Текст книги "Письма мертвой королеве (СИ)"

Автор книги: Джерри Старк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Письма мертвой королеве

Заложники судьбы

Все знают, что однажды Девять Миров сгорят в пламени Рагнарёка, но никто не знает, когда именно это произойдет.

Безумцы и пророки, ведающее скрытое, шепчут, что Рагнарёк уже давно случился, просто никто этого не заметил.

Все слышали про Мюрквид, Железный лес, что в Ётунхейме, но никто не ведает дороги к нему. Возможно, это оттого, что любой лес Ётунхейма заслуживает названия Железного. Мертвые деревья в нем становятся камнем, сплетаясь непроходимой стеной. В глухой чащобе бродят странные твари, из трясин встают духи павших в боях и утопленников. Паутинные сети там прочнее корабельного каната, восход и закат меняются местами, травы и воды пропитаны ядом, звери и птицы изъясняются на человеческом наречии. Камни владеют даром прорицания, а если ударить булыжник мечом – брызнет горячая кровь. Неведомые голоса манят за собой, обещая золото и все тайны мира, но горе тому, кто откликнется на их зов.

Боги и герои предпочитают обходить эти места стороной.

Великаны, тролли и ётуны, что не страшатся никого и ничего, без нужды не суются во владения королевы ведьм.

Но всегда находятся те, кого запретное и пугающее влечет к себе, как цель манит летящую стрелу. Кого не пугают легенды и запреты. Кто слушает только голос собственной неутолимой жажды познания – что скрывается там, за поворотом тропы, за окоемом горизонта, за колдовскими туманами и мороками Железного леса?

А там – широко разлившаяся река бежит между камней, в шелесте осоки и блеске воды. Там дикий мед и яблоки осенью, первоцветы весной, густая трава в день летнего солнцестояния и долгая зима с волчьим воем.

Смеющийся всадник осаживает разгоряченного коня, и женщина выходит ему навстречу. Она переходит мелкую реку, легко прыгая с камня на камень, пересекает незримую границу между Мюрквидом и Девятью Мирами. В черных ее косах горят серебряные подвески, в прищуренных очах танцует пламя. Там, на берегу, они присматриваются друг к другу, прежде чем разделить хлеб и вино. Там они сражаются – словом, холодным железом и магией. Чертят на песке палочкой руны, наливающиеся багрянцем крови и пронзительной зеленью, творят миры и уничтожают их мановением пальца. Плетут венки и мастерят из совиных перьев и медвежьих клыков ожерелья друг для друга. Сидя плечом к плечу и переругиваясь, они разбирают тексты на ломких от старости свитках – и украдкой хихикают, отыскав нечто новое.

Под огромным безлунным небом они занимаются любовью – любовью, отравленной собственным знанием и чужими пророчествами, любовью, больше похожей на звериную драку. С сочащимися кровью длинными шрамами от когтей, коварными ударами под дых и кусающими поцелуями.

– Может, все обойдется, – хрипло выдыхает женщина, когда любовник изливается в нее. Семя холодное и сладкое, она хорошо знает его вкус. – Может, они все ошибались.

– Все предсказатели мира во главе с вёльвой не могут ошибаться, – ехидно шепчет в ухо подруге мужчина.

– Чихала я на предсказателей купно и розно, – она с силой и злостью толкает его.

– Только не лги, будто тебе никогда не хотелось испытать судьбу и взглянуть в глаза тому, кто однажды явится на свет из твоего чрева, – его ничуть не страшит гнев ведьмы, как в первый день их знакомство не испугало ее чародейство. Тогда, как и сейчас, он склонил голову набок и с любопытством спросил: «Покажи, как ты это делаешь?»

– Ничего не явится, – раздраженно трясет головой колдунья. – У таких, как я, не бывает детей.

– Хочешь проверить? – ухмыляется ее приятель. – Так иди сюда.

– Я хочу, чтобы ты ушел, – чеканит она.

– Прямо сейчас или немного погодя?

– Не зли меня, Локи, – выдыхает она.

– А ты не смеши меня, Ангра, – отвечает асгардский бог, всем видом показывая, что в ближайшее столетие он не тронется с места. – Ты, которая всегда поступала по своему разумению – отчего ты ведешь себя, как сварливая смертная?

– Я не знаю, – нрав у чародейки Железного леса переменчивей ветра. Ее ярость сменилась печалью. Она сидит, окутанная черным пологом распущенных волос, от ее сумрачной красоты перехватывает сердце. Ангрбода, предводительница ведьм. Рожденная от крови тролля и ётуна, с легкостью меняющая облики – от пленительной девы до злобного отвратительного чудища с оскаленными клыками. Первая среди лесных ворожей, мастерица создания зелий и плетения чар.

Ангра, приносящая боль и любовь.

Наутро он уходит, чтобы вернуться с первым листопадом. Весной его конь скачет по берегу раздувшейся от растаявших снегов реки, и наперегонки с ним стелется длинными прыжками крылатый волк с прильнувшей к холке Ангрой. Лето, осень, зима – что смена времен года для бессмертных? Локи ищет в Десяти Мирах новых знаний, принося их своей колдунье в подарок вместо золотых колец и витых браслетов. Порой она немного завидует ему – его свободе, его самонадеянности, острому уму и не менее острому языку. Как бы ей хотелось последовать за ним, повидать иные миры… но Железный лес не отпускает свою королеву. Ее место здесь. Она никуда не уйдет. Когда над миром встанет заря Последней Битвы, она и ее чародейки вспыхнут вместе с окаменелыми деревьями, превращаясь в прах и пепел.

Так будет. Ничего не изменить.

Но что-то меняется в ней самой.

Она проклинает все Девять Миров, один за другим, и отдельные, самые черные и злые, проклятия шлет Локи – а его нет. Его нет рядом, когда он ей так нужен, его нет – и все случается без него.

Он приходит спустя год, или два, или три, Ангрбода сбивается со счета. Ведьма думает, что становится похожей на смертную женщину, терпеливо ожидающую на взморье появления знакомых парусов. День за днем, месяц за месяцем. Когда Локи наконец врывается в ее мир, с новыми сокровищами и захватывающими рассказами, она терпеливо слушает его – и молчит. Не нужно ему ничего знать. Пусть ведет свои войны, плетет свои интриги, предает и убивает. Она справится сама. Это женское дело.

Они ссорятся. Мирятся. Снова ссорятся, до магической потасовки и яростной любви. Он ехидничает и смеется, выспрашивая, когда ж наконец посеянное семя даст ростки – а то он уже начал сомневаться в своих силах. Говорит, что страхи ее были пусты, а пророчества ошибались – ничего-то у них не родилось. Может, оно и к лучшему, Ангра?

Реку их встреч сковал первый хрупкий ледок, деревья в измороси, из низких туч сыплется редкий снег.

«Сегодня», – решает она.

«Сегодня», – соглашаются руны, вырезанные ими счастливым бездумным летом на костях волка и ворона.

Они сходятся на отмели, смерзшийся в комки песок хрустит под каблуками его сапог. Он в черном, зеленом и золотом. Она в косматой шубе, с тяжелой большой корзиной. За ее спиной ежится некто малого роста, с ног до головы укутанный в драный плед.

– Локи, – Ангра ставит свою ношу на снег. – Ты столько твердил о предназначениях и судьбе, и был так убедителен, что я тебе поверила. Вот твое предназначение и твоя судьба. Три раны ты мне нанес, трижды я вынесла муки во имя твоего любопытства. Надеюсь, теперь ты сможешь узнать все, что хочешь, а с меня – довольно. Приходи с загадками или с новыми заклятьями, возможно, я захочу поговорить с тобой. Только поговорить, ничего более. Они пугают меня, я вижу за ними горе и беды. Они лишние здесь, как и ты. Лес и руны советовали мне убить их, но я поступила по-своему. Я отдаю их тебе. Они твои. У этих двух пока нет имен, – она пинает корзину ногой. – А это Хель, – она толкает низкорослое существо в спину. – Забирай. Их судьба теперь в твоих руках.

Ведьма разворачивается и уходит прежде, чем ошеломленный Локи успевает вымолвить хоть слово. Мюрквид принимает Ангру и наглухо смыкается за спиной своей хозяйки. Тишина, безмолвие, снегопад усиливается.

Из щелки в складках пледа на Локи испуганно таращится мутный от белесого гноя глаз.

Когда он поднимает одеяло на корзине, то видит двух спящих младенцев. Обоим не больше полугода.

Локи смотрит на корзину. На дрожащий сверток на тонких ножках. Снова на корзину. На заметаемые поземкой следы Ангрбоды. Обычно подвижное лицо бога на этот раз не выражает ничего. Ровным счетом ничего. Бесстрастная, оледенелая маска.

Конь за спиной Локи храпит и недовольно фыркает.

– Ну ладно, – сквозь зубы цедит Локи. – Значит, Хель. Хотелось бы знать, ты он или она?

– Она, – тихо произносит существо в пледе.

– Уже хорошо. Ты хотя бы говорить умеешь. Подойди.

Хель осторожно переступает ногами в разношенных чоботах. Еле слышно ойкает, когда Локи подсаживает ее на спину коня. Там же вскоре оказывается корзина со спящими детьми и сам Локи. Конь поворачивает голову, вопросительно косится лиловым глазом.

– Куда-нибудь подальше отсюда, – бормочет Локи. – Где тепло и сухо. Где никто не станет задавать нам вопросов и требовать ответов. Где нас никто не найдет.

Жеребец понятливо кивает. Ноша легка, дорога сама ложится под копыта, Железный лес тает за пеленой снега.

За одним из князей Ванахейма давно уже числился должок – и князь ничуть не возражал против того, чтобы Локи со своими подопечными обосновался в его владениях. Князь был столь любезен, что даже сулился присылать Локи духов-прислужников, помочь в хлопотах с детьми.

Место, приглянувшееся Локи, выглядело замечательным – заброшенная крепость на морском побережье. Свежий воздух, стены и ветшающие бастионы, за лесом – небольшой городок. Подрастающим детям есть, где носиться, сломя голову, и будет, с кем поиграть.

Дети, их появление на свет и существование вызвали в душе Локи массу вопросов и эмоций, с которыми еще требовалось вдумчиво разобраться. Первенствовала обида: почему Ангра умалчивала о рождении детей? Молчала-молчала, а потом внезапно всучила ему пискливую троицу и гордо ушла! Можно подумать, у бога обмана нет иных занятий, как возиться с сопливыми младенцами!

Что ему надлежит делать в качестве отца, Локи представлял весьма смутно. Его первого отпрыска сразу же после мучительного рождения забрал Один. Решительно и твердо заявив, что Локи не создан для семейной жизни, что папаша из него тот еще и в Асгарде смогут достойно позаботиться о диковинном восьминогом жеребенке. Тогда у Локи не было ни сил, ни желания спорить. Он денно и нощно убеждал свой рассудок в том, что он больше не жеребая кобылица, и расстался с отпрыском без малейшего сожаления.

Слейпнир благополучно вырос в лучшего коня Девяти Миров – пусть и с восемью ногами. Родственных чувств к истинной матери он, насколько мог судить Локи, не испытывал. При встречах огромный жеребец добродушно фыркал, обнюхивал Локи, хрустел поднесенным яблочком и с достоинством удалялся.

С этой троицей Локи расставаться не хотелось. Пока – не хотелось. Они были слабыми, они нуждались в защите… и они, ётун побери их вспыльчивую матушку, были его настоящими детьми. Плоть от плоти и кровь от крови. И не будем забывать о крайне любопытных пророчествах, касающихся их судьбы и места в мире!

Локи разглядывал своих отпрысков и размышлял.

Младенцы из корзины оказались двумя очень схожими мальчишками. Белобрысого Локи решил назвать Фенриром, рыжеватого – Ёрмунгандом, Змеем, за привычку во младенчестве ловко ползать на брюхе, вместо того, чтобы встать на четвереньки. Мальчишки росли шустрыми, любопытными и склонными в ходе познания мира разрушать все на своем пути. Поначалу Локи никак не мог взять в толк, чем они напугали неустрашимую Ангру – пока однажды не застал своих еще не выучившихся говорить сыновей на удивление притихшими. Мальчишки пристально смотрели друг другу в глаза – одинаковые, болотно-желтого, звериного оттенка – а между ними крутился, опадая и поднимаясь вновь, маленький пыльный вихрь. Локи цокнул языком, смекнув, что в скором времени ему придется справляться с парочкой начинающих колдунов.

С Хель на первый взгляд дело обстояло полегче. Старшая сестра мальчишек показалась Локи тихой, запуганной и не отличающейся большим умом. Ему пришлось долго убеждать ее расстаться с драным тряпьем. Хель обеими руками цеплялась за грязные обноски и молча мотала головой. Когда же Локи вылущил девчонку из ее кокона, она закрыла лицо ладонями и замерла так, растопырив острые локти. Локи несколько раз обошел свое порождение кругом и задумчиво присвистнул. Ошибка. С Хель тоже придется изрядно повозиться.

Позже Хель, не поднимая опущенных глаз, рассказала – со слов Ангры, разумеется – что ее рождение далось чародейке очень и очень нелегко. Два дня и две ночи маленькая Хель пыталась выбраться из материнского чрева на свет, а когда же это наконец произошло, новорожденная не смогла вдохнуть и умерла. Ангра пришла в ярость, заявив, что не собирается терять ребенка, доставшегося ей с такими мучениями. Ведьмы поймали готовую ускользнуть душу Хель, накрепко соединили ее ворожбой с маленьким тельцем, и ожившее дитя издало первый крик. Навсегда оставшись неживой и немертвой, но застрявшей где-то посредине.

Хель унаследовала черные волосы матери и зеленые глаза отца, но кожа ее была бледной и ноздреватой, изъеденной коричнево-синими и черными трупными пятнами. Которые не оставались на месте, но медленно перемещались. Они ползали по рукам и ногам Хель, превращали смазливую мордашку подрастающей девочки в посиневшее лицо висельника, а руки – в разлагающиеся плети. В скверные дни Хель пряталась от всех, тихо и беззвучно рыдая, а Локи не знал, чем ее утешить… да и стоит ли вообще утешать. Ее жизнь будет долгой. Никто не подарит Хель другого лица, так что лучше ей заранее свыкнуться со своим.

Но зато она была сообразительной. Она видела чародейство Ангры и ее ведьм, и, даже будучи несмышленым ребенком, успела кое-что запомнить. Хель все схватывала на лету, и была столь же жадна до знаний, как и сам Локи.

Зимой, когда на побережье обрушивались шторма, Локи казалось, что быть отцом – не так уж тяжелый груз. В руинах крепости он выстроил потаенный дом. Долгими холодными ночами они сидели у очага, спрятавшись под огромной медвежьей шкурой, слушая, как море бьется в скалы. Локи рассказывал о Девяти Мирах, о богах и смертных, мешая правду с ложью, чтобы детям было интереснее и понятнее, а троица восхищенно таращилась на него. Локи учил мальчишек драться на деревянных мечах, а Хель – ставить парус и ходить на лодке, задаваясь одним и тем же вопросом: неужто они впрямь способны погубить мир? Ну да, Хель трудно назвать обычной женщиной и даже обычной великаншей… но парни ничем не отличаются от детей асов. Капелька магии и куча самоуверенности.

Троица подрастала. Им больше не требовалась ваниарские няньки, их можно было смело оставить одних на несколько дней или седмиц. Они выучились прятаться и нападать. Освоили заклятье личины и бесстрашно отправлялись в соседний городок – за провиантом или на поиски приключений. Дети облазали крепость сверху донизу, знали каждую отмель в заливе и всякое дерево в окрестных лесах. Они становились старше с каждым прожитым днем, превращаясь в подростков – и с ними пора было что-то делать. Прятать дальше? Набраться нахальства и заявиться в Асгард, представив Одину и Фригг буйную парочку Локинсонов и одну грустную Локисдоттир?

Какая из норн возьмется предсказать исход такого шага?

Ведь всем памятно то пугающее пророчество: отпрыски Локи когда-нибудь погубят Девять Миров.

Локи наведался в Железный лес, посоветоваться с Ангрой. Та не пожелала выйти на зов, прислав одну из ведьм с кратким ответом: «Теперь это твоя забота».

По возвращении в крепость на морском берегу Локи застал нового жильца. Хель наткнулась на него на опушке и привела домой. Ее питомец, похоже, родился от любви ётунхеймского волка к ваниарской гончей. Был он космат, слюняв, длинноног и злобен. Мальчишки его сразу невзлюбили, а Хель в нем души не чаяла. Страховидный пес повсюду бегал за ней, и вместо приветствия отцу Хель с порога заявила:

– Это Гарм, он будет жить со мной!

– Я так надеялся услышать эту фразу лет десять спустя. Когда ты соберешься замуж, – пробормотал Локи. Мальчишки, подслушав, немедля заскакали вокруг смутившейся Хель, выкрикивая «Жених и невеста, жених и невеста!». Хель, как это обычно с ней бывало, закрыла лицо рукавом и убежала, пес ускакал следом. Любящие братья угомонились только после пары подзатыльников.

Локи псина тоже не приглянулась, но уж раз Хель втемяшилось в голову завести четвероногого дружка – пусть ее.

А тут еще мальчишки вошли в разумение и начали задавать вопросы. Бесконечные расспросы вперемешку с требованиями. Кто наша мать? Почему мы живем в таком уединении? Кто ты, отец – асгардский бог, ётунский чародей или еще кто-то? Мы хотим увидеть мир за пределами крепости! Мы хотим стальные мечи вместо деревянных, а сестра мечтает о подружке, с которой можно поболтать! Нам опостылели руины и одиночество, неужели мы останемся здесь навсегда, до самой нашей смерти?

– Тихо! – рявкнул Локи, и близнецы немедля заткнулись. В них взяла верх материнская, троллья кровь. Оба обещали вырасти в плотно сбитых, кряжистых мужчин, в отличие от долговязого и легкого в кости отца. Фенрир был побойчее характером, повеселее и приветливей лицом, Ёрм – упрямым и сосредоточенным. – Решили, что сможете прожить среди других? Хорошо же. Собирайте ваше добро, мы переезжаем.

Парни обрадованно заорали. На шум прибежала Хель со своим псом, принявшимся скакать и оглушительно гавкать.

Из старой крепости на морском берегу они перебрались в ваниарское поселение – чистенький, аккуратный городок за земляным валом и крепостной стеной. Местная знахарка и ворожея согласилась взять в обучение угрюмую, серьёзную девочку-подростка. Ёрм стал кузнечным подмастерьем, Фенрира взяли на испытание в городскую дружину. Локи с облегчением вздохнул – на какое-то время дети удачно пристроены. Кажется, на этот раз он поступил верно. Дети не повторят его ошибки, замыкаясь в себе и полагая, что брошены на произвол судьбы. Он ведь так старался. Он обучил их всему, что может пригодиться в этой жизни. Даже полюбил их, как сумел. Они впрямь стали его частью – но ведь дети неизбежно повзрослеют… Что он скажет им тогда?

«Может статься, ничего не придется говорить, – малодушно увильнул от ответа Локи. – Вдруг они обретут свое место здесь, в Ванахейме. Вдруг им тут понравится. Ваны, в отличие от асгардцев, народ куда более спокойный и не склонный по всякому пустяку хвататься за топоры».

Успокоив себя таким образом, Локи отправился в новое долгое путешествие. Его детям предстоял год самостоятельной жизни. Год, чтобы испытать себя и научиться не бояться никаких испытаний. Да и что им могло грозить в спокойном, захолустном городишке? Войны с Асгардом в ближайшее время не предвидится, внезапное нападение троллей и ётунов будет доблестно отбито – впрочем, ётунам достанет ума не соваться в Ванахейм. Троица в полной безопасности.

Год спустя Локи в обличье мирного странника подъехал к городским воротам и, уплатив положенную мзду, был допущен внутрь. Вроде бы ничего не изменилось, но в кузнице, где он оставил Ёрмунганда, мальчишки не оказалось. Хозяин в ответ на расспросы пожал могучими плечами:

– У него тут вышли неприятности с одной девицей и ее братьями. Парень сгоряча пришиб кое-кого – не до смерти, но изрядно, и ушел. Не знаю, куда он подался.

Фенрир оказался на месте. Желтые раскосые глаза смотрели на Локи с дерзким вызовом:

– А что я мог поделать? Семья девицы его не захотела. Он же никто. Нет, он в городе. Где-то в городе, я его чую. У него-то все неплохо… в отличие от Хель.

– А что не так с Хель? – насторожился Локи. Из трех его отпрысков девчонка выказывала самой разумной и толковой.

– Сам у нее спроси, – огрызнулся Фенрир. – Наставница грозится со дня на день ее выставить.

Почтенная знахарка встретила Локи и Фенрира угрожающе нахмуренными бровями и сложенными на внушительной груди руками.

– Хель лучше всех, кто бывал у меня в обучении, – заявила она. – Но ей тут не место. Ее ворожба темна и еще… – чародейка замялась. – О ней ходят странные слухи. Две ее подружки сгинули невесть куда, и теперь никто из девушек не желает водить с ней знакомство. Она вечно держится особняком, а ее жуткая псина отпугивает посетителей. Ей нужен другой наставник. Вы весьма обяжете меня, почтенный, забрав девочку. Хель! Хель, поди сюда!

Хель спустилась на зов. Заклятье личины скрывало мертвенные пятна на ее лице, но сквозь морок Локи видел, как изменилась его дочь. Хель стала еще печальнее, чем была – и еще больше похожей на Ангру. Впрочем, завидев отца и брата и узнав, что здесь ее обучение закончено, юная ведьмочка обрадовалась.

В нанятый для проживания дом Хель прибыла с тремя тяжелыми сундуками. Два из которых Фенрир по ее просьбе стащил в погреб. Они возились там, громыхали замки, а потом Фенрир позвал во весь голос:

– Отец, иди-ка сюда. Полюбуйся на нашу тихоню.

Взгляду торопливо сбежавшего вниз Локи предстала весьма загадочная картина: Фенрир крепко держал любимую сестру за руку, не позволяя вырваться, во дворе бешено выл и скулил Гарм. Хель, даже не пытаясь вырваться, растерянно повторяла: «Что тут такого? Я ничего дурного не сделала…»

– Посмотри, каково приданое в ее сундуках, – ощерился Фенрир.

Локи посмотрел. Вздохнул и посмотрел еще раз. Скорбно заломил бровь:

– Хель, дорогая, ты ничего не хочешь нам сказать?

– Они мои, – жалобно протянула Хель. – Отец, не забирай их. Это мои друзья. Они нужны мне, а я нужна им. Пусть они останутся. Они никому не помешают.

В сундуках Хели лежали трупы. Прекрасно сохранившиеся, нарядно одетые и ничуть не воняющие – видимо, занятия у чародейки пошли Хель на пользу. Двое молодых парней, три девушки и ребенок. Один из парней был из колена цвергов, ребенок – от крови асов, остальные – ваны.

– Им было хорошо со мной, – твердила Хель. – Я могу их оставить?

– Хель, зачем они тебе? – Локи жестом попросил Фенрира пока держать язык за зубами.

– Я разговариваю с ними, когда мне одиноко, – с готовностью отозвалась дочь. – А они отвечают мне. Я шью для них одежду и покупаю украшения, и еще я…

– А с живыми ты беседовать не можешь? – с бесконечным терпением осведомился Локи.

– С живыми не столь интересно, – честно ответила наследница ведьмы Ангрбоды. – Когда люди умирают, им открывается столько нового!

– Сестрица, а ты задумывалась о том, что родня станет их разыскивать? – не выдержал младший брат. Хель недоуменно сморгнула:

– Но ведь они уже умерли. На что их родне мертвые тела? Они не смогут говорить с ними, как я. Они закопают их в землю или сожгут, а я буду заботиться о них!

– Стоило приехать, и вы рады-радешеньки свалить на отца все свои неприятности. А я сколько раз просил вас сидеть тихо? – обозлился Локи. – Дорогая моя, ты не могла придумать что-нибудь получше, чем убивать своих знакомцев? Нам не нужны неприятности, Хель. И твоим друзьям здесь не место.

Девушка-ведьма прикусила губу, тоскливо и жалостно смотря на отца.

– Хель, быстро ступай к себе, – Локи украдкой поежился под ее взглядом. – Фенрир, уйми собаку и возвращайся. Нам придется придумать, как незаметно вынести их из дома и куда спрятать. И еще надо срочно отыскать твоего брата. Похоже, в этом городке нам больше жить не суждено.

Фенрир ушел. Хлопнула дверь, со двора донесся песий визг, и Гарм наконец-то умолк.

Они решили сложить тела на тачку и отвезти их к густо заросшему ракитой оврагу на пустыре под городской стеной. Шесть трупов оказались довольно тяжелыми, тачка скрипела, громыхая на выбоинах. Локи ругался сквозь зубы, перемежая проклятия усыпительным заклинанием. Фенрир молча тянул и толкал. Городок дремал, убаюканный чародейством.

Им оставалось пройти всего ничего, когда одна из уличных теней внезапно скользнула к ним. Без лишних слов свалив в тачку еще одно не подающее признаков жизни тело и сноровисто ухватившись за занозистые ручки.

– Ёрм, – запоздало признал отпрыска Локи.

Ёрмунганд буркнул что-то неразборчивое.

– И кого же это ты нам притащил?

– Очередного неудачливого ухажера своей зазнобы, – со смешком предположил Фенрир. – А может, это твой ужин, братишка?

– Заткнись, – обрел дар речи Ёрм. – Или сам надрывайся.

Добравшись до оврага, Локи предложил сбрасывать тела вниз по одному. Детки, не вняв голосу отцовского разума, просто и незамысловато спихнули тачку с мертвецами вниз. Судя по звукам, она наткнулась на камень и опрокинулась. Высоко над головами, на стене, рассыпал искры факел и кто-то из стражников, перегнувшись через ограждения, принялся высматривать источник шума. Вниз спорхнула стрела, загоревшаяся холодным голубым огнем, высветившим три фигуры над черным провалом оврага. На стене заорали и забили в колокол.

Ёрм исчез столь же бесшумно, как и появился. Локи досадливо скривился, вот еще не хватало на старости лет бегать от городской стражи! Фенрир, испуганно шарахнувшийся в сторону от свистнувшей стрелы, споткнулся и упал. Локи протянул к нему руку, чтобы поднять на ноги, но пальцы цапнули воздух – свернувшийся на земле парень словно бы замерцал. Чтобы спустя пару ударов сердца вскочить уже не на две ноги, но четыре лапы. Четыре сильных волчьих лапы, серая шкура с черным ремнем по хребту, узкая морда. Волк коротко взвыл и рванул в темноту, подальше от стражников с их мечами и факелами. Подальше от истошных криков: «Варг! Варг в стенах, вон он! Стреляйте, не дайте ему уйти!»

Локи оставалось только набросить на себя покров невидимости и тихонько отойти в сторону. Судьбу не обманешь. Итак, Фенрир унаследовал отцовскую изменчивость, способность менять обличья и прятаться под звериной шкурой. Один из его сыновей – варг-перевертыш…. А второй? Какими способностями обладает Ёрм, молчаливый и не прощающий нанесенных обид?

Хель плакала. Сидела на полу в горнице первого этажа и рыдала над бессильно распластавшимся трупом Гарма со свернутой набок головой. Из приоткрытой пасти уродливого пса куском недогрызенной колбасы свисал лиловый язык. Хель хлюпала носом и медленно водила руками над трупом собаки.

Заслышав шаги отца, чародейка не прервала своего занятия. Локи остановился в дверях, смотря, как с пальцев Хель медленно стекают лиловые и изжелта-черные огоньки. Как они падают на клочковатую шкуру Гарма и исчезают, впитываясь, подобно поглощаемой сухой землей воде. Хель бормотала и плакала, ворожа и заклиная – пока пес не дернулся, беспомощно засучив лапами.

– Я всего лишь велел ему угомонить собаку, – почему-то чувствуя себя до крайности неловко, пробормотал Локи.

– Если б ты почаще бывал дома, то знал бы, что Фенриру ведом единственный способ угомонить кого-либо – прикончить, – сухо отозвалась Хель. Пес обрел опору и встал, пошатываясь и скалясь на Локи. Если б не ситуация, асгардец сел бы сейчас рядом с дочерью и власть потолковал бы с ней об искусстве чародейства. Локи не владел подобной магией и мог по пальцам одной руки пересчитать тех, кому она была доступна – а также наизусть отчитать длиннейший перечень редких снадобий и артефактов, потребных для ритуала. А его немертвая и неживая доченька вот так запросто, мановением руки, обратила собаку в драугра, ожившего мертвеца. – Иногда я ненавижу его за это. И тебя – за то, что позволил нам родиться и жить. И себя – за то, что мертвое мне дороже живого.

– Хель, а кем оборачивается Ёрм? – спросил Локи, глядя, как вернувшийся к жизни пес обходит горницу. С каждым шагом Гарм ступал все уверенней, хотя выглядеть стал куда страшнее, чем до своей внезапной смерти.

– Змеей, – отозвалась Хель, ладонью вытирая слезы. – Я сама не видела, Фенрир рассказывал. Большой змеей, которая любит воду. С блестящей чешуей и ядовитыми клыками.

– Понятно, – Локи кивнул. – Нам пора в путь, дорогая. Этот городок утратил в моих глазах былое очарование.

Их следующим прибежищем стал город смертных в Мидгарде. Большой, шумный, грязный, многолюдный, раскинувшийся на берегах медленной реки, впадающей в море. Локи без труда выдал себя за богатого иноземного торговца, вдового, но с двумя детьми-подростками. Двумя, потому что в Ёрм первый же день пребывания здесь ушел от семьи. Молча спустился с каменного откоса к полосе прибоя и, как был, прыгнул в мутную воду. Локи чувствовал его присутствие – и то, как Ёрм постепенно удаляется от берега в открытое море. Земля стала для него чужой. Отец, сестра и брат больше не имели значения.

Хель и Фенрир пока еще оставались рядом. Хель увлеклась изучением человеческой грамоты, Фенрир подыскал себе компанию, а Локи было совершенно нечем заняться. От скуки и безделья он вошел в доверие к местному правителю и сделался его советником, подбив страну на войну с соседями. Все чаще ловя себя на том, что пребывание в Мидгарде – отсрочка. Неуклюжая попытка увильнуть от чего-то страшного, что таится за поворотом дороги, за углом дома, подкарауливает в тенях, выжидая. Взор Хеймдалля проницает все миры, но даже Хеймдалль не в силах в подробностях уследить за тем, что творится в Девяти Мирах. Локи исправно появлялся на торжествах в Асгарде, пикировался с Одином, язвил племянничка Тора, соблазнял какую-нибудь асинью посмазливее – и ждал. Ждал неведомо чего. Может, знака с небес. Может, определённого расклада рун. Локи тосковал и маялся, изводясь неопределенностью. То ему казалось, что надо укрыть детей получше, то пронзала догадка о том, что всем давно известен его секрет и надо положить конец этому бессмысленному бегству в никуда, приведя Фенрира и Хель в Асгард. Смачно плюнув в рожу судьбе и старой полоумной вёльве. Выкрикнув на все Девять Миров: «Вот мои дети, и никто из вас не причинит им вреда!»

Пытаясь развлечь Хель, Локи познакомил дочурку с королевским наследником и его свитскими. Надежно укрытая мороком, умненькая и диковато-прекрасная юная леди из далеких краев сразила молодых людей одним взмахом ресниц и взглядом изумрудных очей. Ей самой новые знакомства тоже пришлись по вкусу. Хель присутствовала на пирах и рука об руку с наследником выступала в танцах, как полагается благовоспитанной деве из хорошей семьи. Она посещала турниры и ездила на охоты – до того печального дня, когда выметнувшийся невесть откуда огромный волк стащил наследника с седла и уволок в чащу. Зверя обстреляли из луков и арбалетов, гнали целой сворой гончих, возглавляемых Гармом, но волк со своей добычей сумел уйти.

Тела наследника так и не нашли – только обрывки одежды со следами крови. Король и двор погрузились в траур.

Хель с гордостью показала отцу новое творение. В одной из комнат дома она установила золотой трон, задрапировав его багряными и золотыми шелками. На троне Хель разместила обнаженный труп принца, усадив его в крайне вызывающей и соблазнительной позе. Возвышение, на котором стоял трон, пол вокруг него, и мертвый наследник были обильно усыпаны белыми и розовыми лепестками.