Текст книги "Девушка у обочины (ЛП)"

Автор книги: Джасинда Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 14

ДЕЗ

Мы сидим в комнате ожидания в кабинете врача. Адам расположился рядом со мной, читая журнал. Я заметила, что он время от времени ощупывает ребра.

– Адам? – он смотрит на меня. – Как твои ребра?

– Они в порядке, – говорит он, пожимая плечами. – Заживут.

– Больно?

Он качает головой:

– Не очень. Немного побаливает.

– Что за трюк это был?

Адам закрывает журнал.

– Прыжки с крыши склада на движущийся поезд. Режиссер хотел, чтобы приземление произошло определенным образом, но я все испортил. Ну, в последнем дубле поезд двигался слишком быстро, поэтому вместо того, чтобы приземлиться в середине вагона, как прыжок и был рассчитан, я врезался в задний край и ударился животом. Пара синяков – ничего, с чем бы не справился. – Адам явно пытается пошутить.

– Погоди. Ты прыгал на крышу движущегося поезда? Как, серьезно? Разве это не опасно?

Он пожимает плечами.

– Это то, что мне приходится делать.

– Это безумие! Ты мог убиться!

– Там все тщательно срежиссировано и спланировано. И, честно говоря, если вдуматься, это не менее дико, чем надевать щитки и позволять другим парням сбивать тебя на поле. Играя в футбол, ты рискуешь получить контузию и сломать кости каждый день. Каждую тренировку, каждую игру ты рискуешь получить травму. На съемках даже самые опасные трюки планируются до мельчайших деталей. А этот трюк, м-да, он пошел не так, но один кадр из сотен. И это самое трудное, что мы будем делать в этом проекте. Ерунда.

– Прошлой ночью мы сделали все еще хуже?

Он подмигивает мне:

– Детка, я даже ничего не почувствовал. В колледже я играл несколько раз, будучи травмированным. Один раз играл всю игру с вывихнутым запястьем. А синяки были настолько обыденным делом, что не стоит даже упоминать о них, честно. Сломанные ребра – это была бы другая история, но это просто синяки.

Я фокусируюсь на нем, а не на моих нервах. Мы у гинеколога, чтобы он выписал мне противозачаточные. Адам настоял, чтобы поехать со мной, и Оливер подвез нас. Это означало, что придется избегать проницательную ухмылку Оливера. Боже. Как стыдно. Мне двадцать два, почти двадцать три, а я только сейчас впервые собираюсь начать принимать противозачаточные. И меня привез на прием телохранитель вместе с моим парнем, знаменитой кинозвездой, сидящим рядом.

Парень? Так ли это? В самом деле, это происходит между нами? Если он готов сидеть в кабинете гинеколога со мной, я думаю, что да.

У меня есть парень.

Черт подери. Это будоражит меня больше, чем я могу признаться даже самой себе.

Адам ловит мою легкомысленную ухмылку:

– Что?

Я пожимаю плечами и качаю головой.

– Просто... не знаю. Это глупо. Расскажу тебе позже.

– Ладно, потом, – он улыбается и пожимает плечами.

Дверь между зоной ожидания и смотровой открывается. Молодая женщина с айпадом в руке и вьющимися каштановыми волосами в темно-зеленом медицинском халате стоит в дверях, ногой удерживая дверь открытой.

Она поднимает глаза.

– Дестини Росс?

Адам хмурится и смотрит на меня. Я краснею и отказываюсь встречаться с его озадаченным взглядом.

Медсестра смотрит на меня.

– Дестини Росс? – повторяет она.

Я встаю.

– Это... это я. – Иду к медсестре, говоря, – зовите меня Дез.

– Хорошо, Дез. Пойдемте, доктор Гусман осмотрит вас сейчас.

Поворачиваюсь к Адаму, на его лице которого застыл озадаченный хмурый взгляд. Передергиваю плечами, а потом дверь позади меня закрывается, и медсестра говорит мне, чтобы я встала на весы, после чего измеряет мой рост, отмечая результаты в айпаде. Потом я остаюсь в смотровой, а медсестра стоит в дверях.

Ее глаза широко раскрываются, когда она наклоняется ко мне.

– Твой парень, что…?

Я киваю и не могу остановить широкую, легкомысленную ухмылку на лице.

– Да.

– Черт. Вперед, девочка!

Я машу ей.

– Но вы никому ничего не должны говорить, ладно? Пожалуйста?

Она дергает коричневый локон.

– Могу я сказать, по крайней мере, соседке, что я встретила его?

Я пожимаю плечами.

– Конечно. Просто... не делайте никаких фотографий или что-нибудь подобное. Он здесь в частном порядке, из-за меня. Это важно.

Она кивает.

– Нет проблем, – она хихикает и качает головой. – Я не могу поверить, что ты встречаешься с Адамом Трентоном. Это так круто.

– Вы не представляете. – И сейчас я неистово краснею.

И, кажется, она осознает, что за контора, где работает и что это означает, поэтому ее глаза расширяются.

– О мой бог. Он такой же большой…

Я прерываю ее.

– Черта с два я отвечу на этот вопрос.

Она наклоняет голову.

– Конечно, нет. Извини, – она улыбается мне, а затем предлагает подождать с вежливой, формальной улыбкой. – Доктор Гусман будет через минуту.

– Спасибо.

«Одна минута» оборачивается пятнадцатью. И я подумала, что было бы очень просто сказать, что я хочу узнать о методах контрацепции и получить какие-нибудь таблетки, но все не так легко. Поскольку я никогда не имела никакой медицинской страховки, у меня никогда не было надлежащего осмотра, поэтому она настаивает на нем, а только потом ведет разговор о том, какой вид предохранения мне нужен. Я останавливаюсь на внутриматочной спирали, потому что так мне никогда не придется помнить пить таблетки каждый день.

Когда я выхожу из смотровой, то слышу гул голосов, раздающихся в возбуждении. Сердце останавливается, когда я толкаю дверь и нахожу Адама в приемной, окруженного толпой женщин, часть из которых пациентки, а часть носят медицинские халаты. С маркером в руке он подписывает рецепты и крышки сотовых телефонов, и у него на лице улыбка для публики, но она выглядит натянуто. Я проталкиваюсь сквозь женщин, хватаю Адама за руку, вырываю из нее маркер, надеваю колпачок, а потом встаю между ним и женщинами, которые выглядят немного... безумными.

– Извините, – говорю я, окатывая каждую свирепым взглядом. – Этого достаточно.

– Но подождите, – говорит одна женщина. – Могу я сделать только одно селфи с ним?

Что-то держит меня в руках. Ревность? Защита? Собственнический инстинкт?

– Нет. Не можете. Мы уходим.

– Дез, все хорошо, – начинает Адам.

– Нет. Это кабинет врача, а не долбаная пресс-конференция.

– Ты его девушка? – глядя на меня, спрашивает другая женщина.

Адам отвечает за меня:

– Да. Она – моя девушка.

Полагаю, что это ответ на мой вопрос.

– Везучая стерва, – бормочет кто-то.

– Что в ней такого особенного?

– Я красивее, чем она…

– Приходи ко мне домой, Адам, и я покажу тебе, что может сделать настоящая женщина!

– Мы уходим отсюда, – рычит Адам и толкает меня вперед за дверь и на стоянку. Толпа женщин следует за нами, но Оливер уже ждет. Дверь со стороны водителя открыта, двигатель работает. Он резким движением открывает заднюю пассажирскую дверь, а затем выдвигается между нами и толпой, раскидывает две массивные руки, формируя барьер. Адам становится между мной и шумом позади нас, ожидая, пока я сяду в машину, и пригибается прежде, чем опуститься на сиденье самому.

И потом мы трогаемся, «рейндж ровер» плавно движется, мощный двигатель ревет.

– Что ж, это было весело, – говорит Оливер.

– Да уж, – говорю я, в моем голосе звучит горечь. – Действительно забавно.

Адам вздыхает.

– Боже, Дез. Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться.

– Мне? Ты не должен беспокоиться, что на тебя нападут в чертовом кабинете гинеколога.

Он легко пожимает плечами.

– Цена славы, думаю. Я привык к этому.

– Откуда они взялись, правда? Комната ожидания была пуста, когда я ушла на прием.

Адам кивает.

– Да, одна девушка в приемной отправила сообщение, и несколько минут спустя появились три или четыре ее подруги, а потом пришла администратор, и тогда начался просто гребаный цирк. Неважно. Все уже закончилось. – Он смотрит на меня. – Итак, мы с этим разобрались?

Я слабо улыбаюсь.

– Да.

Он хмурится и смотрит на Оливера в зеркало заднего вида.

– Мы ушли прежде, чем я смог оплатить счет. Можешь позвонить и позаботиться об этом для меня?

Оливер кивает.

– Конечно, босс. Считайте, что все сделано.

А потом Адам устремляет глаза на меня.

– Итак. Значит, Дестини?

Я вздыхаю.

– Ненавижу это имя. Есть причина, почему меня зовут «Дез».

– Почему? Дестини – красивое имя. Мне нравится.

Я качаю головой.

– Да, просто... все это странно, полагаю. В самом имени нет ничего плохого, только… я не знаю. «Дестини Росс» просто звучит как имя стриптизерши, что ли. Я посчитала, что и так достаточно всего против меня, поэтому мне не нужно вдобавок еще и имя как у стриптизерши. Так что, меня зовут Дез.

– Так я могу звать тебя Дестини? – спрашивает Адам с небольшой ухмылкой на губах.

Я сердито гляжу на него.

– Нет, если ты хочешь, чтобы я тебе ответила.

Он посмеивается.

– Мы еще посмотрим, – говорит Адам с озорной ухмылкой.

Не уверена, что хочу знать о значении этой ухмылки.

Мы останавливаемся на обед в мексиканском ресторанчике в центре города, скрываясь за угловым столиком. Адам садится лицом к стене, так что все могут видеть только меня. Мы едим и лениво болтаем, и когда заканчиваем, Адам смотрит на меня.

– Итак. Чего ты так сильно ухмылялась раньше в приемной?

Я пожимаю плечами и играюсь с соломинкой в стакане диетической колы.

– Это глупо.

– И что? В любом случае скажи мне.

– Ты – мой парень, – смотрю на него. – Да?

Он хмурит брови.

– Надеюсь, что так, да. То есть, я заявил это толпе у врача.

– Вот почему я улыбалась. Ты мой первый.

– У тебя раньше никогда не было парня?

Я качаю головой.

– Адам, Рут – это единственный человек, с которым когда-либо дружила, потому что никому не доверяю. Я знаю Рут с первого курса старшей школы. Как только мы ее закончили, то поселились вместе. Она – мой единственный друг, моя единственная семья. Я очень... скрытный... человек. – Тыкаю кончиком трубочки кубик льда, наблюдая, как он подскакивает и возвращается снова. – Я говорила тебе однажды. Был один парень. У нас с ним было несколько общих занятий. Он был симпатичный и привлекательный. И, казалось, был заинтересован. Мы выпили кофе, он отвез меня домой, и целовались в машине. Это был мой первый поцелуй. Мне было хорошо с ним, приятно, и у меня не было никаких проблем. Но потом он полез рукой под мою рубашку и попытался расстегнуть брюки, и я... слетела с катушек. У меня началась паническая атака. Было не так плохо, как тогда, когда была с тобой, но тоже ничего хорошего. Это был единственный раз, когда я пыталась начать встречаться, или что-то близкое к этому. После этого я просто не могла заставить себя пойти на свидание. Ребята пробовали заговорить со мной, а я просто... игнорировала их. Так что, да. Ты мой первый парень. И это заставляет меня улыбаться.

Он просто ухмыляется счастливый и довольный собой.

Когда он был рядом, это не звучало так глупо, как я беспокоилась. Или, может, это просто Адам и его способность заставить меня чувствовать себя комфортно, чувствовать себя хорошо.

* * *

ДЕЗ

Встречаться со знаменитостью никогда не бывает скучно. Я обнаруживаю это в течение ближайших двух месяцев. Несколько дней с ним совсем не вижусь. Он снимается с рассвета до заката, а у меня есть мои занятия и работа. Но потом Адам появляется у школы, надвинув низко на глаза шляпу или натянув капюшон, и увозит меня куда-нибудь на ужин, и мы, в конечном итоге, возвращаемся обратно в квартиру, где я неизменно оказываюсь голой прежде, чем за нами захлопываются двери.

У Рут из-за меня идет кругом голова.

У меня идет кругом голова из-за меня.

Мы постоянно собираем толпу. Однажды, это случилось в торговом центре. В другой раз – в метро: оказывается, у Адама есть не большое пристрастие к метро. Он всегда справляется с вниманием уверенно и с шиком. Он никогда не отказывается подписать, редко отказывается фотографироваться, и всегда отвлекает внимание на себя, зная, что я не совсем комфортно чувствую себя в таких ситуациях.

Мы сфотографировались несколько раз вместе. И для таблоидов это был счастливый день. Ходит много слухов, согласно которым к настоящему времени мы расставались по меньшей мере один раз, что, вероятно, основано на отредактированной в фотошопе фотографии, заснятой, когда я пытаюсь убрать волосы изо рта и выгляжу, будто злюсь или кричу. На снимке Адам смотрит в свой телефон и отходит от меня. Мы просто быстро попрощались: он собирался уйти, а я шла на занятия. За несколько минут до съемки, мы довольно страстно целовались. Но в журнале эту фотографию не поместили.

Адам несколько раз приглашал меня посмотреть, как он снимается, и это весело. Удивительно наблюдать за ним в действии. Я слежу за съемкой сцены большой боя. Адам без оружия борется против злодея, у которого в руках какая-то черная палка с зелеными светящимися точками, бегущими вдоль ее длины. Кто-то рядом объясняет, что вместо палки позже будет огненный меч, созданный с помощью компьютерной графики. Адам, полный взрывоопасной энергией, отступает при нападении злодея и скрещивает предплечья, блокируя удары снизу, а затем бросается в сторону и бьет кулаками противника. Даже зная, что все это постановка, удары Адама кажутся агрессивными и реальными. Он выглядит сосредоточенным и свирепым. Адам голый по пояс – одет только в рваные синие джинсы и армейские ботинки, его предплечья обернуты полосками кожи, покрытыми такими же зелеными точками. Очевидно, его предплечьям придадут каким-то особые эффекты, что, по-видимому, объяснит, как он может блокировать огненный меч.

Каждое его движение грациозно и мощно, а когда сцена кончается, он весь покрыт потом, грудь вздымается, а мои трусики становятся мокрыми от желания.

Режиссер говорит: «Снято!», и Адам ведет меня за руку к себе в трейлер. Закрывает дверь, прижимает меня к стене, резко расстегивает мои джинсы и стягивает их вниз. Я одновременно неуклюже спускаю его штаны, и тогда он сгибает ноги в коленях, вонзается в меня и со стоном скользит внутрь. Адам прикрывает мой рот ладонью, а его глаза прожигают мои. Он упирается своим лбом в мой и вколачивается, пока я не кончаю. Его руки – это все, что заглушает мои вздохи оргазма. А потом он тоже кончает, выстреливает в меня, заполняя горячей, густой струей.

Когда мы заканчиваем, он отправляется в небольшую ванную комнату, выходит с влажной салфеткой и очищает меня. Я выжимаю ткань, мочу ее еще раз и вытираю его. А потом он целует меня, мы одеваемся, и он возвращается к съемкам, а я – к занятиям.

Это наш секрет. Только, судя по тому, как ухмыляются некоторые члены команды, пока Оливер провожает меня до «ровера», это не такой уж и секрет.

Мне наплевать.

Ладно, может в глубине души я наполовину смущена и наполовину взбудоражена. Знание, что, бл*дь, за стенами трейлера находятся сотни людей, просто добавляет ко всему этому определенный уровень возбуждения.

В другой раз, ближе к концу съемок, Адам удивляет меня на работе. К концу смены, около часу ночи, я уставшая. Нам не пришлось много поспать предыдущей ночью... кхм... и я была на занятиях в семь тридцать, а потом на работе с четырех часов дня. Поэтому, когда чувствую руки на своей талии, то взвизгиваю от удивления. Адам стягивает наушники.

– Эй. – Его губы у моего горла, а руки, лаская, опускаются вниз к моей заднице.

Я расплываюсь в улыбке и убираю швабру в сторону.

– И тебе привет.

Он отпускает меня и тянется к небольшой сумке у ног.

– Меня бесит, что я не могу написать тебе, пока мы далеко друг от друга. Поэтому я купил тебе телефон. – Он протягивает мне коробку белого iPhone 6. – Там уже забит мой номер, номера Оливера и Рут.

– Адам..., – начинаю я, но не знаю, что сказать.

Никто не дарил мне подарки. У Рут и у меня есть постоянное соглашение по этому вопросу, поскольку мы обе, как правило, в слишком стесненных условиях, чтобы позволить себе многое. Мы обычно просто немного вместе выпиваем по любому случаю, требующему подарки.

– То, что я делаю, – эгоистично, – говорит Адам. – Но я должен быть в состоянии позвонить или написать тебе. Мне нравится просто заявиться, но было бы намного более эффективным, если бы я мог просто написать тебе и сказать: «Эй, я зайду за тобой, поэтому надень сексуальное нижнее белье, такое, какое мне нравится».

Я хмуро гляжу на него.

– У меня нет никакого сексуального нижнего белья.

Он ухмыляется.

– Точно. Именно так.

Я краснею.

– Адам. Я не ношу нижнее белье. Это странно.

– Ты должна попробовать когда-нибудь. Это весело.

Мой взгляд падает на юг.

– На тебе прямо сейчас надето нижнее белье?

– Что же в этом веселого, если я скажу?

И я толкаю его в кабинку мужского туалета, и обнаруживаю, что он без нижнего белья, когда расстегиваю джинсы, и член неожиданно выскакивает, твердея под моим взглядом.

А дальше он твердеет дальше в моем рту. Я обнаружила, что ему нравится брать мои волосы за хвост, когда я сосу член. Адам любит погрузить руки в мои волосы, удерживая их подальше от лица, и «помочь» мне нежно, особенно, когда он уже близко.

– Если бы я знал, как ты отреагируешь, когда я принес тебе подарки, я стал бы дарить тебе их чаще, – шутит он, когда застегиваю молнию на его джинсах.

Я полощу рот и смотрю на него.

– Ты не должен дарить мне подарки за это, Адам. Просто попроси.

Он наклоняет голову.

– В самом деле? Если я попрошу, ты просто…

Я подмигиваю ему.

– Попробуй как-нибудь.

Вообще-то, мне не совсем нравится отсасывать у него, но сама я получаю большое удовольствие, когда он лижет мне киску, что делает регулярно, жадно и умело; мне нравится его реакция, и то, как Адам благодарит меня.

Через несколько дней после того, как он подарил мне телефон, который мне очень нравится и с которым не могу расстаться, мы в его квартире смотрим фильм. У меня критические дни, и близость между нами откладывается. Поэтому он просит, и я, выполняю обещание, затягивая процесс так долго, как возможно, заставляя его сходить с ума, пока Адам чуть ли не умоляет меня позволить ему кончить. Когда это, наконец, происходит, от интенсивности он задыхается и, кажется, не может связать и двух слов по крайней мере в течении пяти минут, отчего чувствую себя очень довольной собой.

Что касается Адама, то он, похоже, всегда оставляет за собой последнее слово.

Фильм закончился, на экране бегут титры, белый текст на черном фоне, играет электронная музыка. Я лежу на его коленях; джинсы все еще расстегнуты, пока его пальцы перебирают мои волосы.

– Итак. Сегодня мы закончили снимать, – говорит Адам. – Это значит, что рано или поздно я возвращаюсь в Лос-Анджелес.

Я напрягаюсь.

– О.

Привет, паническая атака. Как ужасно видеть тебя снова.

Но он еще не закончил, поэтому я стараюсь держать надвигающийся приступ паники под контролем, глубоко дыша.

– Когда заканчивается твой семестр?

– На следующей неделе, – определяюсь я.

– И сколько у тебя осталось семестров, прежде чем ты получишь диплом?

– У меня еще один год. Может быть, немного меньше.

Адам просто кивает и на секунду замолкает. Я по-прежнему близка к панике.

– Итак, премьера «Фулкрума 2» через три недели.

– Да, – не уверена, куда он клонит, и боюсь спросить.

– Ты собираешься этим летом на Макино?

Я качаю головой, ткань его джинсов царапает щеку.

– Нет. Я хотела, но у Рут в этом году стажировка здесь в городе, и я... не знаю, что собираюсь делать. Макино без нее уже не будет прежним.

Адам берет пульт, щелкает каналы, и дергает меня за рукав рубашки с молчаливой просьбой сесть. Я выворачиваюсь, подгибаю ступни под бедра и сажусь перед ним.

– Поехали со мной в Лос-Анджелес. – Адам берет меня за руку, когда говорит, переплетая наши пальцы вместе.

– Эм... что? – Я моргаю несколько раз. – Я на полпути, чтобы получить степень магистра, Адам. Я не могу уехать…

– Только на лето, – перебивает он.

– О.

– Во-первых, я имею в виду, – Адам делает паузу, – что мой агент прислал мне сценарий фильма про полицейских. Он будет сниматься здесь в Детройте, начиная с осени. Они полагают в сентябре или октябре. Выглядит, как хороший сценарий. Это не высокобюджетный боевик, там больше полицейской драмы. Я хочу попробовать свои силы в более серьезных ролях, и это может быть хорошим способом показать мастерство в чем-то другом, а не в боевых сценах и головокружительных трюках. В то же время, я мог бы просто сохранить эту квартиру.

– Но этим летом? – подсказываю я. Не то, чтобы меня не волнует, где он сделает свою карьеру, потому что я очень этого хочу, но мне нужно закрепить то, о чем он просит меня.

– Этим летом. Вернешься в Лос-Анджелес. Пойдешь со мной на премьеру «Фулкрума». – Он большим пальцем обводит мою скулу. – Познакомишься с моей семьей.

С трудом сглатываю и моргаю, чтобы снять приступ головокружения.

– Где… м-м. Где я остановлюсь?

Он хмурится.

– Со… мной? – это сказано, как «понятное дело» с интонацией в голосе. Он дотрагивается до моего подбородка и поднимает мое лицо вверх, чтобы я смотрела на него. – Дез. Когда я сказал, что возвращаюсь в Лос-Анджелес, что ты думала, я скажу?

Горестно пожимаю плечами.

– Не знаю.

Адам еще имеет наглость смеяться.

– Дез. Серьезно? Ты думала, что съемки закончатся, и я просто... что? Возьму и уеду? Типа, пока, было весело?

Я встаю и пересекаю комнату, чувствуя злость и обиду за то, что он смеется надо мной.

– Не знаю, Адам! – огрызаюсь я. – Не знаю, что я делаю. Не знаю, что это... где мы... не знаю. Да, может быть, я так не думала. Я что, просто должна была считать, что ты захочешь, чтобы я переехала с тобой в Лос-Анджелес? И как мне это сделать? Я не могу перенести на более позднюю дату защиту степени магистра и не хочу в любом случае. А потом что? После того, как я получу степень, что тогда? Я не знаю! Я не… знаю.

Адам находится позади меня, обняв за талию и уткнувшись носом в мои волосы.

– Дыши, малыш. Ты не должна знать об этом. И я не знаю. Вот как работают отношения, Дез. У тебя – своя жизнь, у меня – своя. И в любом случае, мы найдем способ сделать так, чтобы объединить вместе твою жизнь и мою, потому что нам нравится такая жизнь, в которой мы вместе. Так? Хотя бы это ты понимаешь?

Я откидываюсь на него, позволяя ему поддержать меня.

– Да, я это хорошо понимаю.

– Тогда это все, что тебе нужно. Это все, что нужно мне. Остальное пусть будет так, как есть. Мы что-нибудь придумаем.

– Ладно.

– Ладно? – Адам разворачивает меня. – Так ты поедешь со мной в Лос-Анджелес на лето?

Пожимаю плечами.

– Конечно.

Я игнорирую страх, который приходит вместе с осознанием остальных вещей, которые он предложил: появление на таком важном, громком событии, как премьера фильма, в статусе его настоящей официальной девушки, и, что еще более страшно, – встреча с его семьей.

– Хорошо. – Адам поднимает мое лицо, наклоняется ко мне. – Теперь поцелуй меня.

– У меня во рту твой вкус, – шепчу я, предупреждая.

Адам только ухмыляется, целует меня, вылизывает языком мой рот.

– Точно. Но ведь и ты целуешь меня, когда я на вкус, как твоя киска – так что мы квиты.

Не могу ничего поделать, когда краснею и утыкаюсь лицом в его шею.

– Скажи, это делает меня грязной, что мне нравится целовать тебя, когда ты на вкус, как я?

Адам посмеивается.

– Да. Это делает тебя очень грязной девчонкой. Обещаю, что запомню это.

Интересно, во что я ввязалась. Что бы это ни было, уверена, что мне понравится.

Очень.

Я собираюсь в Лос-Анджелес с Адамом. Я собираюсь встретиться с его семьей.

Дерьмо.