Текст книги "Канал КØжа (ЛП)"

Автор книги: Джефф Нун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Джефф Нун
Канал КØжа

Channel Sk1n

Jeff Noon

Copyright © 2012 by Jeff Noon

Иллюстрация обложки: Кёртис Леон Фи

Дизайн книги: Тим Тейлор

Перевод: Елена (Aut) Гловацкая

Редактура: Алекс Полднев, 2025 г.

Он принёс также фонарь с рисунками на стекле, и на стене появились причудливые очертания, очень красиво.

– Дневник Сэмюэля Пипса, 19 августа 1666

Могучая дымка мистических, волшебных лучей

Окутывает нас синевой.

И в звуках и видах рисуют они

Ожившие картинки извне,

Несущие вам новое чудо.

– Стихи Джеймса Дайренфорта, музыка Кеннета Лесли-Смита. Перевод песни, которую исполнила Адель Диксон во время первого выхода в эфир канала BBC, 2 ноября 1936.

У нас больше нет корней. У нас – антенны.

– МакКензи Уорк, 1994

С новостного канала

…В следующем месяце планируется запуск транслирующего сигнала Кляйна-Зеккера, который, как ожидается, заменит стандартный цифровой сигнал в большинстве домашних приёмников. Сигнал использует новую технологию Фрактальной Волны, разработанную лабораторией Кляйна-Зеккера и обещает принести мета-реальные звук и изображение в дома людей. Промышленные монстры уже чуют перемены, надеясь на скачок доходов как от рекламодателей, так и от аудитории, – доходов, так необходимых в наше кризисное время. Однако, раздаются голоса против сигнала, нагнетающие боязнь эффектов насыщения…

-1-

Нола спустилась к реке.

Маленькая деревушка выстроилась вдоль берега. Линия обветшалых магазинчиков, кафе-караванов, палаток, деревянных построек, в которых таксисты ожидали заказов. Люди сидели группками, пили, курили. Полулегальный телефонный центр мигал красными и жёлтыми огоньками. Случайные сообщения вылетали из берегового громкоговорителя, голосовые фрагменты, выхватывались из сумерек последней моделью сканера.

Я отдаю так много себя…

Хорошие воспоминания, немного плохих…

Это моя беда, видишь ли… Я слишком люблю…

Это такая новая игра, чувак. Это то, что нам нужно…

Иногда она меня просто убивает…

Скоро, обещаю. На этих выходных…

Ты всё ещё там? Алло…

Кто-нибудь…

Нола перешла мост.

Раздался гудок одинокой лодки, в ответ ей крикнула птица. Луна повисла низко над водой.

На другом берегу открывался и приглашал Нолу своим пыльным очарованием город. Вот, что она любила – эту одну чёрточку свободы и этот самый момент, эти медленные минуты, где свет уступал место тьме. Теперь начинается жизнь. Включились неоновые фигуры, закреплённые на стенах и витринах, их мерцающие тела цвета золота и зелени, декорированные изображениями дежурных товаров недели.

Вокруг суетятся люди.

Глаза опущены вниз, сфокусированы на портапопах, проверяют последние новинки моды, музыкальных песнопений, стоковых цен. Пальцы кликают и тапают, скрючившись на диджификсах.

Пара мелькнувших взглядов – на неё, затем в сторону.

Нола к этому привыкла.

С крыш и из окон маячит реклама Купола Удовольствий.

Бип. Бип. Бип. Бип. Бип.

Её телебаг запищал в кармане, и она представила, как сигнал плывёт к ней крошечными голубыми пульсациями. Её кожу пощипывало. В последнее время она стала восприимчива к таким образам, к таким ощущениям.

Передача. Открыть для контакта.

Определённо, её во что-то втянули.

Вот почему ничто из этого не обретало смысла. Должно быть, здесь какая-то ошибка, какой-то просчёт.

Нола щелчком открыла баг, проверяя экран.

Её приветствовало лицо Кристины всё с тем же характерным выражением, с этой прямолинейной гримасой. Несомненно, она хочет знать, где сейчас Нола, говорит о том, как она может выходить вот так, одна, без надсмотрщика, мало ли что может случиться. Что-то в этом роде.

Нола защёлкнула крышку. Без единого слова.

Что тут скажешь?

Она шагнула в затемнённый проход лавки.

Раз в неделю её навещал Джордж – дружественный визит, выпивка, трёп на пару с Кристиной. Они разговаривали о делах Нолы, о здоровье в целом, её месте в мире, разных сообщениях в публичной сфере. А потом Джордж показывал ей последние прогнозы продаж. Вместе они изучали ежедневные имиджевые расчёты. И каждую неделю – эта его особая улыбка.

Но в этот раз что-то было не так.

Конечно, всё та же искра в тёмно-сияющих глазах, но суженные в недовольные прорези, застывшие неподвижно. И ни слова о цифрах. Не в этот раз.

Нола, дорогая…

Голос Джорджа. Успокаивающий, утешающий.

Нет нужды в панике.

Но его глаза, его глаза. Прямой контакт, затем – мерцание.

Мы на верхних позициях.

Он врёт, Нола это чувствует.

Каждый из нас в тебя верит. Вся команда.

Это было уже слишком. Она сбежала от новостей, из дома. Всё, чего она хотела – затеряться в городе, здесь, ночью, просто гулять одной, бродить на морозном воздухе, выпить бокал-другой чего-то расслабляющего. И всё. Просто найти где-то пристанище, как в старые добрые, найдя захолустный клуб или бар с нормальными людьми, занятыми нормальными делами. Без свиты, без охранников, без сверкающих вспышками репортёров, без телекамер, без увеличительных стёкол. Только выпивка, танцы, флирт – бешеный и подпитываемый оставшейся в твоих карманах мелочью, которой окажется достаточно для того, чтобы прожечь себе дорожку через темноту и медленно соскользнуть в дневной свет, возможно, вместе с избранником, с кем-то знакомым или незнакомым, всё ещё в бодрствовании, всё ещё в движении, созерцая восход солнца.

Вот, что было нужно.

Медленно прокатила машина, окна полностью открыты, музыка на полную, отвесные биения басов, пробуждающие улицы. Напротив дороги двое танцуют под бит, прижавшись туловищами и конечностями, двигаясь в унисон.

Любовь. Это она. Как она выглядит. Как она чувствуется.

В голове Нолы включились слова:

Мне так хочется, мне хочется

узнать тебя

Мне хочется (мне просто хочется)

хочется узнать тебя по-настоящему

тебя настоящего

Она не могла сдержаться и не запеть.

Прохожий посмотрел, кивнул, улыбнулся в этот момент внезапного узнавания. Нола кивнула в ответ и пошла, перекинув свой шарф, заслонив рот, превратившись в никого. Маска на месте.

Никогда не знаешь.

Вокруг есть люди, которые причиняют вред. Сталкеры и фрики, все те, кто жмётся к публичным лицам, как к своей собственности, кто хочет разжечь в тебе жар, а затем украсть тепло, узреть из чего оно.

Воспоминания.

Беседа с руководством. Первый месяц программы. День шестнадцатый, урок пятый: Обращение со славой. Джордж в своей тарелке.

У тебя два товара:

Твой имидж и твой голос.

Продай их на своих условиях.

Нола проскользнула в частный клуб в Сохо – одно из немногих мест, куда можно было прийти с гарантией приватности. Комната была дизайнерски тёмной, затхлой от парфюма, липкой от пролитых дорогих коктейлей. Обычно здесь никому нет до неё дела. Все либо карабкаются наверх, либо безрассудно катятся вниз. Вопросов не задают.

Она купила выпивку цвета яркой вишни, и почти мгновенно по её системе ударил сахарно сладкий алкоголь.

Она напилась в два глотка.

Блаженство.

Итак, кто там, чёрт подери, смеётся над ней? Она слышит, как за её спиной хихикают.

Оборачивается…

Никого.

Тихие лица, взгляды отведены.

Нола заказала ещё выпивки, того же самого.

Ей было всего двадцать три. Ещё полно времени, времени жить. Вера не покидала её ни на минуту, ни во сне, ни наяву.

Мне так хочется

Мне хочется

Узнать

Узнать тебя

Мне хочется (мне просто хочется)

по-настоящему

(Как там дальше, чёрт? Сконцентрируйся!)

Мне хочется узнать по-настоящему, тебя НАСТОЯЩЕГО

Всего тебя

Мне только хочется КОСНУТЬСЯ тебя, только (хочется) коснуться тебя, тебя НАСТОЯЩЕГО

Мне только хочется…

Это было неплохо, правда? Или нет?

Как ей узнать?

Слова, слова. Ей давали петь эти слова, и она их пела. Тело и душа, всё, что у неё было, губы, плотно и тепло прижатые к микрофону, тот придыхающий шёпот, который все в ней любили, который пародисты подхватили с первого сингла, который люди копировали на улицах, подпевая в пабах, на вечеринках, по всему миру.

– Всё дело в музыке, Нола. Так обычные люди, простые работяги выпевают свои сердца в песнях о фантазиях, потерях и любви. Так они живут, двигаются и дышат – в ритме с музыкой.

Джорджи Бой снова говорит, конечно, вся его философия в полной боеготовности.

Время, теперь время сойти?

Мне хочется по-настоящему узнать тебя НАСТОЯЩЕГО.

Всего тебя.

Чёрт. Иногда ей хочется просто потянуться и поцеловать музыку в губы и… и… и… и ОБНЯТЬ музыку за шею и СЖИМАТЬ! Пока, пока…

Нола достала свой баг и набрала его номер.

Нет ответа.

Она позвонила своей помощнице и сказала:

– Кристина, привет. Мне нужно, чтобы ты нашла Джорджа.

– Нола? Где ты?

– Что?

– Где ты?

– В баре.

– На публике? – Эта нотка тревоги в голосе.

– Я в безопасности.

– Ты пьёшь?

– Разумеется.

– Среди людей твоего сорта?

Нола огляделась, рассматривая контингент.

– Мне подходит.

Затем пауза, прежде чем Кристина сказала:

– Я волновалась, Возвращайся домой. Мне не понравился твой голос.

– Всё в порядке. Я выше этого. Ты ещё у меня?

– Нет.

– А где?

– Я дома.

– Джордж с тобой?

– Нет.

– Где он? Он не отвечает.

– Я не знаю.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Правда, Нола. Всё хорошо.

– Что он сказал, когда я ушла?

– Не много.

Она темнила. Нола чувствовала это.

– Кристина, ты должна мне помогать.

– Да. Ты знаешь, я всегда…

– Я этого не чувствую. Скажи мне правду.

Тишина на линии, мгновения статических помех.

Затем голос Кристины, спокойный, обнадёживающий:

– Почему бы тебе не заглянуть ко мне, Нола? Долго обстоятельно потрепёмся, как в старые деньки. Накуримся. Я могу выцепить пару ребят, что скажешь?

– Я в порядке.

– Ты уверена? Мы можем проработать это в компании. Зови это терапией.

– Крис. Мне нужно поговорить с Джорджем. Это личное.

Кристина молчала и дышала в трубку.

– Мы уже проходили это, ты же знаешь? В другие годы, с другими девчонками и парнями.

– Правда?

– Это спад, всего-то.

– Спад? Правильно. И насколько мы низко?

– Не бери в голову.

– На какой мы позиции?

Пауза. Затем спокойное:

– Тридцать шесть.

Нола вздохнула, услышав это. Она оборвала связь.

Тридцать шесть…

Проклятье.

Это был прогноз рейтинга, основанный на зарегистрированных продажах, общих показателях прослушиваний через все СМИ, количестве изображений, индексах узнаваемости имени, зафиксированных незаконных загрузках, газетных сплетнях, графиках распространения сплетен, информации, поступающей от ищеек слухов и сарафанного радио, – целый безумный паноптикум сжат в маленький наглядный экстракт информации.

Номер.

Вот, к чему это сводилось.

Нола была ошеломлена.

Тридцать шесть. Слишком низко.

Она поговорит с Джорджем завтра, расскажет ему, что ей нужно выбраться, сделать какие-то появления на публике, но на этот раз живой, петь живьём, без кривляния, с настоящей группой, без фонограммы. Шшшипы и рррыки штырей в разъёмах, пальцев на струнах, неправильные ноты, промашки. Контакт. Может, мы сможем сделать что-то хорошее прежде, чем рейтинг опубликуют.

Только один выход, Джордж. Только один.

Вот, что она должна сказать.

Да. Это хорошо. Надо запомнить.

Будь сильной. Борись.

Нола прикончила выпивку и покинула клуб.

Уличный воздух. Холод, потом снова тепло в лицо, по мере приближения неона. Она увидела идущего на неё мужчину с камерой в руке, и отшатнулась от него. Но он прошёл мимо, его объект был в другом месте, линзы фокусировались на других восторгах.

Нола прошла дальше, держась теней, слепых пятачков среди красок и вспышек города. Гигантское анимированное изображение поднялось над улицами. Её собственное лицо, спроецированное высоко вверх, двигавшееся, составленное из света, из денег и желания. Лицо Нолы. Глаза Нолы сверкают. Размытые. Потом серебро. Самоцветы-глаза. Имитация глаз.

Нола уставилась в лицо из осколков и звёздной пыли.

Порой всё это кажется сном, сном из звёздной пыли и краснодорожной магии, и одним серым утром я проснусь снова там, откуда я начинала, одна, в старом городке.

С другой стороны улицы пьяные подростки выкрикивали её имя. Девочки, каждая из них.

Нола! Эй, Нола Блу!

Она помахала в ответ, вдруг благодарная за узнавание.

Но что это они говорят? Их голоса звучат насмешливо. Будто они уже знают, даже когда еженедельные рейтинги ещё не опубликованы. Они кричат о её музыкальной смерти, зоне свалки, упадке, проигрыше, никчёмной безвестности вне игры, вне времени.

В наши дни все всё знали, опережая оплаченные каналы.

Все в теме.

Нола! Нола!

На какой ты позиции?

Нола-детка!

Где ты стоишь? Какой твой номер?

36, детка!

36!

Нола уставилась на девчонок. Они смотрели в сторону. Теперь пустые взгляды. Тихие голоса.

Они вообще с ней разговаривали?

Нола дрожала.

Девочки смеялись, отпуская фразочки направо и налево, радуясь миру в целом, мальчикам и музыке, и гламурным покупкам, и всяким ожиданиям. Их телебаги светились люминесцентно-голубым и жёлтым и пели флекситекстовые мелодии, танцующие точками света над экранчиками.

Подойди-ка, милый, ударь в мой барабан.

Вот идут девочки, прогуливаясь, напевая песню, другую песню, новую песню. Чью-то ещё песню. Может, большинство из них будущие вокалистки или танцовщицы, их имена и мечты ещё ничтожно малы, они находятся в самом низу многочисленных списков ожидания шоу талантов.

Если нет в тебе запала, – ты не подойдёшь.

Нола почувствовала себя вялой. Разбитой.

Зксссстттт…

Странный жужжащий шум в голове. Больно. Настойчиво. Остро. Будто какой-то звонок проник в череп и что-то в нём облучал с другой планеты.

Что она могла поделать?

Эти дети были всего несколькими годами младше неё, и уже со своей модой, своим сленгом, даже своими особенностями в причёсках, они все были инопланетными артефактами. Однажды, несколько недель назад, она даже могла назвать их своими фанатами. Но не сейчас. Ничто не может пользоваться признанием вечно. Музыка прогрессировала, сжигала себя до искр, в пыль и пепел на дороге, утыканной шипами, и Нола всегда любила этот аспект, этот безумный, стремительный порыв блеска, никогда не успокаивающегося в погоне за самим собой. Но сейчас. Была ли она слишком медленной, чтобы удержать высоту, такой медленной, что её крылья опалило пламя? Публика смотрела в другую сторону, а здесь была она, ставшая низкорейтинговой, всего лишь на третьем своём релизе.

Числа перемешались, как и должны были. Что-то заглючило в системе.

36.

36.

36.

Большинство артистов, выпущенных из стойла Джорджа Голда стабильно имели минимум по полдюжины хитов до того, как начинался их песенный спад, медленный уход в тишину и темноту. Нола почти слышала разговоры диджеев с уже оформленным презрением: И взбираясь со скрежетом к нам на этой неделе выходит Нола Блу с «Мне так хочется чувствовать (тебя настоящего)». Дорогие мои, Бэйби Блу, набирая скорость, споткнулась о лежачего полицейского.

Она не могла успокоиться.

Джордж был уверен, что сейчас ей нужно уйти. Вот и всё. Это выражал взгляд, который она видела в его глазах тогда, в квартире. Увольняющий.

36. 36. 36.

Но у Нолы всегда было на уме нечто большее.

Она пришла сюда для жизни. Факт. Она была следующей Джио, следующей Бэникой, следующей Йони-Йони, следующей девушкой-звездой, следующей и следующей, и следующей, всеми, воплотившимися в одну. Не какой-нибудь мимоходной игрушкой, дёргающей струны и слышащей только своё пение! Нет. Нола была воплощением своей же мечты, годы тяжёлой работы, шаг за шагом прокладывая будущее, никогда не сворачивая с пути, никогда не уступая. У неё были песни, собственные песни, которые она споёт однажды, песни, которые повергнут мир в трепетное молчание.

Факт.

Нет. Не отступать. Она сделает это.

Здесь и сейчас

одна, отверженная

ради себя.

Нола Блу. Одна и единственная!

Одна и чёрт возьми единственная!

Проложит путь!

Всё, чего она желала в юности, когда ещё была ребёнком с дешёвой пластиковой клавиатурой, в сражениях за добычу стихов и мелодий, за все эти сумасбродные образцы и перемены, происходящие в её уме.

Девятилетняя, светящаяся и сверкающая.

Нола! На какой ты позиции? Нола, детка!

По улице приближалась компания гуляк – все смеющиеся и радостные.

Нола отвернулась.

Голоса.

Так какой номер?

Тридцать шесть, детка. Тридцать шесть!

Тридцать шесть и ускоряющееся падение.

Её язык заворочался во рту, увлажняя дёсны. Появился странный металлический привкус. Теперь у неё начали зудеть руки. Её череп загудел шумами.

И вот она стояла там одна, ожидая, когда пройдёт этот момент.

Нола моргнула.

Её ногти скребли ладони.

Сигналы тела.

Начиналось это болезненно, но сейчас, когда шум в голове набрал высоту, она стала ощущать его по-другому. Звук звучал чисто и правильно. Он точно резонировал с её кровью, её костями. Её плоть засветилась внезапным желанием. Звук заставил её захотеть танцевать, упасть в чьи-то объятия, незнакомые объятия.

Тело право. Тело знает.

Тело поёт!

Нола пружинила и звенела, шаг за шагом.

Нуждаясь в уединении, она укрылась в переулке.

Узко. Темно, грязно. Шорох чего-то удаляющегося. Запах подгоревшей пищи, объедков. Клубы серого дыма из вентиляции. И вдруг голос Нолы вырвался из горла – непрошенный, наполняющий её голову сияющей силой любви,

вслух,

полумелодичный:

Нет блюза такого, как блюз самоцветов.

Строчка снизошла на неё как есть, пока она стояла там. Но что это значило? Ах, да: увидев собственное лицо на анимационном дисплее ранее, проецированные глаза, мерцавшие этим неестественно голубым.

Ещё раз:

Нет блюза такого, как блюз самоцветов, сверкающих

Искрами ночи

(Хороший мотив, лучше, чем в тот раз.)

Нет блюза такого, как белой луны сиянье

С неба вниз разливающееся

(И повтор. Здесь, вероятно, транспонирование[1]1
  Перенос мелодии в другую тональность, то есть на другую высоту. (Прим. редак.).


[Закрыть].)

С неба вниз разливающееся

Искрами ночи

Сны рассыпающее.

Ничто не важно. Только пение. Как она любила когда-то – в пределах спальни, только пение для себя, записи стихов такими, какими они к ней приходили. По большей части абсурдная поэзия, с редкими двухстрочными фразами, звучащими более чем неплохо, заставлявшими её задуматься – откуда они взялись. И только ухватив и удержав их, а тогда нацарапав слова, думала: Я могу это, я действительно могу! И где раньше не было ничего – теперь была песня, или полпесни, или четверть песни.

Снова. Продолжаем:

Нет блюза такого, как полуденная новость,

Падения, торможения.

(Нет, лажа. Давай! По новой.)

Нет блюза такого, как царь и царица,

Зовущего, падая

С неба вниз сгоревшими звёздами

(Пой!)

Искрами ночи

Зовущий к любви…

(Нет, клише)

Зовущий влюблённых

(Да!)

Ночной искрящийся блююююз самоцветов

Зовущий влюблённых повсюду

Зовущий…

О…

Нола остановилась.

Тени шевелятся.

Шум ниже по переулку.

Фокус:

На неё глазел мужчина с того места, где он сидел, сползший по грязной стене. Глаза затуманенные, влажные. Мутные от алкоголя. Но одет был в смокинг, накрахмаленную белую рубашку, чёрный галстук-бабочку.

– Чего вы хотите? – спросила Нола.

Сначала ответа не последовало. Затем, благородный акцент:

– Это красивая песня, любовь моя.

Нола заколебалась.

– Я просто… Ну, знаете, придумывала это на ходу.

– Вам стоило…

– Что? Не расслышала.

– Вам стоило бы зарабатывать этим на жизнь.

Нола засмеялась.

– Думаю, да. Я постараюсь.

Мужчина протянул в её сторону бутылку красного вина. Улыбнулся.

– Ваше крепчайшее здоровье.

Нола ушла, поймала такси и отправилась назад за реку. Ночной цветущий город наркотиков и кристаллов, специй и духов, неоновых танцоров и электрических страстей мерцал в воде, перевёрнутый.

Теперь она чувствовала себя лучше, на пути к чему-то пока невиданному.

Только продолжай петь, это всё, что надо. Да.

Рот, губы, язык, музыка, слова, смыслы.

Приходить к людям. Касаться их.

Её лицо в окне такси… полупрозрачно отражённое… Обочина, виднеющаяся сквозь образ.

Звон в её голове ещё не исчез,

но теперь тихий,

атмосферный.

Мерцание её глаз в ритме с уличными огнями по мере их мелькания, один за другим.

Жёлтая натриевая дымка.

вспышка

мерцание

вспышка

мерцание

Лёгкая боль в животе.

Внезапный холод.

-2-

Квартира была пуста, вытерта и отполирована, совершенно непринуждённая, успокаивающая, искусно ухоженная. Сверкающая там, где она должна сверкать, матовая там, где должна быть матовой.

Тишина.

Нола стоит в центре комнаты, глядя слева направо снова и снова.

Как странно…

Все привычные предметы – на виду, обычная мебель. Гладкое пластиковое покрытие стульев, тёплое под её пальцами, красные и золотые круги на рисунке ковра, хорошо подобранные картины, разбросанные журналы. Приёмник плексивизора ожидает на своей полке, под экраном. Всё на своих местах. Стены декорированы теми же узорами и тенями, что и раньше. Так что же…

Откуда это внезапное чувство, что она по ошибке зашла не в ту квартиру?

Нола затаила дыхание.

Ждёт.

Надеясь, что когда она снова вдохнёт, всё встанет на свои места.

Ждёт…

Вдох.

Нет, чувство осталось.

В окне гостиной мерцает в синей темноте река, подсвечиваемая проплывающими лодками.

Апартаменты Нолы занимают пол-этажа в башне-новостройке. Из окон открывается вид на город. Рядом располагаются другие жилые блоки и комплексы, где живут другие состоятельные люди, живя в роскоши, заслуживая того или нет. Горели окна или нет, единицы и нули. Код жизни и сна, пребывания дома и вне дома. Глаза Нолы пробегают по видам. Шторы задёрнуты, шторы раздвинуты. Люди поодиночке или парами. Нет семей как таковых. Здесь не место для детей. В нескольких обозримых комнатах пляшут цвета на экранах или курсируют из комнаты в комнату и обратно фигуры. Юная пара сидит на диване, они смеются.

Нола смотрит на них.

Они приближаются друг к другу,

играя в игру, дразнясь…

ближе

в поцелуе.

Ах… этот момент…

Нола изучает страсть.

К ней вернулась песня – та, из переулка. Три ноты поднимаются, потом нисхождение в минор. Она подхватила гитару и попыталась вспомнить, как она звучала.

Несколько слов там-сям.

Искры. Ночь.

Здесь смена тональности. Другая.

Но не та мелодия, не настоящая. Не такая, как раньше…

Что же это было? Искры в ночи. Звёзды? Драгоценные камни?

Билбордное лицо, сияют фальшивые самоцветные глаза. Внезапный щелчок вдохновения.

Какой-то блюз. Небо разливается…

Нет. Слишком поздно, слишком далеко. Слишком большое расстояние между нею и тем, чем это могло быть.

Ночная искра – сверкающий камушек – что-то

Зовущее…

Нола отложила инструмент.

Она взяла бутылку пива с кухни и вернулась в гостиную, чтобы свалиться на диван. Она подняла пульт и включила плексивизор.

Щёлк.

Жужжание. Звук горения. Яркость. Цвет.

Картинка.

Экран занимал половину стены и более половины до потолка, огромная ширь тёмного блестящего зеркала ожила, позволив картинкам и голосам заполнить комнату.

Расслабляясь, Нола утопила спину в диванных подушках. Она потягивала пиво, лениво глядя и слушая, переключая каналы.

Клик.

Дальше.

Клик, клик, клик.

Футбол, комедия, кулинария, взрывы, секс, нынешняя война, старые войны, совращение малолеток, гоночные машины, танцы, сделай-сам, ещё больше войн прошлых лет, крупный план удара кулаком по щеке мужчины, хруст костей, брызги крови, тедди-мишка, чумная лихорадка, реклама, безумие.

Наконец…

Она нашла музыкальное шоу, в котором её основная конкурентка сидела на розовой скамье рядом с юным созданием, едва ли закончившим школу. Он брал у неё интервью. Они острили друг с другом, обмениваясь сладкими словами похвалы и взаимного восторга. Два рта, истекающие бессмыслицами, как по писаному.

Мальчик и девочка. Оба носили костюмчики морячков.

Подойди-ка, милый, ударь в мой барабан.

Если нет в тебе запала, – ты не подойдёшь.

Теперь играл последний релиз конкурентки.

Клик, клик,

Клик.

Палец Нолы снова и снова тыкал на кнопки, отчего картинки на экране расплывались и сливались воедино по мере пролистывания программ, перетекая друг в друга. Вспомогательные окна открывались и исчезали, пока она листала веб-каналы, эфирные трансляции, эфемерные программы испарений и пыли, фрагменты и нашёптывания. Она прошла через Шиммертаун, где собирались шиммеры[2]2
  Мигания, мерцания (англ.).


[Закрыть] – бессчётные бесконечные сообщения, длящиеся по 44 секунды, прежде чем исчезнуть с экрана. Нола попробовала прочесть пару из них, но после неудачной попытки постичь их смысл в отведённое время продолжила переключать:

от станции к станции, от мути к искрам

сигнал за сигналом.

Потом она остановилась.

Что это был за звук, этот шум?

Музыка.

Её собственная музыка.

Клик, клик.

Нола пролистала назад последние несколько подборок, пока не нашла её, веб-кабельную трансляцию, хрупкую, затерявшуюся в низкорейтинговых частотах.

Клик.

Новое видео. Продвигали новую песню.

Она встала с дивана, подходя к экрану.

Это была она.

Нола Блу.

Картинки прыгали и пульсировали.

Зум!

Выстрел вспышки ударил в лицо певицы как взрывной шок.

Но она только рассмеялась. Нола смеялась в глаза камеры, а потом повернулась, пружиня на каблуках, падая замертво

СТОП!

Бац. Точно в точку. Она наполовину опустилась на колени, затем снова поднялась и пошла прочь, теперь напевая.

(Мне только хочется, мне хочется узнать тебя.)

И опять она танцует, двигается в ритм с музыкой, подыгрывая следящему кадру, который не отставал от неё, подстраивая его под свой ритм, на студии, а потом за её пределами.

(Ты знаешь, мне хочется

мне так хочется

по-настоящему хочется…)

Наружу.

Яркий всплеск солнечного света, рвущегося в объектив.

Резкий переход монтажа.

Вдоль городского берега реки, где ждёт молодой человек со своей бандой хулиганов.

(Мне хочется узнать тебя настоящего.)

Молодой человек ждёт её и потом тоже начинает танцевать, отдаляясь от банды, уходя с Нолой, но всегда выдерживая один, два, три или четыре оборота и оказываясь впереди неё.

(Мне хочется касаться тебя, мне просто хочется…)

И как бы она ни пыталась угнаться за ним, как бы громко и страстно она ни пела, он всё время оказывался впереди, этот молодой человек, всегда на грани того, чтобы улизнуть…

Нола смотрела на себя на экране.

Она с трудом узнавала в этом лице своё собственное, так часто она менялась в процессе звёздного становления. Преображения, макияж, пудра. Переделанная и перекроенная. Расширенная и затем оцифрованная до каждого дюйма своей плоти или того, что она ею ощущала, постобработанная, пока от неё самой почти ничего не осталось.

Едва ли что-то вообще оставалось.

Даже её голос, её прекрасный голос, созданный природой, хорошими генами бедной матери и плохого отца, даже её врождённый музыкальный голос был нарезан и перегруппирован, заавтотюнен, смикширован сверх всяких мер её собственного языка.

Это было как существование другой личности.

Вот, чем это было.

Другая версия её собственного лица и тела. Какая-то странная маленькая абстрактная сущность, живущая по ту сторону экрана. Юная особа, выглядевшая как Нола, говорящая и ходящая как она, поющая и танцующая как она, произносящая своё имя точно так же, используя те же буквы в том же порядке; эта вторая женщина, её двойник с той же фигурой, носящая ту же одежду, затуманенная и задрапированная той же взбитой и уложенной слоями копной волос.

Даже те же, чёрт возьми, зубы.

Блестящие, как снежок. Работа пластикового скребка и отбеливателя, сполна оплаченная Джорджем лично, за счёт будущих гонораров, разумеется.

Имя, лицо, зубы, кожа, губы, одежда, глаза.

Здесь была она.

Здесь была она на экране.

В точности та же личность.

Нола Блу. Звезда музыки.

Но это была не она. Это просто была не она.

Кто же это, чёрт возьми?

Нола протянула ладонь и коснулась экрана.

Покалывающее шипение. Нагрев.

Между ними пролегает стекло, отделяя двух существ друг от друга.

Нола изучала свою креатурную личность. Особенно рот. Этот раскрашенный оскал, помогающий песне звучать, губы, двигающиеся в такт ритма, который она держала внутри себя.

Блестящий рот, блестящие глаза.

Мерцающий отлив мерцающей кожи.

Так что же более настоящее – её тело из реальной жизни или имидж её тела? Одна из плоти и крови, недостатков и дыхания; другая – цветущая, возвышенная, сверкающая оцифрованной на компьютере страстью.

Обе они сконструированы, обе оплачены.

Нола смотрела на себя танцующую.

Теперь медленно…

Мееедлеееенноооо.

Плавно опускаясь, когда песня достигает своей кульминации и молодой человек наконец уступает,

шепча, внезапно любя,

внезапно осознав, упав в ждущие жаждущие объятья певицы.

Поцелуй.

Ах, это милое медлительное прикосновение губ к губам.

Финальные слова песни, финальный бит ударных.

Видео растворяется в чёрном.

Закончилось.

…физскстс…

Момент тишины.

Пустой экран.

Когда же она в последний раз поцеловала или её поцеловали, по-настоящему поцеловали, язык к языку, жаркое дыхание, смешивающееся в потёмках рта, когда? Когда?

Нола смутно помнила своего последнего бойфренда из деревеньки, где она росла в подростковые годы.

Как же его звали?

Нет, она не могла вспомнить.

Где он был все эти дни? Что он делал?

Его лицо. Его кожа. Будто она сама вернулась в то отмеченное только молодостью время. Его рот. Шепчущий о вечной любви к тебе.

Эпохи назад, или только так казалось. Другая жизнь. И она сама другая.

Слава убивает нормальность, она разрушает близость.

Нола почувствовала слёзы, подкатывающие к глазам.

Она покончила с пивом, не думая ни о нём, ни о тех двух коктейлях в баре, ни о выпитом ранее, когда заходил Джордж…

Ладно, она привыкла к этому. Слишком много режима. Делай то, делай это. Будь подтянутой, здоровой, собранной.

Нола уставилась в экран.

Теперь пространство было занято двумя экспертами, средними парнями с серьёзными амбициями.

Один ухмылялся, другой хмурился. Оба кивали.

Первый округлил глаза.

– Это третий сингл с альбома.

– Вот беда-то. Передержка, – ответил другой.

– Верно. Шарм Нолы улетучился. Так мало драйва было, что и начинать не стоило.

– О, вначале у неё было его достаточно. Более, чем достаточно.

– А что сейчас? Что-то бледненькое, на мой взгляд.

– Определённо, она тратит впустую этот материал. Слышал демо-треки?

– Только ты меня и держишь в курсе, Энди.

– Ранний материал, ещё до Голд Энтерпрайзис, был на высоте.

– Хороший, правда?

– Более чем, посредственно хороший, сказал бы я. Её собственные песни. Сейчас именно они ей нужны.

– Ну да, что-то ей да нужно.

– Это отношение Джорджа Голда, не так ли. Мистер Король Попсы у руля системы.

– Голд устарел.

– Система больше не работает.

– Проверь статусные позиции, малый. Тридцать шесть? Следующий шаг: ускоренное падение.

– Всё, что я предлагаю, Марти, так это подождать и посмотреть. Может, Нола преодолеет трудности.

– Слишком поздно! Я слышу, как пузырь лопается.

Клик.

Нола переключила программу.

Ещё одна. Другая.

Клик, клик.

Что угодно, только не это. Что угодно, но не её собственная препарация, тычки и пинки в остроумном сюжете СМИ: низвергающем, разгромном, обвиняющем, полуизгоняющем.

Нола вернулась на диван.

Клик, клик, клик.

Её палец теперь пассивно жал на кнопки, двигаясь дальше, за пределы легальных каналов. Её приёмник потихоньку декодировал шифровки, вызывая временные скачки сигнала. Клик, клик, кликк. За пределы телесферы, где спектр смешивался в тумане и статике. Здесь жужжали фракталотрансляции, на четверть пиратские станции, ворующие частоты на час или два. Кабельное снов и кошмаров. Политические тирады, домашнее секс-видео, караоке-мыло, бытовые ссоры в реалити шоу, порнодрамы, гиперспециализированные агентства знакомств, аукционные войны, медицинская волоконная оптика, трансляции призраки, записи с камер видеонаблюдения, съёмки с гламкамер, старинные бальные танцы, размытые кадры автокатастроф, композиции из цветов, стримы с улиц в реальном времени, где маленькие дети с пиксельными лицами воспевают новые городские народные баллады ружьям и крови.