Текст книги "Тысяча слов (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Привет, пап, – я наклонилась и поцеловала его в щеку, пытаясь отделаться от приводящего в смущение чувства, будто он тоже знал о фотографии. Я понимала, что это невозможно, но несколько часов назад я бы сказала, что Нейт не знал о фото тоже.
– Что делала днем? – спросил папа.
Я подумала о том, как Калеб и я занимались любовью на лодке его дяди, и мое смущение росло.
Я опустила глаза, боюсь, даже покраснела.
– На озере, – все, что я сказала.
– С Вонни?
Я отрицательно покачала головой.
– С Калебом.
—А-а, – сказал папа из-за газеты. – И когда герой-любовник уезжает в колледж?
– Через несколько недель.
– Попытаюсь не заплакать, – пропел папа. Ему никогда особо не нравился Калеб. У него не было на то каких-либо причин – лишь то, что у Калеба было «выражение лица, не вызывающее доверия». Мама говорила – это только потому, что папа боялся, что Калеб лишит его маленькую девочку невинности, ведь все мальчики так делают. Если бы папа только знал…
– Перестань, Рой, – сказала мама из-за плиты, затем попыталась сменить тему.
– Сделаешь салат, Эш?
– Конечно, – пробормотала я, радуясь подставить лицо холодному воздуху из холодильника. Я постояла так, делая вид, будто ищу нужные ингредиенты.
И когда я доела свою порцию, слушая разговор родителей о школе, беге по пересеченной местности и Калебе, однообразие семейного ритуала заставило меня снова начать беспокоиться о Нейте и фотографии еще больше, чем раньше. А если Нейт действительно видел фото? Что если оно распространилось и родители увидели его? А вдруг фото увидели другие люди?
Когда Вонни позвонила узнать, не хочу ли я пройтись по магазинам, я уже измучилась от переживаний и попыток занять себя чем-то и не думать обо всём этом.
– Учеба начинается через неделю. Ты не можешь придти в старых, прошлогодних шмотках, − сказала Вонни, когда я села в ее машину, огромное кольцо с цветком отражало солнце и буквально ослепило меня, когда она выехала с подъездной дорожки. – Мы теперь старшекурсницы. Я обязана сделать все, чтоб ты выглядела привлекательно.
На меня навела ужас одна только мысль о школе. Я еще не говорила Вонни про е-майл Сары. Я не хотела выглядеть привлекательно. Не рядом с Нейтом и его друзьями, которые знают о фотке. Лучше б я вообще не отправляла это фото. Если б я могла повернуть время вспять.
– Наверное, – сказала я и включила радио, работавшее все время, пока мы ехали, так что мне не пришлось выслушивать, как она собирается сделать меня сексуальной.
Мы бродили по магазинам. Вонни верещала и прыгала каждый раз, когда мы сталкивались с «давно-забытым одноклассником», которого мы не видели с мая. Я стояла позади нее, жуя прядь волос и думая о Калебе. Я едва ли поздоровалась с кем-то.
– Что не так с тобой? – наконец-то спросила Вонни, просматривая стойку с кардиганами. – Ты что-то очень тихая сегодня. И почти ничего не купила.
– Неправда. – сказала я, поднимая маленький пакет. – Сережки, помнишь?
– И ты собираешься придти с сережками и в пижаме в первый день? Гламурно.
Я взяла несколько вешалок с одеждой, чтоб выглядеть при деле. Всё было либо слишком нарядным, либо слишком необычным, либо слишком строгим для меня.
– Я что-нибудь найду. Просто не в настроении для покупок.
Она уставилась на меня как на незнакомку, ее рука задержалась в воздухе, не коснувшись вешалки.
– Раньше ты всегда была в настроении для покупок.
Я пожала плечами.
– Все бывает в первый раз.
– Ох, – сказала она, погрозив мне пальцем, браслеты на руках звякнули. – Что-то не так. Говори!
Я глубоко вдохнула, потерла лоб и затем села на коврик.
– Я думаю, что Нейт мог увидеть фото.
Вонни была в недоумении.
– Какое фото?
– Ты знаешь. Фото. Мое.
Она так и не понимала.
– На вечеринке.
Ее глаза расширились. Она поднесла руку ко рту, будто набирая воздух в легкие, все браслеты со звяканьем съехали к локтю.
– Где ты обнаженная? Я совсем об этом забыла...
– Тише! – я посмотрела вокруг. К счастью, поблизости никого не было. Я чуть не умерла от смущения, последнее, что мне было нужно – это толпа.
– Боже, Вон, говори громче. Люди в парке тебя не услышали!
– Прости, – она села рядом. – Но ты об этой фотке говорила, да? − сказала она шепотом.
Мой голос звучал жалко.
− Калеб рассказал об этом всей команде, и Нейт сказал, что видел фото.
– Да ладно? Ну не скотина ли.
Я закатила глаза.
– Просто.. Калеб говорит, что не показывал фото Нейту, но мне почему-то кажется, что он лжет. То есть, зачем бы Нейту это придумывать? Калеб не хочет, чтоб я раздувала из этого проблему, но.. Не знаю, я еще злюсь.
– А, конечно ты злишься. Я бы тоже злилась. Не могу поверить, что он так поступил. Разве ребята из колледжа не должны быть более зрелыми?
– Он еще не в колледже. И Нейт уж точно не в колледже.
Я закрыла лицо руками, опустив локти на колени.
– Что мне делать?
Вонни погладила меня по спине.
– Я уверена, всё будет хорошо, Лютик, – сказала она. – Скорее всего, Нейт лжет, и он ничего не видел.
– Лучше б я не отправляла фото, − сказала я.
– Милая, не говори так. Он уезжает через несколько недель. Ты его любишь. Он любит тебя. Нейт – никто.
– Пожалуйста, не говори никому, – сказала я.
– Конечно нет! – сказала она, встала и подала мне руку. – Никогда.
– Надеюсь, я не увижу Нейта в ближайшее время. Я умру.
Она нетерпеливо помахала рукой и издала звук «пфф».
– Даже если это так и он видел фотку, ты ж его на целый год осчастливила. Нейт – ботан. Он голую девушку за всю жизнь больше не увидит. Разве что ты другую фотку не сделаешь.
Она сжала губы, сдерживая злобную ухмылку.
– Не очень-то помогло.
Она опустила голову.
– Ну, правда, Лютик. Он, скорее всего, уже забыл об этом. Все забыли. Пока ты не заговорила об этом, я и не вспоминала. Только ты одна об этом сейчас думаешь.
Я подала ей руку, чувствуя себя немного лучше. Она была права. Если Нейт видел фото, он, наверное, уже не помнит об этом. Через неделю у него будет новая скандальная тема для разговоров. К концу года он вообще забудет, что видел.
*****
Я взбодрилась и весь вечер мерила одежду, которая хорошо на мне сидела, и думала, что бы Калеб подумал об этом, понравился бы ему этот наряд или нет. Я старалась думать, что люблю его и отправила это фото только, чтобы он хотел меня. Это нормально хотеть быть желанной, не так ли?
Мы пили молочные коктейли в фудкорте с кучкой друзей, включая Рейчел, которая была со своей кузиной, и разговаривали обо всем, но не о сообщениях, фотках и вечеринке Вонни, и когда Вонни подвезла меня до дома, острое чувство – я скучала по Калебу − было сильным, до боли.
Родители смотрели телевизор в спальне, и остальные комнаты в доме были темные. Я крикнула, что я дома, затем пошла к холодильнику, взять соду.
Телефон зазвонил. Я резко встала, ударившись головой о дверь холодильника. Я потерла
голову, достала телефон из кармана. Это Калеб.
– Привет, – сказала я.
– Прости, детка. Не нужно было им говорить.
Я выдохнула.
– Все нормально, – сказала я. – Ты уверен, что не показывал им фото?
– Уверен. Я поговорил с Нейтом. Он просто мудак. Но он не скажет никому больше об этом.
– Ладно. Хорошо.
– Прощаешь меня?
Я замолчала. Что было прощать? Все-таки я бы тоже сказала о таком своим друзьям. Калеб не был виноват ни в чем таком, в чем нельзя было обвинить и меня.
– Да. Ладно. Но с сегодняшнего дня наши дела – это наши дела, ладно?
– Да, конечно. Я оступился, но это больше не повторится.
– Ладно, хорошо, – я поднялась в свою комнату. – Поговорим завтра?
– Конечно. Люблю тебя.
– Тоже люблю.
Но когда я повесила трубку, я не могла перестать думать о том, что папа называл «не вызывающий доверия», и это я услышала в словах Калеба.
И я не могла не замечать голосок в моей голове, кричавший, что раз он оступился раз, то что мешает ему оступиться снова?
АВГУСТ/СЕНТЯБРЬ
Сообщение 81
«Че-е-е-ерт, горячая штучка!»
Учеба началась во вторник, в августе. Калеб уехал в следующий четверг, получить инструкции для первокурсников. В колледже предлагалось, что лучший способ борьбы с тоской по дому во время проведения инструкций для первокурсников – не ездить домой целую неделю, чтобы привыкнуть к самостоятельной жизни в университетском городке.
Мы не расставались до самой последней секунды до начала моего комендантского часа в среду, целовались и обнимались, будто хотели наверстать то время, которого у нас скоро не будет. Я плакала, когда он высадил меня. Мне казалось, что всё кончилось. Я не могла представить, как проживу день, не говоря уже о неделе, месяце, целом семестре без него.
Сначала, я была как зомби, думала только о Калебе. О том, что он делает и с кем. Я была так влюблена и так скучала по нему, что было физически больно. Я не виделась с ним так часто, как мне хотелось этого летом. Но в этот раз всё было по-другому. Во время бейсбольного сезона я могла, по крайней мере, видеться с ним, когда хотела. Но он теперь был в колледже – и у меня не было выбора, кроме как быть далеко от него.
Он не позвонил мне по окончании недели. И не отвечал на мои звонки. Я была уверена – с ним произошло что-то ужасное, с нами произошло что-то ужасное, поэтому, когда мы наконец-то поговорили, полторы недели спустя, мы поругались.
Я позвонила, и он наконец-то ответил, но был занят и не мог говорить. На заднем фоне я слышала звон тарелок и женский смех.
– Я беспокоилась. Ты должен был позвонить мне еще несколько дней назад, − сказала я.
– Я был очень занят. Ты не понимаешь. Они заставляют нас делать разные вещи, и не остается времени на разговоры. Я даже с соседом по комнате почти не разговаривал. Мне нужно идти.
Мои глаза наполнились слезами, и я закусила губу, чувствуя себя оцепеневшей. Он был таким отстраненным, я даже его голос едва узнавала.
−Ладно. Позвони мне позже, хорошо?
−Может завтра или послезавтра.
И я поняла, что сейчас заплачу, если это продолжится. Сначала его друзья, потом этот колледж, сейчас он очень занят. Почему мне казалось, что всегда было что-то более важное для Калеба, чем я? Но я так по нему скучала, и не могла ничего сказать.
− Ладно. Люблю тебя.
Он сделал паузу, и я снова услышала женские голоса на заднем фоне.
− М-м-м, я тут не один.
− И что? Ты не можешь сказать, что любишь меня?
− Не сейчас.
− Потому что там девчонки?
−Нет, потому что здесь люди, Эшли.
Он говорил тихо и с придыханием, будто он прикрывал ладонью трубку или говорил, стоя лицом к стене или что-нибудь в этом роде.
− Не психуй.
− Я не психую, − сказала я, вытирая слёзы. Я всегда плачу, когда злюсь. Ненавижу это в себе. Как бы мне хотелось быть спокойной и язвительной. Равнодушной. Вместо этого, я всегда веду себя как четырехлетняя, и стесняюсь этого. − Я не думаю, что много прошу – всего лишь сказать, что любишь меня. Я скучаю.
−Ты просто не понимаешь. Ты еще в старших классах.
− Значит, я незрелая маленькая школьница? Ты так не говорил в прошлом месяце, когда пересылал мое фото всем в клубе.
−Я не пересылал никому твое фото, я же тебе сказал.
− А, ну да, значит Нейт сам его посмотрел.
Часть меня удивлялась тому, что я снова заговорила о Нейте. Калеб поклялся, что говорил правду, и никто не видел фото, а я поклялась, что верю ему, и мы оба пообещали, что забудем обо всем, но в глубине души, я не забыла. Не смогла. Потому что в глубине души я не поверила ему.
В конце концов, я позволила ему идти и заниматься тем, что делало его таким «занятым». Разговор закончился на гневных нотках, и после него любой наш разговор снова сводился к той теме. Какая-то вредная часть меня обвиняла его во лжи, в том, что он никогда меня не любил, в том, что назвал меня незрелой и в том, что он считал меня человеком, который никогда не сможет понять его, пока сам не поступит в колледж. Потом кто-то из нас повесил бы трубку и часа три спустя мы писали друг друг смс о том, как нам жаль, что мы всё еще любим друг друга, что мы просто перенервничали. Что мне нужно забыть об этой фотке, потому что я была неправа.
А однажды я увидела Нейта в школьном коридоре. Мое сердце тяжело застучало, и виски внезапно вспотели. Я с трудом пыталась успокоиться, потому что разговаривала со знакомыми девочками, и мне не хотелось, чтоб они что-то заметили.
Но он посмотрел прямо на меня, помахал мне, затем хлопнул дверью своего шкафчика и окликнул кого-то, затем поспешно ушел. И всё. Он не смотрел на меня. Не было взглядов типа «попалась!». Никаких ухмылок и хитрых взглядов. Никаких подозрительных комментариев.
Может, он и вправду не видел фото. Может, Калеб всё это время говорил мне правду. Я почувствовала себя безумно виноватой за все эти обвинения, которые ему предъявляла. Я позвонила ему вечером, сказать, как мне жаль. Признаться, что я знаю – он говорил правду, и что я ему всегда доверяла, потому что, он не сделал ничего такого плохого и не заслуживал того, чтоб я в нем сомневалась.
Какая-то девушка взяла трубку.
– Кто это? − спросила я, внутри меня всё напряглось и руки начали дрожать.
Наглый голосок на том конце сказал:
– Это Холли. А это кто? − и затем я услышала оживленный смех на заднем фоне... другая девушка,.. затем какие-то приглушенные голоса и отрывистый смех, который я всегда узнала бы. Калеб. Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, что там происходит, прийти в себя и подумать, и все это совсем не радовало.
– Калеб там? Это Эшли. Его девушка.
Я специально сделала особое ударение на последнем слове, может даже перестаралась, потому что она фыркнула и сказала не в трубку:
– Калеб, это твоя девушка, − она так же выделила это слово, как и я. Как будто хотела посмеяться надо мной. Мне показалось, что я маленький ребенок, над которым издеваются дети постарше, и злоба росла во мне с такой силой, что у меня горло свело.
– Привет, Эш, − сказал Калеб. У него хватило наглости говорить спокойно, что разозлило меня еще больше.
– Веселишься? − с трудом произнесла я.
– Что?
Я глубоко вздохнула, но мой голос от этого не смягчился.
– Что за Холли? А, дай догадаюсь. Однокурсница.
Он промолчал, затем я услышала шаги, звук закрываемой двери, будто он ушел в отдельную комнату.
– Вообще-то да, однокурсница, − сказал он. – Ты же не будешь снова начинать?
– Вообще-то, буду! − закричала я в трубку, я была не в силах больше контролировать свои эмоции. – Каждый раз, когда я тебе звоню, ты либо треплешься или ржёшь с этими девчонками, называя их однокурсницами, и это всё чушь собачья, Калеб. Ты спишь с ними? − и я снова обвиняла его в том, на что не имела доказательств. Я не могла остановиться, не могла доверять ему.
– Нет, − сказал он, это прозвучало равнодушно и грубо. – Мы в исследовательской группе. Тут еще 2 парня – Мак и Геннон. Я тоже не сплю с ними. Боже.
– Тогда почему у неё твой телефон?
– Он лежал на столе, и она была ближе всех к нему. Это глупо. Мне нужно идти. Они ждут меня.
Я засмеялась, громко и так ужасно, как сумасшедшая. Может и так. Может, я уже сошла с ума.
– Конечно же, они ждут. Ты изменяешь мне, Калеб. Я не тупая. Тебе бы понравилось, если б я тебе изменяла? Тебе бы понравилось, если бы какой-то парень ответил на твой звонок?
Его уже суровый голос стал еще резче.
– Я не верю, что ты так себя ведешь.
– Нет! − закричала я, уже не понимая смысла разговора. Я бы хотела, чтобы кто-нибудь дал мне пощечину, заставил меня замолчать. – Я просто хочу, чтоб ты понял каково это – я звоню тебе, и какая-то девка отвечает. Это дерьмово. Не думай, что ты единственный парень, который меня хочет, Калеб. Это не так.
Это было так больно – произносить эти слова, но я уже не могла контролировать себя и не могла вернуть назад сказанное.
– Ладно, хорошо. Если у тебя там очередь, замути с кем-нибудь. Я уже не в школе, а ты ведешь себя как...
– Как школьница? − оборвала его я. – Снова? Класс. Может это потому что, я и есть школьница. И ты это знал, когда начал со мной встречаться.
– Нет, вообще-то я хотел сказать, что ты ведешь себя как стерва.
Меня передёрнуло. Он никогда не называл меня стервой. Он вообще никогда меня не называл как-то. Я не знала, что сказать. Я стояла, с телефоном в руках, с раскрытым от удивления ртом.
– Мне нужно идти, − сказала он, после моего молчания.
– И всё? Ты не хочешь извиниться?
– Нет. А ты?
Я замолчала. А должна ли я извиниться? Виновата ли я в том, что расстроилась из-за того, что мой парень зависает с какими-то девками, но не со мной? Что какая-то девчонка берет его телефон? Что я так сильно люблю его, что одна лишь мысль, что я могу его потерять, задевает настолько, что мне кажется, будто я уже потеряла его?
– За что? − наконец сказала я, потому что правда не понимала, за что мне извиняться.
– За... ладно, просто забудь, Эшли. У меня нет на это времени.
– У тебя нет на меня времени, ты это хотел сказать. Потому что у тебя есть Холли, − выпалила я. Я не хотела, чтобы разговор закончился так. И чтоб он продолжался, я могла лишь продолжать ругаться. К тому же, я всё еще чувствовала себя уязвленной. Мне хотелось, что он понял, что виноват в том, что сказал. Я хотела, чтоб он извинился.
– Ладно, − сказал он. – Пока. Поговорим потом.
Когда мы снова поговорили, 3 дня спустя, он ехал обратно в Честертон, на выходные. Его голос звучал сурово. Он сказал, что хотел увидеться. Сказал, что надо поговорить.
Но не сказал, что любит меня. Не сказал, что рад встрече со мной.
Просто повесил трубку.
ДЕНЬ 18
День 18
Общественные работы
На следующий день после того, как Мак купил мне горячей кукурузы, я купила нам сладких пирожков. И на следующий день я поделилась с ним шоколадным печеньем, потому что нам не хватало монет, чтоб купить себе по пакету. И вскоре это стало нашей фишкой – идти прямо к автомату со сладким во время перемены, я щурилась от яркости экрана компьютера в темном коридоре, а он подтягивал постоянно спадающие джинсы.
Мы встречались так каждый день, и каждый день немного разговаривали. Но разговор начинала всегда я.
− Где ты живешь? − спросила я его однажды.
− В Честертоне.
− Да, но где?
Он засмеялся и закинул горсть M&M'S себе в рот.
− Последнее время я живу здесь, черт возьми.
И засмеялась тоже, потому что я иногда думала также, но вскоре оказалось, что смеюсь одна, потому что он пошел в класс. Он часто так делал – просто уходил посреди разговора, оставляя меня в неловком положении и заставляя думать, – не сказала ли я что-то не то. Но в этот раз я пошла за ним.
− Я живу в Лэйк Хайт, − сказала я, в спешке идя за ним, M&M'S в моей руке начал таять.
− Знаю. Ты живешь в зеленом доме. С бассейном.
− Нет, это дом Вонни. Мой на другой стороне. Ты живешь там тоже, да?
− Нет. Все знают о зеленом доме с бассейном.
Конечно, знают. Всем известны вечеринки Вонни.
− Что слушаешь? − спросила я, указывая на его наушники, обернутые вокруг шеи.
−Музыку.
Я закатила глаза.
− Понятное дело. Какую?
− Любую.
− А какая твоя любимая?
− Та, которую слушаю.
− Можно послушать?
− А почему бы тебе не слушать свою музыку?
− Потому что тогда мне трудно сосредоточиться на занятиях.
− Значит, тебе нельзя послушать. Не хочу отвлекать тебя. Ого, смотри, двойной M&M, − он показал мне две конфеты, соединенные вместе, и тема была закрыта. У Мака было особое умение закрывать тему.
***
Днем накануне я должна была встретиться с Калебом, Миссис Моузли опаздывала, и 104 кабинет был заперт. Кензи и Энджел сидели на полу, огромный живот Кензи поддерживали ее колени так высоко, что казалось, он пожирал её голову. Энджел красила ногти Кензи, рука Кензи лежала на ковровом полу, запах лака для ногтей витал в коридоре.
−Черт, прекращай заниматься этим дерьмом, − сказал Даррел, кинул свой рюкзак на пол и прислонился к стене. – Ты этим резким запахом ребенка травмируешь.
− Заткнись и не говори про моего ребенка, Даррел, − сказала Кензи, но он не обратил на нее внимания.
− Осталось еще два накрасить, − сказала Энджел. Она посмотрела на Даррела. – Потом тебе накрашу, − они с Кензи засмеялись, и даже Даррелу показалась смешной ее фраза.
− Мои ногти никто не красит, − сказал он. − Я нормальный мужик.
− А я слышала другое. Я слышала, что под этими ботинками у тебя розовые ноготки, − сказала Кензи.
Корд хихикнул, стоя рядом с доской объявлений, и Даррел посмотрел на него так, будто хотел побить, но затем передумал. Вместо этого он сказал Энджел:
− Тот чувак ждет своей очереди на бритье ног. − Корд повернулся и пристально посмотрел на Даррела.
Я отошла от стены и подошла к лестничному пролету, держась на определенном расстоянии от опасного места действия. Я удивилась, увидев здесь Мака; держит руки в карманах, оценивает возможности действий.
− Моя очередь, − сказала. Я достала из кармана горсть четвертаков и потрясла ими в кулаке. − Сегодня важный день. Булочки с корицей.
Он взял четвертаки и закинул несколько в аппарат. Две пачки гладких булочек упали на дно аппарата, и он наклонился поднять их. Я заметила, что на локтях обе его кофты были протерты. Из-за вида его голых локтей я почувствовала неловкость.
− В чем дело? − спросил он, подавая мне булочки и засовывая еще монеты в аппарат.
Я вздохнула, оценивая в своей руке вес булочек.
− Я завтра встречаюсь со своим бывшим парнем, − он поднял брови в знак изумления, но ничего не ответил. Однако, я поняла, что он уже знал, хотя я никому не рассказывала о том, что произошло между мной и Калебом. Кензи и Энджел многое рассказывали, но я ни слова ни сказала про фото.
− С мамой и адвокатом. В офисе адвоката. Чтоб Калеб извинился.
Он снова изумленно поднял брови и открыл пачку с булочками.
− Ничего себе, − сказал он. – Это неловко.
Он достал булочку и закинул ее в рот.
− Я знаю. Мне так повезло. Он бросил меня, назвал меня стервой и потом разрушил мою жизнь. Жду не дождусь встречи с ним, − сказала я язвительно, но в моем голосе не было слышно решимости. Мне не хотелось заново вспоминать, как всё дошло до такого.
− Ну что же, удачи, − сказал Мак, и поднял большой кусок булки, как будто говорил тост. Я подняла свою пачку и легонько ударила ее об его руку.
− Спасибо.
− Как бы то ни было, − сказал он, направляясь по коридору к уже открытому кабинету. – Я считаю, он должен извиниться. И даже одного извинения будет недостаточно.
Я улыбнулась, несмотря на то, что он уже не смотрел на меня. Я улыбалась, стоя в тени у лестницы и рядом с мягким светом автомата со сладостями, потому что поверила ему. Понимала, что он прав. Калеб должен извиниться. И одно извинение – недостаточно.
В конце концов, я пошла в класс, где Миссис Моузли читала нам лекцию о том, как вести себя в коридоре и о том, что нельзя портить государственное имущество лаком для ногтей, значит я пропустила какое-то происшествие, связанное с Кензи, Энджел и Даррелом, но честно говоря – мне было наплевать. Эта троица особо со мной не контактировала, да и у меня не было сильного желания общаться с ними.
Я положила бумаги об общественных работах, полные подписей, на стол Миссис Моузли и села за свой компьютер. Мак уже работал на своем. Я села, открыла пачку с булочками и съела немного, и затем открыла браузер.
Спустя несколько минут, я почувствовала, как кто-то хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидела руку Мака, протягивавшую мне наушник. Другой наушник был в его правом ухе, и я услышала звучание электрических гитар. Я взяла наушник и вставила в ухо.
И впервые, наверное, за целую вечность, я улыбнулась.
СЕНТЯБРЬ
Сообщение 94
«О Боже, какая мерзость!»
Сообщение 96
«Реально? Стремно, правда».
Я надела узкие бриджи и майку. Перед этим приняла душ, уложила волосы, накрасилась, хотелось выглядеть как можно лучше. Села на крыльцо и ждала, поворачивала голову, смотря на улицу каждый раз при звуке двигателя.
Когда он всё-таки приехал, я радостно улыбнулась и крепко поцеловала его, провела пальцами по его густым волосам, довольно отросшим за время, что он уезжал.
− Боже, я так рада тебя видеть! − сказала я, обнимая его. От него прекрасно пахло, и воспоминания о времени, проведенном вместе, снова напомнили о себе, и я немного смягчилась. Внезапно, все наши ссоры не имели значения. Мне показалось невозможным, что этот парень мог сделать мне больно.
Я вспомнила тот вечер, когда он пригласил меня на выпускной в прошлом году. Он неожиданно появился у меня дома, с белой большой коробкой в руках. Он загорел после тренировок по баскетболу и купил новый одеколон – им от него пахло и сегодня – и выглядел беспокойным и оживленным. Он носил на шее серебряную цепочку, подаренную мной на Рождество, его волосы курчавились, завиток выбился из-под кепки. Я открыла дверь, и он дал мне эту коробку, не сказав ни слова. В ней было с десяток кексов – их даже жаль было есть, насколько они были прекрасные, и в центре на некоторых кексах были слова – ЭШЛИ, ТЫ ПОЙДЕШЬ СО МНОЙ НА ВЫПУСКНОЙ? – выведенные розовой глазурью. Мы сидели на крыльце и ели кексы, пока желудки не были совсем полные, кормили друг друга и шутили по поводу того, какое безумное количество фоток сделают наши мамы. Это был волшебный вечер, а выпускной был еще лучше.
Мне хотелось снова немного того волшебства.
− Я скучала, − сказала я, стиснув его в объятиях.
Он не ответил. И обнимал он меня как-то вяло. Но когда я отстранилась, он неуверенно улыбнулся мне.
−Куда? − спросила я, садясь на пассажирское сидение его машины. Несмотря на то, что все было непросто в последнее время, я была уверена, что раз мы поговорим с глазу на глаз, всё будет хорошо.
Он сел за руль и закрыл дверь. Но не повернул ключ, а вместо этого сидел, будто в замешательстве.
Я коснулась его руки, стараясь не замечать беспокойство, ощущавшееся вплоть до покалывания пальцев
− Что такое? − спросила я.
Он, наконец-то, повернулся ко мне, ключи качались в замке зажигания, машину он так и не завёл.
− Ты сегодня такая красивая.
Он коснулся моих волос и перекинул одну прядь на плечо.
Я улыбнулась.
−Спасибо. За всё.
Я потянулась к нему, чтобы поцеловать, но он отвернулся.
− Слушай, Эш...
Он прокашлялся, запнулся, и моя улыбка начала сходить с лица. Я уже знала, что сейчас произойдет.
− Ты со мной расстаешься, − сказала я ломким и резким голосом. Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.
Он кивнул, прикрыв глаза с жалким выражением на лице.
− Это из-за неё, да?
Он выглядел растерянно.
− Холли?
Он закатил глаза и затряс головой, будто знал, что я о ней заговорю.
− В каком-то смысле, можно и так сказать.
− Я так и знала! − сказала я. –Я так и знала, что ты с ней спал!
−Нет! И не сплю. Но всё.. из-за этого. Из-за того, как ты меня во всем обвиняешь. Всегда начинаешь ругаться. Я так больше не могу. Не могу больше делать тебя несчастной и позволять тебе обвинять меня в том, чего я не совершал.
Я скрестила руки на груди и вскинула подбородок, глядя вперед и рассматривая собственное отражение в окне. Странно, но в этот раз я не плакала. Я так разозлилась, что меня трясло, но не слезинки не было.
− Прости, что люблю тебя, − язвительно сказала я. –Я виновата в том, что мне было не небезразлично то, что ты полюбил кого-то другого.
− Видишь? − сказал он отрывистым и раздраженным голосом, который я так часто слышала. – Об этом я и говорю. Ты придумала, что я полюбил другую, поэтому начала меня в этом обвинять. Ты постоянно обвиняешь меня в том, чего я не делал.
− Но я же извинилась! Так пары и поступают, когда ругаются. Они говорят – «прости меня» и решают проблемы. Они просто так не сдаются, когда наступают тяжелые времена.
Он запнулся, облизнул губы и сказал:
− Я больше не хочу решать проблемы. Я не хочу быть с той, которой всегда приходится извиняться. Я хочу сдаться.
Я откинулась на спинку сидения, обдумывая всё это. Калеб расстался со мной, и я ничего не могла с этим поделать. Я понимала, что мое сердце будет разбито, когда я его потеряю, но сейчас я была так зла, что он приехал сюда и заставил меня верить в то, что хотел меня увидеть, а я была такой отчаянной дурой, что хотела удержать его и ухватилась за единственный шанс – я поверила, что эта встреча разрешит все наши проблемы. Почему? Почему я так отчаянно хотела удержать его? Я хотела и дальше быть брошенной, пока он играл в бейсбол и зависал со своей группой?
− Ладно – выпалила я. – Я все равно заслуживаю лучшего. Я заслуживаю того, кто ценит меня и не заставляет выпрашивать его внимания. Знаешь, я никогда не жаловалась, когда ты выбирал бейсбол, а не меня. Я сидела в «запасных», на стуле, смотрела на тебя, вместо того, чтоб пойти и повеселиться с друзьями. Я ничего не сказала, когда ты испортил вечеринку Вонни. Я даже отправила тебе свое фото, чтобы показать, как сильно я тебя люблю, и сделать наши отношения живее. Какая же хренотень.
Он растерянно моргнул, и мне показалось, что до него постепенно доходили мои слова.
− И я тебя не просила показывать фото Нейту!
Он откинулся назад и прорычал:
− Снова это? Боже, будто не можешь остановиться. Эшли, я не сделал ничего плохого. Ты все выдумываешь!
− Ты признался, что сказал об этом Нейту. Я ничего не выдумываю. С этого и начались наши проблемы.
Он покачал головой.
− Что за нелепость. Вообще-то, с тебя начались наши проблемы. Я бы не смог быть с тобой долго. Ты психопатка.
− Пошел ты, Калеб! − сказала я и взялась за ручку. – Мы закончили?
Он кивнул.
− Более чем.
− Хорошо. Было приятно знать тебя, − сказала я саркастически. Я поняла, что начинаю плакать, и хотела выйти из машины до того, как он получит удовольствие увидеть мои слезы. – Слава Богу, что не переспала с тобой. Ты, скорее всего, ходячая венерическая болезнь.
− Да наплевать. И это говорит девушка, которая фотографируется голой на вечеринках.
Я уставилась на него, мечтая лишь о том, чтоб я тогда не послушала Рейчел на вечеринке. Чтоб ничего ему не отправляла. И как он это сказал, как будто я постоянно фотографировалась голой, и от этого я смутилась еще больше. И чувствовала себя опозоренной.
− Лучше удали эту фотку, − сказала я.
На его лице появилось выражение глубокого отвращения.
− Поверь, я ее давным-давно удалил.
Я хлопнула дверью и побежала, стараясь не плакать до того момента, пока не оказалась в своей комнате. Я легла ничком на кровать и плакала, сколько могла.
Потом позвонила Вонни.
− Что такое, Лютик? − пропела она в трубку. Я слышала скрип кроссовок по полу на заднем фоне. – Извини, только закончилась тренировка по волейболу. Жду Энни. Ты не поверишь, ее опять не взяли в команду! Она думает уходить. Я её не виню. Ведь правда, если ты играешь с девяти лет, и твой тренер даже не разрешает тебе играть в команде, это реально хреново.
− Да, − сказала я неуверенным голосом. − Наверное.
− Ох, говоришь расстроенно. Мне начать допрос? − смеясь, сказала она. – Ладно, шучу. Что случилось?
