Текст книги "Двум смертям не бывать"

Автор книги: Дженнифер Рардин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава шестая

Знаете, как иногда в сновидение вторгается реальный звук? Вот как-то раз дремала я на диване, и снилось мне, будто я беру интервью у Стивена Тайлера. Тут я проснулась, и на экране по «Эм-Ти-Ви» он как раз отвечал какой-то блондиночке на такие идиотские вопросы… невероятное было облегчение: проснуться и убедиться, что она – не я.

Сейчас мне снилось, что мы с Вайлем беседуем о нашем задании. Я его спросила:

«Как ты думаешь, что делает этот вирус?»

А он мне ответил каким-то прерывистым писком, будто у него сверчок застрял в горле.

«А что ты думаешь о путях его передачи?»

«Т-р-р-илл…»

«А что там за сделка с Раптором? Неужто никто никогда не говорит: «Нет, мы с тобой играть не хотим, потому что ты здоровенный жирный мерзавец»?»

«Т-р-р-илл…»

«Вайль, что за ерунда: ты разговариваешь точно как мой…»

– …мобильный телефон, – пробормотала я, открыла глаза и уставилась на светящуюся сумку на тумбочке – не совсем пригодную для ношения, потому что ее здорово потрепало в машине. Под сумкой, там, где я его оставила перед уходом, лежал мой личный телефон. И звонил. Это значило, что звонят мне Эви или Альберт, ни с кем из них я не рвалась разговаривать в… (я глянула на часы)… хрен знает какую рань.

Произнеся некое слово, неуместное в устах леди, я потянулась за телефоном, и ребра мне напомнили, что в следующий раз надо действовать жестче, а не идти на обмен ударами.

– Да ты знаешь, когда я легла спать вчера… то есть уже сегодня утром?

Я подождала – ответа не было. Тьфу ты, кнопку не нажала.

Может, и лучше было бы не нажимать?

Гудок.

– Да?

– Жас, как хорошо, что ты ответила!

– Эви… ты плачешь?

– Тут либо плакать, либо папу скалкой по голове.

Блин, ну до чего все не вовремя!

– Что он сделал на этот раз?

– Скорее, чего не сделал.

Эви не в нашу породу пошла – слишком добрая. Слишком старается быть всем приятной. И это пробуждает худшее в каждом из нас – в Альберте тоже.

– О'кей, чего он не сделал?

– Он инсулин забывает колоть, на диету плюет, на инфекцию в ноге – т-т-тоже.

– Мне казалось, мы наняли сиделку, чтобы она за этим следила?

Послышался глубокий, дрожащий вздох, и Эви снова стала плакать. Сквозь плач я не могла разобрать, что она говорит.

– Эви, эти истерики ребенку не полезны, прекрати немедленно.

Я знаю, что говорю сурово, но властность – неотъемлемый атрибут старшей сестры. И Эви успокоилась тут же.

– Итак, прежде всего: где твой муж? Он вне себя будет, если узнает, что ты так завелась из-за Альберта.

– Он по делам в Филадельфии.

– О'кей. Когда мы поговорим, позвони ему, тебе станет лучше. Так, а теперь что там с сиделкой?

– Папа ее уволил.

–  Что?! – У меня сразу закололо кожу головы – симптом накатывающей Большой Злости. Будь я Королева Червей, тут же приказала бы своим картонным солдатам отрубить ему голову. – Когда?!

– Где-то с месяц назад.

– Месяц? Я же ему уже два чека послала на ее оплату!

– Я тоже. – В голосе Эви снова послышались слезы. Я просто видела, как она сидит за столом, опершись локтями, прямые темно-медовые волосы упали вперед, скрывая лицо, и лоб склонился в подпирающие ладони. – Очевидно, эти деньги папа пустил на пончики, пиво и сигареты. Сейчас он болен, инфекция распространилась на пятку и поднялась до лодыжки. Врач в ветеранском госпитале говорит, что может понадобиться ампутация, но точно он будет знать только после осмотра. А папа на осмотр не едет!

– Вот мудак!

–  Жасмин!

– Мудак и есть.

– Скорее уж я тогда, что не следила за ним получше. Но нас просто завалило работой в связи с этой реорганизацией. – Эви работает инженером в «Трифекта петролеум» в Индианаполисе. Бесплатные билеты на «Инди-500» – это вам как? Не жук начихал. – И я когда попадаю домой, уже с ног падаю. И все равно это не оправдание…

– И еще какое! Вот меньше всего ты должна все бросать и гнать машину в Чикаго присматривать за Старым Ворчуном. Это онсебя в гроб вгоняет, а не ты, и нечего тебе угрызаться.

– Так, значит, ты ему позвонишь?

– Как только закончим с тобой.

– Я уже собираюсь на работу, но ты мне позвони сегодня, расскажешь, как там и что. Если захочешь.

– Постараюсь, но не обещаю. У меня тут самый разгар одной большой работы.

– У меня тоже. И я сама большая, к сожалению.

Она чуть засмеялась – для меня это прозвучало музыкой.

– Ты прекрасна. Судя по той фотографии, что ты мне посылала.

Я говорила искренне.

– С-спаси-ибо.

– Ты опять плачешь?

– Чуть-чуть. И уже в хорошем смысле.

– Ладно, вроде договорились. Ты там береги себя и Эви-младшую. А то у меня только вы двое в подругах.

– О'кей. Целую, пока.

– И я тебя, пока.

Трубка пискнула, отключаясь, и Эви вернулась к обычной повседневной жизни. Вот тому, чтобы она такой и оставалась, я посвятила свою.

Я стала набирать номер Альберта, но выключила телефон, не нажав последней цифры. Он отстает по времени на час, так что проснется не раньше, чем у меня будет десять. Поставив будильник на девять тридцать, я снова легла спать.

Собраться для разговора с Альбертом Парксом – это как готовиться к бою. Он бы и сам одобрил такое сравнение, потому что за тридцать лет службы в морской пехоте не один бой прошел. Перед тем как начать серьезную кампанию, нужно правильно расположить все свои силы. Вот почему я перед тем, как ему позвонить, приняла душ, оделась в домашнее (малиновые треники и просторная черная футболка), ну и выпила полгаллона кофе. Потом произнесла себе напутственную речь:

– О'кей, Жас, – сказала я, в сто пятый раз тасуя колоду, стараясь успокоиться под шуршание мостиков, – вот что надо сделать. Ты не будешь орать на Альберта – по крайней мере первые пять минут. – Вообще я полагала, что разговор закончится через две, но если делать ставки то, когда я сорвусь, лучше перестраховаться. – Свое мнение о нем ты оставишь на этот раз при себе, и про маму не скажешь ни слова.

– О'кей, постараюсь, – ответила я своему отражению в зеркале шкафа. – Но обещать ничего не могу.

Я кивнула сама себе и позвонила Альберту. Он снял трубку после пятого гудка – нехороший признак. И голос у него звучал слабо и неясно. Хотя он сам себя до этого довел, сейчас он ожидал жалости, зараза. Ах ты!..

Это я схватила подушку и запустила ее через всю комнату.

– Привет, Альберт! – начала я, стараясь быть приветливой и не слишком озабоченной. – Мне тут Эви сказала, что ты себя не очень хорошо чувствуешь?

– Всюду она лезет, твоя Эви. Точно как ваша мама.

Я скрипнула зубами. Не буду я ему напоминать, как мама пришла домой раньше обычного и застукала его в койке со своей лучшей подругой! Тогда он и сказал, что она всюду лезет.

– Я слышала, ты уволил сиделку?

– Назойливая, как муха. Вечно ей нужно было знать, что я когда ел, вечно в меня своими шприцами тыкала.

Будь на свете такой прибор – злостемер, у меня бы его зашкалило. Жилы на лбу стали пульсировать боевыми барабанами, а самообладание – разлетаться в клочья. Оно у меня – самообладание – штука очень непрочная. Вроде красивой цветной бумаги, которой выстелены мешки для подарков. Внутренним взором я видела, как оно рассыпается на мелкие клочки и улетает, чтобы – наверное – собраться где-нибудь в другом месте как-нибудь потом, и тут мой папочка жалобно так сказал:

– Жасси, она ужасно со мной обращалась. А сейчас я ужасно себя чувствую.

– Да господа бога ради, пап, ты ужасно себя чувствуешь, потому что врача не слушался. Эви с ума сходит, переживая за тебя, а у нас с Дэйвом просто времени нет приезжать вокруг тебя прыгать, чтобы ты перестал загонять себя в гроб! Значит, будет вот как: мы тебе наймем другую сиделку. Ты будешь есть то, что она тебе скажет. Ты будешь делать уколы инсулина и не хныкать. А если ты и ее уволишь, я своими руками оттащу твои тощие мощи к дому ветеранов и брошу на пороге!

– Но…

– Более того, ты сегодня жедоговоришься о встрече с доктором, и если ему придется отрезать тебе ногу к чертовой матери, из нас ни один тебя не пожалеет, потому что ты сам виноват!

– Жасмин Элен Паркс!

– И не смей говорить со мной с папашинымиинтонациями, черт тебя побери! Я отлично понимаю твою игру, и со мной этот номер не пройдет. Ты не был с нами, когда мы росли, так отчего ты решил, что мы сейчас бросимся тебя лелеять из сочувствия твоему плачевному здоровью?

Наступила долгая пауза. Наверняка Альберт в это время с вожделением смотрел на банку пива, а я грызла себя за то, что ору на изувеченного героя войны. Я знала, каким он был морпехом. Целый ящик медалей и полная телефонная книжка людей, готовых за него умереть – даже сейчас. Просто ему не надо было заводить детей.

– Я устала, – сказала я, чувствуя себя бесконечно старше даже его шестидесяти с лишним лет. – Работаю на всю катушку и подошла к самому краю. Звонок Эви меня с этого края столкнул, а лавина досталась тебе.

Это не было извинением. Он извинений не заслужил и сам это знал.

– Сегодня же позвоню врачу, – сказал он. Наверное, если я могу идти на уступки, то он тоже может.

Отлично. Я тебе позвоню, когда найду новую сиделку.

– О'кей.

Снова неловкое молчание. В такой момент отцы и дочери обычно обмениваются нежно-вежливыми фразами «я тебя люблю» и «я по тебе скучаю». Мы это знали, только у нас такие слова не выговариваются.

– Ну… я еще тебе позвоню, – сказала я наконец.

– О'кей, пока.

– Пока.

Би-ип.

Какая-то мрачная ирония в том, что все мои разговоры с родственниками последнее время заканчиваются высоким раздражающим звуком.

Бросив телефон на кровать, я сама плюхнулась рядом. Пока меня ничего не отвлекло, я взяла его снова, набрала Эви и оставила ей сообщение, прося прислать мне телефон агентства, где мы нанимали последнюю сиделку. Очень хотелось надеяться найти новую, не успевшую поговорить с прежней и не знающую, что за подарок наш Альберт.

Глава седьмая

Разбудил меня звонок в дверь.

– Эй! – сказала я часам. – Я опять заснула? Ничего себе, правда?

А еще лучше было полное отсутствие кошмаров.

Я вспрыгнула было с кровати – но ребра превратили мое движение в медленное и плавное. Схватив в руки «Скорбь», я пошла к двери. Вайль приклеил к ней записку:

Жасмин,

Перед тем как уйти на отдых, я заказал тебе кое-что особое, потому что знаю, как ты не любишь есть в ресторане. Увидимся после заката.

В.

Я выглянула в глазок – никого. А единственным обитателем холла, когда я приоткрыла дверь, оказалась сервировочная тележка, уставленная тарелками под крышками. Я представила себе, как официант позвонил в дверь и быстро-быстро метнулся обратно в лифт, пока я его не заметила и не подумала – о ужас! – что в этом отеле работают живые люди, не призраки. Похоже, местным служителям часто приходится пулей лететь к ближайшей лестнице или чулану. Интересно, их перед работой не заставляют бегать спринтерские дистанции, чтобы держать себя в форме? Хм, интересная мысль. Когда я вкатила тележку, заперла дверь и переставила блюда на стол, мне уже было ясно, что весь штат каждое утро собирается в мансарде на сеанс ритмической гимнастики, и все работники – горничная, повар, сантехник и прочие – одеты в одинаковые розовые трико.

Крышки я сняла по очереди, аплодируя каждому из блюд. На первом находились три маленьких блинчика, брусочек масла и кувшинчик с сиропом. На тарелке номер два вольготно раскинулся омлет с грибами, обнявший четыре ломтика поджаренного до хруста бекона. Кроме того, Вайль заказал кофе и большой бокал апельсинового сока. Отсалютовала чашкой в сторону его закрытой двери.

– За тебя, босс! Чтобы ты никогда не понял, как сильно ты мне нравишься.

Поедая такой восхитительный завтрак, какого уже полгода не видела, я распланировала свой день. Поскольку всем относящимся к Ассану должен распоряжаться Вайль, я отложила этот вопрос на потом и перешла к более непосредственной проблеме. Четверо очень хорошо информированных киллеров, замаскированных под религиозных фанатиков, не могли возникнуть прямо из воздуха и пытаться ликвидировать двух агентов Центрального Разведывательного Управления. Непонятно, как именно они нашли нас на хайвее, но некоторые предположения у меня на эту тему имелись. Кто-то им должен был сказать, что мы охотимся за Ассаном, и они скорее всего следили за его домом, ожидая нашего появления. Этот кто-то сильно рисковал, потому что даже о нашем существовании знает только горстка народу. Среди них – Пит, три сенатора из комитета надзора за нашим департаментом, Бергман – и еще та женщина, которой я буду сейчас звонить.

Защищенный телефон лежал там, где мы его вчера оставили, рядом с лэптопом, перед пустым стулом на моем столе для завтрака. Я проглотила последний кусочек и набрала Марте. Она ответила с первого звонка.

– «Демлок фармасьютикалз», – отозвалась она своим скрипучим контральто. Она ни одного дня своей жизни не курила, но по голосу этого не скажешь.

– Я хотела бы разместить заказ.

– Подождите, пожалуйста.

Через секунду Марта вернулась на линию, защищенную теперь и с ее конца тоже.

– Чего тебе, лапонька?

Секретарша Пита зовет меня «лапонькой» – не слабо? Ну, она вообще может делать практически что хочет. Пусть она – бабуля четырех футов восьми дюймов роста, кожа у нее кофейного цвета, а на голове взбитые сливки волос, но одним взглядом она может пригвоздить тебя к полу. Я однажды спросила ее, как это получается. Она ответила, что это результат воспитания семерых детей, каждый из которых все еще вянет под этим Взглядом, как пожухлый салат. И плевать, что единственный среди них не доктор наук – так и тот доктор медицины. Они все считают ее Верховным Предводителем Клана Эванс, и счастье, что рядом с ней есть ее тихий и спокойный муженек Лоренс, а то бы ее правление давно стало фашистской диктатурой. По будням он преподает в Южной Баптистской Семинарии, а по выходным спасает души в Баптистской Церкви Надежды на той же улице, где я живу. Очень приятный джентльмен. И щедрый в отличие от некоторых, которых я сейчас буду упоминать.

– Марта, привет, мне нужно поговорить с Питом. Он вообще как сегодня?

– Скрипит с утра. Но это уж как обычно. – Она вздохнула. – Я ему сказала, что главы других департаментов устроили тотализатор насчет срока его выхода на пенсию. Ставят два к одному, что его хватит инфаркт на рабочем месте. Этот человек совершенно не умеет отдыхать!

Ой-ой. Если он умрет, мне еще одну колоссальную вину придется прицепить к тому хвосту грехов, что тащится за мной. Не самая приятная мысль.

– Ты бы его уговорила на рыбалку съездить или еще куда.

– Могла бы. Но кончится тем, что он кого-нибудь крючком зацепит, или увидит какого-нибудь наркобарона на отдыхе – и все.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Да… он тебе что-нибудь говорил про вчерашнее?

– Я слышала, что у тебя машина слегка помялась.

– Да, но я не виновата.

– Да ты никогда не виновата, лапонька. Вы-то с Вайлем живы?

– Да, все в порядке.

– Ну, вот только это и важно. – Она вздохнула. Разочарована, что мы живы, или просто страшится той задачи, что ей предстоит? – Я сейчас начну оформлять бумаги, так что к твоему приезду будут готовы, чтобы ты подписала. Тебе новая машина нужна? Я могла бы взять для тебя в той же компании.

В той же компании. Блин, Марта же точно знала, в какой машине мы едем, потому что она оформляла ее аренду! И вполне могла слить информацию Седобородому. Конечно, к той же информации имел доступ и Пит. Сенаторы? Да, и они могли бы. Что-то не сужается круг подозреваемых. Только у Бергмана неубиенное алиби – его паранойя. Он ни за что не стал бы никого нанимать для грязной работы, уверенный, что наемник его предаст.

Выход Бергмана из конкурса не принес мне утешения – все равно остаются еще пятеро, которым я симпатизирую или с которыми работаю. Или то и другое. Так что ответ на эту загадку никак не заставит меня прыгать от радости. Желудок сжался в спазме, обрызгивая кислотой восхитительный завтрак, отчего тому захотелось расстаться с моей пищеварительной системой.

– Жасмин?

– Извини, я тут задумалась малость… – Малость, малость, малость…Я впилась ногтями в бедро. – Да нет, насчет машины не волнуйся, мы уже разобрались. Вот с Питом разобраться сложнее. Он занят?

– Для тебя всегда свободен. Жди на линии.

Ждать пришлось недолго. У Пита свое отношение к телефонным счетам: не любит он их оплачивать.

– Паркс? Что стряслось?

– Ночное фиаско. Похоже, у нас в департаменте утечка информации. Иначе эти клоуны бы нас не нашли.

– Согласен. И то, что касается Ассана, меня тревожит. Если мы не справимся… – Он замолчал, потому что не мог сказать ничего такого, что не отдавало бы театральщиной. В ледяном молчании мы оба отлично понимали последствия провала операции, в описании которой используются слова «Раптор», «террористы» и «вирус». Впрочем, убегающие телефонные минутки дернули Пита обратно в реальность, и он заговорил: – Вчера я в разговоре с Вайлем предположил, что ты хочешь усиления вашей группе. Вайль сказал, что просить об этом он предоставляет тебе.

А то, хотела я сказать. Давай для начала национальную гвардию Флориды?

Но в нашем деле, если будешь каждый раз давить на кнопку тревоги, когда видишь конец света, останешься стоять с выходным пособием в руках, не успев договорить: «Но мы думали…»

Однако было бы неплохо иметь в составе работника не из Управления, которому можно доверять, потому что у наших сейчас непонятности как раз с доверием. И у меня на уме был идеальный кандидат.

– Я бы хотела ввести в операцию Бергмана.

Задумчивая пауза – Пит прикидывал потенциальные издержки от такой просьбы.

– Ты уверена, что тебе нужен этот технарь с его головой?

– Мускулов у нас своих хватает. Понимаю, что тебе недешево обойдется, но не забудь: этот парень – гений. К тому же он не из нашей конторы. – И очень от нее далек, но с этим я знаю, как справляться. – Без него прошлое задание закончилось бы совсем иначе. Ты это сам сказал.

– Ладно, звони ему.

– Спасибо. И кстати, Пит, я думаю, что нам нужно перейти в режим молчания до конца работы.

Я ждала от него возражений. Если ночное нападение устроил он, то он захочет за нами проследить – чтобы знать, куда направить следующую волну. Его ответ, немедленный и решительный, не оставил у меня сомнений.

– Думаю, так будет лучше всего.

Есть!

На эту тему можно больше не переживать.

– О'кей, поговорим на том берегу.

– Паркс…

– Да?

– Береги себя. Это приказ.

– Есть, сэр!

Закончив разговор, я от счастья протанцевала по всему периметру ямы-гостиной, умудрившись не упасть, хотя ноги вскидывала – выше не бывает. Эх, да если б я не стеснялась, что весь мир будет глазеть на мою задницу, я такой была бы танцовщицей на эстраде! Сделав еще один круг почета, я снова села за стол и позвонила Бергману.

Перебрав пять номеров из телефонной книги и введя вручную комбинацию кнопок, которая практически равнялась обязательству отдать своего первенца в жертву, если я хоть кому-нибудь открою хоть слово нашего разора, я была вынуждена оставить сообщение на голосовой почте. Ожидая, чтобы он перезвонил, я ввела в нашу базу данных имя сенатора-подозреваемого номер один и стала читать.

* * *

Через два часа я прочла все, что смогла накопать на сенаторов Феллена, Тредда и Босцовски. Я также из чистого любопытства выяснила биографию Коула Бимонта. И теперь почти успокоилась насчет нашего спонтанного обмена эмоциями, поняв, что он точно из хороших парней.

Гадая, когда Бергман решит выползти из своей пещеры и вернуться в реальный мир, я подумала, что ждала бы терпеливее, если бы делала это стоя. Поэтому я всю мебель из гостиной отодвинула к стенам, как выстраивают ошалелых детишек на рождественском утреннике.

Тэквондо – первое их выученных мною боевых искусств. Мама послала меня учиться в восемь лет, так что к одиннадцати годам у меня уже был черный пояс первой степени. С тех пор я отрабатывала и много других дисциплин, но тэквондо осталось любимой. Я начала с белого пояса и тяжким трудом прошла все стадии на пути к теперешнему своему рангу: черному поясу пятой степени. Когда я закончила, ребра выстукивали сигнал «SOS» по легким, а треники пропитались потом, так что я пошла в душ.

По дороге я выглянула в окно.

– Вымерло все. Весь штат мается похмельем, – сказала я себе, и тут до меня дошло, что уже Новый год. Принять решение начать новую жизнь? Лучше относиться к бабушкам и кошкам? Меньше ругаться? Выучить новый язык?

– Есть! – сообщила я своему отражению, входя в ванную и раздеваясь. – Я выучусь ругаться на новом языке.

Будь здесь Эви, она бы закатила глаза.

«Жас, это не значит ругаться меньше», – сказала бы она.

«А вот тут-то ты и ошибаешься, маленький круглый кузнечик, – ответила бы ей я со своим лучшим акцентом китайского продавца из бакалеи. Ей он нравится, потому что у меня получается ужасно. – По-английски я стану ругаться меньше, и я буду изучать новый язык».

Под этим вторым душем я понежилась, а потом потратила время на бритье, выщипывание, косметику и прочее приведение себя в подобие порядка. Теперь, в черных джинсах, в сиреневой футболке с длинным рукавом и рисунком доисторической пещеры, я была готова – готова ждать дальше. Вот в такие минуты мне больше всего не хватало Эви. Она из тех, с кем легко – спокойная, нетребовательная, неназойливая, как я. Иногда я думаю, что нам повезло оказаться солдатскими детьми: все эти переезды заставили нас подружиться между собой, потому что любая другая дружба долго не протянется, и мы это знали.

О'кей, еще этой сентиментальной чуши – и мне придется променять «вальтер» на зонтик.

Я рухнула на кровать, включила телевизор и взяла колоду. Пока Опра помогала какой-то бедной нескладехе отпустить призрак ее издохшего попугая, я тасовала карты. Ну да, признак больных нервов. Но мне нравится, как они щелкают. Куда более приятный звук, чем перестук собственных мечущихся мыслей, гоняющих в мозгу по замкнутому кругу, как гоночные машинки в детской игре, где нет победы, нет конца, только бег по кругу, по кругу, пока не захочется лечь на рельсы с оживленным движением и надеяться, что Дадли Справедливый будет в эту минуту чем-то занят.

Бергман позвонил как раз, когда я переключила канал и – можете себе представить? – Дадли Справедливый мчался по экрану, гоня Коня задом наперед, потому что именно так ездят по дремучим лесам Канады бравые солдаты конной полиции.

– Жасмин? У тебя там безопасно?

М-да. Очень много вариантов ответа, и не все они утешительны.

– Говорить можно, – ответила я. – Чем ты сейчас занят?

– Ничем.

Это значило, что у него варятся несколько сложнейших и совершенно секретных проектов, которые он обсуждать не хочет.

– Отлично. Тогда у тебя найдется немного свободного времени?

– Может найтись. Что тебе нужно?

– Подкрепление. Сильное подкрепление со всеми прибамбасами. Через сколько времени ты сможешь оказаться в Майами с машиной?

Долгое молчание – Бергман вел подсчеты в уме.

– Когда я тебе буду нужен?

– После заката меня устроит.

Я засмеялась, но до него дошло.

– Я выеду вечером и позвоню тебе, когда буду въезжать в город.

– Класс, – ответила я, и мы повесили трубки. Что мне нравится у Бергмана, это что он любит оставлять подробности для разговора лицом к лицу. – Не волнуйся, Вайль, – сказала я, глядя на стену, будто смотрела сквозь него, прямо к нему в комнату. – Подмога уже в пути.