Текст книги "Двум смертям не бывать"

Автор книги: Дженнифер Рардин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Боже мой, боже мой, боже мой…Я мысленно дала себе пощечину. Жас, не паникуй. Каждый раз, когда ты теряешь самообладание, начинается черт-те что, так что немедленно – прекрати – панику!

– Ты прав, она приходила за кольцом, – сказала я. – Потребовала, чтобы я ей его отдала.

– И что ты сделала? – Всадила в нее три пули. Потом столкнула с крыши.

Он улыбнулся – не дернул губами, а улыбнулся по-настоящему, во все лицо.

– Наверное, ты очень не хотела расставаться с кольцом.

Я отступила за кресло, в котором сегодня дремала, погрузила руки в его спинку – потому что я, честно говоря, опасалась, как бы в ближайшем будущем у меня не закружилась голова от бурного дыхания, и тогда мне понадобится какая-то опора. Посмотрела в эти замечательные глаза, теплые, медово-золотистые с янтарными искрами, и кивнула.

– Если честно, то да. И сейчас не хочу. Я… мне трудно выразить, какая мне выпала честь его носить. Но если еще честнее, то вся эта история меня пугает.

– Пугает, поскольку?..

Я уставилась долгим взглядом на швы его воротника. Импульс сжаться, скорчиться, выйти из разговора ощущался на глубочайшем, базовом, черт его подери, уровне. Мы с Вайлем уже так долго топтались возле этой темы, что у меня возникло подозрение: если я заговорю об этом прямо, кому-то из нас придется рвать все нити и уходить. Вполне приемлемая реакция, если уходить есть куда. Чего нет ни у одного из нас.

– Я какое-то время была только твоей помощницей, твоим авхаром. – Я старалась не смотреть ему в глаза. – Я не вполне понимаю, о чем это мы согласились, и все же не могу себе представить какую-нибудь другую жизнь. Когда ты дал мне это кольцо… когда я дала тебе кровь… это… то есть мы вышли за пределы всего, что я испытывала когда-нибудь с кем бы то ни было. Мы вручили друг другу спасение своей души.

Даже от произнесения этих слов у меня закружилась голова.

Он ласковым движением пальца поднял мое лицо под подбородок, наши глаза встретились – и я вздрогнула. Такая открытая честность была в этом взгляде, что даже сердце сжалось.

– Ты – мой авхар. Я – твой схверамин. Глубина этого отношения связывает нас теснее, чем просто товарищей по работе или игроков одной команды.

Он ждал моих слов, и глаза его пылали чувством.

Видит Бог, я хотела сказать то, что он хотел от меня услышать. Но не могла. Слишком я чувствовала себя… подранком? Странное слово. Никогда не была я в лучшей физической форме. И все же более подходящего слова не могла найти.

– Когда я потеряла Мэтта и всю свою группу, Эви меня все склоняла изложить чувства словами. Она думала, что от этого станет лучше каким-то образом. А я не могла ей сказать, что чувство у меня такое, будто кровь течет из всех пор. Не могла сказать, что ощущение – будто меня свежуют заживо, что каждое утро, глядя в зеркало, я не могу поверить, что волосы за ночь не поседели. Потому что это даже и близко не подошло бы к правде. Вот почему я вообще ничего не говорила.

– Я понимаю.

Я ему поверила.

– У каждого есть предел того, что он может вынести, Вайль.

Он посмотрел на меня серьезными глазами.

– У каждого есть предел того, что он может вынести в одиночку. Но я не буду тебя просить делать ничего, что ты не могла бы вынести.

– Так я… так я могу оставить кольцо себе?

– Оно твое, – сказал он. – Что бы дальше ни случилось, это не переменится.

Глава тринадцатая

Я повезла Вайля в «Розовый дворец», оставив работу по уборке специалистам – Управление содержит целый их штат, по понятным причинам. В помещение мы влетели едва за двадцать минут до рассвета.

– У тебя усталый вид, – сказал мне Вайль, когда я сбросила с плеч жакет и повесила на спинку стула.

Надо было сказать на это что-нибудь умное, но я сняла туфли и рухнула на кровать, ничего сама не слыша за ликующими воплями собственного тела.

– Я знаю, что должен дать тебе поспать, но у меня такое облегчение, что Лилиана тебя не убила, что глаз от тебя оторвать не могу.

– Это у тебя облегчение? Когда она меня поймала, пытаясь отрезать мне выход, я думала, что я уже спеклась.

– А еще тот молодой человек, которого я отвез в больницу. У него от крови такой неправильный запах… я боялся, что пребывание рядом с ним принесло тебе непоправимый вред.

– Да, кстати, что с ним такое, как ты думаешь?

– Я понятия…

Зазвонил мой телефон. Так близко к рассвету это ничего хорошего не сулило, и мне отчаянно не хотелось брать трубку. Но Вайль вытащил телефон из кармана моего жакета и бросил мне.

– Да?! – рявкнула я.

– Это Бергман. Я во Флориде, но мне надо поспать. Я точно нужен тебе прямо сейчас или можно завтра?

– Завтра вполне.

– Где тебя искать?

– Не клади трубку. – Я прикрыла микрофон рукой: – Бергман. Ты знаешь какое-нибудь хорошее место, где бы мне с ним увидеться?

Он на миг задумался, потом глаза у него засветились.

– Ты знаешь, да.

Он назвал мне адрес, я передала его Бергману, указав приемлемое время. Повесив трубку, я спросила:

– Так где это мы встречаемся?

У Вайля был слегка смущенный вид – будто я только что поймала его за обсуждением с приятелями планов прогуляться в «Серебряное седло», где танцуют девицы (в основном голые) и напитки отдают кислым лимонадом.

– Вайль?

– Это заведение называется «Чистота и природа», или «У Кассандры» – по имени владелицы. Небольшой магазин здоровой пищи.

– Отличное прикрытие, – протянула я, все больше и больше раздражаясь из-за нерешительности Вайля. Разве не было у нас только что высшего момента откровенности? Так что же он еще темнит? – А если ей заплатить побольше?

– Она отведет тебя на второй этаж и погадает.

–  Чего?

– Она экстрасенс. Прочтет судьбу либо по руке, либо по чайным листьям, либо по картам Таро. Как захочешь.

Я плюхнулась на диван, бормоча:

– Невероятно. После всего, что между нами было… нет, я понимаю, что не имею права. Совсем никакого. Да кто я такая…

– Господа Бога ради, о чем ты лепечешь?

Я вскочила на ноги.

– Твои загадки и уклончивые ответы надоели мне уже во как! Меня тошнит от них!

Глаза у Вайля стали черными – он был похож на сержанта, который сейчас даст команду отжиматься.

– Ты – переступаешь – границы, – произнес он так медленно и отчетливо, что даже такой тупой идиот, как я, не мог не понять.

– А мне так не кажется. Ты работал со мной аж полгода, пока наконец дал хоть какое-то разумное объяснение, зачем просил меня в напарники. Ты надел Кирилай мне на палец, а своей бывшей объявил, что я – твой авхар. Потом ты меня хочешь познакомить с неким кандидатом в добровольные доноры, а теперь еще эта экстрасенсиха…

– На самом деле я как раз ее и имел в виду.

– Вайль, или ты мне доверяешь, или нет. Мне надоело все узнавать последней.

Вайль сел на диван напротив меня.

– Ладно, – сказал он. – Раз ты хочешь знать все, я тебе все и расскажу. – Он посмотрел на меня очень недобрым взглядом. – Хотя я думаю, что ты слишком много просишь, мой авхар.

Есть теория, – начал он, – которой я очень дорожу, и она гласит, что на самом деле ничего не пропадает бесследно. Все, что существовало когда-либо, будет всегда присутствовать в мире в той или иной форме. К душам это относится не меньше, чем к воде или к деревьям. – Он откашлялся. Будь на нем галстук, он бы ослабил узел. – Я верю, что мои сыновья где-то существуют сегодня, как существовали в тысяча семьсот пятьдесят первом году. Я верю, что они живут – физически – где-то в этом мире. Поэтому, куда бы я ни попадал, я нахожу Ясновидца – в надежде, что он направит меня прямо к ним. В надежде, что я снова их увижу.

– Ты хочешь сказать… ты думаешь, они перевоплотились?

Он кивнул.

– Мне было сказано, что мы с ними воссоединимся в Америке. Вот почему я здесь.

– А что ты… а как… – Я запнулась, подбирая слова. Как спросить так, чтобы не повернуть нож в ране? – Значит, ты хочешь с ними увидеться? Стать им другом? Или… отцом?

– Я и есть их отец! – отрезал он. – Это неопровержимая истина моего существования!

Я заткнулась, а потом открыла рот только, чтобы сказать:

– Ладно, значит, у Кассандры.

Он встал.

– Спроси о знаках, которые нашли на теле брата Аманды Ассан. Кассандра изучает древние языки, как ты тасуешь карты. – В смысле, я поняла, с одержимостью. – Это может занять какое-то время, но она не успокоится, пока не найдет перевод.

– О'кей.

– Скоро рассвет.

– Да.

Он сунул руки в карманы. Пропасть между нами в этот момент не была бы шире, стой мы на разных берегах Тихого океана. И мне было жаль, что это так. И я была рада, что это так.

– Ладно, – сказал он. – Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Он двигался беззвучно. Я видела, как он вышел из комнаты и закрыл дверь, но услышать не могла бы.

Если вампиры видят сны, хорошо бы он увидел тогда своих сыновей. Если это будет ему в утешение.

Глава четырнадцатая

Я перенесла телефон к другому уху и встряхнула рукой, которая его держала. Мышечный спазм от долгого зажимания трубки, чтобы не было искушения врезать ею по стене.

– Говори дальше, – сказала я.

– Я тут из кожи вон лезу – уговариваю его жену с нами работать, – продолжал Коул.

Он сумел охранить мою визитку от ярости стиральной машины – отчасти еще и поэтому мне хотелось что-нибудь разнести в клочья. Он сдержал слово и вышел на Аманду Ассан с нашим планом, а теперь докладывал мне результаты. Нет необходимости говорить, что она проявила полное отсутствие энтузиазма.

– Без шуток?

Я посмотрела на часы. Всего час, как я встала, и день уже безнадежно испорчен. Не только из-за кошмаров, которые мучили меня во сне. И не только потому, что Коул не послушался моего совета. Эви, как и следовало ожидать, довела дело до конца и оставила мне на голосовой почте телефон агентства по найму сиделок. Я позвонила, и мне сказали, что Альберта могут внести в список ожидающих, а тем временем посоветовали мне другое агентство, и я позвонила туда. Мне не улыбалось нанимать вслепую, не зная репутацию конторы, но выбора не было. Уж точно я не заставлю Эви их проверять – в ее состоянии и в ее настроении. Так что в любую минуту у Альберта возникнет необходимость привыкать к новой сиделке по имени Шелби Тернетт. Молиться я не очень умею, но я искренне вознесла к небу просьбу, чтобы у нее шкура оказалась потолще моей. Ей понадобится.

А теперь еще и вот это. Пытаться склонить кого-то к сотрудничеству, не имея в руках рычага угрозы – меня это всю жизнь изматывает донельзя. Клиенты просто предпочитают говорить «нет» вместо «да».

– Она сказала, почему согласна? – спросила я.

– Она вчера ночью клала драгоценности в сейф, и он ее поймал за проверкой содержимого маленькой спортивной сумки, которую он привез из Индии. Она спросила, что там – он ей велел не лезть не в свое собачье дело. Потом велел ей всю следующую неделю не выходить из дома. Ей пришлось звонить мне тайно – очевидно, разговаривать с кем бы то ни было ей тоже запрещено.

От злости я скрипнула зубами. Мне пришлось напомнить себе, что очень скоро Аманда Ассан станет свободной женщиной.

Коул продолжал рассказ:

– Еще она сказала, что один из гостей вчера попал в больницу, и почему-то Ассан был в ярости, а не в тревоге. Если коротко – он пошел вразнос, и все домочадцы сейчас ему под ноги стелются до дальнейших распоряжений.

– Должен быть способ заглянуть в эту сумку. Я бы, кстати, не возражала проверить, что там с заболевшим гостем. Она сказала, куда его отвезли? Или ее? – Он так долго не отвечал, что я подумала, будто связь прервалась. – Эй, ты живой?

– Пришла в голову мысль, и чувствую себя идиотом, что не подумал раньше.

– О чем?

– У меня есть снимки всех, с кем говорил Ассан за последние две недели. – Коул заспешил, заволновался. – Аманда меня наняла слугой при бассейне, и мы с ней могли разговаривать так, чтобы он не заподозрил. Наверняка у меня есть снимок этого гостя. А если Ассан встречался с террористами, у меня на снимках будет видно с какими!

Мамочки мои!

– Сегодня, кстати, мне надо чистить бассейн, – продолжал Коул. – Пойдем со мной? Заезжай ко мне в офис и посмотри сперва на снимки. А потом поехали к Ассану. Обслужим бассейн, потом я на кухню – теперь я знаю, где она. – Он сделал паузу, и я поняла, что он улыбается. – Я отвлеку повара, а ты пошаришь вокруг. Что скажешь?

– Коул, для тебя это может быть невероятно опасно.

Кажется, он даже не слышал меня. Он спешил, как затюканный родителями подросток, обсуждающий первую свою пьянку вне дома.

– Знаешь, что еще? Я видел одного типа в тот вечер, когда мы с тобой встретились. На приеме.

– Да?

– Когда я уходил, открылась какая-то дверь, и из нее выглянул мужчина. И есть у меня такое чувство, что реакция у нас с ним была одинаковая: «Блин, я же не должен был никому попадаться на глаза!»

– Ты мог бы его узнать?

– Не вопрос. Как сугубому гетеросексуалу, мне неловко такое говорить, но ни разу в жизни не видал такого красавца.

Щелк!Целые блоки информации сместились у меня в мозгу и выстроились по-новому, когда я поняла: Дерек «Вонючка» Стил – наверняка тот самый жеребец, которого заметил Коул в минуты Великого Туалетного Исхода. И его потрясающая внешность начинала играть в новом свете, если сопоставить ее с официальной профессией Ассана. Узнать его истинную личность стало вдруг императивом.

– Пока работу с бассейном отставить, – ответила я. – теперь скажи мне, что ты – фанат фильмов с Розовой пантерой.

– У меня полное собрание.

– И я так понимаю, что у тебя есть одежда для маскировки?

– С десяток разных. У Аманды в бассейне я всегда работаю переодетый. Чтобы меня не узнали, если мне придется, скажем, иногда испортить званый обед.

Ясно было, что он ухмыляется. Как ни парадоксально, я тоже не сдержала улыбки.

– Отлично. – Я попросила его встретить меня на улице по дороге в больницу, куда Вайль отвез Дерека. – Когда ты там сможешь быть?

– Через час.

– Ладно, там увидимся.

Повесив трубку, я полистала телефонную книгу и нашла больницу «Самаритянин». Через тридцать секунд я уже знала, что Дерек там, в палате номер четыреста двадцать девять, где ему переливают плазму.

И я взялась за работу: вытащила из чемодана костюмы, парики и прочую маскировку. Один набор превращал меня в работягу-шатенку, другой – в блондинку, голосующую на пути дальнобойщиков. Я выбрала брюнетку.

Волосы у нее были прямые, до плеч. Я надела набекрень красный берет, и в зеркале стала возникать новая девушка. Я назвала ее Ди Энн. Она любила произносить свое имя, растягивая гласные (дии-эн), работала кассиром в банке, но считала, что рисует лучше Ван Гога. Облик завершала мужская рубашка, вся в разноцветных попугаях, синие джинсы, армейские ботинки, длинное зеленое пальто и зеркальные очки.

Переоделась я у себя в номере. Оружейный ящичек выдал мне «Скорбь» и черную коробочку с последним бергмановским прототипом. Начинал он свою жизнь как пластырь, но Бергман заменил подушечку абсорбента миниатюрным «жучком». Этот пластырь я налепила на средний палец правой руки. Наушник от бывшего слухового аппарата вставила в левое ухо. В теории я должна буду нацепить пластырь на Дерека, и «жучок» будет передавать все разговоры клиента в последующие два часа. Имея опыт работы с новыми штучками Бергмана, я больше двадцати минут не ожидала. Даст бог, больше и не понадобится.

По дороге в больницу я набрала номер Альберта. Ему я часто звоню с дороги – всегда есть повод прервать разговор. Он взял трубку на втором звонке.

– Да?

– Привет, Альберт, это Жас.

Он усмехнулся в трубку:

– Два звонка за два дня. Жас, не слишком ли горячая забота?

Мне пришлось притормозить, чтобы не въехать в пожарный гидрант. Альберт уже сто лет не был со мной приветлив, да и ни с кем другим тоже. Он на приходе?

– Просто интересуюсь, что сказал доктор, – ответила я, стараясь сохранить нейтральную интонацию.

– Сказал, что ногу можно не отрезать – пока что. Знаешь, я тебе скажу: такого облегчения за всю жизнь не бывало!

А, вот оно что.

– Так это ж здорово!

– Да, и насчет сиделки…

– Да?

– Я в доме прибрал. А то эти аккуратистки слюной брызжут, увидев на прикроватной тумбочке бутерброд недельной давности.

– Могу себе представить. Странно и несправедливо, что дети хреновых родителей все равно этих самых родителей любят. Я вот как ни стараюсь, а искоренить это чувство в себе не могу. Может, это объяснит тот факт, что мне вдруг захотелось где-нибудь встать и чечеткой пройтись отсюда и до больницы, откалывая классические па Джина Келли. К счастью, я преодолела искушение.

– Ты уже наняла кого-нибудь? – спросил Альберт.

– Ага, будет у тебя где-то минут через двадцать.

– Как ее зовут?

– Шелби Тернетт.

Раздраженное фырканье.

– В чем тут дело, ты не знаешь? Есть миллионы имен, созданных специально для девочек, так им обязательно надо выбирать мужские имена? Стоит назвать девочку Бобби, или Томми, или Шелби – и все, она для мужчин погибла навсегда!

Надо было понимать, что ворчуна в нем не убьешь.

– Мне пора, извини.

– Развлекаться или работать?

– Работать.

– А ты заметила, что ничем другим ты никогда не занимаешься? Тебе надо больше развлекаться!

Он это рявкнул тоном приказа, и мне захотелось вот прямо сразу проработать ближайшие двое суток без перерыва. Понимаю, юношеский негативизм, но вот такую он у меня вызывает реакцию. Я пожала плечами, стараясь не сорваться.

– Боюсь, я забыла, как это делается.

Задумывалось как шутка, но ни я, ни он не засмеялись.

– В этом смысле Мэтт тебе подходил. Он всегда старался тебя развеселить, компенсировать твой уклон в серьезность. Надо бы тебе найти кого-нибудь вроде него, уже достаточно времени прошло.

Я знала, что для него на этом вопрос исчерпан. Он дал команду, теперь мое дело выполнять. Вот дубина.

– Мне пора, – повторила я как можно более ровным голосом. Хотелось влезть в телефон и стукнуть его по башке на том конце.

– И мне.

Би-ип.

Конец разговора.

Как два участника костюмированного парада, отбившиеся от колонны, мы с Коулом одновременно подъехали к месту встречи и припарковались один за другим. Увидев меня, он тут же стал хохотать.

– Коул, это дело серьезное, – сказала я, стараясь сохранить строгую физиономию.

– Да брось, Люсиль. Ну сознайся: это же весело.

Он выдул здоровенный синий пузырь и хлопнул его на собственном носу.

– До чего ты наивен, – вздохнула я, но не смогла утопить улыбку, которая всплывала каждый раз, как я отмечала очередную деталь его облика. Он вышел в очках, как у комика Дрю Кэри. Зеленая рыбацкая шляпа с висячими побрякушками-блеснами скрывала копну волос, фальшивые зубы создавали впечатление неправильного прикуса, серый тренировочный костюм почему-то придавал ему жалкий и анемичный вид.

– На носки обрати внимание, – ответил он, вращая бровями как Гручо Маркс. Подтянув штанины, он показал черные носки. Я прыснула:

– Они по-настоящему подчеркивают бирюзу твоих кроссовок.

– А ты заметила, как они мне подходят под цвет глаз? Кроссовки, в смысле, не носки.

Он захлопал ресницами – я притворилась, что рассматриваю его ноги.

– Вижу, – кивнула я. – Тебе только сумочку для завершения образа.

Он всплеснул руками, расставил пальчики, как трехлетний ребенок.

– О боже! Шопинг!

Я толкнула его к своей машине:

– Да заткнись ты наконец и садись.

Он обернулся ко мне посветлевшим лицом:

– То есть вести буду я?

– Ты.

Он не стал спорить – прыгнул за руль и стал гладить мягкую кожу сиденья, как любимую кошку. Я села рядом.

– Так каков план?

– Мы идем в палату к Дереку, делаем вид, что ищем своего папочку. Когда его не обнаруживаем, оба в истерике, решив, что папочка умер. Ты поднимаешь ор, я падаю в обморок – на Дерека. Фишка в том, что я должна до него дотронуться.

– Зачем?

Я показала ему пластырь.

– Послушай, я только спросил. Не надо меня посылать.

– Да я просто…

Тут я поняла, какой показала палец, уронила руку на колени и так захохотала, что ветровое стекло забрызгала, прыснув. Коул тоже засмеялся, и мы с ним ржали пару минут как две лошади, хотя без нас тем временем развивались очень серьезные события. В конце концов мы вольемся в их ход, но так было хорошо хоть на миг на все забить! Как ни противно мне это говорить, но Альберт прав: давно, очень давно у меня это не получалось. Либо Коул появился в очень подходящий момент, либо мне его надо с собой носить в кармане весь остаток дней моих.

Он выглянул в окно и показал на черный внедорожник, промчавшийся мимо нас.

– А вот этих я знаю. – Он посмотрел на меня – на лице его не было и следа веселья. – Работают на Ассана.

Я кивнула, пристегивая ремень безопасности:

– Давай за ними.

О «жучке» я ему рассказала по дороге. К счастью, рассказ занял только минуту, потому что ехать было недалеко. Ребята Ассана остановились на полосе посадки-высадки возле больницы. За кем они приехали, гадать не приходилось.

– Меняем план? – спросил Коул, приподняв брови.

– Ага. Делай как я, и, может, еще получится.

– Что ты задумала?

Я поправила парик, глядя в зеркало пассажирской стороны, чтобы не смотреть на Коула. Пока что он еще был на периферии дела и в самую гущу не лез. Сейчас я собираюсь бросить его прямо в свалку, и от чувства вины под ложечкой посасывало.

– Я думаю, как бы мне очень серьезно заболеть.