Текст книги "Запретная страсть"
Автор книги: Дженни Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава 18
– Лакомый кусочек. Хорошо было бы попробовать на вкус, – вслух заметил мистер Катбертсон, провожая Эдварда наверх, и от предвкушаемого наслаждения причмокнул губами.
Эдвард едва удержался от желания убить его на месте. Схватив констебля, он угрожающе прошептал:
– Вас ждут пять гиней, если она выйдет отсюда целой и невредимой. Понятно? Чтобы к ней никто даже пальцем не прикоснулся.
– Ладно, ладно, – торопливо проговорил констебль. – Вижу, вам нравится эта леди, ваша милость. В таком случае здесь ее никто не тронет. Это была просто шутка. Я нисколько не хотел обидеть леди.
– Тогда покрепче запомни мои слова, – жестко произнес Эдвард.
Он надеялся, что обещанное щедрое вознаграждение оградит Элизу от посягательств, но на сердце у него было неспокойно. Ему прекрасно было известно, как порой поступают в тюрьмах с женщинами, задержанными за проституцию. Надо было как можно скорее вызволять Элизу. Каждый час, проведенный в заточении, увеличивал риск подвергнуться насилию. Но как ее освободить?
Обращаться к матери, чтобы она забрала назад обвинения, было бесполезно. Совершенно ясно, что у нее имелось какое-то оружие против него, и, пока он не знал какое, следовало соблюдать осторожность. Какова бы ни была подоплека ее поступка, она, конечно, радовалась тому, что взяла над ним верх, и не собиралась уступать. Она переиграла его, надо было искать другой выход.
Он мысленно перебрал всех своих знакомых, но среди них в основном были одни лишь приятели, любящие весело провести время. Хотя среди них были и знатные, и богатые люди, но сейчас ни титул, ни деньги не могли освободить Элизу. Нужен был человек, наделенный властью. Такой властью обладал один лишь регент, только он мог освободить Элизу. Но Эдвард не был вхож в круг людей, приближенных к английскому правителю, поэтому он сильно сомневался в том, что его имя было знакомо регенту, хотя сплетни о похождениях лорда Лайтнинга, наверное, долетали до его слуха.
В этой ситуации только один человек мог ему помочь. Этим человеком была миссис Этуотер. У Эдварда защемило сердце, когда он вспомнил о той роли, которую он поручил миссис Этуотер сыграть в сцене унижения его матери. Опять его безрассудная тяга к лицедейству все испортила. Он уже почти был готов отказаться от этой идеи, как вдруг ему в голову пришла новая мысль. Конечно, миссис Этуотер не пожелает помочь ему, но если ее тронет судьба Элизы, то она пойдет ему навстречу. Он будет просить не за себя, а за женщину, чья судьба была в чем-то схожа с судьбой миссис Этуотер. Кроме того, она ведь была в какой-то мере жертвой ненависти жены ее бывшего любовника, старого лорда Хартвуда.
Стоило попытаться.
Он направился по тихой улочке в ту часть города, где жила миссис Этуотер. Дойдя до ее дома, он решительно постучал. Дверь открылась, и, к несказанной радости Эдварда, на пороге стояла сама хозяйка. Как знать, что она ответила бы, если бы слуга сообщил о приходе лорда Хартвуда, – скорее всего она отказалась бы от встречи под каким-нибудь благовидным предлогом.
Она стояла перед ним в выцветшем, видавшем виды домашнем шелковом халате. Она моргала и щурилась, видимо, еще не окончательно пришла в себя после сна. По ее виду было ясно, что она совсем не рада его приходу и что ей хочется как можно скорее отделаться от непрошеного гостя. Будучи светской и вежливой дамой, она приняла его цилиндр и попросила пройти в маленькую гостиную, на стенах которой висели выцветшие гравюры в богатых рамах с изображением счастливых моментов из прошлого самой миссис Этуотер.
Эдвард быстро объяснил причину своего прихода и попросил ее использовать влияние на регента, чтобы тот освободил Элизу.
Судя по ее искривленному лицу, предложение Эдварда не, понравилось хозяйке.
– Итак, ваша матушка отняла у вас вашу последнюю игрушку, не так ли? Насколько я наслышана о ваших наклонностях, ваша милость, для вас не составит труда найти ей замену.
– Слухи обо мне и моих странностях несколько преувеличены. Элиза для меня вовсе не игрушка, и никто не может ее заменить. Моя мать, видимо, поняла, насколько дорога мне Элиза, и нанесла точный и жестокий удар. А в результате страдает невинная женщина, единственная вина которой в том, что она разглядела во мне не только плохое, которое видели все, но и хорошее.
– Нет ничего удивительного в том, что ваша матушка отомстила вам. Не надо было играть с огнем. Леди Хартвуд не из тех, кто прощает оскорбления. Вы жестко посмеялись над ней. Если бы я знала, что вы приготовили для нее во время того самого обеда, я бы не пришла, сколько бы денег вы мне ни обещали. Честно говоря, ваша милость, мне было ужасно неловко, что я согласилась на участие в вашей злой шутке.
– Ваши упреки более чем справедливы. Элиза открыла мне на многое глаза, в том числе и на мое непозволительное поведение, а также на то, как я недостойно обращался с вами. Увы, сама Элиза не смогла уберечься и стала жертвой моего легкомыслия.
Брови его собеседницы удивленно взлетели вверх. Очевидно, история Элизы тронула ее сердце.
– Вы заплатите мне за то, что я буду ходатайствовать за нее перед регентом?
– Если дело только за этим, то не бойтесь, назовите лишь сумму.
– А если она будет очень высокой?
– Не будем торговаться. Назовите цифру, и дело с концом.
Миссис Этуотер тихо присвистнула.
– Действительно, эта девушка вам дорога. Увы, мне вас жаль, я не могу взять ваши деньги. Слишком давно я покинула ближайшее окружение регента. Я даже не уверена, узнает ли меня регент. – Она пальцем сделала круг около ее лица. – Кроме того, вам, мужчинам, постаревшие женщины вроде меня совсем не интересны. Думаю, регент даже не вспомнит, как меня зовут, где уж тут говорить о просьбе к нему. Для него я просто одно лицо из толпы, не более того.
– Вы даже не хотите попытаться?
– И попасть в унизительное положение? Нет уж, увольте.
Эдвард поник головой:
– Что ж, придется, видимо, искать помощь в другом месте. Прошу меня извинить за то, что побеспокоил вас моей просьбой.
Миссис Этуотер задумчиво взглянула прямо ему в лицо.
– Видимо, Элиза для вас больше чем забава, не так ли?
– Намного больше, вы даже не в силах этого представить. Я просил ее руки.
– Удивительно, как вам пришла в голову такая фантазия! В свете эта новость вызовет массу пересудов. Лорд Лайтнинг женится на своей любовнице.
– Нет больше лорда Лайтнинга. Элиза переделала меня. И мне нисколько не хочется разубеждать ее в обратном.
– Вы по-прежнему не прочь заплатить столько, сколько будет необходимо для того, Чтобы выручить ее из беды? Вы готовы на все, чтобы освободить ее?
– На все. И не смотрите на меня как на бессердечного, равнодушного эгоиста.
– Позвольте мне кое-что обдумать. Кажется, ваша Элиза научила вас смирению. В таком случае я за нее очень сильно беспокоюсь. Скажу вам по секрету, ваша милость, до меня доходили странные и даже страшные слухи, в которых судья выглядит не в лучшем свете.
– Что вы хотите сказать?
Голос миссис Этуотер упал до шепота.
– Только то, что судья проверяет таких девушек лично.
– Лично?
– Да, лично. Поздно ночью. А затем после испытания кое-какие девушки исчезают, хотя говорят, что они бежали.
– Вы имеете в виду, что судья позволяет им убежать из тюрьмы взамен на любовные утехи?
– Все намного хуже. Больше никто их не видел. Поговаривают, что этих несчастных продают в лондонский бордель, знатные и могущественные посетили которого обожают истязать женщин.
Эдвард ощутил внизу живота противную, тягучую боль.
– Если всем об этом известно, то почему ничего не делается, чтобы положить этому конец?
Миссис Этуотер тяжело вздохнула:
– Они ведь падшие женщины и никому не нужны. А лондонские господа с их извращенными вкусами обладают большой властью. Им не понравится, если стражи закона закроют бордель, впрочем, кто же осмелится это сделать.
Сердце Эдварда похолодело от ужаса. Положение Элизы оказалось намного опаснее, чем он представлял. Сможет ли он угрозами запугать судью? Маловероятно. У него нет никаких доказательств, кроме слухов, сообщенных ему постаревшей светской любовницей. Ему стало горько, он действительно заигрался и забыл о суровой правде жизни.
Эдвард вскинул голову:
– Миссис Этуотер, мои прошлые поступки не позволяют мне рассчитывать на вашу доброту. Умоляю вас, посоветуйте, к кому можно обратиться, чтобы вызволить Элизу.
Она задумчиво и пристально взглянула на его встревоженное лицо.
– Да, мне известна одна особа, которая поможет вам освободить Элизу. Хотя гордость может помешать вам обратиться к ней за помощью.
– Назовите скорей ее имя.
– Леди Хартвуд.
Эдвард остолбенел. Леди Хартвуд, его мать, которая ненавидела его. Она всегда его ненавидела. Да и могла ли она быть его матерью? Знакомое чувство обиды и негодования вспыхнуло в его разгоряченной голове, хотя в уголке сознания мелькнула мысль, что ему предлагают сыграть очередную роль. Он привык играть с детства и находить в игре утешение, но мысль, что леди Хартвуд откажет ему, была невыносима.
Карие глаза встретились с голубыми, выцветшими от старости глазами бывшей любовницы.
– Вы правы, – согласился он. – У меня нет иного выбора, как только воззвать к милосердию леди Хартвуд. Но перед тем как обратиться к ней за помощью, мне хотелось бы выяснить одну вещь.
– Какую, ваша милость?
– Она действительно моя мать? Или моя мать все– таки вы?
Рот миссис Этуотер раскрылся от удивления, и она поспешно прикрыла его ладонью.:
– Я ваша мать? Вы шутите?
– Никогда в жизни я не был так серьезен, как сейчас.
– Я ваша мать, скажете же такое. Откуда вам в голову пришла такая нелепая мысль?
– Мне доводилось слышать, что леди Хартвуд с трудом родила Джеймса и что врачи сказали, как ей опасно рожать в другой раз. Но Джеймс рос болезненным ребенком. Вот я и подумал, что мой отец заставил мать признать своим сыном вашего сына, чтобы он мог иметь на всякий случай еще одного наследника.
– Ваш отец никогда бы не согласился на подобное. Он был слишком горд. Да он пришел бы в ужас от одной мысли, что в жилах его законного наследника будет течь совсем не благородная кровь. Он ведь даже не признал моего бедного Чарлза, хотя в жилах Чарлза как раз течет его кровь. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на моего сына. Он так похож на умершего лорда Хартвуда.
Эдвард смутился.
– Вы всегда были так добры ко мне в детстве, вот я и подумал, что вы моя настоящая мать. Я так надеялся.
От слез у него перехватило в горле.
– Ваша милость, я не ваша мать, я вас любила, потому что в детстве вы были очаровательным ребенком. Кроме того, с вашим появлением на свет моя жизнь заметно облегчилась. Но мысль, что я ваша мать, вы должны выбросить из головы. Это неверно. Ваша мать – леди Хартвуд, как бы вам ни была неприятна/ эта мысль. Впрочем, она сама хотела бы ею не быть.
– Но если я ее сын, почему она меня так ненавидела?
– А вы до сих пор не знаете ответа на этот вопрос? – удивилась миссис Этуотер. – Я была уверена, что вам известно, в чем здесь дело.
– Так расскажите мне! – взволнованно воскликнул Эдвард, мучимый любопытством и страхом.
Миссис Этуотер замялась, внутри ее явно шла некая борьба.
– Если вы ничего не знаете, то не мне объяснять вам, – наконец выдавила она. – Я очень многим обязана Черному Невиллу. А он не хотел, чтобы эта история выползла наружу. Даже после его смерти мне не хочется нарушать данную ему клятву: держать все в тайне.
– Ваша верность слову делает вам честь. Но сейчас, как мне кажется, это совершенно неуместно. Мой отец не был вам верен, так же как он не был верен моей матери. С какой стати вам сохранять ему верность, когда он не признал Чарлза своим сыном, который как две капли воды похож на него?
Миссис Этуотер сразу сникла и помрачнела. Эдвард нанес удар в самое уязвимое место.
– Он был гордым человеком, Черный Невилл. Он не отверг Чарлза, хоть он и не признал его своим сыном. Разве не он подарил мне то самое ожерелье? В это ожерелье он вложил все свои деньги, вплоть до последнего пенни. Большего он не мог сделать для нашего сына.
– Я всегда удивлялся, почему он так поступил, вместо того чтобы отдать деньги Джеймсу, его настоящему наследнику. Я всегда думал, что отец заплатил вам за молчание, как бы негласно признавая вашего сына своим наследником. В противном случае совсем непонятно, почему отец обобрал Джеймса, законного наследника, и отдал все деньги Чарлзу.
– Джеймс часто болел. По его виду сразу было заметно, что он не жилец на этом свете. Удивительно, что он прожил так долго, даже успел жениться на той несчастной. Черный Невилл совсем не верил, что Джеймс станет его наследником.
– Но ведь Джеймс не был единственным ребенком в семье, – вкрадчиво заметил Эдвард. – Ведь был еще я – здоровый, крепкий.
– О да, совершенно верно. Но ваш отец хотел, чтобы титул и состояние унаследовал именно его настоящий сын.
«Его настоящий сын»? Эдвард на миг опешил, а потом в его глазах сверкнула искра догадки. Миссис Этуотер по его лицу поняла, что он наконец догадался, к чему она клонила.
– Все-таки я проговорилась и выдала его тайну. А он так волновался, чтобы никто не узнал его тайну.
– Какую именно?
– Что ваша матушка изменила ему с другим мужчиной. Да и как иначе могло быть?
Да, иначе быть не могло.
– Ваша матушка была в тягости от другого мужчины. После родов ваш отец совершенно охладел к ней и целиком увлекся мной одной. Но мне было жаль вас. Никто из родителей не уделял вам никакого внимания, а вы, будучи малышом, нисколько не жаловались на их холодность и даже суровость к вам. Вот поэтому я привязалась к вам.
Тут в голове Эдварда возникла новая мысль.
– Но если я не законный наследник, значит, я не лорд Хартвуд?
– Нет-нет, вы самый настоящий лорд, поскольку отец признал вас своим наследником. Это условие было включено в брачный контракт. Для закона нет значения, от кого был зачат ребенок, главное – что он родился от законной жены. Впрочем, лорд Хартвуд не стал скандалить. Хотя он никак не мог быть вашим отцом, потому что около полугода его не было в Англии. Он жил вместе со мной в Париже. Однако в глазах закона вы его наследник, и никто не может это оспаривать.
– А почему он не стал поднимать шум?
– Из гордости. Из-за чего же еще? Развод всегда связан с позором, тем более выглядеть рогоносцем в глазах света ему не очень-то хотелось. Он согласился признать вас своим сыном, а жене позволил остаться женой в глазах ничего не подозревающего светского общества. Хотя он предупредил леди Хартвуд: еще одна ошибка, и он подает на развод. Кроме того, он твердо дал ей понять, чтобы впредь она не жаловалась, что бы он ни делал. В противном случае он грозил опозорить ее. С того самого времени ваша матушка жила с дамокловым мечом над головой. Думаю, угроза нависшей постоянной опасности так повлияла на ее характер, что с тех пор она стала очень ценить репутацию и благопристойность.
– Именно поэтому она ни разу не возражала отцу и не осуждала его поступков, даже когда он разорил нашу семью?!
– Да. Она знала, чем обязана мужу. Многие другие мужчины выгнали бы ее из дому, когда узнали бы правду.
– Кто же тогда мой отец? – прошептал Эдвард.
– Это как раз самая худшая часть тайны. Если бы ваша матушка завела шашни с каким-нибудь знатным лицом, одного круга с Черным Невиллом, ваш отец не стал бы так кипятиться. Он знал, что тоже немало наследил в других благородных семействах. Но, произведя дознание, он выяснил, что любовником его жены был проезжий актер, выступавший в амплуа любовника, этакого страстного Ромео.
Так вот кто его отец. Актер.
– Я всегда думала, что леди Хартвуд отдалась ему из желания мести и злобы после того, как лорд Хартвуд уехал вместе со мной в Париж. Хотя светским дамам следует остерегаться подобных связей, но, видимо, ваша матушка по-настоящему вознегодовала и совершила такой опрометчивый поступок. Ведь она прекрасно знала, что, ничем хорошим это не может кончиться. Даже такой сильной натуре, как ваша мать, не удалось переделать Черного Невилла. Больше всего он ценил собственные удовольствия и не позволял никому управлять его жизнью. Ваша матушка, видимо, хотела возбудить в нем ревность, как же она заблуждалась! Черный Невилл только возненавидел ее и никогда не простил ей такого оскорбления. Его злоба лишь возрастала, когда он видел, каким хилым рос Джеймс и каким здоровяком были вы. Вот поэтому он подарил мне ожерелье. Оно было куплено на деньги из приданого жены. Черному Невиллу хотелось отомстить жене во что бы то ни стало. Он предчувствовал, что его титул со временем достанется ребенку, в жилах которого не текла его кровь.
Миссис Этуотер говорила что-то еще дальше, но Эдвард уже не слышал ее. Его сердце переполняла буйная радость. Он не сын Черного Невилла. Он не порочный потомок порочного лорда. Над ним нет никакого проклятия. Эдвард не знал, кто его отец. Главным было то, что не Черный Невилл. Внезапно он ощутил, что вся его ненависть к матери, долгая и упорная, вдруг перестала его тревожить. Все оказалось объяснимым. Его ненависть не имела ничего общего с унаследованным характером, скорее она была следствием его жизни, полной ошибок и увлечений, и она могла умереть, уйти в прошлое точно так же, как и его прошлая порочная жизнь.
Он встал и поблагодарил миссис Этуотер. Выйдя в прихожую, он с испугом взглянул на свое отражение в зеркале. Он не знал, кто именно смотрит из зеркала на него. С горечью он сознавал, как далеко увлекло его чувство мести к матери, он смеялся над ней, беззащитной и уязвимой для его нападок. И вот теперь Элиза должна была расплачиваться за его слепую глупость, если только он не найдет способа смягчить сердце матери.
Глава 19
– Ее милость не сказала ни слова о том, когда вернется, – ответил дворецкий на вопрос Эдварда, к нескрываемой досаде последнего. По мнению дворецкого, леди Хартвуд отправилась к врачу, мистеру Аберкромби, у которого она проходила курс гидротерапевтического лечения.
Не было никакого смысла ехать в лечебницу, более того, его приход туда она восприняла бы с откровенным раздражением. Эдвард решил не портить дело излишней торопливостью и дождаться мать в библиотеке. Но к своему удивлению, там он нашел преподобного мистера Хоскинса, который исповедовал его брата на смертном ложе.
Появление Эдварда явно поразило священника. Не скрывая своего удивления, он поинтересовался, почему лорд Хартвуд до сих пор не вернулся в Лондон.
– Вам лучше кого бы то ни было должен быть известен ответ на этот вопрос, – ответил Эдвард. – Вы же присутствовали при составлении последней воли Джеймса. По условиям завещания я должен провести две недели в Брайтоне, чтобы дом остался за матерью.
– Очень странно, – почесывая подбородок, отозвал священник. – Два дня тому назад я сообщил леди Хартвуд, что воля умершего Джеймса вряд ли будет признана в суде.
– Не будет признана? Но почему?
– Мне, как священнику, не следует говорить о духовном состоянии умиравшего Джеймса, тем не менее в конце его жизни, судя по его весьма странным поступкам, я пришел к окончательному выводу. Дело в том, что в момент выражения последней воли баланс здравого ума Джеймса был нарушен.
– И как вы это можете обосновать?
– Очень просто – противоречивостью и непристойностью условий его завещания. Перед лицом вечности в страхе от греховной жизни Джеймс попытался насильно помирить после его смерти оставшихся в живых родственников. Но его замысел выглядел очень несообразным, он попытался примирить добродетельную мать с сыном, чье непристойное поведение стало притчей во языцех. Ваше появление в доме матери, да еще с любовницей, и ваше неприличное поведение на званом обеде стало лишним подтверждением нелепости такого плана.
Священник нервно покусал нижнюю губу, явно подыскивая дальнейшие слова.
– На прошлой неделе я обсудил сложившееся положение с леди Хартвуд, Она посвятила меня, как священника, во все грустные подробности ее жизни, а также раскрыла все условия самого завещания, ставившего ее в столь неприятное и мучительное положение. По просьбе леди Хартвуд я обратился к семейному поверенному. Я сказал, что хочу выступить свидетелем на суде и объявить о помешательстве Джеймса в последние дни и часы его жизни. Вследствие чего поверенный убедил леди Хартвуд, что проблем с оспариванием последней воли умершего сына у нее не возникнет. В таком случае законным будет признано то завещание, которое Джеймс составил еще при его вступлении в брак.
– Ясно. Значит, не было никакой необходимости всем нам ломать комедию в эти дни, – мрачно заметил Эдвард.
– Никакой, – согласился мистер Хоскинс, – Согласно более раннему завещанию, дом в Брайтоне остается вашей матери, а также часть дохода от состояния вашего брата. Все остальное принадлежит вам, ваша милость. Странно, что леди Хартвуд до сих пор ничего не сообщила вам.
Для Эдварда в этом не было ничего странного. В этом как раз и скрывался ответ на вопрос, почему леди Хартвуд так смело выступила против Элизы. Если бы он узнал об изменении завещания, он немедленно уехал бы из Брайтона вместе с Элизой, и тогда его мать лишилась бы возможности отомстить ему. Нет, в этом не было ничего удивительного.
Что теперь оставалось делать Эдварду? Он был бессилен, и его мать прекрасно знала об этом. У него похолодело на сердце.
Наконец леди Хартвуд вернулась домой. Мистер Хоскинс, обсудив с ней какие-то их дела, вскоре удалился, и тогда она пригласила Эдварда в гостиную. Она сидела в своем кресле, гордая, довольная, а он, стоя перед ней, чувствовал себя снова провинившимся маленьким мальчиком. Застарелый страх и унылая тоска опять зашевелились в его душе. Он почти явственно ощущал ее злость и ненависть к себе, более того, он не мог не видеть ее злорадной радости, потому что она сумела взять над ним верх. Он разозлился, но постарался держать себя в руках.
И вдруг он опомнился. Он не был больше маленьким мальчиком, он уже взрослый мужчина. Кроме того, он вовсе не проклятый порочный человек, на чем все время настаивала она. Элиза раскрыла ему глаза. Ненависть к самому себе, которую с таким старанием взращивала в нем мать, больше не отравляла его сердце. Теперь он знал, откуда взялась эта ненависть, и сумел довольно легко подавить в себе желание ответить ей дерзостью или оскорбительной насмешкой.
Она ведь была его матерью. В этом теперь не было никаких сомнений.
Она оступилась в, жизни, совершила глупость из-за отвергнутой любви и потеряла любовь, самое дорогое, что только есть на свете. Эдвард смотрел на нее не сквозь призму все искажающей ненависти, а впервые представил молодую женщину, страстную, умную, полюбившую негодяя, пытавшуюся его исправить и потерпевшую горькую неудачу. Ее застарелая ненависть к младшему сыну не имела ничего общего ни с реальным Эдвардом, ни с его поступками, пусть и не всегда благовидными. В своей ненависти она давала выход своему страху перед жизнью, так жестоко обидевшей ее. И как только он понял это, у него сразу отлегло от сердца. Эдвард был счастлив, он понял, что освободился, он вырвался из-под гнета ее ненависти.
Леди Хартвуд жестом пригласила его сесть, но он, ошеломленный внезапным озарением, медлил, пытаясь совладать с бурной радостью, переполнявшей его сердце! Он смотрел на мать новыми глазами. Наконец он спохватился и присел, чтобы его задержка не вызвала у нее ненужной злости.
– Я только что получила очень странное письмо.
– Какое письмо?
– От особы, именуемой миссис Этуотер.
Эдвард нахмурился. С какой целью миссис Этуотер писала его матери?
– По всей видимости, ее волнует судьба твоей любовницы. Она считает, что ей грозит опасность попасть в бордель. Она выдвигает нелепые обвинения против судьи, достойного во всех отношениях джентльмена, который к тому же вхож в мой дом. Я не верю такой нелепице. Он из благородной семьи, я очень хорошо знакома с его матерью.
Стараясь говорить как можно мягче и убедительнее, Эдвард произнес:
– До меня тоже доходили подобные слухи. Но ведь тебе, как никому другому, должно быть известно – что нравственный облик сына может резко отличаться от облика матери.
Леди Хартвуд кивнула с довольным видом. Она еще раз пробежала по листу бумаги глазами, она тоже играла, причем с явным наслаждением. Больше всего Эдварду хотелось быть самим собой, а не играть одну из своих старых ролей, но у него не было иного выхода. Надо было действовать тонко и умно, рассчитывая каждое слово и жест, чтобы убедить ее помочь ему. Он чувствовал себя игроком, поставившим на карту последние деньги, он не имел права на ошибку, он обязан был выиграть.
– Мне не известно, о чем пишет миссис Этуотер, – вкрадчиво начал он. – Но из ее письма тебе, должно быть, стало известно, что я обращался к ней за помощью, чтобы она, используя свое знакомством регентом, спасла Элизу. Но она отказала мне, она укорила меня за мое отношение к тебе и сказала, что только ты, одна ты можешь спасти Элизу. Прошу тебя об одном: пусть заслуженное наказание падет только на мои плечи, а не на Элизу, единственная вина которой состоит в том, что, полюбив меня, она посчитала, что может меня исправить.
– Женщины часто впадают в подобные заблуждения, – с горькой усмешкой призналась она. – Думаю, что теперь она поумнеет.
– Я тоже так считаю, – отозвался Эдвард. – Кроме того, тебе надо знать, что я делал ей предложение и она отказала мне.
Леди Хартвуд взглянула на него с неподдельным удивлением:
– Она оказалась умнее, чем я думала. Разве может быть счастлива женщина в замужестве за таким развратником, как ты?
– Точно такой довод привела Элиза, отказываясь от моего предложения, – согласился он. – Не знаю, как мне убедить ее изменить ее мнение. В моей жизни я совершил много дурного, о чем сильно сожалею. Но сейчас ради Элизы, чтобы вызволить ее, я готов на все, лишь бы спасти ее любой ценой.
– Язык у тебя хорошо подвешен, – фыркнула мать. – Но это всего лишь пустые слова. А что ты на самом деле готов сделать для ее спасения?
– Все, что захочешь, – пристально глядя ей в лицо, ответил Эдвард.
Леди Хартвуд с довольным видом кивнула:
– Ну что ж, в таком случае давай кое-что обсудим. Вскоре суд одобрит другое, не предсмертное, завещание Джеймса. Но, согласно ему, мне все равно не будет хватать денег для достойного образа жизни.
