Текст книги "Озорная леди"

Автор книги: Дженет Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Дженет Робертс
Озорная леди

Глава 1

Весь этот серый апрельский день Мэри Маргарет Макгрегор провела в неудобном, качающемся экипаже, то и дело нетерпеливо наклоняясь к окошку, чтобы снова увидеть монотонный сельский пейзаж Корнуолла [1]1
  Корнуолл – графство в Великобритании. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Сейчас, на исходе дня, в приближавшихся сумерках, она чувствовала себя слишком усталой, чтобы продолжать это занятие. Она ехала почти двое суток, ощущая озноб из-за весенней прохлады, чувствуя себя несчастной, и неясная тревога шевелилась в ее душе. Чем больше ныло ее тело и болела голова, тем чаще мелькала мысль: «Ох, какая же я дурочка!» Она оставила «хорошую работу» (хотя при воспоминании о ней губы девушки кривились), бросила все и пустилась в эту бесконечную поездку, чтобы выйти замуж за человека, которого едва знала, живущего там, где она никогда не была.

Она откинулась на спинку сиденья с легким вздохом облегчения, довольная тем, что наконец-то одна в экипаже. Последний попутчик – фермер сошел дюжину остановок назад. Теперь она могла поудобнее вытянуть ноги, сдвинуть на затылок серую шляпку, скромно пристроившуюся на ее густых огненно-рыжих волосах, могла зевать и сколько душе угодно с грустью размышлять о прошедших годах. Ее родители умерли от лихорадки, когда ей было двенадцать. Она оставила школу и, унаследовав весьма скромное состояние, стала горничной, а затем гувернанткой в большой семье Эвертонов. Теперь в этой семье было уже девять детей (от двух до восемнадцати лет, причем ожидали еще одного ребенка), и услуги Мэри становились все более необходимыми и ценными, однако выражалось это не в увеличении жалованья, а в росте требований.

Она улыбнулась: забавно было вспоминать испуг и уныние Робина и Люсинды Эвертон, когда они в конце концов осознали, что их горничная, гувернантка, компаньонка, экономка, – все в одном лице, покидает их.

– Но вы ведь были здесь счастливы! И мы обещали, что у вас здесь будет дом на всю жизнь, – причитала миссис Эвертон, машинально продолжая убаюкивать своего младшего ребенка.

– Я собираюсь выйти замуж, – сказала девушка, с трудом веря собственным словам.

– Вы почти не знаете этого парня! – строго заметил мистер Эвертон. – Попросите его прийти еще. Слишком уж поспешно все решилось. Это неприлично.

Мэри откинула с лица свои великолепные волосы, глядя на обоих с лукавым юмором, редко покидавшим ее.

– Он говорит, что он виконт, – весело сказала она. – Хотя в этом еще надо убедиться. Но живет действительно в замке, так что для меня это интересная смена обстановки. Я посмотрю, что там такое, когда приеду. Мы ведь еще не женаты, и я всегда вольна передумать…

– …и вернуться к нам, – быстро ввернула миссис Эвертон. – Хотя, предупреждаю вас, Мэри, к тому времени мы, возможно, уже возьмем другую девушку. Это хорошее место, и вы должны признать: мы были добры к вам.

Тень пробежала по лицу Мэри. Она не могла заставить свой непослушный, честный язык сказать, что они были так уж добры к ней. Немало трудностей выпало на ее долю с того дня, когда она пришла к ним десять лет назад, двенадцатилетней девочкой: несколько выходных в течение года, жалкие, с неохотой выдаваемые шиллинги, сердитые слова, работа с пяти утра до полуночи, а иногда и позже, когда болели дети, что случалось довольно часто. Она страшно уставала.

Мэри молчала.

– Вы неблагодарная, легкомысленная, безрассудная девушка, – наконец после паузы произнес мистер Эвертон, когда супруги поняли, что она твердо решила уехать. – И даже не думайте возвращаться к нам. Мы немедленно наймем кого-нибудь другого, желательно женщину постарше и понадежнее вас!

Это уже задело Мэри. Она открыла рот, чтобы возразить, но тут же опять крепко сжала губы. Она добросовестно выполняла все возложенные на нее обязанности, даже довольно неприятные. Через несколько лет, когда она достигла привлекательной зрелости, во время вечеринок ее не выпускали из детской комнаты, чтобы она не затмевала глупых и некрасивых дочерей Эвертонов. На танцевальных вечерах ее услуги больше не требовались. Чтобы понять причину этого, ей достаточно было только взглянуть в зеркало и сравнить свою стройную, с изящными формами фигуру и огненные золотисто-рыжие локоны и пухлые телеса, неважный цвет лица и тусклые волосы юных Эвертон.

Как ей посчастливилось познакомиться с молодым Кристофером Хантингдоном, виконтом Кортли, и выкроить время для двух встреч с ним в саду, так и осталось для нее загадкой. Но это случилось. Он смотрел на девушку с трепетным восхищением, объяснился в любви, благоговейно поцеловал руку и поклялся скоро вернуться, чтобы забрать ее с собой. Он, разумеется, сделал ей предложение, и она согласилась, едва веря, что все это не сон.

Проходили долгие недели, в течение которых она с горечью думала, что он ее забыл. Затем пришло то невероятное, бесценное письмо вместе с деньгами. Он написал, что не может сам приехать и ей придется одной отправиться к нему. Присланные десять гиней были на дорогу. Мэри не колебалась ни минуты и сразу же написала ему, что едет.

Она была готова на все, на все, чтобы только оставить эту грубую, тяжелую работу, это неблагодарное занятие, которое уныло маячило перед ней как перспектива так бесцветно жить долгие годы до конца ее дней в этой семье. От нее все время что-то требовалось, ей всегда приказывали; была нужна не она сама, не теплота ее сердца и сообразительный ум, а только ее ловкие руки.

Быть любимой, думала она страстно, быть любимой! Никто ее не любил с тех пор, как умерли родители. Никто не любил, хотя ее сердце пылко желало этого и глаза нередко пощипывало от сдерживаемых слез. Она чувствовала себя опустошенной, хотя в жизни ее было полным-полно дел.

И вот Кристофер влюбился в нее. Его глаза сверкали, когда он смотрел на нее. Его руки трепетно касались ее, его поцелуй как жалом уколол ее маленькую, розовую, трудолюбивую руку. Он будет любить ее и защищать, даст ей настоящий дом. Замок? Ей было все равно, пусть даже в действительности оказалось бы, что это обычный деревенский дом. Только бы быть желанной, нужной, только бы тебя защищали и любили.

Экипаж вдруг резко остановился, послышалось протестующее ржание усталых лошадей. Кто-то открыл дверь и опустил раздвижные ступеньки. Окоченевшая, она с трудом выбралась и огляделась вокруг. Какая-то деревня с оштукатуренными и опрятно выглядевшими домами в черно-белую полоску. Двор гостиницы казался чистым и аккуратным; на услужливом, проворном хозяине был свежий синий фартук. Он подошел к девушке и помог вытащить ее видавшую виды дорожную сумку и саквояж.

– Куда, позвольте узнать, вы едете, мисс? – учтиво осведомился он, внимательно глядя на нее смышлеными, проницательными глазами.

– В замок Сент-Джон, сэр, – устало ответила Мэри. – Есть здесь кто-нибудь оттуда, кто встречает меня?

– Из замка? Никого из замка здесь нет, мисс. А вы именно сегодня должны были приехать?

– Да, и я написала об этом. Может быть, они не получили моего письма.

Он помолчал немного, размышляя.

– А, вот что можно сделать. Сегодня ближе к вечеру туда повезут продукты от мистера Джонса, бакалейщика. Вы можете поехать в этой повозке, если желаете.

«Только бы добраться туда к Кристоферу, только бы обрести покой, только бы кончилась неопределенность», – подумала она.

– Да, сэр, это было бы очень любезно с его стороны, а с вашей – любезно предложить это, – вежливо ответила она.

Он улыбнулся с высоты своего огромного роста и кивнул. Вскоре все уладилось, и через час бакалейщик заехал за ней и предоставил ей место в повозке рядом с собой. Было холодно, и шел дождь. Мэри плотнее укуталась в свой влажный плащ и с грустью подумала, что лучше б ей было вообще не ехать. Почему Кристофер не встретил ее? Почему не приехал сам? Может, он болен или ранен? Он так лихо ездит верхом, возможно, он сломал ногу (хотя в письме ни о чем таком не упоминалось). Может, и правда глупо было с ее стороны ехать вот так, когда еще ничего не известно?

«Но ведь я действительно была в отчаянии», – подумала она, представив себе еще год, месяц и даже один день в семье Эвертонов, где каждый ей приказывал, где невозможно выкроить минутку для себя, где она металась между кормлением малыша и занятиями со старшим мальчиком, между завязыванием лент старшей девочке (ужасной кривляке) для бала и стиркой белья, когда болела прачка. И всегда ее держали в стороне, прятали от общества.

Она ухватилась за первую же возможность уехать – и уехала, чуть ли не в панике, подобно ее шотландскому предку, сбежавшему из английского плена… Он перегрыз связывавшие его веревки, проскользнул мимо спящей стражи и уполз в горы – в снега и льды – босой, с кровоточащими ногами, и прятался, как зверь, два месяца, пока не прекратились поиски. В ее семье эту историю рассказывали с гордостью, много раз слышала она ее, удобно устроившись на коленях у отца.

– И помни, Мэри Маргарет, дорогая моя, – всегда заключал отец, высоко держа свою рыжую голову, – твой дед после этого всю жизнь хромал, но он был свободен. Свободен! А свобода стоит всех жертв и испытаний в мире.

«Да, отец, это так», – прошептала она про себя.

Но не попадет ли она из одного рабства в другое? Этого она пока не знала. Она глядела на корнуолльские вересковые пустоши, безлюдные равнины и скалы, редкие островки зелени, и все казалось диким и пустынным; ей было страшно. Но она – шотландка. У нее была свою гордость, свой ум. Уж как-нибудь она сообразит, разберется.

Мистер Джонс, бакалейщик, был добрым, но молчаливым человеком. Когда они выехали на вершину крутого холма, он указал хлыстом:

– Вон он, замок. Я сначала подвезу вас к парадному входу, мисс. Вы ведь из знатных, вам надо к парадному.

Сказав это, он снова замолчал. С трепетно бьющимся сердцем она пристально глядела на свой будущий дом. Замок Сент-Джон возвышался на холме, подобно крепости из серого камня и красного кирпича, с покрытыми мхом башнями и громадными окнами, похожими на тусклые, серые глаза, изумленно всматривающиеся в надвигающиеся сумерки. Мрачность замка контрастировала с огромным садом, окружавшим его. Старый ров был превращен в цветник, где буйно, по-весеннему полыхали красный, розовый и желтый цвета.

Повозка подъехала к громадному входу и, прогромыхав по выстланному досками подъемному мосту, который, казалось, постоянно был опущен (так как канаты обросли зеленым мхом). Бакалейщик указал на большие деревянные двери.

– Все это еще со времен ее величества Елизаветы, – объяснил он. – Однажды кое-кто вторгся туда, но семья выгнала их.

– О! – произнесла Мэри.

– В этих местах англичан не очень-то любили, – продолжал мистер Джонс, – мы по большей части валлийцы. А вы англичанка? – Он смущенно взглянул на нее, особенно на ее рыжие волосы.

– Я шотландка, – гордо ответила девушка.

– Прекрасно, – сказал бакалейщик и удовлетворенно кивнул, останавливаясь у ворот. Дверь в них бесшумно открылась, и вышел седовласый мужчина.

– К вам тут леди, мистер Уэнрик, – отрывисто сказал бакалейщик.

Мистер Уэнрик, дворецкий, помог Мэри слезть с повозки, затем жестом велел стоявшему позади него лакею взять ее багаж. На его гладко выбритом лице не было заметно никакого удивления. Но лакей не мог удержаться и изумленно вытаращил глаза.

Мистер Уэнрик с подобающей учтивостью провел Мэри в дом, в маленькую гостиную позади со вкусом отделанной просторной залы. Через несколько минут он вернулся с миссис Рэмзи, экономкой, женщиной на вид лет тридцати с небольшим, элегантно одетой и энергичной.

– Я вас слушаю, мисс. Вы хотите найти здесь работу? – деловито спросила она, окидывая Мэри пристальным взглядом от скромной шляпки и рыжих волос до поношенной серой юбки.

Мэри вздернула подбородок:

– Я желала бы видеть Кристофера Хантингдона, виконта Кортли, – гордо сказала она. – Он просил меня приехать к нему. Мы должны пожениться.

Последовала долгая пауза. Экономка изумленно смотрела на нее, затем отсутствующим взглядом – куда-то вдаль.

– Э-э, видите ли, – произнесла она бесцветно, – сэра Кристофера сейчас здесь нет. Его брат, лорд Стивен Хантингдон, лорд Сент-Джон, встретится с вами, я уверена, когда вернется. Пока же не хотите ли чаю? Вы долго ехали?

– Два дня, – ответила Мэри, невольно вздохнув. – Я так устала! Выпить чаю было бы весьма неплохо.

Экономка сочувственно улыбнулась и сказала:

– Ну-ка давайте я помогу вам снять плащ и шляпку. Наверно, вы хотели бы умыться. Сюда, пожалуйста, мисс… э-э…

– Мэри Маргарет Макгрегор.

– Мисс Макгрегор… Вы, по-видимому, шотландка, не так ли, мисс? – И экономка провела ее в другую комнату. Мэри умылась и почувствовала себя немного лучше.

Затем миссис Рэмзи опять отвела ее в маленькую гостиную, где горничная в черном платье с белыми манжетами накрывала на стол. Все было великолепно: чайник белого фарфора с красивыми пурпурными розами и голубой отделкой, тонкие сервизные чашки изысканной формы, но также и вместительные. Хлеб с маслом был нарезан изящными кусочками, стояли тарелки с ветчиной, холодной говядиной и сырами. Миссис Рэмзи усадила гостью и удалилась, а Мэри с аппетитом начала есть.

Этот действительно превосходный ужин восстановил ее душевное равновесие и придал храбрости. Ее усталое тело расслабилось на мягком атласном стуле, а взгляд прояснился при виде прекрасных произведений искусства, украшавших эту маленькую, тесную, но все-таки прелестную комнату. На стене висел портрет белокурой женщины с добрыми карими глазами, написанный, судя по дате, около двухсот лет назад. На каминной полке стояло несколько мелких предметов, рассматривать которые из-за усталости Мэри не хотелось: две статуэтки греческих богов, миниатюрная деревянная башня, гипсовое яйцо, ненадежно покоившееся на деревянной подставке, и старинная оловянная кружка со странными вмятинами. На стене висела коллекция оружия: боевая секира с разбитой рукоятью; помятый щит с таким потертым гербом, что почти ничего нельзя было разглядеть, и выцветшее боевое знамя на покоробленном деревянном древке.

«Историческое место», – подумала Мэри. Должно быть, такое же древнее, как шотландские замки, она видела их в детстве; как те места, о которых отец с гордостью рассказывал ей. Итак, Кристофер происходит из старого благородного рода. Возможно, они разорились; этим могло объясняться его странное поведение по отношению к ней. Может быть, он боялся, что она будет презирать его. О нет, она будет любить его уже за то, что он избавил ее от ужасной, изматывающей работы, от унизительного положения.

Дверь открылась, когда она уже начала дремать возле теплого камина, чувствуя себя гораздо уютнее, чем за прошедшие два дня. Она вздрогнула, когда вошла миссис Рэмзи.

– Милорд сейчас примет вас, мисс Макгрегор. Он ждет у себя в кабинете, – сказала она как-то более натянуто и официально, чем раньше.

– Благодарю вас, – ответила Мэри, и миссис Рэмзи повела ее через залу в противоположное крыло замка.

Мэри казалось, что шли они долго, мимо семейных портретов и боевых знамен, оружия; мимо широкой лестницы, сервантов из блестевшего вишневого дерева; мимо гостиных и кабинетов, мимо банкетной залы, отделанной белым полотном. Мэри при виде всего этого вдруг охватил страх. Она уже начала было представлять себе Кристофера галантным, стесненным бедностью виконтом. Однако этот дом не походил на дом благородной, но бедной семьи. Он был изысканным и богатым.

Миссис Рэмзи открыла матово блестевшую деревянную дверь, провела Мэри в комнату и плотно прикрыла дверь. Ступая по множеству мягких толстых персидских ковров кремового, зеленого и розового цветов, они подошли к огромному письменному столу. Мужчина, сидевший за ним на высоком стуле, поднялся, глядя на Мэри карими глазами, холоднее которых она еще не видела.

Именно его глаза она увидела в первую очередь, так как они повелевали и подчиняли себе до того, как он начал говорить. Затем она заметила длинный неровный шрам на его левой щеке, тянувшийся от лба до подбородка. Мужчина был очень загорелый. Мэри стало интересно, не моряк ли он. Ростом он был около шести футов [2]2
  Фут – 304,8 мм.


[Закрыть]и, стоя даже по другую сторону стола, казалось, величественно возвышался над ней с ее пятью футами и четырьмя дюймами [3]3
  Дюйм – 25,4 мм.


[Закрыть].

Галантным жестом он предложил ей сесть, и она присела напротив него на край стула, обитого красным атласом.

– Мисс Макгрегор, – сказал он, и голос его звучал так глубоко и властно, что она слегка вздрогнула. – Пока все, миссис Рэмзи. Я позвоню.

Экономка молча вышла из комнаты. Хозяин же продолжал стоять, пристально глядя сверху вниз на Мэри. Она вздернула свой маленький подбородок и ответила ему таким же взглядом. Смелость вернулась к ней, и она желала получить ответы на кое-какие вопросы. Например, почему Кристофер, который должен был встречать ее, отсутствовал? Почему ее не встретили в деревне? Почему хозяин принимает ее так холодно? Да и кто он вообще?

Словно прочтя ее мысли, он ответил на последний вопрос:

– Я Стивен Хантингдон, лорд Сент-Джон. Кристофер Хантингдон – мой брат. Насколько мне известно, у вас с ним какие-то дела?..

– Вы можете называть это делами, – сказала Мэри с шотландским акцентом, который проявлялся, когда она сердилась. – Он предложил мне выйти за него замуж, и как раз для этого я и приехала. Почему его нет и он не встречает меня?

Лорд Сент-Джон снова пристально посмотрел на нее. Она ответила тем же, и ее зеленые глаза сверкнули.

– Кристофера… сейчас нет здесь, – медленно произнес он. – Мне с трудом верится, что он собирался жениться на вас. Вы… я думаю… горничная… или гувернантка?

Она покраснела, так точно он ее охарактеризовал.

– Гувернантка, сэр, и горничная, и нянька, и много другой работы приходилось мне выполнять в семье Эвертонов, где я познакомилась с Кристофером, – холодно, с высоко поднятой головой сообщила она. – Когда виконт написал мне, прося стать его женой, я ответила, что приеду. Вот в принципе и все.

Теперь он, слегка нахмурившись, медленно сел, все еще глядя на нее. Ему было лет тридцать с небольшим, насколько Мэри могла судить, и он привык, чтобы ему подчинялись. Ей стало интересно, почему Кристофер не упомянул о своем брате.

– Мне трудно в это поверить, мисс Макгрегор, – сказал он, и она видела, что он нарочно напускает на себя официальный и холодно-саркастический вид. – Видите ли, у моего брата сейчас медовый месяц. Два дня назад он женился на мисс Георгиане Демерест.

Эти слова донеслись до Мэри издалека, как будто морской прибой вдруг зашумел в ее ушах, как будто кто-то нанес ей удар огромным молотом по голове. Она глядела на милорда во все глаза, но не видела его, она чувствовала головокружение, близкое к обмороку. Она не могла поверить услышанному.

– Вам плохо, мисс? – отрывисто спросил он, привстав. – Сейчас я принесу нюхательной соли. Вы… э-э… часом, не в положении, мисс? – И он взял со стола маленький золотой сосуд, собираясь протянуть его ей.

Она напряглась, возмутившись:

– Нет, сэр. У меня не было близких отношений с вашим братом. Он сделал мне предложение! Не было ничего… ничего неприличного! – И она бросила на мужчину яростный взгляд. – Я приехала сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления. Приехала, чтобы выйти замуж за Кристофера, как он просил меня!

Сент-Джон вздохнул, словно разговаривал с ребенком, который из упрямства не хочет понять его.

– Я уже сказал вам, мисс, – кратко произнес он, перекладывая на столе какие-то бумаги, не без намека, что ему не терпится вернуться к более важным делам, – он женат. На Георгиане Демерест, единственной дочери местного сквайра. Они поженились два дня назад и уехали в свадебное путешествие. Я ожидаю их не раньше чем через несколько недель. Мне как-то не верится, что он на самом деле собирался жениться на вас. Что вы хотите от нас?

Она была так раздражена, так скептически настроена к услышанному и в таком ужасном состоянии, что едва понимала его слова. Она только знала, что он оскорбляет ее. Сначала он спросил, не беременна ли она; теперь думал, что она приехала требовать денег. Не отвечая ему, она открыла свой потертый ридикюль, порывшись в нем, нашла два письма, написанных ей Кристофером, и достала их. Они выглядели ветхими от многократных перечитываний. Она протянула через стол эти бесценные письма, которые, как она наивно представляла, означали для нее свободу от унизительной и рабской жизни.

– Вот письма, которые он мне написал, – сказав это, она стала наблюдать, как он разворачивал их и медленно, не спеша читал. Ноздри его подрагивали.

Прочтя их, он был потрясен, чего она совершенно не ожидала. Он прочитал их еще раз, прежде чем сложить и вернуть ей. Краска начала приливать к его загорелому лицу, высоким скулам, карие глаза потемнели, и в них зажегся огонек беспокойства.

– Судя по всему, мой брат – следует уточнить, что он мой брат по одному из родителей, – обманул вас, мисс Макгрегор, – сказал он, и лишь теперь в его голосе зазвучали нотки сочувствия. – Мне кажется, он вам написал, когда между ним и его невестой было что-то вроде ссоры. Но, учитывая то, какон это написал, неудивительно, что вы поверили в его искренность.

– Благодарю вас, сэр, – теперь уже не он, а она говорила с сарказмом. – Я рада, что вы наконец-то поверили мне!

– Погодите, дайте мне подумать. Я дам вам денег, и, отдохнув, вы вернетесь домой и…

– Нет, – резко сказала она с бесконечным отвращением. – Я не вернусь к Эвертонам. У меня нет дома. Мои родители давно умерли. Я трудилась как рабыня. Я никогда не вернусь к ним!

Теперь он глядел на нее как-то по-иному, словно впервые видя ее гордую голову с рыжими пышными волосами, высоко поднятым подбородком, полными беспокойства зелеными глазами. Он увидел руки со следами физического труда, стиснувшие ридикюль, поношенное пыльное платье, бледность ее усталого лица.

Его тон смягчился.

– Я должен исправить эту… ошибку, – сказал он. – Я подумаю, что можно сделать, чтобы как-нибудь компенсировать то, чем обернулась для вас эта глупость Кристофера. Он всегда был способен что-нибудь натворить, – добавил он извиняющимся тоном. – Ведь он еще очень молод. Вам следует остаться здесь на несколько дней и отдохнуть. Затем, если хотите, я отправлю вас в Лондон, дав рекомендации, и помогу получить хорошую работу – что-нибудь более приятное для вас, чем ваше недавнее занятие.

Он встал, давая понять, что разговор окончен, и позвонил в колокольчик. Миссис Рэмзи вошла так быстро, что Мэри поняла: она ждала в холле.

– Какие будут указания, милорд? – спросила экономка.

Мэри тоже встала, в полном смятении. Она почувствовала невероятную слабость и совсем упала духом, осознав, как жестоко ее обманули.

– Проводите мисс Макгрегор в спальню и должным образом позаботьтесь о ней. Она погостит у нас несколько дней перед отъездом в Лондон, – сказал лорд и небрежным взмахом руки показал, что не задерживает их более. Он вернулся к своему огромному столу и бумагам, лежащим на нем.

Миссис Рэмзи нерешительно спросила:

– Какую комнату мне приготовить?

– Ах, комнату. Да-да. Ну, пожалуй, желто-зеленую. В тон ее глазам, – сухо сказал Сент-Джон, бросив взгляд на Мэри. Эта полуулыбка не понравилась ей еще больше, чем прежний холодный сарказм.

Они вышли из комнаты. Мэри вся горела – отчасти из-за усталости и слегка поднявшейся у нее температуры, отчасти от ярости. Кристофер… Как он мог так с ней поступить? И вообще, правда ли это? В течение следующих нескольких дней она сама все узнает. Ей не верилось, что кто-то может быть таким жестоким, как мужчины в этой семье.