Текст книги "Преобразователь (ЛП)"

Автор книги: Дженис Харди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Спасибо, – сказала она. – Я у тебя в долгу.

О, да. И я знала, что она сделает. Вопрос только, когда.

 * * *

Когда Ланэль вернулась, я сказала ей, что подменю ее за завтраком после того, как прозвенит колокол. Она поблагодарила меня и даже не оглянулась, когда я ушла. Страж у двери подмигнул мне. Гевегианец. Он был даже милым, светлые волнистые волосы и большие карие глаза, но внутри он был гнилым. Предатель.

– Доброй ночи.

Это бы все разрушило, но я хотела схватить стул и ударить его. Может, Ланэль уже была ему наказанием. Оставлять Тали с ними не хотелось, но мне нужен был пинвиум и помощь, оставалось лишь время до утра.

Уйти было проще, чем пробраться. Все были на ужине, только стражи и несколько уборщиц были в коридорах. Большая часть учеников была заперта наверху, так что общежитие было свободным. Я забрала платье Айлин, и никто меня не заметил. Я сунула платье под руку, словно это был плащ. Страж понимающе улыбнулся мне и предупредил не задерживаться.

Я пошла сначала к Айлин, солнце скрылось за горизонтом раньше, чем я добралась туда. Многие в Гевеге закончили работу, но не я. Казалось, прошли недели с того момента, как я проснулась у Данэлло, хотя это было только утром. Этой ночью сон мне не светил.

– Это было ужасно! – я рухнула в объятия Айлин и обняла ее крепко, как хотела обнять Тали. – Их там очень много, всем больно. Но это не самое худшее. Светоч вредит так только ученикам из Гевега.

Она выругалась, такое слово не слышала даже я.

– Кто-то должен скормить его крокодилу. Ты нашла Тали?

Я кивнула, хотя не было сил описывать, как она выглядела.

– Ей очень плохо. Мне нужен пинвиум, иначе мне ее не достать.

Айлин побледнела.

– Как ты его найдешь?

– Куплю.

– Ниа! У тебя нет таких денег.

– Знаю, – да и вряд ли его продали бы за деньги. Зертаник манил меня, зная, что мне требовалось. Для своей выгоды. – Но я должна попробовать.

– У меня немного накопилось… Я могу…

– Нет, Айлин, ты уже много сделала. Я справлюсь. Поверь мне.

Она замешкалась и кивнула.

– Что ты будешь делать?

– Не беспокойся об этом.

Она нахмурилась, но не настаивала.

– Я могу как-то помочь?

– Твой друг из Лиги. Можно встретить его этой ночью? Мне нужна его помощь утром, – и, может, носилки, но они были в комнате недалеко от кровати Тали.

– Я попробую. Он работает с рассвета до заката, так что уже должен быть свободен. Я постараюсь уговорить его встретиться с тобой.

– Встретимся у «Таннифа» в три часа.

– В три. Хорошо, – она обняла меня, и я всхлипнула.

Я переодела форму Тали, облачилась в свои вещи и покинула маленькую, но уютную комнату Айлин. Пустота внутри была не от голода.

Я шла к Зертанику. Дождь кончился, влажные улицы блестели в последних лучах солнца. В темных углах камни словно истекали кровью. Зертаника не тревожило состояние учеников, но его интересовало, как много денег я могу ему принести. Это могло мне помочь.

Впереди виднелись его стена и фруктовые деревья, и моя смелость угасала. Хотела бы Тали, чтобы я так делала? Меняла ее боль на чью-то еще?

– Ниа? – тихий голос послышался из теней впереди.

– Халима?

Она подбежала ко мне, обвила ручками мою талию.

– Я тебя нашла! Нашла!

– В чем дело? Данэлло? Близнецы?

– Все они, – она посмотрела на меня огромными покрасневшими глазами. – Скорее, Ниа. Тебе нужно спешить.

Я посмотрела на магазин Зертаника, на ярко горящий купол Лиги, возвышающийся вдали. Времени было мало, кто знал, сколько я буду искать пинвиум, чтобы спасти Тали?

– Не могу… моей сестре нужна моя помощь.

– Как и моим братьям, – она притянула меня ближе. – Я думаю, что они умирают, Ниа, и я не знаю, что делать.

ДЕСЯТЬ:

Нет! Такого не могло быть. Я хотела бы сжаться комочком и рыдать до рассвета, но это не помогло бы.

– Халима, они не могут умирать. Близнецы почти не брали боль, – но Данэлло взял. Много.

– Им больно. Данэлло не просыпается, пока не потрясешь его очень сильно.

– Где ваш папа?

–Работает двойные смены, чтобы мы смогли исцелить их в Лиге.

Я скривилась. Без пинвиума толку от его работы нет.

– Халима, сейчас я не могу.

– Должна! Ты дала им боль. Ты можешь ее забрать.

Я посмотрела на башню с часами на площади рынка, их было еще видно в лучах уходящего солнца. Я должна встретить Айлин и ее друга в кофейне через пару часов. До дома Данэлло отсюда идти пятнадцать минут, а потом в «Танниф», куда идти оттуда еще полчаса. Времени не хватало, меня могли еще и остановить по пути.

Я опустилась на колено и положила ладони на ее плечи.

– Халима, мне нужно, чтобы ты подождала здесь, пока я не закончу.

– Ты нужна им сейчас.

– Знаю, но я нужна и сестре, я не могу помочь всем сразу. Я должна сначала кое с кем поговорить, а потом мы пойдем к твоим братьям.

Нельзя было перемещать боль их отца. Но тогда им пришлось бы остаться на улице? А если она потеряет братьев? Кто будет заботиться о ней, пока папа на работе?

Я обняла ее.

– Я вернусь, обещаю.

– Хорошо, – она села на ступеньку возле магазина и обхватила руками коленки. Когда-то у нас был щенок, и он любил ждать на ступеньках, когда мы вернемся из школы. У него был такой же взгляд по утрам, когда мы уходили.

Я пошла в магазин Зертаника, это место было одним из немногих открытых, где не подавали еду и напитки. Возрастная блондинка сидела за стойкой. Предательница. Она улыбнулась фальшиво, когда я вошла.

– Чем могу помочь?

– Мне нужно поговорить с Зертаником.

– Простите, но он не доступен. Я могу что-то сделать?

– Скажите, что здесь Мерлиана.

Ее улыбка пропала, она вскочила, словно ее стул горел.

– Подождите здесь.

Я послушалась, ощущая напряжение. Лицо Тали вспыхивало в голове, как и улыбка Данэлло.

Женщина вернулась.

– Сюда, пожалуйста.

Я прошла в комнату, в этот раз озаренную голубыми и желтыми стеклянными лампами, трепещущими в углах. Зертаник сидел в кресле и ухмылялся.

– Рад видеть тебя снова, дорогуша. Тебе идут эти косы.

– Мне нужен пинвиум, – а еще разбить все четыре лампы об его голову, но это могло подождать.

Он улыбнулся, но я не знала в этот раз, что скрывается за улыбкой.

– Пинвиум редкий, дорогуша. Сколько ты за него заплатишь?

– У меня есть девять оппа, – а еще три дени, что мне заплатил Данэлло, но это вызвало бы смех.

Он все равно рассмеялся, и я сжалась.

– Я могу получить девятьсот за оставшееся. Может, больше.

Он не продал бы его. Пинвиум был очень ценен.

– Кого мне нужно исцелить?

– Это важно?

Нет. Я не была настоящим целителем, но я подходила для торговцев болью. Я могла спасти Тали. Это было важно.

– Сколько у вас пинвиума?

Он вскинул брови.

– Это кто у нас такой жадный?

– Сколько боли он поместит?

– Не так и много. Пинвиум не чистый. Он даже без формы, его не продать. Это скорее отходы от производства.

– Сколько?

– Небольшие раны. Нужно два обломка для сломанной кости, может, четыре для поврежденного органа.

Четыре перелома, два органа и кровотечение для Тали. Три ребра для близнецов. Нога и рука для Данэлло. И множество порезов и синяков для всех. Не меньше тридцати. Тридцать пять, чтобы подстраховаться. Я могла не заметить все раны Тали, как не видела кровотечения, пока мне не показали, как их найти.

А рыбак?

Я не могла сейчас о нем думать.

– Я хочу получить пинвиум за исцеление. Мне нужно три десятка.

Он рассмеялся.

– Сколько? Дорогуша, не уверен, что у меня столько осталось.

– Проверьте. Я подожду, – но не долго. Я должна попасть к Данэлло, пока могу.

Зертаник взял со стола рядом с собой колокольчик и звякнул. Открылась дверь, и вошел низкий мужчина.

– Сэр?

– Посчитай обломки пинвиума и назови общее количество, пожалуйста.

– Да, сэр.

Зертаник смотрел на меня, медленно стуча пальцами по мягкому подлокотнику кресла.

– И что ты хочешь сделать с пинвиумом? Ты просишь больше, чем я думал.

– Думали, сестре нужно меньше?

Он усмехнулся.

– Умная девочка. Тебе стоит работать на меня. Я всегда использую умных людей.

– Думаю, меня использовали достаточно.

– Терпение. Это бизнес, дорогуша, и переговоры всегда сложны.

– Мне не нравится ваш бизнес.

– Жаль. Ты хорошо подходила для него.

Вернулся слуга.

– Сэр. Я насчитал тридцать три куска, сэр.

Близко.

– Хватит? – Зертаник взмахом руки прогнал слугу.

– Мне нужно все этой ночью. Готовьте своих, а я вернусь… – я посчитала поход к Данэлло, к «Таннифу» и сюда, время, чтобы разработать план… Святые, я вернусь после полуночи. Придут ли люди посреди ночи? – Часа через три, чтобы исцелять.

– Хорошо, – он встал и протянул руку. Я пожала ее, сперва вытерев руку о штаны. Он улыбнулся этому и указал на дверь. – Подумай о моем предложении, дорогуша. Я могу сделать тебя богатой.

Он, может, и мог. Он ведь уже сделал меня чудовищем.

* * *

Мы с Халимой бежали к ее братьям, наш путь озаряла луна, угол был в желтом свете фонаря, там ходили солдаты. Чтобы не думать о больших проблемах, я думала о мелочах: о потертых туфлях Халимы, колокольчиках на дверях уже запертых магазинов, грязных клумбах. Яркие желтые лампы горели в куполе Лиги, маяк для раненых. Тюрьма для забытых.

Мелочи не помогали.

– Халима, когда им начало становиться хуже?

– Днем. Джовану и Бахари в школе стало плохо, и нас отправили домой.

Меньше дня. Может, их тела привыкали к боли. Может, все в порядке. Может, к утру им будет лучше. Слишком много «может». Я начинала звучать как Айлин.

Мы взбежали по ступенькам и вошли. Близнецы лежали на кроватях, их лица были бледными, глаза влажными. Джован слабо улыбнулся, когда я подошла. Бахари не смотрел на меня.

– Как вы? – я коснулась лба Джована. Холодный и влажный.

– Плохо, – пробормотал он.

Я тоже так считала. В нем кипела боль в ребре, но я ощутила и то, чего там не должно было быть. Его кровь ощущалась странно, но не как кровотечение или поврежденные органы. Будто… она стала густой. Его сердце билось слишком быстро, дыхание было учащенным.

Бахари был не лучше. В этом они тоже были почти одинаковыми.

Если бы они были старше на пару лет, они бы справлялись с болью лучше, но их таланты не развились достаточно, чтобы помочь им.

Я повернулась к Халиме.

– Где Данэлло?

Она подвела меня к нему, и я прикусила губу, чтобы подавить вскрик. Данэлло лежал на кровати неподвижно, словно при смерти, его кожа была белой. Его пальцы дергались в такт дыханию. Он явно похудел. Сердце трепетало, я поспешила к нему.

– Данэлло? – я убрала влажные волосы с его лба и ощутила его состояние. Такая же густота в крови, его печень меня настораживала. А его желудок был с темными пятнами, словно кровоточил.

Халима потянула меня за рукав.

– Он умирает?

Я не хотела говорить да, но не могла сказать нет.

– Надеюсь, нет.

– Забери боль.

– Я не могу пока что. Рано утром, – я сделала это с ним. С ними. Прошу, Святая Сэя, дай мне время исправить это.

Она всхлипнула.

– Обещаешь?

– Обещаю, – если меня не схватят, не убьют или запрут в комнате с кучей кроватей.

Я сжала ладонь Данэлло, спустилась по ступенькам и вышла на улицу. Ничто не могло теперь отвлечь меня от вины – семьи толпились в дверях, люди лежали на носилках, близкие к смерти, они жадно смотрели на меня, замечая косички Лиги – ничто не могло затмить ужасающую правду.

О, нет. Перемещенная боль убивает, если ее не убрать сразу. Хуже того, убивает быстро. И я согласилась сделать это за тридцать три куска пинвиума.

Я споткнулась и схватилась за ограду. Или я уже пала? Скольких приведет ко мне Зертаник? Сколькими жизнями я заплачу за Тали и Данэлло? За Джована и Бахари? Я оглянулась на Святилище, хотя не видела его во тьме. Святая Сэя, я не могла выбрать. Прошу, скажи, что делать.

Она не ответила. Я и не ждала этого, но она могла помочь.

Мама говорила мне не перемещать боль. Я думала, она просто не хотела, чтобы меня схватили ищейки, но если было что-то еще? Она знала, что это убивает? Хоть кто-то знал?

Я оттолкнулась от ограды, пока меня не решили допросить солдаты, и продолжила идти к Таннифу, пытаясь вспомнить совет бабушки. Один всплыл. От выбора проблемы.

Запах кофе окутал меня, и я вспомнила второй совет. Не бойся того, что не можешь изменить. Но я могла изменить. Я могла отказать Зертанику. Сказать, что передача боли убивает. Я не знала, почему от этого сгущалась кровь, но так было, и они должны мне поверить. Никто из принявших боль любимых не доживет до поставки пинвиума.

Если я скажу это, умрут пять человек, и хотя любила я только одну, мне все равно стало не по себе при мысли о потере, хоть я их едва знала.

Я прогнала мысль, войдя к «Таннифу». Так поздно людей здесь было мало. Айлин сидела в конце напротив блондина с широкими плечами. Она подняла голову, и я ускорилась, но он не обернулся.

– Спасибо, что согласились встретиться… – начала я, но тут же отругала себя. – Ты парень Ланэль!

Он уставился на меня.

– Я тебя знаю?

Я направила на него палец.

– Это о нем ты говорила, что он подумал, что учеников уносят наверх?

– Погоди…

– Да, это Кионэ. Ниа, почему ты кричишь на него? – Айлин огляделась и нервно улыбнулась. – Люди смотрят.

Я опустилась на скамейку рядом с Айлин и понизила голос, надеясь, что звучит это как угрожающий рык.

– Твой друг врал тебе. Он стоял стражем у комнаты, где они держат Тали.

– Кионэ? Это так?

– Конечно, нет!

– Я видела тебя, когда сменяла Ланэль.

– О, – его красивые карие глаза забегали быстрее зайца, а потом он улыбнулся. Я могла поставить на свои девять оппа, что эта улыбка никогда его не подводила. – Я пытался помочь, Айлин. Я рассказал столько, сколько мог, чтобы не было беды и для меня. Ты знаешь, что я не могу выдавать секреты Лиги.

Айлин фыркнула.

– Совсем глупой меня считаешь? Ты все время болтал о секретах Лиги.

Он вымученно рассмеялся.

– Не обо всем можно говорить. Как думаете, что сделает Светоч, если рассказать, – он огляделся, – об этом. Тюкел сказал, что он расскажет, этим утром его не было на посту. Думаю, он потерял работу.

Или хуже, хотя Кионэ это явно не тревожило. Может, так было и лучше. Вряд ли он помог бы, если бы не знал все опасности.

Я схватила вилку, что та согнулась.

– «Еще одна? – процитировала я его. – Я думал, их уже не осталось». Знакомо?

– Эй… – он растерялся. – Откуда ты… тебя там не… – его глаза вспыхнули. – Ты была на носилках?

– И слышала каждое слово!

– И ты звала меня лжецом? Ты обманула Старейшин и попала внутрь. Мне стоит пойти и доложить о тебе Светочу.

Я и мой большой рот. Гнев редко помогал.

– Тогда я расскажу ему, что ты оставил пост, чтобы посмотреть на радугу с Ланэль.

Айлин коснулась наших рук.

– Хватит. Это ни к чему не приведет.

– Прости, Айлин, – Кионэ встал со скамейки. – Я не буду ее слушать.

Она склонилась и схватила его за руку раньше, чем он отошел.

– Кионэ, прошу. Это серьезно. Ее сестра в той комнате. Она пытается помочь ей.

– Ее сестра в Лиге. О ней прекрасно позаботятся. Уверен, они поймут, что у них за болезнь.

Я вскочила и преградила ему путь. Некоторые смотрели на нас, но мне было все равно.

– Что с ними? Вам сказали, что это болезнь?

Он пожал плечами, взглянул на Айлин, словно не хотел признавать, что не знал всего.

– Те ученики не больны. Они умирают, потому что Светоч использует их как пинвиум.

– Что? Зачем?

– Пинвиума не осталось, Кионэ, – тихо сказала Айлин. – Светоч всем врал.

Он побледнел, и это уже не было игрой. Он открыл и закрыл рот и сел на место.

– Не может такого быть.

– Может, – я убрала волосы назад и вздохнула. – Мне нужно забрать Тали оттуда, и мне нужна твоя помощь.

– Моя? Я не могу.

– Мне нужно ее вынести. В комнате есть носилки. Мы можем вынести ее в боковые врата и отнести к Айлин.

Он покачал головой.

– Я потеряю работу.

– Она потеряет жизнь.

Он вздрогнул.

– Это не моя вина.

– Ты лишь смотрел в другую сторону, пока они это делали. Сколько там учеников, Кионэ? Скольких Светоч использовал, чтобы выбросить?

– В той комнате около тридцати.

От его слов мое сердце чуть не замерло.

– В той комнате?

– Это самая большая, а есть еще две. В каждой человек по пятнадцать. Там в основном второй и третий курс, они исцеляли на пароме. Старейшина Манков сказал, что болезнь пришла от беженцев Верлатты, потому заболело так много и быстро, – Кионэ склонился ближе. – Хочешь сказать, что это не так?

Шестьдесят человек. Две трети Лиги, если не больше. И все точно местные.

– Да, – напряженно сказала я. – Это не правда. Болезни нет.

Айлин подавила всхлип и закрыла рот руками.

– Кионэ, ты должен нам помочь.

– Не могу!

– Но мы должны его остановить.

– Ты не можешь пробраться в Лигу. Это безумие.

– И ты будешь дальше ничего не делать? – тихо спросила я. Дело было не только в спасении Тали. Я могла бы забрать ее, но у остальных не было сестры, готовой ради спасения на все. Я не могла одна ничего сделать со Светочем. Генерал-губернатор не станет слушать бездомного беспомощного Забирателя о делах Светоча. Может, он послушал бы Тали, ученицу Лиги, прошедшей это. Сбежавшей. Если он послушает, он может остановить Светоча и потребовать у герцога достаточно пинвиума для спасения остальных.

Все может, да если. Одинаково плохо.

Но надежда оставалась. Губернатора Гевега могли наградить за разрешение проблемы с нашим мятежом, но даже я должна была признать, что относился он к нам хорошо, хоть и был басэери. А мятеж будет снова, если все узнают, что пинвиума нет, Целители умирают, а герцог не помогает. Он может даже напасть на нас после Верлатты. Он сделал куда хуже народу Сорилля, когда они отказались молчать.

Кионэ смотрел, стиснув зубы.

– Ты можешь и дальше ничего не делать? – спросила я.

– Но я не рискну…

– Я и не прошу. Я приду после рассвета, ты сможешь ничего не делать, пока я войду, не важно что будет при мне? – если я не могу вынести Тали, я могу принести пинвиум, хоть его и могли уловить Старейшины. Тридцать три куска должны быть сильными.

Айлин покачала головой.

– Ты не можешь идти туда одна.

– Кионэ? Так что?

Он вытер пот с верхней губы и кивнул.

– Да. Я приду немного раньше и задержу Ланэль на завтраке, но только и всего. Я не буду сталкиваться со Светочем.

– Спасибо.

Он фыркнул и потер ладони о штаны.

– Если тебя схватят, ты меня не знаешь.

– Логично.

Он ушел без слов, не оглядываясь. Как говорила бабушка, порой нужно убить корову, чтобы спасти стадо, но имела ли я право делать это? Я заказала кофе, чтобы взбодриться перед походом к Зертанику и выбором за тех, кто не мог его сделать.

Я молилась, чтобы выбор был верным.

ОДИННАДЦАТЬ:

– Умная и пунктуальная, – сказал Зертаник, когда башня с часами пробила полночь. Он открыл для меня дверь, и я прошла мимо него, оставив совесть на крыльце. Она забрала с собой и мои принципы.

Прихожая была пустой, кроме той блондинки, считавшей стопки оппа. Стопок было ужасно много.

– Сюда, дорогуша, – мы прошли в знакомую дверь. Все та же мягко освещенная комната, дверь для слуг. Коридор, по которому я уже проходила. Комната, в которой я пожертвовала рыбаком, чтобы спасти дочь богача.

Но не все было как раньше.

– Вы знаете, что это убьет их, – сказала я. – Тех, кто принял боль.

– Выдумки.

– Люди, кому я передала боль, умирают. Рыбак мог уже умереть. Им нужно знать, на что они соглашаются.

– Если кто-то уйдет, ты не сможешь исцелить столько людей, сколько нужно для пинвиума.

Я проглотила возражения.

– Скольких нужно исцелить?

– Девять.

Необходимые жертвы. Война научила меня этому.

– Тогда начнем. У меня нет времени.

Зертаник улыбнулся, на ужасный миг я подумала, что он взлохматит мне волосы.

– Как пожелаешь, дорогуша.

Он привел их, как гостей на бал.

– Джоналисы. Муж сломал обе ноги, боль будут делить на четверых дядь. Кестра Новаик. Она заберет боль сына, сломавшего плечо. Братья Фортуно заплатят на эту юную леди, пожелавшую остаться неизвестной.

Большинство были басэери, это было проще. Двое выглядели как из Верлатты, могли отдать все, с чем сбежали. Это уже сложнее. Одна семья была местной, и я хотела, чтобы они бежали.

Но вместо этого я вытягивала и толкала. Я старалась не смотреть на их лица, но каждое исцеление начиналось с моей руки на их лбах и сердцах. Боль в глазах одного, страх в глазах другого. Все смотрели на меня и отводили взгляды. Я не хотела думать о том, что они видели.

Перелом спины. Руки. Боль за болью катились по мне. Кусок за куском пинвиума падали в сумку у моих ног.

– Мустово – их сын и тот, чье имя не важно.

Двое в форме ночных стражей принесли плохо одетого мужчину. Его запястья и лодыжки были связаны, кляп торчал изо рта. Они взяли кого-то с улицы? Я задрожала и онемела.

– Что происходит?

– Седьмой, дорогуша. Венсил Мустово страдает от ножевых ранений и раны головы.

– Нет, – я указала на связанного. – Он не согласен. Я на такое не согласна.

– Ты согласилась исцелять. Ты не уточняла условия.

– Я не буду отдавать боль не согласному, – это как ударить по голове незнакомца и отобрать деньги на покупку пинвиума. Хуже, он ведь умрет из-за этого.

Я скрестила руки на груди.

– Я не буду этого делать.

Мустово смотрели на меня со слезами и воплями встревоженных родителей. Никого не резали на пароме. Тот человек сам нашел себе проблемы.

Отец склонился ближе к Зертанику.

– Коррот обещал, что вы прикроете это, пока не прибудет наш пинвиум. Такой была сделка. Я не дам корабль, если…

– Мы все сделаем, не спешите, – Зертаник похлопал его по руке и повернулся ко мне. – Дорогуша, ты согласилась.

– Не на это. Не для тех, кому не дали выбора, – в сумке уже было около двадцати одного куска пинвиума. Хватит ли этого, чтобы спасти Тали, Данэлло и близнецов?

Должно.

– Я закончила, – я схватила сумку и забросила на плечо.

– Дорогуша, это не профессионально, – Зертаник положил ладонь на мою руку, прикосновение было легче, чем ожидалось от таких больших рук. – Мустово многое сделали для этого исцеления.

– Так отплатите им, – я прошла мимо него. И легкое прикосновение превратилось в сталь на моей руке.

– Мы договаривались. Другие люди договорились со мной из-за твоей помощи. Ты не можешь так просто передумать.

Только дурак не заметил бы угрозу в его голосе, но я быстро училась, а он учил хорошо.

– Мы согласились, что я получу столько пинвиума, сколько заслужу исцелением. Я не взяла то, что не заслужилась.

– Мы договорились о тридцати трех кусках.

– Значит, мне больше не нужно, – я отдернула руку и захлопнула за собой дверь.

 * * *

Я смогла поспать пару часов, но пальцы дрожали, когда я писала адрес Данэлло на обрывке бумаги в комнате Айлин. Солнце начало подниматься, так что, если Кионэ сдержал слово, он скоро придет забирать Ланэль на завтрак.

Я вручила адрес Айлин.

– Если я не вернусь к середине утра, приведи Забирателя для него и близнецов. В этот раз у меня есть пинвиум, так что они не смогут тебя прогнать. Найди такого на пристани, но не зазнавшихся, которых используют аристократы, и не у нового торговца болью у рынка.

Айлин покачала головой, бледнея.

– Только не торговцы болью, Ниа. Нельзя доверять им.

– Сейчас нельзя доверять Лиге. Торговцы – единственная надежда Данэлло.

– Они убьют его и его братьев.

Гнев и страх в ее голосе заставили меня замереть. Айлин редко раздражалась, тем более, злилась.

– Все будет хорошо, обещаю.

– Не будет! – Айлин прикусила губу и посмотрела на горст обломков пинвиума, что я дала ей. Самый маленький был размером с грецкий орех, а крупный – с мандарин. – А если они не исцелят их?

– Им нужно только забрать боль. Любой Забиратель может это.

Она в ужасе посмотрела на меня.

– Тебе все равно, что они не исцелят рану?

– Айлин, – простонала я. У меня не было времени на это. – Они не ранены. В них боль их отца.

– Это невозможно.

– Возможно, – сказала я.

– О чем ты? – Айлин смотрела на меня, а я, хоть и провела всю жизнь, скрывая свои поступки, понимала, что ложь сейчас разрушит нашу дружбу.

– Я… кхм… передала боль им.

– Что ты сделала?

Я объяснила ей все: ферму, паром, отчаянную просьбу на улице. Глаза Айлин становились все больше и больше, ее гнев рос.

– Как ты могла не рассказать мне? – она расхаживала по комнатке, сжав кулаки по бокам. – Я знала, что ты что-то скрывала насчет того ищейки. Потому он преследовал тебя, да? Это не связано с Тали или Целителями.

– Эм… ну…

– Скажи лучше, что ты исцелила их отца, – по ее виду казалось, что если я не скажу так, она ударит меня стулом.

– Конечно, исцелила. Айлин, что не так?

– Они убили мою мать, – тихо сказала она, крепко сжимая пинвиум. – Она была на рынке и ждала жалкие припасы, ради которых нам приходилось просить. Ее избили мужчины, потому что она не пропустила их в очереди. У нас не хватало денег на Лигу, и я отвела ее к торговцу болью. Он сказал, что исцелил ее, что ей было лучше, но он соврал, – она закрыла глаза, слезы текли по ее щекам. – Он забрал ее боль, но не все. Она не знала этого. Она просто слабела, а потом умерла.

– Прости, Айлин, – я села рядом с ней и обняла ее. Я чувствовала себя виновато, но не могла остаться и успокоить ее. – Мне нужно идти. Ты найдешь торговца болью, если Тали не появится?

Она кивнула, всхлипывая.

– Разве тебе не нужно это для Тали?

– У меня достаточно пинвиума для нее, – я надеялась. Я поднялась и свернула сумку с пинвиумом, что стала легче, так, чтобы было похоже на сверток чистой одежды из прачечной. Похоже было не сильно, но так было бы проще проникнуть в Лигу.

– Где ты взяла так много?

– Купила.

– Не на свои несколько оппа, – она покатала обломки в ладонях. – Это должно стоить дорого.

– Это три жизни, Айлин. Две из них детские.

– Как ты…

– Позже. Почти рассвет. Косички выглядят нормально?

Она проверила и кивнула, уже напоминая прежнюю себя.

– Растрепались немного, но в порядке.

– Тали потребуется еда, когда она доберется сюда, – я вручила ей три оппа. – Купи на несколько дней.

– Этого слишком много для еды на несколько дней.

– Мне нужно, чтобы ты осталась здесь и ждала Тали. Ты пропустишь работу. Остатки прикроют эти расходы.

Она пожевала губу, словно не подумала об этом.

– Спасибо.

– Спасибо, – я обняла ее. От нее пахло кофе. – Помни, что я сказала про Данэлло. Не забудь про них, – и не убегай, чтобы продать пинвиум. Я не хотела думать об этом, но такая мысль всплыла. Айлин не была плохой или отчаявшейся. Она сделает, как я попросила, даже если ненавидит торговцев болью, даже если в ее руках деньги на годовую плату за дом, еду и новое платье.

Я надеялась на это.

– Не забуду.

– Я вернусь через пару часов. Я заберу Тали, даже если придется нести ее мимо Светоча на спине.

 * * *

Рассвет купал Гевег в бледном золоте. Я спешила вместе с поварами таверны, идущими на рынок, пока мы не дошли до развилки, а потом пересекли мост, и я осталась одна, если не считать солдат. Круг Лиги был необычно пуст, без раненых. Может, их начали прогонять и признали, что какое-то время исцелений не будет. И в заднюю дверь могли пускать тех, кто был готов платить герцогу.

Конечно, об этом не знал никто, иначе там было бы много людей, кричащих, машущих вилами и удочками или найденным оружием. Я видела такой гнев раньше. И видела, как мало от него было толку.

Я укутала голову в белый шарф и подвинула сверток. Просто ученица шла с чистой одеждой. Я была в форме Тали, так что страж ворот кивнул, лишь взглянув и зевнув. Я кивнула и прошла врата.

Без людей зал прихожей казался вдвое больше, а мои шаги – вдвое громче. Я боролась с желанием идти на носочках. Ученицы не ходят так в своем доме, но я все равно старалась идти тихо. Мимо стражи у спален. Через палату исцелений, по коридору с закрытыми дверями к лестнице, ведущей к Тали. Я схватилась за поручень и пошла по ступенькам.

– Куда ты идешь?

О, ради любви Святой Сэи, у них все время здесь люди? Я обернулась. Женщина со строгим лицом стояла у лестницы, четыре золотые ленты лежали на ее плече.

– Что? – спросила я.

– Здесь проход запрещен.

– Сменяю Ланэль для завтрака, – я старалась выглядеть скучающей, обычной, словно для меня это было натурально.

– Как тебя зовут?

– Татса, – я скривилась. Они записывали тех, кого носили наверх? – Я опаздываю. Ланэль, наверное, думает, что я забыла о ней, – я рассмеялась и махнула наверх. – Я могу идти?

Логичное объяснение боролось в ней с запретом Старейшин пускать людей на лестницу. Она нахмурилась и огляделась.

– Никто не говорил, что у Ланэль есть замена, – часы на башне прозвенели семь утра, в утренней тишине они звучали громко. – Идем со мной, я уточню у Старейшины, – она посмотрела на коридор и схватила меня за руку.

Ох. Бусины из пинвиума на браслете Айлин вспыхнули от ее давления. Мое запястье и ладонь покалывало, но тот, кто зачаровал бусы, проделал хорошую работу. Боль понеслась по руке женщины.

Она вскрикнула и отдернула руку, глядя на меня огромными глазами.

– Откуда у тебя…

Я атаковала ее, спрыгнув с лестницы, как лягушка с дерева. Она вскрикнула, когда я сбила ее на пол, и захрипела. За секунды она восстановила дыхание и принялась отбиваться. Бегать я умела, а вот биться? Я взмахнула сумкой и ударила ее по голове. Ее голова ударилась о пол. Она замерла.

На миг я подумала, что убила ее, но она застонала. Я быстро проверила ее и вздохнула. Потеряла сознание, даже синяка нет. Она будет в отключке не долго, я не успею вывести Тали.

Я осмотрела коридор, но никто не выбежал посмотреть, что за шум. Двигать ее времени тоже не было, но я не могла оставить ее там. Люди могли пропустить многое в Лиге нынче, но женщина с четырьмя лентами без сознания точно в это число не входила.

Дрожа, я оттащила ее в одну из пустых палат и оставила за кроватью. Вряд ли кто-то будет в ближайшее время использовать эту комнату. Я связала ее руки и ноги ее лентами, а потом сунула шарф Айлин ей в рот. Если повезет, ее найдут, когда мы с Тали уже уйдем.

Я вышла из комнаты и продолжила подъем по лестнице. Кионэ стоял у двери в конце коридора. Он выпрямился, как солдат, когда я ступила на лестничную площадку, и расслабил плечи, увидев меня.

– Я надеялся, что ты не явишься.

– Но я здесь, – я боролась с желанием оглянуться.

Он посмотрел на мой сверток, но промолчал, как мы и договаривались. Глубоко вдохнув, он открыл дверь и прошел внутрь.

– Эй, Ланэль, рад, что ты здесь. Идем, угощу тебя завтраком.

Ланэль зевнула и разгладила белую форму. За ней была кровать с зеленой жилеткой на ней. Она спит здесь?

– Я голодна, – сказала она Кионэ и повернулась ко мне. – У меня есть время умыться, или тебе нужно вскоре возвращаться?

Да хоть весь день гуляй, бессердечная крыса. Я выдавила улыбку.

– Время есть. Я не нужна им в палате до полудня.

Она схватила жилетку и накинула на худые плечи.

– Они были тихими всю ночь. Двое под лампой как из воска, так что их проверяй чаще. Они могут не прожить до конца дня.

Я крепче сжала пинвиум.

– Я их проверю.

– Идем, Ланэль, я голоден, – Кионэ потянул ее за руку.