Текст книги "Девушка у обочины (ЛП)"
Автор книги: Джасинда Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Я улыбаюсь ей, не совсем уверенная, что Роуз шутит.
– Слишком большая грудь?
Она делает недоверчивое лицо.
– Дез, дорогая, если бы у меня были твои сиськи, я бы их тоже выставляла. Но нет, они не слишком большие. – Она проводит пальцем по моим волосам. – Кто тебе делал прическу и макияж? Просто и элегантно. Тебе ужасно идет.
Щеки горят, и хочется отвести от нее взгляд в смущении.
– Я сама.
– Ну, ты сделала потрясающую работу. Не уверена, что решилась бы сама сделать себе прическу и макияж для такого события, – кивает Роуз.
– Все решилось в последнюю минуту, – говорю я, что отчасти верно, но не учитывает тот факт, что не было никого, кто бы сделал это для меня, к чему она, очевидно, привыкла.
– Адам объяснил, почему он привел тебя сюда, так ведь?
– Что именно?
Глаза Роуз расширяются, в них мелькает озабоченность.
– Послушай, милая, ты на самом деле очень красивая, и я понимаю, почему Адама тянет к тебе. Но, только между нами, это же очевидно, что ты не... из индустрии, так сказать. И теперь ты говоришь мне, что он привел тебя на это мероприятие, даже не предупредив, с чем тебе придется столкнуться?
– Как я уже говорила, все случилось в последнюю минуту. – Я делаю глубокий вдох. – Мне стоит вернуться.
– Не могу поверить, – вздыхает Роуз. – Нельзя просто навесить такие вещи на девушку. Надеюсь, ты готова, детка.
– Готова? – Я с трудом глотаю. – К чему?
– К вниманию. Ты просто окажешься в центре международного внимания, Дез. Здесь, скорее всего, не будет телевидения, к счастью для вас, но это по-прежнему одно из наиболее широко освещаемых событий года. Фотографии с этого действа будут в каждом журнале развитого мира. Особенно после того, как Адам пришел с тобой вместо Эм. – Она качает головой. – Я, честно говоря, не знаю, о чем он думал. Ничего не имею против тебя, но это просто….
Сердце сжимается, а желудок переворачивается.
– Что?
– Ну, просто слухи вокруг Адама немного безумны. – Она разглаживает платье над бедрами и поглядывает на меня. – Каждый раз, когда он где-нибудь появляется, все газетенки сочиняют всякие спекулятивные истории о том, что он делает, куда идет и с кем. Когда он и Эм расстались, разговоров было по всему сообществу. Это было ужасно. Правда, очень омерзительно. И каждое его появление с тех пор стало предметом миллионов слухов. Привести тебя, сюда? В последнюю минуту, без объяснений? Он собирается запустить фабрику слухов снова, и каждый, кто связан с медиа, будет искать тебя.
– Искать меня?
Роуз кивнула.
– И найдут тебя. Они беспощадны.
Возникает слабость.
– Зашибись.
Я поддерживаю себя, опираясь обеими руками о столешницу. Дыхание переходит в короткие вздохи. Паническая атака, которую я старалась избежать всю ночь, барабанит в горле, в висках и в моих легких.
– Хорошо, что я не супер частное лицо или всякое такое. Господи.
Маленькая, холодная рука прикасается к моей спине.
– Дыши, милая. Все будет хорошо. Они напечатают все, что захотят, и, в конце концов, потеряют интерес. Просто не давай никаких интервью, хорошо?
– Зачем мне давать интервью? О чем?
Роуз смеется, что звучит снисходительно, но не так безжалостно.
– Ах, милая. Ты действительно не понимаешь, да? Они захотят знать все подробности о тебе и Адаме. И предложат тебе деньги или написать книгу, или что-нибудь подобное. Если ты хочешь остаться непубличным человеком, не отвечай. Просто говори всем «без комментариев» и живи своей жизнью. В конце концов, придет кто-нибудь, кто на тот момент привлечет их внимание.
– Извините, мистер Трентон. Не могу вас впустить, – громко грохочет за дверью глубокий голос.
Я слышу голос Адама.
– Ты собираешься попытаться остановить меня, Зак? – Тишина, а потом дверь открывается, обнаруживая Адама с телохранителем за спиной. – Не думаю.
Он шагает ко мне, и я чувствую его руку на пояснице.
– Привет, Адам. – Голос Роуз нейтральный, осторожный. – Думаю, что комната для маленьких мальчиков по соседству.
– Что ты ей сказала, Роуз?
– Только правду. – Она проходит мимо меня и останавливается напротив Адама. – Не уверена, что ты оказал себе или ей услугу, когда привел сюда, Адам.
– Черт возьми, Роуз.
– Она действительно потрясающая. Даже в этом платье.
– Не будь стервой, Роуз, – рычит Адам, голос его низкий и угрожающий.
– И не собиралась!
Я встаю, проталкиваюсь между ними, ненавидя то, что они говорят обо мне, будто меня здесь нет.
– Адам, прекрати. Все нормально. Она не была стервой. – Произношу с прерывистым дыханием. – Спасибо за советы, Роуз. Адам, давай просто пойдем, ладно?
Я проношусь мимо Адама и Роуз, выходя за дверь, мимо Зака, здоровенного охранника, прямо в толпу фотографов, ожидающих меня по другую сторону от веревочного ограждения.
Они менее чем в полутора метрах от меня, их десять, камеры заработали и начали сверкать вспышками.
– Как тебя зовут, дорогуша? Ты можешь назвать имя?
Вопросы посыпались внезапным шквалом с различными вариациями. Все они хотят знать мое имя, и я застываю в панике, уставившись на них широко раскрытыми глазами.
И тогда Адам становится за мной, кладет руку мне на талию, продвигая меня вверх по лестнице подальше от камер и вопросов, не говоря никому ни слова. Мероприятие еще продолжается, но теперь Гарет на трибуне говорит про «благородное дело» или что-то такое. Адам ведет меня прочь из зала в помещение, похожее на небольшую библиотеку с несколькими столиками, плюшевыми диванами и элегантными стульями, книжными полками, вытянутыми вдоль всех четырех стен и небольшим баром, за которым находится симпатичная, средних лет чернокожая женщина с тонкими дредами, одетая в ливрею отеля.
– Два Лабатта27, – рычит Адам, бросая двадцатидолларовую купюру на стойку.
Он тащит меня в угол комнаты, направляет к дивану, потом садится рядом со мной и прижимает к своему боку. Он огромный, твердый и реальный, рука обернута вокруг меня, а сейчас все рушится вокруг, во мне, на мне. Все, что рассказала мне Роуз, лишний раз заставляет чувствовать себя не на своем месте – лишней.
Холодная бутылка вдавлена в мою руку, и я делаю большой глоток, дышу, а затем делаю еще один глоток. Наконец, я смотрю на Адама.
– Почему я здесь, Адам? О чем ты думал? Мне здесь нечего делать. Каждый видит, что я как рыба, вытащенная из воды.
– Гребаная Роуз. Она не хотела тебя обидеть, у нее просто нет фильтра. Говорит, что думает, независимо от того, является ли это хорошей идеей или нет.
– Она во всем права. Я выгляжу так же странно, как и чувствую себя: дешевкой. Дешевое платье, дешевые туфли, макияж. Я... – С трудом сглатываю и начинаю все сначала. – И она сказала, что журналисты будут искать меня. Что мне делать, Адам? Боже. И еще все то, что происходит между тобой и Эммой Хейс?
– Мы не будем говорить о ней, – он произносит это с холодным ощущением завершенности, а затем устало вздыхает. – СМИ будут строить догадки в любом случае. Они всегда есть и всегда будут. Меня не волнует, что они говорят. Просто не отвечай им. Не смотри на них. Притворись, что они не существуют.
– Легко тебе говорить. Ты привык к этому.
– Ты никогда не привыкнешь к такому, – говорит он. – Похоже, я не подумал, что это может означать для тебя, что ж, мне жаль.
– Могу я пойти домой? – говорю это, только наполовину шутя.
– Я отвезу тебя обратно, если хочешь, но... я надеялся, что ты останешься по крайней мере на один танец.
– Танец? – Я взглянула на него сквозь горлышко бутылки пива, которого почему-то почти уже нет.
– Да. После десерта, который, думаю, они подадут, когда Гарет прекратит трепаться.
– Может быть, только один танец. Не могут же все так нарядиться и не потанцевать, правда?
– Точно, – он ухмыляется мне и выпивает пиво в два длинных глотка.
Как только я заканчиваю со своей, он ведет меня обратно в обеденный зал. Я чувствую, что все разглядывают меня, и поэтому стараюсь держать спину прямо, а голову высоко. На столе меня ожидает тарелка с нежным на вид шоколадным муссом, и благодарю Бога за это. Заставляю себя есть, как и подобает леди, небольшими, скромными порциями, хотя хочется глотать его с жадностью.
Все начинают покидать зал парами и небольшими группами, и Адам ведет меня с ними, приобняв огромной теплой рукой. Мы направляемся в банкетный зал – небольшое, уютное помещение с паркетным танцполом и сценой, окруженной столами.
На ней располагается струнный квартет мужчин среднего возраста в смокингах. Они уже играют, а несколько пар танцуют. Адам тянет меня на танцпол, берет за поясницу, пальцы другой переплетает с моими, и мы медленно танцуем. Его тело огромное, бледно-зеленые глаза напряжены и полностью сосредоточены на мне. А потом исчезает все, кроме Адама и музыки.
Мы медленно кружимся, тела тесно прижаты друг к другу. Я чувствую, как его грудь вздымается с каждым вздохом, едва заметно – тук-тук-тук-тук – бьется его сердце, и плечо под моей левой рукой, словно широкая каменная плита. Я не очень хорошо умею танцевать, но это медленный танец, только легкие круги, шаг, шаг, еще шаг. Вокруг нас несколько человек делают более сложные шаги вальса, покачиваются и кружатся, но Адам, кажется, довольствуется простыми движениями: шаг-поворот-шаг. Что просто здорово. Это дает мне шанс отдышаться, оттолкнуть водоворот сомнений и страхов.
И вдруг чувствую, как Адам напрягается.
– Могу я украсть ее у тебя? – слышится чистый мальчишеский голос.
Пара веселых, плутоватых голубых глаз встречаются с моими. Дилан Вейл хочет танцевать со мной? Ох. У Рут сорвет крышу, когда расскажу ей.
– Отвали, Вейл, – рычит Адам.
Дилан просто смеется.
– О, да ладно, Трентон. Знаешь, ты не можешь всю ночь удерживать такую шикарную девушку возле себя.
Адам опускает взгляд на меня.
– Потанцуй с Роуз.
– Уже. – Он подмигивает, делая непристойный намек. – Это всего лишь один танец, мужик. Я верну ее обратно.
В очередной раз, пойманная обстоятельствами в ловушку, я вынуждена быть храброй, когда не чувствую себя достаточно мужественной.
– Все хорошо, Адам. Я с удовольствием потанцую с Диланом.
– Только один. – Адама суживает глаза.
– Расслабься, мужик. – Дилан по-товарищески хлопает Адама по спине.
А потом одна рука Дилана берет мою, другая – на моей талии. Он, быть может, на дюйм выше меня, хотя с шпильками я немного возвышаюсь над ним. Его голубые глаза кажутся умными с авантюрными искрами. Он грациозно двигается, ведет меня по кругу быстрее, чем Адам. Между нами сохраняется некоторое расстояние, и ничего в его позе и манере поведения не дает меня думать, что это что-то большее, чем дружеский жест.
– Итак, твое имя Дез, правильно?
Я киваю.
– Да. – Даже не знаю, о чем дальше разговаривать с ним. – А ты Дилан.
– Это я. Видела шоу? – ухмыляется он.
Я качаю головой.
– Нет. Это не по мне. Зато моя соседка восхищается им. – Я позволяю себе немного улыбнуться. – Ну, больше тобой, чем шоу, если честно.
– Не совсем в твоем вкусе, да? – Он не кажется оскорбленным и не обращает внимания на комплимент.
– Вампиры, какие-то зомби, или тому подобное, нет? – Я пожимаю плечами.
– Меня ранили. Это не вампиры или что-то подобное, Дез. А оборотни. Большая разница. – Он театрально хлопает рукой по груди.
Я смеюсь.
– Ладно, хорошо. Значит, оборотни. Все-таки это не мое. Мифические существа меня не интересуют. Без обид.
– Ну, я не могу долго обижаться. В смысле, я всего лишь соавтор и ведущий сценарист. Ничего страшного.
– Не знала. Думала, что ты просто снимаешься в нем.
Дилан качает головой.
– Не-а. Я был писателем, прежде чем стал актером.
Я не могу избавиться от изумления. Он совсем не похож на Адама, это шокирует. Трентон, кажется, неохотно говорит о работе, стремится приуменьшить свои успехи и славу. Дилан, с другой стороны, тратит весь танец, говоря о шоу, о том, как он и Эд Мониган написали это вместе и предложили идею, как студия захотела увидеть его на прослушивании на главную роль, и, конечно, на его протесты, что он не актер. От Дилана исходит не совсем зазнайство, просто... пылкость. Возбуждение. И это немного занудно. Мило, очаровательно, но слегка раздражает.
Да, он красив, его ярко-голубые глаза, худощавость и подтянутость и беззаботная уверенность в себе, как парня, который всегда был популярен и кому всегда все легко дается.
Я ловлю себя на мысли, что мне гораздо сильнее нравится Адам, такой огромный, мужественный, с его чувственной энергией, его мускулистым телом и спокойной уверенностью в себе.
Песня заканчивается, Адам быстро занимает свое место, и на этот раз его тело прижимается к моему почти неподобающе близко, и рука на моей спине опускается опасно низко, расположившись едва ли не на дюйм выше изгиба ягодиц.
– Красавчик, бл*дь, – рычит Адам. – Придурок.
Я смеюсь.
– Да нет. Он милый. Забавный и пылкий.
– Забавный и пылкий, ха? – Его рот изгибается в улыбке.
– Ты знаешь, что он один из создателей и ведущий сценарист «Оборотней»? – Я пытаюсь имитировать взволнованный тон Дилана.
Адам громко смеется.
– Да. Это он. – Его лиственно-зеленые глаза вдруг начинают метать стрелы сильного возбуждения. – Ты готова убраться отсюда?
– Определенно, – киваю я.
Какая-то нервная дрожь пронзает меня, пока Адам ведет нас к выходу из банкетного зала; он машет на прощание Роуз, Гарету и еще паре человек. Ему не терпится уйти, его рука на моей спине заставляет меня двигаться вперед, пока большое тело защищает меня от папарацци, когда мы входим в лифт.
ГЛАВА 6
АДАМ
Я больше не могу справиться с пристальным вниманием, перешептываниями. Все говорят о ней. Мне не стоило приводить ее сюда. Она слишком красивая, привлекательная и таинственная, слишком очаровательная. Тот факт, что Дез совершенно не обращает внимание на свое магнетическое обаяние, только делает ее еще более притягательной. Гарет был околдован. Роуз, думаю, озадачена и немного ревнует. А журналисты? Словно голодные волки. Им было мало.
Так что, решая спрятать ее от назойливых глаз, я тяну ее вверх в бар «Купол», нахожу столик в самом темном, уединенном уголке наверху. Окно слева от нас выходит на остров. Когда погода ясная, отсюда можно увидеть мост во всем его великолепии, но так как до сих пор дождь льет, как из ведра, все, что мы можем увидеть, – это темнота и редкие вспышки молний.
Как только нам приносят напитки, и никто уже не нарушает личное пространство, я касаюсь большим пальцем ее подбородка и поворачиваю лицо к себе.
– Ты в порядке, Дез?
Она не сразу отвечает. А когда говорит, ее голос звучит нерешительно:
– Наверное. Это было просто... слишком неожиданно. Я действительно не понимала, во что ввязалась. Я – не публичный человек, Адам. Совсем, и не была готова к такому.
Я вздыхаю.
– Мне очень жаль, что привел тебя, поддавшись порыву, и, правда, не подумал о том, как это может повлиять на тебя.
– Все нормально. Я выжила. – Она перекидывает волосы на одно плечо, пропуская их сквозь пальцы.
– Ты больше, чем выжила, Дез. Ты просто убила всех наповал.
– Убила наповал? – произносит она скептически.
– Все говорили о тебе.
– Не каждый день увидишь великаншу под метр восемьдесят, вроде меня. Особенно на таких каблуках, – пожимает она плечами.
Я снова приподнимаю ее подбородок.
– Нет, Дез, это не так. Ты высокая, да, но ты красивая. Ты затмила там всех.
Она качает головой и пытается отвернуться.
– Как скажешь, Адам.
– Нет, не «как скажешь», – говорю, наклонившись к ней.
Ее алые и пухлые губы так и манят меня. Она перестает дышать, как и я. Не тороплюсь и даю ей время остановить меня; время, чтобы уйти или понять, что я собираюсь сделать. Сладкий вздох вырывается из красных губ, и тогда мой рот накрывает ее, ощущая вкус Дез; я прикасаюсь ладонью к ее шее под угольно-черным водопадом волос, касаясь большим пальцем под ушком.
– Адам..., – выдыхает она, отстраняется от моих губ, но и не отодвигаясь далеко.
Я вздыхаю.
– Перебор?
Она качает головой, задевая кончиком носа мой.
– Нет. Да. Я имею в виду... – Ее вздох только на одну половину вздох, на другую – самоуничижительный смех. – Тебя слишком много, Адам. Это. Все. Просто чересчур.
Я отстраняюсь, делаю глоток напитка и сплетаю руку с ее.
– Объясни.
Она берет пиво, и на мгновение замолкает, задумавшись. Но, в конце концов, пожимает плечами.
– Я просто не понимаю тебя. Или что ты хочешь от меня. Почему я здесь? Почему тратишь на меня время? В смысле: ты же известная кинозвезда, а я убираю мусор. У нас буквально нет никаких точек соприкосновения.
– Я – простой парень, Дез. Конечно, моя работа – сниматься в фильмах, и некоторые из них получились вполне неплохо, что удивительно. Я получаю от этого удовольствие. Мне нравится то, что делаю, и планирую делать это в течение длительного времени. Но... на самом деле я не такой. Не кинозвезда. Я – просто Адам. – И снова прикасаюсь пальцем к ее подбородку, когда она смотрит на меня. – Ты ошибаешься, говоря, что у нас нет ничего общего.
Дез морщится.
– Да? Назови хоть что-нибудь.
– Меня тянет к тебе, а тебя влечет ко мне.
Дез не соглашается, а просто долго смотрит на меня.
– И этого достаточно?
– Достаточно для чего?
– Для... чего бы ты ни хотел от меня.
Я пальцем прочерчиваю дорожку за ее ухом, вниз по шее, по плечу.
– И что ты думаешь, я хочу от тебя?
Она дрожит под моими прикосновениями.
– Не знаю. Именно поэтому и спрашиваю.
– Я вчера сказал тебе, чего хочу. Полагаю, что выразился чертовски ясно. – Наклоняюсь и касаюсь губами ее плеч, изгиба шеи, затем ушка и тихо шепчу. – Я хочу тебя, Дез. Всю тебя. Хочу, чтобы ты позволила мне показать тебе, насколько хорошо могу заставить почувствовать это. Хочу твою кожу, рот. Я хочу все твое тело. Хочу тебя.
Она закрывает глаза, и вижу, как ее руки сжимают в кулачках ткань платья на бедрах.
– Хорошо, но как надолго?
– Честный ответ? Я не знаю.
– Тогда честный ответ на честный ответ, – говорит Дез, поворачивая голову так, что мои губы задевают ее скулу. – Не знаю, смогу ли дать тебе то, что ты хочешь.
– Почему нет?
Она качает головой, как будто не понимает, что ответить, или не хочет.
– Потому что... просто не могу. Не могу. Не знаю, как.
– Я могу показать тебе.
– Что?
– Вот так. – Я кладу ладонь на щеку, наклоняя ее голову ко себе, как можно медленнее.
Мои глаза открыты, как и ее. Они большие, испуганные, и я хочу знать, через что прошла эта девушка, что оставило такой страх в глазах, что она пережила, что заставило возвести такие высокие, толстые стены между собой и остальным миром. Я хочу знать, что за этими стенами, но не уверен, как обойти их, не спугнув.
Поэтому я целую ее. Легко и медленно.
И на этот раз Дез смягчается. Не сразу, как масло в микроволновке, а как кусок льда в холодном, темном пруду: медленно, постепенно. Она прижимается ко мне, плечами касаясь моих, пока грудь сдавливается моей. Затем ее рука скользит по моему плечу и подкрадывается к подбородку, потом к шее, где касается кожи ниже волос; она не дышит, как и я. Обвиваю рукой ее спину и придвигаю ближе, отчего Дез изгибается в объятиях, прижимаясь еще ближе; наши губы двигаются, ищут, требуют. Ее язык скользит первым, притрагивается к моим губам, зубам, и когда я его пробую, она выдыхает мне в рот.
Останавливаюсь, и, возможно, это только в моем воображении, но мне слышится тихий стон, когда я прерываю поцелуй.
– Дез..., – выдыхаю ее имя, и этот один слог, как дуновение ветра между нашими ртами. – Пойдем со мной в номер.
Я встаю, выпиваю залпом все, что осталось, а затем протягиваю ей руку. Она смотрит на меня, и могу видеть мысли, что кружатся в ее глазах, вижу, как желание борется с сомнением. Или страхом. Или всем тем, что удерживает ее. После долгого молчания, Дез тоже поднимается и берет меня за руку. Только мы собираемся уйти, как вдруг она останавливается, поворачивается назад и опустошает бутылку. Потом слишком резко ставит ее и вздыхает, проглотив жидкость.
– Поцелуй меня еще, – говорит Дез, опираясь на меня.
Меня не нужно просить дважды. Притягиваю ее к груди, сжимаю ладонью поясницу и бережно касаюсь щеки другой рукой. Ее сладкий язык проникает в мой рот, тщательно исследует его, пока ее руки обвивают мою грудь, пальцами впиваясь в куртку.
Я жажду Дез; руки отчаянно скользят ниже, чтобы стащить это сексуальное о*уенное платье, чтобы обнажить все изгибы и кожу; я испытываю нужду в ее губах на коже, в ее плоти под губами, в аромате на языке. Не могу больше оставаться здесь. Мне нужно с ней уединиться. Я уже такой твердый, что все ноет и пульсирует.
Я разрываю поцелуй с низким, почти неслышным рычанием и веду ее за руку вниз по ступенькам по зеленому коридору в комнату. Я настолько поглощен необходимостью возобновить поцелуй, что долго вожусь с ключом. Наконец открываю дверь, и даже не замечаю ни яркого фиолетового цвета в гостиной, ни причудливое старомодное изголовье и полог кровати.
Все что я вижу – это Дез, ее яркие выразительные глаза, руки и водопад черных волос на плечах. Она стоит спиной к двери; ее задница, согнутые руки и лопатки прислонены к двери. Это поза готовности, подготовки к полету, к бою. Устремленные на меня глаза блестят. Губы слегка приоткрыты, подбородок чуть приподнят.
Я стою в метре от нее, мы просто смотрим друг на друга. А потом я трогаюсь с места. Делаю шаг к ней, сдергиваю бабочку и кидаю в сторону. Стягиваю с плеч пиджак. Расстегиваю манжеты рубашки. Заканчиваю расстегивать саму рубашку и стаскиваю ее, оставаясь в белой обтягивающей футболке. Следом отбрасываю в сторону тонкий блестящий черный ремень. Обувь сброшена. Носки сняты.
Ее ноздри раздуваются, глаза становятся еще шире, если это вообще возможно, а грудь вздымается, когда она делает глубокие вдох.
– Дез, – говорю я. – Все хорошо?
Она не отвечает, ничего не делает, просто застывает на месте и следит глазами за каждым моим движением, не двигаясь и еле дыша.
Я сокращаю пространство между нами, останавливаясь в шаге от того, чтобы прижаться к ней. Мгновение просто смотрю, оценивая смятение в ее глазах. Она хочет меня, глаза блуждают по моим рукам, груди и лицу, говоря мне об этом. То, как вздымается ее грудь с каждым вдохом, говорит мне об этом; и о том, что она нервничает или боится, может, что-то еще.
Не знаю, чего именно, и не собираюсь спрашивать. Просто я должен быть внимателен к ее настроению, к тому, как она реагирует на меня.
Я медленно опускаюсь на колени, ее глаза следят за мной, но голова не наклоняется вниз. Ее рот приоткрывается чуть шире, дыхание вырывается со свистом, когда я начинаю гладить колено с той стороны, где оно не скрыто подолом платья. Далее скольжу рукой вниз по гладким икрам. Она резко замирает. Обхватываю ее лодыжку, приподнимаю и снимаю туфлю. Она опускает стопу, а я плавно провожу пальцами вверх между ее ногами, под облегающую ткань платья и перехожу к другой ноге. Глажу коленку, скольжу к задней части ноги, словно перышками, касаюсь пальцами впадинки под коленкой и повторяю путь по икре к лодыжке, и после поднимаю ногу, снимая с нее вторую туфлю.
Я встаю, перемещая обе руки по задней стороне ног, подол платья задирается, по мере того, как поднимаюсь. Когда выпрямляюсь в полный рост, ее платье оказывается собранным на середине бедра, из-за чего она дышит глубоко и быстро. Наклоняюсь и носом касаюсь шеи, жадно втягивая воздух и скользя ладонями по бедрам.
– Адам..., – выдыхает она.
Я поднимаю руку к ее волосам, зарываясь пальцами в густую, мерцающую прохладную массу, и приближаюсь к ее губам; другая рука движется по собственной воле вверх, вверх и вверх к крепкой круглой попке. Она дышит мне в рот, а потом ее зубы клацают, когда она внезапно приближается, изголодавшись по поцелую. Дез поднимает руки, прижимая их к груди, язычком ища мой. Знаю, она чувствует эрекцию; она не может не заметить ее. Горячий железный ствол между нами натягивает боксеры и оттопыривает брюки смокинга.
Дез разрывает поцелуй и переводит взгляд на деревянные двери.
– Дез? Ты хочешь уйти? – Отпускаю платье, перемещая руку с обнаженной, гладкой и горячей плоти ее попки на бедро поверх ткани. – Я не хочу, чтобы ты боялась или делала, что тебе не хочется делать.
– Не хочу уходить, – шепчет она.
– Но ты, кажется, готова запаниковать.
– Я нервничаю. Никогда раньше не делала ничего подобного.
– Чего именно? – Нежно тяну ее волосы, вынуждая посмотреть на меня.
– Этого. Ты и я. Я едва знаю тебя. Мы только что встретились. Это безумие. – Ее руки упираются мне в грудь, глаза ищут мои. – Это не то, что обычно делаю.
– Я тоже, – говорю.
Она склоняет голову на бок.
– Нет?
Тихо смеюсь.
– Нет. Даже и близко. – Подношу руку к ее лицу, и она прижимается щекой к ладони. – Если я актер, это не значит, что я игрок или мужчина-шлюха.
– Просто ты становишься... агрессивным.
Целую ее щеку, уголок рта.
– Когда я вижу то, что хочу, то делаю это моим.
– А ты хочешь меня?
– Черт возьми, еще как.
Она прикусывает нижнюю губу, затем отпускает ее.
– Так... ты сделаешь меня своей?
– Да, – ужесточаю хватку на ее бедрах. – Ты хочешь этого, Дез?
Она моргает, и, думаю, принимает решение. Приговор застывает в ее глазах, и она давит на мою грудь. Я делаю шаг назад, давая ей немного пространства.
– Да. Хочу. – Вздох ее долгий и медленный – Только... мне сначала кое-что нужно от тебя.
– Что? – спрашиваю я.
– Не давай обещаний, которые не можешь или не хочешь сдержать.
Я улыбаюсь ей.
– Это мой основной принцип по жизни. Я никогда не даю обещаний и не беру на себя обязательств, если на сто процентов не уверен, что смогу их выполнить. И то, что происходит между нами. Знаю только, мне это нравится. Ты мне нравишься. Меня влечет к тебе безумно сильно, и знаю, что лишь хочу в этом разобраться. Не знаю, куда это нас приведет. Просто хочу попробовать и узнать. Вот и все.
Дез улыбается, но ее все еще немножко трясет.
– Я могу с этим справиться.
И тогда, вместо того, чтобы приблизиться ко мне или поцеловать меня, или дотронуться до меня, она поворачивается спиной, перекидывает волосы на одно плечо, оголяя плечи, верхнюю часть спины и молнию на ее платье. Затем смотрит на меня через плечо выжидающе. Предлагающе.
Вопреки желанию расстегнуть молнию, я незаметно сокращаю сантиметры, разделяющие нас, беру ее плечи и целую верх спины. То округлое местечко, где рука переходит в плечо. Прокладываю дорожку к основанию ее шеи. Прикасаюсь, поддразнивая, к спине у края платья, скольжу пальцем между тканью и кожей, поцелуями прослеживая путь по теплой гладкой плоти. Дез резко вдыхает, и я сжимаю холодный металл застежки-молнии между большим и указательным пальцами. Провожу губами по коже вверх по шее за ее ушко. Она не дышит, я тоже; мы оба замираем в предвкушении.
Громкий звук расстегиваемой молнии раздается в тишине. Платье на спине расходится, обнажая спину, черный бюстгальтер без бретелек и татуировку на спине между лопатками.
Это простой, рукописный текст, элегантный и женственный. Там сказано: «Тоска по дому живет в каждом из нас...».
Пробегаюсь руками по татуировке; мне хочется узнать, что она значит для нее, но не решаюсь спросить. Чувствую, как Дез напрягается, когда касаюсь татуировки, и знаю, что она готовится к вопросу. Скольжу ладонями по спине, по плечам, вниз к декольте. Еще один резкий вдох, но я дразню ее, играю с ней. Я еще не готов коснуться, о нет, еще нет. Сначала мне надо увидеть ее голой, чтобы вобрать в себя красоту Дез. Я лишь отодвигаю чашечки лифа платья, запускаю ладони между кожей и платьем, стягивая ткань. Платье спадает лужицей вокруг ее ног. Дез переступает через него и стоит, отвернувшись от меня, в одном лишь черном бюстгальтере без бретелек и черных стрингах.
У меня перехватывает дыхание.
– Ты... невероятная, – говорю я ей.
– Нет, я не…
Не давая ей возможности закончить, поворачиваю ее и обрушиваюсь на ее губы, заглушая протест.
– Да. Ты такая. – Отодвигаюсь назад, чтобы посмотреть ей в глаза. – Я красивая. Скажи это.
Она поворачивается ко мне лицом.
– Адам, я …
– Скажи это. – Она часто моргает, прикусив нижнюю губу, что нельзя игнорировать. Я захватываю зубами пухлую нижнюю губу, вытягиваю, отпускаю и требую. – Дез. Скажи это.
– Я красивая. – Она не может сдержать улыбку, говоря это. – Так лучше?
– Немного, – усмехаюсь я в ответ.
Тянусь к ней, но она пританцовывая отходит назад.
– Ты не получишь меня голой, пока сам не разденешься.
Я поднимаю руки.
– Действуй, детка.
Она снова прикусывает уголок нижней губы, потом шагает вперед и проскальзывает пальцами под хлопок майки, растягивая. Вместо того, чтобы снять ее с меня, Дез поступает непредсказуемо: она расстегивает ширинку моих брюк, дергает вниз молнию, и ее глаза поднимаются к моим. Руки скользят под ослабленный пояс брюк, и вот, они уже вокруг моих лодыжек, после чего я переступаю через них. Ее взгляд опускается к нижнему белью с внушительной выпуклостью.
Дез краснеет.
Я снова тянусь к ней, но она качает головой.
– На мне ничего нет, кроме нижнего белья, так что хочу видеть тебя в таком же виде.
Я смеюсь и позволяю ей снять с меня белую футболку, которую она бросает в кучу одежды, ее и моей, смешанной вместе на полу в коридоре. Мои глаза бродят по ее телу. Загорелая, подтянутая кожа, роскошная фигура, длинные и сильные ноги и яркие, карие возбужденные глаза.
Я беру ее за руку, веду спиной вперед в сторону спальни. Она спотыкается на последнем шаге, отчего грудь сильно колышется. Не позволяя ей сделать и двух шагов, я тяну ее к себе так, что она впечатывается в меня. После скольжу губами по ее; она сразу реагирует, поднимаясь на цыпочки, чтобы углубить поцелуй, и пульс грохочет подобно грому в ушах; сердце бешено колотится в груди. Ее руки двигаются медленно, рисуя круги на моей спине от плеч до талии, от плеч до талии, каждый раз опускаясь ниже, будто набираясь храбрости ухватить меня за задницу.
Я нащупываю застежку ее бюстгальтера, стягивают края ближе и освобождаю от крючка одно ушко, второе, а потом третье и последнее. Она прижимается к моей груди, бюстгальтер оказывается между нами; я отодвигаюсь, не разрывая поцелуя, и он падает на пол между нами. Рот Дез до сих пор у моего рта, ее тело напряжено.
– Позволь мне увидеть тебя, – говорю я, отступая назад и беря обе ее руки в свои, чтобы она не смогла прикрыться.
И рассматриваю ее. Погружаюсь в ее красоту. Боже, я знал, что она фигуристая, но... черт. Эта девушка – богиня. Большие, тяжелые груди, вздернутые и упругие, круглые и с темные ареолами, большеватые соски сморщились в твердые бусины. Бедра, я хочу похоронить в них свое лицо, и ее задница... просто охренеть. Эта попка уже была в моих руках, но теперь, когда она голая, я должен прикоснуться к ней снова. Делаю шаг ближе, направляя свои руки вверх по бедрам и сжимаю ее полную, круглую попку, которая в обнаженном виде выглядит еще лучше, за исключением на ней тонкой веревочки стрингов.
