Текст книги "Послание Геркулеса"
Автор книги: Джек Макдевит
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)
– Мне жаль, – сказал Гарри.
– Тебе не о чем сожалеть. Не твоя вина. И ничья вообще. Гарри запустил мотор.
– Ты всю жизнь был астрономом. Если тебе не неприятен мой вопрос, когда это случилось?
– Кризис веры? – Уиллер улыбнулся. – Я полагаю, он наступил постепенно.
Целую минуту они просидели молча.
– Пит, – наконец сказал Гарри, – мне трудно поверить, что человек может утратить веру от смотрения в телескоп. Я бы ожидал обратного эффекта. Ты помнишь, как те ребята молились на орбите и на Луне? Один из них, вернувшись, стал искать Ноев Ковчег.
Уиллер засмеялся, но в этом смехе было ощущение утраты.
– Будь здесь Лесли, она бы тебе сказала, что это лишь легенда прикрытия.
– Ты так думаешь?
– Да. И еще она бы сказала, что в таких случаях помогает поговорить.
Они выехали со стоянки и направились обратно в Грин-белт. Движение на дороге почти отсутствовало, и редкие дома у дороги все были темны.
– Не знаю, – сказал Уиллер после некоторого молчания. – Сразу после рукоположения в орден моим первым назначением было место учителя физики в старших классах, в Филадельфии. Здесь находилась школа епископа Ньюмена. И учился тут другой Гарри, Гарри Токет. Ему было семнадцать, когда он показался у меня на уроках. У него был боковой амитрофический склероз в начальной стадии. Болезнь Лу Герига. И мы все знали, что очень скоро он останется в теле, которое все свои силы будет вкладывать в поддержание дыхания. – Огни хайвея ритмично пролетали мимо каждые секунд двадцать. – Примерно на третий месяц его ввезли в класс в кресле на колесиках. Ты знаешь, как относятся сверстники к ребятам с серьезными увечьями?
Гарри вспомнил мальчика в восьмом классе, у которого бывали эпилептические припадки.
– Знаю.
– Они пытались вести себя хорошо, но срывались – ничего не могли с собой поделать. И потому у мальчика не было друзей. Врачи Гарри говорили, что процесс развивается и вряд ли он проживет больше нескольких лет. Фонд «Исполнение желаний» узнал о нем и вмешался. – Уиллер запнулся.
– И что они для него сделали?
– Он хотел познакомиться с Куртом Шиллингом. Питчером филадельфийской команды. Шиллинг устроил места в ложе для Гарри и его семьи На одну игру, повел их обедать, подарил Гарри бейсбольный мяч с подписями всей команды. И пригласил его приезжать, когда только сможет.
Машина въехала на узкий мостик. На металлическом покрытии звук шин изменился.
– Я близко сошелся с этой семьей. Это, наверное, была ошибка. Мы все были верующие, и я поймал себя на том, что пытаюсь объяснить, почему такое случается. Не только родителям, но и себе. И знаешь что? Я не нашел объяснения. Их я еще мог бы удовлетворить. Они готовы были принять аргумент, что страдание входит в уговор. В некий непостижимый договор со Всемогущим. Но само переживание – очень болезненно. Боже мой, Гарри, ты себе не представляешь, как болезненно. Я видел этого парнишку каждый день. И он перед лицом этого ужаса вел себя так, будто у него есть будущее. И где-то среди всего этого я сбился с дороги.
Гарри кивнул, хотя знал, что Уиллер на него не смотрит.
– Я верил тогда, что вера должна подвергаться испытаниям. Что нельзя стать истинно верующим, не пройдя искуса. Мне казалось, что я это понял правильно. – Он сделал медленный вдох. – И это заставляет меня чувствовать себя лицемером.
– Почему?
– Как почему? Гарри, я же священник!
– И хорошо. Миру священники нужны. И у тебя наверняка есть причина, чтобы им оставаться.
Уиллер задумался.
– Я не готов все бросить. Все переменить.
– Тогда и не надо.
Машина подъезжала к светофору. Он переключился на красный, и Гарри еле успел затормозить.
– Если бы всем управлял я… – начал Уиллер, когда машина остановилась.
– …то Вселенная была бы устроена по-другому, – подхватил Гарри.
– Да уж, совсем по-другому. Я понимаю, как это самоуверенно звучит. Но я бы все поменял. Не было бы молодых вдов. Не гибли бы дети в автобусных катастрофах. Не рождались бы уроды.
Трейлер с пустой платформой на буксире проехал мимо в левом повороте. Когда стих его грохот, снова зажегся зеленый.
– Я бы просто этого не допустил. Нет причин для такого.
– Дело не в том, что Вселенная так велика, Гарри. А в том, что она такая… механическая. Она действует так, как ты ожидал бы от машины. Какие бы беды ни случались, как бы ни молились люди, ничего не меняется…
– Никогда?
– Иногда Вселенная дает людям силу пережить то, что с ними происходит. Но прямого вмешательства никто никогда не видел. «Просите во имя Мое, и будет дано вам». А я знаю, что родители Гарри могли всю жизнь провести в мольбе, и он бы никогда не встал из кресла. – Уиллер издал какой-то горловой звук. – Если Он есть, Гарри, почему Он допускает такое? Почему Он не вмешивается?
Утром Гарри позвонил Сайрусу Хаклюту. Наверное, он стал слегка параноиком, потому что пошел звонить из автомата.
– Сай, – спросил он, – если бы у тебя были материалы, ты мог бы найти там, что тебе нужно?
– Что случилось? – спросил Хаклют. – Харли передумал?
– Нет. Просто ответь на мой вопрос.
– Наверняка, – сказал Хаклют. – Потребовало бы времени. Чьей-то помощи. Но я вполне мог бы.
МОНИТОР
Единственный вопрос теперь – насколько сокрушительна окажется победа Харли…
Эн-би-си, программа «Сегодня»
Глава двадцать первая
К концу октября стало ясно, что переизбрание – дело решенное. В экономике наметился подъем, несмотря на запланированные сокращения в оборонной промышленности, в стране царил мир, и демократам просто было не к чему прицепиться. Джон Харли вел себя как идеальный президент, приглашая мировых лидеров в Белый дом на широко освещаемые встречи, читал рассказы детям в школе, ездил смотреть на последствия урагана Тулса и стрельбы в Коламбусе, штат Огайо, выражая сочувствие уцелевшим и семьям жертв. Через несколько дней, когда закончился чемпионат мира по бейсболу, он сфотографировался в Розовом саду с победителями. Жизнь была прекрасна.
И потому у него лишь чуть-чуть шевельнулось беспокойство, когда секретарша во второй вторник октября, за четыре недели до дня выборов, сообщила, что его хочет видеть мистер Кармайкл. Она напомнила, что мистер Кармайкл по-прежнему находится в списке быстрого доступа. Действует ли это положение и будет ли президент с ним разговаривать?
От Гарри президент уже несколько месяцев не получал вестей. С тех пор, как «Геркулес» передали в АНБ и там положили под сукно.
Несколько избранных все же еще трудились в проекте, но под крайне пристальным наблюдением. Эти люди жаловались, что не могут привлечь нужных экспертов, но тем лучше. Президент не мог заставить себя уничтожить все следы, но дал понять, что будет вполне доволен, если о «Геркулесе» никогда ничего не услышит.
Так чего же может хотеть Кармайкл? Харли вспомнил, что так и не дошли руки до обещания насчет поста замминистра. Ладно, посмотрим.
Конечно, существовала возможность неприятностей, утечки чего-то в прессу. Харли более или менее знал насчет отчуждения и презрения, который породил этот инцидент с «Геркулесом» среди сотрудников проекта в Годдарде. А Гарри был для него отличным средством раннего оповещения. Надежным.
– Да, Тери, – ответил он. – Посмотрите, можете ли его всунуть куда-нибудь на завтра. В любом случае поскорее.
– Сэр, есть окошко сегодня. Встреча со шведским фотографом отменилась.
– О'кей, вот туда его и вставьте.
Время было назначено на шестнадцать сорок, десять минут. Как президент поступал и раньше, он распорядился принять Гарри наедине.
Харли опоздал на пару минут из-за разговора с руководителем своей предвыборной кампании, но все было отлично, и он пребывал в особенно хорошем настроении, когда вошел в Овальный кабинет, позвонил Тери и велел впустить Кармайкла.
– Привет, Гарри! – сказал он, встречая посетителя в дверях с протянутой для рукопожатия рукой. – Как жизнь?
– Отлично, мистер президент.
Гарри принял руку президента, и Харли повел его к дивану. Тери закрыла дверь снаружи, и они остались одни.
– Я все хотел поговорить с вами, Гарри. У нас тут скоро открывается вакансия в Таможенной службе… – Еще несколько секунд он развивал эту тему, пока не заметил, что посетителю не до того. Президент замолчал и сел рядом с Кармайклом. – Гарри, в чем дело?
– Сэр, известно ли вам о возможном овладении знаниями по генетике, содержащимися в дисках «Геркулеса»?
– Конечно, разумеется. Одна из причин, почему эта штука так опасна – потому что она так соблазнительна.
– Мистер президент, я бы очень хотел, чтобы мы сделали генетические сегменты информации доступными для исследователей.
Харли покачал головой.
– Гарри, я понимаю ваши чувства. Видит Бог, я их разделяю. Неужто вы думаете, что я не хотел бы помочь серьезно больным людям? Но мы должны учитывать отдаленные последствия. Подумайте, что случится, если люди вдруг начнут жить слишком долго. Вы можете себе представить, что случится с системой социального страхования, если все начнут нормально жить больше ста лет?
– Мистер президент, – ответил Гарри, – идите к черту с вашей системой социального страхования.
Харли стиснул зубы:
– Гарри, я вас не понял?
Гарри посмотрел прямо в глаза президента.
– Извините, что отбираю это из ваших рук, мистер президент. Но я не могу стоять и смотреть, как люди умирают от рассеянного склероза, от лейкемии и от всего прочего, потому что иначе будет слишком напряжена система социального страхования.
– Гарри, вы, кажется, забываете, где находитесь.
– Я совершенно точно знаю, где нахожусь, мистер президент. И мне очень жаль, что до этого дошло, но я не собираюсь прожить остаток жизни, зная, что сидел сложа руки… – Голос Гаррй дрогнул, но он овладел собой. – Завтра состоится пресс-конференция, и материал этот будет оглашен. Провести ее можете вы, заработав благодарность всей страны, или ее проведу я, а люди сами сделают выводы.
Харли посмотрел на него внимательно.
– Гарри, Гаррй! Возьмите себя в руки. Я понимаю, что это колоссальная для вас дилемма. Но все же будьте разумны.
Гарри встал:
– Вы хотите, чтобы заслуга была ваша? Вам предоставляется шанс.
– Гарри, вы говорите о разглашении секретных материалов. Это государственная измена. Предательство!
– Вы правы, мистер президент. Я уже довольно долго думал, что такое предательство. И понял, что сидеть на информации Хаклюта как собака на сене – это значит предать всех, кто в этой стране страдает врожденными дефектами. От этого я уйти не могу и вам тоже не дам.
Харли покачал головой:
– Гарри, я не могу этого допустить.
– Вы не можете этого не допустить.
– Вот это я как раз могу. Я могу вас задержать прямо здесь. Хотя предпочел бы этого не делать.
– Если вы это сделаете, вместо меня выступит другой. Президент подумал, не позвать ли помощника, но решил,
что пока не надо.
– Мы отправили почтой этот сегмент многим разным СМИ. Так что если даже вы узнаете, кто мои сообщники, и изымете их, разницы не будет.
Харли медленно вдохнул и так же медленно выдохнул.
– Под суд вы все равно попадете, Гарри.
– Поступайте, как считаете правильным, – ответил Кармайкл. – У вас есть время до завтра, когда начнет поступать почта. Я предложил бы вам информировать СМИ, что это по вашему указанию я разослал экземпляры выдержек из текста. Сопроводительные письма это подтверждают.
– Кармайкл, – сказал Харли. – Вы погубили свою страну. Надеюсь, вы это понимаете.
Гарри кивнул и продолжал ждать ответа.
Римфорд отправился выпить гоголь-моголь с ромом, но поехал вместо этого в пустыню. Над горизонтом висела яркая пара – Сириус и Процион. Хранят свои тайны, думал он, глядя на них несколько лет назад. Но теперь эти тайны лежали раскрытые, представленные глазам мира с помощью «Скайнета». У этих двух солнц есть четырнадцать известных планет, занесенных в указатели и каталоги по массе и составу. И все они считались лишенными жизни.
На фоне пустынного неба величественно перемещались столовые горы.
Алтейцы сделали потрясающую вещь. Они исследовали, пару квазаров, далеко отстоящих друг от друга в видимой полусфере, каждый примерно в тринадцати миллиардах светот вых лет – один чуть дальше, другой чуть ближе. И они определили, что это – один и тот же объект, только видимый с разных точек! Это могло значить только одно: взгляд их телескопов обходит вокруг космического свода!Более того, поскольку квазары находятся не точно в диаметрально противоположных точках небосвода, становится ясно, что Вселенная не сферична.
Пустыня выглядела непривычно. Много лет назад, когда сестра только переехала жить к Римфорду, они ездили в сочельник примерно в этот же участок пустыни. Тогда Римфорд работал в обсерватории Китт-Пик. Теперь это казалось очень давно. В те дни небо было полно тайн, а сегодня он держит Вселенную в руках, многое понял в ее устройстве, понял практически все, что в ней важно, – кроме тайны своего собственного существования.
Оставались какие-то подробности, но тривиальные: некоторые пункты теории света и волн – в этом роде.
Он знал размер и форму, основные геометрические характеристики космоса. И он знал, почему цилиндр искажен, единственную для этого причину: он обернут вокруг чего-то еще. И что же это может быть, если не вторая Вселенная? Или, быть может, близнец первой, но из антиматерии. Под звездами пустыни Римфорд пытался вызвать свои прежние способности, визуализировать две системы, сплетающиеся в объятиях, – двойную спираль космоса.
Для него форма Вселенной никогда не была самым важным вопросом – куда важнее тончайшие тайны ее рабочих частей. Почему законы ее оказались такими, что скорость света именно такова, и сколько энергии должно быть заключено в атоме, и как должно выглядеть внутреннее устройство протона? То, что Вселенная обитаема, и тем более то, что она существует вообще в структурированной форме, требовало серии совпадений совершенно невероятных. Вспомнилась старая аналогия насчет обезьян за пишущей машинкой. Сколько времени уйдет у группы шимпанзе, чтобы совершенно случайно напечатать полное собрание Шекспира?
Так вот, у обезьян шансов куда больше, чем у вот этой Вселенной возникнуть случайно. То есть совершенно невозможно, чтобы Бейнс Римфорд вел сейчас машину по пустыне под декабрьским небом.
Все это, конечно, теории. Теории есть и были всегда. Некоторые говорили о бесконечном ряде пузырей-вселенных, плавающих в суперпустоте. Другие утверждали, что Вселенная возникала бесконечное число раз до тех пор, пока случайно природа не сделала все правильно.
Последняя концепция теперь вышла из моды.
В свое время звезды исчерпают свое горючее и погаснут. Галактики потемнеют и уйдут в вечную ночь.
Но алтейцы предлагали надежду. Они утверждали, что черные дыры за некоторым порогом порождают младенческие Вселенные, начинающие цикл снова. Если он правильно их понял, то они также заключили, что в глотках этих сингулярностей может обрабатываться информация, и тогда дитя сохраняет основные свойства родителя. А может быть, даже улучшает их.
Эволюция.
Это очень многое может объяснить. Это работает, а то нет. Механизм эволюции оставался, мягко говоря, неясным. Но инстинктам Римфорда эта идея импонировала. Нравилось ее изящество. В ней ощущалась правильность.
И наконец, через неимоверные бездны времени, возникает развитый космос.
Звездное небо над Пасаденой.
Но тревожил следующий логический шаг: если вселенная действительно развивается, то к чему?
Можно говорить, что мы движемся к некоему убежищу, сознательно настроенному дружественно к разуму. А как это может быть, если кто-то не написал заранее космическую программу, директиву поиска такой цели?
Религиозных наклонностей у Римфорда не было. Концепция верховного существа порождала больше вопросов, чем давала ответов. Как и предположение, выдвинутое несколько лет назад, что если верна действительно концепция пузыря-вселенной, то суперпустота, в которой она плавает, может быть обиталищем расы создателей.
А откуда взялась эта раса?
Есть и другая возможность. Римфорд подумал, не может ли сама Вселенная не быть целостной в каком-то смысле – картиной, повторно стремящейся к упорядочению в ранних инкарнациях. И научившись после бессчетных попыток создав вать водород, а тем самым – звезды, она продолжает двигаться дальше в поисках сознания и в конечном счете – разума.
Слева из пустыни взлетели красные и белые огни четырех самолетов, и Римфорд вдруг понял, что доехал до самого Эд-вардса. Он смотрел, как самолеты поднимаются в пестрящую жемчугами тьму, а перед ними лучи луны наполовину скрылись за кучевым облаком. Да, как бы ни возникла эта Вселенная, она величественна.
Сотового телефона у него не было, и потому он доехал до перекрестка с шоссе № 58 и позвонил Агнес из ресторана.
– Остановку проехал, – сказал он.
– О'кей, Бейнс, – ответила она. Он не впервые заезжал куда-нибудь далеко, но все равно в голосе сестры слышалось облегчение. – И где ты?
– На Четырех Углах, – ответил он. Ответ пешехода.
Харли сиял своей фирменной улыбкой.
– Я бы хотел ясно дать понять, что мы ничего еще не знаем наверное. Я не хочу пробуждать напрасных надежд.
Но люди, тесно работавшие с данными текста, говорят, что, по самой осторожной оценке, мы сделаем гигантский шаг вперед. Может быть, мы стоим на грани сокращения или полного уничтожения мириадов болезней, отнимавших жизнь и калечивших людские тела с самых ранних дней человечества. Будем на это надеяться.
И я хотел бы заверить американский народ и народы всего мира, которым мы тоже открываем эту информацию, что наша администрация сделает все, что в ее силах, для достижения благоприятного результата еще при нашей жизни. Чтобы использовать эту информацию на благо всех, в особенности – детей.
Лесли была особенно красива в предвечернем свете.
– Кажется, тебе уже ничего не грозит, Гарри.
В «Красной черте» только начинал собираться народ, и Гарри с Лесли были практически одни.
– Ему еще надо решить несколько проблем.
– Решит. На то и нужны политики – чтобы решать проблемы. – Она улыбнулась. – А чертовски это было смело. Из моих знакомых мало кто добровольно пошел бы на конфликт с президентом Соединенных Штатов.
Гарри попытался пожать плечами, сказать, что это пустяки. Но щеки у него загорелись, и действительно – это был один из самых восхитительных моментов жизни, так что нечего отрицать.
– Ага, – признал он. – Но я ведь отлично сработал? Она засмеялась и изобразила поцелуй.
– Зато теперь вряд ли тебя ждет удачная карьера на федеральной службе.
Гарри пожал плечами:
– Никто не знает. Президенты меняются. Меняется все. Им принесли вино. Лесли наполнила в бокалы и подняла
свой.
– За тебя, Гарри!
И выпила до половины.
– И как ты думаешь, сколько времени пройдет до чудесных исцелений?
Она пожала плечами:
– Сколько-то. Сай говорит, что они не могут взяться за работу всерьез, пока не узнают больше о геноме. На это могут уйти годы.
– Ага, – сказал Гарри. – Что ж, можно на время расслабиться.
– У тебя есть еще одна работа, Гарри.
– Какая?
– Найди Пита. Он заслужил знать, какую роль во всем этом сыграл.
– Вряд ли он будет рад это услышать. Лесли допила вино.
– А я думаю, он не до конца сам знал, чего он хочет. Во всяком случае, ему надо услышать, что иногда вмешательство все же бывает.
МОНИТОР
У Мильтона в восьмой книге «Потерянного рая» есть сцена, которая, как мне кажется, подходит к ситуации. Бог разговаривает с Адамом, и Адам жалуется на ландшафты, на свое экономическое положение, на то, на это. И еще жалуется на одиночество. «Для разговоров у меня есть только бессловесные животные», – говорит он.
И Бог обещает ему этим заняться. А потом, мне кажется, Он подумал об этом еще немного. «Адам, – сказал он, – кто более одинок, нежели Я, ибо знаю, что никого, подобного Мне, нет во всем огромном мире?»
Я предполагаю, леди и джентльмены, что именно в этом состоит тяжелая дилемма чудесного существа, которое недавно уделило время тому, чтобы известить нас о своем существовании. Есть весьма убедительные свидетельства, что обратившееся к нам сознание есть групповой разум, следовательно, совершенно одинокий.
Прп. Питер Уиллер, отец-настоятель. Заключительное слово о природе алтейцев на ежегодном декабрьском собрании Американской ассоциации философов в Атлантик-Сити.
