Текст книги "36 рассказов"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Хелен умерла при родах в ночь на 14 сентября 1964 года. Наш сын Том прожил всего неделю. Мне казалось, что я никогда не смогу примириться с этой двойной утратой. После ее смерти я несколько лет не мог взглянуть ни на одну женщину и всю свою энергию отдал работе.

Проводив вместе со мной на кладбище мою жену и сына, отец, далекий от сентиментальности человек – в Йоркшире вы едва ли таких найдете, – обнаружил благородные черты характера, которых я раньше не замечал. Он стал часто звонить мне вечером, спрашивая, как у меня идут дела, и настаивал на том, чтобы я сидел с ним в директорской ложе во время игры «Лидс Юнайтед» в субботу вечером. Я впервые начал понимать, почему мать восхищается им, хотя они прожили вместе более двадцати пяти лет.

С Розмари я познакомился четыре года спустя на балу, устроенном в честь открытия в Лидсе музыкального фестиваля. Не очень-то привычная для меня обстановка. Но поскольку реклама нашей компании занимала целую страницу в программке фестиваля, бригадный генерал Кершоу, главный шериф графства и председатель бального комитета, пригласил всю нашу семью в качестве своих гостей. Мне пришлось надеть свой редко используемый вечерний костюм и сопровождать родителей на бал.

Меня посадили за столик № 17 рядом с мисс Кершоу, которая оказалась дочерью главного шерифа. Это была девушка с копной рыжих волос, одетая в открытое голубое платье, которое подчеркивало ее привлекательную фигуру. Она так заразительно смеялась, что я почувствовал, будто мы были дружны уже несколько лет. Когда нам подали блюдо, обозначенное в меню как «авокадо с укропом», мисс Кершоу сообщила мне, что окончила английское отделение Даремского университета и теперь не знает, как распорядиться своей жизнью.

– Я не хочу быть учительницей, – сказала она, – и у меня, безусловно, нет желания быть чиновницей.

Мы продолжали болтать, не обращая внимания на сидящих за столиком, когда подали второе, а затем и третье блюдо. После кофе она потащила меня танцевать и даже в танце продолжала сетовать на то, что не в состоянии выбрать какую-либо работу, в то время как в ее записной книжке столько приглашений.

Мне было немного лестно, что у дочери главного шерифа обнаружился ко мне некоторый интерес, но я не очень серьезно воспринял слова, которые она прошептала мне на ухо в конце вечера: «Не будем терять друг друга из виду».

Однако спустя два дня мисс Кершоу позвонила мне и пригласила на воскресный ланч в загородном доме ее родителей. «Возможно, потом мы поиграем в теннис. Надеюсь, вы играете в теннис?» – закончила она разговор.

В воскресенье я поехал в Черч-Фентон. Дом ее родителей был таким, каким я и предполагал его увидеть: большим и разваливающимся, точь-в-точь как и ее отец. Впрочем, он оказался хорошим человеком. Но вот ее матери было очень трудно угодить. Она не собиралась скрывать свои чувства и сразу дала понять: хотя я вполне приемлемый субъект в том, что касается взносов на благотворительность, но не такого сорта личность, которую она хотела бы видеть за одним столом рядом с собою. Розмари не обращала внимания на ее колючие замечания и продолжала болтать со мной о моей работе.

После обеда пошел дождь, и мне не пришлось играть в теннис. Тем не менее Розмари пошла со мной на корт и затем затащила меня в павильон позади него.

Сначала я немного нервничал, занимаясь любовью с дочерью главного шерифа, но потом привык. Так проходили недели, и я начал спрашивать себя, не считает ли она нашу связь всего лишь «интрижкой с водителем грузовика». Но вдруг она начала говорить о браке. Миссис Кершоу не могла скрыть своего отвращения при мысли, что такой человек, как я, станет ее зятем, но Розмари не считалась с ее мнением и была неумолима в своем решении. Мы поженились.

На грандиозной свадебной церемонии в сельской церкви Сент-Мери присутствовало более двухсот гостей со всего графства. Признаюсь, когда я увидел, как Розмари идет ко мне по проходу, я тотчас вспомнил свою первую свадебную церемонию.

В течение первых двух лет Розмари делала все, чтобы быть хорошей женой. Она интересовалась делами компании, знала имена всех служащих и даже подружилась с женами некоторых начальников. Но поскольку я работал в любое время, которое мне послал Бог, то, очевидно, не всегда уделял ей должное внимание. Розмари мечтала о жизни, в которой есть постоянные посещения театра и оперы, приглашения на ужин и возвращения домой поздно ночью. А я предпочитал работать в выходные дни и ложиться спать в 11 часов. Я оказался для Розмари не тем героем, о котором идет речь в «Идеальном муже» Оскара Уайльда. Она взяла меня с собой на этот спектакль, но я уснул во время второго акта, что, конечно, не улучшило наших отношений.

После четырех лет супружеской жизни мы так и не обзавелись потомством: это произошло совсем не потому, что Розмари была холодна, просто и она, и я пошли своим путем. Если у нее случались любовные истории (у меня они, безусловно, были, когда для этого находилось время), то она умела скрывать их. И вот тогда она познакомилась с Джереми Александером.

После семинара в Бристоле, должно быть, прошло шесть недель, и у меня появилась необходимость позвонить Джереми и спросить у него совета. Я хотел заключить договор с французской сыроваренной фирмой на доставку сыра в британские супермаркеты. В прошлом году я понес большие убытки, заключив договор с немецкой пивоваренной компанией, и не мог себе позволить, чтобы это еще раз повторилось.

– Пошлите мне все необходимые документы, – сказал Джереми. – В выходные дни я посмотрю их и позвоню вам в понедельник.

Он был верен своему слову и, позвонив, сказал, что будет в четверг в Йорке консультировать клиента и сможет обсудить со мной условия договора на следующий день. Почти всю пятницу мы просидели у меня в офисе, обсуждая каждый пункт договора. Мне доставляло большое удовольствие смотреть, как работает профессионал, но раздражала его привычка барабанить пальцами по столу, если я не сразу понимал его доводы.

Оказалось, что Джереми уже говорил с юристом фирмы в Тулузе о различных пунктах, которые хотел бы включить в текст договора. Он заверил меня, что полностью поставил месье Сислея в известность о нашей озабоченности, хотя тот и не говорил по-английски. Я помню, что тогда меня поразило сказанное им слово «нашей».

После того как мы просмотрели последнюю страницу договора и я понял, что все сотрудники уже покинули здание до понедельника, я предложил Джереми, если он не возражает, поужинать у меня дома. Посмотрев на часы и немного подумав, он сказал: «Спасибо. Я с благодарностью принимаю приглашение».

Розмари была недовольна тем, что я в последнюю минуту сообщил о госте, с которым она совершенно не знакома, но я заверил ее, что он ей понравится.

Джереми появился в начале девятого. Когда я представил его Розмари, он поклонился и поцеловал ей руку. Спустя несколько минут они уже не сводили глаз друг с друга – только слепой не мог бы догадаться о дальнейшем. Я не был слепым, но смотрел на все это сквозь пальцы.

Вскоре Джереми стал все чаще и чаще находить предлоги, чтобы бывать в Лидсе. Я воспользовался его внезапно вспыхнувшей любовью к северу Англии, чтобы быстрее, чем думал, осуществить свои планы развития компании. Я и до этого понимал, что нам необходим свой юрист, и через год после нашего знакомства предложил Джереми войти в руководство компании с условием, что он подготовит ее выход на мировые рынки.

В течение всего этого периода я провел большую часть времени за границей – в Мадриде, Амстердаме и Брюсселе, заключая новые контракты, и Розмари, безусловно, поддерживала меня в этом. Тем временем Джереми очень искусно вел компанию через темный лес юридических и финансовых проблем, вызванных расширением ее поля деятельности. Благодаря его стараниям и знаниям 12 февраля 1980 года мы объявили, что в конце года наша компания появится на фондовой бирже. И вот тогда я совершил первую ошибку: я предложил Джереми занять должность заместителя председателя компании.

Согласно уставу компании 51 % акций принадлежал мне и Розмари. Джереми объяснил мне, что в связи с налогами будет лучше, если половина акций будет принадлежать мне, а другая – Розмари. Мои бухгалтеры не возражали, и я согласился. Остальные акции – числом 4 миллиона 900 тысяч по цене один фунт каждая – были быстро раскуплены разными организациями и частными лицами. Когда через несколько дней компания появилась на фондовой бирже, цена одной акции подскочила до 2,8 фунта.

Мой отец, умерший год назад, никогда не смог бы понять, как можно проснуться однажды утром и стать богачом, который имеет несколько миллионов фунтов. Более того, я думаю, он отверг бы саму идею такого богатства, потому что до самой смерти верил, что превышение кредита на сумму более десяти фунтов не позволяет вести приличный бизнес.

В течение 80-х годов в экономике Великобритании наблюдался постоянный рост, и в марте 1984 года акции компании «Купер» уже оценивались на бирже в пять фунтов. В прессе появились предсказания, что компания, вероятно, перейдет в другие руки. Джереми советовал принять одно из таких предложений, но я сказал ему, что никогда не допущу, чтобы компания вышла из-под семейного контроля. После этого мы выпустили на рынок новые акции и делали это еще три раза. В 1989 году газета «Санди таймс» оценивала принадлежащую мне и Розмари собственность примерно в 50 миллионов фунтов.

Я никогда не считал себя богачом – для меня акции были всего лишь клочками бумаги, которыми занимался Джо Рамсботтом, юрист нашей компании. Я по-прежнему жил в отцовском доме, вот уже пять лет ездил на одной и той же машине и работал по четырнадцать часов в сутки. Я не отличал выходных от будней и по своей природе не стремился выглядеть экстравагантно. Богатство не имело ко мне никакого отношения. Я был счастлив, что живу, как и жил, и так бы все и продолжалось, если бы однажды поздно ночью я не вернулся без предупреждения домой…

После продолжительных и трудных переговоров в Кельне мне удалось попасть на последний самолет до Хитроу, и сначала я хотел переночевать в Лондоне. Но мне осточертели отели, и, несмотря на долгий путь, я хотел попасть домой. Когда я подъехал к дому в начале второго часа ночи, то увидел на стоянке белый БМВ Джереми.

Если бы я позвонил днем Розмари, то, очевидно, не попал бы в тюрьму.

Поставив свою машину рядом с машиной Джереми, я пошел к двери и вдруг заметил, что в комнате на втором этаже горит свет. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сделать логический вывод о том, что в этой комнате происходит.

Я стоял и смотрел на занавешенное окно. Ничего не было слышно – очевидно, они не слышали, как подъехала машина, и не подозревают о моем присутствии. Я повернулся, сел в машину и поехал в центр города. В отеле «Королева» я спросил ночного управляющего, останавливался ли в отеле мистер Джереми Александер и в номере ли он сейчас. Управляющий посмотрел в список и сказал, что да, он забронировал номер, но сейчас его нет.

– Тогда я возьму ключ от его номера, – сказал я. – Мистер Александер остановился на эту ночь в другом месте.

Мой отец гордился бы таким проявлением скаредности, поскольку при этом не тратились деньги компании.

Я лежал на кровати и не мог уснуть. Проходил час за часом, и в моей душе волны гнева поднимались все выше. И дело было совсем не в Розмари. Мое былое чувство к ней куда-то ушло – да и было ли оно вообще? – но в эти часы я возненавидел Джереми. И только спустя несколько часов я понял, как сильно ненавижу его.

Утром я позвонил своей секретарше и сказал, что приеду в офис сразу из Лондона. Она напомнила мне, что сегодня в два часа состоится заседание правления компании, которое будет проводить мистер Александер. Услышав это, я улыбнулся. Мне было совершенно ясно, почему Джереми хотел сидеть в председательском кресле. Но теперь его планам не суждено сбыться. Я уже решил, что поставлю в известность о его намерениях директоров компании, и был уверен, что его выведут из состава правления.

Я прибыл в офис в половине второго, оставив машину на прямоугольнике с надписью «председатель». У меня было достаточно времени, чтобы установить, как много акций компании перешло в руки Джереми, и догадаться, что он и Розмари намерены сделать в дальнейшем.

Джереми сидел с безучастным видом до того момента, когда на обсуждение был поставлен вопрос о выпуске новых акций. С невинным видом он пытался убедить правление решить вопрос положительно. Для меня было ясно, что если это случится, то я и Розмари перестанем осуществлять контроль над компанией и в будущем она перейдет в чужие руки. Если бы я не приехал в Лидс прошлой ночью и не увидел его машину на моей стоянке и свет в окне спальни, я не обнаружил бы в его предложении ничего плохого. И вот, когда он думал, что вопрос решен без постановки на голосование, я попросил бухгалтеров компании подготовить для меня полный отчет по этому вопросу, чтобы на следующем заседании принять решение. Джереми сделал безразличный вид и, посмотрев на свои заметки, начал барабанить пальцами по столу. Он, как и я, знал, что отчет означает его падение. Если бы не мой взрывной характер, я бы со временем нашел разумный путь, как от него избавиться.

Когда обсуждение всех вопросов было закончено, я закрыл заседание и предложил Джереми поужинать вместе со мной и Розмари – мне хотелось посмотреть, как они будут себя вести. Джереми, по-видимому, ничего не заподозрил, хотя колебался, но я блефовал, утверждая, что не совсем понимаю его предложение о новом выпуске акций, и доказывал, что жена тоже должна знать об этом, – и он согласился. Когда я позвонил Розмари и сказал, что Джереми будет у нас ужинать, она приняла эту идею еще более холодно, чем он.

– Быть может, вам лучше пойти вместе в ресторан, – сказала она. – Джереми расскажет тебе обо всем, что произошло за время твоего отсутствия. – Я чуть было не расхохотался. – Кроме того, наш холодильник почти пуст.

Я сказал, что беспокоюсь отнюдь не о еде.

Джереми опоздал, что было для него не характерно. Когда он вошел в столовую, я уже поставил на стол виски и содовую, которые он любил. Должен сказать, что его поведение за столом оставалось безупречным, чего нельзя было сказать о Розмари.

Мы перешли в гостиную, чтобы выпить кофе, и – в отличие от заседания правления – я поставил перед Джереми вопрос ребром.

– Почему ты так скоропалительно решил продвигать новый выпуск акций? – спросил я его. – Ты ведь понимаешь: это приведет к тому, что контроль над компанией ускользнет из моих с Розмари рук. И разве ты не видишь, что тогда компания в скором времени перейдет в другие руки?

Он попытался отделаться пошлыми фразами:

– Это в интересах компании, Ричард. Ты должен был это понять, как только компания начала расширяться. Сейчас это уже не семейная фирма. Со временем ты поймешь, что новый выпуск акций является наиболее разумным курсом как для вас обоих, так и для акционеров.

«Интересно было бы знать, каких акционеров он имеет в виду», – подумал я.

Я удивился, когда Розмари встала на его защиту, обнаружив замечательное знание всех деталей нового выпуска акций. Слушая ее, Джереми нахмурился – он, видимо, хотел ей сказать, что она делает это напрасно. В самом деле Розмари выдвигала такие обоснованные аргументы, каких от нее нельзя было ожидать, потому что раньше она не проявляла никакого интереса к делам компании. И вот когда она повернулась ко мне и сказала: «Мы должны подумать о нашем будущем, дорогой», мое терпение лопнуло.

Йоркширцы известны своей грубоватой прямотой, и мой следующий вопрос соответствовал этой репутации:

– А вы случайно не валялись в одной постели?

Лицо Розмари стало малиновым, а Джереми громко захохотал и сказал:

– Мне кажется, Ричард, ты слишком много выпил.

– Ни капли, – сказал я. – Трезв, как судья. И был таким же, когда прошлой ночью увидел твою машину на стоянке перед домом и свет в окне спальни.

Впервые после нашей встречи я послал Джереми в нокаут, хотя всего лишь на мгновение. Он начал барабанить пальцами по стеклянному столику.

– Я только объяснял Розмари, как новый выпуск акций скажется на ее интересах… – Он по-прежнему барабанил пальцами. – Не более того, что требуется законом о фондовой бирже.

– Неужели закон требует, чтобы эти объяснения происходили в постели?

– Перестань говорить глупости, – сказал Джереми. – Я провел ночь в отеле «Королева». Позвони управляющему, – он протянул мне телефон. – Он подтвердит, что я останавливался в своем обычном номере.

– Конечно, подтвердит, – сказал я. – Но он также подтвердит, что это я провел ночь в твоем обычном номере.

В комнате вдруг стало очень тихо. Я достал из кармана пиджака ключ от его номера в «Королеве» и бросил его на столик перед ним. Джереми вскочил как ужаленный.

Я не спеша поднялся из кресла и, смотря ему в лицо, ждал, какую фразу он произнесет.

– Все по твоей вине, проклятый дурак, – заикаясь проговорил он. – Ты должен был в первую очередь больше интересоваться Розмари, а не болтаться все время по Европе. Неудивительно, что ты рискуешь потерять компанию.

Забавно: не сам факт, что Джереми спал с моей женой, а то, что он с таким высокомерием собирался завладеть моей компанией, заставило меня сцепиться с ним. Не ответив, я шагнул вперед и ударил его кулаком в тщательно выбритый подбородок. Я был на пять сантиметров ниже ростом, но двадцать лет общался с водителями грузовиков и еще не забыл, как двинуть кулаком в челюсть. Джереми качнулся вперед, потом назад и рухнул передо мной, ударившись правым виском о край стола. Его рюмка упала на пол и разбилась. Он лежал на ковре неподвижно, кровь из виска капала на пол.

Должен признаться, я испытал большое удовольствие, особенно когда Розмари бросилась к нему, выкрикивая грязные ругательства.

– Помолчи хотя бы ради бывшего зампредседателя компании, – сказал я. – Передай ему, когда он придет в себя, что я опять переночую в его номере сегодня ночью.

Я вышел из дома, поехал в центр и оставил свою машину на стоянке перед отелем. Когда я вошел в вестибюль, там никого не было. Я поднялся в лифте, прошел в номер Джереми и лег на кровать, но был слишком возбужден, чтобы уснуть.

Я уже задремал, когда четверо полицейских ворвались в комнату и стащили меня с постели. Один из них заявил мне, что я арестован, и зачитал мои права. Ничего не объясняя, они вывели меня из отеля и отвезли в участок. Там у меня отобрали все мои личные вещи и сложили их в большой коричневый конверт. Потом они сказали, что я имею право сделать один телефонный звонок. Я позвонил Джо Рамсботтому, разбудил его жену и попросил сказать ему, чтобы он приехал как можно скорее в участок. Затем меня заперли в маленькой камере.

Я присел на деревянную скамью и попытался понять, почему меня арестовали. Ведь Джереми не так глуп, чтобы обвинять меня в рукоприкладстве. Минут через сорок в камеру вошел Джо, и я рассказал ему, что произошло вчера вечером. Он внимательно и озабоченно слушал меня. Когда я кончил, он сказал, что попытается выяснить, какое обвинение предъявлено мне полицией.

Когда Джо ушел, меня охватил страх, что у Джереми, быть может, случился сердечный приступ, или, ударившись виском об угол стола, он вообще мог умереть. Мое отчаяние было тем больше, чем меньше я знал о последствиях своего поступка. Вдруг дверь камеры распахнулась, и в камеру вошли два следователя в штатском и, следом за ними, Джо.

– Я главный инспектор Бейнбридж, – сказал тот, что был повыше ростом, – а это мой коллега, сержант Харрис.

У них были мешки под глазами и помятые костюмы, как будто они провели всю ночь на ногах и им было некогда побриться. Я дотронулся до подбородка – мне тоже надо бы это сделать.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов насчет того, что случилось в вашем доме вчера вечером, – сказал главный инспектор. Я посмотрел на Джо – он покачал головой. – Ваши ответы, мистер Купер, могли бы помочь нам в расследовании. Вы готовы дать свои показания письменно или под магнитофонную запись?

– Боюсь, что мой подопечный в данный момент не может ничего вам сказать.

Это произвело на меня огромное впечатление: я еще никогда не видел, чтобы Джо с кем-нибудь так разговаривал, кроме своих детей.

– Мы всего лишь хотим получить заявление, мистер Рамсботтом, – сказал инспектор, обращаясь к Джо, как будто меня здесь не было. – Мы не возражаем, если вы будете при этом присутствовать.

– Нет, – сказал Джо твердо. – Вы либо предъявите обвинение моему клиенту, либо оставите нас, причем немедленно.

Главный инспектор чуть помедлил, потом кивнул своему коллеге, и они вышли из камеры, не сказав ни слова.

– Обвинение? – сказал я, когда дверь камеры закрылась. – Скажи на милость, в чем?

– В убийстве, я думаю, – сказал Джо. – Во всяком случае, так сказала им Розмари.

– В убийстве? – повторил я, еле выговорив это слово. – Но…

Я слушал Джо, не веря своим ушам. Оказывается, она заявила об этом полиции поздно ночью, хотя Джо пока не удалось узнать деталей ее заявления.

– Но ведь случилось совсем не это! – возмутился я. – Конечно, никто не поверит этой чудовищной лжи.

– Могут поверить, поскольку полиция нашла следы крови, идущие от гостиной до места, где стояла твоя машина, – сказал Джо.

– Этого не может быть, – ответил я. – Когда я вышел из комнаты, Джереми лежал на полу без сознания.

– Полиция также нашла следы крови в багажнике твоей машины. Они убеждены, что это кровь Джереми.

– Боже мой, – воскликнул я, – как он умен! Ты разве не видишь, что они намерены сделать?

– Честно говоря, не вижу, – признался Джо. – Вряд ли юрист компании, занятый бумажной работой, может разобраться в таких вещах. Но мне удалось сегодня утром связаться по телефону с сэром Мэтью Робертсом, когда он еще был дома. Это самый известный адвокат по уголовным делам на всем северо-востоке Англии. Он сегодня будет в уголовном суде присяжных Йорка и приедет сюда, когда слушание дела закончится. Если сэр Мэтью согласится быть твоим адвокатом, то нечего бояться. Можешь быть в этом уверен.

Ближе к вечеру мне был предъявлено обвинение в убийстве Джереми Александера. Полиция сообщила моему юристу, что они все еще не нашли тело убитого, но уверены, что найдут через несколько часов. Я знал, что они никогда его не найдут. На следующий день Джо рассказал мне, что за прошедшие сутки полицейские перерыли весь сад возле дома, чего я так и не смог сделать за прошедшие двадцать четыре года.

Часов в семь вечера дверь моей камеры опять открылась, и в нее вошел Джо, а следом за ним тяжеловесный, представительный мужчина. Сэр Мэтью Робертс был одного со мной роста, но килограммов на десять тяжелее. Добродушная улыбка говорила о том, что он часто выпивает бутылку хорошего вина в хорошей компании. На нем был обычный костюм людей его профессии: черного цвета тройка и серебристо-серый галстук. Мне он понравился с первого взгляда. Наше знакомство началось с его фразы: «Как жаль, что наша встреча происходит не при более приятных обстоятельствах».

Весь вечер я снова и снова рассказывал сэру Мэтью свою историю, и мне показалось, что он не верит ни одному моему слову. Однако он сказал, что будет рад защищать меня в суде. Он и Джо ушли в начале двенадцатого, оставив меня одного в камере, где я провел свою первую ночь за решеткой.

Я оставался в камере предварительного заключения до тех пор, пока полиция не собрала необходимые доказательства и не представила их прокурору. На следующий день мое дело направили в уголовный суд Лидса. Несмотря на красноречивое ходатайство сэра Мэтью, я не был отпущен под залог и меня перевели в тюрьму Армли.

Затем потянулись дни, недели, месяцы. Я устал говорить всем, кто готов был слушать, что они никогда не найдут труп Джереми, потому что никакого трупа не было.

Когда спустя девять месяцев было назначено слушание дела, орда репортеров уголовной хроники заполнила зал. Они смаковали каждое слово, произнесенное в суде. Дело было действительно необычным: мультимиллионер, обвиняемый в убийстве, предполагаемый адюльтер и ненайденный труп – от всего этого даже у репортеров закружилась голова. Желтая пресса превзошла саму себя, и мне бы все это понравилось, не сиди я на скамье подсудимых.

Сэр Мэтью сразу ринулся в бой, защищая меня. «Как можно обвинять моего клиента в убийстве, когда труп не найден? – говорил он. – И как он мог избавиться от трупа, если всю ночь провел в номере отеля „Королева“?»

Слушая его, я сожалел, что не зарегистрировался у ночного управляющего во второй раз, а вместо этого просто поднялся в номер Джереми. И, конечно, не в мою пользу было то, что полиция нашла меня лежащим на постели в одежде.

Я смотрел на лица присяжных, после того как прокурор закончил свою речь. Я видел, что они сильно озадачены и, очевидно, начали сомневаться в моей виновности. Но эти сомнения сохранялись лишь до тех пор, пока Розмари не заняла место свидетеля обвинения. Я отвел глаза, потому что не мог на нее смотреть, и снова увидел в первом ряду галереи для публики блондинку, которая не пропустила ни одного дня процесса.

В течение часа адвокат моей жены задавал ей осторожные вопросы о том, что случилось той ночью. Пока он не дошел до момента, когда я ударил Джереми, я ничего не имел против.

– И что после этого случилось, миссис Купер? – спросил адвокат.

– Мой муж наклонился и проверил пульс мистера Александера, – заявила Розмари. – Он вдруг побледнел и сказал: «Он мертв. Я убил его».

– Что затем сделал мистер Купер?

– Он поднял тело, взвалил его себе на плечи и пошел к двери. Я закричала: «Что ты собираешься с ним делать, Ричард?»

– И что он вам ответил?

– Сказал, что надо избавиться от трупа, пока еще темно, и что я должна заняться тем, чтобы не осталось никаких следов пребывания Джереми в доме. Поскольку никого не было в офисе, когда они ушли из него, все подумают, что Джереми вернулся в Лондон тем же вечером. «Постарайся, чтобы не осталось никаких следов крови», – были последние слова моего мужа. Я их запомнила, потому что после этого потеряла сознание.

Сэр Мэтью иронично-весело посмотрел на меня. Я энергично затряс головой. Он сразу помрачнел, когда адвокат жены сел на место.

– Не хотите ли вы задать вопросы свидетельнице, сэр Мэтью? – спросил судья.

– Я, безусловно, их задам, милорд, – ответил тот, вставая.

Он выпрямился во весь свой рост, поправил мантию и уставился на мою жену.

– Миссис Купер, вы не станете отрицать, что мистер Александер был вашим другом?

– Да, но только в том смысле, что он был коллегой моего мужа, – спокойно ответила Розмари.

– Вам когда-либо приходилось встречаться друг с другом без мужа?

– Только по общественным делам, либо когда я бывала в их офисе, чтобы взять почту.

– Вы безусловно уверены, миссис Купер, что встречались с ним только в этих случаях? Не было ли других случаев, когда вы проводили довольно много времени наедине с мистером Александером? Например, ночью 17 сентября 1989 года, когда ваш муж неожиданно вернулся из Европы, не посетил ли вас мистер Александер и не пробыл ли несколько часов в вашем доме?

– Нет. Он заходил после работы, чтобы оставить какую-то бумагу для мужа, но торопился и даже не остался, чтобы выпить чаю.

– Однако ваш муж говорит… – начал сэр Мэтью.

– Я знаю, что говорит мой муж, – ответила Розмари фразой, которую она, наверное, отрепетировала сто раз.

– Понимаю, – сказал мэр Мэтью. – Не пора ли и нам перейти к существу дела, миссис Купер? Была ли у вас любовная связь с Джереми Александером до его исчезновения?

– Это действительно касается существа дела? – перебил его судья.

– Самым непосредственным образом, милорд. Это касается самой сердцевины этого дела, – ответил мой адвокат очень спокойно и негромко.

Все взгляды были устремлены на Розмари. Как я хотел, чтобы она сказала правду!

Она ответила без тени сомнения в своей правдивости:

– Безусловно нет, хотя уже не первый раз муж несправедливо обвиняет меня в этом.

– Понимаю, – опять сказал сэр Мэтью и, помолчав, продолжал: – Вы любите мужа, миссис Купер?

– Он мне дороже жизни, сэр Мэтью!

Судья больше не мог скрывать своего раздражения:

– Я вынужден еще раз спросить, неужели это относится к делу?

Сэр Мэтью взорвался:

– Относится к делу?! Это абсолютно необходимо, милорд. Кстати, мне совсем не помогают тонко завуалированные попытки вашей светлости вмешиваться в мой разговор со свидетельницей.

Судья уже собирался разразиться полной негодования речью, как Розмари тихо сказала:

– Я всегда была хорошей и верной женой, но я не могу ни при каких обстоятельствах простить убийство.

Присяжные повернули головы и посмотрели на меня. Я прочел в их взглядах, что они глубоко сожалеют об отмене в Британии смертной казни.

– Если все так и обстоит на самом деле, то я вынужден спросить вас, почему вы ждали два с половиной часа, чтобы позвонить в полицию? – спросил сэр Мэтью. – Это особенно интересно, поскольку вы утверждаете, что видели, как ваш муж совершил убийство и намеревался избавиться от трупа.

– Как я уже говорила, я потеряла сознание после того, как он вышел из комнаты.

– Как это удобно, – сказал сэр Мэтью. – Но, может быть, правда заключается в том, что вы воспользовались этим временем, чтобы подстроить мужу ловушку и в то же время позволить любовнику смыться?

Ропот прошел по залу суда. Судья, вскочив с места, воскликнул:

– Сэр Мэтью, вы зашли слишком далеко.

– Не слишком, милорд. На самом деле даже не очень далеко.

Сэр Мэтью опять повернулся лицом к моей жене:

– Я заявляю, миссис Купер, что Джереми Александер был и остается вашим любовником, что вам хорошо известно, что он жив и здоров, и что если бы вы захотели, то сообщили бы нам, где он теперь.

Несмотря на выкрики судьи и сильный шум в зале, Розмари не сразу нашлась с ответом. Помолчав, она проговорила негромким и приятным голосом:

– Как бы я хотела, чтобы он был здесь и подтвердил, что я говорю правду.

– Но ведь вам, миссис Купер, правда давно известна, – сказал сэр Мэтью, постепенно повышая голос. – Правда состоит в том, что ваш муж вышел с пустыми руками и поехал в отель «Королева», где и провел остаток ночи. В это же самое время вы и ваш любовник подбрасывали по всему городу Лидсу улики, которые – я это подчеркиваю – могли бы служить доказательствами совершенного вашим мужем убийства. Но одного вы не могли сделать – вы не могли оставить труп, потому что, как вам хорошо известно, Джереми Александер жив. Вы и ваш любовник сфабриковали совершенно вздорную историю для того, чтобы осуществить ваши цели. Не в этом ли вся правда, миссис Купер?