Текст книги "Шпионы ХХ века: от царской охранки до ЦРУ и КГБ"

Автор книги: Джеффри Ричелсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

В декабре 1954 года Джонсон приступил к работе с целью подготовить самолет к испытательному полету в августе 1955 года. 4 августа 1955 года первый самолет вылетел с секретной базы ЦРУ на озере Грум в Неваде. 8 августа он совершил первый официальный полет. Ему было дано несекретное наименование U-2, означавшее "Utility-2" (вспомогательный), чтобы скрыть, по крайней мере на бумаге, его разведывательное назначение. Он также имел секретное название "Идеалист" (Idealist).

U-2 был одноместным самолетом с размахом крыльев 80 футов и длиной 50 футов. Его крейсерская скорость составляла 460 миль в час, и при полете на высоте 68 тысяч футов он фотографировал 120-мильную полосу поверхности. По предположению конструкторов, способность летать на таких больших высотах должна была сделать его неуязвимым для советских ракет ПВО и истребителей.

Самолеты U-2 прошли испытание на скорость, высотный потолок, дальность полета и фотографические способности. Результаты последних продемонстрировали президенту Эйзенхауэру, представив ему сделанные с U-2 фотографии Сан-Диего, а также одной из его любимых площадок для гольфа. Очень большую роль играли испытания способности самолета скрываться от радиолокаторов. Американских операторов радиолокационных станций предупредили, что над американской территорией будут летать странные самолеты. Несмотря на предварительное уведомление, полеты U-2 то ли прошли незамеченными, то ли плохо отслеживались. Эти испытания, по словам Эйзенхауэра, "дали нам уверенность, что при нынешних характеристиках радиолокаторов и неспособности истребителей действовать на высотах свыше 50 тысяч футов разведывательные миссии U-2 будут проходить в относительной безопасности".

К первой половине 1956 года ЦРУ начало отправлять U-2 на заморские базы. Первые два U-2 были отправлены в Лакенхиз (Англия), где подразделение А должно было действовать под прикрытием мнимой 1-й вспомогательной метеоразведывательной эскадрильи (1st Weather Reconnaissance Squadron, Provisional, WRSP-1). Однако после фиаско разведки, последовавшего в том же году, – дела Краббе, – британское правительство решило, что вылет подобных самолетов с британской территории нежелателен. Подразделение A/WRSP-1 перебазировалось в Висбаден (Западная Германия). Второе подразделение – B/WRSP-2 – обосновалось на авиабазе Инкрилик под Аданой (Турция). Впоследствии оно поглотило подразделение А и включало в себя семь пилотов и пять самолетов.

Пока ЦРУ готовилось к программе пролетов, гражданский Национальный консультативный комитет по аэронавтике (National Advisory Committee on Aeronautics, NACA) начал готовить легенду для прикрытия операции. Весной 1956 года NACA объявил о разработке нового самолета (U-2) для использования в высотных метеорологических исследованиях. Согласно версии комитета, самолеты должны были использоваться для сбора данных о погодных условиях в окрестностях Балтийского моря.

Первый оперативный полет U-2 над Восточной Европой состоялся 20 июня 1956 года. Позднее в том же месяце Биссел получил санкцию Эйзенхауэра начать полеты над Советским Союзом при наличии благоприятных погодных условий в ближайшие десять дней. После этого Биссел должен был запросить дополнительное разрешение. Три дня спустя, получив сведения, что условия над Центральной Россией благоприятны, Биссел отправил в Висбаден сигнал, санкционирующий первый полет.

4 июля "Артикул-347" (Article 347 – под таким названием был известен данный самолет), пилотируемый Гарви Стокманом, вылетел из Висбадена. Стокман пролетел над Восточным Берлином, через Северную Польшу и Белоруссию вплоть до Минска. В этом месте он повернул самолет налево и направился к Ленинграду. Миссия завершилась без инцидентов, однако была обнаружена Советами. Истребители МиГ поднялись в воздух и отправились вслед за U-2, но не смогли добраться до него. За Ленинградом Стокман повернул вниз по Балтийскому побережью Эстонии, Латвии и Литвы и вернулся на базу.

Непосредственно за этим полетом последовали еще четыре миссии, две 5 июля и две 9-го. 5 июля один самолет вылетел из Висбадена, пролетел через польское воздушное пространство, проследовал на восток до Киева, повернул на север к Минску, затем пролетел над Москвой и вернулся через Ленинград и советские республики Балтии. И снова советские МиГи пытались, но не смогли перехватить нарушителя.

Эти пять миссий обеспечили большое количество данных, представлявших интерес для аналитиков разведки. На фотографиях были видны сильно обороняемые районы Москвы и Ленинграда, признаки промышленной деятельности вокруг этих городов, а также контуры атомных электростанций, пусковых площадок и самолетных ангаров. Они также выявили, что темпы советской программы МБР нарастают.

Вдобавок эти полеты показали, что угроза со стороны советских реактивных бомбардировщиков, представленных М-4 и Ту-95, относительно невелика. Во время первых миссий был совершен облет практически всех выявленных баз бомбардировщиков, а также авиационного завода под Москвой. Выводы из фотографий противоречили только что изданной национальной разведывательной оценке, согласно которой в строю находилось 65 бомбардировщиков дальнего действия М-4 и Ту-95, к середине 1958 года их число должно было вырасти до 470, а к середине 1960-го – до 800 (500 Мя-4 и 300 Ту-95). Данные U-2 в сочетании с анализом советской промышленной базы и сомнениями по поводу характеристик двигателей Мя-4 заставили ЦРУ заключить, что их предыдущие выводы, основанные на наблюдениях военного атташе во время воздушного парада 1955 года, были ошибочны.

Самолеты покинули советскую территорию без повреждений, однако, как было отмечено, не избежали обнаружения. 11 июля Советский Союз предъявил Госдепартаменту протест по поводу этих нарушений. В ноте указывались полетные маршруты, глубины проникновения и время, проведенное в советском воздушном пространстве для двух первых полетов. Согласно советской ноте, маршрут за 4 июля проходил через Минск, Вильнюс, Каунас и Калининград; глубина 320 километров, а время 1 час 32 минуты. Один из полетов 5 июля проходил через Брест, Минск, Барановичи, Каунас и Калининград. Нота заключала, что "нарушение границ воздушного пространства Советского Союза американскими самолетами нельзя понимать иначе как намеренное вторжение с разведывательными целями".

Ко времени, когда нота была доставлена. Советам были известны скорость, высота и радиус полета U-2, но не возможности их фотокамер. Что важнее, им не было известно, как предотвратить полеты нарушителей. Ракеты ПВО были рассчитаны на высоты до 60 тысяч футов, после чего из-за разреженности воздуха теряли управление.

И хотя ЦРУ полагало, что ракеты в принципе могут достичь высот 70–80 тысяч футов, этого не произошло.

Но советские политические протесты оказались действенными. В результате дипломатической ноты от 11 июля в течение нескольких месяцев больше не был предпринят ни один полет. Программа была возобновлена в конце 1956 года, и в 1957 году в Ацуги (Япония) появилось подразделение C/WRSP-3. Дополнительные оперативные базы были организованы в Пакистане – в Лахоре и Пешаваре. Самолеты, вылетавшие с пакистанских баз, разыскивали атомные сооружения вдоль транссибирской железной дороги, фиксировали их местоположение, фотографировали крупные радиолокаторы близ участка падения ракет, запускаемых из Капустного Яра, и изучали деятельность на полигоне в Тюратаме, где испытывались БРСД ракеты СС-3 и СС-4 и МБР СС-6.

Само существование тюратамского полигона было открыто пилотом U-2. Ричард Биссел вспоминает, что пилот "изменил курс своей властью. Пролетая над Туркестаном, он вдали заметил нечто показавшееся интересным и свернул к тюратамской пусковой площадке – и в отличие от всех остальных целей, которые мы исследовали, мы даже не догадывались о ее существовании… А он вернулся с чудеснейшими фотоснимками этого места, и через пять дней фотоинтерпретаторы сумели построить картонную модель всего тюратамского полигона – дороги, железнодорожные пути, пути снабжения и все прочее".

U-2 также активно использовали для полетов над другими регионами мира (Китай, Ближний Восток, Индонезия), а также для периферийных разведывательных миссий, включавших фотографирование, электронную разведку и ядерный контроль. Фрэнсис Гэри Пауэрс вспоминает, что "мой первый полет с миссией электронного наблюдения проходил вдоль границ за пределами России, и специализированная аппаратура отслеживала и записывала советские радиолокационные и радиочастоты… Обычно мы вылетали из Турции на восток вдоль южной границы Советского Союза… до Пакистана и обратно".

Часто подобные миссии предусматривали наблюдения за пусками ракет, о которых Соединенным Штатам, очевидно, становилось известно за несколько дней заранее – вероятно, благодаря затяжному обратному отсчету, принимавшемуся турецкими станциями наземного наблюдения. U-2, осуществлявшие периферийные полеты во время этих событий, были оснащены весьма совершенной аппаратурой радиоперехвата. Одно из устройств автоматически включалось в момент, когда использовалась частота запуска, и перехватывало все сигналы управления [64]64
  С целью сбора данных электронной разведки был предпринят лишь один полет над территорией СССР. Габариты U-2 не позволяли нести и фотоаппаратуру, и аппаратуру электронного перехвата одновременно.


[Закрыть].

Вторым важным аспектом периферийной программы U-2 был сбор продуктов ядерного распада. В 1958 году U-2 направили в Бодо для сбора продуктов распада ядерных испытаний, проводившихся на арктических островах Новая Земля и Земля Франца-Иосифа. Отделение Ацуги было задействовано в подобном сборе не менее активно, поскольку роза ветров и верхние атмосферные потоки несли продукты распада с семипалатинского полигона в направлении Японии.

Несколько полетов U-2 провели пилоты Королевских ВВС. Большинство этих полетов проходило над Ближним Востоком или вдоль советских границ для наблюдения за пусковыми площадками баллистических и космических ракет. Однако в двух случаях с января 1959 года по 1 мая 1960 года пилоты Королевских ВВС совершили пролеты над советской территорией, нарушив основополагающие правила.

Лейтенант Джон Макартур облетел один объект дважды, а командир эскадрильи Роберт Робинсон продолжал полет, хотя самолет оставлял инверсионный след – действия, для пилотов ЦРУ строго-настрого запрещенные.

Основную массу полетов составляли периферийные миссии. С июля 1956 года по март 1958-го было проведено не более двадцати полетов над территорией СССР. Частота полетов в советском пространстве еще более снизилась в 1958 году, поскольку высшее руководство, в частности президент, все больше тревожилось по поводу возможных последствий инцидента [65]65
  Вдобавок командование стратегической авиации США прекратило все полеты U-2 с 10 июля 1958 года после двух фатальных катастроф, произошедших в течение одних суток.


[Закрыть]. Разведывательные круги с самого начала полагали, что для разработки эффективных контрмер Советам потребуется около двух лет.

Обычная процедура, следовавшая по завершении полетов над территорией, требовала немедленной обработки на месте материалов по приоритетным объектам. Затем пленку отправляли в центр фотоинтерпретации ЦРУ, где собрание производилось в большой аудитории. На экран проецировалась карта Советского Союза с кривой, показывающей маршрут U-2, а также снимки конкретных районов. Представители ЦРУ информировали интерпретаторов, что следует искать.

"КРАСНОКОЖИЙ" И "ЧЕРДАК"

Богатая подборка данных, доставленных операциями U-2, не снизила ценности агентурной разведки. Легальные туристы продолжали поставлять ценные сведения о советских стратегических бомбардировщиках и подводных лодках, атомных двигателях, пилотируемых космических полетах и бактериологическом оружии. Фактически говоря, большинство требований к сбору разведданных основывались на результатах полетов U-2.

Туристы, летавшие на гражданских нереактивных самолетах, ухитрялись делать "малоформатные" воздушные фотографии ракет СА-2 класса "земля-воздух", обнаруженных ранее при полетах U-2. Далее они обнаруживали ранее неизвестные местонахождения СА-2. В общем и целом они сфотографировали более 12 испытаний ракет СА. Что важнее, туристы "предоставляли экстраординарное количество информации о высокоприоритетных целях. Они поставляли тысячи фотографий сооружений по производству межконтинентальных баллистических ракет и участков развертывания МБР".

Туристы также поставляли значительное количество сведений о первых этапах советской противоракетной программы вместе с информацией, предоставленной немецкими техниками, вернувшимися из Советского Союза, куда их насильно увезли после Второй мировой войны для работы в программе, и от нелегальных источников. Информация касалась строительства нового испытательного полигона в Сари-Шаган на юге Советского Союза, института, занимавшегося в 1956 году противоракетными испытаниями и деятельностью в районе ряда полигонов противоракетной обороны под Ленинградом.

Туристы также описали одну из первых советских атомных подводных лодок, ракетный миноносец и десятки ракетных и РЛС объектов. На основании их донесений о маркировке самолетов была удвоена оценка объема производства одного из типов самолетов.

И хотя программа "Краснокожий" продержалась до конца 50-х годов, Чердаку это не удалось. В декабре 1958 года Попова перевели обратно в Москву, где его уже ждал КГБ. После допроса ему позволили возобновить контакты с ЦРУ в Москве, чтобы передавать дезинформацию. Мистификация продолжалась до 16 октября 1959 года, когда КГБ арестовал Попова и его московского связного Рассела Лангелла во время передачи записки в московском автобусе.

Попова впоследствии казнили. США весьма выиграли от его жертвы. Попов предоставил сведения о тактикотехнических характеристиках советского оружия, включая танки, перечни материальных ресурсов советских танковых, механизированных и стрелковых дивизий и описание тактики Советской Армии при использовании атомного оружия, что помогло снизить затраты на оборону по статье R&D как минимум на полмиллиарда долларов.

КОМИТЕТ

Смерть Сталина 5 марта 1953 года положила начало борьбе за его трон, затянувшейся на несколько лет. Одним из тех, кто имел виды на верховную власть, был Лаврентий Берия, бывший начальник тайной полиции и, в момент смерти Сталина, член Политбюро. 15 марта, завершив слияние МГБ с Министерством внутренних дел, Берия взял на себя руководство разросшимся министерством. Он также заменил множество опытных руководителей теми, чьим основным достоинством была безоговорочная преданность ему самому.

Явные попытки Берии занять место Сталина встревожили его коллег по Политбюро, в том числе Хрущева, Молотова, Маленкова, тоже не лишенных сходных амбиций. Еще до конца июня Берию арестовали. В МВД произвели чистку, хотя и относительно бескровную. После секретного суда Берию и шестерых его ближайших приспешников казнили.

Чтобы устранить угрозу от концентрации подобного могущества в одном министерстве, обязанности по внутренней и государственной безопасности поделили между двумя министерствами. Функции государственной безопасности были возложены на Комитет государственной безопасности, учрежденный 14 марта 1954 года. Ему была поручена внешняя разведка, контрразведка и борьба с терроризмом и подрывной деятельностью, а МВД сохранило контроль над внутренними войсками, пограничными войсками и местами лишения свободы.

Переполох вокруг советского руководства и перемены в советских службах безопасности в течение этого десятилетия не помешали Советам добиться весьма впечатляющих успехов в разведывательной деятельности. Эти успехи были особенно важны из-за ограниченной способности Советского Союза использовать технические системы сбора информации против объектов в Соединенных Штатах.

К числу этих успехов можно отнести внедрения в западные спецслужбы, оказывавшие подрывное воздействие даже многие годы спустя после провала агентов. Для московских работников внешнеполитических и военных ведомств сведения о действиях западных разведок представляли меньшую ценность, чем знания о делах западных министерств иностранных дел и министерств обороны.

В 1955 году КГБ использовал фотографии, сделанные на встрече московских гомосексуалистов, для шантажа клерка из канцелярии британского военно-морского атташе Джона Вассала, чтобы завербовать его. Вернувшись в Лондон, Вассал сначала получил назначение в отдел военно-морской разведки, после чего был переведен в канцелярию штатского лорда Адмиралтейства, а затем в военное отделение Адмиралтейства. За четыре года Вассал передал тысячи совершенно секретных документов Британии и НАТО по вопросам военно-морской политики и разработок оружия.

Еще один англичанин, Гарри Хотон, был завербован в 1951 году польской госбезопасностью во время службы в британском посольстве в Варшаве. Когда же он вернулся в Англию и приступил к работе в ведомстве подводного вооружения (Underwater Weapons Establishment) в Портленде (Дорсет), где имел доступ к совершенно секретным документам о системах вооружения по борьбе с подводными лодками и атомными подлодками, контроль над ним перехватил КГБ.

Жорж Паке, завербованный НКГБ в 1944 году, после войны перешел на службу в должности заведующего канцелярией и советника ряда французских министров. В конце 1958 года Паке начал специализироваться в вопросах обороны и в последующие четыре года имел постоянный доступ к секретным документам в тех учреждениях, с которыми сотрудничал, в том числе в генеральном штабе, Institut des Hautes Etudes de la Defense Nationale и штаб-квартире НАТО. Среди документов, переданных им в КГБ, имелся полный план НАТО по обороне Западной Европы.

К числу агентов КГБ в НАТО принадлежал и двуязычный канадский экономист Хью Хемблтон. МГБ начало обработку Хемблтона в 1951 году, и в 1957 году КГБ начал стричь купоны. В последующие четыре года Хемблтон передал массу документов НАТО, от военных планов до экономических прогнозов во время встреч раз в два месяца со своим советским куратором.

КГБ также с выгодой пользовался услугами HVA Маркуса Вольфа. В 1958 году, по словам перебежчика из HVA, в Западную Германию были внедрены две-три тысячи агентов. Вольф уже принял стратегию выбора объектов поодиночке, обычно нацеливаясь на работниц правительственных учреждений среднего возраста, имевших доступ к секретной информации. Одной из множества обольщенных им женщин была и Ирмгард Рёмер. Сорокачетырехлетняя секретарша из боннской Канцелярии иностранных дел, отвечавшая за поддержание связей с зарубежными посольствами, снабжала своего любовника из HVA копиями всех документов.

В это же время в пользу ГРУ шпионил Стиг Веннерстром, завербованный в 1948 году. В апреле 1952 года он прибыл в Вашингтон, чтобы вступить на новую должность в качестве шведского авиационного атташе. Москва проинструктировала его сосредоточиться на передаче любой информации, которую ему удастся получить, о новейших разработках бомбардировщиков, истребителей, управляемых ракет, бомбовых прицелов, радиолокаторов, высокочастотного радио и совершенной фоторазведывательной аппаратуры.

Когда срок его вашингтонской службы в июне 1957 года подошел к концу, Веннерстром вернулся в Швецию, где в октябре 1957 года стал главой авиационной секции главной канцелярии Министерства обороны. Советы просили его предоставлять любую информацию об отклонении шведов от своей нейтральной позиции, о визитах в Швецию американских военно-авиационных экспертов и поставках военного снаряжения США, в том числе любого ядерного оружия.

Веннерстром имел доступ к широкому ряду документов о шведской программе перевооружения, включавшей в себя сеть секретных аэродромов, огромные ангары для подлодок и миноносцев, пробитые в скалах вдоль восточного побережья, сеть радиолокаторов и сверхзвуковые реактивные истребители.

Поначалу, согласно утверждению Веннерстрома, он поставлял информацию, в основном касавшуюся военных самолетов США и их навигационной аппаратуры. Он также сообщал о переводах американского военного персонала в Стокгольм из Пентагона и из штаба Европейских ВВС США в Висбадене. Впоследствии акцент в его донесениях сместился на американское снаряжение, используемое шведскими вооруженными силами. Он отчасти добился успеха в передаче сведений об управляемых ракетных системах США, в том числе о ракетах "воздух воздух" "Сайдвиндер" (Sidewinder) и ракетах "земля-воздух" "Хоук" (Hawk) и НМ-55 "Бомарк" (Bomarc).

ГЛАВА 17
ШПИОНЫ И НЕЛЕГАЛЫ

19 августа 1960 года Соединенные Штаты добились первого успешного возврата полезного груза разведывательного спутника. И хотя космическая разведка революционизировала деятельность спецслужб, она не привела к отказу от традиционных средств. За семь дней до того один из наиболее ценных шпионов в истории, располагавший хорошими связями полковник ГРУ, впервые обратился к представителям Запада, совершив первый шаг в затянувшейся попытке стать агентом Соединенных Штатов или Британии. Тем временем военный офицер США уже приступил к передаче ГРУ ряда важных документов.

Вскоре стал перебежчиком офицер польской госбезопасности, передававший секретную информацию Западу в течение двух лет. Его измена привела к аресту двух нелегалов – одного в британской секретной разведывательной службе, второго в западногерманской BND (Bundesnachrichtendienst – Федеральная разведывательная служба). Выявление этих агентов помогло начать охоту на нелегалов, сильно сказывавшуюся на ЦРУ, MI5 и SDECE целое десятилетие.

Разведка и контрразведка сверхдержав были не единственным видом разведывательной деятельности, оказавшей значительное влияние на ход мировых событий в шестидесятых годах. В начале шестидесятых два израильтянина готовились к выполнению миссий, которые обеспечили израильские спецслужбы крайне ценными сведениями, оказавшими наиболее явное влияние на события июня 1967 года.

"СНАЙПЕР" И ДВА НЕЛЕГАЛА

В начале 1958 года начальник станции ЦРУ в Берне (Швейцария) получил первое из четырнадцати писем, подписанных псевдонимом Heckenschiitze (Снайпер) и присланных офицером разведки Советского блока. В декабре 1960 года Снайпер (или Bevision, как окрестило его ЦРУ) стал перебежчиком, прибыв в Западный Берлин и назвавшись Михаилом Голениевским, офицером польской госбезопасности.

Голениевский не только передал информацию, открывшую факт внедрения советского агента в британское ведомство подводного вооружения, но и предоставил сведения, которые заставили британцев и немцев заключить, что вражеские агенты внедрились и в их собственные внешние разведки. В деле SIS информация Голениевского помогла положить конец предательству Джорджа Блейка после почти восьми лет успешной деятельности. На суде в 1962 году Блейк был приговорен к 42 годам тюремного заключения, якобы по одному году за каждого британского офицера, погибшего из-за его деятельности [66]66
  С помощью КГБ Блейк вырвался на свободу в 1966 году. С тех пор он проживал в Москве. В 1990 году он опубликовал свои мемуары "Выбора не было" ("No Other Choice", Нью-Йорк, Simon & Schuster).


[Закрыть].

Вторым нелегалом, откопанным благодаря сведениям Снайпера, был Хайнц Фельфе, начальник отдела IIIF (контрразведки) BND. Фельфе родился в 1918 году и служил офицером в нацистской службе безопасности СС. В 1946 году, отбыв в Канаде тюремное заключение за деятельность в СС, он был освобожден – вероятно, предложив свои услуги британской разведке, и его предложение было принято. Фельфе не только доносил о деятельности Боннского университета, но и до 1951 года работал в лагере беженцев следователем.

В том же году он смог вступить в организацию Гелена, благодаря рекомендации бывшего коллеги по СС Ганса Клеменса. Клеменс был не только членом организации Гелена, но и советским агентом. Вскоре Фельфе стал вторым советским агентом в будущей BND.

Фельфе поступил в отдел контрразведки в штаб организации в Карлсруэ. Его интеллект, эрудиция и способности скоро привели к повышению в штаб Пуллаха. Как только он оказался там, его высококачественная работа заслужила одобрение Гелена. Доброжелательное отношение Гелена к Фельфе помогло продлить срок его деятельности в качестве ключевого советского нелегала.

Дезертировав на Запад в 1954 году, офицер советской разведки Петр Дерябин рассказал ЦРУ о двух советских агентах в BND, известных под кодовыми именами Петр (Peter) и Павел (Paul). Однако Дерябин не мог предоставить никаких веских данных, которые помогли бы выяснить их личности. Но затем в декабре 1955 года захваченный агент Гелена был подвергнут публичному суду в Восточной Германии. Изучив сведения, оглашенные во время процесса, офицер контрразведки ЦРУ Клер Питти заключила, что они могли исходить только от высокопоставленного источника в организации Гелена. Следствие выявило двух подозреваемых, одним из которых был Фельфе.

Но успехи Фельфе лишь укрепили первоначальное мнение Гелена о нем, заставив проигнорировать предупреждение ЦРУ и своей собственной "Орг". Помимо прочего, Фельфе раскрыл одного высокопоставленного агента КГБ и предоставил явно ценные разведданные об операциях восточногерманской и советской разведки.

Эта результативность была сущим пустяком по сравнению с причиненным ущербом. По собственному признанию Фельфе, он передал КГБ и его предшественнику около 15 тысяч фотографий и 20 бобин магнитной микропленки. Он передавал списки агентов организации Гелена, конспиративные адреса информантов, внутренние рапорты о текущих операциях и ежемесячные отчеты контрразведки. Фельфе признался в предательстве в общей сложности 94 агентов.

Два пункта сведений, предоставленных Снайпером, возродили дело ЦРУ против Фельфе. Одно из его первых писем информировало американцев, что UB получает из КГБ рапорты BND. Из этого следовало, что, вероятно, Петр или Павел все еще действует – а быть может, и оба. Впоследствии Голениевский донес о разговоре с генералом Олегом Грибановым, начальником 2-го Главного (контрразведывательного) управления КГБ. По словам Снайпера, Грибанов похвалялся, что из шести офицеров BND, съездивших в Соединенные Штаты на переподготовку в 1956 году и одним из которых был Фельфе, двое были советскими агентами.

И снова главным подозреваемым стал Фельфе, и началась операция "Ujdrowsy", как ЦРУ назвала новое расследование по поводу Фельфе. Вскоре следствие выявило, что Фельфе ведет жизнь, которая работнику BND не по средствам, – владеет десятикомнатным шале в Баварии, учит сына в частной школе, располагает комфортабельными апартаментами в Мюнхене и впечатляющим гардеробом. 6 ноября 1961 года Фельфе был арестован. И он, и Клеменс были приговорены к длительному заключению.

ПЕНЬКОВСКИЙ

20 апреля 1961 года в номер отеля "Маунт Роял" в Лондоне ввели человека. Его дожидались четверо офицеров разведки – двое из Центрального разведывательного управления и двое из британской секретной разведывательной службы.

Их гость, Олег Владимирович Пеньковский, родился 23 апреля 1919 года в кавказском городе Орджоникидзе. В 1937 году он поступил во 2-е Киевское артиллерийское училище, а также вступил в комсомол (ВЛКСМ). Окончив училище в 1939 году, он получил свое первое назначение – сначала командиром артиллерийской батареи на Украине, а затем участвовал в Советско-финской войне. В 1939–1940 годах Пеньковский был ранен в боях и отмечен правительственными наградами четырежды. До конца войны он попеременно служил в Москве и на 1-м Украинском фронте.

По окончании войны Пеньковский прошел курс в Военной академии имени Фрунзе (1945–1948), а затем в Военно-дипломатической академии ГРУ (1949–1953). В пятидесятом получил звание полковника и женился на дочери высокопоставленного генерала, начальника Политического управления Московского военного округа. За окончанием ВДА последовало назначение в 4-е (Ближневосточное) управление ГРУ и помощником военного атташе (старшим помощником резидента ГРУ) в Анкаре. Турция оказалась его последним зарубежным назначением, так как из-за спора с начальником в ноябре 1956 года его отозвали на родину. Когда Пеньковский стал готовиться стать резидентом ГРУ в Индии, КГБ обнаружил, что его отец был белогвардейским офицером, возможно уцелевшим в Гражданской войне, – и из-за этого изъяна в биографии Пеньковский лишился индийского назначения.

Вместо этого он остался в Москве и понял, что его карьере пришел конец. В июне 1960 года у него появились основания для оптимизма. Он был назначен членом приемной комиссии ВДА, а затем начальником потока 1960–1963 годов. Пост главного инструктора обычно вел к повышению в чине до генерал-майора.

Но из-за вмешательства КГБ в августе ему было отказано от должности.

12 августа 1960 года первая попытка Пеньковского намекнуть, что он располагает важной для Запада информацией, оказалась неудачной, как и несколько последующих. Различные американские, канадские и британские гости Москвы, к которым он обращался, а также тамошние посольства США опасались провокаций КГБ. Но после переговоров в Вашингтоне между представителем SIS Говардом Шерголдом и Ричардом Хелмсом, заместителем директора ЦРУ по планированию, они сошлись в том, что обе спецслужбы будут вести Пеньковского совместно.

Первоначальный контакт был осуществлен через представителя британских электрической, сталелитейной и машиностроительной компаний Гревилла Винна, по долгу службы часто бывавшего в Москве. SIS завербовала Винна в ноябре 1960 года, чтобы завязать контакт с советским Госкомитетом по координации научных исследований, служившим прикрытием разведывательных операций КГБ и ГРУ по сбору научных и технических данных. В том же месяце в комитет был включен Пеньковский.

8 декабря 1960 года Винн отправился в московский аэропорт Шереметьево с Пеньковским и другими членами комитета, чтобы поприветствовать прибывающую британскую делегацию. Ожидая сильно задержавшийся рейс в компании Пеньковского, Винн начал налаживать личные взаимоотношения, увенчавшиеся 6 апреля попыткой Пеньковского передать Винну пакет. Две недели спустя полковник ГРУ прибыл в Лондон в качестве главы советской "торговой" делегации, миссия которой состояла в приобретении современных западных технологий в ряде областей, включая сталелитейную, радиолокацию, связь и обработку бетона. Его дожидались в номере над номером советской делегации Джо Пулек и Джордж Кисвальтер из ЦРУ и Говард Шерголд и Майкл Стокс из SIS.

Еще не успев переступить порог номера, Пеньковский уже предоставил крайне ценные сведения. Вскоре после прибытия в Хитроу он передал Винну пакет с секретными советскими материалами. Они состояли из 78 страниц секретных и совершенно секретных материалов, большую часть которых Пеньковский переписал от руки. Большинство документов касалось ракет, включая четыре фотокопии планов строительных участков пусковых установок. Имелись также сведения о малоизвестной ракете ПВО В-75, получившей в НАТО название СА-2. Пеньковский также предоставил технические руководства по нескольким ракетам средней дальности и промежуточной дальности и их пусковых установках СС-1, СС-4, СС-5 и СС-6.