Текст книги "Запретная страсть"
Автор книги: Дженни Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
Леди Хартвуд на миг даже зажмурилась от удовольствия.
– Неужели ты поняла, что значит любить такого человека, как Эдвард? Хотя он говорил, что сделал тебе предложение, а ты отказала ему. Это правда?
– Да, правда.
– Наконец-то до тебя дошло, хоть и несколько поздновато, что мой сын не способен любить, да?
Элиза молчала.
– Ну, отвечай же. Я хочу услышать твой ответ. Чуть раньше ты пренебрегла моим советом и несла несусветную чушь, рассказывая о том, какой он на самом деле. Но видимо, ты все-таки поумнела, раз отказалась от его предложения. Ну, согласись со мной, сознайся, что Эдвард– бесчувственный, жестокий человек, не знающий, что такое любовь.
– Нет, никогда я так не думала. У вашего сына страстная, нежная душа. Он любил бы меня, если бы я ему это позволила. Причина кроется не в нем, а во мне. Я люблю его всем сердцем, но я трусиха по натуре. Мне удалось убедить его в том, что он может любить, но когда он внял моим заверениям, у меня не хватило мужества поверить в искренность его чувств.
Леди Хартвуд фыркнула:
– С какой стати тебе верить ему, если он соблазнил тебя, как и многих других? Он точное подобие своего отца. Его отец был опытным сердцеедом. Красавец. Он читал мне стихи. Он волновал чувства, а как было приятно лежать в его объятиях. В такие минуты я забывала обо всем, зато потом пожалела, очень горько пожалела.
Рассердившись, Элиза горячо возразила:
– Он совсем не похож на своего отца, хотя вы сделали все от вас зависящее, чтобы внушить ему мысль, что он такой же распутник, как и его отец. Но несмотря ни на что, ему удалось сохранить в себе источник доброты и нежности, сохранить любовь, как это ни удивительно.
Леди Хартвуд нахмурилась и с грустью обронила:
– Ему ничего не известно о его отце.
– Ты заблуждаешься, матушка, – вдруг раздался голос Эдварда, незаметно вошедшего в гостиную. – Мне многое известно о моем отце, именно о моем настоящем отце.
– Тебе рассказала миссис Этуотер? – испугалась леди Хартвуд.
– Нет, она лишь слегка намекнула, а об остальном я догадался.
– О чем вы говорите? – удивилась Элиза.
– Ты была права, Элиза, когда уверяла меня в том, что леди Хартвуд – моя настоящая мать. Твой гороскоп не солгал. Более того, ты оказалась совершенно права, когда говорила, что мое появление на свет окутывает какая-то тайна. Тайна, которая могла объяснить странное отношение ко мне моей матери.
Леди Хартвуд так и подпрыгнула в кресле.
– Эдвард! Помолчи! Нельзя говорить о подобных вещах перед посторонними.
– Ну, Элизу вряд ли можно считать посторонней. Она столько перенесла, и все из-за этой причины. Кроме того, я благодарен ей за объяснение, которое пробудило во мне дремавшие подозрения. Если бы не ее подсказка, я никогда бы не раскрыл тайну моего рождения.
Он повернулся к Элизе, и она увидела в его карих глазах такую неподдельную радость, которую раньше никогда не замечала в них. Неужели он подслушал ее слова о ее любви к нему и о ее сопротивлении этой любви? Элизе стало не по себе: а вдруг он узнал о ее подлинных чувствах, в которых она не смела признаться ему?
Стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать своего волнения, Элиза спросила:
– Что ты узнал, Эдвард? И почему ты так этому обрадовался?
Он взял ее за руку, и от его ласкового пожатия у нее стало тепло на сердце.
– Даже не знаю, с чего начать, Элиза. Хотя, думаю, ты единственная, кто лучше всего поймет, как это важно для меня. Ты была права, рассказывая мне о том, что тебе удалось узнать из моего гороскопа. Я действительно сын леди Хартвуд. Но таким счастливым меня делает совсем другое, к моему огромному облегчению и радости, я вовсе не сын того человека, которого с детства привык считать моим отцом. Короче, я не сын Черного Невилла.
В комнате повисла тишина, лучше всего показывающая вею важность сделанного признания. Пораженная Элиза настолько растерялась, что потеряла на миг дар речи. Леди Хартвуд поднялась с кресла с блестевшими от злобы глазами и, опираясь на палку, сделала шаг навстречу сыну.
– Эдвард, опомнись. Ты хочешь, чтобы наша тайна попала в чужие руки? Может быть, тебе приятна мысль позлить меня, погубить мою репутацию. Но подумай о последствиях, которые касаются и тебя тоже.
С тяжелым вздохом она опять упала в кресло. По ее помутившимся от страха глазам было видно, что она полностью потеряла самообладание. Эдвард терпеливо ждал, ни единым словом не раздражая мать.
Наконец леди Хартвуд слегка пришла в себя. Еле шевеля губами, она произнесла:
– Должно быть, очень приятно сознавать, что я полностью в твоей власти.
Ее голос дрогнул, и в ее лице мелькнуло выражение растерянности и недоумения.
– Но если ты знал правду, когда приходил просить освободить ее… Ты ведь уже говорил с миссис Этуотер, и она написала мне письмо…
– Да, знал.
– Но если моя тайна стала известна тебе, почему ты не воспользовался этим оружием против меня? Прося освободить Элизу, ты ни словом не обмолвился о, том, что тебе поведала эта вертихвостка, миссис Этуотер. Я ведь думала, что взяла над тобой верх, а ты держал в кармане такой козырь и молчал. В ответ на мои требования ты же мог выдвинуть твои собственные и заставить меня плясать под твою дудку. Как ты мог, зная о моем позоре, не сыграть на этом?! Я не узнаю тебя.
– Мне не хотелось обижать тебя, матушка. За одну совершенную в юности ошибку ты ведь столько выстрадала. Кроме того, я ведь не сын Черного Невилла. Я не унаследовал его жестокости, черствости и бессердечия. Не будучи сыном Черного Невилла, я смог простить. Ты слишком многим пожертвовала для того, чтобы сохранить к себе уважение светского общества. Это единственное, что у тебя осталось после смерти мужа. Отнять это последнее у меня не хватило бы совести.
– Ты говоришь правду? – Глаза леди Хартвуд быстро-быстро заморгали, она изо всех сил старалась удержаться от слез. – Ты не станешь разоблачать мою тайну?
– Конечно, нет. Мы не властны над прошлым, так зачем же попусту позорить имя Хартвудов.
– Хм… я очень тебе благодарна. – Выдержка, похоже, вернулась к леди Хартвуд. – Думаю, тебе приятно думать, что твой настоящий отец был намного лучше Черного Невилла.
– Возможно, хотя я не очень обольщаюсь на этот счет. Как ты не раз справедливо замечала, я в меру циничен и не слишком верю в добродетель. Не знаю, каким человеком был мой отец, зато хорошо понимаю, почему ему удалось соблазнить тебя. Тогда ты была молода, чувства переполняли тебя, а муж пренебрегал тобой. Конечно, ты сильно обижалась. Он вел себя оскорбительно, иначе это нельзя назвать.
Леди Хартвуд замерла, лишь подергивание ее левой руки говорило о том, насколько она глубоко взволнована.
– Он не соблазнял меня. В этом не было необходимости. Я сама, по своей воле пошла на это. У него был такой чарующий голос. У тебя точно такой же, и вообще ты очень похож на него. Ты всегда был на него похож, с первого дня твоего появления на свет. Как только ты взглянул на меня своими карими глазками, как только я увидела твои светлые волосики, я едва не задохнулась от счастья.
К общему удивлению, леди Хартвуд глубоко вздохнула, и по ее щеке покатилась скупая горькая слеза.
– Неужели он не был способен на любовь? – встрепенулась Элиза. – Или вы слишком поздно узнали об этом? Может быть, поэтому вы так настойчиво предупреждали меня?
– Откуда мне было знать, любит он меня иди нет? – не без грусти промолвила леди Хартвуд. – Наша связь была очень коротка. О, он умел говорить! Приятные сладкие речи так и лились с его губ. Разумеется, он уверял меня в своей любви, но любил ли он меня по-настоящему, я не знаю. Хотя он умолял меня бросить Хартвуда и уйти вместе с ним, присоединиться к их труппе бродячих актеров. Он уговаривал меня изо всех сил, говорил, что у меня есть талант, что он обучит меня актерскому ремеслу. Но стать бродячей актрисой? Из леди Хартвуд попасть в актрисы? Любовница актера, которую он мог бросить в каком-нибудь провинциальном городишке? Нет, это был бы слишком безрассудный шаг.
– Итак, скорее вы ушли от него, чем он бросил вас? – не унималась Элиза.
– Конечно. Разве могло быть иначе? Потом на протяжении нескольких месяцев он писал мне письма. Но я все их сжигала не распечатывая. За исключением одного, которое глупая горничная вручила твоему отцу. Черный Невилл передал его своему поверенному, понимая, что благодаря такой улике можно легко добиться развода. Я не читала даже этого письма, хотя думаю, что в нем шла речь о нескромных вещах.
– Думаю, мой настоящий отец любил тебя, матушка, – ласково сказал Эдвард. – Скорее всего он был хорошим, любящим тебя человеком.
– Или прожженным прохвостом, хуже, чем мой муж. Все может быть. Я никогда не узнаю, кем он был на самом деле. Но думаю, я сделала правильный выбор. Вряд ли я была бы счастлива, если бы очертя голову бросилась следом за ним.
– Видимо, поэтому тебе было неприятно видеть все хорошее, что проявлялось во мне. Из этого можно сделать вывод, что не такой уж я плохой человек, каким считал себя раньше.
Леди Хартвуд задумчиво покачала головой:
– Не уверена. Грех порождает грех. Как ты можешь быть хорошим человеком, если твое появление на свет погубило мою жизнь? – Еще одна слеза вытекла из ее потускневших глаз.
Эдвард подошел к матери и нежно обнял ее за плечи.
– Матушка, я благодарен тебе за мое появление на свет, хотя представляю, какую дорогую цену тебе пришлось заплатить. Я рад, что я не сын черствого, эгоистичного человека, не умеющего прощать и упивающегося своей властью над беззащитной жертвой. Сколько страха, сколько же мучений ты перенесла, зная, что муж может в любой момент прогнать тебя!
Мать энергично закивала:
– Все было хуже, чем ты можешь себе представить. Думаю, прояви я к тебе хоть чуть-чуть нежности, он мог бы причинить тебе зло. Я вынуждена была держать себя в руках, и через какое-то время эта привычка стала моей второй натурой.
Леди Хартвуд прикрыла ладонями лицо. Эдвард подошел к горящему камину.
– Возможно, вопреки мнению мистера Хоскинса, Джеймс не был не в своем уме, составляя завещание на смертном одре. Принуждая меня приехать в Брайтон, он тем самым оказал мне огромную услугу, сняв бремя с моих плеч. Я также благодарен и тебе, матушка, за твою откровенность. Я не надеюсь на твою любовь, слишком долго ты ненавидела меня. Но у меня теперь нет причин тебя ненавидеть, и это настоящий подарок. Надеюсь, что Джеймсу там, в могиле, стало легче. Ему удалось избавить всех нас от тяжкого груза, который оставил после себя Черный Невилл.
– Джеймсу было все известно, – вдруг вырвалось у леди Хартвуд. – Однажды он подслушал, как муж осыпал меня оскорблениями, хотя те слова явно не подходили для детских ушей. Думаю, подслушанный им наш разговор пошел ему во вред. Он узнал о своей еще молодой матери такие вещи, которые лучше было бы ему не знать. Возможно, это повлияло на его становление как мужчины.
Леди Хартвуд поерзала немного в кресле, а затем обратилась к Элизе:
– Молодая особа, скажи, во что мне обойдется твое молчание? Сколько это будет мне стоить? Эдвард верит тебе, даже слишком. В отличие от него – все-таки он мой сын, он может понять и простить меня – у тебя нет никаких причин держать мою тайну в секрете.
Элиза почти не слышала того, что говорила ей леди Хартвуд. Ее сердце буквально пело от радости. Ее Эдвард сумел простить мать, найти в себе силы и побороть застарелую ненависть. Он смог проявить любовь к человеку, который долго и жестоко обижал его, осознав это, Элиза обрадовалась даже больше, чем сообщению о том, что он отдал много денег за ее письменный отказ от обвинения. Возможно, здесь все-таки сыграло роль и его неравнодушное отношение к ней самой. Но его мать, которая ничего не сделала, чтобы пробудить в нем любовь к себе, тоже испытала на себе благотворное влияние сыновней любви. Эдвард явно изменился, и еще как изменился!
Однако Элиза заставила себя отвлечься от своей эгоистичной радости и поспешила успокоить старую леди:
– Вам нечего бояться меня, леди Хартвуд. Мне слишком дорог ваш сын, поэтому мне нет никакого смысла распространять слухи, порочащие его мать.
– По-видимому, он тебе действительно дорог, – колко ответила леди Хартвуд. – Хоть он и очаровательный дьявол, но у тебя почти нет шансов выйти за него замуж. Мне бы хотелось, чтобы он женился на благородной девушке. Однако именно такой женщине, как ты, удалось справиться с таким негодником, как он. Бог знает почему, но мне не удалось справиться с Черным Невиллом.
Эдвард рассмеялся:
– Матушка, Элиза – особа очень знатного происхождения. Пожалуй, даже знатнее меня.
– Как так?
– Она ведь дочь Фаррела по прозвищу Пифагор.
Леди Хартвуд удивилась:
– Он сын Эвесбери? Тогда понятно, почему она знает древнегреческий. Однако ее отец совсем спятил. В его башке не осталось ни капли здравого смысла. Нет ничего удивительного в том, что она попала в такое неприличное общество, к которому, между прочим, относишься и ты, Эдвард. Ну что ж, мне приятно сознавать, что в жилах моих внуков будет течь благородная кровь.
– Да, но это случится только в том случае, если Элиза примет мое предложение, – усмехнулся Эдвард. – Она уже раз отказала, и у меня не хватает мужества просить ее об этом в другой раз. Каким бы безумцем ни был ее отец, я не уверен, что она настолько сошла с ума по мне, что согласится на мое предложение.
– Она совершит большую глупость, если откажется, – фыркнула леди Хартвуд. – Но лучше я попридержу мой язык. Что бы я ни говорила, она все время возражает мне наперекор. У девушки есть характер. Надо отдать ей должное: удивительно, она сумела все-таки переделать тебя.
Распрощавшись с леди Хартвуд, Эдвард и Элиза уселись в карету.
– Ну вот, теперь, после того как моя матушка дала нам свое благословение, думаю, что у меня почти не осталось шансов на благополучный исход.
Элиза улыбнулась:
– Довольно неожиданный поворот в создавшемся положении дел, которое и так чрезвычайно запутано. Однако, узнав тебя совсем с другой стороны за последний час или два, я должна сказать, что очень горжусь тобой, Эдвард. Я знаю, как было нелегко тебе простить мать, тем не менее ты простил ее.
– Я не заслуживаю таких похвал.
– Напротив, заслуживаешь. Я знаю, как ты смущаешься, когда тебя хвалят за добрые дела. Кроме того, я ведь обещала тебе никогда не замечать ничего хорошего в тебе, ты ведь сам предупреждал меня об этом. Но ты простил мать, а это было очень нелегко. Ты сделал это из любви, из бескорыстной любви, а это самая высокая любовь, какая только есть на земле. Ты ведь знал, что ничего не получишь взамен, тобой двигала одна лишь доброта.
– Но разве мог я поступить иначе? То, как относился к ней муж, было чудовищно!
– В самом деле, как ты мог поступить? – улыбнулась Элиза. – Если в груди прячется доброе сердце, трудно найти иной выход.
– Хорошо, не будем спорить. Ты заставила меня поверить в то, что у меня доброе сердце. Пусть будет так. – Эдвард усмехнулся. – Мне надо поговорить с тобой откровенно, Элиза. Я много размышлял над твоими упреками в мой адрес и признаюсь, что они вполне заслуженны. Поскольку я хотел бы измениться в лучшую сторону, чтобы заслужить твою любовь, я не могу добиться твоего расположения, не избавившись от всего ложного, фальшивого и лицемерного.
Элиза замерла, в чем же он собирался ей признаться? Самые нелепые, тревожные предположения завертелись у нее в голове, вытесняя недавнюю радость. Она выпрямилась и приняла равнодушный вид, во всяком случае, ей так казалось. С замирающим сердцем она ждала его признания, она опять с болью осознала, как ей не хочется его терять.
Заметив ее тревогу и растерянность, Эдвард поспешил успокоить ее:
– Не бойся. Ни в чем плохом меня нельзя упрекнуть. Я никого не соблазнил и не бросил. Просто я подумал, что мне надо оставить мою привычку все время кого-то изображать. Теперь-то я понимаю, что виной всему мой настоящий отец. Он ведь был актером, и тяга к актерству от него перешла ко мне.
Он принял натянутый вид, притворяясь, что ему все равно, но Элизу нельзя было обмануть. Она видела, что его волнует, и даже очень, ее реакция на его слова. Ласково улыбнувшись, она сказала:
– Мне было приятно узнать, что твой настоящий отец – актер, а не какой-нибудь светский шалопай и распутник. Тем не менее ты совершенно прав. Твоя жизнь останется такой же интересной и увлекательной, даже если ты оставишь привычку все время играть. Возьмем сегодняшний день, когда ты спас меня. Ты узнал столько всего о себе, о прошлом твоей матери, более того, ты сумел помириться с ней. Да ведь это самое настоящее театральное представление со счастливым концом.
– Хорошо бы, если бы у него был действительно хороший конец, – усмехнулся Эдвард. – И под занавес хор девушек спел бы свадебный гимн во время нашего бракосочетания. Затем падает занавес и раздается гром аплодисментов. Но в жизни все намного серьезнее. Я не самый уживчивый человек, и порой со мной нелегко.
– Конечно, Уран правит твоей судьбой, поэтому в ней всегда будет много неопределенности. Но если быть честной, твоя непредсказуемость и увлечение театральной игрой мне нравятся и даже привлекают. Лорд Лайтнинг восхищал меня задолго до того, как я распознала под его маской Эдварда Невилла. Пожалуй, выбрать из них того, кто мне милее, будет непросто.
Эдвард улыбнулся ее шутке. Чуть помедлив, Элиза продолжила более серьезным тоном:
– Мне тоже надо кое в чем признаться. Поскольку теперь я твердо знаю, что тоже нахожусь под влиянием Урана, то влюбиться могу только в того, в ком полнее всего воплощена порывистая энергия этой планеты, а именно в тебя. Я бы не полюбила тебя, если бы ты вел себя иначе. Вот чего так сильно боялась моя тетушка, она боялась, что я повторю ошибки моей неблагоразумной матери, и ее страхи стали моими собственными.
Элиза замерла, увидев, с какой радостью вспыхнули его глаза.
– Ты боялась, что твоя жизнь станет повторением жизни твоей матери? – спросил Эдвард.
– А как же иначе? Разве я могла не бояться?
Элиза увидела, как сразу омрачилось лицо Эдварда.
– Когда твоя мать рассказала о своей тайне и несчастной жизни, я вдруг поняла кое-что очень важное. Она поступила очень благоразумно, оставшись со своим мужем, считая ошибкой, если бы поступила по-другому. Благоразумие погубило ее.
– В таком случае тебе следует воспользоваться ее опытом и не позволить благоразумию погубить нас обоих, – сказал Эдвард, падая вдруг перед Элизой на колени с умоляющим любящим взглядом. – Элиза, послушай меня: ты можешь сделать меня самым счастливым человеком на свете, если захочешь выйти за меня, Я буду преподносить тебе веселые сюрпризы, можешь не сомневаться. Я уже понял, как тебе нравятся разные неожиданности. И я не могу расстаться с тобой.
Элиза притворно вздохнула:
– Я тоже не в силах бросить тебя. Как бы ни была ужасна мысль о браке, думаю, ты не позволишь мне остаться в прежней роли любовницы.
– Конечно, нет, – усмехнулся Эдвард. – Для меня это было бы весьма тяжело и утомительно. Но клянусь, если ты выйдешь за меня, у меня больше не будет ни одной любовницы. Я тебя люблю, Элиза.
Он взял ее руку и поднес к губам.
– Я тоже люблю тебя, Эдвард. Я люблю тебя с того самого момента, когда ты похитил меня. Думаю, от этого никуда мне не деться. Я должна выйти за тебя и смириться с семейной жизнью.
– Ты согласна? Ты в самом деле согласна выйти за меня?
Она кивнула. Эдвард прижал ее к груди.
– Думаю, что нам стоит немедленно направиться в шотландскую деревушку Гретна-Грин, чтобы там заключить брак без соблюдения всех долговременных формальностей. Кажется, Гретна-Грин создана именно для таких случаев. Я готов на все.
– Я знаю, что ты готов на все, Эдвард, и всегда знала об этом. Однако, как мне кажется, Лондон – более подходящее место для нашего бракосочетания. Кроме того, Лондон намного ближе.
– Тогда в Лондон! За особой брачной лицензией! Чтобы ты навсегда стала леди Лайтнинг!
– Леди Лайтнинг! Как это приятно звучит! Мое безрассудство уже вознаграждает меня. Боюсь, что мы оба будем подавать всем очень дурной пример.
– Я же тебя с самого начала предупреждал, что мне нравится служить дурным примером для подражания.
– Против этого не поспоришь, – рассмеялась Элиза, вспомнив его слова в ту первую ночь, проведенную вместе в его лондонском особняке. Но сейчас ей было не до взаимных подшучиваний. Слишком большим и неуемным было ее счастье, оно буквально переполняло ее. Она прильнула к нему, и их губы слились в долгом сладостном поцелуе, от которого кружилась голова. Она не знала, сколько прошло времени, но когда Эдвард ослабил свои объятия, она не сразу пришла в себя.
Элиза перевела дыхание и, лукаво улыбнувшись, сказала:
– Какой дурной пример мы показываем! Если наши дети спросят нас, как мы познакомились, честно ответить на их вопрос будет нелегко.
– Вовсе нет, моя любимая, – усмехнулся Эдвард. – Как раз тут нет ничего сложного. Скажем, что ты составила мой гороскоп и увидела любовь, спрятанную в глубине моего сердца, а я пал жертвой твоей прозорливой мудрости, которую разглядел в созвездии твоих веснушек.
