Текст книги "Шпионы ХХ века: от царской охранки до ЦРУ и КГБ"

Автор книги: Джеффри Ричелсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

По мере продвижения подготовки к сражению воздушноразведывательные подразделения армий стремились добиться полного охвата всего сектора своей ответственности. Однако от 70 до 80 процентов разведывательных полетов покрывали только подступы к районам обороны. А во время ночных полетов основное внимание было сосредоточено на железнодорожных линиях и главных автомагистралях, которыми немцы пользовались для переброски войск.

Тем временем Генеральный штаб и ВВС Красной армии возложили на специальные разведывательные подразделения осуществление разведки на глубину до 280 миль в глубь оккупированной немцами территории, а также выявление и отслеживание перемещений стратегического резерва немцев. Перед Курской операцией это означало, что необходимо следить за переброской немецких соединений с запада или групп армий из прилегающих секторов в данный район.

В период, предшествовавший Курской битве, проводились регулярные разведывательные вылеты для фотосъемки дорог, лесов, населенных пунктов, аэродромов и вражеских рубежей обороны. Фронтовые фотоинтерпретаторы анализировали снимки для выявления изменений в конфигурации ландшафта и дислокации вражеских войск. В мае и июне фотографии использовали для нанесения вражеских инженерных сооружений на карту для атакующих войск Красной армии.

Результаты подобных фотографических миссий позволили маршалу авиации А. А. Новикову 14 мая 1943 года доложить в Ставку:

В ходе воздушной фоторазведки силами 4-го воздушно-разведывательного полка к вечеру 14 мая 1943 года в районе Орла и Кром выявлено более 900 вражеских танков и до 1500 моторизованных средств транспорта.

Танки расположены в 5-10 км позади линии фронта в следующих пунктах. 150 танков и транспортных средств в 2 км к западу от станции Куракино (50 км юго-восточнее Орла); 200 танков и 100 машин к югу от Красной Ивановки (8 км западнее станции Куракино); 200 танков и машин в лесу к северу от Собакино (23 км к юго-западу от станции Куракино); 220 танков и машин в роще к югу от Старого Горохова; 93 танка и 30 машин близ Роговки (50 км южнее Орла).

В деревнях, прилегающих к станции Змиевка (35 км юго-восточнее Орла) замечено значительное скопление автотранспорта и 50–60 танков. На станции Змиевка разгружается 12 поездов с автомобилями и грузами; станцию прикрывает огонь трех зенитных батарей.

Танки, расположенные вне населенных пунктов и лесов, частично окопались и замаскированы. Более того, регулярные воздушные наблюдения в течение последних трех дней над 16 аэродромами в районе Орла отметили более 580 вражеских самолетов. Я прихожу к выводу, что враг с танками и моторизованными подразделениями занял исходный рубеж и создал воздушные группировки в секторе Орла в поддержку наземным войскам.

После Курской битвы советские войска перешли в общее наступление по всему Восточному фронту, начинавшемуся к западу от Москвы и простиравшемуся до Черного моря. Наступлению, продолжавшемуся до 1944 года, способствовал и план стратегической маскировки, и разнообразная секретная деятельность, в том числе воздушная разведка.

Значение воздушной разведки подчеркивалось в "Полевом уставе" 1944 года следующим образом: "Большое значение имеет воздушная фоторазведка, позволяющая изучить объекты весьма достоверно и полно". Устав пересмотрел глубину ведения стратегической и тактической разведки до 500 км (310 миль) для стратегической разведки и 100 км (62 мили) для тактической.

К тому же разведка теперь располагала более обширными ресурсами. С 1 января по 1 июля 1944 года количество разведывательных самолетов, имевшихся в распоряжении 1-й Украинской армии, возросло с 30 до 52. К концу года это число поднялось до 93. К 1944 году разведывательным миссиям было посвящено от 25 до 30 процентов вылетов, а в некоторых случаях и до 50 процентов.

К августу 1944 года войска немецкой группы армий на Северной Украине изо всех сил сдерживали наступление советских войск вдоль Вислы. Кроме того, советские войска атаковали ослабленную немецкую группу армий на Южной Украине, пытавшуюся удержать Румынию. Всего за две недели советские войска разбили противника и двинулись на Балканы, захватив Румынию и Болгарию и угрожая южному флангу немцев в Венгрии.

В конце октября, когда советские войска, двигаясь в направлении главного удара вдоль рек Висла и Нарев, углубились в Польшу, советское главнокомандование начало разрабатывать план зимнего наступления 1944/45 года. При подготовке наступления Советский Союз использовал воздушную разведку, для стратегической разведки прибегая к услугам подразделений, подчиненных непосредственно главнокомандованию, а для тактической – подразделений, подчиненных армиям двух фронтов.

Царившая перед наступлением нелетная погода, а также плотный зенитный огонь немецких батарей затрудняли фотографирование. Несмотря на эти помехи, советские разведывательные самолеты фотографировали немецкие тактические оборонительные сооружения перед атакой трижды. В Восточной Польше немецкие окопы и укрепления в окрестностях плацдармов у Магнушева и Пулав фотографировались четырежды, а мозаика немецких инженерных сооружений в этих секторах простиралась на запад на 15–25 миль. Подобные миссии позволили обнаружить еще шесть противотанковых рубежей, простиравшихся на 12–25 миль с севера на юг, и ряд промежуточных рубежей и линий обороны. Воздушная разведка позволила также обнаружить ложные инженерные сооружения и артиллерийские позиции. Во время других разведывательных миссий были добыты сведения о линиях связи, узловых перекрестках и немецких аэродромах.

Фоторазведка принесла немалую пользу и в ходе операции, начатой 12 января. 16 января, как только небо прояснилось, разведывательные операции были предприняты по всему фронту. Напротив Магнушева и Пулав разведка "определила направление отступления немецких войск и расположение дружественных передовых подразделений и крупных войсковых соединений". На следующий день разведывательные вылеты подтвердили факт разрушения мостов в Серадзе, Вышогроде и Кутно, а также уничтожения восьми поездов.

В тот же день военная разведка выявила еще более важное обстоятельство – прибытие значительных немецких резервов. Согласно советской сводке, "воздушная разведка обнаружила, что танки выгружаются в районе Лодзи. Это танковый корпус "Grossdeutschland", переброшенный из Пруссии. Командующий 16-й воздушной армии отдал приказ 241-й бомбардировочной дивизии провести бомбардировку с воздуха. Действуя восемью группами, экипажи за три прохода уничтожили железнодорожные насыпи в районе въездных и выездных стрелок, практически полностью выведя из строя узловую станцию. Бомбардировки с разных направлений и различных высот дезорганизовали немецкую противовоздушную оборону. Вскоре танкисты взяли Лодзь, захватив 400 железнодорожных вагонов с военным снаряжением и грузами и 23 отремонтированных локомотивов. Благодаря ударам авиации и мобильных войск фронта танковый корпус "Grossdeutschland" понес значительные потери и вынужден был отступить, не сумев вступить в бой".

ФИГУРА

В декабре 1942 года SIS получила донесение от датского инженера-химика, совершавшего поездку по делам компании. Он донес о разговоре, услышанном в Берлине: профессор Берлинского технического института (Berlin Technische Hochschule) обсуждал с каким-то инженером пятитонную ракету с максимальным радиусом полета 120 миль и способностью посеять разрушения на площади в 6 квадратных миль. Второе донесение последовало 1 января.

Когда же британская разведка и Министерство обороны попробовали составить из отрывочных фактов целостную картину разработки предполагаемых ракет, пригодились не только эти донесения, но и множество последовавших вскоре донесений от источников SIS, и данные радиоразведки, и сведения, регулярно получаемые от военнопленных открыто либо исподволь. Фоторазведка также сыграла ключевую роль, подтвердив достоверность донесений SIS, обнаружив участки производства и стартовые площадки и оценивая результаты бомбежек этих участков.

В начале января 1943 года фоторазведывательное подразделение попросили сфотографировать Пенемюнде – район, в последний раз охваченный в мае 1942 года. 19 января, через два дня после сообщения источника SIS, что там основан завод по производству ракет, PRU совершило облет района. Фотографии с этой миссии, а также миссии 1 марта, показывали строительные работы, в том числе ряда крупных зданий и электростанции. Сама по себе эта информация еще не могла подтвердить или опровергнуть донесения SIS.

15 апреля Комитет вице-начальников штабов докладной запиской известил премьер-министра Черчилля о донесениях касательно ракет дальнего радиуса действия и предложил поручить расследование Дункану Сэндису, объединенному парламентскому секретарю Министерства снабжения. Премьер-министр согласился, и Сэндису было велено сначала определить, надежны ли разведданные, сообщающие о разработке ракет дальнего радиуса действия, и, если это подтвердится, выяснить, как добыть детальные сведения о ракетах и прочих летательных аппаратах и разработать программу контрмер. Расследование получило кодовое название "Фигура" (Bodyline).

Промежуточный отчет Сэндиса от 17 мая 1943 года строился в основном на результатах нескольких дополнительных фоторазведывательных миссий и анализе полученных фотографий Центральным подразделением интерпретации (Central Interpretation Unit, CIU). 29 апреля Сэндиса проинформировали о выводах CIU. Его референт, располагавший разведывательными фотографиями, указал на большую электростанцию близ Пенемюнде и электрические линии, расходившиеся от нее по всей территории экспериментальной станции, объяснив, что грандиозные новые цеха среди деревьев говорят о планах крупномасштабного производства какого-то рода. Но ключевым предметом были грандиозные "земляные работы" в лесах и башнеподобные строения и три круглых сооружения. Затем Сэндису показали увеличенные снимки земляных работ, и референт объяснил, почему полагает, что башни могут быть испытательными стендами для запуска ракет, хотя остальные характеристики строительства могут говорить об испытаниях взрывчатых веществ.

Отчет Сэндиса отражал полученные сведения. Он пришел к выводу, что немцы заняты разработкой ракет дальнего радиуса действия уже в течение какого-то времени и что "даже столь скудные свидетельства наводят на вывод, что она могла продвинуться довольно далеко". Отчет недвусмысленно указывал, что SIS, GC&CS и PRU должны использовать все свои специфические возможности для сбора дальнейшей информации по всем аспектам подобной программы. Фоторазведывательные миссии в мае обнаружили грузовики, везущие неопознанные цилиндрические объекты размером тридцать восемь на восемь футов. Но лишь миссия 12 июня подтвердила ракетную гипотезу. На одном из снимков заместитель министра авиации по научной разведке Р. В. Джонс увидел, что на железнодорожной платформе везут нечто вроде "белесого цилиндра приблизительно 35 футов длиной и 5 или около того диаметром, с тупым носом и стабилизаторами на другом конце". Фотографии с миссии 20 июня, показавшие две ракеты, горизонтально лежащие на платформах, подтвердили и укрепили мнение Джонса. Подобные ракеты, сначала обозначенные А-4, стали куда более известны под названием Фау-2 (V-2).

PRU не только наблюдало за районом Пенемюнде, но и прочесывало Северную Францию в поисках возможных пусковых площадок, пригодных для ракетных обстрелов Англии. В начале июля один из источников донес о секретных разработках оружия в Ваттене близ Кале. Фотографическая разведка показала, что прокладка рельсов к участку, необходимых для перевозки ракет, почти завершена и вырыты огромные рвы.

Последовали два бомбардировочных налета. Сначала 17–18 августа, на Пенемюнде. Первоначально командование бомбардировочной авиации планировало направить удар против сооружений, предназначенных для разработки и испытания ракет. Но Сэндис убедил их, что основной целью должны стать жилища ученых и инженеров, занятых в программе. В результате в ту же ночь погибли некоторые из важнейших работников, в том числе и доктор Тиль, отвечавший за разработку ракетного двигателя. При налете также сильно пострадали здания, выявленные в результате фоторазведывательной миссии 19 августа. Не совсем ясно, насколько эти события отсрочили завершение программы; послевоенные оценки колеблются от четырех недель до шести месяцев.

Десять дней спустя, 27 августа, бомбардировщики США атаковали Ваттен. Бомбардировка была произведена в то время, когда огромное количество бетона только схватывалось. Фотографии миссии по оценке ущерба показали значительные разрушения, но отнюдь не полное уничтожение. Последовавшие бомбардировочные налеты 7 сентября превратили участок в "безжизненные развалины".

Пока следствие "Bodyline" было сосредоточено на программе Фау-2, начали прибывать сообщения еще об одном новейшем оружии. С конца июля в донесениях SIS все чаще и чаще упоминался беспилотный самолет. Эти донесения стали еще более убедительными после расшифровки 7 сентября радиограмм "Энигмы", упоминавших Flakzielgrat 76 (зенитный целеуказатель), ставший Фау-1 (V-1). 25 сентября в своем рапорте Р. В. Джонс доказывал, что надежное функционирование Фау-2 не помешает немцам продолжать разработку беспилотного самолета.

Через некоторое время после рапорта Джонса – вероятно, под конец октября – источники SIS донесли о шести участках в Северной Франции, представлявших собой бетонные полосы с рядами столбов, ориентированные на Лондон. Разведывательные миссии уже обнаружили строительные работы в районе Па-де-Кале, а миссия 3 ноября принесла подтверждение донесений SIS. К концу месяца CIU выявило в северной Франции 82 подобных участка. Фотографии показывали, что на каждом из участков имеется три длинных узких строения со слегка изогнутыми концами наподобие лыжи, лежащей на боку, а также плоская платформа. На протяжении платформы высился ряд стоек – вероятно, для возведения пандуса. Тем временем SIS добыла чертеж, изображающий 150-футовый пандус с уклоном в 15 градусов.

Анализ CIU позволил подкомитету "Арбалет" (Crossbow) [38]38
  15 ноября кодовое обозначение "Bodyline" поменяли на "Crossbow".


[Закрыть]Объединенного комитета спецслужб прийти 4 декабря к выводу, что "накапливаются доказательства мнения, что лыжные участки предназначены для запуска беспилотных самолетов". И в самом деле, к началу декабря аналитики британской разведки смогли определить размеры Фау-1 путем анализа разведывательных фотографий, сделанных над Пенемюнде. Скорость, радиус полета и точность оценивали на основании расшифрованных протоколов испытаний с балтийских испытательных полигонов.

Чего фоторазведка выяснить была не в состоянии, а прочие источники не сообщили, так это темпов производства Фау-1 и даты их первого боевого применения. Поскольку угроза могла быть непосредственной, в декабре была предпринята кампания бомбардировок предполагаемых пусковых площадок. К первой неделе марта фоторазведка показала, что 54 из 96 обнаруженных пусковых площадок [39]39
  В то время полагали, что число пусковых площадок может достигать 120. На самом же деле, кроме 96 обнаруженных площадок, больше не было ни одной.


[Закрыть]понесли серьезный урон, на 9 ведутся ремонтные работы, а на 31 не видно никаких признаков ремонта.

Фоторазведка продолжала выявлять и контролировать участки производства и запуска Фау-1 и Фау-2, а заодно позволяла оценивать степень урона от бомбежек этих участков. Однако ни один из источников сведений, даже помогавших проводить прямые бомбардировочные налеты, не мог устранить угрозу со стороны Фау-оружия. Налеты Фау-1 на Лондон начались 13 июня 1944 года, через неделю после высадки союзных войск в Нормандии. Налеты Фау-2 начались 8 сентября.

Но своевременно выявленная угроза дала британцам время на поиск возможностей снизить урон хотя бы от одного из видов будущего грозного оружия. Полугодовая отсрочка между предупреждением и налетом Фау-1 позволила разработать методы уничтожения крылатых бомб истребителями. И хотя к 13 июня эти методы еще не были окончательно отработаны, истребители зарекомендовали себя хорошо даже в первые недели бомбардировок. Эта отсрочка дала время и на подготовку зенитных орудий к уничтожению подлетающих ракет, хотя первоначальные недоразумения привели к тому, что некоторые из бомб сбили над центральной частью Лондона.

Еще одной из принятых контрмер, упомянутой в главе 8, была дезинформация, переданная двойными агентами Британии абверу, о местонахождении целей для Фау-1. Поскольку не исключалась возможность, что Германия будет проводить фоторазведывательные миссии над намеченными районами, было неприемлемо, чтобы агенты подавали ложную информацию о местах падения бомб. Однако поскольку бомбы, как правило, не долетали до центра Лондона, двойные агенты передавали данные корректировки для бомб, залетавших дальше, чем остальные, но в тех случаях, когда происходили недолеты, что заставило немцев еще больше сократить дальность полета Фау-1, в результате снизив ущерб в центре Лондона.

Согласно одной из оценок, благодаря этому плану потери снизились на треть, то есть на 2750 человек меньше убитыми и на 8000 меньше тяжелоранеными. Впрочем, посылки, положенные в основу этого плана, были ущербными с самого начала, однако немцы просто-напросто проигнорировали данные, которые могли бы привести к его провалу. Согласно рапортам британской истребительной авиации, немцы не проводили фоторазведывательных миссий с 10 января 1941 года по 10 сентября 1944-го. Вдобавок некоторые Фау-1 были оборудованы радиопередатчиками, правильно указывавшими время между стартом и падением. Конечно, эти результаты противоречили донесениям двойных агентов. Но немцы настолько верили агентам, находившимся под контролем Британии, что возложили всю вину на неисправности радиопередатчиков.

ГЛАВА 11
ЧЕРНАЯ МАГИЯ

Радиоразведка доказала свою полезность и в годы Первой мировой войны, и в годы между войнами. Но прошлые триумфы не гарантируют грядущих успехов, особенно в условиях военного времени, когда меры по соблюдению секретности ужесточаются как никогда. Державы, пострадавшие от взлома шифров противником, познали важность соблюдения мер секретности. Далее, методики шифрования чрезвычайно усовершенствовались. Вдобавок военная техника и стратегия сделали грандиозный шаг вперед со времени окончания Первой мировой войны, и войска передвигались куда быстрее, чем в прошлом. Ценность разгадки кодов и шифров была бы значительно снижена, если только дешифровка не производилась достаточно быстро, чтобы военачальники могли руководствоваться ее результатами.

Но данные электронной разведки, особенно полученные в результате дешифровки, сыграли важнейшую роль для некоторых из участников новой войны. Чтение вражеских посланий стало источником разведданных не худшего, если не лучшего качества, чем полученные от агента, внедренного во вражеский штаб. Кроме того, радиоразведка была каналом, через который в критические моменты можно было проводить дезинформацию противостоящих держав.

ДЕШИФРОВЩИКИ

В начале войны все крупные участники боевых действий располагали учреждениями дешифровки, и на протяжении войны их опыт возрастал взрывными темпами. При вступлении в войну Соединенные Штаты располагали армейской разведывательной службой связи (Signal Intelligence Service, SIS) и OP-20-G ВМФ, делившими обязанности по военной, дипломатической и радио-разведке. В июле и августе 1942 года SIS последовательно переименовывали в Signal Intelligence Service (специальная служба связи), Signal Security Division (часть безопасности связи), Signal Security Branch (отделение безопасности связи), а затем в службу безопасности связи (Signal Security Service). В июле 1943 года она стала агентством безопасности связи (Signal Security Agency, SSA) и сохранила это название до конца войны. Но смена вывесок не повлияла на ее задачи, и к концу войны в ней было десять тысяч служащих, что не идет ни в какое сравнение с семью работниками, занятыми в этой службе в 1929 году.

В 1942 году для усовершенствования анализа данных электронной разведки было учреждено специальное отделение (Special Branch) армейской военной разведки (Military Intelligence Service). Новую организацию возглавил полковник Картер У. Кларк, офицер связного корпуса. Его заместителем стал выдающийся нью-йоркский адвокат Альфред Маккормак.

Как и в Соединенных Штатах, в Японии обязанности по военной, дипломатической и радиоразведке делили между собой ведомства армии и Военно-морского флота. В начале войны армейские операции по радиоразведке были возложены на 18-ю секцию Генерального штаба, в 1943 году переименованную в Центральное специальное разведывательное бюро; это агентство надзирало за всеми подразделениями электронной разведки, приписанными к сухопутным и воздушным армиям. Сбором данных военно-морской радиоразведки руководила секция специальных служб связи Генерального штаба ВМФ, а осуществлял его 4-й (связной) отдел штаба. Ведомства штабов делились на три секции (общую, связной безопасности и криптографических исследований), а деятельность по радиоперехвату осуществляли подразделения связи, расквартированные на ряде японских баз.

И хотя война привела к консолидации в Германии агентств, занимавшихся агентурной разведкой, она продолжала использовать те же семь подразделений радио-разведки, что и перед войной, – столько же подразделений радиоразведки, сколько имелось в США, Италии, Японии и Британии, вместе взятых. С гражданской стороны это были Pers Z Министерства иностранных дел, Forschungstelle (исследовательский пост) Министерства почты и Forschungsamt (исследовательская канцелярия) Геринга.

Связные разведданные собирали четыре военные организации: армейский главный пост связной разведки, B-Dienst ВМФ, радиоразведывательный батальон 350 ВВС и шифровальное ведомство главнокомандования вооруженных сил. Шифровальное ведомство, насчитывавшее в пору расцвета три тысячи работников, было военной организацией электронной разведки, проводившей широчайший диапазон операций, бросая силы и на военную, и на дипломатическую связь.

В Британии вся деятельность по электронной разведке была возложена на Правительственное училище кодов и шифров (Government Code and Cipher School, GC&CS) в Блетчли-Парк, также известное под названиями Военная станция X и Комната 47 Министерства иностранных дел. Работа GC&CS проходила в группе хижин – одноэтажных деревянных строений разнообразнейших размеров и форм. Хижина 6 дешифровала немецкие армейские и авиационные радиограммы "Энигмы", а Хижина 3 поставляла разведывательные сводки, основанные на дешифровках Хижины 6. Ответственность за расшифровку военно-морских посланий "Энигмы" лежала на Хижине 8, а Хижина 4 выдавала разведданные, основанные на достижениях Хижины 8.

Многие ключевые личности были ветеранами Комнаты 40, в том числе Найджел де Грей и Дилли Нокс. Алестер Деннистон из Комнаты 40 руководил GC&CS, пока в 1941 году болезнь не привела его на больничную койку. Его сменил на посту капитан Эдуард Трейвис.

Эксцентричность Алана Тьюринга превосходил только его гений. Во избежание кражи он приковал свою кофейную кружку цепью к батарее парового отопления, а свои сбережения обращал в серебряные слитки, закапывая их в лесу Блетчли-Вудс (и не смог найти их по окончании войны). Среди его интеллектуальных достижений был труд, озаглавленный "О вычислимых числах", продолжавший работу чешского математика Курта Геделя. Гедель в 1931 году доказал, что все сложные математические и логические системы до некоторой степени являются неполными. В своей работе "О вычислимых числах", опубликованной в 1936 году, Тьюринг создал модель машины, которая может двигаться вдоль бесконечно длинной ленты, размеченной квадратиками, направо или налево, считывая и меняя или считывая или оставляя неизмененными нули или единицы, появляющиеся в каждом квадратике. Он продемонстрировал, что, хотя такая машина может рассчитать все, что поддается вычислениям, она не способна определить, могут ли быть решены потенциально разрешимые проблемы. Позднее стало ясно, что гипотетическая машина, описанная в его статье, является идеализированным компьютером широкого назначения.

Вторая мировая война также породила криптографические подразделения в Канаде и Австралии, помогавшие союзным войскам и ставшие важными партнерами в послевоенном альянсе электронной разведки. В июне 1941 года Канада учредила Исследовательское подразделение национального совета по исследованиям (Examination Unit of the National Research Council). Ha роль главы новой организации, следуя предложению начальника корпуса связи США генерала Джозефа Моборня, канадцы завербовали не кого иного, как Герберта Ярдли.

Штат Исследовательского подразделения на считанные месяцы разросся до 25 человек, и к концу 1941 года оно было занято перехватом и расшифровкой простых радиограмм, которыми обменивались немецкие абверовские кураторы в Гамбурге и их агенты в Латинской Америке. В то же самое время оно расшифровывало корреспонденцию делегации Виши в Оттаве, каковую подозревали в проведении тайных пропагандистских операций в Квебеке.

Но ни американская SIS, ни Блетчли-Парк не считали Ярдли хотя бы отчасти подходящей кандидатурой – из-за обширного нарушения секретности, которое являли собой его мемуары, опубликованные в 1931 году, – "Американская Черная камера". В январе 1942 года, к великому облегчению канадцев, он, получив отставку, ушел без шума. Уход Ярдли и прибытие британского руководителя Оливера Старчи открыло путь к более близкому сотрудничеству с (а в некоторой степени и под руководством) GC&CS, в ходе которого Британия передала Канаде ключи к шифрам правительства Виши.

Война также заставила вернуться в мир криптографии Австралию [40]40
  Во время Первой мировой войны австралийская Военно-морская коллегия (Naval Board) учредила собственную версию Комнаты 40.


[Закрыть]. В январе 1940 года австралийский Генеральный штаб учредил небольшое криптографическое подразделение, состоявшее из четырех академиков Сиднейского университета, добровольно вызвавшихся исследовать иностранные шифры и коды, если подобное искусство потребуется в будущем. В 1941 году подразделение стало частью Специального разведывательного бюро (Special Intelligence Bureau), сумевшего взломать один из шифров, которым пользовалась японская миссия в Австралии.

ВЗЛОМ "ЭНИГМЫ"

Во время Второй мировой войны разгадка систем кодов и шифров врага стала куда более сложной задачей, чем во время Первой, из-за того, что открытый текст преобразовывался в цифры и буквы в результате куда более сложного процесса.

Немецкая военная машина "Энигма", использовавшаяся во Второй мировой войне, была создана еще в конце предыдущей мировой войны, когда в апреле 1918 года 39-летний инженер-электрик Артур Шербиус взял патент на шифровальную машину нового типа. Немецкий Военно-морской флот поставил на вооружение машину "Энигма" Шербиуса в 1926 году, армия – в 1928-м, а ВВС – в 1935-м. С 1939 года и на протяжении всей войны машину то и дело совершенствовали, что все больше и больше затрудняло расшифровку ее сообщений.

Видом машины "Энигма" напоминали пишущие машинки с 26-буквенной клавиатурой, и эти буквы были расположены точно так же, как на стандартной немецкой пишущей машинке. Позади клавиатуры находился "распределительный щит" с двадцатью шестью крохотными круглыми окошками, расположенными точно так же, как клавиши. Нажатие клавиши посылало электрический импульс через электрически подключенные кодовые колесики, подсвечивая букву на ламповой панели, но совсем не ту, которую ввели на клавиатуре. При переводе открытого текста в шифрованный каждая буква исходного сообщения печаталась на клавиатуре, а получающиеся буквы записывались. Затем результирующий текст передавали азбукой Морзе.

Трудность в расшифровке сообщений "Энигмы" создавал процесс, посредством которого исходное сообщение преобразовывалось в передаваемое. В этом процессе в армейских и авиационных машинах "Энигма", помимо прочего, в каждой машине участвовали три ротора (произвольно выбираемые из пяти имеющихся), каждый на двадцать шесть положений, и распределительные панели, подключавшие буквы клавиатуры к буквам ламповой панели. В результате при первом нажатии на клавишу "L" могла загореться "В", но поскольку роторы поворачивались, последующее нажатие буквы "L" на клавиатуре приводило к высвечиванию не "В", а какой-нибудь другой.

Как именно будет преобразовано исходное сообщение, зависело от того, какие три из пяти возможных роторов выбраны, и от порядка их расположения в машине. Когда 60 возможных вариантов расположения роторов сочетались с 17 576 возможными положениями колец каждого их них (263) и свыше 150 триллионами возможных подключений распределительной панели, возможное число ежедневных комбинаций клавиш могло достигать приблизительно 159 квинтильонов. Оператор с аналогичной машиной "Энигма", настроивший ее таким же образом, как и отправитель, мог восстановить исходное сообщение, просто печатая полученное сообщение на машине. Для тех же, кто не располагал информацией о выборе роторов, порядке колесиков и подсоединения распределительной панели, решить эту задачу было непомерно сложнее. Фактически немцы считали ее неразрешимой.

Первая успешная атака на "Энигму" была предпринята за много лет до Второй мировой войны Марианом Реевским, Ежи Рожицким и Хенриком Зигальским из немецкой секции польского бюро шифров. В их атаке на "Энигму" поначалу участвовал Ганс-Тило Шмидт из шифровального центра рейхсвера. В 1931 году Шмидт, остро нуждавшийся в деньгах из-за ненасытного пристрастия к женщинам, связался с французской SR, предложив документацию об устройстве "Энигмы", инструкции по ее использованию и ключи.

Французы не смогли переводить шифровки "Энигмы" даже при помощи документации, полученной от нового агента, получившего обозначение "НЕ", и передали информацию польским дешифровщикам. К январю 1938 года Реевский и его коллеги были способны расшифровать около 70 процентов корреспонденции "Энигма", в основном благодаря собственным теоретическим разработкам. Расшифровку облегчала изобретенная ими счетная машина "Бомба".

Однако дальнейшее усовершенствование "Энигмы" в 1938-м и в начале 1939 года и перевод Шмидта сильно осложнили работу Реевского и его коллег. Поэтому поляки решили повести переговоры с двумя другими державами, обладавшими более обширными ресурсами. На первой встрече, состоявшейся 9-10 января 1939 года, присутствовал глава GC&CS Алестер Деннистон, начальник разведывательной секции SR, специализировавшейся на шифрованных документах, капитан Густав Бертран, начальник польского бюро шифров, руководители ее немецкой секции и еще двое англичан.