приземистое, с толстым шершавым стволом и густой кроной дерево. Чем-то древняя сосна напоминала Игдрассиль, Локи полюбил целыми днями сидеть в выемке меж огромных корней, кутаясь в меха и смотря, как над хребтами Каменных гор умирает солнце. Мысли его текли неспешно, с гибельной и сладкой обреченностью, с которой скользит по краю оступившийся путник, видя под собой распахнутую пропасть и слыша манящий зов. Локи пытался силой мысли отыскать Ёрмунганда, улавливая только шум волн, мерное дыхание океана и гулкое, тягучее пение вечных странников-китов.

Из пещеры, ставшей им домом, выбиралась Хель и садилась поблизости. Гарм сворачивался у ее ног. Локи натащил ей магических трактатов, и юная чародейка медленно читала, водя пальцем по строчкам, или пыталась по отцовскому примеру освоить магию жестов. Здесь не было спасительного морока, и Локи видел, как отсроченная смерть все больше завладевает телом Хель. Она все еще была красива, дева в самой поре цветения – но ее цветок был насквозь прогнившим.

Прибегал Фенрир, ложился рядом. Локи почесывал волка за ушами, гладил жёсткую, косматую шерсть, понимая – они тоже знают. Его дети слышат тонкий стон натянутой до отказа жилы, готовой вот-вот порваться. Все его хитроумие и колдовские таланты не в силах противостоять судьбе. Молот занесен, осталось только дождаться того мгновения, когда прицельный взгляд Хеймдалля остановится на них.

«Может, стоило найти для них мать? Женщина сумела бы разъяснить, удержать… не для этого ли нужны женщины в мире? Вот только какая бы смертная или асинья смогла бы искренне полюбить чужих детей – тем более, вот таких детей? Сигюн, которая вечно таращится мне в спину взглядом недоенной козы или коровы, что не в силах отыскать собственное стойло? Сомневаюсь я что-то… Да, она милая, и они привязались бы к ней – и, если бы она ушла, это окончательно разбило бы им сердца».

Иногда к Локи подкрадывалась на мягких лапах и усаживалась рядом удручающая в своей простоте и печали мысль – самые счастливые дни его жизни миновали, а он слишком поздно это понял. Бесконечные дни у теплого моря Ванахейма, когда его дети были малы и беспечны. Вместе они бродили по взморью, искали чаячьи гнёзда и собирали выброшенные морем ракушки, носились по берегу, болтали о всякой ерунде и смеялись… О, как они смеялись тогда, его дети, щедрые на любовь и счастье – и он смеялся вместе с ними, не бог, не головная боль Девяти Миров, но просто отец троих детей… Надо было тогда плюнуть на все, пожертвовать доброй частью магии и окутать старую крепость непроницаемым для времени покрывалом. Пусть бы года текли мимо, бессильные прикоснуться к Ёрму, Фенриру и Хель. Они всегда оставались бы такими, какими сохранила его память – веселыми, не ведающими бед и горестей детьми…

Близится зима.

Боги Асгарда редко спят, подобно смертным. Боги порой дремлют – в дреме видят будущее, кто отчётливо, кто смутно и неопределенно. Локи пригрезились его выросшие дети: Фенрир, волк, задевающий головой небо, чье ледяное дыхание обжигало огнем; Хель, прекрасная и ужасная, на троне из костей и оскаленных черепов, в окружении призраков и теней; Ёрмунганд – неостановимое, бесконечное движение переливающихся чешуйчатых колец среди морских волн. Он смотрел на них с высокой скалы, очарованный их грозной силой – и очнулся, услышав у входа в пещеру низкое, перекатывающееся рычание. Гарм и Фенрир стояли плечом к плечу, предостерегая неведомого врага от намерения сделать хотя бы шаг к их логову.

Подхватив посох, Локи выбрался наружу. Ночью выпал снег, окутал горы, чистый и белоснежный, еще не ведающий ни звериной поступи, ни упавших на него капель крови. Ниже по склону не скрываясь и не прячась, высился посланник Асгарда – а за ним, шагах в десяти поодаль, топтался огромный, серый в яблоках конь. С этим конем было не все ладно. В полнейшем безветрии вокруг его колен крутились вихри снежной поземки, не позволяя четко увидеть и пересчитать ноги животного – то ли их четыре, как у всех бегающих тварей земных, то ли гораздо больше. Конь тряс густой гривой цвета начищенного серебра и фыркал облачками пара. Искрились камни на богатой уздечке жеребца, искрилось золото на доспехе незваного гостя, тускло сиял тяжелой сталью боевой молот в его руке. Точнее, на руке – кожаная петля на рукояти молота мирно обвивала запястье воина.

– Тише, мальчики, – вполголоса окликнул Локи. Волк и пес переглянулись. Рычание стихло, но и тот, и другой пребывали в настороженности, готовые в любой миг сорваться и грызть врага. – Это все лишь Тор и Слейпнир заглянули пожелать нам доброго утра.

Намертво схваченный золотыми клешнями синий кристалл в навершии посоха Локи замерцал, впитывая рассеянную в воздухе магию. Локи отстраненно прикинул свои шансы в поединке с Громовержцем. Если удастся вывести из игры Мьёлльнир, можно потягаться. Главное, не подпускать Тора на расстояние вытянутой руки, а то впавший в берсерк здоровяк порой умудрялся кулаком прошибать магические щиты.

Учуявший запах Локи конь вскинул голову и приветственно заржал. Локи помахал ему рукой – мол, все в порядке. За время, проведенное Локи за пределами Асгарда, жеребец вроде бы еще немного подрос и сделался шире в груди. Старший из отпрысков, лучший из коней. Что нашло на Одина, коли он разрешил Тору взять из конюшен именно Слейпнира?

На шум из пещеры выскочила Хель. Наглухо закутанная в плащ из беличьих и заячьих шкурок, с лицом, на котором по счастливому совпадению сегодня не было мертвецких пятен, она сегодня была удивительно хороша. Возле порога пещеры девушка наклонилась, схватив обглоданную Фенриром берцовую кость оленя. Мысленно Локи одобрительно кивнул: при способностях Хель подчинять себе мертвую материю безобидная с виду кость способна разить не хуже магического посоха. Жаль, Тор об этом не догадывается. Но на выбежавшую деву Громовержец уставился с явственным интересом – и нехотя вскинул руку:

– Мир, Локи. Я пришел с миром и принес тебе послание, – он повысил голос, чтобы и Хель было лучше слышно: – Всеотец желает видеть тебя в Асгарде. Тебя и твоих детей.

Хель замерла, сжимая кость в кулачке. Никогда прежде она не встречала никого из асгардцев и не знала, что нужно делать – убегать, прятаться, защищаться? Или обождать, когда отец закончит переговоры с этим устрашающим воином и примет решение?

– Это приказ или приглашение? – уточнил Локи.

– Приглашение, – слово далось Тору с трудом. Приказ «Скрути их и притащи ко мне» был куда более простым и понятным. Но мудрейший Один несколько раз повторил, чтобы Тор лучше запомнил: «Будь вежлив. Если Локи откажется идти, извинись и уходи». – В знак своих добрых намерений Один отправил со мной Слейпнира. Всеотец сказал, что хочет поговорить с тобой и взглянуть на твоих детей. Кстати, который из них твой? – все-таки не удержался Тор, махнув рукой в сторону злобно щерящихся Фенрира и Гарма. – Или я заблуждаюсь, и это ваши домашние любимчики?

– Кто из них вырвет бОльший кусок мяса из твоей задницы – тот и есть мое единокровное дитя. Хочешь проверить? – любезно предложил Локи. – Ату его, парни!

– Эй, эй! – Тор опасливо попятился, перехватывая молот за рукоять. – Держи своих зверей подальше от меня, ага? Так ты идешь?

– Как можно отказаться? – Локи пожал плечами, крутанув посох и направив его острием в землю. – Всеотец знал, кого отправлять гонцом. Мой отказ разобьет тебе сердце, принцесса, так что я вынужден согласиться.

Тор скрипнул зубами. Он мог бы с легкостью вколотить Локи в землю, но никогда не умел своевременно найти достойного ответа на его насмешки. Пугающе красивая, бледная дочка Локи ехидно смотрела на бога грозы, щуря зеленые глаза. Два то ли пса, то ли волка оскалились, вывалив длинные языки.

Асгард ничуть не изменился с тех пор, как Локи последний раз бывал здесь. Ослепительно золотой, деревянный и каменный, вызывающе роскошный и совершенный, как порой бывают совершенны ледяные кристаллы. Иногда Локи мечтал обладать им, воображал себя на троне правителя Асгарда – и хмыкал, понимая, что этого никогда не случится. Один бессмертен, а Тору суждено до конца дней носить титул вечного принца. Что касается самого Локи, его положение в Асгарде выглядело весьма диковинным. Ётун по рождению, он стал названным братом Одину по обряду разделенной крови и побратимства – о чем многие забывали или не знали, ошибочно полагая Локи приемным сыном Всеотца и сводным братом Тора. «Младшим, – неизменно добавлял Тор в кругу своих тупоумных дружков и доверчивых гостей, убедившись, что Локи далеко и ничего не услышит. – А вы не знали? Да, Локи мой младший братец. Склочный, но любимый. Вечно за ним глаз да глаз нужен, чтоб его не обидел кто… или чтоб он никого не обижал».

Слейпниру было все едино, сколько всадников устроится на его широкой спине. Конь принес Тора и его спутников к высокому, с серебряными ступеньками крыльцу Валаскьяльвы, чертога Одина, на прощание толкнул Локи мордой в плечо и рысью ускакал к конюшням. Хель в испуге и изумлении озиралась по сторонам, взъерошенный Гарм жался ближе к хозяйке. Фенрир скалил клыки на все, что оказывалось поблизости и шевелилось, перепугав выбежавших навстречу гостям слуг и заставив дозорных-эйнхериев нацелить на него копья.

– Мне тут не по душе, – прошептала Хель.

– Мне тоже, – буркнул Локи. – Но раз Всеотец зовет, придется идти.

– Э-э… – Тор в некотором смущении заступил им дорогу, и Локи вскинулся, ощутив, как леденит кисть готовая сорваться с пальцев магия. – Девушке и ее приятелям придётся малость обождать. Они просто посидят в саду. Локи, я лично прослежу, чтобы с ними ничего не случилось, – поспешно добавил Тор. – Ты получишь их обратно живыми и невредимыми.

– Так я тебе и поверил, – процедил Локи, но другого выбора не было. – Ступай с ним, Хель. Разрешаю тебе врезать моему скудоумному племяннику как следует, если он начнет забываться, – Тор самодовольно ухмыльнулся, представив, как хрупкая с виду девушка пытается ударить его. – Гарм, Фенрир. Будьте умницами, берегите сестру. Я скоро вернусь, и мы пойдем домой.

Тор увел тревожно оглядывавшуюся через плечо Хель. Локи направился привычной дорогой к тронному залу, но юливший перед ним слуга распахнул другую дверь, с многочисленными поклонами сопроводив гостя в личные покои Одина.

Царь богов стоял спиной к вошедшему, заложив руки за спину и глядя в полукруглое окно. Многие страшились Одина, многие склонились перед его величием и мудростью, а Локи помнил другого Одина – молодого, взбалмошного… с двумя глазами, а не с одним, отданным в уплату за глоток воды из источника познаний.

– Подойди, – не оборачиваясь, позвал Один. Видимо, услышал скрип двери или легкий стук каблуков Локи по драгоценному наборному полу из златодрева. – Давненько ты не навещал нас.

– Я был занят, – Локи встал рядом. Из окна открывался вид на небольшой сад, откуда веяло теплой землей и свежей листвой. Буйно цветущие кусты шиповника и малиновые заросли окружали каменный столик и широкие скамьи. На одной из них, чинно сложив руки на коленях и расправив юбки, сидела Хель – чернокосая, прелестная и отчаянно старавшаяся делать вид, будто ей ни капельки не страшно. Гарм лежал у ее ног, Фенрир шнырял по саду, принюхиваясь к медвяным запахам. Порой волк чихал и ошалело тряс головой.

По спинке скамьи неспешно разгуливал здоровенный иссиня-черный ворон.

Компанию Хель составляли двое воителей. Тор восседал с ужасно самодовольным видом, раздувая щеки и безмолвно предлагая гостье полюбоваться собой. Его спутник, еще совсем мальчишка, отважно пытался вести разговор с юной чародейкой. На столе перед ними стояли кувшин с вином, три чаши и разрезанный пирог, завидев которые, Локи украдкой перевел дух. Обычай, древний как сама земля, запрещал поднимать руку на гостя, разделившего с тобой мед и хлеб – а Хель как раз подняла кубок и отпила глоток. Все бы ничего, но именно в этот миг предательское мертвецкое пятно расползлось по ее кисти. Посиневшая плоть съежилась, подернувшись зеленоватой плесенью и обнажив кость. Хель выронила кубок, сгорбившись и торопливо укрывая руку в складках платья. Локи заметил, как брезгливо скривился Тор – а его приятель ловко подхватил чашу, сделав вид, что ничего особенного не случилось.

– Это Бальдр, – Один предугадал невысказанный вопрос.

– Он изрядно вырос, – признал Локи. – Когда я видел его в последний раз, он бегал на четвереньках взапуски с кошками Фригг… Может, довольно ходить вокруг да около? Все мы родились заложниками судьбы, твердо зная, что ничто, даже божественная сущность не спасет нас от смерти. Мы оба слышали предсказание о грядущем Рагнарёке и о том, что мои дети будут причастны к нему. Правда, вёльва позабыла уточнить, кого именно из моих отпрысков она имела в виду. Для пущей уверенности надо бы прикончить всех троих… или четверых, считая Слейпнира. Я угадал? Вот мы стоим здесь, тебе достаточно подать знак – и?

– Локи, – укоризненно качнул головой отец богов. – За кого ты меня принимаешь?

– За хитрого и расчетливого мерзавца, готового на все, чтобы протянуть еще тысчонку-другую лет, – не замедлил с ответом Локи. – Но в память о нашей давней заклятой дружбе предупреждаю заранее: тронешь моих детей – будешь иметь дело со мной.

– Вот даже как, – бесстрастно произнес Один.

– Именно так.

Повелитель Асгарда медленно повернулся, смерив Локи взглядом единственного глаза – темного, как бездонные пропасти под Свартальфхеймом. С десяток ударов сердца Локи продержался под испепеляющим взором, потом зажмурился и отвернулся, раздраженно пробормотав:

– Я не разрешал тебе лезть ко мне в душу, да еще грязными сапогами.

– Должен же я знать, как далеко ты готов зайти на этот раз, – в интонациях Одина проскользнул намек на извинение. – Прежде ты не был таким любящим родителем.

– Прежде у меня и детей не было, – огрызнулся Локи. – Слейпнир не в счет, ты сразу же прибрал его себе. Эти же трое росли у меня на глазах, день за днем. Да, признаю, сперва я не видел в них детей. Они были просто… просто железными болванками, из которого можно было выковать оружие против тебя и против Асгарда. Я думал, что смогу пожертвовать ими… но все изменилось. Я привязался к ним. По-своему они даже дороги мне… хотя ты, наверное, сочтешь их чудовищами. Ты ведь нарочно устроил все так, чтобы мы никому не попались на глаза, даже твоей супруге? Ты не представил моих детей своему двору, и, если они потихоньку сгинут невесть куда, никто об этом не узнает!

– Тшш, – увлекшись, Локи повысил голос, и Один предостерегающе воздел палец. – Не обвиняй меня в том, чего я еще не совершил. Да, я присматривал за тобой и твоими детьми. Видел, как вы жили, как ты пытался примирить их с миром. Я ценю твои усилия, но их оказалось недостаточно. Твоя дочь беседует с мертвецами и своевольно возвращает умерших к жизни. Один из твоих сыновей предпочел спрятаться в волчьей шкуре, другой укрылся в море и мощь его пребывает день ото дня. Ньёрд, Эгир и Ран воочию свидетельствовали, как Змей не раз нападал на корабли и в ярости топил их. Но океан велик, Ёрмунганд еще долго может невозбранно странствовать, переплывая из мира в мир… а с остальными двумя нужно что-то делать.

– Смерть, пожизненное заточение, изгнание в мир безмагии, лишение чародейских способностей, – с язвительной готовностью перечислил Локи. – Я ничего не забыл? А, еще остается Вальгалла. Если там обитает умирающий и воскресающий вепрь, отчего бы дать ему в компанию бессмертного волка? Твои воины смогут развлекаться охотой и сдиранием шкуры с добычи, а всякое утро он будет снова вскакивать и убегать от загонщиков.

– Ты действительно желаешь своему сыну такой судьбы? – нахмурился Один.

– Я желаю им всем долгой жизни и быстрой смерти, – честно ответил Локи. – Но, где бы я не пытался укрыть своих детей, они все равно привлекали внимание. Они хотят быть свободными. Им нравится убивать. Они опасны, я прекрасно это понимаю, – Локи запустил пальцы в волосы, неотрывно глядя на Хель, так спокойно ведущую беседу с теми, кто в следующий миг мог стать ее убийцами. – Если я уйду вместе с ними, рано или поздно какой-нибудь полоумный герой навроде Тора или твоих эйнхериев отыщет нас и прикончит их – во имя твое и ради будущего спасения мира. Я не знаю, в какой из Девяти Миров бежать. Я хочу спасти своих детей, но не знаю – как. Иногда мне начинает казаться, что надо было последовать словам Ангры и прикончить их во младенчестве. Я устал. Я запутался. Если ты и в самом деле так мудр, как желаешь казаться, то укажи нам выход из этой ловушки.

В саду умиротворяюще жужжали шмели. Смеялась Хель, прикрывая лицо рукавом. Успокоившийся Гарм развалился на солнышке. Фенрир лениво пытался отгрызть посеребрённую бляшку с сапога Тора.

– Мне ведомо место, подходящее для твоей дочери, – задумчиво произнес Один. – Нибльхейм, обитель душ погибших смертных. Сейчас там заправляет кто-то из огненных великанов Муспелля и воительница Модгуд, но толку от них немного. Твоя девица выглядит достаточно серьезной, чтобы поддерживать достойный порядок в Нибльхейме. Она, как ты сам сказал, умеет находить общий язык с мертвыми – поскольку и сама наполовину мертва.

«Королева Хель», – Локи попробовал эти слова на вкус и хмыкнул. Владычица мертвецов, обитательница края вечных туманов и сумерек. Влекомый неутолимым любопытством, он как-то побывал в тамошних краях и решил, что в Нифльхейме с его болотами и рыдающими тенями ему не нравится. Если он согласится, его дочь никогда больше не увидит солнечного света. Ее подданными и друзьями станут призраки умерших… от которых она сможет узнать столько всего интересного. Возможно, Хель новое жилище и новое занятие придутся по душе. Там до нее уж точно никто не доберется. Ни одна живая душа. Она будет в безопасности.

И сможет в случае необходимости предоставить надежное убежище своему беспокойному отцу, у которого столько врагов…

– Допустим, – протянул Локи. – Ну, а Фенрир? Что насчет него? Кто-то, а он больше остальных смахивает на будущего погубителя мира. Правда, сейчас он еще мал, но непременно вырастет!

– Фенрир останется здесь, – коротко и непререкаемо изрек Один. Локи осекся.

– Здесь – то есть при твоем дворе? – после долгого молчания решился уточнить он. – И в качестве кого же, позволь спросить? У тебя уже есть два ручных волка. Хочешь, чтобы их стало три для ровного счета? Или тебе понадобился цепной пес?

– Хочу подыскать ему достойного наставника, – удивил собеседника ответом правитель Асгарда. – Не второго отца, но того, кто сумеет отыскать тропинку к его сердцу. Того, кто убедит твоего сына скинуть звериную шкуру и подняться на ноги. Ведь родился-то он не волком, так?

– Так, – был вынужден признать Локи. Падающий снег, корзинка с двумя спящими младенцами… как давно все это было. – Но бы не надеялся на то, что кому-то удастся изменить нрав Фенрира.

– Все же я попытаюсь, – померещилось или нет, но Один чуть подмигнул приунывшему Локи. – Не печалься, брат мой. Чему быть, того не миновать, ты знаешь это не хуже меня. Не в наших силах изменить предначертанное норнами… но никто не воспрещал нам отсрочить день всеобщей погибели.

– Я могу поговорить с моими детьми? – вернул беседу в деловое русло Локи.

Один раздумчиво покачал седой головой:

– Нет. Для их и твоей пользы – не нужно. Я и Фригг объясним им, что тебя призвали неотложные дела… Не сверкай глазами так яростно, – царь асов примиряюще поднял руку, – Хель и Фенриру пора понять, что отец не сможет всегда присматривать за ними. Пора сделать шаг через порог взросления. Обожди, когда пройдет время, дай своим детям возможность самим принять свою новую участь – и тогда я ни слова не скажу против вашей встречи. Но сейчас – ступай куда хочешь. Или оставайся, я знаю кое-кого, кто с нетерпением ожидает твоего появления в Асгарде.

– Подождет еще, – пренебрежительно отмахнулся Локи, догадываясь, что речь идет об асинье Сигюн. Невесть отчего простоватая дева вбила себе в голову, что сумеет покорить непостоянное божество огня. Однажды Локи уже высмеял перед всеми ее намерения, но девица оказалась на редкость упрямой.

Из низких небес над Мюрквидом идет дождь – мелкий, шелестящий, наводящий тоску.

Грязный по пояс Локи, ругаясь сквозь зубы, продирается сквозь камыши. Он пришел в Ётунхейм пешком, собственными ногами, и вымокший зеленый плащ на его плечах сейчас больше смахивает на драную тряпку. Опушка Железного леса поднимается перед ним – молчаливая, неприступная, надежно хранящая свои тайны.

Локи молча стоит на топком берегу, и мутная вода облизывает острые носки его сапог. Он ждет, в кои веки набравшись терпения.

Темная тень вдалеке, приближаясь, оборачивается Ангрбодой. Женщины меняют наряды, Ангра меняет облики – и сегодня она приходит к Локи такой, какой явилась в этот мир. Не победительная красавица-ведьма, но приземистая, плотно сбитая, шагающая вперевалку женщина из племени троллей. Оставшиеся неизменными черные косы обрамляют плоскоскулое лицо с глубоко посаженными глазами и вздернутым коротким носом. Ее кожа из бледной стала изжелта-зеленоватой, пупырчатой, словно жабье брюхо, а два клыка приподнимают вывороченные наружу губы. Ее серебряные браслеты и ожерелья из волчьих клыков звякают в такт шагам.

Остановившись, она вопросительно смотрит на Локи.

– Дети мертвы, – не спрашивает, но утверждает Ангра.

Бог обмана отрицательно качает головой.

– Тогда где же они?