Текст книги "Послание Геркулеса"

Автор книги: Джек Макдевит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Смех стих. На краях толпы возникло шевеление – туда проникали люди с плакатами «ОБНАРОДУЙТЕ ТЕКСТ», и «СКАЖИТЕ ПРАВДУ», и «ВСЕ МЫ ИМЕЕМ ПРАВО ЗНАТЬ», и даже «САТАНА ЛЮБИТ ЛОЖЬ». Кто-то из задних рядов что-то бросил, и оно упало возле Гарри.

– Джимми хочет знать, – продолжал проповедник, – зачем мы сегодня здесь. Я скажу вам: мы здесь, поскольку Бог использует это место, это научное учреждение, – интонация была такая, будто он произносил слова «дом разврата», – для Своих целей. Сегодня Бог творит Свое дело, используя сооружения этих людей, не имеющих веры, дабы посрамить их.

Гарри заморгал. Кто это говорил, будто Фримен на нашей стороне?

– Но это не важно, – продолжал проповедник. – Бог может посрамить неверующих в любой момент, когда только Он захочет. – Слово «Бог» он произносил нараспев, как двухсложное. – А важно то, что послание с небес, что бы в нем ни было, послано, как было на Синае, лишь народу, которому еще предстоит научиться страху Божьему. – Все новые телекамеры поворачивались в его сторону, группа телевизионщиков залезла на крышу фургона Си-эн-эн. – Среди нас есть такие, которые боятся того, что может обнаружиться в послании. И даже среди вас некоторые требуют, чтобы оно было сожжено. Сжечь, не читая, говорите вы. Но я не премину указать вам, что послание может быть лишь от одного из двух источников, и скажу вам, возлюбленные братья и сестры, что я отличу их без труда.

– Слезь, приятель! – крикнул сердитый голос. – Ты только очередь задерживаешь!

Кто-то, не расслышав, опять завопил «ура». Гарри против воли улыбнулся.

– Не понимаю, почему ты смеешься, – заметила Лесли. – Ситуация здесь у тебя опасная.

Между Фрименом и центром образовалось приличное открытое пространство.

– А этот человек прав, – добродушно сказал Фримен. Он слез и исчез в толпе, которая подалась вперед, и снова воздвигнулся уже ближе к зданию. – Джимми, ты еще здесь?

– Здесь, преподобный Бобби! – махнул рукой человек с автобуса.

– Ты видишь эти антенны? – Он протянул обе руки к сдвоенной антенне на здании номер двадцать три, заметной над ветвями деревьев. – Мы далеко ушли от Моисея, друзья мои. Или нам хочется думать, что ушли.

– Шел бы ты домой! – заревел чей-то голос. – Здесь никому это не надо – тебя слушать!

– И психов своих с собой забери, – добавил кто-то ещё.

Толпа вдруг хлынула, и несколько человек упали на газон, окружающий центр. Раздались крики злости и испуга, и Гарри увидел, как плакат с надписью «Иисус» взлетел в воздух и обрушился на голову пожилого человека. Тот упал, и толпа раздалась. Держательница плаката, женщина средних лет, еще несколько раз стукнула упавшего, пока плакат не разлетелся.

Возле автобусов вспыхнули очаги драки. Толпа закипела. Люди выламывались из толпы и бросались к своим машинам.

– Началось, – сказал Шенкен в сотовый телефон. – Прекратить немедленно.

– Малость поздновато, – заметил Гарри. Люди в форме надвинулись на толпу.

А Фримен продолжал говорить. Свалка возникла так быстро, что застигла его в середине фразы, а он был не из тех, кто не заканчивает начатую мысль. Однако он сильно дергался, и Гарри подумал, что его кто-то пытается за ногу стянуть на землю.

– Лесли, – крикнул Гарри, перекрывая шум, – ушла бы ты внутрь!

Она глянула на столпотворение в центральных дверях – кто-то пытался вырваться из свалки, другие рвались в нее.

– Мне сейчас туда не попасть, и оттуда ничего не видно.

– Можешь потом посмотреть по телевизору, – ответил Гарри, высматривая маршрут отхода.

– Друзья! – провозгласил Фримен, воздевая руки и возвысив голос. – Почему вас так легко разгневать?

Лесли прикрыла рот ладонью:

– Его надо оттуда убрать. К такого рода толпам он не привык.

– По голове бы ему дать, это бы помогло, – сказал Гарри. И проповедник вдруг исчез.

Место, где стоял Фримен, было теперь полностью поглощено толпой, и толкотня между противниками переросла в общую схватку. Драки у автобусов слились в глобальную потасовку, полетели пивные бутылки, очередь в гостевой центр заколебалась наезжающими друг на друга волнами, потом распалась. Большая часть народу бросилась вокруг здания, некоторые попытались спасти свои машины, а другие радостно устремились в драку, угрожая охранникам, до невозможности довольные.

Гостевой центр был построен из стали и стекла. На глазах у Гарри камень взлетел с парковки, описал изящную дугу над головами и влепился в дверь.

Охранники быстро вытащили из толпы нескольких подростков, и на миг показалось, что ситуация будет взята под контроль. И тут кто-то выстрелил.

Если праздничное настроение еще у кого оставалось, то теперь оно исчезло. Заблудившимся ветром пронесся над толпой вой. На миг люди застыли в тяжелой нерешительности, и вторая волна бросилась наутек. Один-два там, несколько человек здесь, и вдруг бегство стало всеобщим. Люди рассыпались по дорожкам, ныряли в окружающие деревья. Мелькнула одна из охранниц Шенкена, закрывая голову руками, и кровь била между пальцами ключом.

Толпа накрыла группу вопящих школьников, которых пытались собрать две испуганные учительницы. Гарри огляделся в поисках помощи, никого не увидел, велел Лесли бежать за здание и бросился в толпу. Тут же его подхватило и понесло. Скользящий удар пришелся по плечу, и кто-то – кажется, женщина, – лягнул по ноге. Лесли больше не было видно, а двое оказавшихся рядом охранников могли только наблюдать.

Его бы сбили с ног, если бы было куда падать. Кто-то орал на него, непонятно почему, но Гарри не отводил глаз от места, где только что были дети, и пробивался вперед. Кто-то из детей уже упал, остальные плакали, один или два извивались рядом на бетоне. Нескольким удалось выбраться и прижаться к сочувствующим взрослым. Кто-то из охранников на глазах у Гарри подхватил двоих детишек и попытался вытащить в безопасное место. Прозвучали еще выстрелы. Как петарды, не слишком громко, но толпу охватила паника, и Гарри видел, как топчут упавших. Небольшая группка раненых детей чуть в стороне вдруг оказалась на пути бегущего стада.

В этот, наверное, самый славный миг своей жизни Гарри протолкался через свалку и встал между толпой и детьми. Бегущее стадо налетело на него, отбросило назад. Отдельные крики слились в общий вопль, в оглушительный рев. Кого-то Гарри сумел отшвырнуть, уперся, выдержал волну и остался стоять, когда толпа пронеслась мимо.

Рев внезапно стих, будто истощил энергию. Его сменили плач, крики, стоны, вопли, клаксоны машин. Какие-то люди в шоке бродили по полю битвы. В стороне Гарри увидел Лесли, хрупкую, в порванном жакете. Кажется, с небольшими синяками.

С ревом влетел вертолет телевизионщиков и повис над сценой. Машина «скорой помощи» космического центра, стоявшая наготове, выехала из служебных ворот на западной стороне и через газон устремилась вперед, мигая красными огнями. Через минуту появились машины из Гринбелта.

Один из церковных автобусов попытался выехать через неразбериху со стоянки, имея на борту всего полдюжины человек. Кто-то бросил в него краской, несколько окон были разбиты. Окровавленный мальчик, на пару лет моложе Томми, неподвижно лежал на траве прямо рядом с Гарри. К нему побежала Лесли, и тут же к ней присоединился человек со «скорой». Он приложил к груди мальчика стетоскоп, послушал и махнул рукой, чтобы подали носилки.

Подошел Шенкен – пожаловаться на слишком большое количество людей, допущенных в гостевой центр.

– Ограничения нужны, – требовал он. – Видите, что получается, если действовать вот так легко и свободно? Мы тут на воротах поставим проходную, как на главном входе, и хватит пускать всех и каждого.

– То есть вы хотите закрыть центр для гостей?

– Знаете что? – спросил Шенкен. – У меня трое оказались в больнице из-за всего этого, а в помещениях – беспорядки. И это не слишком для моей карьеры хорошо, а потому я не очень радуюсь. Так что не надо со мной умничать, понятно? – Он собрался уходить, но тут же обернулся и ткнул пальцем в Гарри. – Будь моя воля, этого проклятого гостевого центра вообще бы не было. Кому он нужен?

– Именно ради него мы здесь находимся. – Гарри закипел. – И кстати, если вы еще раз тыкнете пальцем мне в лицо, он вам же достанется на обед.

Шенкен посмотрел, понял, что Гарри говорит всерьез, и попятился. Впервые во взрослой жизни Гарри кому-то угрожал физической расправой. И после такой бойни это было ему приятно.

– Почему началась стрельба? – требовательно спросил он. Шенкен все еще глядел сердито, но решил, наверное, что

нет смысла углублять конфликт.

– Один из охранников преподобного – коп, свободный сегодня от службы, – выстрелил первым. Нам он сказал, что это был предупредительный выстрел. Можете в такое поверить? В такой теснотище! – Шенкен глубоко вздохнул, будто дивясь глубинам человеческой глупости. – Размахивать оружием в толпе, псих ненормальный! Источник остальных выстрелов мы пока не знаем, но, кажется, ни в кого не попало.

– А что с Фрименом?

– Его мы вытащили в первую очередь. Он сейчас в медпункте. Малость хромает.

Шенкен злобно улыбнулся.

Земля была усыпана мусором: пивные бутылки, плакаты, палки, бумага, даже несколько предметов одежды. Несколько рабочих центра в синих комбинезонах уже начали убирать. На стоянке осталось дюжины две машин, некоторые были побиты, другие вымазаны краской. Какая-то молодая женщина стала записывать номера, чтобы можно было начать искать владельцев – в больнице или в кутузке.

Гарри извинился и поехал в медпункт, где нашел Фримена, сидящего на пластиковой кушетке. Правая рука у него была на перевязи, челюсть и переносица заклеены пластырем.

– Как себя чувствуете? – спросил Гарри. У проповедника был ошалелый вид.

– Как дурак, – ответил он, не сразу сфокусировав взгляд на гостя. – Это не вы предлагали мне войти через боковую дверь?

– Было дело, – кивнул Гарри.

– Надо было послушаться. – Он протянул руку. – Я преподобный Фримен.

– Я знаю.

Гарри сделал вид, что не видит протянутой руки.

– Да, конечно. Наверняка знаете.

– Моя фамилия Кармайкл. Я здесь работаю. Сейчас я хотел проверить, все ли с вами в порядке. И поинтересоваться, зачем вы это сделали.

– Что сделал? Вот сукин сын!

– Затеяли беспорядки, – прохрипел Гарри. Фримен кивнул.

– Да, наверное, это я. Мне очень жаль. Я приехал помочь. И не понимаю, как это случилось. То есть там же было не очень много людей, кроме моих. Но я знаю, почему они не хотели слушать мои слова. Потому что очень трудно смотреть в глаза правде.

– Правды хотите, преподобный Фримен? Так вот вам правда: на улице холодно, а вы задерживали очередь.

Президент смотрел сурово. В свете настольной лампы черты его лица казались высеченными из кремня.

– Гарри, мне было прискорбно слышать о сегодняшней беде. Кто бы мог подумать?

Они были одни в Овальном кабинете.

– Я пока точно не знаю, как все произошло, – сказал Гарри. – Но Фримен порядка не прибавил.

– Так мне говорили. Почему вы дали ему возможность выступать? – В голосе президента звучала усталая горечь. – Уж Шенкен должен был понимать.

Гарри был удивлен, что президент знает Шенкена. Харли пристально посмотрел на Гарри и явно остался неудовлетворен.

– Ладно, это не ваша вина. Вы знаете, что есть один смертельный случай?

Гарри знал. Только не знал, не тот ли это ребенок, которого уносили у него на глазах.

– Третьеклассник из Мейкона. – Харли взял со стола пачку сигарет, предложил Гарри и закурил сам. Никогда раньше Гарри не видел, чтобы Харли курил. – Судя по видеозаписям, нам повезло, что погибший только один. Хотя очень жаль, что это ребенок. Я так понял, что Фримен хочет провести завтра поминальное богослужение. Я бы его попросил этого не делать, если бы думал, что он хоть сколько-нибудь прислушается.

– Зачем он это делает? – спросил Гарри. – Он ведь уже признал свою виновность.

– Как же. Перед кем?

– Передо мной.

– Я так понимаю, не на публике?

– Нет. В медпункте.

– Это не много дает. – Харли хмуро поглядел на сигарету, затянулся, выпустил облако дыма и затушил сигарету в пепельнице. – Эта чертова штука убьет, меня когда-нибудь. Не люблю быть циником, но этот паразит только потому устраивает богослужение, что знает наверняка: его покажут по телевизору, а он любит мелькать. Использует каждое появление для проклятия безбожным элементам, кто бы они ни были. Но дураками будем выглядеть мы. – Президент прижал пальцы к вискам. – Надеюсь только, что вы принесли что-то, стоящее той цены, которую мы платим.

Гарри сидел под портретом Теодора Рузвельта. Тедди расположился в кресле подле камина, в задумчивом настроении. Возглавляя наступление, на сафари, на охоте на бизона Тедди всегда казался Гарри самым неприятным из президентов. В отличие, например, от Джефферсона или Мак-Кинли, принадлежащих далекой эпохе, этот кавалерист-доброволец был олицетворением романтического века, которого никогда и не было. А кто сегодня представляет реальность? Джон У. Харли или Эд Гамбини?

– Мистер президент, Пит Уиллер думает, что нашел способ извлечения энергии из магнитного поля Земли.

– Вот как? – Выражение лица Харли не изменилось, но в глазах сверкнул интерес. – И сколько энергии? – Он наклонился вперед. – И насколько сложен процесс?

– Пит считает, что в свое время эта энергия удовлетворит мировую потребность. Источник чертовски близок к неисчерпаемому. Практических деталей у нас пока нет. Они потребуют определенного времени, но Пит утверждает, что механизм не будет сложным.

– Господи! – Харли просиял. – Гарри, если это правда, если это правда… – Он уставился в даль. – Когда я получу что-то на бумаге?

– К концу недели.

– Давайте завтра. К середине дня. Дайте, что у вас есть, пусть это даже будет записано на обороте конверта. Меня не интересует теория. Я только хочу знать, какую можно получать мощность и сколько надо будет ресурсов, чтобы запустить систему. Гарри, вы меня поняли?

– Мистер президент, я не уверен, что мы сумеем так быстро собрать данные.

– Сумеете, сумеете.

– Но мне кажется…

Президент встал и посмотрел на часы. Гарри понял намек и тоже встал.

– У вас челюсть распухла. Это во время беспорядков, или к вам слишком пристают дамы? – Он заулыбался, придя в радостное настроение. – Поберегите себя, вы мне нужны. Эд и его команда – это хорошие люди, но у них нет чувства ответственности. Разве что перед собой. Я их понимаю – они живут в мире, где люди разумны и нет других врагов, кроме невежества. Мне нужно ваше здравое суждение, Гарри.

Харли подтвердил свои слова кивком, который яснее слов сказал Гарри, что теперь он входит в президентскую команду.

– Преступники стреляют в людей. Спроси я у Эда, что делать с этой проблемой, он бы предложил мне прекратить производство огнестрельного оружия. Прекрасный логический ответ и никуда не годный, конечно, поскольку политический климат такого не позволит. Зато мы, быть может, решим наши внутренние проблемы, подключив новый источник энергии. Поживем – увидим. У вас еще что-нибудь есть ко мне?

– Нет, сэр, – ответил Гарри, направляясь к двери.

Он понимал, что его снова взяли за шкирку и выставили. Но Харли это сделал настолько искусно, что из Белого дома Гарри вышел в приподнятом настроении.

Бейнс Римфорд, покинув гостиницу на Гудлак-роуд, не поехал к себе домой. Он несколько часов бесцельно ездил по пустым хайвеям, между стенами темного леса. Дождь, переставший днем, зарядил снова. На ветровом стекле стала намерзать наледь.

Видит Бог, Римфорд не знал, что делать.

Он въехал на подъем, слишком быстро спустился вниз и вошел в длинный поворот, выходивший к мосту. Не было видно, что там внизу – вода, или рельсы, или просто ложбина, но в некотором смысле это был мост через время. На той стороне ждал его Оппенгеймер. И Ферми, и Бор. И все, кто спустил с цепи небесный огонь.

Наверняка был такой момент, думал Римфорд, в Лос-Аламосе, или в Оук-Бридже, или в университете Чикаго, когда они поняли, по-настоящему поняли последствия своей работы. Случилось ли им тогда сойтись и обсудить? Было ли решение о продолжении работы сознательным, когда зимой сорок третьего – сорок четвертого стало ясно, что нацисты далеки от создания бомбы? Или просто они действовали по инерции? В экстазе от проникновения в тайны Солнца?

Римфорд говорил когда-то с Эриком Кристофером, единственным участником проекта «Манхэттен», которого знал лично. Кристофер был уже удручен годами, когда Бейнс подошел к нему на встрече, где Кристофер подписывал книги. Он уже тогда сошел с нарезки и пытался связать физику с дальневосточным мистицизмом. Римфорд купил экземпляр и был обрадован реакцией старика, когда назвал свое имя. А потом безжалостно задал ему вопрос. Единственный случай, когда он мог вспомнить за собой намеренную жестокость. Кристофер тогда сказал, что вам теперь, шестьдесят лет спустя, легко говорить, что надо было делать. А в нашем мире были нацисты и страшная война на Тихом океане, грозившая гибелью миллионам американцев, если бы мы не сделали бомбу.

Но не могло не быть у них часа, мига, когда они усомнились в себе, когда была возможность действовать ради будущего, направить историю по другому пути. Этот выбор существовал, как ни короток был тот миг. Они могли отказаться выпускать джинна из бутылки.

«Выбор «Манхэттен».

Римфорд гнал машину в ночь, искал по темным сельским дорогам что-то, чего сам не мог назвать. И яростно думал, не будет ли миру спокойнее, если он сейчас разобьется.

* * *

Глаз у Лесли распух. Было и еще несколько весьма заметных синяков. И она поморщилась от боли, когда села.

– Какое-то время тебе не придется ходить на молитвенные собрания, – отметил Гарри. – Ты похожа на боксера.

– И не слишком умелого. Что сказал Фримен?

Они сидели в ресторане «Неаполь» на Массачусетс-авеню, рядом с Дюпон-серкл.

– Принял на себя ответственность. Я был удивлен.

– Да, ему это наверняка было трудно. Мне кажется, он в своей жизни редко сталкивался с бедствиями. По крайней мере такими, за которые сейчас принимает на себя долю вины. Он знает, что погиб ребенок, и знает, что этого не случилось бы, если бы он не приехал. Или хотя бы не раскрывал пасть и не взбудоражил всех. Это ему будет тяжело. Тут нелегко даже перед собой оправдаться.

– Я его спросил, зачем он это сделал. Ответ я знал: была возможность выступить перед камерами.

– Это правда, – согласилась Лесли. – Но это не вся правда. Не думаю, чтобы он так поступил исключительно по эгоистическим причинам. Если не считать внутреннего удовлетворения от ощущения себя правой рукой Господа. Кем бы Фримен ни был, он не лицемер. Он искренне верит. И когда он говорит о мире, окруженном водами Иордана, управляемом божеством, которое любит свои создания, когда Фримен цитирует псалмы столь прекрасные, что поневоле задумаешься, порождены ли они человеческим умом, очень просто захотеть, чтобы все это было правдой. Захотеть, чтобы все было в мире по Фримену. И эта картина мира получше, чем у любого из нас. Эд пытался когда-то мне объяснить, почему у Вселенной нет края, вопреки тому факту, что она возникла из взрыва, и я никак не могла взять в толк, о чем он говорит. Мир физиков холоден, темен и огромен. Мир Фримена – это сад, или когда-то был садом. На самом деле, Гарри, для меня Бог – вещь куда более понятная, чем четвертое пространственное измерение.

Блестящие глаза Лесли стали далекими, как было в тот первый вечер, когда он ее увидел.

– Эд не захотел бы жить в саду, – сказал он.

– Да, вряд ли захотел бы. Разве в Эдеме будут работать телескопы? И что он там мог бы увидеть? И тем не менее все эти годы его вела идея – какая? Он хотел получить ответы на большие вопросы. Он по-своему похож на Августина двадцатого века. И вряд ли совпадение, что среди его ближайших сотрудников есть католический священник.

Лесли осторожно приложила платок к распухшему глазу и поморщилась от боли.

– Завтра он не будет видеть, – пожаловалась она. – А ты как себя чувствуешь?

У него все болело.

– Не слишком, – сознался он.

Принесли ужин – спагетти и котлеты для Гарри и язык для Лесли.

– Ты очень по ним скучаешь? – вдруг спросила она. Гарри попробовал чесночный хлебец.

– Отлично, – сказал он. Лесли ждала.

– Они составляли приличный кусок моей жизни, – ответил он. – Джулия сказала, будто мне все равно, живы они или нет. И она говорила всерьез, она верила в свои слова. Но это неправда и никогда не было правдой. Сейчас в моей профессиональной жизни самое интересное время, и Бог один знает, куда оно выведет. Но если правду сказать, мне от него никакой радости. Я бы все это выменял… – Гарри поковырял еду на тарелке. – Ладно, не стоит. Ты же этим зарабатываешь на жизнь? Слушаешь рассказы людей, как они сами себе жизнь испортили.

Она потянулась через стол и взяла его за руку.

– Я тебе не психолог, а друг, Гарри. Я знаю, что сейчас у тебя трудное время. И знаю, что впечатление у тебя такое, будто оно никогда не кончится. Ты сейчас на самом дне. Но ты не один, и дальше будет становиться лучше.

– Спасибо, – ответил он. И, помолчав, добавил: – Ее трудно заменить. – Он улыбнулся Лесли: – Какую-то секунду мне казалось, будто ты сейчас скажешь, что сама через такое прошла.

Дрожащее пламя свечей накрывало тенями ее шею и глаза. Лесли казалась задумчивой, и Гарри вдруг понял, как она до боли прекрасна. И почему он такую простую вещь заметил только сегодня?

– Ты прав, – ответила она, – считая ее неповторимой. Никогда ты не найдешь другой с теми же самыми параметрами. Но это не значит, что ты не найдешь другой с параметрами равно желательными. Или даже улучшенную модель. – Она не улыбалась, но что-то лукавое было в глазах. – И я не собиралась тебе говорить, что переживала нечто подобное. Я одна из немногих счастливцев, которых никогда не касалась Великая Страсть. Могу сказать, к стыду своему, наверное, что никогда не встречала мужчину, которого нелегко было бы бросить.

– Кажется, ты о нас не слишком высокого мнения. Гарри попытался сказать это шутливо, но сам понял, что не получилось.

– Да нет, я люблю мужчин, – сказала она, сжав руку Гарри. – Нормальный народ, и не оставить ли нам эту тему?

В «Красную черту» они зашли выпить по рюмке на ночь. Было поздно, и они немного посидели, слушая музыку. Лесли задумчиво покачивала стакан, глядя в него, и Гарри наконец спросил, продолжает ли она мысленно переживать сегодняшние беспорядки.

– Да нет, ничего такого. – Они посмотрели друг другу в глаза, и Лесли пожала плечами. – Я почти все время занята переводом. И впечатление, которое мы получаем от этого текста, оно… ну, несколько сбивает меня с толку.

– В каком смысле?

Она задышала чуть глубже, открыла сумочку, покопалась там и нашла смятый конверт с логотипом банка Филадельфии. Разгладив бумагу, Лесли достала ручку и стала писать. Гарри смотрел на строку, вверх ногами, и текст был похож на стихи.

– Вот дословный перевод, – сказала она. – Но я думаю, что он вполне передает дух текста.

Дописав, Лесли пододвинула ему бумагу.

Я говорю с поколениями

О тех, чьи кости лежат в курганах.

Мы не знаем покоя, они и я.

Гарри перечитал несколько раз.

– Мне это ничего не говорит, – сказал он. – Что бы это значило?

Она снова написала на конверте:

Пройдя сквозь ту силу,

Что правит цветком мира,

Я знаю пульс галактик.

– Прошу прощения, – сказал Гарри, – но я пас.

– Это вне контекста, – сказала Лесли. – И только Бог знает, насколько точен этот перевод. Но «цветок мира», как я понимаю, – это процесс эволюции. А сила, которая им правит, – это смерть.

Гарри заказал еще по одной. Лесли откинула локон с лица.

– Набор данных, над которым я работаю, наполнен вот такими штуками, предполагающими весьма случайное знакомство с понятием смертности. И есть еще упоминание о проектировщике.

– Проектировщике?

– Наверное, это Бог.

– Мы напоролись на планету, населенную пресвитерианами?

– Смешно. – Она закрыла глаза. – Вот еще из текста:

Я коснулся живой цепи,

Познал танцы внутри протона.

Я говорю с мертвыми.

И я почти знаю проектировщика.

– Просто стихи, – сказал Гарри.

– Да, я знаю. Но не понимаю их. Гарри, сочинитель этих стихов повторяет нам снова и снова, разными способами, что они умерли, что они – сообщество живых и мертвых.

– Можно было бы возразить, что христианские общества – это тоже объединение живых и мертвых. А некоторые религии утверждают, что в каждой личности живут ее предки.

– Я полагаю, здесь тоже что-то вроде этого. – Лесли смяла конверт и бросила его на стол. – Я не знаю. И это не просто несколько странных катренов. Во всем материале – ощущение расы, которая превзошла смертность.

– Я бы хотел еще что-нибудь из этого прочесть.

– О'кей, – просияла Лесли. – С удовольствием. Хотелось бы получить впечатление от свежего взгляда.

Когда Кармайкл ушел, Джон Харли еще долго простоял возле занавески, глядя на движение на Экзекьютив-авеню. В Белый дом он пришел три года назад, убежденный, что может руководить в этот трудный период, когда столько стран владеют оружием массового поражения, когда в стольких местах бушуют вооруженные конфликты и геноцид, когда на Запад давят с полдюжины грошовых диктаторов, плюющих на приличия и эмбарго и постоянно грозящих своим соседям.

Точно так же стояли у этого окна в ночную пору другие президенты: Кеннеди, Никсон, Рейган – в тени нависшего ядерного молота. И потом, после развала Советского Союза, Буш и четверо его преемников боролись с трудностями иного рода: создание нового мирового порядка, где национальные государства смогут жить в мире и где голод и болезни будут стерты с лица земли.

Это была благородная задача, но такая, которая выходит за пределы сил любой группы стран. Население несколько стабилизировалось, но продолжало расти, опережая все усилия создать хотя бы шанс обеспечить всем достойное существование.

Страшной правдой было то, что на планете постоянно продолжала литься кровь. Но если Гарри Кармайкл прав, если под рукой есть неисчерпаемый источник энергии, то возникает реальная возможность сделать шаг к мечте Джорджа Буша-старшего.

И президент понял, что сегодня, быть может, Кармайкл принес ему бессмертие.

МОНИТОР

КИТАЙСКАЯ ПОДВОДНАЯ ЛОДКА ПОЙМАНА В ЗАЛИВЕ ЧЕСАПИК

Ассошиэйтед пресс: Информированные источники сегодня сообщили, что береговая охрана США и корабли ВМФ выследили китайскую подводную лодку класса Y у входа в залив Чесапик…

ТУРИСТ В ЙЕЛЛОУСТОНЕ УБИТ МЕДВЕДЕМ

Парень хотел спасти завтрак, сообщает его подруга…

КОНГРЕСС УТВЕРДИЛ ФИНАНСИРОВАНИЕ ГОРОДОВ

Полиция, образование и программы занятости получат помощь…

БОЛИВИЙСКИЕ ПАРТИЗАНЫ ЗАХВАТИЛИ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ПОСТ НА ГРАНИЦЕ С ПЕРУ

Бои армии с повстанцами под городом Титикака…

ЛЕЙКХЕРСТСКОМУ ТЕРРОРИСТУ ПРЕДЪЯВЛЕН ИСК О ВОЗМЕЩЕНИИ УЩЕРБА

Сотрудник спецполиции при захвате станции получил перелом черепа…

СЕВЕРНАЯ ДАКОТА УРЕЗАЕТ РАСХОДЫ НА МЕДОБСЛУЖИВАНИЕ

По новому закону плату определяют власти штата… АМА предупреждает о снижении качества медицинской помощи…

ПАКИСТАН ПРОСИТ У ВСЕМИРНОГО БАНКА ССУДУ В 6 МЛРД ДОЛЛАРОВ

ПРАГА ОТВЕРГАЕТ УЛЬТИМАТУМ АРМИИ

Беспорядки на заводах; армия отказывается подчиняться…

УГРОЗА ЯДЕРНОГО ШАНТАЖА В ЭТОМ ДЕСЯТИЛЕТИИ БУДЕТ РАСТИ

Двадцать шесть стран объединяют усилия разведок…