Текст книги "Темнейший воин"

Автор книги: Джена Шоуолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Глава 25

«Приготовься, потому что я возьму тебя».

"Буду наслаждаться совместно проведенным временем, пока могу".

Слова Пьюка эхом отдавались в голове Джиллиан, иногда повторяясь, иногда шурша, пока она ехала по песку на Арахисе. Его короткие ноги делали его медленнее других химер, его походка была более резкой. К ужасу Уильяма, она использовала футболку с козлом как подстилку под свой ноющий зад.

В одно мгновение она была в восторге от заявления Пьюка, так разгорячившись, что ей казалось, будто она умрет без его прикосновения. В следующее – Джиллиан так растерялась, что чуть не разрыдалась.

Должна ли она сопротивляться ему? Или просто сдаться?

"Поздравляю, девочка. Ты победила меня".

Он не казался счастливым. Но разве он хоть когда-нибудь казался счастливым? С другой стороны – или, может быть, всё с той же – в его голосе прозвучала обида.

Джиллиан вышла за него замуж с единственной целью: заставить его почувствовать какие-то эмоции. Она не знала, что будет жаждать его прикосновений больше всего на свете. Теперь ей хотелось, чтобы он почувствовал желание – желание, пронизанное любовью.

Вынужденное терпение было бы невыносимым.

Она обдумывала план действий, пока их группа из пяти человек двигалась к цели, играя в мысленное перетягивание каната. Что делать, что делать. Отпустить его? Бороться? Взять то, что она могла, пока могла, как и он надеялся сделать?

– Ненавижу начало путешествий, – сказала Винтер, отрывая её от своих мыслей. – И конец. И всё, что происходит между ними.

– Но ты же любишь жаловаться на путешествия, – язвительно заметил Камерон, – так что всем нам есть чего ждать.

– Это правда. – Винтер горестно вздохнула. – Отлично! У всех есть свои плюсы, кроме меня.

Как и Винтер, Уильям тоже постоянно жаловался.

"Эти солнца ненавидят меня".

"Крошка, ты можешь сделать мне приятно и немного подбодрить свою паршивую собачонку? И нет, я не об Арахисе говорю".

"Я забыл взять с собой любимый кондиционер для волос. Если у меня появятся секущиеся концы, кто-то будет кастрирован – не буду упоминать никаких имён, но оно начинается с П и заканчивается на ЮК".

Вскоре они наткнулись на небольшой лагерь. Жители заметили Джиллиан и завизжали:

– Только не Покорительница Дюн!

Она мгновенно узнала их лица. Двое мужчин из её списка самых разыскиваемых. Известные насильники.

Прежде чем они успели убежать, прежде чем кто-либо из группы успел среагировать, Джиллиан вскочила на ноги с мечом в руке, верша правосудие.

Головы покатились, и магия наполнила её.

Уильям нахмурился.

– Моя куколка должна быть более осторожной. Вдруг они бы оказали сопротивление?

Куколка? Он всегда будет видеть её такой, так?

– Хорошие убийства. – Пьюк кивнул в знак солидарности, но избегал встречаться с ней взглядом, как будто знал, что напряжение между ними, наконец, достигло точки кипения.

В попытке отвлечь всех разговором, она снова села на Арахиса и поскакала вперёд, говоря: – Как вы, ребята, назвали своих химер?

– Животные умирают раньше бессмертных, – сказал Уильям. – Лучше с ними не дружить.

Винтер хмуро на нее посмотрела.

– Зачем мне как-то называть обычную химеру?

Камерон уставился в небо.

– Сколько здесь облаков? Я должен знать.

– Плевать, – ответил Пьюк, пожимая плечами.

Недопустимо!

– Плевать – это ужасное имя. Пьюк, ты будешь называть свою Грецким Орехом. Уильям, у тебя Фисташка. Камерон, твоя – Миндаль. Винтер, твой – Пекан, – Джиллиан потянулась погладить Арахиса за ушком. – Это будет наша маленькая ореховая работёнка.

Ответов не последовало. Хорошо. Отсутствие ответа означало отсутствие возражений.

Наконец, незадолго до наступления темноты, они достигли своей цели: входа в лабиринт Сина. Там, где кончался песок и начинался жуткий лес, клубился тёмный туман. Вместо того чтобы войти, они разбили лагерь в небольшом оазисе неподалеку от реки. Они отправятся с первыми лучами солнца.

– Думаешь, Син заставляет своих людей поджидать внутри? – спросила Винтер. – Они могут выйти и попытаться убить нас ещё до того, как мы войдем.

– Или предупредят Сина о нашем прибытии, – сказал Камерон. – Мы должны... О, смотрите, ещё одно облако!

– Он почувствует меня, как только я достигну земель Коннахта, – ответил Пьюк. – Если у него есть люди поблизости... – он пожал плечами. – Пусть приходят.

Уильям спешился, пристально глядя на Джиллиан.

– Как твой уровень ярости?

– Прекрасно, – пробормотала она. Разве Пьюк не должен спросить об уровне её возбуждения?

Ведя себя как джентльмен, Уильям предложил разбить для неё лагерь, пока она позаботится о своих личных нуждах.

Она с благодарностью согласилась и отвела Арахиса на приличное расстояние, к краю воды, где накормила и почистила его. Когда он удобно устроился на меховой подстилке, она достала из рюкзака кусок мыла, зашла за чащу деревьев, разделась и вошла в пруд.

Искупавшись, она надела удобное платье из шарфов. Подарок одной женщины, которую она спасла. Когда она выжимала воду из волос, её внимание привлекли лёгкие шаги.

Кто-то приближался, и он принес с собой слабый древесный запах. В её венах осознание зашипело, как шампанское.

– Я принёс ужин. – Хрипловатый баритон Пьюка коснулся её ушей.

Времени на охоту не хватило бы, значит Пьюк всё спланировал заранее. "Заботится обо мне, хотя сам утверждает, что не заботится?"

Хотя её сердце бешено колотилось, Джиллиан медленно повернулась... и столкнулась лицом к лицу с объектом своего обожания. Лунный свет подчеркивал трагическую красоту лица, излучающего жестокостью, без намека на теплоту или мягкость. По крайней мере, не сегодня. Как и она, он принял ванну, оставив волосы мокрыми. Где он купался, она не знала, так как поблизости не было другого водоема... насколько ей известно. Он был без рубашки, его тело воина являло собой сосредоточие силы и мускулов. Сегодня вечером татуировка бабочки расположилась от одной стороны его грудной клетки к другой, растягиваясь над его пупком и поросли волос, а края крыльев исчезали под поясом из овечьих шкур. Её рот наполнился слюной.

Даже запретная татуировка птицы нравилась ей. К которой не разрешалось прикасаться.

Будет ли он возражать против облизывания?

Неужели она действительно провела весь день, не зная, отказать ему или нет? Теперь ответ совершенно ясен.

"Я буду с ним, пока могу".

Но что они могут сделать сегодня вечером? Скоро остальные отправятся к реке, надеясь искупаться. Не похоже, чтобы Джиллиан могла повесить носок на ветку дерева в знак того, чтобы все держались подальше. Как Уильям отреагирует на это? А что насчет опасностей, которые могут скрываться поблизости?

Подождите. Пьюк всё ещё выжидающе смотрел на неё. Он что-то говорил о... О, да.

– Ужин. Спасибо, – сказала она.

Он протянул ей небольшую сумку с ягодами и орехами.

– Подходи. Мы будем есть вместе. – Как на свидании! Она подвела его к тюфяку, который приготовила для Арахиса. Её любимец был слишком измучен, чтобы двигаться, не говоря уже о том, чтобы открыть глаза.

Пьюк присел рядом, наблюдая, как она кладёт в рот пухлую красную ягодку. Его зрачки заслонили радужку, как некое эротическое солнечное затмение, когда она застонала от восторга и смаковала сладкий сок, растекающийся по пересохшему горлу.

– Ты хорошо поработала сегодня, – прохрипел он.

– Спасибо, – она выгнула бровь. – Мы ведь говорим об убийствах, верно?

Уголки его рта дёрнулись, заставляя её сердце трепетать.

– Я говорю о том, как ты безропотно ехала на своей химере.

Она фыркнула.

– Я получу награду?

– Да. Получишь. Твоя награда... в моих штанах.

Пьюк, отпускающий шуточки и намекающий... "Не раздувай краснеющие щёки". Она только поощрит их обоих в то время, когда она не должна никого поощрять.

Хотя, она действительно хотела свою награду.

"Еще рано!"

– А ты сегодня не выиграл ни одного приза. Если ты не издевался над Уильямом, то кипел в неодобрительном молчании.

– Ненавижу его. Он так же плох, как и Син. Что ты в нём нашла?

Легкий вопрос.

– Симпатию. Веселье. Поддержку.

"Честно говоря, я бы предпочла видеть это в тебе".

– У меня есть кое-что для тебя.

Он порылся в кармане и вытащил... кольцо.

Обмен подарками! Только у неё ничего не было для него.

– Это твоё обручальное кольцо.

Её сердце затрепетало, когда она приняла сверкающий ободочек. Или попыталась. Он оттолкнул её руку и сам надел металл на её палец. Идеально подошло.

– Чистое золото Амарантии, – сказал он ей.

Перевод: бесценное. Радужные осколки сверкали внутри бледно-янтарными оттенками.

– Спасибо тебе.

Она знала, что замечание Уильяма о "страданиях" подстегнуло его к подарку, но всё равно дорожила им. Знак владения Пьюка, предназначенный для того, чтобы предупредить других самцов.

– Но у меня ничего нет для тебя, – сказала Джиллиан.

– Я ни в чём не нуждаюсь, ничего не хочу.

Как грустно, но неточно.

– Ты так сильно хочешь корону своего брата, что связался с незнакомцем и заключил сделку с дьяволом.

– Свою корону, – поправил он. – Только свою.

– Верно. – Она предложила ему ягоду. После того, как он отказался, она решила продолжить. – Так что же он сделал, чтобы заслужить свою грядущую гибель? Я знаю, что он предал тебя, наградил тебя демоном, бла-бла-бла, но должно быть что-то ещё. И ты должен мне сказать, раз уж твои пальцы были внутри меня и всё такое.

Внезапно сверкнув глазами, Пьюк провел рукой по своей растущей длине. Она зачарованно наблюдала. Затем он понял, что практически мастурбировал у неё на глазах – "да, да, продолжай" – остановился и сжал в кулаке подстилку под собой.

Джиллиан подавила стон разочарования.

– Не беспокоиться. Мои пальцы снова будут внутри тебя, девочка. Скоро. Вместе с другими частями тела. Но не здесь и не сейчас. Твоё удовольствие – моя радость. Только моя. Особенно в наш первый раз. Особенно в твой первый раз.

Женские инстинкты запели. Просто он был таким чувственно мужественным.

– Но у меня был...

– Нет, не было, – ответил он, тряхнув головой.

Милый человек. Прекрасный зверь.

– Что касается пророчества, Оракулы предсказали, что один брат убьёт другого и объединит кланы с любящей королевой на своей стороне. И Син, и я поклялись, что никогда не поженимся. Вместо этого мы будем править бок о бок с равными правами. Я не знаю, когда он начал строить против меня заговор, знаю только, что твоя подруга Киликаель дала ему шкатулку с Безразличием.

– Но почему?

– По словам Гадеса, она приняла меры, чтобы выжил Уильям.

Кусочки головоломки встали на свои места, один за другим, и у Джиллиан закружилась голова от подозрений. Если бы Пьюк не стал одержимым, он никогда бы не нуждался в Уильяме. И Джиллиан. Скорее всего, Кили никогда бы не дала Джиллиан зелье, чтобы сделать её бессмертной и подтолкнуть ее к браку. Она бы никогда не решилась попасть в Амарантию и не научилась бы пользоваться магией. Или она не столкнулась бы со своими страхами и жила только мечтой.

"Я бы упустила всё лучшее в жизни".

Но, да, Пьюк, возможно, не поймет, если она скажет: “Я думаю, что должна поблагодарить твоего брата”.

Она съела ещё одну ягоду, используя время, чтобы обдумать свои последующие слова.

– До предательства Сина ты любил его?

– Больше, чем я когда-либо любил кого-либо. Включая самого себя, – сказал он. И было странно слышать такие искренние слова, произнесенные без намёка на эмоции. – Теперь, как бы я ни хотел защитить от него свой народ и королевство, я хочу увидеть, как он страдает.

Она задумчиво постучала пальцем по подбородку.

– Если женитьба на любящей женщине – это всё, что нужно Сину, чтобы запустить пророчество и убедиться, что ты именно тот брат, который умрёт, то почему он ещё не женился на принцессе? Разве она его не любит? – В этом же и заключалась проблема Пьюка и Джиллиан, верно? – Можно было бы подумать, что у него есть дополнительная мотивация, поскольку ты уже женат.

– У меня есть жена, но не любящая, – сказал он, озвучивая её мысли. – И мы не даём толчок пророчеству. Это оно толкает нас.

– Ты в этом уверен? Ты никогда не действовал бы против Сина, если бы он не начал против тебя?

– Он никогда не стал бы действовать против меня, если бы не знал, какая судьба нас ждет.

Может быть, а может, и нет.

– Если ты не догадался, я не самый большой сторонник роковых штучек.

– Я не верю, что судьба играет роль во всём, только в конкретных случаях.

– В конкретных случаях... как брак и смерть?

– Нет. Потому что ошибки в отношениях совершаются постоянно. Некоторые смерти преждевременны. – Пьюк нахмурился. – Скажи мне. Что ты считаешь более сильным – любовь или ненависть?

– Любовь, конечно. Но какое это имеет отношение к делу?

– Я верю, что судьба всегда ведёт нас к любви, но люди не всегда идут ей навстречу. Свобода воли. Ненависть. Зло. Причины разные. Но я готов бороться за желанный конец, вот почему верю, что судьба, в конечном счете, приведёт её в Амарантию. Уильям свергнет Сина по моей воле и освободит тебя. Я найду свою любящую королеву, убью брата и объединю кланы, спасая всё, что я когда-то любил.

Хорошая точка зрения. Возможно, Джиллиан следует остаться замужем за Пьюком, чтобы спасти Шоузонов.

– Ты мог бы развестись со мной, чтобы выполнить требования клятвы Уильяму... а потом жениться на мне снова. Я могла бы помочь тебе с твоими целями.

– Ты не отвечаешь единственному требованию, помнишь? – Он нахмурился, оскалил ровные белые зубы и опустил руку на колени, его когти впились достаточно глубоко, даже выступила кровь. Чтобы остановить себя от того, чтобы потянуться к ней? – Ты не любишь меня. Ты можешь даже презирать меня, когда наша связь будет разорвана.

Но вдруг она действительно влюбится в него? Это не так уж и невозможно.

Она покрутила кольцо на пальце, ещё не привыкнув к его весу. Сможет ли Пьюк когда-нибудь полюбить её в ответ? Будет ли презирать в тот момент, когда связь разорвется? Сможет ли она по-настоящему помочь ему объединить кланы после того, как она вызвала столько потрясений?

А что, если пророчество о его жизни сбудется, развернувшись именно так, как предсказывалось? Джиллиан придётся гораздо внимательнее рассмотреть своё пророчество. Убить мечты своего мужчины... нет счастливого конца...

Неужели такой судьбы она хотела для Пьюка?

– Ты хочешь, чтобы я влюбилась в тебя? – наконец спросила она мягким, почти умоляющим тоном.

– Я хочу... нет, – сказал он. В действительности даже прорычал. Он решительно покачал головой. – Я не хочу, чтобы ты любила меня.

Он так искренне говорил эти слова. В его тёмных глазах светились искорки непреклонной решимости. И она не была расстроена. Нет. Даже чуточку. Любовь только усложнила бы их отношения.

Взлетела, упала... поматрошенная и брошенная.

– Хорошо, – сказала она с показным энтузиазмом. – Потому что эта королева не хочет быть оседланной властным, бесчувственным королём.

Никакой реакции с его стороны.

Даже лучше! Она откашлялась и вернулась к первоначальной теме разговора.

– Так почему же Син не убил тебя, когда у него был шанс? Зачем тратить столько сил на то, чтобы заразить тебя Равнодушием и позволить уйти? Если только он тоже не любил тебя и не надеялся найти способ преодолеть пророчество и сохранить тебе жизнь.

– Он пошёл неверным путём.

Правда.

Прислонившись спиной к дереву, Пьюк скрестил руки на груди.

– Вчера ты сама сказала... что находишь меня привлекательным. Даже красивым. Ты не возражаешь против рогов и копыт?

Если он не хочет её любви – "почему он не хочет моей любви?" – то почему её мнение так важно?

Если она спросит, он в гневе может уйти. Поэтому она решила пойти другим путём и кивком головы указала на рога.

– Можно мне?

Широко раскрыв глаза, он встал на колени и склонил голову.

Лёгкая дрожь пробежала по её конечностям, когда она приблизилась к нему, опустилась и провела подушечкой пальца от кончика до основания вдоль одного из шипов. Тёплый и твёрдый, как титан. Слои слоновой кости перекрывались, образуя множество колец. Слоновой кости, или из чего там был сделан выступ.

При первом же прикосновении он напрягся. Потом застонал.

Джиллиан застыла как статуя.

– Я сделала тебе больно?

– Нет. Не останавливайся. Пожалуйста.

"Он умоляет?" Его отчаяние взывало к ней, и она обхватила рукой основание каждого рога и сжала его.

Он втянул в себя воздух, как будто она только что сжала совсем другой отросток.

– Мне никогда не нравились эти рога. Сейчас же я не уверен, что когда-нибудь смогу с ними расстаться.

Кровь начала нагреваться.

– Никто никогда не прикасался к ним?

– Я не уверен. Мне никогда не хотелось сказать "да " или "нет" или вспомнить об этом.

Кровь закипела. Её живот задрожал, и боль вспыхнула в груди, достигая кульминации в сморщенных сосках... которые сейчас находились на уровне глаз Пьюка.

Боль быстро распространилась к вершине её бедер.

"Всё кипит, вот-вот достигнет точки невозврата".

Джиллиан отпустила его и вернулась на своё место. Он медленно поднял голову, его глаза цвета полуночного неба сияли как звёзды, как будто руны пробежали по его радужкам, а также по его рукам. Воздух между ними потрескивал от осознания, жара и агрессии.

"Не могу быть с ним. Не здесь, не сейчас. Нужно отвлечься!"

– Каким ты был до того, как стал одержимым? – умудрилась прохрипеть она.

– А какое это имеет значение? – Он успокоился. – Я больше не тот человек.

– Расскажи для моего удовольствия.

Он пожал плечами, но сказал:

– Я был известен как Непобедимый. Если я начинал войну, то выигрывал. Всегда. – В его словах прозвучал оттенок гордости. – Син планировал битвы, а я в них сражался.

Победа была важна для него даже сейчас. Тот факт, что Син предал его – победил его – должен был усугубить его ненависть к этому человеку.

"Поздравляю, девочка. Ты победил меня".

Неужели он также пришёл в ярость из-за Джиллиан?

– Я родился со способностью превращаться в кого угодно в любое время, никакой магии не было нужно, – продолжил он. – У меня не было гаремов, но я заботился о том, чтобы женщина в моей постели была удовлетворена.

– Теперь хвастаешься? Нет необходимости. Детка, я не понаслышке знаю о твоем мастерстве, помнишь?

Глава 26

Пьюк пошатывался, почти уничтоженный. Джиллиан держала его за рога. Во второй раз за два дня он чуть не кончил в штаны, как маленький мальчик. Теперь она говорила о его «мастерстве» так, словно готова была умереть, не узнав ничего нового.

Предвкушение вскипело в нём, и он подумал: "Я сделаю всё – даже уйду из Амарантии навсегда – только чтобы снова ощутить её нежные руки на моих рогах, услышать её полный удовольствия голос, выкрикивающий моё имя при оргазме".

Дурак! Лучше бы он никогда не испытывал восторга от ее прикосновений. Он никогда не думал, что такое возможно. Им управляла страсть. Им завладела женщина.

Но Пьюк ей не принадлежал. Он так самонадеянно думал, что может пристрастить Джиллиан к своим прикосновениям, заставить её желать его вечно. Когти Уильяма слишком глубоко впились в её сердце. Уильям, который дарил ей любовь и позитивные эмоции, который каким-то образом заставлял её чувствовать поддержку.

По крайней мере, так было раньше. Может быть, её чувства к мужчине обусловлены прошлым?

В любом случае, зависть кипела внутри Пьюка, монстра более сильного, чем Безразличие. Каждая клеточка его тела кричала вместе с постоянными воплями демона: "Отвоюй её у другого мужчины".

Он не брал в расчет свои принципы, думал только о ней. Он влюбился в неё, сильно и быстро. А что случается, когда влюбляешься? Ты разбиваешься о суровую реальность и испытываешь боль. Ты не уходишь... уползаешь.

"Ты хочешь, чтобы я тебя любила?" Её вопрос всё ещё мучил его. Он сказал "нет", и это было правдой. Как только он воспользуется ножницами, её чувства к Уильяму вернутся. Пьюк в этом не сомневался. Если бы у него было её сердце, только чтобы потерять его...

Он играл в её игру: а вдруг...

А вдруг она отдаст своё сердце Пьюку, а потом заберёт его? А вдруг она отдаст своё сердце Пьюку, а потом оставит его на сохранение? Что он тогда будет делать?

Что бы он отдал за эту женщину?

Должен ли он принять бой или продолжать ходить вокруг да около?

Пьюк сдержал проклятие. Почему он вообще задумался об этом? Ответ прост. Ходить вокруг да около. Всегда рядом. Он согласится на её тело, как и планировал, и испытает любое удовлетворение, которое она сможет ему предложить. И ничего больше.

– Ты рассказал мне о взрослом Пьюке, – сказала она, не обращая внимания на его смятение, – но не о малыше Пьюке.

Безжалостно отгородился от мыслей о любви, сексе и различных возможных вариантов будущего.

– Наверное, я был таким же, как все. Я ел, писал и плакал. Не знаю, что ещё ты хотела бы знать.

– Только лишь всё. – Она играла с травинкой. – Пока ты охотился на Уильяма, я заметила много детей-солдат на поле боя. Сколько тебе было лет, когда ты начал обучение?

– Семь.

– Семь! – На мгновение запнулась она. – Такой юный.

– По словам моего отца, уже недостаточно юн. Но моя мать согласилась бы с тобой.

– Хорошо для неё, – кивнула Джиллиан. – Мой ребенок никогда не пойдет в бой.

Как изменилась бы его жизнь, если бы у него был такой защитник, как Джиллиан.

Потом до него дошел смысл её слов, и он перестал дышать. "Ребёнок не от меня". Ребёнок. Её ребёнок. Их ребёнок.

В его сознании возник образ Джиллиан, беременной его ребёнком. Образ, от которого он не мог избавиться.

Каким отцом был бы Пьюк?

"Папа не гордится тобой, сынок. Папа не любит тебя, и ему всё равно, жив ты или нет. Перестань плакать, прежде чем я дам тебе настоящий повод плакать".

Кроме того, семья делает уязвимым для предательства, что и доказал Син.

Неужели Джиллиан когда-нибудь выйдет замуж за Уильяма и родит ему потомство?

Когда внутри Пьюка вспыхнула ревность, Безразличие отреагировал так, как будто его сердце могло чувствовать, он пришел в движение, рыскал по его разуму и выл... от боли?

"Теперь ты знаешь, как я страдал, не в силах действовать, и всё по твоей воле, демон. Твое здоровье!"

Татуировка бабочки скользнула по коже с его груди и переместилась на спину.

Джиллиан заметила это и ахнула.

– Демон пытается ослабить тебя?

– Возможно, но он терпит неудачу. – Он вернулся к теме разговора. – Син начал тренироваться в пять лет. Хотя мог остаться с нашей матерью, он решил составить мне компанию в казарме.

– Звучит, словно он был довольно крутым братом.

Пьюк кивнул.

– Так оно и было. – Что сделало его предательство хуже... чем что-либо другое.

– Какое твоё любимое воспоминание о нём?

– Их слишком много, чтобы назвать.

– Выбери одно, во всяком случае.

Он на мгновение задумался и вздохнул.

– Через несколько дней после того как нас отвезли в казарму, я закатил истерику по поводу нашего содержания. Никаких мягких подушек на кроватях. Никаких тарелок с мясом, которыми кормили бы обожающие нас женщины. Никакой чистой одежды. Меня избили за неподчинение приказу. И Сина тоже.

– Ну, это не похоже на счастливое воспоминание.

– До этого еще дойдет, – сказал он. – Терпение, попрыгунья.

– Попрыгунья? – Она усмехнулась, и его взгляд остановился на её губах.

Голод терзал его, но он заставил себя продолжать, как будто ничего не случилось.

– Я ожидал, что он будет жаловаться, ненавидеть себя за то, что присоединился ко мне. Что ещё больше возненавидит меня за то, что я не настаиваю на его присутствии. Но он посмотрел на меня с удивлением и сказал, что я самый сильный человек на свете – сколько бы раз меня ни били, сколько бы раз ни заставили упасть, я всё равно поднимаюсь.

Ее глаза сверкали в лунном свете, она прижала руку к груди.

– Ты прав. Прекрасное воспоминание. Ты можешь ненавидеть своего брата за его поступок, но все равно любишь того, кем он был.

Он пожал плечами.

– Как легко ты отвергаешь то, что многие из нас мечтают найти, – тихо сказала она. – Хотела бы я сказать тебе, что месть сладка и что ты почувствуешь себя лучше, когда твой брат умрёт. Но зло прошлого не смывается, потому что человек, ответственный за него, ушёл.

– Ты не чувствуешь себя лучше, подозревая, что твои обидчики мертвы?

Она покачала головой, тёмные косы заплясали на её груди.

– Если они мертвы, а я почти уверена в этом, моя вина и стыд всё равно не ослабли.

– Чувство вины? Стыд? Не смей винить себя за то, что случилось столько лет назад. Мужчина, любой мужчина, даже мальчик, всегда должен знать, что нельзя. Они просто предпочли свое удовольствие чужой боли.

– Что же мне тогда чувствовать? Ненависть к ним не принесёт ничего хорошего. Уж точно им не повредит. Хуже того, это даёт моим обидчикам власть над моими эмоциями, моей жизнью.

– Но посмотри на себя сейчас. Процветающая. Королева силы и храбрости. Прошлое, возможно, и тянуло тебя вниз какое-то время, но ты пробилась наверх. И, может быть, ты не всегда твёрдо стояла на ногах, падала раз или два, но продолжала бороться. Сегодня ты паришь.

Казалось, она расцветала с каждым словом, и это немного ослабляло напряжение внутри него.

– Спасибо, Пьюк.

Он кивнул в знак согласия.

– Расскажи мне о своей матери, – попросила она.

Пьюк осознал одну вещь: он разговаривает с женщиной, делится своим прошлым, узнаёт больше о её прошлом... об этом он когда-то мечтал. Его тайное желание, и реальность даже лучше, чем он смел надеяться.

– Она была нежной женщиной, доброй ко всем, с кем встречалась, – он протянул руку, чтобы пропустить косы Джиллиан сквозь пальцы. Чистый шёлк. – Она пела мне перед сном, поглаживая лицо.

– Ты сказал, была, – она накрыла его руку своей и успокаивающе сжала. – Она умерла?

Плохая память... соблазнительная компания. Ему следовало держать руки при себе. Теперь он хотел только большего.

Сейчас?

– Она покончила с собой после мертворождения моей единственной сестры, – сказал он.

– О, Пьюк. Мне так жаль.

Появилась боль в груди, раздался новый вой в голове.

– Расскажи мне еще о себе. Братья, сёстры?

Она вздрогнула, но сказала:

– Я всегда хотела сестру.

– Сейчас у тебя одна есть, Винтер.

– И Уильям. Даже Камерон.

Она считала Уильяма сестрой? Как отвратительно.

– Уверен, что оба мужчины будут в восторге, когда услышат, как их приравнивают к сёстрам.

– Пожалуйста! Они оба обрадуются комплиментам своей женской стороне.

Пьюк сжал кулаки.

– Я не хочу говорить о них.

Особенно об Уильяме. Как же он ненавидел звук имени этого человека из уст Джиллиан.

Однажды этот ублюдок получит то, чего Пьюк хотел больше всего.

* * *

– Ладно. Расскажи мне ещё о Сине. Почему ты не можешь забрать его корону? – спросила Джиллиан, почувствовав мрачную перемену в настроении Пьюка. – Ты достаточно силён. И я видела тебя в действии. Несмотря на демона, ты удивительно свирепый.

Его грудь раздулась от гордости, и она чуть не рассмеялась. Во многих отношениях он был типичным мужчиной. Гордость на максимуме. А все остальное не так уж и важно.

– Я свирепый. Нет никого более свирепого. У меня хватило бы сил без проблем забрать корону, но по какой-то причине не получается. Только мужчина, которого я больше не хочу обсуждать, способен на такой подвиг.

– А если точнее, Оракулы назвали имя Уильяма.

– Да. Сказали, что он будет жить или умрёт ради тебя.

Жить или умереть. Ради неё.

– Прости, Пьюки, но за меня никто не умрёт. – Хотя, если бы Уильям умер ради неё, она получит свой несчастливый конец, верно? Её подруга умерла бы просто так!

Неужели одно пророчество питает другое?

Её охватило дурное предчувствие. Если кто-то должен был умереть... "Пустите меня в игру, тренер". Джиллиан буквально прыгнула бы на гранату ради Уильяма. Её жизнь за его. Пьюка, Винтер и Камерона тоже. Даже для Арахиса, Джоанны и Розалин, любого из её людей.

–Тот-кто-не-должен-быть-назван спрашивал подробности о твоём пророчестве? – спросил Пьюк.

Она могла бы сказать: “Я думала, ты не хочешь о нём говорить". Но вместо этого Джиллиан открылась, как это сделал перед ней Пьюк, и сказала правду.

– Нет. И я даже не предлагала.

– Ты предпочитаешь обсуждать такие вопросы со своим мужем и ни с кем другим. – Двигаясь молниеносно, он взял её за талию, поднял и снова прислонил к дереву, убедившись, что она оседлала его колени, прижавшись к нему всем телом. – Я отлично справляюсь с несколькими задачами. Пока я слушаю тебя, могу показать свою привязанность.

– Кажется, ты показываешь мне похоть, – сказала она, прижимаясь сосредоточием страсти к его эрекции. – Думаю, что сейчас покажу её тебе в ответ.

Пьюк зашипел.

– Значит привязанность и похоть.

Электрические разряды бежали от каждого места соприкосновения, только чтобы объединиться между её бедрами. Боль вспыхнула в её груди, между ног, сильнее, чем когда-либо прежде. Жар его кожи дразнил её, в то время как мозоли на его ладонях щекотали – смертельная комбинация для её сопротивления.

Как будто она вообще собиралась сопротивляться.

Их глаза встретились, и безразличная маска Пьюка исчезла. Он не излучал спокойствие или равнодушие к их близости. Он был в агонии.

– Пожалуйста, выслушай меня, когда я скажу следующие слова, – произнес он нараспев. – Оракулы никогда не ошибались.

– Я тебя слышу. Но всё случается в первый раз. Вдруг мы неправильно смотрим на предсказание, а?

Он провёл кончиком пальца по её подбородку, как будто боялся к ней прикоснуться.

– Ты спрашиваешь "вдруг" очень часто. Почему я нахожу эту черту очаровательной в тебе и раздражающей в себе?

Покорительница Дюн очаровательная? "Почему я хочу гордиться собой?"

– Попробую угадать. Может быть, потому что я очаровательная, а ты раздражающий?

Он поднял глаза. Она невинно моргнула, и в его глазах промелькнуло веселье. Просто вспышка, но всё равно, она была.

– Ты права, – сказал он. – Есть шанс, что мы смотрим на это всё неправильно. Возможно, Оракулы имели в виду, что у вас не будет счастливого конца... с Уильямом. – Он намотал на кулак прядь её волос, не останавливаясь, пока не добрался до затылка. Сдавил... почти до синяков. Ладно, определенно синяки остались, но ей это нравилось, она предпочитала верить, что он боится потерять её и крепко держит. – Возможно, тебе суждено иметь счастливый конец с кем-то ещё.

Может быть, Пьюк, хранитель Безразличия, на что-то надеялся? Она была в восторге.

– Ты имеешь в виду счастливый конец с мужчиной, который не хочет моей любви?

– Возможно, он просто хотел защитить себя, когда произносил эти слова.

Она взволновалась ещё больше. Вдруг у них получится?

Затем последовали другие вопросы. Вдруг она решит остаться с Пьюком и приведёт в действие своё собственное пророчество, как это сделал Син? Неужели однажды она разрушит мечты Пьюка?

– Не обращай внимания на связь, – сказал Пьюк, и она услышала тоску в его голосе. – Скажи, что ты ко мне чувствуешь.

"Не могу разрушить его мечты. Просто не могу".

"Уйти, убежать". Джиллиан провела пальцами по щетине на его подбородке и прошептала: