Текст книги "Мерцающие врата"

Автор книги: Дженна Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Дженна Блэк
МЕРЦАЮЩИЕ ВРАТА

Пролог

Последней каплей стало то, что мама явилась ко мне на выпускной в стельку пьяная. Не «под мухой», а именно «в стельку». Она едва держалась на ногах, язык у нее заплетался – ну, вы сами знаете, как это бывает у пьяных. Кроме того, она опоздала. Так что когда она распахнула дверь и с грохотом рухнула на металлический стул в заднем ряду, все буквально свернули шеи, чтобы посмотреть, кто прервал концерт.

Я стояла на сцене с краю, и мне было так стыдно, что я готова была сквозь землю провалиться. Миссис Моррис, учительница пения, была единственной, кто догадался, что женщина, которая с шумом ввалилась в зал, – моя мать. В этой школе, где я начала учиться совсем недавно, я очень тщательно следила, чтобы одноклассники не сталкивались с моей мамой, потому что эту школу я надеялась закончить – вот только бы не пришлось снова переезжать! Только бы два полных учебных года прожить в одном городе!

Когда настала моя очередь выступать, миссис Моррис, приподняв руки над клавиатурой, взглянула на меня с сочувствием. Я тут же покраснела от смущения, а в горле встал ком – да такой, что теперь я боялась открыть рот. Вдруг я запою, а голос задрожит от подступающих слез?

Голос у меня вообще-то ничего. Достался в наследство по папиной линии. А папа у меня – Волшебник. Только – шшш! – никому ни слова, это большой секрет. Честно говоря, уроки пения были мне вообще не нужны. Но через пару недель должны были начаться летние каникулы, и мне нужен был повод, чтобы уходить из дома, но при этом не тратить на занятия слишком много времени. Уроки пения подвернулись очень кстати, и мне они нравились.

Итак, миссис Моррис заиграла вступление, мое сердце гулко застучало о ребра, и вспотели ладони. Я с трудом заставила себя сосредоточиться на музыке. Если мне удастся спеть арию и ничем себя не выдать, то никто не узнает, что пьяная идиотка в последнем ряду имеет ко мне отношение.

Наконец, вступление закончилось, и пришло время петь. Невзирая на то, что я чувствовала себя не в своей тарелке, музыка захватила меня, и на какое-то время я расслабилась. Красота «Voi Che Sapete», одной из моих любимых арий Моцарта, захлестнула меня. Традиционно ее исполняет женщина в роли мальчика. Мне, с моим чистым сопрано, эта ария подходила идеально – особенно сейчас, когда легкая дрожь в голосе привносила человеческие нотки в исполнение. Не будь ее, мой волшебный голос показался бы чересчур холодным для простых смертных.

Я легко брала самые высокие ноты, я не забыла ни слова, и миссис Моррис несколько раз одобрительно кивнула в тех местах, где я интонировала музыкальную фразу именно так, как она меня учила. Но я-то знала, что способна на большее, не думай я неотступно о пьяной маме в последнем ряду зала.

Когда я закончила петь, я с облегчением вздохнула. Но облегчение было недолгим, до первых аплодисментов. Большинство родителей и ребят хлопали вежливо – чтобы не сказать сдержанно. И только мама устроила настоящую овацию, так что все снова закрутили головами, чтобы посмотреть на нее. А она, естественно, всячески давала понять, что она – со мной.

Если бы сверкнула молния и небеса обрушились на меня, я бы ничего не имела против.

Не надо было мне говорить ей о выпускном! Но несмотря на то что я прекрасно отдавала себе отчет в том, к чему это все может привести, в глубине души я хотела, чтобы она пришла, и услышала, как я пою, и похлопала мне, и гордилась мной – как любая нормальная мать. Ну и дура же я!

Я подумала: интересно, сколько времени понадобится на этот раз, чтобы новость облетела всю школу? В прошлый раз на все про все ушел один день. Мама никогда не бывала настолько трезвой, чтобы самой съездить в магазин за продуктами. И вот, когда мы с ней однажды затоваривались в супермаркете, на нас налетела девица из школы, где я тогда училась. Да не тихоня какая-то, а лидер команды поддержки… Короче, уже к вечеру вся школа знала, что моя мать – пьяница. Я и до этого-то не была в числе «звезд», ну а уж после – что и говорить. Могу только признаться, что в тот раз я была даже рада, что мы переехали в другой город.

Мне было шестнадцать лет, и мы переезжали из города в город десять раз – это из того, что я помню. Мы переезжали так часто, потому что мама боялась, как бы нас не нашел мой отец. Она считала, что он попытается отобрать меня у нее. А учитывая то, что она не была образцовым родителем, у него это вполне могло бы получиться.

С отцом я никогда не встречалась, но мама все рассказала мне о нем. Рассказ варьировался в зависимости от того, насколько пьяной и/или удрученной была мама в тот момент. Я вполне уверена только в том, что она родилась в Авалоне и прожила там большую часть своей жизни. А папа был там какой-то большой шишкой среди Волшебников. Но когда мама начала тусоваться с ним, она ничего этого не знала и, только когда оказалось, что она беременна, узнала всю правду. И тогда она сбежала – прежде, чем кто-нибудь понял, что она «залетела».

Иногда мама говорила, что сбежала потому, что отец – ужасный и злой человек и что он жестоко обращался бы со мной и обижал бы, если бы я жила с ним. Это то, что она рассказывала мне по трезвости. Высосала из пальца – чтобы я никогда не захотела встретиться с ним. «Он – чудовище, Дана, – говорила она, объясняя, почему мы в очередной раз переезжаем. – Не могу допустить, чтобы он нашел тебя».

Но когда она была пьяна, как сапожник, и выбалтывала все, что приходило ей в голову, она говорила, что уехала из Авалона, потому что иначе меня задействовали бы в какой-то мерзкой политической интриге – как дочь могущественного Волшебника. И в таком состоянии она не переставая говорила о том, каким классным парнем был мой отец, как она его любила больше жизни, но как материнский долг взял верх и… тьфу, даже вспоминать противно.

Короче, я очень хотела смотаться с выпускного еще до окончания концерта, но у меня просто духу не хватило. Возможно, у мамы еще были силы добраться за рулем сюда, но вот вести машину обратно она будет уже явно не в состоянии. Этого допустить я никак не могла. Не в первый раз у меня в голове промелькнула мысль – и я тут же почувствовала укол совести, – что моя жизнь наладилась бы, разбейся она на машине. Мне было стыдно, что эта мысль приходила мне в голову. Конечно, я не хотела, чтобы мама умерла. Я просто хотела, чтобы она не была алкоголичкой.

Как только концерт закончился, миссис Моррис отвела меня в сторону. Она смотрела на меня с такой жалостью, что это было почти невыносимо.

– Тебе помочь, Дана? – тихо спросила она.

Я помотала головой в ответ. Я старалась не смотреть ей в глаза.

– Нет, спасибо. Я сама… справлюсь с ней.

Я снова так покраснела, что решила сматываться поскорее – пока ребята из класса не начали подходить, чтобы поздравить меня с блестящим (о, да!) выступлением. Или для того, чтобы получше разглядеть мою маму во всей красе и рассказать потом остальным.

Когда я подошла к маме, она толклась среди других родителей, пытаясь завести разговор то с одним, то с другим, и не замечая их взглядов, красноречиво говорящих: отойдите от меня, от вас несет, вы пьяны.

Я взяла ее за руку; мне казалось, все смотрят только на меня.

– Пойдем, нам надо домой, – процедила я сквозь зубы.

– Дана! – чуть ли не закричала она. – Ты была великолепна!

Она бросилась мне на шею так, словно мы не виделись три года, и крепко обняла меня.

– Рада, что тебе понравилось, – выдавила я, высвобождаясь из объятий и подхватывая ее под локоть.

Мы продвигались к выходу, и мама, к счастью, не возражала, что я тяну ее прочь. Хотя бы это хорошо. «Все могло быть хуже», – попыталась я сказать самой себе.

Мне не пришлось спрашивать маму, за рулем ли она. Наша машина была припаркована так криво, что занимала три парковочных места. Я мысленно вознесла молитву небесам за то, что мама никого не сбила по дороге сюда.

– Ключи! – сказала я и протянула руку.

Мама негодующе хмыкнула и передернула плечами. Ей это далось непросто, так как она спускалась, вцепившись руками в перила, чтобы не упасть и не пересчитать головой ступеньки, ведущие к парковке.

– Я прекрасно поведу машину сама, – заявила она.

Злость распирала меня изнутри, но я знала, что не могу позволить себе взорваться, иначе все будет только хуже, как бы мне ни хотелось дать волю чувствам. Только бы не сорваться, только бы притвориться, что я спокойна и рассудительна! Тогда мне удастся быстрее уговорить ее сесть на пассажирское место и увести подальше от школы, подальше от любопытных взглядов одноклассников. Мама и так «дала всем прикурить», не хватало еще устроить семейную сцену на парковке!

– Можно все-таки я поведу, – сказала я, – мне же нужно тренироваться?

Будь мама хоть каплю трезвее, она бы услышала в моем голосе сдержанную ярость. Но она была пьяна в стельку, так что просто не обратила внимания. Правда, ключи отдала, что уже было облегчением.

Я вела машину и пыталась взять себя в руки, сжимая руль так сильно, что побелели костяшки пальцев. Мама была на пике излияний по поводу моего выступления, когда алкоголь, наконец, взял свое, и она вырубилась. Я была рада, что наступила благословенная тишина, хоть я и знала по опыту, как нелегко будет перетаскивать потом бесчувственное тело из машины в дом.

Когда я подъехала к дому и приступила к выполнению этой задачи, я поняла, что не могу больше жить так. Казалось, нет ничего хуже, чем жить с мамой – вечно обманывать, покрывая ее, когда она валялась в отключке, в то время как должна была встречаться с моей учительницей или везти меня на какое-нибудь внешкольное мероприятие. Сколько я себя помню, я жила в смертельном страхе, что мои друзья – насколько я вообще успевала подружиться, с нашими-то постоянными переездами – узнают, что моя мама – алкоголичка, и решат, что яблочко от яблоньки недалеко падает и что со мной лучше не водиться. И страх этот, как показала практика, был небезоснователен.

В нашей семье я была за взрослого с пяти лет. Настало время брать все в свои руки. Я решила позвонить отцу, и, если только не окажется, что он действительно урод и сволочь, я перееду жить к нему. В Авалон. Чудо-город, где пересекаются два мира – Реальный и Волшебный. Где относительно мирно сосуществуют магия и современные технологии. Даже в Авалоне, решила я, моя жизнь будет более нормальной и человеческой, чем здесь, с мамой.

Никогда еще я так не заблуждалась.

Глава первая

У меня вспотели ладони и засосало под ложечкой: самолет, на котором я летела в Лондон, шел на посадку. Мне все не верилось, что я решилась на это – сбежать из дома! Я вытерла ладони о джинсы и подумала: интересно, мама уже хватилась меня или нет? Когда я уезжала, она спала в отключке после нескольких дней запоя, и проспать так она могла сутки без перерыва. Вот бы обратиться мухой и подсмотреть за ней, когда она будет читать мою прощальную записку! Может, она поймет, наконец, что теряет меня и бросит пить? Но ставку на это я бы делать не стала.

Отца я разыскала легко. В трезвом виде мама и помыслить не могла о том, чтобы сказать мне, как его зовут, и его имени не было в моем свидетельстве о рождении. Но стоило задать ей пару наводящих вопросов, когда она была в говорливом пьяном виде, как она выболтала мне, что зовут его Симус Стюарт. Волшебники, как она сообщила по секрету, обычно не используют фамилий, но в Авалоне – пересечении Волшебного и Реального миров – они берут их себе для удобства простых смертных.

По большому счету, Авалон – крошечный городок. Его население составляет менее десяти тысяч жителей. Так что, когда я вышла в Интернет и скачала телефонный справочник Авалона, я легко нашла телефон отца – там был всего один Симус Стюарт. И тогда я позвонила и, назвав мамино имя, спросила, знает ли он ее. Он охотно ответил, что да, у него была подруга, которую так звали, и я сразу же поняла, что не ошиблась и что он – мой отец.

Он тут же пригласил меня приехать в Авалон погостить. Даже раскошелился на билет до Лондона первым классом. И ни разу за весь разговор не попросил дать маме трубку и не спросил, разрешит ли она мне лететь. Сперва меня это удивило, но потом я решила, что мама была права, говоря: если отец найдет меня, он без промедления попытается утащить меня в Авалон. «Дареному коню в зубы не смотрят», – напомнила я себе и приняла его приглашение.

И вот уже самолет с легким толчком коснулся взлетно-посадочной полосы. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. У меня впереди еще несколько часов, прежде чем я увижу своего отца. Будучи коренным жителем Волшебного мира, он не мог вступить в Реальный мир. (Если бы он решил похитить меня, ему бы потребовался сообщник из наших.) Уникальность Авалона в том, что на одной территории сосуществуют два города – Волшебный и Реальный. Они как бы накладываются один на другой, как в переливающихся картинках. Когда отец стоял на границе Авалона, то за пределами города он видел только Волшебный мир. Шагни он туда – и он пропал бы из нашего поля зрения в Реальном мире.

Так что он попросил своего друга из Реального мира встретить меня в аэропорту Лондона и привезти в Авалон. Только пройдя через иммиграционный контроль Авалона, я смогу увидеть своего отца.

В Лондоне я прошла иммиграционный и паспортный контроль как в тумане. Во время полета я была слишком возбуждена и взволнована, чтобы поспать, а теперь усталость начинала брать свое. Я проследовала вместе с потоком прибывших пассажиров в зал для встречающих и принялась изучать таблички с именами – их было целое море – в поисках своей фамилии.

Но ее нигде не было.

Я посмотрела еще раз, теперь уже пристальнее, на каждую табличку. Может, мою фамилию просто неверно написали, вот я и пропустила ее? Но толпа встречающих стремительно редела, а я по-прежнему не видела никого, кто протягивал бы вверх на палочке табличку с моей фамилией. Я закусила губу и проверила часы, которые я уже успела перевести на лондонское время. Было 8:23 утра. Когда мы договаривались с отцом о встрече, он сам сказал, что таможню я пройду примерно в 8:15, так что его друг в любом случае уже должен быть здесь.

Я еще раз сделала глубокий вдох и выдох – так, как учат делать, чтобы успокоиться. Друг отца задерживается всего на восемь минут. Вряд ли стоит волноваться. Я нашла удобное кресло у дверей и уселась, прочесывая взглядом зал то с одной стороны, то с другой. Вот сейчас какой-нибудь человек влетит в терминал и начнет вертеть головой, выискивая меня взглядом, как всегда делают те, кто опоздал. И таких было множество. Но ни у одного в руках не было таблички с моим именем.

Когда на часах высветилось 8:45, а встречать меня так никто и не явился, я решила, что пришло время слегка запаниковать. Я включила мобильный, собираясь позвонить отцу, но оказалось, что телефон вне зоны действия сети. С опозданием я подумала: а вообще ловят ли здесь сигнал американские мобильные? Меня накрыла новая волна паники, но я поборола ее. На шее у меня висел кулон с белой розой: это украшение отец прислал мне в подарок в честь нашего знакомства. Теперь я обнаружила, что тереблю его и нервно поглаживаю пальцами.

В моей жизни было немало аэропортов, немало прилетов и вылетов. Если перелет был долгим, мама успевала напиться в хлам к моменту посадки. Даже когда мне было восемь лет, я уже умела провести маму через аэропорт, получить багаж и заказать такси до места назначения, где бы оно ни было. Разумеется, самым экзотическим местом, где мне довелось побывать, была Канада. Но сейчас-то я в Англии, в конце концов, а не в Индии!

Так что, приказав себе не трястись, я нашла будку с платным телефоном. Так как маме невозможно было доверить оплату счетов или чего бы то ни было, мы завели кредитную карточку на мое имя. Теперь я быстренько ей воспользовалась, чтобы позвонить в Авалон.

Я слушала гудки и представляла себе, как в доме отца звонит телефон. Я насчитала десять гудков, но никто не взял трубку.

Вся эта поездка с самого начала была авантюрой, и я нервничала, конечно. А теперь я еще и застряла в Хитроу, и телефон отца молчит. Добавьте к этому долгий перелет, во время которого я не сомкнула глаз, и вы поймете, почему теперь я хотела только одного – свернуться калачиком в теплой постельке и уснуть. Я подавила зевок. Стоит начать, потом не остановишься.

В 9:15 я неохотно призналась себе, что шансов на то, что друг отца приедет меня встречать, почти не осталось. Да что там говорить, не осталось – и точка. А отец не берет трубку, потому что ждет меня на авалонской таможне, как и обещал. Ну, так что ж? Все, что надо сделать, – это взять такси, самой доехать до границы с Авалоном и пройти таможенный контроль. От Лондона до Авалона всего-то двадцать пять миль. Не так уж и страшно, а?

Я поменяла немного денег и села в один из таких, знаете, огромных черных лондонских кэбов. Было странно видеть водителя сидящим справа, на пассажирском месте. И еще более странно – ехать по левой стороне.

Водитель такси вел машину, как маньяк, и говорил без остановки всю дорогу до Южных ворот Авалона. Я не знаю, что у него был за акцент – возможно, он говорил на кокни – но я поняла не больше одной трети. Я только слегка кивала и улыбалась в ответ. К счастью, этого было достаточно. Вроде бы он не видел, как я моргала и вздрагивала каждый раз, когда он едва не наезжал на людей и машины, выворачивая руль лишь в последний момент.

Как и все люди, я и раньше видела кучу открыток с видами Авалона. Существуют сотни путеводителей по городу, и парочка как раз лежала у меня в рюкзаке. Кроме того, едва ли не в каждом фильме-фэнтези есть несколько сцен, снятых в Авалоне – единственном городе Реального мира, где действительно творится волшебство. Но увидеть Авалон своими глазами – это же совсем другое дело! Как и Большой Каньон, подумала я. Есть места, которые камера просто не способна запечатлеть целиком. Это нужно видеть.

Авалон расположен на горе. Да-да, на настоящей высоченной горе, уходящей вершиной в самое небо. Она вздымается над плоской зеленой равниной, усеянной пасущимися овцами. Такое ощущение, что кто-то взял да и воткнул обломок Альп посреди сельской местности, где никогда ничего подобного не видывали.

Дома, магазины и здания офисов стоят на склонах горы на каждом квадратном дюйме, и единственная мощеная дорога-серпантин вьется от основания горы к похожей на замок вершине. От этой дороги ответвляется множество других, вымощенных булыжником, но только основная достаточно широка, чтобы по ней можно было проехать на машине.

Основание горы опоясано рвом с мутной, темной водой, а ров окружен металлическими перилами, которые находятся под электрическим напряжением.

Есть только четыре входа в сам город, они соответствуют четырем сторонам света. Мы с отцом договорились, что он будет встречать меня у Южных ворот. Водитель высадил меня у сторожевого поста – трехэтажного сооружения длиной в полквартала. Я смотрела вслед удаляющейся машине, и меня снова захлестнуло мрачное предчувствие. Машинам разрешалось проезжать сквозь ворота в Авалон, но водителю для этого потребовалась бы авалонская виза, так что лучшее, что он мог сделать, это высадить меня здесь и не заморачиваться. Перекинув рюкзак через плечо, следуя указателям с надписью «Вход для посетителей», я потащилась с чемоданом стоять в лабиринтах мерзких очередей. Естественно, для коренных жителей вход был значительно проще.

К тому времени, как очередь подошла, я почти спала на ходу, несмотря на тревогу. Прямо за контрольно-пропускным пунктом была расположена небольшая автостоянка. На ней ждали встречающие с табличками – так же, как в аэропорту – и их было немало. Но пока я стояла на паспортном контроле, я не нашла своего имени ни на одной табличке.

– Одну минутку, мисс, – сказал таможенный контролер после долгого пристального изучения моего паспорта.

Я в смятении захлопала глазами, а контролер, покинув пост, отправился куда-то с моим паспортом в руках.

У меня аж в горле пересохло, когда я увидела, что он разговаривает с высокой импозантной женщиной в ярко-синей форме. На поясе у нее был пистолет в кобуре и наручники. В горле пересохло еще больше, когда он указал на меня и женщина посмотрела. Убедившись, что правильно его поняла, она направилась ко мне. В руках она держала мой паспорт, который контролер отдал ей. Ох, недобрый знак!

– Пожалуйста, пройдемте со мной, мисс… – она открыла паспорт, чтобы свериться с фамилией, – мисс Хатэвей.

Она говорила с акцентом, похожим на британский, но не совсем британским. А контролер между тем уже подал знак следующему в очереди, чтобы тот подходил.

Мне пришлось посторониться, чтобы не быть зажатой среди семейства из пяти человек, и я невольно сделала шаг навстречу незнакомке.

– Какие-то проблемы? – спросила я, и, несмотря на все мои старания казаться невозмутимой, голос мой предательски дрогнул.

Незнакомка улыбнулась, но улыбка коснулась только ее губ. Глаза оставались холодными и чужими. К тому же она положила руку мне на предплечье и подтолкнула к металлической двери в стене – знаете, такой незаметной, сквозь которую проходят только с помощью ключей-карточек.

Я потянулась к чемодану, но его ручку уже перехватил парень в форме. Он наклеил на чемодан ярко-оранжевую полоску и уволок его куда-то за контрольно-пропускной пункт.

Я подумала: а не закричать ли мне? Но пожалуй, это только усугубит мое и без того незавидное положение.

– Не волнуйтесь, – сказала незнакомка, все еще подталкивая меня к двери.

Я бы даже не сказала, что она меня именно подталкивала – ее прикосновение было легким и со стороны выглядело так, словно она просто сопровождает меня, но у меня возникло чувство, что, замедли я шаг, ее хватка мгновенно усилится.

– Это стандартная процедура досмотра на этой таможне. Мы проводим выборочное собеседование с посетителями Авалона.

Женщина достала карточку, чтобы открыть дверь, и ее дежурная улыбка стала еще шире.

– Вам просто выпала удача. Видимо, сегодня – ваш день.

Недосып и стресс сделали свое дело. Чаша моего терпения переполнилась, на глазах выступили слезы. Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Если это и вправду выборочное собеседование, то почему выбор пал именно на меня? Почему контролер так долго изучал мой паспорт, прежде чем передать его этой женщине? И почему отец не сказал мне ни слова о вероятности такой процедуры? Уж в путеводителях-то об этом точно не было ни слова!

Меня завели в скучный серый офис. Мебель в нем была такая, словно ее привезли со свалки студенческого общежития. Противно пахло мокрой шерстью. Импозантная незнакомка жестом указала мне на металлический складной стул, в то время как сама села в намного более удобное с виду кресло на колесиках, которое она выкатила из-под письменного стола. Она снова улыбнулась мне.

– Я – Грейс, – сказала она. Было непонятно, это имя или фамилия. – Я – капитан пограничной охраны, и мне просто нужно задать несколько вопросов о вашем визите в Авалон, после чего вы будете свободны.

Я с трудом сглотнула.

– Хорошо, – кивнула я.

Можно подумать, у меня был выбор.

Грейс наклонилась и вынула из ящика стола тетрадь на спирали, потом положила поверх нее серебряную ручку с замысловатым чеканным рисунком. Понятно, Волшебнице незачем писать ручкой «Big».

– Какова цель вашего визита в Авалон? – спросила она.

Очень остроумно, ага. Мне шестнадцать лет, так что, ясное дело, я не на переговоры приехала.

– Навестить родственника.

Она записала, потом посмотрела на меня поверх блокнота.

– Вы не слишком молоды, чтобы путешествовать самостоятельно?

Я выпрямилась на стуле. Так, понятно. Мне шестнадцать, да, но не так уж это и мало. Я достаточно взрослая для того, чтобы иметь чековую книжку, оплачивать вовремя счета и отвозить пьяную мать в машине, когда она сама не в состоянии сесть за руль. Глаза Грейс сверкнули от удовольствия, когда она заметила, как я ощетинилась. Так что, прежде чем заговорить, я постаралась взять себя в руки.

– Меня должны были встретить в аэропорту, – начала я, хоть это и не был прямой ответ на вопрос, – но никто не приехал. Так что я просто взяла такси. Мы с отцом договорились, что он будет встречать меня сразу за таможенным контролем.

Грейс задумчиво кивала, записывая за мной.

– Как зовут вашего отца?

– Симус Стюарт.

– Адрес?

– А… Эшли Лейн, 25.

Хорошо, что я на всякий случай заранее узнала его адрес. Вот уж не думала, что это мне пригодится!

– Вы видели его на парковке? Я могу попросить его зайти, если хотите.

– Ну, вообще-то… я никогда его раньше не видела, так что не могу сказать точно, там он или нет.

Я прилагала все усилия, чтобы не покраснеть. И с чего это я вдруг решила, что стыдно не знать своего отца в лицо? Тем не менее мне было неловко.

Незнакомка еще что-то записала. И что она там пишет, подумала я. Я не так много говорю – не историю своей жизни рассказываю! – чтобы столько писать. К тому же, зачем вообще пограничной охране вся эта ерунда? На большинство ее вопросов я уже ответила, когда подавала документы на визу.

– Мне отдадут мой багаж? – спросила я. Я слишком нервничала, чтобы просто сидеть и молчать.

– Конечно, дорогая, – сказала Грейс с очередной притворной улыбкой.

Именно в этот момент дверь в офис открылась. Парень в форме, который до этого забрал мой чемодан, просунул в дверь голову и посмотрел на Грейс, ожидая, пока она повернется к нему. Она заметила его и подняла брови.

– Подтвердилось, – сказал он.

Тут Грейс впервые искренне улыбнулась.

– Что подтвердилось? – спросила я. Не знаю почему, но искренняя улыбка Грейс напугала меня намного больше, чем притворная.

– Ну как же, дорогая, твоя личность, конечно! Похоже, ты и вправду – дочь Симуса Стюарта.

У меня челюсть отвисла.

– Как это могло подтвердиться?!

– Позволь представиться тебе еще раз, – сказала она вместо ответа. – Меня зовут Грейс Стюарт, – теперь ее улыбка была откровенно ехидной, – но ты можешь называть меня просто «тетя Грейс».