Текст книги "Голливудские жены"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)
– Благодарствую. Хорошо, когда есть друзья.
Рэнди пребывал в паршивом настроении с тех самых пор, как Бадди сказал, что тоже идет на прием в честь Ланкастеров.
– Держись от нас с Мэрли подальше, – предупредил Рэнди, беспокоясь, что выплывет его прошлое.
Неужто этот кретин думает, что он подойдет и ляпнет: «Эй, Мэрли, рад познакомиться. А знаешь, что раньше мы с твоим дружком проститутничали на пару?» Черт! Да он не меньше Рэнди хочет об этом забыть.
Позвонив, как он это делал каждый день, Инге, Бадди услышал обычное: «Они твою кандидатуру рассматривают. Ты им очень нравишься. Ты и вправду всеобщий фаворит». Какой еще фаворит, если недели идут и ничего нового? Может, Инга ему лапшу на уши вешает. Может, роль уже отдали кому-то другому.
Может, и надеяться не на что…
– Ангель! – пробормотал Бадди ее имя. – Зачем тебе было бросать меня?
Монтана ехала в Беверли-Хиллз, но мысль о том, что сейчас она пойдет по магазинам и купит себе обновку специально для приема в честь Джорджа Ланкастера, ее не веселила. Она была вне себя от его высокомерия и грубости. Да что он, собственно говоря, о себе воображает? Стареющая суперзвезда, чья слава уже пошла на убыль, – вот он кто. А вот Оливер с Нийлом здорово подвели ее. Оливер лебезил, как новоявленный Урия Хил наших дней, а Нийл присосался к виски, как к материнской груди.
Несколько раз за последние дни она пробовала говорить с Нийлом, но от ее попыток начать серьезный разговор он отделывался резкими высказываниями по поводу сценария, в результате чего вспыхивали бурные споры, которые сбивали ее с толку.
И неожиданно получалось, что ей приходилось с пеной у рта отстаивать сцены, которые он хотел убрать. Важные сцены, против которых он раньше не возражал.
Она приходила в полное расстройство и собой не владела. Да что происходит, черт побери? Почему все становится мерзким?
«Людей улицы»– ее детище – потихоньку у нее отбирают. Сценарий писала она, а получается, словно это и не ее слова. Да, практически все роли в фильме, кроме главных, распределила она – ну и что? Теперь-то это будет фильм Джорджа Ланкастера, а таких, как он, она всегда терпеть не могла. С огромным самомнением, грубый, убежденный – хотя это полнейшая чуть, – будто мужчины существа более высокого порядка, чем женщины.
В офис она решила не возвращаться. Мысль отправиться на пляж показалась ей куда более привлекательной, поэтому она проехала по Уилширскому бульвару до самого океана, припарковала машину и пошла вдоль берега, пытаясь успокоиться.
Волны были высокими, подходящими для серфинга, и полно ребят резвилось в океане – их бронзовые тела стремительно и изящно неслись над водой. Были бы у нее сейчас купальник и доска! Как раз этого ей и хочется. А почему бы и нет? Поддавшись порыву, она поспешила назад к машине и поехала в спортивный магазин в Санта-Монику. И купила там то, что было нужно.
Серфингом она не занималась целую вечность… по крайней мере, с того времени, как познакомилась с Нийлом. Входя в волны, поначалу чувствовала себя неловко и глупо – и даже старухой, это в двадцать девять-то лет! Но скоро она освоилась, вошла в ритм и помчалась на волнах, прямо как в добрые старые времена. Ловила кайф! Какое наслаждение!
Она забыла о Джордже, Оливере, о фильме и, самое главное, – о Нийле. Возбуждение охватило ее, когда вернулись умение и ловкость, давно, казалось, забытые. Как хорошо снова чувствовать себя молодой и не думать ни о чем, кроме следующей волны.
Как хорошо, когда все зависит лишь от тебя самой.
– Можно вас на минутку? – Литгл С. Порц бочком подступил к Россу Конги перед «Биджаном» на Родео-драйв.
– Разумеется, – великодушно согласился Росс, думая, что этот задрипанный тип – его поклонник. – Что бы вам хотелось узнать? Действительно ли я сам прыгнул со скалы в «Бродяге» или это был дублер? Не беспокойтесь, все меня об этом спрашивают, и уверяю вас – это был я. Если вы мне дадите ручку, я распишусь на вашем конверте. Для кого подписать… для вашей сестры?
Литтл потерял дар речи. Не бывает такого, чтобы ты подходил к человеку его шантажировать, а он предлагал поставить автограф на конверте с компрометирующими снимками.
– Вы не поняли, – неуверенно забормотал он. – У меня тут фотографии.
– А, вы хотите, чтобы я расписался на фотографиях, – охотно согласился Росс. Он всегда считал, что с поклонниками нужно обходиться мило. Поступай так, и они никогда не перестанут валить толпами на твои фильмы. Сто лет уж, как перестали, козел!
– Тут фотографии, которые вы не захотите видеть опубликованными, – поспешил вставить Литтл, чтобы не дать кинознаменитости вконец его запутать. – И не захотите, чтобы их увидела ваша жена, или ваша мать, или ваша дочь, или ваша внучка.
Внучка! Росс взбесился. Да сколько, это вонючее хамло думает, ему лет?
– Мать моя умерла. Дочери у меня нет. А внучки тем более – так засунь-ка ты себе в жопу, что там у тебя в конверте, – с достоинством проговорил Росс, повернулся и пошел к своей машине, припаркованной там, где была запрещена стоянка.
Литтл кинулся за ним.
– А как вы будете смотреться на обложке «Нэшнл Энкайрер»в постели с Карен Ланкастер? – спросил он, нервно подергиваясь.
На какую-то долю секунды Росс сбился с шага, но потом подумал: «Вот еще, о чем беспокоиться? У кого могут быть фотографии нас с Карен?»
Литгл С. Порц залез в конверт и вытащил оттуда глянцевый, размером восемь на десять дюймов, черно-белый снимок – Карен и Росс в постели.
У Литтла С. Порца был товар.
– Сколько? – устало спросил Росс.
Карен уверенно вошла в «Поло Лаундж», помахала рукой Нино, метрдотелю, и направилась к столику, который всегда, бывая в городе, занимал Джордж Ланкастер.
К ее огорчению, его еще не было, поэтому она заказала «Кровавую Мэри», достала из сумочки изящную пудреницу работы Фаберже и полюбовалась своим точеным личиком. К счастью, она унаследовала отцовские внешность и характер… и очень этим довольна, потому что мать, на ее взгляд, была женщиной бесхарактерной, где уж ей было управиться с дочерью вроде Карен или с таким мужем, как Джордж, поэтому он, наверное, с таким постоянством и волочился за другими женщинами, пока они были женаты. Когда мать умерла, Карен стала много времени проводить с Джорджем. Шесть головокружительных месяцев они были неразлучны. Затем откуда-то взялась молодая актриска – ледяная блондинка, и все пошло прахом.
Джордж, как последний дурак, на ней женился. Брак длился только несколько месяцев и обошелся ему в круглую сумму. Тем временем Карен выскочила за первого встречного – агента по продаже недвижимости, только-только продавшего ей дом. Ее брак развалился через два дня после того, как рухнул брак Джорджа. Но вместо того, чтобы опять с ней съехаться, как надеялась Карен, Джордж с друзьями отправился в Палм-Бич, встретил там Памелу Лондон и, как только получил развод, тут же на ней и женился. Их свадьба была самым главным событием года. Карен накурилась и под столом делала минет своему кавалеру. Через два месяца она стала женой ошалелого от наркотиков композитора, который так нанюхивался кокаина, что нос у него не выдерживал.
Поняв, что Джорджу плевать, за кем она замужем, Карен развелась, и с тех пор незамужней жила одна в Беверли-Хиллз. Одинокая дама с громадным попечительским фондом, с великолепной квартирой, с потрясающим домом на берегу океана, с тремя машинами, четырьмя шубами и всем прочим, что только ее душеньке было угодно.
Джордж Ланкастер заявился с помпой. Люди застывали, когда он проходил мимо их столиков, разговоры прекращались, подхалимы вскакивали с места, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
Карен встала, когда он подошел. Вот бы ей снова оказаться маленькой девочкой и забраться к нему на руки. Но ей пришлось довольствоваться коротким объятием.
– Как тут моя девонька? – прогремел он.
– Ты превосходно выглядишь, па… хм… Джордж. Правда, ты в самом деле выглядишь замечательно.
– Да нет… старею.
– Будет тебе. Ты – никогда.
Он заулыбался по-мальчишески.
– Я и Рейган, детка. Для двух старых лошадок мы довольно хорошо держимся.
– Лучше б он не узнал, что ты говоришь.
– Кто, Ронни? Он бы не стал возражать.
– Я люблю тебя, папа, – сказала она, став вдруг снова маленькой, какой ей так хотелось быть.
– Перестань «папать», хорошо? Знаешь ведь, что я этого терпеть не могу.
Она торопливо глотнула «Кровавой Мэри»и бодренько спросила:
– Как там Памела?
– Для старой девки она неплоха, – загоготал он. – Слышала анекдот про эскимоса и ледяные кубики?
Минут пятнадцать он травил анекдоты, прерываясь только для того, чтобы переброситься шуткой с прислугой и с завсегдатаями заведения, которые потоком шли к его столику.
Карен сжевала вкусный салат, названный именем Нийла Маккарти, пропустила еще два бокала «Кровавой Мэри», подумала, чего ради Элейн, разыскивая Росса, позвонила именно ей, и терпеливо выслушала все мужицкие шутки Джорджа.
Женщин он не любит. Даже Карен вынуждена была это признать.
В конце концов он сообщил ей новость, что будет сниматься в «Людях улицы».
Слухи до Карен доходили и раньше, но мало ли что говорят!
Ведь Джордж тысячу раз заверял ее, что ни в коем случае больше сниматься не будет.
Она приняла новость со смешанными чувствами. Будет здорово, если Джордж сюда вернется. Но как быть с Россом? Он хотел «Людей улицы». Они ему нужны.
– Вот черт! – пробормотала она себе под нос.
– Что? – загремел Джордж.
– Ничего, па… Джордж. Я просто подумала: ты уверен, что эта роль для тебя?
– Что значит – для меня? Это не я подхожу под роль, это роль подходит под меня. Вот в чем секрет, когда ты звезда в этом городе, и заруби это себе на носу.
К вечеру Ангель была измочалена. Ничего ей уже было не нужно, только прийти домой и рухнуть без сил. Весь день в салоне творился содом, и нервы у всех были на взводе. Раз в сотый зазвонил телефон у нее на столе. Она устало взяла трубку.
– «У Коко». Чем могу служить?
– Ангель, это ты, милочка? – захлебывалась миссис Лидерман.
– Да.
– Как я рада, что тебя застала! Ни за что не догадаешься, чего я звоню. Фруи снова дома, и это благодаря только тебе, милочка.
Тебе и твоим положительным флюидам.
– Да я всего лишь сказала…
– Неважно, что ты сказала, – перебила миссис Лидерман. – Ты излучала положительные флюиды, и этого было достаточно, чтобы уговорить мою крошку вернуться ко мне домой. Я так тебе благодарна.
– В чем там дело? – зашипел Коко.
Ангель закрыла рукой трубку и зашептала в ответ:
– Собачка миссис Л, прибежала домой, и она вроде бы думает, что это я устроила.
– Вот и хорошо. Может, подарит тебе пятьсот долларов.
Словно уловив намек, миссис Лидерман сказала:
– Я должна тебя отблагодарить.
И Ангель ответила:
– Что за глупости!
А миссис Лидерман сказала:
– Я пришлю за тобой машину. Сегодня вечером едем в гости.
Чудно проведешь время. Вечер будет особенный, его устраивают специально для моей большой приятельницы Памелы Лондон.
Коко, который теперь слушал весь разговор, энергично закивал, а Ангель сказала:
– Вы очень добры, миссис Лидерман, но я не думаю, что смогу пойти.
Коко вырвал у нее трубку.
– Миссис Лидерман, – заворковал он, – Ангель с удовольствием пойдет. Не смог бы ваш шофер заехать к ней домой? Я вам дам адрес.
Ангель беспомощно качала головой, пока он устраивал ее жизнь, и, когда Коко повесил трубку, сказала:
– Я не пойду. Ни за что.
– Греза моя! – воскликнул он. – Поверь мне, надо пойти, и даже не сомневайся. Ты просто должна себе уяснить, что в жизни мы не всегда делаем то, что хочется. Иногда судьба толкает нас совсем в другую сторону, а судьбе угодно, чтобы сегодня ты отправилась на бал.
– Какой бал?
– Ты что, ничего не слышала о Золушке? Господи! Мне что, тебя всему учить?
Четыре часа дня. Элейн спокойна. Голова работает ясно и четко. Четырнадцать раз звонила по разным телефонам, но Росса так и не нашла, и теперь становится все более очевидно, что ее арестуют. Невидящим взглядом она уставилась в одну точку.
Заголовки в газетах:
«ЖЕНА КИНОЗВЕЗДЫ АРЕСТОВАНА ЗА КРАЖУ В МАГАЗИНЕ».
«КРАСОТКА ИЗ БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ – НАЗАД В БРОНКС».
«ДЖОРДЖ ЛАНКАСТЕР ПЕРЕСПРАШИВАЕТ:» КАКАЯ ЭЛЕЙН?»
Вот уж все до упаду над ней посмеются. Ее вынудят уехать из города. Позор, унижение, какой стыд!
Где Росс Конти?
Где этот великий изменщик и изовравшийся говнюк?
Глава 30
Попытки Леона Розмонта навести справки о семье Эндрюсов особых результатов не дали. Никого из родственников в живых у них, по-видимому, не было, а что касается двух свидетелей их бракосочетания, то следы одного затерялись, а другой умер.
Леону подумалось, что единственный способ побольше о них разузнать – отправиться в Барстоу и копать там. Милли говорила, что хочет провести отпуск в Калифорнии. Почему-то ему казалось, что она имела в виду не Барстоу; тем не менее он всегда может завернуть туда на денек, пока она будет заниматься своими делами.
Поддавшись порыву, он отправился и купил два билета на самолет в Калифорнию и с шиком вручил их Милли.
– Берем отпуск на месяц, – сказал он. – У меня накопились отгулы, и я считаю, время надо провести хорошенько. Возьмем напрокат машину, да и поедем куда глаза глядят.
– Сан-Франциско? – спросила она, просияв.
Он кивнул.
– Долина Напы? Аризона? Голливуд?
Он снова кивнул.
Она бросилась ему на шею и крепко обняла.
– Милый мой, – проворковала она, – ты что-то невероятное!
За неделю до отъезда он вручил ей четыреста долларов и велел пойти и купить какую-нибудь одежду для отпуска. В магазин она помчалась такая счастливая, как будто он дал ей четыре тысячи.
Пока ее не было, он запрятал досье на Эндрюсов на самое дно своего чемодана. Хотя, строго говоря, это не было законно, он снял фотокопии со всех официальных документов, в том числе и с фотографий.
Пятнадцать фотоснимков было сделано в то утро на Френдшип-стрит.
Пятнадцать фотографий… убийства.
Глава 31
Примерно в четверть пятого Росс Конти сердито проследовал через парадный вход своего дома. Царил чудовищный беспорядок.
Повсюду слонялись незнакомые люди.
– Что, черт побери, здесь происходит? – заорал он на Лину, которая стояла в дверях на кухню и лила слезы.
– Сеньор Конти, – она задыхалась от рыданий, – не выносить. Я нет соглашаться. Я увольняюсь.
Она цеплялась за его руку, а он, пытаясь вырваться, все спрашивал:
– Где миссис Конти?
Вмешался косматый юнец в узких джинсах и в куртке» Ангелов ада»– в заклепках:
– Эй-эй, мужик, ты здесь хозяин? Мне подзарядиться надо – у меня сейчас все предохранители полетят к черту, если не будет добавки.
Средних лет дама в цветастом брючном костюме вылезла вперед:
– Мистер Конти, умоляю. Ваша жена уверяла, что у нее есть двадцать подходящих по размеру и цвету ваз, и они мне отчаянно нужны, иначе мы не успеем с букетами.
Учтивый итальянец, держа в руках футляр со скрипкой» страдальческим голосом осведомился:
– Нам приготовили комнату? «Трио Дзанкусси» всегда предоставляют комнату.
– Господи! – воскликнул Росс. – Лина, где моя жена?
Лина уголком фартука утерла глаза.
– Она не приходить назад. Она бросать все на меня. Я увольняюсь.
Чеканным шагом она удалилась на кухню, где у черного хода сбились две ее подруги.
Росс последовал за ней, косматый юнец – за ним, женщина в цветастом брючном костюме и обиженный итальянец потащились сзади.
Уже обосновавшись на кухне, два гомика чистили у раковины овощи, два бармена выгружали из коробок спиртное, был еще один итальянец с грустными глазами, этот – с аккордеоном, и девица-блондинка в шортах и в укороченной майке – уши плотно закрыты наушниками марки «Сони». Росс прошел за Линой до двери, с горечью думая, не надул ли его Литтл С. Порц, уже показав фотографии Элейн. Как иначе объяснить, что ее нет дома в тот самый день, когда они устраивают прием?
– Госпожа Конти звонила? Передавала что-нибудь? Хоть что-нибудь? – в отчаянии спрашивал он.
– Она звонить пять раз, – буркнула недовольно Лина. – Но домой не приходить.
– Эй-эй, мужик! Как там с подзарядкой? – горланил косматый юнец.
– А с моими вазами? – визжала дама в брючном костюме.
– А комната для «Трио Дзанкусси»? – вздыхал унылый итальянец, не дававший себя обойти.
– Пошли вы все к…! – не владея собой, заорал Росс.
– Эй-эй, мужик, угомонись! – сказал юнец, успокаивающе воздев руку.
– Вот как! – оскорбилась женщина.
– Мама! – грустно покачал головой итальянец.
В эту минуту зазвонил телефон. Росс взял трубку.
– Да? – гаркнул он и некоторое время слушал молча и с отвращением. Потом шарахнул трубкой и, не удостоив жалобщиков взглядом, гордо вышел из дома.
Оливер Истерн причесал свои жидкие рыжеватые волосы сначала так, а потом – иначе, но, сколько ни прихорашивайся, не скрыть, что он явно лысеет. Недавно принял душ, но энергия, которую пришлось затратить, чтобы уложить волосы, проступила влажными пятнами у него под мышками.
Затрезвонил телефон, но он и не подумал хватать трубку, как делал обычно. Пусть прислуга ответит на звонок. Пусть хоть что-нибудь сделают за тысячу долларов, что он выкладывает им каждую неделю.
Не принять ли душ еще раз?
Как бы волосы не спутались.
Можно надеть сеточку.
От внезапной острой боли в животе он поморщился. Открылась язва, будто одного облысения ему не хватало. И вдобавок ко всему – геморрой. Тот хоть не кровоточит. Но скоро и это может начаться, если «Люди улицы»и дальше будут его допекать.
Нийл Грей доканывает его; впрочем, а какой режиссер не доканывает?
Монтана Грей доканывает; впрочем, а какой сценарист не доканывает?
Джордж Ланкастер доканывает; впрочем, а какой актер не доканывает?
Оливер ненавидел талантливых людей, но Оливер нуждался в талантливых людях. Потому что сам он был способен только заключать сделки.
Как продюсер он стал легендой еще при жизни. Не как великий продюсер, а как сенсационный делец. Ах, какие то были сделки! Какие махинации он проворачивал! Какую дребедень запускал на экраны!
Впрочем, провалы Оливера не особо волновали. Еще до того, как картину запускали в производство, он уже накладывал лапу на то, что считал своим по праву. В бюджетах тех фильмов, которые устраивал Оливер Истерн, всегда было немного сверху или очень много, в зависимости от того, какой олух финансировал постановку. И если первоначальный бюджет не подходил, ну, тогда… двойная бухгалтерия закону не противоречит – если тебя не поймают за руку. А Оливер Истерн знал все уловки, какие стоило знать.
Он осторожно понюхал одну подмышку и решил, что надо бы еще разок принять душ.
Сеточку для волос надеть, банный халат – долой. Сегодня на вечере у Конги он будет лизать задницы. Будет лестью устилать себе путь из комнаты в комнату. Монтана, Нийл Джордж – все они почувствуют теплоту его неискренности. И он с удовольствием этим займется, потому что знает, кто в конечном счете возьмет верх. Как только фильм снимут, он станет фильмом «Оливера», а прочие могут катиться к херам собачьим.
Чтобы все было в руках Нийла и Монтаны! Хрен им, думал он. Пусть попляшут. Ему известны трюки, какие и Гудини77
Знаменитый американский трюкач и иллюзионист.
[Закрыть] не снились!
Вот если бы отыскать ту девушку с пляжа, сделать ее звездой, подписать с ней персональный контракт.
Он заметил пятнышко грязи на покрытой зеркалами стене и принялся усердно стирать его бумажной салфеткой. Снова ощутил боль в животе. Быть киномагнатом – это вам не только икру кушать.
Они были в чистой и опрятной квартирке Ангель.
– Мне нечего надеть, – твердила она упрямо.
– Что-нибудь простенькое, – бормотал в раздумье Коко, роясь в шкафу. – Простенькое, но со вкусом. Любая сучка в городе явится расфуфыренной, как Жажа88
Жажа Габор – голливудская звезда.
[Закрыть] на Рождество. А я хочу, чтобы ты выделялась, как одинокая роза на бармицве.
– Что такое бармицва?
Он кинул на нее быстрый недоверчивый взгляд.
– Порой ты что-то уж слишком невинна.
Сдернул с вешалки черную гофрированную юбку и, приложив к ней, сказал:
– Хм, мне нравится. Что мы можем к ней подобрать?
Она качала головой.
– Коко… пожалуйста… я даже не знаю этой миссис Лидерман.
– Греза моя, не думай, что весь вечер проторчишь с ней. Да любому жеребцу в Голливуде достаточно будет один раз на тебя взглянуть и…
Ангель не была самоуверенной и тем не менее знала, какое производит на мужчин впечатление.
– То-то и оно, – запричитала она, – все они будут ко мне приставать со своим враньем. А я замужем, Коко, я…
Теперь была его очередь перебивать:
– Я никогда не сую нос в чужие дела, Ангель, деточка. Только знаю наверняка, что замужем ты или не замужем, а муж твой сделал что-то такое, от чего тебе стало очень больно. Ты просто хочешь сидеть затворницей и хандрить. Только хандра еще никому не помогла. Я не уговариваю тебя шляться и забираться в постель к каждому, кто корчит из себя Уоррена Битти и к тебе лезет.
Я только говорю: сходи в гости и получи удовольствие, пусть за тобой поухаживают. Сразу почувствуешь себя лучше.
Откуда он все это знает? – удивилась Ангель. Всего в нескольких словах умудрился совершенно точно охарактеризовать положение, в котором она оказалась. И, наверное, прав. Ей будет полезно выйти на люди. Да и на большие голливудские приемы ее зовут не каждый день.
– Я пойду, – тихо сказала она.
Он был занят тщательным осмотром ее блузок.
– Что? – рассеянно спросил он.
– Я сказала, что пойду, – повторила она решительно.
Его лицо с орлиным носом расплылось в довольной улыбке.
– Конечно, пойдешь, греза моя. Никто и не сомневался.
Бадди был в квартире один, когда собирался на вечер. Мерзко, что придется сопровождать Фрэнсис Кавендиш. С другой стороны, в том, что он вообще идет, есть несомненный плюс.
Он не знал, что надеть. Фрэнсис Кавендиш, пройдясь насчет его одежды, жутко его разобидела. Да что она вообще понимает?
Наверное, никогда и не слышала об Армани. А носить Армани – это каждый дурак знает. Интересно, будет там Монтана Грей и, если будет, как к ней подступиться? «Эй… послушайте, если к понедельнику вы окончательно не решите, то придется мне подписать контракт на фильм с» Юниверсал «. Звучит неплохо – так ему показалось.
Ход мыслей нарушил резкий звонок в дверь.
На пороге стояла Шелли.
– Куда ты пропал? – набросилась она. – Я думала, что после Фрэнсис Кавендиш ты сразу же вернешься.
Без приглашения вошла в квартиру и завалилась на кровать.
Видно было, что она под кайфом. Зачем вообще он впутался?
Он не хочет возвращаться к той жизни, которую вел до Гавайев, до Ангель.
– Я нашел работу, – сказал он спокойно. – Смогу вернуть деньги, которые тебе должен.
– Когда?
– Скоро.
– На хрена мне скоро. Хочу сейчас. Почему бы тебе не отправиться и не провернуть парочку трюков? Меня ты не помнишь, Бадди, но я-то знала тебя, когда ты был одним из жеребчиков у Тряпичника. Один раз мы даже вместе работали. Каково было трахать старушек ради заработка?
Отвратительное чувство растеклось по всему его нутру.
Торчащая потаскуха.
Торчащая потаскуха, которая говорит правду.
Господи, когда же наконец ему повезет! Когда же наконец хоть что-то в его жизни пойдет так, как надо!
Когда Монтана вернулась с пляжа, уже вечерело. Настроение у нее было такое же, как у ребенка, прогулявшего школу. В офис она решила не возвращаться, поехала прямо домой, вымыла длинные черные волосы и смыла под душем с тела песок и морскую соль. Потом, закутавшись в белый махровый халат, позвонила Инге узнать, не произошло ли чего, пока ее не было.
– Ничего особенного, – ответила секретарша. – Около трех позвонил мистер Грей и просил передать, что задерживается и потому увидит вас уже вечером на приеме.
– Где он?
– Не сказал.
Нийл теперь даже и не утруждает себя являться домой. Ее мучило искушение не пойти на банкет. Но потом она сочла, что Джордж Ланкастер подумает, будто ее напугал, а если она хочет, чтобы с ней считались, так надо показать это с самого начала.
И пусть не думает, будто может делать с ее сценарием все что вздумается. Она намерена быть на съемках каждый божий день.
Мистер Ланкастер просто вынужден будет примириться с тем фактом, что не все женщины без чувств падают к его ногам.
Она включила стерео, поставила кассету Эла Грина и решила, что должна выглядеть так, чтобы вызвать на приеме сенсацию.
Так, чтобы Джордж Настоящий мужчина Ланкастер надолго запомнил.
Устроившись в бунгало номер 9 отеля» Беверли-Хиллз «, Памела Лондон лежала на раскладном массажном столе и наслаждалась, пока крепкие мужские пальцы колдовали над ее телом.
– Я слышала, что вы хороши, – томно сказала она, – но вы, оказывается, прямо виртуоз.
– Хм… спасибо, миссис Ланкастер, – растягивая слова, проговорил Рон Гордино. – Я обычно посылаю кого-нибудь из своих парнишек, но когда Карен сказала, что это…хм…для вас, я решил пойти сам.
– Никогда не посылайте парнишек делать мужскую работу! – игриво заметила Памела.
– Мне бы и в голову не пришло, миссис Ланкастер.
– Не называйте меня так. Достаточно миз Лондон.
« А как насчет Памелы? – подумал он. – Уж будь уверена, что сегодня вечером на приеме я не буду звать тебя миссис Ланкастер или миз Лондон «. Элейн сдержала обещание и пригласила его.
Она застонала, когда он впился пальцами в жировую складку вокруг ее талии. Совсем неплоха для такой старой бабы, ей, должно быть, не меньше пятидесяти пяти. Но если ты третья в списке самых богатых женщин в Америке, можно себе позволить сохранить хорошую форму.
А что, подумал он, было бы, выдай он ей свой» особый» массаж? Не устояла бы, как и все другие матроны из Беверли-Хиллз?
Большинство из них были такими доступными. Клади их на стол без нарядов и украшений – без всяких ярлыков и этикеток. Легко нажал здесь, легко нажал там, и они твои.
Но как раз когда он думал, решиться или нет, с шумом влетел Джордж Ланкастер.
Не обращая на Рона внимания, он звучно шлепнул Памелу по едва прикрытой заднице и спросил:
– Как делишки, старая ведьма?
Она хрипло рассмеялась.
– Не так уж плохо, лягушачья морда.
– Все прихорашиваешься для вечеринки?
– Полагаю, выбора у нас нет: идти надо. Я даже не знакома с этими Конти.
– Ну так что? Раз они платят. Если не понравится, махнем с компашкой к Часену.
– Отличная мысль.
– Эй, ты! – сказал Джордж, наконец заметив Рона Гордино. – Когда разделаешься с моей половиной, можешь мной заняться.
Джина Джермейн была надушена, напудрена и причесана безупречно. Но для приема еще не оделась. На ней было легкое неглиже и черное белье – открытый лифчик с глубоким вырезом, крохотные трусики и тонкие черные чупки – «паутинка» на кружевном поясе.
У Джины Джермейн было три горничные, которые у нее же в доме и жили, но, когда в дверь позвонили, она сама пошла открывать, потому что на ночь всех троих отпустила.
– Привет, Нийл, – прошептала она нежно. – Ты очень элегантен.
У себя на работе он переоделся в темно-фиолетовый смокинг, черную шелковую водолазку и черные брюки. Думал он исключительно о приеме.
– Спасибо, – бросил он в ответ, пытаясь не замечать, что она полуголая. – Кассета у тебя?
– Конечно же, у меня, – ответила она с видом оскорбленной добродетели. – Уговор есть уговор, разве не так?
Повернулась и повела его в гостиную, выдержанную в слишком уж розовых тонах.
– Я не могу задерживаться, Джина. Не хочу опаздывать. Ты мне только отдай кассету.
– Может, что-нибудь выпьешь? – Она протянула ему в хрустальном стакане «бурбон»с кубиками льда. – Ты ведь это любишь?
Он машинально взял виски, забыв, что с пяти часов уже пропустил три стаканчика – или даже четыре.
– Я так рада, что мы подписали контракт, – проворковала она. – А сколько ждать придется, прежде чем мы сможем… ну, ты знаешь… проговориться о нем?
Он нахмурился.
– Мы не сможем. Ни в коем случае. Никому. Ты ведь понимаешь это, не так ли?
– Ты приводишь меня в возбуждение, когда бываешь таким настойчивым, – промурлыкала она.
– Вперед, моя милая, мы только актер и режиссер.
– Актриса, – поправила она.
– Актриса, – уступил он. – Где кассета?
– Идем. – Она взяла его за руку, обволакивая ароматом «Татьяны». Ему оставалось только надеяться, что душистый запах не пристанет к его одежде.
– Это моя игровая, – объявила она, введя его в огромную комнату, где все стены, каждый их дюйм, были увешаны забранными в рамочки обложками из журналов с ее фотографиями. И еще комната была уставлена игровыми автоматами – начиная от китайского бильярда и кончая последней новинкой видеокомпьютерных игр. – Люблю побаловаться, – уточнила она, хотя нужды в том не было.
– Кассету, Джина.
– Сейчас, сейчас. – Она нажала кнопку, и он, не успев ничего сказать, увидел себя на гигантском видеоэкране во всей красе.
С голым задом он обрабатывал вторую по популярности блондинку Америки. – Я подумала, что тебе захочется это увидеть, – ласково объяснила она. – Ты же не потащишь кассету домой, чтобы прокрутить ее Монтане, не правда ли?
Что правда, то правда, не потащит. Он глотнул виски, сел и стал следить за происходящим на экране – с профессиональной точки зрения. Угол съемки выбран неудачно, ее не видно… О Господи, нет, видно, вот она повернулась, и два огромных шара из плоти заполнили собой весь экран.
Он почувствовал, что приходит в возбуждение, и выругался про себя при мысли о неизбежном.
На экране она вздыхала и пыхтела, пока он трудился над ней в поте лица.
А вне экрана она сбросила пеньюар, выбралась из трусиков и забралась на него верхом.
Еще один раз.
Самый последний.
Он и не представлял себе, насколько был прав.
Сейди Ласаль ушла с работы на два часа раньше обычного.
Шофер-японец распахнул перед ней дверцу черного «Роллс-Ройса», она с удовольствием устроилась на роскошном кожаном сиденье и включила кондиционер на полную мощность.
– Домой, мадам? – осведомился шофер.
– Да, пожалуйста.
Дом был в фешенебельном районе холмов Беверли. К дому вела длинная извилистая аллея. Дом был особняком, таким же шикарным, как у тех звезд, чьи интересы она представляла. Дом никогда не был домом без Росса Конти.
Проклятье! Проклятье! Проклятье! Целых двадцать шесть лет прошло с тех пор, как они были вместе, а она все еще о нем думает.
Отсутствующим взглядом смотрела она через затемненные стекла, пока «Роллс-Ройс» величаво летел по Родео-драйв. Вечером она будет у него дома. Сволочь! Вечером посмотрит, где он живет. Она учтиво побеседует с его женой. Как же я тебя ненавижу, Росс Конти! Он даже с ним поболтает.
Двадцать шесть лет. Она теперь совсем другая. Важная особа, уважаемая; говорят даже, что ее побаиваются. Одевается у известных модельеров, прически ей делает Хозе Эбер, один день в неделю она целиком проводит в косметическом салоне Элизабет Арден и носит драгоценности от Картье.
О, конечно, она натыкалась на него за эти годы. Голливуд.
Здесь так тесно. И потому совершенно неизбежно их приглашали на одни и те же приемы и вечеринки. Он даже как-то предложил, чтобы она снова стала его агентом. Да что этот сукин сын о себе думает? Вообразил, что вернется в ее жизнь – теперь уже клиентом, – и она возьмет и забудет о прошлом? Она сухо ответила ему и с тех пор не замечала.
