Текст книги "Он еще отомстит"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Это твои друзья? – спросил Миллер, когда те направились к ним по газону.

Лэзер покачал головой:

– Не могу так сказать. Тот шикарный парень – Макс Вернон. Месяца четыре назад приехал из Лондона и закупил все, что имел Гарри Фолкнер. Его букмекерские конторы, клуб «Фламинго». Все.

– А остальные?

– Здоровенный парень – Карвер. Саймон Карвер. А маленький – тот, что на побегушках, – Стрэттон, не знаю, как его зовут.

– И они оказывают на тебя давление?

Лэзер обнажил зубы в грустной улыбке:

– Не столь уж явно. Скажем так, у меня есть очень хороший маленький бизнес и мистер Вернон хотел бы иметь в нем долю или выкупить его. По договоренности, разумеется. Все прекрасно и легально. Но, к несчастью, я не заинтересован продавать его.

Вернон остановился в паре ярдов от них. Карвер и Стрэттон стояли по бокам.

– Хэлло, старина, – приветствовал он Чака. – Я надеялся застать вас у себя. У вас найдется время, чтобы еще раз кое-что обсудить?

– Я не планировал такого разговора, – ответил Лэзер.

Карвер сделал шаг вперед, но, опережая события, Миллер поспешно сказал:

– На вас галстук выпускника Старого Итона, вы это знаете?

Вернон повернулся к нему, все еще улыбаясь:

– Как приятно. Вы первый человек, который заметил это с тех пор, как я здесь. Конечно, мы немного севернее по сравнению с вами.

– Такая опасная страна, – заметил Миллер. – Говорят, что там могут столкнуть валун по склону холма на неосторожного путника.

– Это просто очаровательно. – Вернон повернулся к Лэзеру: – Представьте же меня вашему другу, Чак!

– С удовольствием, – отозвался Лэзер. – Детектив Ник Миллер, сержант отдела по расследованию уголовных преступлений.

Вернон на мгновение смешался, но потом протянул руку:

– Всегда рад встретиться с законом!

А Миллер остался на том месте, где сидел, на скамье, глубоко засунув руки в карманы.

– А я не могу ответить вам тем же.

– Ну, ты, легавый, думай, что говоришь! – резко вмешался Карвер.

Когда он угрожающе двинулся вперед, Лэзер свистнул два раза, и оба дога бросились к нему. Они стали по обе стороны, глядя на Карвера, в их глотках послышалось глухое рычание.

Карвер заколебался, явно потеряв всякую уверенность, и Миллер рассмеялся:

– Знаешь, почему их называли дорожными собаками, Карвер? Потому что эту породу вывели еще в восемнадцатом веке для того, чтобы сопровождать путников на дорогах.

В глубине глаз Карвера что-то блеснуло, а Вернон сдавленно фыркнул:

– Отлично, просто замечательно. – Он обернулся к Карверу: – Видишь, ты каждый день узнаешь что-то новенькое.

Не говоря больше ни слова, он повернулся и направился к «роллсу», а Карвер и Стрэттон поспешили за ним. Лэзер наклонился, чтобы погладить собак, а Миллер тихо произнес:

– Мне кажется, у тебя тут будут проблемы, Чак!

– Если будут, то я с ними справлюсь.

Миллер покачал головой:

– Нет, это я с ними справлюсь. Не вздумай подставляться – мой приказ! – Он поднялся и улыбнулся. – Ну, мне пора.

Лэзер тоже поднялся и достал из нагрудного кармана карточку с золотым обрезом.

– Я понимаю, что незаконно поступать так, но вот членская карточка. Почему бы тебе не заглянуть к нам? Я давно не слышал, как ты играешь на пианино.

– Наверное, я так и сделаю, – пообещал Миллер и пошел через газон.

Когда «роллс-ройс» уже влился в транспортный поток, Макс Вернон наклонился вперед и опустил стекло, отделявшее его от водителя.

– Этот парень, Миллер, – спросил он у Карвера, – ты знаешь что-нибудь о нем?

– Совсем ничего.

– Тогда начинай копать. Я желаю знать все – все, что можно.

– Какая-нибудь особенная причина? – поинтересовался Карвер.

– Да, скажем так. Только один коп из всех, кого я когда-либо встречал, позволял себе носить костюмы за шестьдесят гиней, да и тот получил пять лет тюрьмы по обвинению в коррупции.

Карвер вытаращил глаза, а Вернон поднял стеклянную панель, откинулся на спинку сиденья и, саркастически улыбнувшись, закурил.

Глава 3

Генри Уэйд был толст и плешив, его несколько подбородков и очки в роговой оправе придавали ему обманчиво добродушный вид процветающего издателя или ученого. Но он не являлся ни тем, ни другим. Он возглавлял отдел судебной медицины в ранге инспектора, и его улыбчивость иногда маскировала ум, острый в деле.

Когда Миллер вошел в его маленький офис в дальнем конце лаборатории, он нашел Уэйда за столом. Тот строчил отчет, покрывая бумагу красивыми наклонными буквами. Почерк составлял предмет его особой гордости.

Он обернулся и улыбнулся:

– Хэлло, Ник! Я как раз ожидал, что ты появишься.

– Есть что-нибудь для меня?

– Боюсь, что немного. Иди сюда, я тебе покажу.

Миллер прошел за ним в лабораторию, кивком здороваясь с техниками. На столе у окна лежало платье девушки, аккуратно разложенное.

Уэйд начал перебирать одну за другой детали одежды.

– Чулки хорошо известной фирмы и продаются везде, а белье она купила у «Маркса и Спенсера», сейчас все девушки в стране носят такое.

– Ну а что насчет платья?

– Дорогое, но в разумных пределах, однако опять же от известной фирмы, и такие можно купить дюжинами в магазинах. Но только одна интересная деталь. Прямо под ярлыком изготовителя была нашивка с именем, так вот ее оторвали.

Он поднял платье, указывая на это место пинцетом, и Миллер кивнул:

– Я заметил.

– У меня возникло некое подозрение, и мы сравнили кусочек, который остался прикрепленным к платью. Моя догадка оказалась справедливой. Это именная нашивка, ты, должно быть, видел такие. Маленькая белая нашивка, с именем, вышитым красным. Родители покупают их для школьников или студентов, которые уезжают учиться.

Миллер кивнул:

– Тысячи людей делают так, в том числе и моя невестка. Она нашивает такие ярлыки на каждую вещь своих двух мальчишек. И это все?

– Нет… еще одно. Когда мы проверяли соскобы из-под ногтей, то обнаружили очень небольшое количество масляной краски. И на платье тоже нашли одно или два пятна краски.

– Художница? – спросил Миллер.

– Нельзя сказать точно. Множество людей в наши дни пишут маслом как любители. – Генри Уэйд улыбнулся и похлопал его по плечу. – Не придавай этому особого значения, дружище Ник! Не придавай особого значения.

Грант уже вставал из-за своего письменного стола, когда в дверь заглянул Миллер.

– У вас найдется минутка?

– Прямо сейчас? – Грант снова сел за стол и закурил. – Как идут дела?

– Да не очень хорошо. Но есть кое-что, о чем я хотел бы узнать больше. Что вам известно о человеке по имени Вернон?

– Макс Вернон? Тип из Лондона. Купил у Фолкнера казино и букмекерские конторы. – Грант пожал плечами и продолжал: – Немного. Шеф представил его мне на балу, который устраивали консерваторы. Явно джентльмен. Привилегированная закрытая школа и все такое.

– Включая его традиционный итонский галстук. – Миллер подавил в себе сильное желание рассмеяться. – Он наехал на Чака Лэзера.

– Что он сделал? – недоверчиво спросил Грант.

– Чистая правда, – ответил Миллер. – Я болтал с Лэзером возле его казино, когда подъехал Вернон с двумя громилами – Карвером и Стрэттоном. Парочка – не водевильные комики, можете мне поверить. Вернон хочет заполучить долю в клубе «Беркли». Он за все, конечно, заплатит, все будет прилично и легально, но Чак Лэзер ни в какую…

Грант сразу стал другим человеком, как только нажал одну из клавишей внутренней телефонной связи.

– Отдел информации? Немедленно свяжитесь с архивом в Лондоне. Я хочу знать все, что у них есть, о Максе Верноне и двух людях, которые работают на него, Карвере и Стрэттоне. Высшая степень важности. – Он снова обернулся к Миллеру: – Что произошло?

– Ничего особенного. Вернон не произнес ничего, что можно хоть в малейшей степени вменить ему в вину. Наоборот. Он предлагает вполне легальный бизнес.

– Он знал, кто вы такой?

– Нет, пока Лэзер не представил нас друг другу.

Грант поднялся и прошел к окну.

– Мне это совсем не нравится.

– Но тут определенно возникают интересные возможности, – заметил Миллер. – Я насчет тех домов, которыми владел Фолкнер на Гасконь-сквер. Его рэкет с девочками по вызову. Вернон и это забрал?

– Интригующая мысль, – тяжело вздохнул Грант. – У вас получается, что никогда не идет дождь, а всегда только ливень. Попытайтесь узнать и загляните сюда часа в три. К тому времени я что-нибудь получу из архива.

Когда Миллер вернулся в свой отдел, то застал молодого констебля крутящимся вокруг его стола.

– Я получил сообщение для вас, пока вы беседовали с начальством, сержант.

– От кого?

– От Джека Брэди. Он звонил из католической церкви Святой Джеммы в Уолтамгейте. И хочет, чтобы вы приехали туда к нему так скоро, как только сможете.

– Что еще?

– Да, он просил передать вам, что думает, будто опознал девушку.

В маленькой церкви тускло горели огни. В мерцании свечей под алтарем казалось, что фигура Святой Девы плавает в темноте.

Миллер никогда не посещал эту церковь и задержался, ожидая, пока Джек Брэди преклонит колени и благоговейно перекрестится. Мужчина, которого они пришли повидать, стоял перед алтарем в молитве. Когда он поднялся на ноги и направился к ним, Миллер увидел, что он очень стар и его седые волосы серебрились под рассеянным светом.

Брэди сказал:

– Отец Райан, это сержант Ник Миллер.

Старик улыбнулся и пожал ему руку. Рукопожатие получилось на удивление твердым.

– Мы с Джеком старые друзья, сержант. Лет пятнадцать или даже больше вели команду боксеров в клубе для мальчиков при миссии Доксайд. Может быть, мы присядем в галерее? Жаль, что нет солнца. Была такая холодная зима.

Брэди открыл дверь, и отец Райан прошел вперед. Он сел на полированную деревянную скамью, с которой открывался тихий дворик с рядами кипарисов у высоких стен ограды.

– Я так понимаю, что вы готовы помочь нам в нашем расследовании, отец?

Старик утвердительно кивнул:

– Могу я еще раз взглянуть на фотографию?

Миллер передал ему фото, и на некоторое время, пока отец Райан изучал его, воцарилось молчание. Потом он тяжело вздохнул:

– Бедная девочка. Бедная маленькая девочка!

– Вы знали ее?

– Она называла себя Джоанной Мартин.

– Называла себя?

– Да, именно так. Но я не думаю, что это ее настоящее имя.

– Могу я спросить почему?

Отец Райан улыбнулся:

– Так же как и вы, я работаю с людьми, сержант. Знаю природу человека. Скажем так, это развивает интуицию.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – кивнул Миллер.

– Она впервые пришла в мою церковь месяца три назад. Я сразу же заметил, что она не такая, как другие. Этот район приходит в упадок, большая часть домов перенаселена, наниматели постоянно меняются. Джоанна – несомненно, продукт другого, более устроенного мира. Она выглядела чужой здесь.

– Можете сказать нам, где она жила?

– Она снимала комнату у миссис Килрой, моей прихожанки. Это недалеко отсюда. Я дал констеблю Брэди адрес.

Тот факт, что он использовал полный официальный титул, подчеркивало новый поворот в их отношениях. Он как бы готовил себя к ответу на вопросы, которые, как он знал, неизбежно последуют.

– Я понимаю, отец, это может создать для вас трудную ситуацию, – мягко сказал Миллер. – Но на девушку навалились проблемы, и она дошла до полного отчаяния, что и заставило ее уйти из жизни таким путем… Можете ли вы пролить какой-то свет на них?

Брэди осторожно прокашлялся и потоптался. Старик отрицательно покачал головой:

– Для меня тайна исповеди является абсолютной. Вы наверняка знаете об этом, сержант.

Миллер кивнул:

– Конечно, отец. Я не буду принуждать вас больше. Вы и так нам очень помогли.

Отец Райан встал и протянул руку:

– Если я могу как-то еще поспособствовать, не колеблясь приходите ко мне.

Брэди уже направился прочь, и Миллер пошел за ним, но остановился в нерешительности:

– Еще одно, отец. Я понимаю, что возникнут определенные трудности с похоронами из-за того, как наступила эта смерть.

– Не в этом случае, – твердо ответил отец Райан. – Здесь есть несколько смягчающих обстоятельств. Я хочу обсудить это персонально с епископом. Могу сказать с некоторой определенностью, что не предвижу больших затруднений.

Миллер улыбнулся:

– Я доволен.

– Извините меня, что я так спрашиваю, но мне кажется, вы проявляете какую-то личную заинтересованность в этом деле. Ответьте, почему?

– Я вытащил ее из реки собственными руками, – нахмурился Миллер. – И не могу этого забыть. Знаю только одно: я хочу схватить того, кто виноват в ее смерти.

Отец Райан вздохнул:

– Многие считают, что священники совершенно отрешены от мирской жизни, однако я ежедневно сталкиваюсь с людскими слабостями, и гораздо чаще, чем обычный человек встречает испытаний на своем пути в течение всей своей жизни. – Он мягко улыбнулся. – И все-таки я верю, что у большинства людей доброе сердце.

– Хотел бы я согласиться с вами, отец, – грустно сказал Миллер. – Хотел бы согласиться.

Он повернулся и быстро пошел к воротам, где его ожидал Джек Брэди.

Миссис Килрой оказалась крупной неприятной дамой с торчащими огненно-рыжими патлами и тонкими губами, которые выглядели немного шире, чем на самом деле, из-за оранжевой губной помады, но при этом ее рот напоминал отвратительный разрез.

– У меня приличный дом, никаких неприятностей, – твердила она, поднимаясь по лестнице.

– И нет никаких неприятностей, – успокаивал ее Брэди. – Мы только хотим взглянуть на комнату, где жила девушка, и задать вам несколько вопросов.

Они вошли в длинный узкий коридор с потрепанной ковровой дорожкой, постеленной на линолеуме. Хозяйка привела их к запертой двери в дальнем конце и, вытащив связку ключей, открыла ее, пропустив полицейских вперед.

Комната оказалась сверх ожидания большой. И обставлена мебелью красного дерева в викторианском стиле. Полуприкрытые тяжелые портьеры на единственном окне заглушали шум уличного движения, и он доносился будто из какого-то другого мира. Узкий луч солнечного света, падающий на пол, несколько оживлял потускневшие краски старого индийского ковра.

Всюду здесь царила аккуратность и чистота, что тоже вызывало удивление. Кровать убрана, одеяла сложены стопкой на краю, а крышка туалетного столика протерта. Миллер вытащил два пустых ящика, потом снова задвинул их и обернулся:

– И именно в таком виде вы нашли комнату сегодня утром?

Миссис Килрой кивнула:

– Она приходила ко мне в комнату прошлым вечером, примерно в девять часов.

– Она собиралась уходить?

– Не знаю. Сказала, что уедет сегодня.

– И не объяснила почему?

Миссис Килрой покачала головой:

– А я и не спрашивала. Меня больше интересует, чтобы жильцы вносили недельную плату, как договорено.

– И она платила?

– Без звука. У меня никогда не возникало с ней забот в связи с оплатой. Не то что другие.

Во время этого разговора Брэди ходил по комнате, проверяя все полки и шкафы. Потом он повернулся и покачал головой:

– Все пусто, хоть шаром покати.

– Выходит, что девушка забрала все свои вещи с собой, когда уходила. – Миллер обратился к миссис Килрой: – Вы видели, как она уходила?

– Последний раз я видела ее в половине десятого. Она постучала ко мне в дверь и сказала, что ей необходимо сжечь какую-то рухлядь. Спрашивала, можно ли отнести вещи в подвал, где стоит печь центрального отопления.

– А вы спускались туда после ее ухода?

– Нет нужды. Там автоматическая система подачи топлива. Требует проверки раз в два дня.

– Ясно. – Миллер подошел к окну и раздвинул занавеску. – Давайте вернемся к моменту, когда вы видели ее в последний раз. Она была озабочена или возбуждена?

Миссис Килрой отрицательно покачала головой:

– Она вела себя как всегда.

– И все-таки она покончила жизнь самоубийством менее чем через три часа после визита к вам.

– О, сжалься над ней, Боже! – В голосе миссис Килрой звучал неподдельный ужас, и она быстро перекрестилась.

– Что еще вы можете сказать о ней? Все же она снимала у вас комнату почти три месяца.

– Да, верно. Она появилась у порога как-то вечером с двумя чемоданами. Так случилось, что у меня пустовала комната, и она предложила мне вперед оплату за целый месяц.

– И что вы о ней думаете?

Миссис Килрой пожала плечами:

– Она действительно отличалась от всех. Слишком леди для такого района, как наш. Я никогда не задаю вопросов, всегда занимаюсь только своим делом, но если бы кто-то рассказал мне интересную историю о ней, послушала бы.

– Отец Райан не уверен, что Джоанна Мартин ее настоящее имя.

– А что тут удивительного?

– Чем она зарабатывала себе на жизнь?

– Она вовремя платила деньги и никогда не создавала для меня неприятностей. Чем занималась – это ее дело. Только вот что – у нее здесь наверху стоял мольберт. Она писала масляными красками. Я как-то спросила у нее, учится ли она живописи, но она ответила, что это просто хобби.

– Часто она уходила, например, ночью?

– Она могла уходить и отсутствовать всю ночь или несколько ночей подряд, как я понимаю. У всех моих жильцов есть свои ключи. – Женщина пожала плечами. – Она могла выходить гораздо чаще, чем я.

– Кто-нибудь заходил к ней?

– Не замечала. Она держалась очень замкнуто. Единственно, что помню, – это то, что Джоанна временами выглядела очень нездоровой. Как-то раз мне пришлось даже помочь ей подняться по лестнице. Я хотела пригласить врача, но она заявила, что это просто месячные неприятности. Потом я видела ее вечером, и она выглядела отлично.

Наверное, именно такое действие оказывал на нее укол героина, и Миллер вздохнул.

– Что еще?

– Я не уверена… – Миссис Килрой поколебалась. – Если у нее вообще могла быть подруга, так это девушка из четвертого номера – Моника Грей.

– Почему вы так говорите?

– Я видела, как они вместе выходили, чаще всего по вечерам.

– Она сейчас здесь?

– Насколько я знаю, она работает в одном из клубов, где играют в азартные игры.

Миллер обернулся к Брэди:

– Мне надо с ней поговорить. А вы попросите миссис Килрой указать вам, где находится печь отопления. Посмотрите, что там такое.

Дверь за ними закрылась, Миллер стоял в комнате и вслушивался в тишину. И ничего не отличало эту комнату от других. Она не имела лица. Вроде как бы ее обитательницы здесь вовсе и не было. Но что он на самом деле знал об этой девушке? К этому моменту только массу противоречивых фактов. Столь хорошо воспитанная девушка – и пришла жить в такое место, как это. Ревностная католичка – и решилась на самоубийство. Воспитанная и интеллигентная – и в то же время наркоманка.

Ему никак не удавалось собрать все воедино. Пройдя по коридору, постучал в четвертый номер. Ему сразу же ответили, он открыл дверь и вошел.

Она стояла перед зеркалом спиной к двери и одевалась. Насколько Ник заметил, девушка успела надеть только пару чулок и темные трусики. Глядя в зеркало, Миллер подивился ее грудям, таким высоким и твердым. Ее глаза расширились.

– Я думала, что это миссис Килрой!

Миллер быстро отступил обратно в коридор и затворил дверь. Через мгновение снова открыл ее, девушка стояла уже в старом нейлоновом домашнем халате с поясом и смеялась:

– Попробуем снова?

Она говорила с легким ливерпульским акцентом, грубым, но не отталкивающим голосом. Слегка вздернутый нос придавал ей какое-то мальчишеское очарование.

– Мисс Грей? – Миллер достал удостоверение. – Сержант Миллер, отдел по расследованию криминальных преступлений.

Ее улыбка моментально погасла, на глаза набежали тени, и она отступила назад, в комнату, приглашая его войти.

– Что я натворила на сей раз? Неправильная парковка или еще что-нибудь?

Этот был такой момент, когда прямой вопрос в лоб дает наилучшие результаты, и Миллер решил испытать прием.

– Я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Джоанны Мартин. Кажется, вы ее знали.

Это возымело эффект физического удара. Девушка пошатнулась, потом повернулась, ощупью нашла кровать и упала на нее.

– Мне кажется, вы дружили, – продолжал Миллер.

Она незрячим взором посмотрела на него, потом вдруг вскочила, оттолкнула и бросилась в ванную комнату. Он стоял, нахмурившись, и вдруг услышал стук во входную дверь. Открыв ее, увидел стоявшего за ней Джека Брэди.

– Есть результаты? – спросил Миллер.

Брэди держал в руках старую парусиновую сумку.

– Я нашел много всякого в ящике для золы. Вот, например, что это такое?

Он вытащил треугольный кусок металла, почерневший и скрученный от пребывания в огне, и Миллер нахмурился:

– Металлический уголок от чемодана.

– Именно так. – Брэди взял сумку в правую руку. – Если все это обломки и кусочки от ее вещей, то, похоже, она сунула в топку все, что имела.

– Включая и чемодан? Она и на самом деле ничего даже случайно не оставила. – Миллер вздохнул. – Ладно, Джек. Забирайте все это в машину и везите в управление. Посмотрите, нет ли там чего для нас. Я недолго задержусь здесь.

Он закурил, подошел к окну и посмотрел в садик с задней стороны дома. За его спиной открылась дверь ванной и появилась Моника Грей.

Она выглядела немного лучше, прошла и присела на край кровати.

– Простите. Для меня это просто шок. Джоанна была прекрасным ребенком. – Она немного замялась, а потом спросила: – Как, как это случилось?

– Она прыгнула в реку. – Миллер дал ей сигарету и зажег ее. – Миссис Килрой сказала мне, что вас связывали дружеские отношения.

Моника Грей глубоко затянулась и с наслаждением выдохнула дым.

– Я бы этого не сказала. Мы иногда ходили с ней в кино, и она заглядывала ко мне на чашку кофе, благо так случилось, что наши двери оказались рядом.

– И вы никогда не выходили с ней в какое-то другое время?

– Я просто не могла – я работаю ночами. Я крупье в казино на Гасконь-сквер – казино «Фламинго».

– То, которое принадлежит Максу Вернону?

Она кивнула.

– Вы бывали там?

– Очень давно. Расскажите мне о Джоанне. Откуда она приехала?

Моника Грей покачала головой:

– Она никогда не обсуждала свое прошлое. Всегда казалось, что она живет только настоящим.

– А чем она зарабатывала на жизнь?

– Да ничем, насколько мне известно. Она проводила много времени за рисованием, но это лишь ради удовольствия. Единственное, что я знаю, – она никогда не испытывала недостатка в деньгах.

– А что насчет приятелей?

– Насколько я знаю, она их не имела.

– А это не кажется вам странным? Она ведь привлекательная девушка.

– Верно, но ее мучили проблемы. – Она помолчала, решая, стоит ли говорить, но потом все-таки продолжила: – Если вы видели ее тело, то, наверное, сами поняли. Она же наркоманка.

– А вы как об этом узнали?

– Я как-то зашла к ней в комнату, чтобы занять пару чулок, и застала ее, когда она делала себе укол. Она просила меня никому не говорить об этом.

– А вы что сделали?

Моника Грей пожала плечами:

– Не мое дело, каким образом она ловит кайф. Конечно, чертовски стыдно, но я ничего не предприняла, чтобы помочь ей.

– Она католичка, – сказал Миллер. – Вы знали об этом?

Моника кивнула:

– Ходила в церковь почти каждый день.

– И все-таки она лишила себя жизни, предварительно сожгла все, чем владела, в топке центрального отопления, там, внизу, и оборвала ярлык с именем с платья, в котором утонула. И это только случай, что нам удалось проследить за ней столь далеко. Но представляется, что о ней никто ничего не знает. Вам не кажется это странным?

– Она вообще странная девочка. И никогда не делилась тем, что у нее на душе.

– Отец Райан думает, что Джоанна Мартин – не настоящее ее имя.

– Если и так, мне она не открывала своего секрета.

Миллер кивнул, повернулся и прошелся по комнате. И вдруг он остановился. Его внимание привлек лист бумаги на стене, испещренный набросками моделей. Некоторые рисунки сделаны пером и чернилами, другие – акварелью. Рисунки свидетельствовали о настоящем таланте их автора.

– Это ваши? – спросил он.

Моника Грей встала и подошла к нему:

– Да. Нравятся?

– Очень. Вы ходили в колледж искусств?

– Два года. Это прежде всего и заставило меня переехать сюда.

– И почему же вы оставили учебу?

Она грустно улыбнулась:

– Сорок фунтов стерлингов в неделю во «Фламинго» и кредит на одежду.

– Привлекательная альтернатива. Ну, не буду вас больше задерживать. – Миллер подошел к двери и оглянулся. – Только еще одно. Вы понимаете, что, если я не разыщу ее семью, я буду вынужден попросить вас сделать формальную идентификацию?

Она встала и, побледнев, глядела на него, а он закрыл дверь и начал спускаться по лестнице. Внизу на стене висел таксофон, а возле него стоял Брэди и набивал трубку.

Он быстро поднял голову и спросил:

– Что-нибудь хорошее?

– Думаю, что нет, но у меня предчувствие, что мы ее еще увидим.

– Я съездил в управление. Там сообщение для вас от Чака Лэзера. Он использовал фотографию, которую вы ему дали, и пришел с одним зарегистрированным наркоманом, продавшим ей пару таблеток у круглосуточной аптеки на Сити-сквер около полуночи. Если вы гарантируете, что не заберете его, он готов сделать заявление.

– Очень хорошо, – кивнул Миллер. – Вот и займитесь этим. Я подвезу вас к Корк-сквер, и вы пойдете к Чаку. А мне надо прежде всего позвонить.

– Что-нибудь особенное?

– Только догадка. Девушка любила рисовать, мы установили это. Другое – тот ярлычок с именем, который она оборвала с платья, распространен среди студентов. Я подозреваю, что здесь может быть связь.

Он отыскал нужный номер и поспешно набрал его. Почти сразу ответил женский голос:

– Колледж искусств.

– Пожалуйста, соедините меня с регистратурой.

После небольшой паузы приятный голос с шотландским акцентом произнес:

– Гендерсон слушает.

– Отдел по расследованию уголовных преступлений. Сержант Миллер. Я провожу следствие по поводу смерти девушки по имени Джоанна Мартин, и у меня есть веское основание проверить, не являлась ли она студенткой вашего колледжа в течение последних двух лет. У вас много времени займет такая справка?

– Не более тридцати секунд, сержант, – твердо ответил Гендерсон. – У нас самая совершенная система учета. – Через мгновение он сказал: – Сожалею, но студентки с таким именем не значится. Если хотите, я проверю более давние годы.

– Нет смысла, – ответил Миллер. – Судя по ее возрасту. – Он положил трубку и заметил, обращаясь к Брэди: – Еще одну возможность можем вычеркнуть.

– Ну а что теперь? – спросил тот.

– Я все думаю об идее отца Райана, что Джоанна Мартин – это не настоящее ее имя. Если так, то она может быть занесена в список пропавших людей под каким-то другим именем. Идите и поговорите с Чаком Лэзером, а я зайду в Армию спасения и посмотрю, не даст ли нам что-нибудь разговор с Мартой Броадриб.

Брэди ухмыльнулся:

– Только смотрите, не закончить бы вам боем в барабан по воскресеньям!

Но Миллер не имел сил улыбнуться в ответ, и когда он спускался по лестнице к машине, его лицо оставалось печальным и серьезным. В лучшие времена хороший сыщик действовал, ведомый инстинктом и серьезными фактами, а в этом случае было что-то нехорошее, гораздо более серьезное, чем виделось на поверхности вещей. Это ему подсказывали весь его опыт и тренировка.