Текст книги "Космическая опера. Сборник фантастических романов"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Вожатый сделал глубокий вдох.

– Тебе приходило в голову, что человек, который пытается прикинуть возможность или вероятность существования бога, изрядно кичится, мня себя духовно и интеллектуально превосходящим бога?

– Нет никаких оснований считать, что у нас не может быть глупого бога, – вполголоса пробормотал Нион Бохарт.

– Должен сказать, в духовном плане это состояние является состоянием безграничного высокомерия. – продолжал вожатый. – Глиф гласит: «Финука господствует!» Это явно означает, что Финука заправляет всем! Но всего лишь несколько акров здесь и там. Будь иначе, Глиф гласил бы: «Финука господствует в приходе Элбаум, в районе Бруэбен, наряду с илистыми отмелями Додрехтена». Разве это не очевидно? Глиф гласит: «Финука господствует!», и это означает, что Финука властвует и судит везде!

Гил счел за лучшее промолчать.

На следующий день они с утра пораньше свернули лагерь, отпрыгали заключительную службу перед Глифом и промаршировали обратно вниз по склону к «овертрендской» станции в близлежащем горняцком поселке.

На обратном пути вожатый ничего не сказал ни Гилу, ни Ниону Бохарту, но при следующем их визите в Храм обоих перевели в особую секцию для трудных, беспокойных и неподатливых мальчиков; секцией этой заправлял решительный специндоктринатор.

В этом классе оказался, к удивлению Гила, и его старый друг Флориэль Хужуис. Флориэля сочли «трудным» не из–за упрямства или наглости, а мечтательности и склонности к рассеянным улыбкам, словно он находил занятия в классе неотразимо забавными во всех отношениях. Это было далеко от истины, но беднягу Флориэля из–за такого выражения лица постоянно попрекали за игривость и легкомыслие.

Индоктринатор, Попрыгун Хонсон Оспюд, был человеком высоким, мрачным, с напряженным, страстным лицом. Всецело посвятив себя своей профессии, он стремился подчинить души своих подопечных силой собственной ревностной правоверности. Тем не менее, он был человеком эрудированным, весьма начитанным и обсуждал на обычных классных занятиях дюжины интересных тем.

– Каждое общество построено на фундаменте из исходных аксиом, – изрек как–то раз Хонсон Оспюд. – Существует множество таких исходных посылок, из которых каждое общество отбирает нужные ему: отсюда и множество галактических цивилизаций. Конечно же, общество Фортинана – одно из наиболее просвещенных, так как оно основывается на возвышенных устремлениях человеческого духа. Нам повезло. Формирующие нашу жизнь аксиомы невыразимы, но неоспоримы; и что не менее важно, они действенны. Они гарантируют нам защиту от дефицита и предлагают каждому из нас, покуда он старателен, возможность стать финансово независимым.

При этих словах Нион Бохарт не смог удержаться от подавленного смеха.

– Финансовая независимость? Если похитишь лорда, возможно.

Хонсон Оспюд не возмутился и не пришел в замешательство.

– Если похитишь лорда, то добьешься не финансовой независимости, а перестройки.

– Если попадешься.

– Возможность перестройки велика, – констатировал Хонсон Оспюд. – Даже если тебе удастся похитить лорда, ты теперь больше не сможешь ничего выгадать. Лорд не станет платить. Лорды обязались больше не платить выкупов, и потому такое преступление, как похищение, больше не является финансово выгодным.

– Мне кажется, – заметил Гил, – что если лордам придется выбирать между выплатой и смертью, то они забудут про договор и заплатят.

Хонсон Оспюд перевел взгляд с Ниона Бохарта на Гила.

– Похоже, у нас здесь отличная коллекция будущих бандитов. Ну, ребята, должен вас предупредить: работая на хаос, вы столкнетесь с горем и бедой. Правила – единственный хрупкий барьер между дикостью и благоденствием, сломайте этот барьер, и вы уничтожите не только самих себя, но и все прочее. На сегодня достаточно. Хорошенько подумайте над тем, что я вам сказал. Все на Схему.

Стечением времени многие мальчики из класса, в том числе Флориэль Хужуис, Нион Бохарт, Мэл Вилли, Югер Харшпиц, Шульк Одлебуш и один–два других, сошлись с Нионом Бохартом – задиристым, беспокойным, беспечным юнцом. Он был на год–другой старше остальных: высокий, широкоплечий, красивый, как лорд, с прекрасными зелеными глазами и тонкими губами, с которых не сходила презрительная усмешка. За шалости, придуманные Нионом Бохартом, всегда наказывали попавшихся на них упрямого Югера Хар–шпица или мечтательного Флориэля.

Гил держался в стороне от этой группы, хотя и сохранил привязанность к Флориэлю. Озорство Ниона Бохарта, казалось, граничило с безответственностью, и Гил ему не симпатизировал.

Хонсон Оспюд Ниона Бохарта терпеть не мог, но пытался обходиться с упрямым юнцом как можно справедливей. Однако Нион Бохарт и другие из его компании, не жалея сил, подвергали атакам его беспристрастие: споря с ним на уроках, отмечая, словно по ошибке, неправильные или даже кощунственные символы во время прыганий, которыми начинались и заканчивались занятия.

Прошли годы. Наконец, согласно статусу, занятия прекратились. Гил, ныне восемнадцатилетний парень, был выпущен как предположительно ответственный получатель Фортинана.

Чтобы отпраздновать его освобождение от школы, Амиант посоветовался с рестораторами и заказал большой пир: жареную птицу билоа с виккеновым соусом, лоскутовку, засахаренного морского калча, миски с рубцами, корпентайн, каймер с гарниром из тех отборных лилово–черных водорослей, известных как ливреты, и множество выпечки, тортов, желе и кувшинов эдельского вина.

На пир Гил пригласил Флориэля. Ребята уписывали за обе щеки всякие деликатесы в то время, как Амиант пробовал понемногу то одно, то другое.

К некоторой досаде Гила, сразу же после трапезы Флориэль начал проявлять признаки беспокойства и намекать, что ему лучше бы отправляться восвояси.

– Что? – воскликнул Гил. – Солнце едва перевалило за полдень! Останься на ужин.

– Ба, ужин! Я так натрескался, что едва способен двигаться… Ну, по правде говоря, Нион говорил о собрании в одном известном нам местечке и просил меня обязательно быть. Почему бы тебе тоже не пойти?

– Боюсь идти в дом, куда меня не приглашали. Флориэль таинственно улыбнулся.

– Об этом не беспокойся. Нион приказал привести и тебя. – Это последнее было явной выдумкой, но Гил, пропустив полдюжины кружек вина, был настроен продолжить празднование.

– Посмотрим, что думает отец.

Амиант не возражал, и поэтому Гил облачился в новые брюки сливового цвета, черную куртку с алыми вставками, стильную черную шляпу с косыми полями.

– Роскошь! – воскликнул Флориэль. – По сравнению с тобой я похож на свою престарелую тетю! А, ладно, нельзя же всем быть богатыми и красивыми. Тогда пошли. Солнце уже у западного горизонта, а нам ни к чему пропускать какое–то развлечение.

Чтобы отметить событие, они поехали на юг «овертрендом» через Ходж в Катон. Поднявшись на поверхность, они прошли на восток в округ странноватых старинных домов из камня и черного кирпича, которые, благодаря какому–то капризу удачи, устояли при последнем опустошении.

Гил недоумевал.

– Я думал, Нион живет на другой стороне, ближе к Фульгеру.

– А кто сказал, что мы собирались к нему домой?

– Куда же мы тогда идем?

Флориэль загадочно улыбнулся.

– Скоро увидишь.

Они прошли через ворота, на которых висел фонарь с зелеными и лиловыми лампочками, в таверну, занимавшую нижний этаж одного из старых домов.

Едва они вошли, как их окликнул Мэл Вилли:

– А вот и Флориэль, а с ним и Гил! Сюда, ребята!

Они нашли себе стулья, и им сунули в руки кружки.

Нион Бохарт предложил тост:

– За прыщик на языке у Хонсона Оспюда, за стертые ноги у всех Прыгруков: чтоб им попробовать Вдвойне Искренний Восемьдесят Девятый Скок, шлепнуться ничком и проехаться носом до Животной Развращенности!

Под крики «Браво!» и одобрительный свист мальчишки осушили кружки. Гил осмотрелся. Помещение было очень просторным, с резными столбами, поддерживающими элегантный старинный потолок из зеленой саподиллы и желтой плитки. Стены все в тускло–алых пятнах, а пол – каменный. Свет давали четыре люстры с дюжинами лампочек. В нише сидел оркестр из трех человек, с цитрой, флейтой и тимпаном, игравших джиги и кадрили. Рядом на длинном ложе сидели, развалясь, двадцать молодых женщин в самых разнообразных нарядах, в некоторых случаях – кричаще ярких, в иных – строгих, но всегда необычных. Гил, наконец, окончательно понял, где именно он находится: в одной из квазилегальных таверн, предлагающих клиентам вино и еду, музыку и веселье, а также услуги целого штата «хозяек». Гил с любопытством разглядывал девушек. Ни одна не выглядит особо миловидной, подумал он, а иные так по–настоящему смешны, в своей нелепой одежде и с устрашающим слоем краски на лице.

– Видишь какую–нибудь, что тебе по нраву? – крикнул через весь стол Гилу Нион Бохарт. – Выбирай, и она пощекочет тебе пятки!

Гил покачал головой.

– Что ты думаешь об этом заведении? – спросил его Флориэль.

– Оно, конечно, шикарное. Но разве оно не очень дорогое?

– Не очень, если пьешь только пиво и держишься в стороне от девушек.

– Жалко, что здесь нет старины Хонсона Оспюда, а, Нион? – крикнул Шульк Одлебуш. – Мы бы его так накачали, что он не смог бы понять, где верх, а где низ!

– Хотелось бы мне увидеть, как он займется вон той толстухой! – заметил с развратной усмешкой Югер Харшпиц. – Той, что с горжеткой из зеленых перьев. Вот это была бы схватка так схватка!

В таверну вошли трое мужчин и две женщины. Мужчины двигались и смотрели несколько настороженно, а женщины по контрасту с ними держались смело и даже развязно. Нион толкнул Флориэля локтем в бок и что–то пробормотал ему на ухо, а Флориэль, в свою очередь, сообщил Гилу:

– Нескопы: те пятеро, что занимают столик.

Гил завороженно уставился на гостей и спросил у Флориэля:

– Это преступники или просто обыкновенные неполучатели?

Флориэль переспросил Ниона и снова повернулся к Гилу:

– Он наверняка не знает. Думает, что они занимаются «ломом»: старым металлом, старой мебелью, старыми картинами, вероятно, и всем прочим, что попадет к ним в руки.

– Откуда Нион все это знает? – спросил Гил. Флориэль пожал плечами.

– По–моему, у него брат нескоп. Или был им, я вообще–то не уверен. Те, кому принадлежит эта таверна, тоже нескопы, если уж на то пошло.

– А как насчет них? – Гил кивнул на девушек, сидящих на длинной скамье.

Флориэль передал вопрос Ниону и получил ответ:

– Эти сплошь получательницы. Принадлежат к Цеху медсестер, санитарок и обслуги.

– О!

– Сюда иной раз заходят и лорды, – сказал Флориэль. – Когда я был здесь с Нионом в последний раз, тут сидели два лорда и две леди. Они пили пиво и жевали маринованные скауфы, словно какие–то портовые грузчики.

– Иди ты!

– Точно, – заявил Нион. – Кто знает, может и сегодня будут лорды. Вот, старина, налей себе – доброе, крепкое пиво!

Гил позволил снова наполнить ему кружку.

– Зачем лордам и леди заворачивать в подобное заведение?

– Затем, что здесь жизнь! Волнение! Настоящие люди! А не плосконосые ваучер–кичеры!

Гил, дивясь, покачал головой.

– Я думал, что, когда они спускаются с башен, то летят развлекаться в Лушейн или на Мангские острова, или еще куда–то с Фортинана!

– Верно. Но иногда ничуть не труднее приземлиться и заскочить в старый добрый «Кабак Кичера». Что угодно, лишь бы сбежать от скуки высотных замков, надо полагать.

– От скуки? – проверил слово Гил.

– Конечно. Ты ведь не думаешь, что жизнь лордов – это сплошное гейдское вино да межзвездные путешествия, не так ли? Многие просто не знают, что делать со своим временем.

Гил обдумал этот новый взгляд на жизнь лордов.

– Они приходят без гаррионов?

– Вот этого не знаю. Здесь ты гаррионов никогда не увидишь. Наверное, они следят вон из–за той узорной решетки.

– Лишь бы не спецагенты, – оглянулся через плечо Мэл Вилли.

– Не беспокойся, они знают, что ты здесь, – хмыкнул Нион Бохарт. – Они все знают.

Гил усмехнулся.

– Может быть, гаррионы и агенты Министерства Соцобеспечения сидят за той ширмой вместе.

Нион Бохарт сплюнул на пол.

– Вряд ли. Агенты приходят поиграть с девушками, как и все остальные.

– И лорды тоже? – спросил Гил.

– Лорды? Ха! Видел бы ты их. И этих леди! Они соперничают в разврате.

– Ты слыхал о лорде Морнуне «Спае»? – спросил Югер Харшпиц. – Как он соблазнил невесту моего кузена? Это было в одном местечке в верховьях Инесы – на каком–то курорте. В Бейзене? Григлсби–Корнерсе? Название я забыл – так или иначе, моего кузена отозвали ложным письмом, и когда он вернулся, с девушкой был лорд Морнун, а на следующее утро она так и не вышла к завтраку. Она написала, что с ней все благополучно, что Морнун берет ее в путешествие к Пяти Мирам и дальше. Разве это не жизнь?

– Все, что для этого нужно, это 1,18 процента, – мрачно оборонил Нион Бохарт. – Будь он у меня, я бы не меньше соблазнял девушек.

– Можешь попробовать со своим одним ваучером и восемнадцатью чеками, – предложил Шульк Одле–буш. – Спроси ту толстуху с зеленой горжеткой.

– Ба. У меня нет и одного чека… Но здрасьте! Вон мой друг – Онгер Вермарх. Привет, Онгер! Сюда! Познакомься с моими друзьями!

Онгер Вермарх оказался молодым человеком, одетым по самой последней моде, в остроносых белых ботинках и желтой шляпе с черными кисточками. Нион Бохарт представил его группе:

– Онгер – нескоп и тем гордится!

– Верно и правильно! – провозгласил Онгер Вермарх. – Меня могут называть хаосистом, вором, парией – могут обзывать как угодно – лишь бы не заносили в свои проклятые поименные списки!

– Присаживайся, Онгер. Выпей кружку пива! Вот молодец!

Онгер пододвинул табурет и принял кружку пива.

– Веселой жизни всем!

– И песку в глаза всем водостражам! – предложил Нион Бохарт.

Гил выпил с остальными. Когда Онгер Вермарх отвернулся, он попросил Флориэля объяснить. Флориэль в ответ многозначительно подмигнул, и Гил вдруг понял, что «водостражами» здесь называют агентов Министерства Соцобеспечения, которые патрулировали 6eper, чтобы задерживать контрабандистов, завозящих дуплицированные товары, дешевые во всех прочих странах, но запрещенные в Фортинане.

К Онгеру Вермарху подошли поговорить двое других молодых людей и вскоре пододвинули стулья. Гила не представили.

Он уже готовился уйти, когда заметил напряжение за другим концом стола. Онгер Вермарх что–то говорил двум своим друзьям, те украдкой изучали четырех мужчин в черных костюмах, которые только что вошли. Агенты Министерства Соцобеспечения – это было ясно даже Гилу. Нион Бохарт сидел, с интересом глядя в свою кружку пива, но Гил увидел, что его рука нырнула под стол.

Агенты Министерства Соцобеспечения подошли к столу. Онгер Вермарх и двое его дружков разом вскочили и бросились бежать, опрокинув двоих агентов, добежали до двери и исчезли. Нион Бохарт и Шульк Одлебуш в возмущении поднялись на ноги.

– Что это значит?

– В самом деле, что это значит? – сухо осведомился один из агентов. – Это значит, что трое человек покинули заведение без нашего разрешения.

– А зачем им оно? – горячо потребовал объяснений Нион. – Кто вы такие?

– Агенты Министерства Соцобеспечения, Особый Отдел. А вы как думали?

– Ну, в таком случае, – молвил с добродетельным видом Нион, – что же вы сразу не сказали? Вы подкрались так скрытно, что мои друзья сочли вас преступниками и решили удалиться.

– Идемте, – распорядился агент. – Все вы. Вам придется ответить на определенные вопросы. И не будете ли вы столь любезны, – предложил он Ниону Бохарту, – подобрать пакет, который бросили на пол, и передать его мне.

Группу препроводили к фургону и отвезли в Ходжский Центр Задержания.

Гила отпустили через два часа. Допросили его лишь поверхностно. Он сказал чистую правду, и ему велели идти домой. Флориэля, Мэла Вилли и Югера Харшвива отпустили, сделав предупреждение. От Ниона Бо–карта и Шулька Одлебуша, имевших при себе пакеты контрабандным материалом, потребовали искупить свое антиобщественное поведение. Им уменьшили основные пособия на десять ваучеров в месяц и обязали их проработать два месяца в Пешем Отряде Чествований Чистоты, убирая с улиц мусор. Кроме того, им было предписано заниматься один день в неделю усиленными службами в Храме.

Глава 8

Когда Гил пришел домой, на площади Андл царили прохлада и полнейшая тишина. Тонкий серп Даммара висел низко над горизонтом, освещая невыразительные черные остовы на востоке. Воздух был прохладен свеж, а из всех звуков слышался лишь шорох шагов ила.

Он пробрался в мастерскую. До его ноздрей долетел запах дерева и отделочного масла: такой знакомый и надежный, напоминающий обо всем, что он любил, и на глаза его невольно навернулись слезы.

Он остановился, прислушиваясь, а затем поднялся но лестнице наверх.

Амиант не спал. Гил без утайки рассказал ему о своих приключениях. Амиант улыбнулся:

– Ну, тогда ступай спать. Ты не причинил никакого ущерба и не понес его, а узнал многое. Поэтому мы должны считать этот вечер удачным.

Несколько повеселев, Гил улегся на кушетку и сразу заснул.

Его разбудил отец.

– Пришел агент Министерства Соцобеспечения. Желает обсудить с тобой события прошлого вечера.

Гил оделся, вымыл лицо холодной водой, причесал волосы. Спустившись на второй этаж, он застал Скута Кобола и Амианта сидящими за столом, попивая чай, внешне – в обстановке любезности и доброго товарищества, хотя Скут Кобол сердито сжимал губы, а в его глазах появился особый блеск, как у ищейки, взявшей след. Он поздоровался с Гилом, коротко кивнув ему и бросив на него внимательный оценивающий взгляд, словно оказался лицом к лицу с незнакомцем.

Агент попросил Гила изложить его версию событий прошлого вечера. Вскоре его вопросы сделались более острыми, а замечания – более резкими. Гил же скорее рассердился, чем испугался.

– Я сказал вам правду! Насколько мне известно, я не сделал ничего противозаконного. Так с какой же стати вы намекаете, будто я хаотичен?

– Я ни на что не намекаю. Предположения строишь как раз ты. Ты определенно проявляешь безответственность в выборе друзей.

– В таком случае, раз вы не хотите мне верить, то нет смысла в этом разговоре. Зачем понапрасну сотрясать воздух?

Рот Скута Кобола плотно сжался, он посмотрел на Амианта.

– А вы, п–ль Тарвок, – вы должны понять, что были нерадивым отцом. Почему вы не внушили своему сыну уважения к нашим институтам? По–моему, вас уже упрекали за это.

– Да, что–то такое припоминаю, – отозвался с едва заметной улыбкой Амиант.

Скут Кобол пришел в еще большее раздражение.

– Так вы ответите на мой вопрос? Помните, ответственность за эти печальные события ложится в конечном счете на вас. Отец обязан учить сына правде, а не уклончивости и двусмысленности.

– А и верно – правде! – задумчиво произнес Амиант. – Если бы только мы могли распознать правду, когда чувствуем ее! Это бы ободряло!

Скут Кобол негодующе фыркнул.

– Вот это–то и есть источник всех наших трудностей. Правда – это правоверие, что же еще? Никакого ободрения, помимо правил, не нужно.

Амиант поднялся на ноги, остановился, сцепив руки за спиной, глядя в окно.

– Жил некогда герой по имени Эмфирион, – произнес Амиант. – Он говорил такую правду, что чудовища остановились, дабы услышать его. Интересно, растолковывал ли он через свою волшебную Скрижаль правила Министерства Соцобеспечения?

Скут Кобол тоже поднялся на ноги. И заговорил бесстрастным и жестко–официальным тоном.

– Я старательно объяснил, чего именно ожидает Министерство Соцобеспечения в ответ на получаемые вами блага. Если вы желаете и дальше получать эти блага, то должны подчиняться правилам. У вас есть какие–то вопросы?

– Нет.

– Нет.

Скут Кобол коротко поклонился. Подойдя к двери, он повернулся к выходу, сказав:

– Даже Эмфирион, живи он сегодня, был бы обязан подчиняться правилам. Никаких исключений быть не может.

Гил плюхнулся за свой верстак, опершись подбородком на руки.

– Интересно, правда ли это? Подчинился бы Эмфирион правилам Министерства?

Амиант уселся на свое место.

– Кто знает? Он бы не нашел тут никаких врагов, никакой тирании – только неумение и, наверное, воровство. Не приходится сомневаться, что мы работаем не покладая рук ради очень небольшой отдачи.

– Едва ли он стал бы нескопом, – размышлял вслух Гил. – Или стал бы? Тем, кто трудится честно и усердно, но не состоит в списках Министерства?

– Возможно. Он мог бы стать Мэром города и попытаться увеличить всем пособия.

– Как он мог бы это сделать? – с интересом спросил Гил.

Амиант пожал плечами.

– У Мэра нет никакой настоящей власти – хотя Хартия называет его главным администратором города. По крайней мере, он мог бы потребовать более высокую цену за наши товары. Он мог бы настоятельно посоветовать, чтобы мы построили фабрики для производства вещей, в которых нуждаемся, но сейчас импортируем.

– Это означало бы дуплицирование.

– В дуплицировании нет ничего безоговорочно плохого, покуда оно не снижает нашу репутацию по части мастерства.

Гил покачал головой.

– Министерство Соцобеспечения никогда бы такого не разрешило.

– Наверное. Если бы Эмфирион и правда не стал бы Мэром.

– Когда–нибудь, – пообещал то ли отцу, то ли себе Гил, – я узнаю остальную часть легенды. Мы узнаем, что же произошло.

Амиант покачал головой.

– Наверное. Но более вероятно, что Эмфирион в конце концов всего лишь легенда.

Гил сидел, погрузившись в мрачные раздумья.

– Неужели для нас нет никакой возможности узнать правду?

– В Фортинане – вероятно, нет. Вот Историк должен бы знать.

– А кто такой Историк?

Амиант взялся за стамеску.

– На далекой планете, как мне рассказывали, Историк ведет хронику всех событий человеческой истории.

– В том числе истории Донны и Фортинана?

– Надо полагать.

– Как же такие сведения доходят до Историка

Склонившись над ширмой, Амиант усердно заработал стамеской.

– Это совсем нетрудно. Задействует корреспондентов.

– Что за странная мысль! – заметил Гил.

– И правда, странная.

По другую сторону площади Андл, в нескольких шагах по переулку Госгар, в доме, дверь которого была украшена синими песочными часами, жила Сонджали Рейд со своей матерью. Сонджали была маленькой худенькой девушкой, с белокурыми волосами и невинными серыми глазами. Гил считал ее очаровательной. К несчастью, Сонджали была кокеткой, отлично сознававшей свою прелесть, всегда готовой надуть губки или с умным видом склонить голову набок.

Однажды вечером Гил сидел с Сонджали в кафе «Кампари», пытаясь завязать серьезный разговор, на что Сонджали отвечала только дерзкими неуместными замечаниями. Тут их уединение нарушил Флориэль. Гил нахмурился и откинулся на спинку стула.

– Твой отец сказал мне, что ты, вероятно, здесь, – сказал Флориэль, падая на стул. – Что пьете? «Помар–до»? Не для меня. Официантка, бутыль эдельского вина, пожалуйста: «Аманур Белое».

Гил представил девушку и Флориэля друг другу.

– Полагаю, ты слышал новости, – сказал Флориэль.

– Новости? Через месяц с чем–то выборы Мэра. Я закончил новую ширму. Сонджали думает, что перейдет из Цеха полировщиц мрамора в Цех кондитеров.

– Нет, нет, – пожаловался Флориэль. – Я имею в виду новости! Нион Бохарт освободился из отряда чествований. Он желает отпраздновать и собирает сегодня вечеринку!

– Вот как? – нахмурился, глядя в бокал, Гил.

– Вот так. Во «Дворце Скрученной Ивы», если ты его знаешь.

– Естественно, – соврал Гил, не желая показаться глупым перед Сонджали.

– Это в районе Фульгер, на устье – но, впрочем, мне лучше отвести тебя. Один ты никогда не найдешь дорогу.

– Я не уверен, что пойду, – сказал Гил, – Мы с Сонджали…

– Она тоже может пойти. Почему бы и нет? – Флориэль повернулся к Сонджали, у которой уже загорелись глаза. – Тебе наверняка понравится «Скрученная Ива». Это замечательное старинное заведение, оттуда открывается чудесный вид. Туда заходит самый интересный народ. Даже лорды и леди: тайком, конечно.

– Похоже, замечательное местечко! Я бы так хотела пойти!

– Твоя мать будет против, – заявил Гил грубее, чем собирался. – Она ни за что не позволит тебе отправиться в такую таверну.

– А ей не обязательно знать, – заявила Сонджали с поразившей Гила дерзостью. – К тому же, случилось так, что сегодня вечером она работает, обслуживает Цеховой банкет.

– Хорошо! Прекрасно! Превосходно! Вообще никаких проблем, – с жаром провозгласил Флориэль. – Отправимся все вместе.

– О, отлично, – раздраженно бросил Гил. – Полагаю, мы должны…

Сонджали расправила плечи.

– В самом деле! Если ты считаешь мое общество таким неприятным, то мне незачем идти.

– Нет! Конечно же нет! – запротестовал Гил. – Ты неправильно поняла.

– Все я правильно поняла, – заявила возмущенная Сонджали. – И уверена, п–ль Хужуис объяснит мне, где находится «Дворец Скрученной Ивы», так, чтобы я могла сама найти дорогу в темноте.

– Не будь смешной! – отрезал Гил. – Мы отправимся все вместе.

– Вот так–то лучше.

Гил прошелся щеткой по своим брюкам сливового цвета, отпарил и выгладил пиджак, вложил в ботинки новые жесткие стельки и начистил до блеска бронзовые наколенники. Бросив искоса взгляд на Амианта, который держался подчеркнуто незаинтересованно, он прикрепил к коленям пару розеток из черной ленты с развевающимися концами, а затем напомадил свои золотисто–каштановые волосы, пока те не стали почти темными. Бросив еще один быстрый взгляд в сторону Амианта, он потрепал кончики волос там, где они закрывали уши, чтобы создать изящные локоны.

Флориэля восхитила элегантность Гила. Сам он облачился в костюм темно–зеленого цвета с мягкой черной бархатной шапочкой. Вместе они прошли к дому в переулке Госгар с синими песочными часами на дверях. Сонджали выглянула из окна и приложила палец к губам.

– Мать еще дома. Я сказала ей, что пойду навестить Геди Энстрат. Идите до угла и подождите.

Через пять минут она присоединилась к ним и подарила своим спутникам самую озорную на свете улыбку.

– Наверное, мы можем взять с собой и Геди. Она очень веселая и вечеринка ей придется по вкусу. По–моему, она никогда не бывала в таверне.

Гил со скрипом согласился на присутствие Геди, хотя это уничтожало всякую надежду провести часик–другой наедине с Сонджали. И к тому же она поднапряжет его кошелек, если не удастся убедить Флориэля выступить в качестве ее кавалера – сомнительная надежда, поскольку Геди была высокой и худощавой занудой, с острым, похожим на клюв, носом и жидкой копной черных волос.

Однако Сонджали полагала, что ее нужно взять, и если бы Гил вздумал возражать, она бы стала дуться. Геди Энстрат охотно согласилась пойти на вечеринку, а Флориэль, как и предполагал Гил, быстро дал понять, что не намерен развлекать Геди.

Четверка проехала «овертрендом» в Южный Фульгер, всего в нескольких ярдах от Хиалис–Парка. Они поднялись на небольшой холм: выход на поверхность той же гряды, которая дальше к северу в Виже становилась Дункумскими высотами. «Дворец Скрученной Ивы» располагался неподалеку. Заведение славилось жареными илистыми угрями, эспергами в пряном соусе и бледным легким вином из прибрежного района к югу от Амброя.

Нион Бохарт еще не прибыл. Четверка нашла себе столик. Подошел официант и, оказалось, что Геди страшно проголодалась, поскольку еще не обедала. Гил мрачно глядел, как она пожирала в огромных количествах угрей с эспергами. Флориэль упомянул, что надеется смастерить или купить небольшое парусное суденышко. Сонджали тут же заявила, что остро интересуется парусными лодками и вообще путешествиями, и между этой парочкой завязался оживленный разговор в то время, как Гил сидел в стороне и отрешенно наблюдал за тем, как Геди набросилась на тарелку с угрем, которого он заказал для Сонджали, но на которого та теперь решила махнуть рукой.

Прибыл Нион Бохарт в обществе разодетой молодой женщины на пару лет старше него. Гилу подумалось, что он узнал в ней одну из тех девушек, которые сидели на скамейке в «Кабаке Кичера». Нион представил ее, как Марту, не упоминая про ее Цех. Миг спустя, прибыли Шульк и Югер, а вскоре подошел и Мэл Вилли с девушкой довольно вульгарного вида. Словно желая подчеркнуть свое пренебрежение к Правоверности, она щеголяла в облегающем узком платье из черной рыбьей кожи, которое мало скрывало очертания ее тела, если вообще что–то скрывало. Сонджали пренебрежительно подняла брови, а Геди, вытирая рот тыльной стороной руки, тупо глазела на эту девицу, но той было все нипочем.

Принесли кувшины с вином, наполнили и осушили бокалы. Зажгли разноцветные фонарики. Лютнист с Мангских островов играл веселые и мелодичные любовные песни мангов.

Нион Бохарт был странно молчалив. Гил подозревал, что наказание отрезвило его или, по крайней мере, сделало менее буйным. К облегчению Гила, Шульк Одлебуш завязал разговор с Геди и дошел до того, что налил ей полный бокал вина. Гил переместил свой стул поближе к Сонджали, смеявшейся над чем–то сказанным Флориэлем; та обратила в сторону Гила невидящий взгляд, словно его там и не было. Гил набрал побольше воздуха в легкие, открыл рот, собираясь заговорить, снова закрыл его и угрюмо откинулся на спинку стула.

Теперь говорил Нион, рассказывая о пережитом им в Министерстве Соцобеспечения. Все стихли, прислушиваясь к его словам. Он рассказал о том, как его доставили в Управление, о том, как его допрашивали, о строгих предписаниях, запрещающих в дальнейшем якшаться с контрабандистами. Его предупредили, что заряд у его палочки высокий, и что он рискует отправиться на перестройку. Дожевывая эсперг, Геди спросила:

– Вот чего я никогда не понимала: ведь нескопы не получатели, поэтому их нет в списках распределения пособий и у них нет Министерских палочек. Ну так можно ли отправлять на перестройку нескопа?

– Нельзя, – сказал Нион Бохарт. – Если он закоренелый преступник, то его изгоняют за одну из четырех границ. Простого бродягу изгоняют на восток в Бейрон. Контрабандисту приходится хуже, и его изгоняют на равнину Алкали. Самых злостных преступников изгоняют в Боредел. Мне все это объяснил Следователь Особого Отдела. Я сказал ему, что я, мол, не преступник, что я не совершил ничего особо плохого, а он ответил, что я не подчинился правилам. На что я ему возразил, мол, возможно, следует изменить правила.

– Неужели нет никакой возможности изменить правила? – спросила Сонджали.

– Понятия не имею, – признался Нион Бохарт. – Полагаю, Главный Контролер делает то, что считает наилучшим.

– Это в каком–то смысле странно, – сказал Флориэль. – Хотелось бы знать, как вообще все это началось.

Гил подался вперед.

– В прежние времена столицей Фортинана был Тадеус. А Министерство Соцобеспечения было филиалом Правительства Государства. Когда Тадеус был уничтожен, не осталось больше никакого Правительства, и изменять Правила Министерства Соцобеспечения стало некому. Поэтому они никогда и не менялись.