Текст книги "Коллекционеры смерти"

Автор книги: Джек Керли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 27

– Кэрролл Рансбург, – представился я собственному отражению в зеркале, намазывая волосы гелем. Была пятница, и мне предстояло идти к Марселле. Я оценивающе рассматривал свое лицо: вполне приличный загар, добытый на рыбалке, крутая линия подбородка, который полностью выбрить не могла ни одна бритва, карие глаза, излучающие подчас неуемную энергию, как на том снимке в «Мобил Реджистер».

Непостижимо, как Трей Фориер мог увидеть в этом лице доброту?

Впрочем, это не имело значения: он был сумасшедшим до мозга костей. Возможно, он вообще видит мир перевернутым или, в лучшем случае, сравнивает свое лицо, грубое и уродливое, с другими. Не зря же он мастерил для себя маски, прежде чем убивать людей.

– Кэрролл Рансбург.

Эйва тоже что-то находила в моем лице или, по крайней мере, делала вид. Ее пальцы часто рисовали замысловатые узоры на моем лбу и щеках, когда мы с ней неспешно занимались любовью в моем приподнятом над островом доме под плеск волн, накатывавших на песок в нескольких десятках метров от нас.

Я думал, что эти моменты были предвкушением гряду, щей волшебной сказки, в которую нам обоим предстоит войти. В одном Джереми был прав: я верил, что это чувство было любовью, поскольку раньше ничего подобного не испытывал. Женщины приходили в мою жизнь и уходили, и в памяти откладывались лишь легкие воспоминания о полученном удовольствии. Но прежде у меня никогда не перехватывало дыхания, когда женщина просто входила в мою дверь, я никогда так подолгу не смотрел на телефон в ожидании звонка женщины и никогда не ощущал себя одним из избранных.

А потом – вот так просто – она ушла.

– Кэрролл Рансбург, – еще раз произнес я вслух придуманное себе имя, затянул галстук и отвернулся от зеркала. Набросив пиджак, я отправился в Пенсаколу с повторным визитом в комнату ужасов мадам Байнес.

– Знаете, а я ведь могла бы быть королевой Марсдена, – прошептала Марселла Байнес, – королевой финального момента…

На сей раз Марселла встретила меня не в брючном костюме, а в белом шелковом облегающем платье с высоким разрезом и глубоким декольте; было видно, как под тканью подрагивают ее низкоопущенные груди с твердыми сосками.

– …если бы знала, что Марсден находится в тридцати милях отсюда в своей студии. Это одна из величайших трагедий моей жизни.

Икры уже не было, как и разговоров о погоде. Она сразу провела меня в «галерею» и усадила на небольшой диванчик под снимками своих любимых извращенцев. Почти загипнотизированная собственными словами, она все плотнее прижималась ко мне, не переставая будоражить свою больную фантазию.

– Я была бы на несколько лет старше, чем все остальные, но в этом и было бы мое преимущество. Я стала бы его вдохновением, его триумфом, его славой.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, мисс Байнес.

Воздух вокруг был пропитан запахом ее духов. Это был не тот насыщенный цветочный аромат, присущий пожилым женщинам, а что-то вызывающе терпкое и молодое. Она добавила темно-красного оттенка своим волосам и залакировала их беспорядочными остроконечными прядями. Радужные зеленые тени расширили границы ее глаз, а в просвете губ цвета пурпурно-красной венозной крови вульгарно и влажно поблескивала зубная керамика.

– Он бы умер ради меня, а я – ради него. Вот что такое любовь, мистер Рансбург.

Слушая эти пафосные бредни, видя ее отстраненный взгляд, я подумал, что она, возможно, приняла наркотик.

– Вы были бы само совершенство, мисс Байнес.

Когда она положила ногу на ногу, я понял, насколько высоким был разрез ее платья. Передо мной проплыла подвязка ее пояса, поддерживающая белый чулок, сквозь который просвечивались зеленовато-синие вены. Она еще плотнее прижалась ко мне, и я почувствовал ее руку на своем бедре.

– Марсден работал только при свечах, вы знали об этом? Он говорил, что когда вы работаете при свете живого огня, он проникает внутрь вашего творения и подсвечивает его изнутри. Таким был и сам Марсден, мистер Рансбург, светящимся внутренним огнем и потому нарисовавшим столько прекрасных языков пламени.

– Увы, тяга к огню приводит мотыльков к гибели, – заметил я.

Ее рука с горящими огнем на фоне моего черного костюма красными ногтями поползла вверх.

– Бабочек, мистер Рансбург, – поправила она.

Губы ее были уже в нескольких сантиметрах от моих, глаза блестели.

– А где же была я в то время? Была замужем за целой вереницей глупцов и евнухов. Пряталась в комнате со своими коллекциями марок и монет и через них пыталась понять, кто же я есть на самом деле. Мне надо было придать смысл своей жизни, найти свой огонь. И все это время Марсден Гекскамп был всего в нескольких милях к северу отсюда, кипел волшебной силой, пылал огнем гениальности.

– Мисс Байнес, Марселла… – пробормотал я, чувствуя, как ее ногти скребутся в верхней части моего бедра.

– Он должен был увидеть, как они умирают, увидеть весь финальный момент. Если этот момент подготовлен правильно, в нем есть все, он все открывает. Мои парни, мои прекрасные мальчики, они знали это. Но они могли только наслаждаться и не могли творить.

Рука ее уже добралась до моей промежности и приступила к интенсивному массажу. Дыхание ее стало частым, лицо горело, взгляд был устремлен куда-то сквозь меня.

– Он возвращается, мистер Рансбург, – урча, словно кошка, произнесла она. – Марсден возвращается.

– Что вы имеете в виду?

– Кто-то уже найден.

– Кто? – выдохнул я, плотно сжимая ноги.

– Кто-то, кто может сказать: «Эту работу создал он – Марсден Гекскамп»… Наконец она может ожить!

– Кто это? Кто этот человек?

Ее ярко-красные ногти, царапая ткань брюк, уже пролезли под моя гениталии и крепко их сжали.

– Это не важно, мистер Рансбург, важно только то, что Марсден будет снова жив! О Господи, я уже почти…

Она схватила мою руку и сунула ее себе под платье.

– Я плыву, как река, – сдавленным голосом прошептала она. – Как проклятая чертова река. – Она сдавила бедрами мою руку, а своей впилась в змейку моих брюк.

– Когда… эту работу… можно будет увидеть? – задыхаясь, спросил я.

Она припала своим огромным ртом к моей ширинке и начала грызть и лизать ее. Я чувствовал, как изо рта у нее льется слюна.

– Мисс Байнес, я не могу…

– Не подведи меня, Рансбург, – прорычала она; я чувствовал в паху ее горячее дыхание. – Ты принадлежишьмне.

Я оттолкнул ее и, заталкивая рубашку в брюки, попятился к выходу. Ее трясло от возбуждения. Волосы сбились на сторону, платье по-прежнему было зажато между ног, глаза горели адским огнем злобной неудовлетворенности.

– Мошенник! Распутник! Евнух! – яростно выплевывал ее громадный рот. – НАСТОЯЩИЙ мужчина УБИЛ бы ради меня! НАСТОЯЩИЙ мужчина УМЕР бы ради меня! НАСТОЯЩИЙ мужчина…

Я выскочил за дверь, чувствуя, что эта комната готов полыхнуть тем черным огнем, который уже был разожжен много лет тому назад.

Глава 28

– Так, говоришь, она у тебя на коленях рычала и урчала? – Гарри проявлял интерес, сидя за своим столом напротив моего. Было десять утра, а мой визит к Марселле Байнес завершился в полтретьего минувшего дня.

– Не хочу об этом говорить. – Я столовой зарылся в свой письменный отчет о походе к Марселле; это были довольно странные записи.

Гарри не унимался, продолжая вертеть в руке карандаш.

– Карсон?

– Что?

– Она начала с того» что запустила свою руку тебе…

– Короче.

– На ней были только чулки с подвязками? И больше ни…

– Ничегошеньки.

Гарри выбил на столе короткий ритм незаточенной частью своего карандаша.

– А был ли в этом процессе какой-то момент, Карсон, когда ты почувствовал, что вот, еще немного и…

– Не было. Послушай, Гарри, я думаю, нам нужно ввести Денбери в курс дела относительно последних событий. Хотя бы частично. Чтобы она не нервничала.

– Конечно. – Карандаш снова застучал по столу. – Карс?

– Ну что?

– Когда она потянула твою руку себе под платье, когда говорила про реку и прочий бред, такая пожилая женщина, она была… это было…

Я закрыл глаза. Потом едва заметна кивнул.

– Господи, – прошептал Гарри, после чего направился через всю комнату, чтобы успокоить себя пончиком. По громкой связи прозвучал резкий голос Берти Вогнела:

– Райдер, тебе звонит Лидия Барстул, линия пять.

Это имя на миг озадачило меня, пока я не сообразил, что это была помощница пропавшего без вести Койла.

– Барстоу, Берти.

– Довольно близко. Эй, что там случилось с этой красоткой Денбери? Почему она перестала оставлять сообщения для вас? Повздорили с ней, ребята? Если так, направляйте ее ко мне. Уж я определенно…

– Здравствуйте, мисс Барстоу. Чем я могу вам помочь?

– Я… я не уверена, что вы действительно можете это сделать. Сегодня утром я достала из шкафа плащ Рубина и нашла в нем какую-то пленку.

– Магнитофонную, как в кассете?

– Это пленка от такого карманного диктофона. Звук там искажен. Как будто он нервничает или что-то в этом роде.

– О чем там идет речь?

– Это сложный вопрос. Я не могу так сказать. Обычно я сразу узнаю проект, это становится ясно мгновенно. Но не в этом случае. Возможно, это не что иное, как.

Я взглянул на горы бумаг у себя на столе и вздохнул.

– Мы сейчас приедем, мисс Барстоу.

– Если не возражаете, я не хотела бы встречаться у нас в офисе. В двух кварталах от него на запад есть кафе.

– Нам понадобится двадцать минут.

– Это кафе принадлежало многонациональной корпорации и позиционировало себя как заведение для жителей окрестных домов. Помощница адвоката сидела за столиком, спрятавшимся под каким-то растением в кадке с большими, как весла у байдарки, листьями. Над ней висела огромная картина, которую, похоже, рисовала шимпанзе, сунувшая задницу в краску, а затем повозившая ею по холсту. Я мельком взглянул на нее сквозь листья.

– Доктор Ливингстон, я полагаю? – На столе стояла чашка кофе и лежал серебристый диктофон под микрокассеты.

Лидия сумела выдавить из себя подобие улыбки. Гарри живо протиснулся мимо меня и сел, имея в виду, что за напитками идти мне. Я затрусил к стойке, раздумывая по ходу, не взять ли ему карамелизованный охлажденный безалкогольный коктейль «макарена» или что-нибудь в этом же роде, но затем образумился и заказал два обычных кофе. Я поставил чашки на столик и сел по диагонали от мисс Лидии. Последние несколько дней, казалось, – состарили ее. А может, это просто луч солнца, заглядывающий в окно, наложил темные тени в уголки ее глаз.

– Эта лента, которую вы нашли сегодня утром, она была где?

– Диктофон был у него в плаще, детектив Наутилус, который висел в офисном шкафу. В этом нет ничего необычного: он нередко оставлял в карманах дорогие ручки, сотовый телефон и всякое такое. А этот плащ вообще со множеством карманов. Он еще смеялся, называя его своим вторым кабинетом.

– В плаще было что-нибудь еще?

– Нет, только диктофон. О, простите, еще там была карта.

Она полезла в сумочку и извлекла оттуда сложенную карту Мобила с пригородными районами. Гарри взял у нее карту и, отложив в сторону, взял со стола диктофон.

– А почему вы не отнесли эту пленку главе фирмы, этому мистеру Хамерле?

Глаза ее забегали, возникла неловкая пауза.

– Мисс Барстоу, с вами все в порядке? – спросил Гарри.

– Я просто не знаю, как это сказать. Я… я боюсь его.

– Мистера Хамерле?

Она сделала два коротких, судорожных движения, похожих на кивки.

– После исчезновения Рубина мистер Хамерле стал очень придирчивым и моментально приходит в ярость. Он также очень интересуется кабинетом мистера Койла, иногда заходит туда и закрывает за собой дверь. Я все слышу. Он что-то ищет. Когда я обнаружила. Эту пленку, то подумала, может…

– Может быть, именно эту пленку он и ищет.

– Я всего лишь помощник юриста с неполным рабочим днем. Здесь могут быть затронуты конфиденциальные юридические вопросы. Это не моя компетенция. Это я к тому, – виновато улыбнулась она, – что сейчас, как бы сказать… сваливаю всю ответственность на вас.

Гарри похлопал Лидию по руке так естественно, что это не выглядело фамильярным вторжением на чужую территорию: этому мне еще нужно учиться.

– Вы поступили правильно, мисс Барстоу.

– А почему вы решили, что на этой ленте что-то важное? – спросил я.

– Здесь в его голосе звучит какая-то резкость, напор, которого я никогда раньше не слышала. Обычно даже на очень важных проектах тон у него при записи вполне непринужденный, как будто он болтает с приятелем. А тут его голос звучит так, словно он напуган, словно не хочет, чтобы его услышали. К тому же я не могу понять, для какого клиента он тут работает.

– Давайте послушаем, – предложил я.

С самого начала кассета оказалась пустой. Гарри немного прокрутил ее вперед и нажал кнопку воспроизведения. Из серебристой коробочки раздался голос.

– Это мистер Койл, – сказала Лидия. – Он всегда начинает запись с имени клиента и номера проекта. А тут он не называет ни того, ни другого.

– Может, это не для бухгалтерии? Какой-то нештатный проект? – предположил Гарри.

У Койла был слабый, но хорошо модулированный голос с мягким южным акцентом в его аристократической версии или мог бы сойти за нее. Даже если бы Лидия не предупредила нас о напряжении, которое она заметила в голосе Койла, я бы и сам это отметил. Это был приглушенный голос человека, ведущего секретный разговор, в котором возникали паузы, когда он пытался четче сформулировать мысль.

…переговоры должны проходить в обстановке строгой секретности и предполагают быстрое перемещение от одной договаривающейся стороны к другой. Следует учесть, что в процессе аукциона предмет торгов может быть неоднократно затребован для обозрения участвующими сторонами. В данной ситуации это не является отрицательным моментом, поскольку природа предмета при его осмотре стимулирует новые аукционные ставки…

Все это произносилось на фоне совершаемых конкретных действий: слышно было, как он пишет, затем вырывает листок из блокнота, комкает его.

– Предмет, – подчеркнул Гарри.

… учитывать размещение участников. Или мотель, где комнаты раздельные. Аукционеры могут пожелать не видеть друг друга. Иметь отдельный номер для каждой стороны, чтобы обеспечить конфиденциальность аукционеров. Имеется несколько совершенно непрезентабельных мест, которые, тем не менее, могут гораздо лучше подойти для данной цели, нежели более дорогие…

– Индивидуальная непрезентабельность, – снова отметил Гарри. – Эта фраза, часом, не из рекламного проспекта «Уютных хижин»?

– … я ожидаю, что ближе к концу торги станут очень интенсивными…

– Что бы это ни было, звучит впечатляюще, – продолжал комментировать Гарри.

–  …в установленное время будут оглашены окончательные ставки. Должны быть предприняты меры, чтобы отъезжающие участники не контактировали друг с другом, опять-таки в целях сохранения конфиденциальности.

Диктофон пошипел еще несколько секунд, и пленка пошла уже без записи.

– Это конец, – сказала Лидия. – В принципе все.

Сбитая с толку, она выжидательно смотрела то на одного, то на другого. Гарри развернул карту, найденную в кармане Койла. Несколько долгих секунд он молча изучал ее.

– Так-так, – пробормотал он.

– Что там?

Он отодвинул в сторону свой кофе, положил карту на стол и постучал по ней пальцем.

– Здесь полдюжины мест обведено красным. И похоже, что одно из них – небезызвестные нам «Уютные хижины».

Я почувствовал прилив возбуждения, появилось ощущение, что мы наконец коснулись чего-то такого, что может продвинуть нас вперед. Гарри называет это невидимыми ниточками. Мы редко видим их до того, как закрываем дело, а потом оказывается, что мы все время шли вдоль них.

– Конфиденциальность действительно серьезная, – сказал Гарри скорее самому себе. – Не хотят даже, чтобы они как-то пересеклись там друг с другом.

– И вы утверждаете, мисс Барстоу, что в числе проектов фирмы таковой не значится? – уточнил я.

– Ни над чем таким я лично не работала, – ответила она с испугом в голосе. – Хотя он как-то намекал о предстоящих переговорах для Льюиса Арагорна. Ничего особенного, просто очередной текущий проект.

– Для Льюиса Арагорна? – переспросил я. – Того самогоЛьюиса Арагорна?…

– Он гений, он просто чертов гений. Когда вы, ребята, позвонили мне и сказали, что он пропал, я почувствовал себя так хреново, что чуть не выблевал горгонцолу прямо себе на стоя.

Льюис Арагорн хлопнул ладонью по тому самому столу, который только что чуть не испортил горгонцолой, затем встал и подошел к окну с видом на реку Мобил. Над водой вздымались портальные краны, теснились штабеля контейнеров, высились на разных уровнях надпалубные сооружения кораблей. Я заметил, как один из кранов поднимает с палубы контейнер размером с грузовой полуприцеп.

Габариты у Арагорна были как у речного бакена, и когда он встал к окну, в комнате потемнело. Хотя и до этого слишком светло тут не было – кирпичные стены, покрашенные выцветшей синей краской, освещала всего одна люминесцентная лампа, коричневый промышленный линолеум на полу. Письменный стол был настолько перекошен, словно добирался в Майами вместе с кубинскими беженцами через Аляску. Арагорн сунул руки в карманы неглаженных брюк и издал утробный, звук, который я решил считать вздохом. Его густо заросшие волосами предплечья, выступавшие из закатанных рукавов белой рубашки, напоминали стволы корабельных сосен, подготовленные к вывозу с места вырубки. Потрепанное лицо Арагорна выглядело так, будто он был близким родственником Чарлза Бронсона и Кейта Ричардса одновременно; и сквозь многочисленные складки и морщины пробивалась наружу неподдельная печаль его глаз.

– Этот человек был прирожденным посредником, просто гением в этом деле. Пару раз он серьезно спас наши задницы; а точнее – нашу общую задницу.

Арагорн возглавлял профсоюз местных докеров, что было тяжелым и неблагодарным делом. Он занимался этим уже четырнадцать лет, после того как сам около двадцати проработал докером в этом же порту. Опустив взгляд, он словно с недоумением рассматривал свой полуразвязавшийся галстук, удивляясь бесполезности вещи, которую приходилось носить. Когда Гарри наклонился вперед, складной стул под ним взвизгнул; Арагорн не слишком разбирался в офисной мебели.

– И вы встречались с ним в мотелях, чтобы пробивать эти переговоры и решать прочие вопросы, мистер Арагорн? – спросил Гарри.

– Да, блин, встречались в мотелях, чтобы посовещаться и кое-что спланировать. Я не слишком доверяю своим оппонентам. Но это не важно: они мне тоже не верят. Никогда не знаешь, кто может проникнуть в твой классный офис, зарядить его кучей всякого электронного дерьма, а потом наехать на твои позиции. Блин, я бы тоже сделал им такое, если бы мог.

– У вас в последнее время не было какой-либо ссоры с мистером Рубином Койлом?

Глаза Арагорна удивленно расширились.

– Ссоры? Да только он, черт возьми, и удерживал нас от этих рискованных несанкционированных забастовок В нашем деле тоже происходят всякие перемены: появляется новое оборудование для погрузки и разгрузки, контейнерные перевозки переходят на компьютерное управление. Нам приходится балансировать, чтобы получать справедливую оплату и чтобы работа двигалась. Это-то и делал Рубин. Он принимал их сторону, потом нашу, вставлял строчку здесь, находил выгоду там – в общем, заставлял нас двигаться вместе. Трудно найти человека, которому бы верили обе стороны, но Рубину Койлу доверяли все. Черт, если он действительно пропал… – Арагорн в отчаянии поднял вверх грубые ладони размером с бейсбольные перчатки. Казалось, что по многочисленным водостокам на его лице сейчас польются слезы. – Я думаю, что главное здесь то, что он хорошо знал людей. В школе этому никто не научит, а он чувствовал их, наверное, с рождения.

Я сделал выстрел наугад:

– А как насчет «Уютных хижин»? Ваши переговоры когда-нибудь проходили, там?

– Хм, какиххижин?

– Да так, никаких. Это просто часть нашего расследования.

– Мистер Арагорн, вы когда-нибудь слышали, чтобы Койл говорил об искусстве? – спросил Гарри. – Возможно, о какой-то папке с рисунками или коллекции картин?

На его морщинистом лице отразилось недоумение.

– Рубин? Я сам, приятель, в искусстве не понимаю ни хрена. Но Рубин разбирался в этом еще меньше моего. Я не припомню, чтобы он интересовался всякими такими штуками. Но вот что я могу сказать вам определенно: если вам понадобится провести какие-то переговоры, связанные с картинами – да, блин, с чем угодно, – более подходящего человека, чем Рубин Койл, вам не найти.

Глава 29

Наконец мырешили, что пора бы нам уже поговорить и с главным партнером Рубина Койла – Уорреном Хамерле. Поскольку выяснилось, что идти к нам он не собирается и практически выздоровел от того, что Лидия Барстоу назвала приступом ангины, – мы отправились к нему сами. Мы условились вести себя при встрече легко, без всяких намеков на контакты с мисс Лидией, подозревая, что Хамерле мог расценить это как предательство. Земельный участок Хамерле в районе Спринг-хилл был обсажен виргинскими дубами, и солнечный свет, пробиваясь сквозь их листву, усеивал газон золотистыми пятнами. Мы с Гарри проехали по длинной и извилистой подъездной аллее к стоянке напротив гаража на три машины. Большой двухэтажный дом просто сиял белизной, словно покрасили его только вчера, и темная парадная дверь из лакированного дерева выглядела на его фоне очень впечатляюще.

Когда она открылась, я сразу узнал Уоррена Хамерле, поскольку видел его фотографию на стене кабинета Рубина Койла. Ростом он был около метра восьмидесяти пяти, плечи широкие, но уже несколько сникшие после шести с лишним десятков лет борьбы с гравитацией. Однако победоносно пышная шевелюра седых волос и синие, как море, глаза вполне компенсировали потери в стати. Моложавости хозяину дома добавляла также белая оксфордская рубашка навыпуск, кремовые саржевые брюки и легкие бежевые туфли. В связи с нашей невеселой миссией мы сдержанно представились, а он, пожав нам руки, провел нас на застекленную террасу в задней части дома, отделанную деревом, кожей и ухоженной бронзой. Это было чисто мужское жилье, без каких-либо следов присутствия женщины.

– Прошу вас, джентльмены, по возможности быть ко мне снисходительными, – сказал он, похлопав себя по уху. – Слух подводит меня – то появляется, то исчезает В старости у каждого есть свой набор испытаний.

Мы сели на стулья со спинками из деревянных реек, расположенные вокруг стола со стеклянной столешницей толщиной с увесистый роман. Посередине стоял электрический кофейник, чашки и все необходимое для кофепития. Мы с Гарри не отказали себе в этом удовольствии. Кофе был очень вкусным и ароматным; не иначе как зерна эти собирали аборигены на крутых склонах Шангрилы [25]25
  Шангрила – утопическая страна в романе Дж. Хилтона «Потерянный горизонт».


[Закрыть]или какого-то другого экзотического места. Неспешно расспрашивая Хамерле о потенциальных врагах Рубина Койла, в ответ мы слышали похвалы его профессионализму, признанному широкими деловыми кругами. Хамерле демонстрировал слабую осведомленность о личной жизни своих служащих и, похоже, был не в курсе, что Койл периодически встречался с мисс Лидией. Я налил себе еще чашку благоуханного напитка и вернулся к деловой жизни Койла.

– Я слышал, что мистер Койл просто собаку съел на успешном заключении самых разнообразных контрактов, мистер Хамерле.

– Он – лучший. Феномен.

– Ну чему-то он ведь наверняка научился у вас?

Хамерле с довольным видом подул на свой кофе и отхлебнул глоточек.

– Я специализируюсь по завещаниям и недвижимости.

Мимо террасы с писком пронеслась пара серых белок я тут же скрылась на дереве.

– Рубин всегда информировал вас о ходе текущих переговоров?

Я заметил, как в глазах его появилось беспокойство, как слегка нахмурился лоб.

– Нет необходимости проверять каждую нитку в костюме, чтобы быть уверенным в его качестве, детектив. Рубин сообщал мне об основных моментах и держал в курсе общего хода дел.

Читая между строк, я почти уверился, что Хамерле ни во что не вмешивался, пока не наступало время суммировать затраты и выставить клиенту счет.

– Он информировал вас обо всех своих переговорах?

– Я отслеживал каждый заключенный контракт. Основные моменты, разумеется. Любые переговоры – это очень текучая субстанция.

– А с какими такими субстанциями он работал в последнее время?

Хамерле, уже поглядывавший на меня с раздражением, задумался.

– Арбитраж между подрядчиком строительства шоссе и штатом относительно перерасхода средств. Поиски общей точки зрения между застройщиком и группой по охране окружающей среды. Предстояла также работа по контракту с местными докерами, и он занимался ее предварительным планированием, что тоже очень существенно.

Речь, видимо, шла о постоянном сотрудничестве с Арагорном. Я нажал на педаль газа.

– Как вы думаете, мог он работать над какими-либо проектами, о которых вам не докладывал? Так сказать в плане частной инициативы?

– Нет, – слишком быстро ответил он.

– А кто-нибудь из его клиентов имел какое-либо от ношение к произведениям искусства?

В какой-то момент мне показалось, что его седая бровь напряглась и дрогнула. Он пристально смотрел на меня и молчал. После некоторых колебаний он нахмурился и переспросил:

– Мишени для дартса? [26]26
  В английском языке произношение слов art – искусство и darts – игра дартс, созвучно.


[Закрыть]

–  Произведения искусства,сэр. Упоминал ли когда-либо Рубин о контрактах или переговорах, связанных с искусством?

Он приложил ладонь к уху и вопросительно поднял бровь.

– Искусство, – громко и четко произнес я. – Контракты или переговоры.

Он покачал головой.

– Нет. Мы никогда ни с чем подобным не сталкивались. А могу я узнать, почему вы задаете такие вопросы?

– Вы в этом уверены? Может быть, он…

Уоррен Хамерле взглянул на свой платиновый «Ролекс» и внезапно встал, таким образом поставив точку в нашем разговоре.

– Джентльмены, я только что вспомнил об одной важной встрече. Память – это еще одна жертва возраста. Прошу извинить мне мои дурные манеры, но не могли бы вы сами найти дорогу к выходу?

Нам ничего не оставалось, кроме как согласиться с предложением хозяина. У двери я задержался и, повернувшись назад, крикнул:

– Спасибо, что уделили нам время, мистер Хамерле.

– Не стоит благодарности, – отозвался он с некоторым смущением в голосе. – Держите меня, пожалуйста, в курсе вашего расследования.

– Слух к нему, кажется, вернулся, – шепнул мне Гарри.

Я улыбнулся.

– Тем не менее он даже не заикнулся о том, чтобы снова встретиться и закончить разговор.

Гарри завел машину, и мы поехали по аллее. При выезде на улицу мы остановились, пропуская движущийся транспорт. Я оглянулся, чтобы еще раз взглянуть на этот белоснежный дом, спрятавшийся за кронами виргинских дубов.

– Не кажется ли тебе, что вопрос об искусстве как-то взбодрил его? Слух ненадолго пропал, и он успел собраться с мыслями? Слышишь, Гарри?

Он повернулся ко мне, приложив ладонь к уху и выпучив глаза.

– Мишень для дартса?

– Не слишком убедительно у него получилось, верно? – сказал я.

– От юриста я ожидал несколько большего. Как ты думаешь, мы можем попросить Лидию пустить нас к Койлу? Мне срочно нужно в туалет.

Лидия заехала на кольцевую дорожку перед домом Койла и медленно вышла из повидавшей виды «хонды-аккорд». Она немного задержалась, чтобы поправить юбку и пиджак, пригладить волосы и вернуть на лицо вялую улыбку. Когда она направилась к нам с Гарри, я вдруг понял, что, несмотря на несколько болезненную внешность, в ее манере держать себя было что-то от манер посетителей магазинов дорогой одежды. Оно то появлялось, то исчезало мимо такой женщины пройдешь на улице, а потом обернешься, сам не зная почему.

– Спасибо, что пришли, мисс Барстоу, – сказал я. – . Наличие ключа очень упрощает дело.

– Я им никогда не пользовалась, – ответила она. – У Рубина был ключ от моей квартиры, и я долго надоедала ему, чтобы он ответил мне тем же. Но это вовсе не для того, чтобы действительно иметь доступ в его дом… – Она замолчала, как бы подбирая следующие слова.

– Это было символом доверия, – помог ей Гарри. – Вашей близости:

– Да, – согласилась Лидия. – Что-то в этом роде.

Ее ключи висели на кольце из провода в оплетке – никаких пластиков-цветочков, смешных рожиц и прочих украшений; просто и функционально. Она перебрала связку из примерно дюжины разных ключей, выбрала блестящий латунный и вставила его в замок.

– Хороший замок, – заметил Гарри. – Здесь стоит тяжелый дверной засов. Мистер Койл не пожадничал.

Лидия покрутила ключом вправо, потом влево; вынула его, снова вставила, попробовала опять.

– Не работает.

– Разрешите мне, – сказал я.

У меня тоже ничего не вышло. Я передал ключ Гарри. Перед тем как попасть в отдел убийств, он пару лет проработал в отделе преступлений против собственности и много чего узнал о том, как работают замки. Гарри двигал ключом осторожно, словно к чему-то прислушиваясь. Осмотрев зубцы ключа, он попробовал снова.

– Он почти правильный, но не совсем. Либо изготовитель ключа был неумелый…

– Либо Рубин испортил его, – сказала Лидия. Она резко отвернулась и отвела глаза в сторону, пряча выступающие слезы. Я взял ключ и вышел с ним на солнечный свет. Шлифовка поверхности в некоторых местах имела едва уловимые отличия.

– У вас есть очки для чтения, мисс Барстоу? – спросил я.

Очки были средней силы, с увеличением примерно в два с половиной раза. Я осмотрел ключ через линзу.

– Следы от шлифовки везде идут в одном направлении, кроме одного зубца. Напильник был более грубым, и угол другой.

Гарри тоже присмотрелся к ключу.

– Хембри сможет рассказать об этом больше. Но похоже, что кто-то спилил половинку зубца, чего вполне хватило, чтобы испортить этот ключ.

Поняв, в чем проблема, мы выяснили, что неподалеку находится слесарная мастерская.

– Что вы хотите? – спросил приемщик.

– Дубликат ключа, – ответил Гарри. – Только вот здесь, где зубчик плоский, надо, чтобы вы сделали его острым.

– Ничего подобного я еще не делал, – сказал парень, поднеся ключ к лампе и разглядывая его со всех сторон. – Впрочем, сложностей тут быть не должно.

Прохладный воздух квартиры Койла имел нежилой запах. Дома, в которых люди живут, пахнут по-другому. Это могут быть запахи пищи, выделений человеческого тела или даже присутствия какой-то психической энергии. Как мне кажется, я всегда в состоянии определить, что в квартире не живут, даже если речь идет всего о нескольких днях.

Мы зашли в большую комнату со сводчатым потолком и полированным паркетом. Мягкая мебель, в основном из серой кожи, группировалась вокруг низкого столика из зеленого мрамора. Ковры и лампы были подобраны в этих же тонах. Горка, традиционная живопись на стенах. Гарри провел по столу пальцем.

– Сколько он платит своей домработнице?

– Ее вообще нет у него, – коротко ответила Лидия.

– Это хорошо, потому что пыль здесь не вытиралась уже недели две.

Мы с Гарри переходили из одной комнаты в другую, и каблуки наши звонко стучали по сухому паркету. В этом жилище не было никакой спонтанности: все основательно, выверено и незыблемо. Журналы лежат на стеллаже, пульты дистанционного управления выложены в ряд, стулья аккуратно выставлены вокруг обеденного стола. Маленькими подушечками, «для бросания», никто никогда не бросался.