Текст книги "Двум смертям не бывать"

Автор книги: Дженнифер Рардин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава девятнадцатая

Мы с Бергманом сидели на перевернутых пятигаллоных ведрах в подвале «Бриллиантовых номеров» и ждали ночи. Вайль в любую минуту мог заворочаться, и вряд ли он бы одобрил присутствие публики, но безмолвное ощущение срочности и тревожности передалось от Бергмана мне. Нам и правда нужно выбраться отсюда прежде, чем Айдин с Лилианой расколют наш блеф и прибегнут к чему-то более серьезному, чем наемники по-южному.

Из подвала ушел последний луч света. Ага, жуть. Мы с Бергманом включили фонарики – стало почему-то только хуже. И мало утешало знание, что в тени между бойлером и чуланами действительно могут прятаться монстры. Этак с минуту я таращилась на края этой Страны Чудовищ, и тут послышалась мощная, с придыханием, отрыжка, от которой я вскочила и опрокинула ведро-сиденье, хотя и ожидала этого звука. Это ухала магия, возвращая Вайля к жизни, расставание с которой так тяжело ему давалось.

Когда послышалось бормотание, нервы у меня уже успокоились. Вайль зашевелился, заворочался, пластик на ящике в дальнем углу треснул под его тяжестью. Недовольное ворчание сделалось громче – Вайль припомнил, где находится. Направив на него лучи фонариков, мы замерли, загипнотизированные видом вампира, завернутого в синий пластик. Он выпутывался из бесконечных ярдов обертки, а с ящика падали выставленные на край банки с краской, как резиновые шарики из испорченной машины. Еще не распутав пластик ниже колен, Вайль выкатился из ящика – мы не успели понять, что ему нужно помочь, – и стал падать всем телом, как пингвин, не до конца просекший, что летать он не умеет. Но он собрался – так быстро, что его движения слились в сплошную полосу – и приземлился на ноги.

– Какого черта вы тут делаете? – буркнул он, кивнув Бергману в знак приветствия.

– Тебя ждем, – ответила я. – Кофе не хочешь?

– Нет.

Он многозначительно уставился на мою шею, и хотя неохота признавать, но все же я наверняка покраснела. И тем не менее продолжала гнуть свое:

– Бергману нужен день, чтобы найти тебе добровольного донора…

– Я тебе говорил, что могу найти себе сам, – отрезал он. Минуту помолчал, собираясь с мыслями. – Прошу трощения. Пробуждения никогда не бывают для меня приятными. Я хотел сказать… – Он остановился, подумал еще раз и начал снова: – Я теперь понимаю, что доноры мне вообще не нужны, сегодня по крайней мере. Я проснулся с той же жаждой, что и всегда, но без необоримой потребности. Вчера вечером… то есть… кровь, которую я принимал вчера, оказалась более… сильнодействующей, чем я думал.

Я прокашлялась от неловкости. Ну что сказать, когда тебе говорят, что твоя кровь по-настоящемусытная? «Это тебе не «Мэнвич», это настоящая еда!»

Так, оставили эту тему.

– Понимаешь, нам отсюда надо драпать как можно быстрее.

Я рассказала ему сокращенную версию приключений Руди и Эми Джо и свою теорию насчет отвлечения. Еще я рассказала о нашем визите к Кассандре. На неподвижном лице Вайля вдруг выразилось самое настоящее потрясение, когда я упомянула Тор-аль-Деган.

– Знаю, – сказала я. – Считалось ведь, что это мифическое существо?

– Я определенно так думал.

– Ну вот, смотри: один из ассановских бандитов говорил, что обряд для этой самой Тор-аль-Деган будет проведен завтра. Приезжает сенатор, так что видно, насколько это важно. Я думаю, что Ассана мы элиминируем сегодня – после того, как узнаем необходимые подробности, чтобы испортить вечеринку и… – Ну никуда не денешься, получается как у героя с героиней в жуткой мелодраме. – …сорвать планы.

– Согласен. Но нужно предусмотреть, чем еще они могут попытаться нас отвлечь, чтобы мы этого не сделали.

Точно ему в ответ, зазвонил мой телефон – это был Коул.

– Люсиль! Мой дом горит! Картины горят!

– Ты где?

– Здесь, с пожарными машинами!

Блин!

– Ты меня слышишь, Коул? Это не случайность! Это Ассан охотится за тобой! Оглядись, ты видишь кого-нибудь из его людей?

– Нет. То есть не знаю. Тут темные места, они могут спрятаться.

В телефоне послышался мощный хлопок взрыва.

– Коул, что это?

– Окна вылетели! Пропала моя контора.

– Коул, мы тебе компенсируем, но сейчас беги…

– Эй, вы что делаете! Да отпустите меня!

– Коул, что там у те…

– Люсиль, они…

Телефон отключился.

Я сунула его в карман и вскочила:

– Ассан захватил Коула!

Вайль положил руку мне на плечо – наверное, чтобы я не выпрыгнула в ночь, как обезумевший бегун.

– Мы его вернем – сегодня же. Но сперва нужно заехать за Кассандрой. Она единственная, кто имел с нами контакт, и они могут о ней знать. Ее и постараются использовать, чтобы опять нас отвлечь.

Я хотела сказать что-то глупое вроде: «Она же у себя дома», но придержала язык. Вайль был прав.

– Я ей позвоню все же, – сказала я. – Чтобы была готова, когда мы подъедем.

– Насколько я понимаю, она уже знает.

Мыс Бергманом уже погрузили в фургон все, что можно было вывезти. «Мерседес» простоит здесь до конца недели, пока дилер его не заберет. Мы не то чтобы вырвались с парковки с визгом шин, но времени зря не теряли.

Бергман вел машину, а мы с Вайлем сидели на ведрах позади него, пристроив ноги между коробками и ящиками.

Ну и поскольку за рулем была не я, дорожная обстановка благоприятствовала.

– Я прошу прощения, – тихо прозвучал голос Вайля у меня над ухом. – Я знаю, как ты не любишь, когда тебе лезут в душу, но твои эмоции сейчас вылетают фейерверком. Ты имеешь сейчас полное право страшиться и тревожиться, но дать этим чувствам овладеть собой не можешь. Сегодня этого нельзя.

От возмущения мне захотелось дать ему пощечину, как будто я поп-дива, которой не принесли перед концертом затребованные пирожные с кремом. Я сделала глубокий вдох. Выдохнула. Вдохнула еще раз.

– Понятно, надо взять себя в руки. Понимаю. Сейчас.

Кассандра ждала нас у края тротуара перед своим магазином – две сумки в руках, две на тротуаре. Несмотря на все чудеса, что я в жизни видала, в чем-то я все же девушка со Среднего Запада, и сейчас я подумала: «Просто жуть». Но такую жуть я всей душой одобряю.

Бергман помог Кассандре загрузить вещи, поставив мне и Вайлю на колени по сумке. Остальные две она захватила особой, одну подложив под ноги, другую взяв на руки.

– Только не гони, – предупредила я Бергмана, когда он опять влез за руль. – Налетишь на бугорок на скорости больше шестидесяти – и выхлопная труба отвалится, как у детского конструктора.

– Знаю, знаю, я слишком перегрузил машину. Всегда у меня так.

Он был искренне сокрушен, и я сдала назад:

– Ты бы не привез все это, если бы оно тебе не было нужно.

– Вот за что я тебя люблю, Жас. Ты никогда не смеешься над моими тараканами.

– Показать бы тебе фильм о моем детстве – ты бы понял почему.

Он засмеялся – как человек, которого родственники тоже считали не совсем нормальным.

– Куда теперь?

Я посмотрела на Вайля:

– Бергман предлагает нам приют. Разрешает остаться на его территории, пока мы будем убирать за собой постель и ставить посуду в посудомойку.

– Прекрасно. Тогда, если не трудно, отвези нас туда. – Вайль обернулся к Кассандре: – Как приятно снова тебя видеть.

– Взаимно. – Она посмотрела на меня с улыбкой: – Здравствуй, Люсиль! Или лучше называть тебя Жас?

– А чем плоха Люсиль? Чем меньше ты обо мне знаешь, тем лучше.

– Но ведь именно поэтому я здесь.

– Правда?

Она выдержала мой взгляд – глаза у нее были как два колодца в сумерках. Я чуть не врубила ночное зрение, но не знала сама, хочется ли мне так ясно ее видеть.

– Когда мы пожали друг другу руки, очень сильным видением был Дэвид, – сказала она. – Но вкралось и другое, как тень, и я не могла понять, что оно значит. Поэтому после твоего ухода я проконсультировалась с «Энкиклиосом».

Вайль кивнул, будто знал, о чем идет речь, а меня это разозлило. А может быть, разозлило, что Кассандра так бесцеремонно сует свой нос мне в душу.

– А что такое «Энкиклиос»? – спросила я, да таким подозрительным тоном, что заработала от Бергмана одобрительный взгляд.

– Это нечто вроде метафизической библиотеки. – Кассандра сама не заметила, как перешла на менторский тон. – Она наполнена сведениями, которые ясновидцы нашептывали своим наследникам, чуть ли не от сотворения мира. Последние несколько поколений мы взяли на себя обязанность странствовать по миру, собирая и храня информацию, чтобы она не исчезла навеки.

– Мы? – переспросил Бергман. – Кто это – мы?

– Международная гильдия, к которой я принадлежу. Называется она «Сестры второго зрения».

– Никогда не слышал.

В его голосе звучали раздражение и нетерпение, и я эти чувства разделяла полностью.

– И не могли слышать, – дружелюбно согласилась Кассандра.

Я врубилась в разговор, пока Бергман не выступил с какой-нибудь теорией заговора, которой бы даже Джулия Робертс не поверила.

– И что ты в этой библиотеке нашла?

Она опустила голову, пряча от меня глаза. Ой, не нравится мне это.

– Я думаю, ты должна будешь сама посмотреть, когда приедем в безопасное место.

Я села ровно и вздохнула.

– Чего ты боишься? – тихо спросил меня на ухо Вайль, чтобы никто не слышал.

Я зашептала ему в ответ:

– Она мне сейчас расскажет, что отец у меня демон, а мамочка – гарпия. Откроет мне факт, что сама я монстр. Не думаю, что я этому удивлюсь, я это всегда на каком-то уровне знала. В конце концов, нужен определенный тип характера, чтобы стать ликвидатором. Понимаешь, просто не хочется слышать, как твои худшие черты будут подтверждены совещанием независимых судей.

Я ощутила его жест: он пожал плечами.

– Мне кажется, у тебя искаженная точка зрения. Но если даже принять ее, то разве так плохо быть монстром нашей породы? Посмотри, сколько зла мы с тобой предотвратили вместе. – Он убрал мне за ухо выбившуюся прядь. – Пока ты не развращаешь монахов и не пририсовываешь ресницы Венере Милосской, тебе, по моему скромному мнению, волноваться не о чем.

Волноваться не о чем. Не о чем… Не о чем… Не о чем…

Глава двадцатая

Бергман остановился на круговой дорожке перед своим убежищем, и мы с Вайлем ахнули, глядя на открывшийся перед нами вид. Удачно освещенный низковаттными лампами и подсвеченный парой идеально размещенных прожекторов, двухэтажный прибрежный дом прекрасно смотрелся бы и на мысе Кейп-Код. Ландшафт, круговая веранда, плетеная мебель – как будто все из последнего номера «Лучших домов и садов».

– Вот это и есть твой дом? – спросила я.

– Да, а что?

Я подождала, пока он вышел и откатил боковую дверь фургона.

– Да нет, ничего, – ответила я, отдавая ему багаж Кассандры. – Просто такой… приятный. – Я вылезла, взяла какой-то ящик и пошла за Бергманом к дверям. – Я всегда себе представляла тебя в пещере. Или, в самом крайнем случае, в старом обветшалом особняке с мрачными ставнями, где подземных ходов больше, чем окон.

– Я предпочитаю более современные системы охраны.

Он поставил сумки на крыльцо, поднял дверной молоток в виде львиной головы и перебросил находящийся под ним выключатель. Молоток отъехал в сторону, открыв квадратное окошечко металла и электроники. Этот прибор тщательно изучил левый глаз Бергмана и решил, что данный объект прошел проверку. Дверь несколько раз щелкнула и затихла.

– Стой, – предупредил меня Бергман, когда я потянулась к ней.

Еще пара секунд – и дверь щелкнула в последний раз. Бергман кивнул, и я решилась повернуть ручку. Дверь открылась, а Вайль сказал:

– Ты только не забудь, Бергман, что рано или поздно тебе придется дать нам способ проникать сюда без сопровождения твоего глаза.

– Без проблем. Как только разгрузимся, я модифицирую систему.

Я вошла в прихожую – и пронзительный свист заставил меня застыть на месте. С Бергмана станется: еще шаг – и мне голову снесет пушечным ядром.

– Это что такое? – спросил Вайль у вошедшего Бергмана, который посмотрел на меня критически. Я подняла руки: – Я ничего не делала.

– Это не так, – возразил Бергман. – Ты передаешь какой-то сигнал.

– Может, часы?

Я дернула ремешок – посмотреть, замолкнет ли тревога. Не-а.

Бергман выбежал к фургону, вернулся с какой-то коробкой, покопался в ней и вытащил что-то вроде огромной зажигалки. Этой штукой он стал водить рядом со мной, начав с головы. Дойдя до пупка, зажигалка запищала сама.

Я подняла рубашку.

– Кольцо на животе, – сказал Бергман и настойчиво добавил: – Дай его сюда.

Я сняла кольцо и отдала ему. Он прыгнул в фургон, завел двигатель и уехал. Как раз пока мы сообразили, как отключить сирену, он вернулся.

– Прилепил его на грузовик с мороженым. Тот, кто ловит сигнал, прицепится к грузовику и, даст бог, забудет, что источник здесь останавливался на пару минут.

– Пит говорил, что для включения его нужно сломать. И только тогда будет вызвана резервная группа.

Бергман скривился:

– Кто-то его включил дистанционно, а резервной группе послал поддельный сигнал отбоя.

– Тот же «кто-то», который это кольцо и выдал? – поинтересовался Вайль.

– Это не из моих запасов, – ответил Бергман.

– Вот так они нас и нашли, – заключила я. – Эти липовые сектанты из «Руки Господа» на дороге. Лилиана в ресторане и потом в кондоминиуме. Мистер и миссис Магу в отеле. Достаточно было следовать за сигналом кольца. – Я стиснула зубы, чтобы не пробить в стене дыру ногой. – Когда поймаю этого сенатора, уши ему оторву и в глотку засуну.

– А если это Марта? – спросил Вайль.

Я нетерпеливо отмахнулась.

– Нутром чую, она тут не замазана. И если против нее не будет серьезных свидетельств, в мой список она не войдет.

А что я запустила Альберта искать эти свидетельства, я им расскажу потом.

– А Раптор?

– Его я оставлю тебе, поскольку ты умеешь убивать медленно и мучительно. Черт побери, как же я зла!

Однако злость мешала мыслить ясно, и я попыталась от нее отвлечься, исследуя дом. Интерьер не обманывал ожиданий, внушенных внешним видом. Деревянные полы, цветные ковры, мягкая мебель, антикварные украшения витого железа и резного дуба придавали дому вид декорации из мыльных опер, которые любила смотреть бабуля Мэй. Она называла их своими «книжками» и никогда не упускала случая горестно покачать головой, когда большая любовь прошлого сезона оказывалась большим обломом текущего.

Когда мы разгрузили фургон Бергмана в гостиную, я уже сумела справиться с эмоциями. Обстановка в гостиной тоже впечатляла: светлое просторное помещение, бледно-голубые дощатые стены, огромная рыбацкая сеть, свисающая с потолка. Длинный стол черного дерева отделял гостиную от кухни/столовой, где вполне могли бы пировать человек тридцать. Пастельной зелени коридор вел к трем спальням и ванной комнате. Справа от двери поднималась лестница в общую комнату, домашний кабинет и главную спальню – оттуда открывался такой вид на океан, что мне сразу захотелось научиться ходить под парусом. Наверное, есть рациональное зерно в мысли, что обстановка меняет настроение. Может, мне тоже стоит перекрасить свою квартиру.

Когда все было внесено внутрь, мы с Кассандрой стали распаковывать вещи, а Бергман и Вайль – устанавливать и налаживать. Несколько ящиков были набиты электроникой, и очень скоро обеденный стол превратился в коммуникационный центр. Встали плечом к плечу четыре компьютера, соединенные друг с другом, с Интернетом и центральным принтером путаницей проводов, залегшей между ними как большая и неряшливо сплетенная проволочная корзина. Рядом с ними пристроился наш лэптоп, но отдельно от них – как замурзанная и затюканная падчерица. На все это хватило всего лишь половины стола – такой он был длинный.

Бергман и Вайль устанавливали на баре мини-лабораторию, Кассандра складывала пустые ящики в спальне первого этажа, так что я пошла искать себе работу где-нибудь еще.

– Жас, зачем ты мебель переставила? – спросил через несколько минут Бергман, с любопытством глядя на меня поверх сверкающего ряда лабораторной посуды.

– Ты про что? Я тут просто…

Оглядев комнату, я поняла, что опять сделала то же самое: без малейшей мысли, будто целая секция мозга была отключена от сознания, воспроизвела то же расположение мебели, что и в «Бриллиантовых номерах».

– Что за хрень? – спросила я себя в недоумении.

Подошла из коридора Кассандра, посмотрела на мою деятельность и подарила мне полный тревоги взгляд, проникший до самого сердца. У Вайля выступил на лбу пот, опустились углы губ. У него это был эквивалент грозовой тучи.

– Ты меня обманула? – спросил он с нажимом, рукой показав на новую расстановку мебели. – Дело не в том, что так стояла мебель у тебя дома? – Я покачала головой. – Я не выношу лжецов.

Сказано это было в лучших традициях «Руководства для школьных надзирательниц: как правильно ломать пальцы». Я скрипнула зубами, решая, сразу начать защищаться или сперва составить план войны жеваными бумажками с участием Джимми и Сьюзи, за который бы нас наверняка выгнали, но дело того стоит, как вдруг заговорила Кассандра:

– Наверное, я лучше Жасмин смогу объяснить, в чем дело.

Взяв самый маленький из своих чемоданов, она поставила его на оттоманку, которую я отодвинула от дивана не далее как пять минут назад. Сейчас она занимала авансцену. Я села рядом с Кассандрой, Вайль, все еще злясь, занял место напротив в синем твидовом кресле с высокой спинкой.

Кассандра, открыв чемодан, достала оттуда пирамидку высотой в фут, сделанную из разноцветных стеклянных шариков, каждый размером с ноготь. Я убрала чемодан, поняв, что у нее руки заняты, и она осторожно поставила пирамиду на оттоманку.

– Это то, что я подумала? – спросила я.

– «Энкиклиос», – ответила она, кивнув. – Здесь зафиксировано то, что я видела про твоего… мое второе видение. – Она тронула верхний шарик пирамиды, и вся конструкция содрогнулась. – Может быть, лучше тебе посмотреть его одной.

– Ну уж нет. – Я вызывающе глянула на Вайля. – Пусть все видят. Чтобы никто больше не обвинял меня во лжи. А потом обсудим, насколько я выношу тех, кто набрасывается, не разобравшись!

Я не стала гасить в себе злость – она помогала мне вести себя как нормальный человек, а не бежать прятаться в чулан, как перепуганная девчонка. А это трудно – перестать прятаться. Оседлав очередной и, быть может, последний прилив злости, я сказала:

– Давайте смотреть.

Кассандра нажала на верхний шарик – он прогнулся, но не сломался, как те фигурки из желе, что отливала для нас бабуля Мэй, считая, что мы должны любить вкус клубничных букв и двуногих слоников.

–  Энкиклиос окксаллио вера прома, – прошептала Кассандра. Или что-то похожее на такие слова. И понеслась дальше выкладывать долгий перечень слов – не латинских, но звучавших похоже.

И от ее речей шарики снова зашевелились, потом стали крутиться в разные стороны, но контакт между ними ни разу не прервался. Похоже было на шестеренки в часах, только не было впечатления, что одно движение вызывает другое.

Пирамида стала терять форму, принимая множество различных очертаний, напоминавших нос корабля, шляпу-зюйдвестку, мотоцикл, нить ДНК.

– Класс какой! – прошептала я восхищенно, хотя сердце у меня билось пойманной птицей и меня подташнивало от страха, как отреагирует Вайль на это новое открытие.

Бергман вылез из-за своего стола с лабораторно-компьютерным центром (само по себе уже чудо), подошел к пустому креслу и встал за ним с таким видом, будто хотел напасть на «Энкиклиос» с бейсбольной битой в руках.

Наконец шарики выстроились в вертикальные ряды по три, образовав нечто вроде плато, над которым повис одинокий голубой шар.

– Это я? – спросила я шепотом, и мне стало не по себе, когда Кассандра кивнула.

– Ты готова? – спросила она, и я обтерла о штаны вспотевшие ладони.

– Да. Да, давай не будем тянуть.

Мне самой мой голос показался фальшивым – будто старая запись, требующая ремикса.

Она тронула верхний шарик и сказала:

–  Дайаватем!

Потом убрала руку и села, освободив место для возникших изображений – голограммы и звука цифрового качества.

Я увидела себя – на год и два месяца моложе, чем сейчас, на много световых лет ближе к безмятежности, и сидела я в халупе какого-то студенческого братства. Из дыр в обивке дивана и кресла вылезал поролон, кофейный столик в молодости служил дверью, уложенной сейчас на две кучки цементных блоков, а колченогие стулья покачивались, будто малость перебрали.

– Смотри, Жас! – обратился ко мне Бергман. – Мебель-то в точности так расставлена, как вот сейчас.

– Точно так, как она всегдарасставляет, – поправил Вайль, скрестивший руки на груди.

– Раз ты так твердо решил на меня злиться, не стесняйся, – сказала я. – Но дело в другом: я понятия не имею, почему я переставляю мебель. Более того, я даже не замечала, что ее переставляю. Ты обратил мое внимание, и действительно мне это показалось необычным. – Я пожала плечами. – Я и придумала какое-то объяснение, чтобы ты не счел меня сумасшедшей.

Я правда заметила, что лицо Вайля смягчилось, или же мне только этого хотелось? Но не важно. В этой комнате, которую мне было больно видеть снова, сидела я со своей группой хельсингеров вокруг двери, заменившей стол, и мы играли в карты. Я знаю, что хорошо играю в эту игру, но забыла ее название.

Понятно, что мы собирались на выход, потому что все были одеты в форму. Мы эти костюмы называли «суперменками»: сверхлегкая бронеткань в темно-синей коже. Все мы были в эйфории от адреналина и собственной удачи, пили друг за друга, как немецкие бобслеисты. И ели пиццу. Пиццу, черт бы ее побрал.

– Я это помню только отрывками, – сказала я, цепляясь за ощущение, будто попытка осмыслить, объяснить не даст мне свалиться в кошмар, который до сих пор разыгрывался только у меня в голове. – Слева от меня Мэтт, ему только две недели назад исполнилось двадцать девять. Загар на лице – это мы с ним на Гавайи ездили отметить.

У меня горло сдавило спазмом, на минуту я потеряла возможность говорить.

Мы с Мэттом сидели на диване, тихо разговаривая, пока остальные играли. Брэд и Оливия, женатая пара из Джорджии, сидели в потрепанном полуторном кресле, поставленном под углом в сорок пять градусов к дивану. Они по очереди бросали красные пластиковые фишки в растущую кучу и поддразнивали друг друга на счет просадить плату за дом в единой сдаче.

На полу справа от меня сидел Деллан, мускулистый вампир, обращенный в шестидесятых годах. Держа на руках арбалет, он выедал начинку из пиццы. Остатки он отдавал Теа, тоже вампиру, иногда бывающей его любовницей – если он не слишком ее достает. Она сидела на полу слева от Оливии, давясь томатным соусом из любви к поджаристой корочке.

Как только кончатся игра и пицца, нам снова придется идти в поле, но пока что мы балдеем и радуемся жизни.

– Вот это Джесси, сидит напротив нас. Которая перед камином. Жена моего брата. Она… – Я замотала головой от бессилия вложить в слова ее искрометное, заразительное веселье, ее глубокую верность делу, ее сильную и верную любовь к моему брату. – Она была моим идеалом.

Джесси положила ноги на стул напротив себя, будто заняв место для Дэвида. Сделав ставку, она стала из пары бумажных полотенец складывать самолетик. Я знала, что в конце концов он полетит в мою сторону, и мне придется свою салфетку бросать ей, но пока что я вполне была довольна, прижимаясь к своему милому.

С болезненным чувством я смотрела, как мой красивый и молодой возлюбленный запрокидывает голову и хохочет над каким-то из моих язвительных каламбуров; смотрела, как убитая горем вдова, прокручивающая в голове любительское видео воспоминаний ради мучительной прогулки по углям эмоций. Но Господи, как же хорошо было его видеть, всех их видеть, и ощутить, как удар тока, воспоминание: как же нам было хорошо вместе.

Я снова заговорила, сопротивляясь воронке боли, высасывающей, высосавшей из меня все то, что мне в себе нравилось.

– Никто не услышал даже стука в дверь. Никто, кроме Рона. Он был ведомый у Дэвида – новичок, только-только из академии. От ликвидации ему все еще было нехорошо – не от ликвидации самих вампиров, а от той работы с людьми, которую надо проделать, чтобы до вампиров добраться. В общем, ему часто приходилось бегать в туалет на втором этаже.

Мы посмотрели на Рона – юный, вроде Дэвида Слейда с торчащими прядями, телосложение марафонского бегуна и конституция (временно, хочется надеяться) чахоточного алкоголика. Он спускался по лестнице, одной рукой держась за перила, другой за живот.

Спускался он медленно, почему-то странно попав шагами в ритм с шорохом тасуемых карт. Дойдя донизу, он услышал стук.

– Сдавай наконец, их все равно больше не станет! – взревела Джесси, запуская самолетик мне в голову.

Я осклабилась:

– Джесс, это я для тебя карты согреваю.

Дружный хор выкриков: «Да не тяни резину!» и «Сдавай уже!» заглушил слова Рона, который сказал, открывая дверь:

– Ну, ребята, неужто еще пиццу заказали?

На пороге стояла синеглазая длинноногая блондинка с контейнером для коробок пиццы. Увидев Рона, она улыбнулась кокетливо:

– Добрый вечер… ой, да вы из спецполиции? Какая у вас форма красивая!

Рон расплылся в улыбке – не удержался, дурачина. Девица – ну точно со вкладок всех журналов, на которые он в этой жизни слюни пускал.

– Типа того, – ответил он. – Это… сколько я вам должен?

– Шестнадцать пятьдесят, – ответила она, сияя парой ямочек и заманчивым вырезом. – Не возражаете, если я войду? – спросила она, оглядываясь через плечо как раз с нужной долей испуга. – Как-то жутковато там в темноте стоять.

– Да, конечно! Заходите! Мой дом – ваш дом, – ответил благородный рыцарь, временно взявший в собственность федеральное здание ради спасения своей дамы. А на даме было проклятие – Рон погиб, не вынув руки из кармана в поисках двадцатки, и с самодовольной улыбкой: «Какую я куколку закадрил!». Она вырвала ему гортань прежде, чем до него дошло: своей ошибкой он погубил нас всех.

Возмущение моих товарищей достигло апогея, и я уже сдала Мэтту первую карту, как послышался стук упавшего на пол тела. Джесси, которой вход был виден лучше, чем нам, успела зареветь: «Вампир!», когда разносчица крикнула в открытую дверь:

– Добро пожаловать!

И как прилив, затопляющий берег, хлынул в дом поток вампиров. Но уж к чему, к чему, а к драке мы всегда готовы, и у каждого из нас еще было при себе оружие, которым мы с утра вычищали гнездо.

Брэд и Оливия дрались плечом к плечу, накачивая вампиров пулями. Разносчица пиццы, измазанная собственной кровью и внутренностями Рона, пробилась сквозь огонь, схватила кресло и запустила в них – они рухнули в вихре щепок и набивки, вампиры навалились на них, киша как рой саранчи, мелькнули только в последний раз дергающиеся пальцы Брэда и послышался оборвавшийся вопль Оливии.

Деллан спалил двух вампиров, но времени перезарядить арбалет не было, пришлось перейти к рукопашной. От его кулаков три бросившиеся на него гада пошатнулись, ударами ног Деллан отшвырнул их от себя, и послышался отчетливый хруст сломанных ребер, но они навалились и его одолели. Один из них – если судить по внешности, типичная конторская крыса – схватил Деллана и швырнул головой в камин. Тог свалился, переломанный, как выброшенная кукла, а вампир подскочил и вогнал кочергу ему в сердце.

Теа расстреляла магазин, отступая к стене, где был камин, и отбивалась зольным совком. Она справлялась, пока Деллан не выбыл из борьбы – тут она отвлеклась на долю секунды, а ее противникам только этого и надо было: они налетели на нее бандой насильников, только не тело им нужно было, а кровь. Они выпили ее до дна и сожгли, а тем временем мы с Мэттом и Джесс отбивались, отступая в кухню, к задней двери, которая туда выходила. Мы рассыпали во все стороны удары, пули и арбалетные болты, воздух вокруг вскипал дымом и кровью, превращаясь в бурлящую плазму.

– Джесси, беги! – крикнула я. – Зови на помощь!

Она бросилась к двери, я подстрелила вампира, пытавшегося ее перехватить, пробила в его мозгу сквозную дыру, которая за один день не зарастет. Джесси рванула дверь на себя, вылетела наружу – но там ее уже ждала оголодавшая орда новичков, у которых еще следы от укусов не прошли. Они светились и переливались в моих нынешних глазах, видящих по-новому.

Сквозь пелену горя и непролитых слез, хоть зубы у меня стучали, как разболтавшийся двигатель, я сумела сказать:

– Что было после гибели Джесси, я совсем не помню.

– Мне очень неприятно, что ты вынуждена все это смотреть. – Кассандра сцепила руки, ногти впились в кожу, оставляя лунки следов. – Но это необходимо, чтобы ты узнала исход – и поверила.

Я давно верю, Кассандра, что я самая большая ошибка Господа Бога, подумала я, глядя, как Мэтт со мною-прежней ведет бой с врагами. Казалось, они повсюду, хотя я насчитала только четырех – просто двигались они так быстро, что драться было как с целой армией.

– Что такое? – раздался голос из моей голографической памяти – теперь я его узнала. – Они еще живы?

В комнату вошел Айдин Стрейт, и вдруг бой стих. Вампир скалил зубы, с них капала кровь наших хельсингеров.

– Убив моих людей, вы отбросили мою работу на много лет назад, вы это знаете? – Он схватил нож из стойки над столом, стоящим в кухне сразу у входа. – Это меня рассердило. А сердить Айдина – очень невежливо. Правда, дети мои?

Все вампиры энергично закивали, ежась от неприятных воспоминаний.

Только что Айдин неспешно вплывал в комнату – и вдруг размытой полосой полетел ко мне, только нож блеснул продолжением его руки.

– Жасмин!

Никогда не слыхала такого страха в голосе Мэтта, и сердце у меня сжалось, но ничем утешить его я не могла, потому что от ножа мне было не уйти. Ошеломленная скоростью атаки, осознавая свою беззащитность, я успела только всем своим существом пожалеть, что так скоро кончается моя жизнь и столько еще осталось несделанного.

И тут, оттолкнув меня в сторону, на моем месте оказался Мэтт, пытаясь отклонить лезвие, защитить меня. Я схватилась за него, пытаясь оттолкнуть его обратно, с пути оружия. У меня еще хватило наивности подумать, что мясницкий нож задержится в воздухе, даст мне время спасти Мэтта, но вся сила моей юности и моей воли не могли замедлить приближение лезвия. Я видела его движение, я хотела оказаться под ним вместо Мэтта, но время было моим врагом.

И там, на месте боя, и здесь, в гостиной Кассандры, слезы хлынули у меня из глаз, и я дернулась марионеткой, когда нож Айдина вошел Мэтту в грудь. Мой любимый рухнул на пол, и весь мой мир вместе с ним. Бездна отчаяния разверзлась подо мною, поглотив все прочие мысли.

Неудержимо рыдая, я припала к Мэтту, и Айдин, не вынимая ножа, приблизился – и ударил ногой, точно и сильно. Со сломанной шеей я свалилась на Мэтта, и смерть моя была настолько очевидна, что я-сегодняшняя прижала руки к груди, озадаченная и недоумевающая, как это у меня еще бьется сердце.

Все глаза смотрели на меня, а я не могла оторвать взгляда от трагедии, закончившей мою жизнь, какой я ее знала. Я затрясла головой.