Текст книги "Коттедж (ЛП)"

Автор книги: Джерри Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 36

Она надеялась… что возможно… фургон Кэрри все-таки будет там – возле коттеджа. Так что, по правде говоря, когда она обнаружила подъездную дорогу к коттеджу пустой, то не сильно удивилась. Потому что знала.

Однако она была просто потрясена, обнаружив розы на столе террасы. Розы и бутылку вина. От вида одиноко стоящего бокала на столе, у неё перехватило дыхание, и она поднесла руку ко рту, пытаясь сдержать свой крик, рвущийся наружу.

«Ох, Кэрри!»

Неизвестно – сколько времени она простояла в дверях, пытаясь прийти в себя. Пробежавшись глазами по столу, она обнаружила на нем какие-то бумаги и записку. Наконец, она нашла в себе силы двигаться и подошла ближе, неосознанно наклоняясь к цветам, чтобы вдохнуть их аромат.

«Почему ты так поступила?» – прошептала Джилл.

Записка адресовалась ей, так что она села, быстро пробежала глазами по словам, а затем перед ней встала пелена из слез.

Прости, Джилл, но я не хочу долгих прощальных разговоров. Я не уверена, что смогу вынести их, да и тебе это ни к чему. Есть несколько важных вещей, которые ты должна знать. Первое – коттедж. Ты знаешь, что уже много лет как он принадлежит мне. Но он так и не стал для меня домом до тех пор, пока ты не вошла в мою жизнь. Так что – я передала все права собственности на коттедж тебе. Все, что ты должна сделать, это поставить свою подпись на бумагах, которые я оставила тебе. Визитка моего поверенного там же. Я сообщила ему о своем решении, и предоставила всю информацию о тебе. Он свяжется с тобой. Кроме того – существует банковский счет, который я открыла на твое имя. Там не умопомрачительная сумма, Джилл, но она принадлежала мне, и я хочу, чтобы ты владела ей, а не Джеймс. Это деньги Джошуа – от его земли.

Я знаю – как тяжело тебе сейчас. Я вошла в твою жизнь и перевернула весь твой мир вверх тормашками, а сейчас – оставляю тебя. Но не убивайся так, Джилл, знай – мы будем вместе в других душах, в другой жизни. Знай – несмотря на то, что мы были вместе совсем недолго, я не смогла бы любить тебя сильнее, даже если бы у нас было двадцать лет.

Пожалуйста, не плачь по мне. Я всегда буду с тобой. Тебе только нужно суметь разглядеть меня. Я просила, чтобы мой пепел развеяли в парке – около озера, где ты и я гуляли, беседовали, где мы кормили уток… где мы повстречались.

В письме оставалось ещё предложение или два, но Джилл не смогла продолжить читать их. Она закричала от вспышки безумного горя, а затем одним взмахом руки швырнула розы и бутылку вина на пол. Бутылка с сокрушительным грохотом столкнулась с плиткой пола и разлетелась вдребезги – на сотни мелких осколков.

И посреди этого хаоса стоял одинокий бокал – безмолвный свидетель безумной скорби Джилл.

Глава 37

Сегодняшний день.

Джилл поерзала на скамейке, перенеся свой взгляд с Беа на бесчисленные надгробные камни, усеивавшие окружающий пейзаж.

«И вот так… она… ушла».

Джилл приложила к глазам изрядно помятый бумажный платок, а затем сунула руку в сумочку за следующим. «Я так никогда больше и не увиделась с ней. А тремя неделями позже, читая новости в газете…» – произнесла она и слезы снова заструились по её лицу. – «Так быстро. Я до сих пор все ещё не могу оправиться, прийти в себя. Я не успела попрощаться. Я ведь так и не успела сказать все, что хотела, все то, что должна была сказать. А она просто вот так – взяла и ушла». Джилл на мгновенье прервалась, всхлипывая, только сейчас замечая, как удлинились тени, а солнце потихоньку сползло с неба. Она – как оказывается – рассказывала свою историю вот уже несколько часов. «Простите. Наверное, я заболтала вас».

Пожилая женщина взяла руку Джилл и крепко сжала – её собственные глаза затуманились от слез. «Милая, ты нисколько не заболтала меня. Ты поведала мне историю истинной любви. Спасибо за то, что поделилась со мной».

Джилл шмыгнула носом, а затем откашлялась, прочищая горло.

«Да. Мы любили друг друга. Знаете – так бывает», – произнесла она, и в её голосе прозвучали еле заметные нотки смущения. – «А когда вы любите, то верите во всякие странные вещи».

Она замолчала, и опять слезы проступили в её глазах. «Вот и я верю. Истинно верю. Это кажется сумасшествием? Сумасшествие ли это – верить, надеяться, что когда-то, где-нибудь – в других душах и в других жизнях – мы снова будем вместе? Вы задумывались об этом – насчет вас и Эдди?»

Беа покачала головой. «Нет. В Библии говорится совсем по-другому. Я верю, что однажды вновь встречусь с Эдди. На небесах. А не в другой жизни», – она взмахнула рукой. – «Но за все свои прожитые годы я поняла, что все верят во что-то разное», – она склонилась поближе к Джилл. – «И это вовсе не плохо».

Джилл замолчала на несколько секунд, рассеяно потирая свои глаза и осознавая, – насколько ужасающе, должно быть, она выглядит.

Наконец она заговорила.

«Никто не знает – так ли это. Никто. Только ты сам», – она прикоснулась к своему сердцу. – «Никто даже представить себе не может, насколько огромна любовь, живущая в моем сердце».

«И сегодня ты явилась без приглашения на поминальную службу, только чтобы увидеть лица её родных, постоять лицом к лицу с ними?»

«Да. С моей стороны это выглядит так ужасно? Я всего лишь подумала, что возможно смогла бы почувствовать… ну, что именно здесь смогла бы ощутить её присутствие».

«Исходя из того, что ты мне рассказала, я считаю, что здесь ты её не найдешь. Теперь у тебя есть коттедж. Да, коттедж. Вот где она будет».

Джилл горько улыбнулась. «Да. У меня есть коттедж. Место – куда я никак не могу заставить себя поехать, место – в котором я уже никогда не смогу встретиться с ней и разделить его с ней».

«Вздор. Тебе нужно ехать туда, потому что именно там она тебя ждет. Именно там ты обретешь свой покой», – Беа указала на надгробие. – «Вот почему я прихожу сюда. Для меня Эдди тут, именно здесь я встречаюсь с ним. Именно здесь я наполняюсь верой». Она посмотрела на надгробие и еле заметная улыбка проскользнула по её сморщенному лицу. «О, я полагаю, что все еще ощущаю его, блуждающим по дому. Но он здесь. И у меня есть скамейка, куда я могу прийти и поговорить с ним. Отчасти это облегчает мою боль». Беа удивила Джилл, когда положила свою тонкую руку на её плечи, а затем, притянув ее поближе к себе, тихо произнесла: «А что смерть… самое тяжелое остаться одной, пережить любимого человека. Но мы все равно продолжаем жить – и идем дальше», – она отстранилась. – «А сейчас ты поедешь домой, тебе нужно принять очень важные для твоей жизни решения».

Джилл кивнула, а затем наклонилась и поцеловала Беа в морщинистую щеку. «Спасибо вам», – прошептала она.

«Это тебе спасибо за… ну, просто спасибо».

Джилл в последний раз сжала плечо Беа и пошла прочь, поражаясь тому, насколько легче стала боль в её сердце.

«Если когда-нибудь тебе ещё захочется поговорить, ты знаешь, где найти меня», – выкрикнула Беа вслед Джилл.

Джилл обернулась, наблюдая, как взгляд Беа скользнул обратно на могилу, обратно к своему Эдди.

Глава 38

Она дала себе неделю. Неделю, чтобы взять себя в руки, неделю, чтобы убедиться в том, что с коттеджем не случится никаких осложнений, неделю, чтобы окончательно ощутить уверенность относительно своего решения.

Несмотря на всё, что случилось с нею за последний год, её решение оставить Крейга, было связано с Кэрри не самым значительным образом. Она была несчастлива в своём браке задолго до того, как в её жизнь вошла Кэрри. Но до сих пор развод являлся чем-то таким, над чем она никогда даже не смела задумываться прежде.

Так что сейчас она ожидала Крейга – его прихода домой – полная решимости поговорить с ним, полная решимости изменить свою жизнь. Как бы то ни было, она не могла продолжать жить так же, как прежде. Между непрерывными допросами Крейга и вспышками своего горя, последние несколько недель явились вызовом для них обоих. Но одновременно это же время внесло окончательную ясность в их отношения. Так что сейчас она просто ждала Крейга, расположившись во дворе, где в привычном успокоительном комфорте покачивалась на качелях. Джилл знала, что скоро Крейг должен был появиться дома. А Энджи в новом учебном году, начавшемся чуть меньше месяца назад, вернулась к своей старой привычке – коротать время после школы у Арлин до тех пор, пока она или Крейг не звали её домой.

Ну, а затем она услышала открывающуюся дверь гаража и хлопанье двери машины. На секунду Джилл закрыла глаза, пытаясь собрать все свою волю. Она не хотела причинять боль Крейгу, но то, что она намеревалась сказать, несомненно причинит ему глубокую боль. После всего, что произошло между ними, после выяснений отношений, и последовавшего затем обоюдного молчания, Крейг все ещё думал, что они могли бы воскресить их отношения.

«Привет. Так и думал, что найду тебя здесь».

Она кивнула, ожидая, пока он подойдет к ней.

«Я полагал, что когда ты сказала, что хотела бы поговорить… ну, я подумал, что, возможно, это были бы хорошие новости», – произнес он. – «Но, видимо, я ошибся, не так ли?»

«Нет, Крейг», – она глубоко вздохнула и продолжила. – «Мы не можем продолжать жить дальше так, как сейчас».

«Но…»

«Пожалуйста. Позволь мне закончить». Она откашлялась перед тем как продолжить. «Это был тяжелый, сложный год для тебя – я знаю. Но я должна поступить так, Крейг. Я собираюсь подать на развод», – тихо произнесла она. – «Так будет лучше для всех, Крейг».

Он отошел прочь, эхо его шагов разносилось вокруг, когда он вышагивал взад и вперед. Наконец он задал вопрос, который, как знала Джилл, обязательно последует.

«Хоть ты всегда отрицала это, но ведь у тебя же есть другой мужчина, ведь есть, да? Просто скажи мне правду».

Она уставилась на него, её глаза заполнились слезами, которые она и не пыталась скрыть. «Нет, Крейг. У меня никогда не было другого мужчины».

«Почему? Тогда скажи мне, почему ты хочешь развестись?»

«Потому что мне уже больше нечего предложить тебе. Совсем нечего. И к тому же – продолжать подобные отношения – это не честно по отношению к тебе. Я не могу и не хочу быть твоей женой». Она отвела глаза, а затем вновь посмотрела на него, встречаясь с его глазами.

«Прости, но я просто не люблю тебя. Тебе нужна другая женщина, которая полюбит тебя. Тебе нужно найти женщину, которая любит спорт так же сильно, как и ты. Она будет ездить на все твои игры, будет поддерживать тебя и кричать – ‘Браво, ура’, будет любить тебя таким, какой ты есть. Но я не такая, я просто не могу быть такой».

«Я не понимаю», – он снова начал отмеривать шаги. – «Что это подразумевает? Ты хочешь, чтобы я съехал из дома?»

Джилл покачала головой. «Нет. Это твой дом. Так же, как и Энджи».

«Энджи? Ты хочешь, чтобы Энджи осталась со мной?»

«Да. Твоя мать будет рядом с ней», – она горько улыбнулась. – «Энджи сама не хочет жить со мной, Крейг. Кроме того – прямо сейчас – в её глазах я буду выглядеть не самым лучшим образом. Так что в этом направлении нам предстоит провести некую работу. Я хочу поступить именно так, как будет лучше для неё».

Он откинул голову назад и уставился на небо, а затем громко выдохнул.

«Что ж, полагаю, что мне не следует демонстрировать чрезмерное удивление. Ведь уже прошло столько времени с тех самых пор, как в нашей жизни все было нормально, чему ж тут удивляться».

«Куда ты уедешь?»

«Как ни странно, у меня есть… небольшой коттедж за городом на берегу озера». Она вытерла слезы, которые сами по себе незаметно проскользнули по её щекам.

«Думаю, это будет самым лучшим, идеальным решением для меня».

Глава 39

Несмотря на первоначальные опасения относительно своего пребывания в коттедже, Джилл с удивлением обнаружила, что она действительно ощутила чувство покоя и умиротворенности, находясь в нем. А перебирая оставшиеся вещи Кэрри, она неожиданно столкнулась с приятным изумлением.

А именно – картина, которую Кэрри спрятала в шкафу в спальне, запакованную в подарочную упаковку с поздравительной открыткой. Подарочная упаковка свидетельствовала о том, что картина, должно быть, была приготовлена в качества подарка к Рождеству, только Джилл не собиралась ждать.

И когда она сорвала упаковочную бумагу, то буквально осела на пол с картиной в руках, со слезами, обильно заструившимися по её лицу. На картине акварелью была изображена она в прекрасный солнечный летний день, сидящая на их любимой скамье рядом с озером, среди зелени деревьев и синевы воды.

«Спасибо тебе», – прошептала Джилл.

Картина воскресила в памяти прошедшее лето, беспечные дни, наполненные любовью, светом и цветами, насыщенные спокойными разговорами и ласковыми прикосновениями.

Джилл глубоко вздохнула, а затем вновь кинула взгляд на картину, на этот раз уже без слез. На этот раз – как на чудо, позволившее воскресить в памяти женщину, нарисовавшую её. Женщину, которая показала ей все величие настоящей истинной любви.

Это произошло позже – спустя несколько недель, когда всё вокруг говорило о приближающейся осени, а за окном шел мелкий дождь. Джилл находилась на террасе, смотря на озеро, и в этот момент она ощутила зов, такое знакомое устойчивое желание выйти на улицу. Она склонила голову, недоуменно нахмурившись. Это ощущение, это необъяснимое стремление обернулось острым желанием, в то время – как её ноги сами по себе двинулись, бесшумно неся ее к двери. И точно также, как и в тот самый первый раз, когда она встретила Кэрри, это было сродни голоду, который направлял её. Без раздумий, без сомнений она вышла наружу, игнорируя дождь, просто следуя и повинуясь молчаливой команде своего сердца.

Поверхность озера была спокойно-безмятежной, и только крошечные капли дождя волновали и тревожили водную гладь. И она встала там, пристально глядя на озеро в поисках чего-то, чего сама она не знала. А затем вдали над озером она рассмотрела их.

Утки. Дюжину или больше.

Целеустремленно скользивших в воздухе по направлению к ней, их тихий гомон разносился над поверхностью озера. Она смотрела на них, ощущая своё дыхание, со свистом рвущееся из груди, ощущая своё безумно бьющееся сердце. А затем из стаи появилась она, уверенно хлопающая крыльями, с серой – почти седой – головой, выглядевшей несколько блекло на фоне диких уток, окруживших её.

Джилл рухнула на колени, когда Серая Бабушка Утка пробежалась по воде вдали от остальной стаи перед тем, как опуститься вниз на воду. Рыдания вновь вырвались из груди Джилл, и от них в её груди поселилась боль, но она так и продолжила стоять на коленях, в ожидании – пока утка подплывет ближе. Ощущение от присутствия Кэрри было настолько всеподавляюще и всеобъемлюще, что она замерла, не смея вздохнуть, просто уставившись широко открытыми глазами на воду, ожидая и веря.

И так же быстро, как появились её рыдания, внезапно пришел смех, безудержно рвущийся наружу. Так и продолжая сидеть на коленях со слезами, сбегающими по её щекам, она громко расхохоталась прямо в дождь.

«О боже, Кэрри… Мне следовало бы догадаться, что ты вернешься ко мне этой чертовой уткой».

КОНЕЦ