Текст книги "Преобразователь (ЛП)"

Автор книги: Дженис Харди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Дженис Харди «Преобразователь» («Войны целителей» – 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Томасу Харди и Харлан Эллисон,

Они знают, почему

ОДИН

Кража яиц сложнее кражи целой курицы. Когда крадешь курицу, ее просто схватить, сунуть в мешок и сбежать. Но за яйцами нужно лезть под спящую курицу. А им это не нравится. Они просыпаются, начинают клевать руки и лицо, если ты близко. И ужасно шумят.

Нужно сначала будить курицу, потом забирать яйца. Страшно сказать, сколько времени у меня ушло, чтобы это понять.

– Доброе утро, курочка, – тихо пропела я. Курица моргнула и склонила голову. Она не шумела, только зашевелила крыльями, когда я подняла ее с гнезда, она замерла, когда я сунула ее за пазуху. Я узнала о таком трюке у мальчишек, с которыми разгружала рыбу на прошлой неделе.

Рядом раздался голос:

– Не двигайся.

Я не хотела слышать такие слова с чужой курицей в руках.

Я застыла. А курица нет. Ее чешуйчатые лапы тянулись к яйцам, что должны были стать моим завтраком. Я взглянула на милого стража, что был ненамного старше меня, около шестнадцати. Ночь была тише обычного, но ветерок играл с его песочного цвета волосами. Они были острижены, как у солдата, но уже пару месяцев, как отросли.

Спокойно, но настороже. Как говорила бабушка: если попался с пирогом, предложил кусочек. Хотя я не знала, как это можно подогнать под куриц.

– Придешь на завтрак, когда смена закончится? – спросила я. До рассвета еще два часа.

Он улыбнулся, но все равно направил рапиру на мою грудь. Мило, что красивый парень улыбнулся мне в свете луны, но улыбка была печальной, ведь он делал свою работу. Я намного быстрее научилась разнице между улыбками, чем хитрости с кражей яиц.

– Ну, Геклар, – окликнул он через плечо, – у нас вор. Похоже, я ошибся.

Фермер Геклар появился в поле зрения, жутко похожий на курицу, что еще пыталась клюнуть меня, взлохмаченный, носатый и с блестящими глазками. Он подошел и упер кулаки в бока.

– Я же говорил, что это не крокодилы.

– Я не ворую курицу, – быстро сказала я.

– А что это тогда такое? – страж направил рапиру на курицу и снова улыбнулся. В этот раз теплее, но взгляд выдавал его, когда он повернул руку.

– Курица, – я сдула с подбородка перышко и присмотрелась. Его костяшки побелели, ведь он слишком крепко держал легкое оружие. Наверное, болели суставы, может, была проблема с костяшками, но он ведь не был старым. Обычно суставы поражала старых рабочих пристани. Наверное, потому он работал, защищая куриц, а не аристократов. Мне явно не везло.

– Слушайте, – сказала я. – Я не хочу красть ее. Она мешала взять яйца.

Страж кивнул, словно понял, и повернулся к Геклару.

– Она просто голодна. Может, отпустим ее с предупреждением?

– Арестуй ее, идиот! Она поест и в Дорсте.

Дорст? Я сглотнула.

– Слушайте, два яйца на завтрак не повод бросать в тюрьму…

– Воры сидят в тюрьме!

Я отпрянула. Нога раздавила куриный помет. Его было много. Он свисал с каждого насеста. Здесь было столько помета, что можно было усеять берег озера.

– Я отработаю яйца. Может, за два яйца помыть вам курятник?

– Ты украдешь еще.

– Нет, если он будет следить, – я кивнула на стража. Я выдержу запах, если буду работать не одна. Может, ему доплатят, может, мне это поможет, когда мы с ним пересечемся утром. – Может, по яйцу за ряд?

Страж поджал губы и кивнул.

– Неплохое предложение.

– Арестуй ее уже!

Я выронила курицу. Она закудахтала, царапаясь от паники. Страж закричал и уронил рапиру. Я сорвалась с места.

– Стоять! Вор!

Я могла обогнать фермера, хоть и на их территории, но стража? Может, у него и проблемы с руками, но ноги работали отлично, как и рефлексы.

Я обогнула гору сломанных насестов быстрее, чем он. Не замедляясь, я бросилась влево, срезав между кормушек, полных зерна. Я бежала параллельно им, это немного замедлило меня, но он догнал бы меня, если бы я побежала по прямой.

Свернув направо, я бросила одну из пустых бочек. Она с треском упала между мной и стражем.

– А-ах! – стук и впечатляющие ругательства.

Я рискнула обернуться. Обломки бочки валялись на земле. Страж прихрамывал, но это не сильно его замедлило. Я лишь оторвалась на пару шагов.

Ряд расходился, дорогу пересекали насесты высотой до пояса. Я повернула влево к мосту рынка, в боку кололо. Вряд ли я добегу до острова. Мне бы ферму покинуть.

Еще больше бочек мешали проход к мосту. Они были высотой по колено, они были перевязаны проволокой, как водорослями. Геклар вообще убирается? Я прошла мимо них раньше стража. Его пальцы схватили меня за край юбки и потащили. Я споткнулась, взмахнула руками, пытаясь за что-нибудь уцепиться.

Но падение остановила земля.

Я вдохнула дыхание, что было сложно после удара, и в рот набились пыль и перья. Страж сбил бочки и рухнул с воплем рядом со мной. Сухая кукуруза рассыпалась из бочки на землю.

Я выбралась из грязи, пока он ругался, держась за ногу. Он успел хорошенько удариться об обломки бочек, лодыжка теперь, похоже, была сломана.

Он посмотрел на меня и криво усмехнулся.

– Иди.

Я встала, но не побежала. Он потеряет из-за меня работу, и ему придется работать за гроши, как Геклар. Я опустилась на колени и схватила его за руки, прижала большие пальцы к его костяшкам и прочертила.

Через миг наши руки нагрелись от исцеления. Он вскрикнул, я застонала, и его боль перешла моим рукам. Я оставила его рану на ноге, так он сможет объяснить, почему отпустил меня, и если святые помогут, работу он не потеряет. А если нет, у него хотя бы будут здоровые руки. Было сложно жителям Гевега нынче найти работу, а с его руками были бы дополнительные проблемы.

Костяшки болели. Я развернулась до того, как он понял, что я сделала. Я не первый раз исцеляла кого-то из жалости, но я старалась не делать такое часто. Иначе появятся вопросы, на которые я не хотела отвечать.

Я шагнула вперед, но что-то большое преградило дорогу. Геклар! Он замахнулся на мою голову, я пригнулась, но слишком медленно.

Боль пронзила висок, и я отлетела на землю. Геклар приближался, окруженный серебряными вспышками перед моими глазами, в его руке была черно-синяя дубинка из пинвиума.

И тут я все поняла. Мне повезло, что дубинка была дешевой, и он только ударил меня, а не выстрелил ею. Оружие было слишком черным, чтобы быть чистым пинвиумом, но достаточно синим, чтобы причинить много боли. Я не хотела этих атак, как и не хотела в темницу.

Он оскалился и направил дубинку на меня.

– Два грязных вора.

Не думая, я схватилась за лодыжку стража, очертила кость и вытянула из его лодыжки всю боль. Его боль прошла по моей руке, ударила по ноге, впилась в мою лодыжку. Ага. Сломана. Желудок сжался, но я еще могла отбросить эту боль.

Я схватила свободной рукой ногу Геклара и надавила. Боль стража промчалась по мне и через покалывающие пальцы прошла в Геклара. Я остановилась раньше, чем передала ему боль в костяшках. От этого он только сильнее сжал бы дубинку, что запустило бы чары. И тогда все зависело бы от моей удачи.

Геклар закричал так громко, что мог разбудить святых. Честно говоря, он такого не заслуживал, но отправлять меня в темницу за украденные яйца тоже было нечестно. Это бы святых повеселило.

Впрочем, мои дела это не оправдывало. Я обещала больше так не делать. Но я обещала, когда жизнь была проще, а не такой, как сейчас. И становилось только сложнее.

Я оставила их лежащими в перьях и зерне и побежала прочь. Еще немного, и я выйду, а оттуда и до моста недалеко. Как только я пересеку мост, я буду на главном острове Гевег, в районе рынка, а там спрятаться легко. Если я добегу.

У моста на меня удивленно посмотрели двое парней в зеленой одежде Лиги целителей. Я замерла и оглянулась через плечо. Я видела стража и страдающего фермера. Парни точно заметили мою передачу боли.

– Как ты это сделала? – спросил один из них. Он был высоким и худым, но для его возраста у него был слишком тяжелый взгляд. Он был слишком юн для ученика. Был под чьей-то опекой, значит. Война оставила в Гевеге много сирот.

– Я ничего… не делала, – дышать было сложно. Я держалась за бок, пока проходила мимо них, выглядывая наставников или сопровождающих, что часто ходили с сиротами. Я боялась, что еще кто-нибудь увидел, как я передаю боль.

– Делала! – кивнул другой, рыжие волосы упали ему на глаза. Он отбросил их рукой в веснушках. – Ты передала боль. Мы это видели!

– Нет, я… я ударила его по ноге… гвоздем, – я склонилась, уперев руками в колени. Серебряные вспышки вернулись, я покачивалась. – Если присмотритесь… увидите кровь.

– Старейшина Лен сказал, что передача боли – лишь миф, но ты это сделала, да?

Я не знала, какой святой давал удачу, но я точно ему задолжала за пятнадцать лет.

– Идите лучше в Лигу… пока Светоч не узнал, что вы тут бродите.

Они побледнели при упоминании Светоча. Раз в три года мы получали нового, Целители герцога должны были пройти какой-то ритуал и доказать свое достоинство. Новым Светочем был басэери, и как всех басэери, которые занимали места гевегцев, его не любили. Он тут пробыл только пару месяцев, но все уже его боялись. Он управлял Лигой беспощадно, и если с ним столкнуться, то тебя уже никто не сможет исцелить. Как и твою семью.

– Вы ведь не хотите проблем?

– Нет!

Я прижала палец к губам.

– Я никому не расскажу, и вы молчите.

Они закивали, выпучив глаза, но парни в этом возрасте не умеют хранить секреты. Утром об этом будет знать вся Лига.

Тали меня убьет.

* * *

– О, Ниа, как ты могла?

Тали подражала разочарованному лицу мамы. Подбородок выпячен, карие глаза как у щенка, губы поджаты, но при этом она хмурится. У мамы получалось лучше.

– А ты хотела, чтобы я попала в темницу?

– Конечно, нет.

– Тогда не злись. Что сделано, то сделано, и…

– Я не могу этого изменить, – закончила она за меня.

Я была старше нее на три года, что обычно придавало мне авторитет. Но она, попав в Лигу, забыла, кто старше. Это было сложно, ведь нас осталось всего двое, но она смогла.

– Радуйся, что я сбежала, – я плюхнулась на зеленые подушки на полу. Тали села на край кровати, одетая в форму целителя-ученика, из-под которой выглядывало белое платье, короткий зеленый жилет был застегнут. Лучик, падающий из маленького окна на нее, сиял на ее серебристой косе.

Дверь в комнату Тали в общежитии была закрыта, но пропускала звуки. Слышались шаги и смех других учеников, готовящихся к занятиям. Вскоре начнутся утренние уроки, и мне нужно постараться и найти, чем питаться весь день. Тали крала еду для меня, если получалось, но Лига давала порциями и следила за учениками и подопечными, особенно, если они были гевегцами. Хоть я и была голодной, но не могла заставлять ее рисковать из-за меня, это не стоило завтрака.

– У тебя занятия с утра? – спросила я, покачивая ногами в свете солнца.

Тали кивнула, но не посмотрела на меня. Наверное, кража обуви пугала ее больше кражи еды, хотя попасться в столовой было проще.

– Можешь? – я подняла болевшие ладони. Боль из-за костяшек стража делала меня бесполезной, а на спине я не смогу переносить столько, чтобы за это заплатили.

– Да, иди сюда.

Я придвинулась, и она взяла меня за руки. Вспыхнул жар, боль исчезла, уйдя в костяшки Тали. Она сохранит ее, пока какой-нибудь аристократ не заплатит Лиге, чтобы избавиться от боли, а потом она выпустит всю боль в Плиту. Было рискованно забирать так боль, но я не могла бы выпустить ее в Плиту, даже если бы добралась до нее.

Плитой ее называли ученики и низшие целители. На самом деле она называлась Зачарованным исцеляющим Пинвиумом, у него были особые способности. Я никогда не видела его, даже когда мама была жива, но Тали сказала, что это чистый пинвиум цвета океана и размером с тюк сена. Я могла всю жизнь питаться на ту сумму, в которую он обошелся Светочу.

Тали сжала пальцы и скривилась.

– Надо было продать это торговцам болью.

Я выдохнула. Торговцы болью не были ворами, но платили за боль так мало, что почти воровали ее. До моего рождения они помогали исцелением, как Лига сейчас, но они поняли, что получат больше боли, если будут платить за нее. Они использовали эту боль, чтобы зачаровывать талисманы и оружие, которые продавали аристократам из басэери дороже, чем они получили бы от исцеления.

Конечно, были в этом и минусы.

Они не нанимали умелых целителей, так что нельзя было верить, что от них уйдешь исцеленным. Некоторые их Забиратели просто крали твою боль и оставляли то, что не знали, как исцелить. И к ним теперь шли только те, у кого не было другого шанса, и я видела, как из-за этого гибнут бедняки. А еще кривые руки и ноги из-за плохого исцеления торговцев были заметны, как раны после войны.

Я почти была готова пойти к ним, но держалась в стороне по своим причинам.

– Слишком рискованно. А если они поймут, что я – Забиратель, и спросят, почему я не заглушила ее сама?

– Редкие умеют чувствовать. Из не Старейшин я знаю только тебя и еще нескольких.

Этот талант с завтраком мне не помогал. Я бы обменяла его на ее умение чувствовать пинвиум, чувствовать «зов металла», как Тали рассказывала мне все лето, пытаясь заставить мое умение правильно работать. Ей было двенадцать, мы хотели попасть в Лигу вместе. Стать из необученных Забирателей настоящими Целителями и хорошо жить. Лига была одним из мест, где заправляли басэери, в котором принимали гевегцев. Обе стороны потеряли слишком много целителей в войне, и обученных теперь не хватало.

Но как бы мы ни пытались, я не могла ощутить пинвиум, не могла отпустить в него боль. И я отпустила Тали одну, они приняли ее так же быстро, как прогнали меня. Сначала я дулась на нее, а потом чувствовала себя виноватой, когда поняла, что обеспечивать себя одну проще. Но было бы приятнее иметь мягкую кровать и еду по расписанию, как у нее.

Я встала.

– Я лучше пойду. Найду работу. Может, успею помыть пристань.

– Может, рискнуть и податься в Лигу еще раз? – прошептала она. – Нескольких учеников не хватает, рук не хватает. Светоча это беспокоит.

– Почему не хватает? – я рухнула на подушки. Война закончилась пять лет назад, но я еще помнила ее начало. Целители пропадали в ночи, их забирали из домов для войны герцога Басэера. Мы не знали, что за война. Мы едва знали, кто такой герцог. Все быстро изменилось, когда пришли его отряды, захватили Гевег и украли наш пинвиум, пока наши Забиратели прятались.

– Не так, – сказала она с большими глазами. – Я так думаю. Старейшины сказали, что они ушли, потому что не справились со сложностью учебы. Люди слышали, как возмущался Светоч.

– Ты им веришь?

Она пожала плечами.

– Такое бывает, но люди должны были хоть попрощаться.

Или они ушли не сами. Я отогнала тревоги. Не надо беспокоиться. Тали в безопасности в Лиге. Ест три раза в день, есть мягкая кровать, учится у лучших Целителей в Гевеге. Я такое сама получить не могла, как и дать ей.

– А еще, – продолжила она, – я подумала, что можно уговорить их дать тебе исцелять, а потом ты сможешь передавать боль мне, а я бы ее отпускала.

Сердце трепыхалось, как рыба на берегу.

– Ты же не говорила им обо мне?

– Конечно, нет! Но ты можешь исцелять. Можно работать командой.

Даже просить об этом бессмысленно и опасно.

– Нет, Тали, ты знаешь, что со мной сделают, если они узнают о передаче.

Эксперименты, темница, а то и убьют. Несколько лет назад герцог начал называть выделяющихся Забирателей отродьями, сказал, что таких нужно приводить в Лигу. Он развесил плакаты по всему Гевегу, в каждом квартале на острове, даже на маленьких островках фермеров.

Она пожала плечами.

– Я слышала, что требования для входа понизят, будут просить исцелять маленькие порезы и синяки, так что Светоч не заметит. А ты исцеляешь сильнее этого.

Но это исцеление не было таким, как у Тали, настоящим.

– Заметит. И это истощит тебя, а Лига не будет рисковать твоим здоровьем. Ты нужна им, – а если меня не отправят в Басэер, то я бесполезна для них. Я же забирала боль до того, кто корчилась от нее сама и не могла двигаться.

– Ладно, – сказала Тали после очень длинной паузы, – если не хочешь работать здесь, в следующий раз кради целую курицу. И она будет давать тебя каждое утро яйца.

Я улыбнулась, хоть и хотела работать в Лиге и быть настоящим Целителем. Я знала, что этого не случится.

– Куриный помет в пансионе? Милли это не понравится.

– Так укради и насест. И зерно. Можно нарвать камыш для гнезда.

Я пыталась держаться, но мысль о насесте в комнате меня добила. Прорвался смех. Мы с Тали катались со смеху, как дети, держались за бока, в глазах стояли слезы, пока не прозвенел звонок.

Тали встала, ее плечи тряслись. Она откинула светлую косу Целителя за плечо, звякнули нефритовые и золотые бусины, вплетенные в волосы. Ее волосы были гладкими и прямыми. Я не могла выпрямить свои утюжком. Как и Тали, но Лига хотела, чтобы ученики были опрятными, потому могли дать и утюжки, и пудру. Аристократы не хотели, чтобы их исцеляли неряшливые дети, а после войны в Гевеге остались только такие Забиратели. Им пришлось дать учителей и Старейшин из Басэера, чтобы обучить нас, и первые четыре класса гевегцев уже учились. Через год они будут Целителями, смогут уйти и искать счастья, хотя большинство останется в Лиге.

– Ты будешь в порядке? – спросила она. – Когда ты в последний раз ела? Я попробую украсть немного еды.

– Я буду в порядке, – желудок заурчал, и она закусила нижнюю губу, тревожась.

Она быстро кивнула, а потом обняла меня.

– Будь осторожна.

– И ты. Никуда не ходи она, хорошо? – я обняла ее в ответ. От нее пахло фиалками и имбирем.

– Обещаю.

– Иди и лечи больных, малышка, – она рассмеялась.

– Иди и рыбачь, – она улыбнулась, но была тревожной. Может, думала о пропавших учениках, может, дело было в боли, что она забрала у меня.

Мы покинули ее комнату. Тали пошла влево, в больничное крыло, а я – вправо, к выходу на другой стороне главного холла. Этот выход был близко к пристани, и стражи северных врат Лиги всегда меня пропускали. Я была уверена, что худому я нравилась, но я скорее поцелую крокодила, чем кого-то из Басэера.

Я пересекла вестибюль, снуя между десятка людей, ожидавших исцеления. Зеленые, белые и серебряные ученики спешили по задней лестнице, срезая путь.

– Это она!

Я поспешила, пока меня не поймали. На меня указывали двое подопечных, у них были такие же большие глаза, как и ночью. Святые и грешники! Еще больше невезения нужно поискать.

– Это она передала боль, – сказал подопечный громко, чтобы повернулись голову. Некоторые остановились, чтобы увидеть. – Она забрала ее у одного человека и толкнула в другого. Мы это видели, да, Синнот?

Пустой желудок сжался. С подопечными стоял Старейшина в золотом. Восемь кос свернулись на его плечах, как гадюки, концы свисали на одеяние. Рукава были выглаженными, а руки – большими, а черные волосы с бусинами были связаны сзади. Мама назвала бы его рослым.

Он поманил меня пальцем к себе.

– Иди сюда.

Если сбегу, будет еще подозрительнее.

Непослушание тоже было бы подозрительным. Я тогда не пройду стражу, даже если и нравилась там парню.

– Ну, девочка.

Ничего хорошего эти слова не сулили.

Я шагнула вперед, думая, сколько раз кормят в тюрьме Дорста.

ДВА

Старейшина смотрел на меня, выглядя твердо, как колонна, что поддерживала балкон за ним. Он скрестил руки на широкой груди и постукивал пальцем по бицепсу. Мужчина в мантии не должен был выглядеть грозно. Для этого придумали броню.

– Ваше имя? – спросил он.

– Мерлиана Осков, – Тали снова будет сердиться на меня, как мама, за ложь, но если Старейшина узнает имя, будут проблемы страшнее. Они боялись лишь Светоча, а тот – герцога, как и все назначенные военные лидеры Гевега. Было опасно попадаться им на глаза.

– Ты знаешь этих ребят?

– Нет, сэр.

Общительный парень широко раскрыл карие глаза и рот.

– Но…

– Я работаю от заката до рассвета в таверне, – быстро сказала я. – Не знаю, откуда парням пересечься со мной в такое время.

Синнот ударил друга по руке.

– Похоже, это не она.

– Это она. У нее даже та же грязная одежда.

– Ошибаешься.

Старейшины Лиги не были дураками, но мне нужно было, чтобы с этим все было иначе.

– Когда вы видели ее? – спросил он.

– В три, – сказал парень.

– В пять, – сказал в тот же миг Синнот. И скривился.

Старейшина улыбнулся, а потом потянулся к моей руке.

– Пойдем со мной.

Я отпрянула. Если кто-то снова похищал учеников, я не хотела оказаться в комнате обработки Лиги.

– Простите, но я не могу. Мне нужно домой.

– Твоя семья поймет. Идем! – Старейшина быстро схватил меня за руку. Его глаза стали огромными, а потом он прищурился. – Ты Забиратель.

– Пустите! – мой крик эхом разносился по прихожей. Головы в бусинах оборачивались, все замерли и смотрели. Зеленые жилетки появлялись среди серого камня, все хотели посмотреть. Мужчина, идущий за Старейшиной, остановился и, хмурясь, посмотрел на меня.

– Хватит бороться, девочка… Я тебя не обижу.

Но он уже причинял боль. Кожа пылала там, где его пальцы впивались в мою руку. Он был сильным.

Парни раскрыли рты. Толпа глазела. Никто не приходил на помощь. Да и с чего бы? Я была для них крысой, никто не спорил со Старейшиной, хотя я могла поклясться недельными обедами, что, будь у меня черные волосы как у басэери, кто-то выступил бы в защиту.

– Я сказала пустите, – я ударила его по колену, пачкая его белые штаны. Он отпустил, с шипением вдохнув.

Я побежала к северным вратам, пересекла зал и нырнула в соседнюю комнату. Ученики и подопечные расступались. Крики и звон заглушали хриплые приказы Старейшин, но я догадывалась, что там за приказы. Стражи, схватите девчонку. Заприте ее, избейте ее, поймите, не враг ли она.

Я проникла сквозь толпу учеников к выходу и открыла дверь. Солнечный свет обещал свободу, но я еще не покинула территорию Лиги. Северные врата блестели впереди. Медь звенела о камень, а я выбежала наружу.

Сердце колотилось. Я скользнула в толпу, пришедшую на исцеление. Люди заполняли круглый двор из известняка, их было больше, чем рано утром, но не многие попадали внутрь. Дети в бархате играли среди бабушек в хлопковой одежде. Фермер в грязном комбинезоне прижимал окровавленную руку к груди. Десятки рыбаков, солдат, торговцев и слуг смешались, словно все были попрошайками. Я пробивала локтями путь, научилась двум новым ругательствам от одного из солдат у моста при этом.

На краю Круга Лиги мосты и каналы расходились колесом к остальному Гевегу. Пары солдат стояли на каждом углу, некоторые были настороже, другие прижимались к фонарным столбам. Несколько лодок покачивалось в конце пристаней, аристократы басэери выходили из них, их стражи не отставали. Слева, сколько хватало взгляда, сверкало озеро, уже усеянное рыбацкими лодками.

Я замедлилась, чтобы не бросаться в глаза ближайшим солдатам. К счастью, они скучали и не смотрели в мою сторону. Я перепрыгнула низкую каменную стенку и упала под ближайший мост, раздавив при этом водяную кувшинку. Холодная вода залила ноги. Я стояла по колено в озере и цветах, стараясь не думать о крокодилах.

Если учесть, что я только что ударила Старейшину, это было не сложно. Крокодил мог вцепиться и утащить под воду. А Старейшина, что злился на меня, мог выгнать Тали из Лиги. Он мог заставить ее отплатить. Он мог…

Почему меня не преследовали стражи Лиги?

Я встала на носочки и прислушалась. Шаги, кашель, нервное общение в толпе, но криков не было. И топота тоже. Он дал мне ударить его и убежать?

Я медленно выбралась на берег озера к стенке и перепрыгнула ее. Никакой стражи. Даже толпа не шумела, по двое или по трое, люди ходили, опустив головы. Может, Старейшина подумал, что найдет меня в баре. Я улыбнулась. Он не найдет нигде Мелану. Или это была Мелетта? Плевать. Ее уже нет.

Стражи могли искать меня, но ярко-зеленую форму Лиги было легко заметить. Люди расступятся, если заметят вооруженных людей.

Мой желудок заурчал. От этого болью скрутило все внутри, я пропустила завтрак. И обед. И ужин. Я пошла к пристани, но инстинкт говорил, что уже слишком поздно там что-то искать.

* * *

– Корабли уплыли, Ниа. У меня ничего нет для тебя.

– Прости, Ниа. Я уже попросил двоих парней убрать на пристани. И за это много не дал.

– Если бы ты пришла раньше, у меня еще были бы телеги для погрузки, но это уже сделано.

У всех были похожие ответы, хотя несколько выглядели расстроенными из-за этого. Особенно Барников, который обычно находил для меня что-нибудь. Он потерял трех дочерей, и ему нравилось, что я приходила и слушала его истории, пока он ощипывал уток, но сегодня тут лодок не было.

Как не было и работы в пекарне, и у мясника было достаточно людей, чтобы ощипывать куриц и цесарок. Стеклодув уже нашел работу двум девочкам, носившим песок, и я не понадобилась. Парни моего возраста ждали у кузницы, хмуро глядя на знакомую девушку. Айлин танцевала у стены сада из речного камня возле заведения, где могли показать представление, если заплатишь ужасные цены за их еду, воду и развлечения. Она сияла, бледные плечи выделялись среди темно-красного с золотым платья. Желтые бусы обвивали ее шею, такие же бусинки блестели на ее коротких рукавах.

Я пошла к ней. Мимо нее каждый день проходили офицеры, аристократы и торговцы, чтобы тратить украденные деньги, и Айлин знала больше сплетен, чем отряд старушек. Если у кого-то была работа для меня, она бы знала, а мне нужно было скорее заработать на еду. Мои карманы были пустыми, как и живот. За жилье я заплатила до вчера, и я могла немного избегать Милли. Летние ночи не дадут замерзнуть, но девушке все же не стоило ночью спать под кустом. У нее возникло бы много проблем в синей форме.

Я шла среди потока людей, а потом забралась на стену.

– Прошу, скажи, что ты знаешь о любой работе. Мне нужны хорошие новости.

– Привет, Ниа, – она отбросила длинные рыжие волосы и помахала хорошо одетому прохожему торговцу. Он приподнял расшитый воротник и проигнорировал ее. – О, как всегда. Что, всю работу уже разобрали?

– Я поздно пришла. Думаешь, надсмотрщику каналов нужен сборщик листьев? – водяные кувшинки заполняли собой каналы каждое лето, мешая лодкам плавать по ним. Работа была опасной, но за нее хорошо платили.

– Хочется поиграть с крокодилами?

– Хочется поесть.

Ее улыбка исчезла.

– Все так плохо?

– Иначе стала бы я искать для себя риск?

Ее улыбка вернулась.

– Эй, красавчик, заходи! У нас лучшие танцовщицы на всех Трех землях, – позвала она мускулистого солдата в синей форме басэери. Он ткнул друзей локтями и помахал, но не зашел. – Нет, ты умнее этого. Я рассказывала как-то Кайде, как ты…

– Айлин, там есть работа?

– О, нет, уже нет. Доброе утро, господа! Заходите, три пьесы в день, лучшие актеры в Гевеге! – еще солдаты прошли мимо, они были с сине-серебряной скопой на грудях. Солдаты басэери всегда заполняли улицы, но я еще не видела столько патрулей с начала оккупации.

Мне хотелось оказаться в другом месте.

– Почему здесь столько солдат сегодня?

– Верлатта в осаде.

– Серьезно?

Она кивнула, ее ракушки-серьги покачивались в такт с бедрами.

– Офицер басэери остановился поговорить прошлой ночью. Он собирался вверх по реке. Сказал, Его герцогство направился к шахтам пинвиума в Верлатте.

Даже солнце не могло избавить меня от дрожи. Басэер был через двести миль отсюда вверх по реке, на границе Трех земель с северной рекой, но казалось, что герцог снова дышал в наши шеи. Он уже завоевал Сорилль и теперь управлял большей частью хороших для земледелия территорий, но у него не будет шахт с пинвиумом, пока он не завоюет нас. Мы старались отбиваться, вернуть свободу, но это не работало. Как только он получит Верлатту, он будет править Тремя землями, которым его прапрадед дал независимость давным-давно.

– Сначала наши шахты, теперь их. Разве герцогу не хватит пинвиума для всех в Басеэре?

Она пожала плечами.

– Это не для исцеления, а для оружия. Если он перестанет тратить пинвиум на оружие, ему столько и не понадобится. Это жутко. Он жадный. Сам виноват.

Айлин была права, но это было куда страшнее, как по мне. Посылать солдат в бой, использовать их боль, чтобы наполнить оружие с пинвиумом, чтобы нападать на остальных людей и красть их пинвиум, чтобы исцелять свой народ, потому что весь пинвиум ушел на создание оружия. Глупо. Просто глупо.

– Людей много, – отметила Айлин, глядя, как беглецы спешат покинуть паром. Герцог давно расставил посты проверки на основных мостах и дорогах, без печати басэери никого не пропускали. Получить печать было не сложно, просто нужно было отдать все, что у вас есть. Люди пытались их подделать, но наметанный глаз солдат замечал это.

– Слишком много людей, – согласилась я. Семьи в полосатой одежде с яркими расшитыми воротниками, популярной одеждой в Верлатте, шагали рядом с семьями в лохмотьях. Все несли мешки или корзины, наверное, это все, что они успели взять, покидая Верлатту.

И теперь все они тоже будут искать работу в Гевеге.

Я посмотрела на магазин торговца болью, его вывеска болталась на ветру. Дразнила. Манила. Соблазняла. Может, стоит рискнуть. У многих беглецов я могла украсть немного боли, одна такая продажа обеспечила бы меня на несколько дней. Нужно лишь найти кого-то в синяках или порезах, но не слишком серьезно раненого, чтобы Забирателя не заподозрили. Их недостаток обучения мог быть удачей для меня.

Может, Айлин знала, какие Забиратели не поймут? Она бы захотела знать причину, и хотя мне нравилась Айлин, я не знала, умеет ли она хранить секреты. В Гевеге было пять магазинов торговцев боли, и шансы найти Забирателя, что не поймет…

На нас смотрел мужчина, почти скрытый за кустом гибискуса на расстоянии двух магазинов. Он был одет странно – в желтый и зеленый шелк. Он ничего не нес, значит, был не с парома. Сын аристократа? Он перевел взгляд с меня на Айлин, его губы знакомо оскалились.

– Я лучше пойду, посмотрю, не нужна ли помощь на рынке, – сказала я. Это место принадлежало басэери, и я не волновалась, что моя грязная одежда и растрепанные волосы испугают клиентов, но я не хотела портить Айлин работу. – Дашь мне знать, если услышишь о работе?

– Конечно.

Я спрыгнула со стены, мир закружился.

– Полегче, – Айлин схватила меня за руку и удержала на ногах. – Ты в порядке?

– Голова закружилась. Слишком быстро двигалась.

– Ты такая тощая, что я смогла бы тебя сунуть за пояс. Тебе дать денег на еду?

Она полезла в карман.

– Нет, спасибо, я в порядке, – быстро сказала я. Я не могла отплатить ей в ответ, а бабуля говорила, что долг убивал дружбу.

Она нахмурилась, словно не поверила мне, но не продолжила.

– Передавай Тали привет.

– Хорошо.

Все покачивалось, но я старалась идти ровно, не беспокоить ее. На рынке фермеров я заметила крупную женщину с корзиной, полной хлеба. Не аристократка, но ее розовая рубашка сочеталась с узорчатой юбкой, не выглядела поношенной, значит, она на кого-то работала. Может, на кухнях. Она разглядывала манго, поднимала по одному и нюхала. Желудок снова причинял мне боль, добавлял вины за то, что я готова была сделать из-за голода, но никто не нанял бы девушку, что падает в обморок.