Текст книги "Любовь вернулась"

Автор книги: Дженнет Лавсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Девушка почти не слышала его слов. Она видела перед собой не диаграммы и графики, которые показывали динамику развития некоторых фирм, а голубые глаза обаятельного мужчины, полные восхищения и нежности. В данный момент ее меньше всего интересовали основные принципы работы компании. Ей хотелось очутиться в объятиях Талберта и… да!.. почувствовать на губах его поцелуй.

Рассказ мистер Оксли произвел большое впечатление на ее дядюшку. Он оценил его организаторские способности.

– Ну что ж, – вынес он вердикт, обращаясь к племяннице, – по-моему, ты можешь безбоязненно присоединяться к этой компании.

– На следующей неделе мы с Элиз обсудим все детали, – сказал Тал, энергично пожимая руку мистера Пейджа. – А теперь извините, но у нас свидание. Рад был с вами познакомиться. – Он кивнул на прощание миссис Пейдж, которая во время всего разговора продолжала перебирать открытки.

Когда они вышли на улицу, Талберт глубоко вздохнул, как будто только что сдал самый трудный экзамен. Элиз, которую он вел под руку, не подозревала о чувстве неуверенности, испытанном им несколько минут назад. Для нее Талберт олицетворял ум, силу и уверенность. Она восхищенно посмотрела на него снизу вверх.

Воздух был теплым, наполненным ароматом цветов, которые купались в багровых лучах заходящего солнца. Чтобы нарушить молчание, Элиз откашлялась и сказала:

– Наверное, дядя все-таки прав, и мне стоит присоединиться к твоей компании…

Он остановился, взял ее за руки и нежно коснулся губами уголка рта. Это легкое прикосновение, сравнимое лишь с касанием крыльев мотылька, заставило Элиз затрепетать. Не владея собой, она приоткрыла рот, закрыла глаза, ожидая более страстного поцелуя.

– Довольно о бизнесе. – Его тихий голос звучал как будто издалека. Ему вторил сверчок, который пел свою песенку то ли близко, то ли далеко. Эта песня была слышна только им двоим. – Сегодняшний вечер наш с тобой.

Глава 8

В «Золотом драконе» было очень мило и уютно. Столы были накрыты белоснежными льняными скатертями, стояли бронзовые подсвечники, на каждом столе – букетик живых цветов. Звучала тихая, мелодичная музыка. Столиков было много, но они были расположены так, что не было слышно разговора соседей по залу.

Элиз уже бывала здесь раньше. Но этот раз был особым: она пришла сюда с мужчиной, который очень интересовал ее. Господи, о чем только она ни мечтала прошлой ночью. Ей так хотелось чуда, маленького женского счастья. Она надеялась, что после этого вечера произойдут существенные перемены в их отношениях. Девушка чувствовала необыкновенный подъем энергии, была веселой, разговорчивой и смелой. Она решила запомнить навсегда каждое мгновение этого ужина, каждый жест, каждое слово Тала, чтобы потом перебирать их в памяти, как фотографии счастливых моментов жизни.

– Сегодняшний вечер только наш, – напомнила она, когда они сели за столик. – Давай начнем с тебя.

– С меня?

– Расскажи мне о себе.

– Хм. Трудная задача. Ну что ж. После окончания университета я работал консультантом в одной оклендской фирме…

– Нет, нет, нет. – Элиз так энергично помотала головой, что непокорная кудряшка выбилась из гладкой прически прямо на лоб. Она небрежно заправила ее за ухо. – Я уже наслышана о Богатом, Преуспевающем Бизнесмене. – Теперь я хочу знать все о Человеке, о том, какой ты в этом плане. – Она наклонилась вперед и сказала таинственным шепотом: – У меня не было доступа к шпионам и секретным агентам, которые добывают для тебя сведения о частной жизни случайных знакомых. Так что у меня ноль информации о твоем прошлом.

– Неужели? – на полном серьезе спросил он.

– Вот именно. Можешь себе представить, но я не знаю, женат ли ты, разведен ли или… – она скорчила постную мину, – живешь во грехе. Есть ли в твоей жизни очаровательная женщина, с которой у тебя… м-м-м… приятные отношения. – Элиз сделала красноречивый жест, при этом сердце ее сжалось, когда она подумала о Санди. Затаив дыхание, она ждала ответа.

Подумав мгновение, он перевел стрелки.

– Если так, то я в таком же неведении относительно тебя. Как насчет того теннисиста? Кстати, как его зовут?

– Джейк? Он просто друг. Но не надо отвлекаться. – Она направила на него вилку. – Отвечай на мой вопрос.

Он засмеялся.

– Сдаюсь! У меня нет никаких связей с очаровательными женщинами. То есть… – Связи, конечно, были, но о них не хотелось говорить. – Нет никаких обязательств. Более того, на ближайшее будущее я ничего такого не планирую. Что еще? У меня много друзей, я, безусловно, люблю бывать в обществе женщин. На данном этапе меня устраивают – как ты это назвала? – «приятные отношения» и…

– Не двигайся. Я рисую. – Она ручкой вилки стала рисовать в воздухе. – Я назову этот шедевр «Портрет колеблющегося холостяка с отсутствующим взглядом».

– Так нечестно. – Он шутя закрыл лицо руками. – Я не успел принять позу героя. И потом, – серьезно сказал он, опуская руки, – я имел в виду не то, что ты подумала.

– Интересно, а что я подумала? – Увидев на его лице нерешительность, она наколола на вилку маринованный гриб и принялась есть. – Нет связей… Хм… – Ладно, забудем об этом. Я просто хотела уяснить для себя некоторые моменты твоей биографии и обелить в своих глазах твою репутацию. На самом деле я мечтаю узнать, где ты родился, в какую школу ходил, за кого играл в футбол… Не смейся, – она обиженно оттопырила нижнюю губу, увидев искорки смеха в его глазах.

– Я не смеюсь. Я радуюсь. Давно этим никто не интересовался. В первую очередь спрашивают о моем финансовом положении… – Он задумчиво обхватил ладонями бокал с шампанским, затем, как бы припомнив все моменты своего детства, начал рассказывать: – Я родился в Нью-Йорке, жил вместе с родителями в Чикаго, Милуоки, Детройте. Отец мой работал в автомобильной промышленности. В футбол не играл.

– А во что ты играл?

– С отцом и мамой мы любили ходить под парусом на нашей небольшой яхте и много, много плавать. Некоторое время я был в школьной команде пловцов, даже занял пятое место на городских соревнованиях. Но большую часть времени мне приходилось проводить дома и помогать отцу в гараже. Он вечно возился с моторами, усовершенствовал их. Ему, видимо, очень хотелось, чтобы я пошел по его пути и стал инженером-изобретателем и работал бы у Форда или Крайслера. Я много работал и многому научился у отца. Я стал здорово разбираться во всех автомобильных железках.

Рассказ Талберта о его детстве был и грустным, и веселым. Девушка сердцем понимала, о чем он умалчивает, и сочувствовала ему. Он, вероятно, был поздним ребенком. Его родители, люди достаточно зажиточные, имели «пунктик» в воспитании своего беззаботного, как все дети, мальчишки. Конечно, у него были привилегии в виде частных школ и путешествий. Он весело, с юмором рассказывал о своей жизни в Москве, в России, где его отец консультировал на автозаводе и преподавал в академии. О жизни в Южной Корее, где отец помогал создавать автопромышленность. Но чувствовалось, что настоящего детства, наполненного играми, шалостями и забавами, у него не было. Оно протекало в работе и… одиночестве. Он с юмором рассказывал о службе в морской пехоте, но совсем не захотел останавливаться на студенческих годах.

– Это касается только меня, – угрюмо сказал он.

Когда Элиз начала задавать вопросы, он пригласил ее на танец. Очутившись в его объятиях и медленно кружась с ним по паркету в ритме старинного вальса, девушка моментально забыла обо всем на свете. Ей казалось, танцует не только она сама, но и ее душа. У Элиз кружилась голова. Она не знала, отчего: от выпитого шампанского, от танца или от его дыхания, которое она ощущала у виска.

Но сказка когда-нибудь кончается. Закончился и этот романтический ужин. Когда они подъехали к дому и Тал на прощание поцеловал ее, она, все еще находясь под впечатлением прошедшего вечера, с жаром ответила на его поцелуй.

– Не уезжай… – прошептала она.

Талберт мечтал об этом больше всего на свете, но… Он посмотрел с удивлением в мерцающие в ночи глаза девушки. Неужели она сама предлагает ему остаться? Поняв, что ее фраза прозвучала двусмысленно и не вполне прилично, Элиз зарделась и отвела взгляд.

– Давай искупаемся… – предложила она, чтобы скрыть неловкость.

– Что? – Этого он вовсе не ожидал. Он посмотрел на девушку, как будто видел ее впервые.

– Ночь такая теплая, вода в бассейне за день нагрелась и ждет нас… – Элиз скромно потупила глаза. Только после того как она предложила ночное купание, девушка поняла, к чему это может привести, но ничего с собой поделать не могла. Ей не хотелось, чтобы Талберт уезжал, и она решила задержать его хотя бы таким образом.

– Но… Я не одет для купания. Я, конечно, ничего не имею против купания нагишом, но что подумает твой дядя?

– Если ты согласен, это не причина! – Заглянув в его глаза и увидев в них скрытый огонь, она осмелела. В ней прибавилось уверенности. – У нас есть купальные костюмы для гостей.

– Отлично, – бодрым голосом сказал Талберт, затем замялся. – И все-таки, ты не боишься своих родственников?

– Что ты! Во-первых, окна их спальни не выходят во двор. Во-вторых, обычно по ночам они крепко спят. В-третьих, даже если бы они нас и услышали, то скорее всего присоединились бы к нам. Пошли, – сказала она и взяла его за руку.

Подойдя к бассейну, девушка грациозно, как кошка, потянулась и полной грудью вдохнула ароматы ночного сада. На ней было бикини изумрудного цвета. Услышав за спиной шаги, она оглянулась и увидела Тала уже переодевшегося и готового к купанию. У Элиз перехватило дыхание. Внезапно она поняла, какой безрассудный шаг совершила, предложив это приключение. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его мощную, мускулистую фигуру, не ощущать мужскую силу, исходившую от него. И в то же время она не могла отвести от него восхищенного взгляда. Глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, она оглянулась по сторонам и не узнала знакомого ей с детства сада. Казалось, все предметы поменяли свои привычные очертания. Свет от полной луны серебрил листья деревьев и сияющим диском отражался в воде бассейна. В призрачном свете, на фоне листвы Талберт был похож на культуриста. Помимо своей воли, девушка почувствовала, как по всему ее телу разливается теплота, готовая перерасти в настоящий пожар. Взглянув в его лицо, она прочитала в глазах страсть, желание и восхищение. Элиз даже испугалась, как на это реагирует ее естество: оно не подчинялось ее разуму, в ней проснулось древнее, как мир, чувство женщины.

Вдруг она вспомнила детскую песенку, которую когда-то пела с подружками, плескаясь в этом бассейне. Господи, как давно это было…

 
– …Шесть лягушат пошли на пруд гулять —
Один утонул, и их осталось пять.
Пять лягушат в лес пойти решили —
Один заблудился, осталось их четыре.
Четыре лягушонка отправились поспать…
 

– Один остался, чтобы сделать то, о чем я мечтал весь вечер, – сказал Талберт, подходя вплотную к девушке.

Несколькими движениями руки он взъерошил ее волосы, которые моментально рассыпались по плечам бронзовым водопадом.

– Элиз, – прошептал он, прижимая ее к себе и нежно целуя в висок. Она почувствовала сильные удары его сердца, от которых кровь в ней понеслась в бешеном темпе. Не в силах совладать с неуемным желанием, в порыве страсти, она обняла его за шею и потянулась губами к нему. Что ты делаешь, вопрошал рассудок, идиотка? Я хочу его, возражало ее сердце, хочу больше всех на свете! Увидев в ее сияющих глазах призыв желания, Тал наклонился и поцеловал ее в уголок рта. Затем его губы приоткрыли ее, а язык ворвался к ней в рот. Элиз прижималась к нему все плотнее и плотнее. Она дрожала как от холода, хотя внутри у нее бушевало пламя, эмоции поглотили ее целиком. Очень долго она ждала этого человека, чтобы отказывать себе в поцелуе. За двадцать четыре года в ней накопился огромный потенциал нерастраченной любви, которую ей хотелось отдать…

Любовь… Мысль о ней вернула ее к действительности. Нет, это была не любовь. Это страсть, желание, но не любовь. Усилием воли Элиз отстранилась от Тала. Голова ее кружилась, по всему телу пробегала дрожь недавнего возбуждения. Она не понимала, что с ней происходит, и боялась этих новых чувств. На ее лице отразилась паника. Он в недоумении посмотрел на нее и попытался опять привлечь ее к себе. Но она вытянула вперед руку и сказала дрожащим голосом:

– Я думала, мы пришли сюда купаться…

Не договорив, она развернулась и с разбегу бросилась в бассейн. Вода подействовала успокаивающе, остудив ее разгоряченное тело. Девушка набрала побольше воздуха и нырнула в глубину, желая скрыться от него, от самой себя, от всего мира. Она чувствовала себя глупой, наивной девчонкой, которая легко поддается мужской ласке. Господи, не дай Бог, он теперь подумает, что она распутница и что отдается направо и налево! Наконец, выдохнув из себя воздух, Элиз выплыла на поверхность. Отфыркиваясь, она посмотрела на край бассейна, надеясь увидеть там знакомый силуэт. Но Талберт был в воде и крадучись подплыл сзади. Элиз взвизгнула от неожиданности.

– …Последний лягушонок решил съесть червяка,

Он ускакал куда-то, забыв сказать: «пока!» – напел Тал окончание песенки.

На некоторое время они забыли о возрасте, о недавней страсти, охватившей их, и принялись гоняться друг за другом в воде. С трудом увернувшись от Талберта, девушка выскочила из бассейна, показав ему язык.

– А теперь давай наперегонки, – предложил он, усилием рук взлетая на бортик. – Я дам тебе фору. На старт. Внимание…

Она рыбкой прыгнула в воду и поплыла. Нырнув следом, Талберт схватил ее за лодыжку.

– Фальш-старт. Я еще не сказал: «Марш!»

Целый час они плескались в бассейне, ныряли, плавали наперегонки, обливали друг друга, долго лежали на спине, смотря на мерцающие звезды. Потом они сидели на краю бассейна, свесив ноги и болтая им в воде, пили кока-колу, которая нашлась в его машине, и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Глядя на его выразительный профиль, Элиз мечтала о том, чтобы он вновь посмотрел на нее восхищенным взглядом, от которого обострялись ее чувства. Она чувствовала, с одной стороны, робость, а с другой – желание пофлиртовать с ним, спровоцировать еще па один поцелуй.

– Ты всегда здесь жила? – спросил Талберт.

– Нет, с десяти лет. – Она рассказала ему о смерти родителей, после которой тетя и дядя удочерили ее.

Теплый воздух летней ночи обволакивал ее, гипнотизировал, погружал в состояние легкого опьянения счастьем. Ей хотелось не думать ни о чем и просто наслаждаться присутствием этого красивого человека. Поэтому на его вопросы она отвечала односложно. Да, она любила живопись… Да, умеет рисовать… Да, хотела добиться успеха…

– Я могу помочь тебе, – в который раз сказал Тал.

Элиз рассеянно покачала головой. Она не хотела говорить ни о живописи, ни о бизнесе. Легкое касание друг друга локтями завораживало ее. Она вспомнила поцелуй, его крепкие объятия, нежные прикосновения… Если бы он снова поцеловал ее, то она бы его не оттолкнула. Девушка была напряжена, как натянутая струна, остро реагируя на его малейшие движения. Она ждала…

Но он так и не поцеловал ее.

– Вижу, ты довольна тем, что присоединилась к этому «Инкубатору», цыпленочек, – с улыбкой сказал Брайс, складывая в сумку-холодильник продукты. Они с Хильдой решили отправиться на пикник и переночевать в пляжном домике их знакомых. Элиз в это время сидела, обхватив голову руками, ошалев от непрекращающегося потока звонков. Прошло всего три недели с того памятного свидания.

– Думаю, пора отключить телефон. У тебя заказов на год вперед.

Девушка кивнула:

– Энни, которая работает на коммутаторе компании «Удача», слишком хорошо справляется со своей работой. Несмотря на то что она обслуживает пять фирм, она успевает передать мне все звонки. Ну вот, опять!.. – Элиз поговорила с клиентом, сообщила нужную информацию и устало повесила трубку. Чтобы немного разрядиться, она начала помогать дяде собираться.

Поставив контейнер с десятком вареных яиц на огромный пакет с сандвичами, она не смогла скрыть улыбку.

– Вы что, собираетесь есть четыре часа подряд?

– С Хильдой?! Которая останавливается возле каждого цветочка, чтобы нарисовать его?! Часов шесть, не меньше. То есть есть буду я, чтобы не очень скучать.

– Девочка, ты не возражаешь, если мы возьмем это? – спросила тетя, входя в кухню с двумя бутылками шампанского в руках. – Мы откроем их, когда будем ужинать вместе с друзьями в пляжном домике.

– Берите, если хотите. Мне они все равно не нужны.

– А я думала, что ты их приготовила для завтрашней экскурсии…

– Нет, мне объяснили, что я несу ответственность за все происшествия, случившиеся с моими экскурсантами в результате опьянения…

– Господи, но ведь это всего лишь шампанское! О каком опьянении ты говоришь?

– Не все люди одинаково реагируют на него, тетя. А я не хочу садиться в тюрьму. Давай лучше посмотрим, поместятся ли бутылки… Ну надо же, поместились! – радостно сказала она, с трудом закрывая сумку.

– А про шампанское тебе сказал тот симпатичный и умный мистер Оксли? – спросил дядя.

– Нет, об этом мне сказали симпатичный мистер Отри и умная мисс Бек на моем первом собрании руководителей. – Под пристальным взглядом Хильды она покраснела и скороговоркой добавила: – Я узнала много нового и интересного. Например…

– Но я думала, мистер Оксли мог бы и сам объяснить тебе все это, – серьезно сказала тетя.

– Мистер Оксли слишком занят, чтобы терять время со мной. Он руководит этой компанией и ее филиалами в других городах. Не думаю, что он вообще помнит о моем существовании. С тех пор как я состою в «Удаче», мы с ним виделись всего один раз: он пригласил меня на ленч. И все. – Элиз задыхалась от разочарования и обиды. На ее глаза навернулись слезы, как всякий раз, когда она думала о Талберте. Улыбнувшись вымученной улыбкой, она сказала: – Теперь мои дела пошли на лад. Все хорошо. – Она убеждала скорее не тетю и дядю, а себя.

– Ну что ж, – взглянув на часы, сказал дядя, взяв сумку, – пожалуй, пора идти.

– Ох, еще столько дел впереди, – пробормотала девушка, провожая их до дверей. – Надо заехать в комплекс и взять у Мэги свежие булочки, забрать у Энни список экскурсантов, которые внесли аванс. – Она улыбнулась и подмигнула тете, которая смотрела на нее с беспокойством, видя, что что-то неладное творится с ее племянницей. – Это еще один полезный совет, который мне дали на собрании. Теперь я не теряю деньги, даже если кто-то из экскурсантов в последний момент отказался от поездки. Да, дядя, ты был прав. Я довольна тем, что присоединилась к компании.

По дороге к офису она продолжала вспоминать.

«Грусть, тоска и печаль – постоянные спутники человека. Но они настолько далеки от страданий любви, насколько туман далек от ливня».

Элиз не могла припомнить, когда впервые услышала это высказывание, принадлежащее американскому поэту Лонгфелло. Но никогда раньше она не понимала его смысл так, как сейчас.

Почему я так по-глупому сентиментально, спрашивала она себя, отношусь к человеку, которого знаю всего несколько недель? И сама же отвечала: потому что никто не целовал меня так, как он, никто не смотрел на меня такими глазами. Что из этого? К сожалению, это всего лишь увлечение, легкий флирт. Пора забыть о нем. И я забуду!

Но как можно забыть то, о чем болит сердце. Элиз мысленно вернулась к ленчу, который устроил Оксли в честь ее присоединения. Но что это был за ленч? Талберт старательно сохранял дистанцию между ними. Девушка чувствовала себя скованно и неуверенно от безразличия, веявшего от него. Он был заинтересован, увы, только бизнесом: «Как продвигаются твои дела?.. Ты довольна?.. Ты получила все оборудование?..» Его вежливый и официальный тон сбил с толку. Ведь ей казалось… Да, надо быть до конца честной перед собой: ей казалось, что он серьезно увлечен ею, что она нравится ему так же, как и он ей. А на деле все иначе. Даже по работе они стали редко видеться. Фирма «Экскурсии с Элизабет Пейдж» попала под юрисдикцию мисс Бек.

Мысль о ней заставила Элиз пригорюниться еще больше. Без всякого сомнения, Санди была компетентна и умна, она очень помогала ее фирме и была незаменима в работе всей компании. Но Элиз чувствовала к ней неприязнь, и, похоже, это чувство было взаимным. Было видно, что Санди заинтересована не столько в компании, сколько в Талберте Оксли. А в Элиз она видела возможную соперницу.

Девушка с такой силой сжала руль, что побелели костяшки пальцев. Я сама во всем виновата. Зачем, с грустью подумала она, я оттолкнула его? Сейчас было бы все по-другому… И встрепенулась: как по-другому? Радуйся, милая, что он отвернулся от тебя! Иначе тебе пришлось бы пережить еще больший удар, когда бы он бросил тебя. Как это происходит, вероятно, со многими женщинами, с которыми он встречается.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она стала думать о «Перестань хандрить, веселись!» – превосходном мюзикле, который они смотрели вчера вечером с Джейком.

Джейк… Справедливо ли продолжать встречаться с ним? Ведь он не теряет надежду, подумала Элиз, на более близкие отношения. В то время как меня устраивает просто дружба. Надо будет поговорить с ним, решила она.

Наконец-то она подъехала к офису. Энни уже приготовила для нее список пассажиров. Элиз, ни минуты не задерживаясь из опасения, что столкнется с Оксли или Бек, поспешила в первый комплекс к Мэги.

Но не успели они выпить по чашечке кофе, как в кабинет ворвалась Эрик с пылающими от гнева глазами, кипя от возмущения.

– Вы знаете, что сделал этот змей?! – с места в карьер воскликнула она.

– Змей? – в один голос спросили Мэги и Элиз.

– Я говорю про проклятого мистера Оксли! – пояснила она.

Элиз от удивления открыла рот: еще никогда она не слышала, чтобы о Талберте отзывались подобным образом.

Не переводя дыхания, перемежая свой рассказ проклятиями в адрес Оксли, Эрика поведала о том, что ее жениха лишили работы.

– Но при чем здесь мистер Оксли? – спросила Мэги.

– Как это при чем?! Билл выпрашивал новый контракт на строительство городской поликлиники чуть ли не на коленях. Вчера в мэрии его должны были подписать. И что? Сегодня он обнаружил, что его отстранили от дела! Билл уверен, что это из-за мистера Оксли, сына Сами-Знаете-Кого, который всегда желал его смерти. – Эрика чуть не плакала.

– Но, дорогая, потише, пожалуйста, на поворотах, – запротестовала Мэги. – Мистер Оксли не мог так поступить. Он ведь даже не присутствовал на заседании мэрии. Как же он мог?..

– Ах-ах! Только не говорите мне, что у него мало влиятельных друзей, в том числе в мэрии. Достаточно было одного его слова, чтобы… все мои надежды рухнули, – дрожащим от обиды голосом сказала Эрика.

– Но ведь Билл – его клиент. – Элиз поставила чашку на стол и удивленно посмотрела на бушующую женщину, не в силах понять, как Тал мог так поступить. – Я думала, мистер Оксли на его стороне…

– О, от этого мистера веет то жарой, то холодом. Он непредсказуем, – сквозь зубы процедила Эрика.

Элиз почувствовала, что заливается краской. Кому, как не ей, хорошо знакома эта черта характера Талберта?

– Он справедлив и всегда знает, что делает. – Элиз, несмотря ни на что, пыталась защитить его.

– Он справедливый только тогда, когда получает то, что хочет. Больше всего на свете его интересуют долларовые купюры. Все остальное он сметает со своего пути за ненадобностью. – Эрика развернулась на каблуках и выбежала из кабинета.

Элиз повернула удивленное лицо к Мэги. Отвечая на безмолвный вопрос, та полсала плечами.

– Понятия не имею, что произошло. Я не раз слышала, что Билл Драйм должен был получить огромный государственный контракт. Если это правда, что мистер Оксли повлиял на то, что Билли лишили контракта, то он просто сумасшедший. Компания потеряла большую прибыль в виде процентов от будущих прибылей фирмы Драйма.

– Я не верю! – горячо воскликнула Элиз. – Мистер Оксли не жадный и не мстительный.

– Я тоже не верю. Но у него большие амбиции, и у мистера Драйма тоже. Но… – Мэги внезапно что-то вспомнила: – Знаешь, неделю назад я зашла в офис и случайно услышала их разговор. Его нельзя было не услышать: Билл кричал так, что я думала, стены рухнут. Талберт при этом сохранял хладнокровие. Они говорили о каких-то деньгах, грязных делах и махинациях. Я не очень поняла, что они имеют в виду. Но мне кажется, именно этот разговор послужил причиной отставки Билла. – Она вздохнула и перевела разговор в более спокойное русло: – Мистер Оксли предложил мне организовать поставку моей выпечки в бакалейные магазины. Если честно, мне не хотелось бы иметь больше, чем я имею сейчас.

– Почему?

– Я хорошо пеку и знаю, что из-за количества можно потерять в качестве. Иногда мне хочется вернуться на свою собственную домашнюю кухню и быть просто домохозяйкой, а не владелицей фирмы.

– Но у вас такие большие успехи! – воскликнула Элиз. – Вы не можете все это бросить.

– Нет конечно. Здесь я чувствую себя спокойной за судьбу Пола. Мне не надо волноваться за оплату его обучения. У меня уже достаточно денег, чтобы обеспечить ему поступление в университет. Но с другой стороны… – Мэги вздохнула. – Сегодня я поругалась с сыном. Он хотел пойти с друзьями поиграть в баскетбол на стадионе. Но я-то не могу остановить производство прямо сейчас: еще не готовы пироги. Я предложила ему подождать меня, но Пол вспылил, сказал, что я ему не доверяю, что он уже взрослый. Ах, милая, сейчас столько всего происходит на улицах, я так волнуюсь за моего мальчика. Ведь у меня никого, кроме него, нет. Мне гораздо спокойнее, когда он с друзьями играет в баскетбол в нашем саду, и я могу присматривать за ним. И в то же время я знаю, что не могу держать его взаперти.

– Если хотите, я отвезу его домой на машине, – предложила Элиз. Мэги с радостью ухватилась за эту идею: по крайней мере, ее мальчику не придется ехать в этом ужасном автобусе.

Позвав сына, она со слезами на глазах дала ему несколько указаний, как будто расставалась с ним на год. Пол ликующе, но немного устало отвечал ей:

– Да, мама… Хорошо, мама… Обязательно. Вернусь до шести. Не волнуйся… Нет, домой я никого звать не буду… Пока!

Наверное, трудно быть одинокой матерью, подумала Элиз, пока юноша с широкой улыбкой садился на переднее сиденье ее машины. Как бы я себя вела, мысленно добавила она, если бы у меня был такой сын – красивый, хорошо сложенный, на пороге зрелости?

– Итак, ты баскетболист? – поинтересовалась девушка, как только машина тронулась с места.

– Бог ты мой, нет конечно. Я просто играю на досуге. Мне никогда не стать таким знаменитым, как Майкл Джордан.

Она искоса взглянула на него. Радость и возбуждение от того, что его отпустили пораньше домой, уже прошли, и мальчик сидел, понуро уставившись в окно.

– Откуда столько разочарования? – Элиз всеми силами старалась растормошить его.

– Бог ты мой! Такие баскетболисты, как Майкл, зарабатывают кучу денег, – мечтательно сказал он.

Мальчик, догадалась она, даже не получает на карманные расходы.

– Но каждый человек сам кузнец своего счастья, – возразила она вслух. – Ты мог бы стать не менее знаменитым, занимаясь тем, что тебе более подходит.

– Бог ты мой! – повторил Пол свое излюбленное выражение. – Но я не могу записаться в футбольную команду. Мама сказала, что ее сердце этого не выдержит.

– Я говорю не о спорте, – улыбнулась она. – То, чего добился Майкл Джордан с помощью мяча, ты можешь достичь карандашом.

– Что? – юноша оторвался от созерцания пейзажа и уставился на Элиз.

– Ведь тебе нравится рисовать? Рисунки в кабинете Мэги – твои?

– А, вы про них… Вы что, разыгрываете меня? Это я просто дурачусь.

– И неплохо «дурачишься» Мне очень понравилось. А ты пробовал рисовать портреты?

Он посмотрел на нее таким взглядом, как будто его поймали с поличным на краже банки варенья, и, поколебавшись секунду, сказал:

– Нет. То есть это не портреты, а… Мама сказала, что меня побьют, если кто-нибудь их увидит.

– Ты хочешь сказать, что рисуешь шаржи и карикатуры? – Пол утвердительно кивнул, и Элиз попросила: – Ты не мог бы их показать? – Ей пришлось некоторое время упрашивать его, говорить, что нет ничего зазорного в том, что она посмотрит его работы. Наконец юноша сдался, решив, что раз он не изобразил ее, то ничего не произойдет, если она увидит других людей.

– Вот шарж на Эрику, – объяснил он, открывая альбом.

Это был утрированный, но очень точно ухвативший все детали портрет: большие удивленные глаза, огромные ресницы на пол-лица, ее излюбленная поза, вытянутая вперед рука, демонстрирующая бриллиантовое колечко. Другой рисунок изображал Мэги с мукой на носу и преувеличенно самодовольной улыбкой на лице, с блюдом огромного пирога в руках.

– А это кто? – спросила Элиз, вытерев слезы, которые выступили от смеха. Она указала на рисунок, где человек стойкой и выражением лица напоминал бульдога.

– Это школьный тренер по футболу, – объяснил Пол, переминаясь с ноги на ногу.

Девушка рассматривала карикатуры в совершенном изумлении. Люди, изображенные на них, были ей не знакомы. Но они были так профессионально и точно изображены, что не оставалось сомнений в том, что они такие на самом деле. Внезапно Элиз повернулась к Полу.

– А у тебя есть еще рисунки?

– Да, много.

– Правда? А ты не мог бы мне их показать? У тебя есть время до того, как придут твои друзья? – Всякий раз, навещая миссис Фишер, она изучала рисунки мальчика и пришла к выводу, что у него, несомненно, талант. Сейчас ей хотелось убедить в этом самого Пола, который, похоже, и не догадывался об этом. – Ну так как?

– Конечно, если хотите. Ребята зайдут за мной в два. Только… Не думаю, что вам понравится моя мазня. Мама считает это блажью.

Когда они вошли в опрятный домик, их приветствовал неистовый, радостный лай. Юноша направился к стеклянной задней двери и впустил маленького взлохмаченного терьера, уже знакомого девушке по рисункам.

– Да. Это Буби. – Пол улыбнулся во весь рот. – Она очень смешная.

– Прелестный! – воскликнула она, глядя, как Пол ласкает собаку, стоя перед ней на коленях. Буби от радости подпрыгивала на четырех лапах сразу.

Мальчик ласково улыбнулся, встал и ушел к себе. Через минуту он вернулся и протянул Элиз альбом.

– Посмотрите, я пока покормлю Буби, – смущенно сказал он и скрылся в кухне. Присев в кресло, девушка принялась рассматривать рисунки, на которых собака была изображена очень точно и смешно.

– Очень хорошо, – похвалила она зардевшегося Пола, когда он вернулся из кухни.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Ты не мог бы нарисовать для меня логотип?

– А что это такое?

– Это специальный знак фирмы, что-то вроде герба, который печатается в верхней части писем и на рекламах. Он должен отождествлять компанию или фирму. Мне бы хотелось, чтобы он был необычном и при взгляде на него у людей в уме возникали слова «искусство» и «экскурсия» Например, мольберт, пересекаемый автобусом.