Текст книги "Девушка у обочины (ЛП)"
Автор книги: Джасинда Уайлдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Другая его рука собственнически перемещается к пояснице, удерживая меня на месте.
– Ты боишься. Я же вижу. Не знаю, почему, и не собираюсь спрашивать, потому что обещал. Но ты можешь сказать правду, что бы это ни было. И если ты действительно хочешь уйти, я отвезу тебя сам или найду транспорт обратно в общежитие. Но я не хочу, чтобы ты уходила. Надеюсь, что ты останешься.
– Адам... я просто…
Он прижимает большой палец к моим губам, чтобы заставить меня замолчать.
– Несмотря на то, как сильно бы хотел раздеть тебя, я не буду этого делать. И, несмотря на то, как сильно хочу тебя увидеть голой, прямо здесь и прямо сейчас, я собираюсь сдержаться. Дам тебе сходить в душ и время подумать. Реши, что ты хочешь, и приму это. Я не собираюсь давить на тебя. Теперь ты знаешь, чего мне хочется. Надеюсь, что понятно объяснил.
Он делает шаг назад, затем останавливается, наклоняется и целует меня, жестко и быстро, потом поворачивается и удаляется в гостиную.
Я дрожу, смущенная, полураздетая в дверях ванной, пока вокруг меня клубится пар.
Чего хочу?
Бл*дь, если бы я знала.
Хотя, нет. Хочу, чтобы Адам поцеловал меня. Хочу, чтобы эта мечта стала реальностью. Я все еще не убеждена, что проснусь в комнате общежития с несбывшейся мечтой. Ущипнув руку с внутренней стороны, что довольно-таки больно, и я понимаю, что до сих пор в Гранд Отеле в люксе Мюссера с Адамом Трентоном в соседней комнате, что ждет меня.
Желает меня.
Как такое возможно?
Но это похоже на правду, и должна решить, что собираюсь делать с этим.
Я стаскиваю с себя одежду и шагаю под душ.
ГЛАВА 4
АДАМ
Требуется весь самоконтроль, чтобы оставаться на диване, ожидая ее. Я хочу пойти в ванную и посмотреть, как она там. Хочу стянуть с себя шорты и шагнуть к ней в душ.
Хочу толкнуть к стенке душевой и взять ее прямо там.
Вместо этого жду, пока не слышу, как дверь в ванную комнату закрывается, и тогда я хватаю ее мокрую одежду с пола и несу в холл. Звоню на ресепшен, чтобы прислали кого-нибудь взять одежду Дез и высушить. Горничная уверяет, что все будет готово меньше, чем за полчаса, бутылку Пино Гриджио принесут вместе с заказанными чипсами и сальсой.
Я переодеваюсь в спортивные шорты, не утруждаясь надеть нижнее белье.
Я надеюсь, что еще сказать?
Минуты тянутся медленно, как жеванные ириски, и, наконец, слышу, как выключается душ.
– Эй! Где моя одежда? – раздается голос Дез.
Я беру халат из шкафа и встаю с ним около ванной. Дез приоткрывает дверь, лишь чтобы высунуть голову с полотенцем на груди.
Я поднимаю халат.
– Горничная все высушит.
– Я твоя заложница, пока одежда сушится, так что ли?
Проблеск юмора в ее глазах говорит мне, что она не сумасшедшая.
– Точно. На полчаса, как мне сказали. А пока надень это. – И протягиваю халат.
Перед тем, как открыть дверь, она затягивает полотенце потуже, пока я взглядом поглощаю ее красоту. Волосы, высушенные полотенцем, но немного влажные, ниспадают на обнаженное плечо. Боже, я так сильно хочу стащить это полотенце. Но вместо этого распахиваю для нее халат, и, повернувшись ко мне спиной, руками скользит в рукава. У меня дыхание перехватывает, когда она ослабляет полотенце, позволяя ему упасть на пол. И вот она обнаженная в одной комнате со мной, но спустя мгновенье Дез закутывается в халат, завязывает пояс – момент упущен.
– Получше? – спрашиваю я.
Она кивает и вздыхает.
– Да. Горячий душ поднимает настроение. Ты пойдешь?
Я пожимаю плечами.
– Н-е-е-е. Мне нормас.
Нежно сжимаю ее плечи и разворачиваю к себе лицом.
– Что? – Ее большие карие глаза на секунду встречаются с моими, но потом опускаются на мою грудь и после вниз на шорты; я задаюсь вопросом, сможет ли она различить, есть на мне нижнее белье или нет.
– Ну, так что? – повторяет она.
Стук в дверь прерывает этот прекрасный и увлекательный обмен, и я оставляю ее и иду открывать. Прибыли вино, чипсы и вошедшая за молодым человеком, доставившим еду в номер, горничная с одеждой, сложенной, высушенной и бережно уложенной в белый полотняный мешок. Я беру поднос и ставлю его на стойку, подписываю счет с внушительными чаевыми и хватаю одежду.
Когда возвращаюсь назад, Дез стоит, опираясь плечом на дверной проем в гостиной, расчесывая волосы расческой, предоставленной гостиницей. Я поднимаю сумку с одеждой одной рукой и бутылку вина другой.
– Выбирай, – говорю я.
Ее глаза сужаются, и она бросает расческу через комнату на кровать.
– Выбирать?
Я поднимаюсь с нижней ступеньки, глядя на нее.
– Вот сумка с твоей одеждой. Возьмешь, оденешься, и я отвезу тебя домой. Пойдешь своей дорогой, а я – своей. Или мы откроем вино и посмотрим, куда нас это приведет.
– Трудный выбор, – говорит она почему-то без иронии или сарказма.
Это действительно трудный для нее выбор по причинам, которые я не могу понять. Она стоит на верхней ступеньке, глядя на меня вниз, но я ничего не могу прочесть по глазам. Дез протягивает руку и дотрагивается сначала до белья, а затем до охлажденной стеклянной бутылки.
– Если я останусь, что будет? – Она переводит на меня взгляд и ждет.
Дез ожидает правду, поэтому я решаю рассказать ей ее.
– Если ты скажешь мне, что хочешь остаться, я сниму с тебя халат и уложу на кровать; буду целовать и прикасаться к каждому прекрасному сантиметру твоего тела. Я собираюсь заставить тебя кончать снова и снова, и снова, пока ты будешь не в состоянии больше этого выдержать. И когда ты уже не сможешь кончать, я собираюсь вставить тебе свой член и заставить кончить снова.
Ее глаза расширяются, рот раскрывается, и она перестает дышать. Поднимаюсь по ступенькам, пока не оказываюсь с ней лицом к лицу, девушка отступает, а я следую за ней. Ее ладони притронулись к моей голой груди, будто она хотела оттолкнуть меня, но она не делает этого.
– Для начала мы выпьем вино, поедим чипсы и сальсу, а потом я буду брать тебя снова и снова, пока ты не будешь умолять меня остановиться.
– Черт подери.
Это был вздох, проклятие, молитва. Я не уверен, что именно.
– Ты хочешь этого, Дез?
Я ставлю сумку на пол, а затем бутылку на столик у двери. Она наблюдает за каждым моим шагом, руками играя с завязанным поясом.
– Я... я не знаю, – произносит она.
Двигаюсь ближе, глубокий вдох раздувает мою грудь, руки тянутся к ней, глаза прикованы к карему загадочному взору.
– Ты не знаешь?
– Когда ты так говоришь, да, я хочу этого, но….
– Ты хочешь, чтобы я отвез тебя домой?
– Нет. – Голос тихий, пока она смотрит на меня из-под густых черных ресниц. – Да. Я не знаю.
– Дез. – Я беру узелок пояса пальцами, ослабляю, но не развязываю. – Ты хочешь остаться?
Она задерживает дыхание, и я вижу, как на шее бьется пульс. Ее пальцы касаются тыльной стороны моих кистей, но не мешает мне, когда я медленно развязываю пояс. Затем Дез руками обхватывает себя, не давая распахнуть халат.
– Я не знаю, – говорит она чуть громче шепота, не смотря на меня.
– Ты не хочешь уйти, но и не знаешь, хочешь ли остаться? – спрашиваю я.
– Точно, – кивает Дез.
– Знаешь, ты действительно испытываешь мою решимость не задавать никаких вопросов о тебе прямо сейчас. – Я берусь за подол халата, мои губы так близко, отчего задевают ее. – Я буду нежен, Дез. Не буду торопиться. В любой момент, когда ты захочешь все прекратить, мы остановимся.
– Я уже завоевана? – выпаливает она.
Я огорошен.
– Что? Ты завоевана?
– Ты делаешь это, чтобы доказать, что можешь? Это просто потому, что я здесь, и ты возбужден? Это то, что ты делаешь – соблазняешь случайных девушек? Что ты делаешь, Адам? Скажи мне правду.
Дез сжимает мои руки в своих, держась, будто я – это все, что позволяет ей остаться на ногах.
– Нет, Дез. Это не то, о чем ты думаешь. – Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями. – У меня никого не было уже несколько месяцев, а до этого были отношения на протяжении почти двух лет.
Надеюсь, она не будет развивать эту тему, потому что не хочу ворошить прошлое. Не сейчас, и вообще никогда.
Мне заметно любопытство в глазах, но она не задает вопросы. Вместо этого, Дез хмурится и спрашивает:
– Почему я?
Я качаю головой и пожимаю плечами.
– Потому что ты красивая. Скрытная, загадочная и сексуальная, – говорю и собираю ее густые, влажные черные волосы в руку. – Потому что, когда я увидел эти волосы, захотел зарыться в них руками. Потому что, когда в первый раз увидел твои большие карие глаза и сочные губы, я захотел узнать тебя. Поцеловать тебя. Понять. Узнать, какая ты.
– Сочные губы? – Она дышит, будто не веря.
Я чуть касаюсь ее губ своими, слегка дразня.
– Самые сочные. – Целую ее скулу, и она отклоняет лицо в сторону, чтобы я смог поцеловать ее в шею. – Я заинтригован тобой. Сам понимаю не больше, чем ты, Дез. Последнее, что мне сейчас надо, это впутаться во что-то подобное, но я не могу остановиться.
Она отпускает мои руки, не прикрываясь больше халатом, и хватается за меня, прижимаясь к груди. Я придвигаюсь ближе, сближая наши тела еще больше; она вздыхает и отчаянно выдыхает. Пальцы царапают мою грудь, сжимаются и вонзаются в грудные мышцы. Когда Дез поворачивается и откидывает голову, чтобы посмотреть на меня, я вижу ее глаза, широко раскрытые, цвета расплавленного шоколада и такие глубокие, бездонные, выразительные, но все еще не раскрывающие ничего из того, о чем она думает.
– Я – не загадочная.
– Да, точно, – смеюсь я.
Она качает головой, не отводя пристального взгляда.
– Просто... о многих вещах я не люблю говорить.
– Ясно.
Руками слегка касаюсь ее спины и наклоняюсь вперед, накрывая рот своим. Я чувствую ее дыхание, чувствую дрожь в теле. Но она все теснее прижимается, бесподобные груди сдавливаются между нами, и я теряю последние силы, чтобы не раздеть ее. Больше не могу сдерживаться.
– Я должен видеть тебя, – шепчу ей прямо в губы.
Губами Дез двигает по моим и поднимается на цыпочки, углубляя поцелуй. Я стону от вкуса ее губ, чувствуя ее тело рядом с моим, а потом языком она проскальзывает ко мне в рот и скользит по моему. Все, я пропал. Я умер.
Я дотягиваюсь и сжимаю пальцами толстый воротник халата, прямо под подбородком. Она стоит на цыпочках, такая высокая, что мне не нужно нагибаться, чтобы поцеловать ее. Последнее, что мне нужно – это быть уничтоженным, пока она трется своим язычком о мой. Я медленно скольжу руками по ее торсу; халатик распахивается, открывая загорелую кожу и участок между грудей. Она вздыхает мне в рот, пальцы царапают мне плечи. Я близок к тому, чтобы содрать с нее халат и получить полностью все ее великолепное обнаженное тело.
– Нет! – Она хватается за края халата и стягивает их вместе, резко дергаясь назад. – Адам, я не могу. Не могу.
Она задыхается, качаясь, с широко раскрытыми глазами.
Я поднимаю руки в знак капитуляции.
– Дез, все хорошо, прости, я….
Когда мои руки поднимаются, она резко отшатывается, будто боится меня, моих рук; ее глаза мокрые от слез.
– Не надо! Не трогай меня, нет… пожалуйста…
– Дез? Что случилось? Что не так? – Я совершенно запутался, потому что едва прикоснулся к ней, и, как только она произнесла слово «нет», убрал свои руки прочь. Это слишком бурная реакция на простую ситуацию, и я не знаю, как с этим справиться, что делать и что ее вызвало.
Она ударяется коленями о край кровати, садится, а потом отползает подальше от меня, рыдая; я совершенно беспомощен.
* * *
ДЕЗ
Это паническая атака.
Такое прежде уже случалось однажды, и то был последний раз, когда я позволила мужчине прикоснуться к себе. Это был парень из класса психологии двухсотого уровня20, с которым у нас было несколько общих занятий. Он был красивым и привлекательным, с ним было легко общаться и было приятно на него смотреть. Мы решили попить кофе после занятий, правда немного выпили алкоголя, а потом оказались в его машине и начали целоваться. Затем его руки пробрались под мою рубашку; тогда я не была уверена, что мне это нравилось, но все равно позволила щупать грудь, просто чтобы посмотреть, каково это.
Но потом он захотел большего и попытался расстегнуть мои брюки. Я и запаниковала. Он немедленно прекратил и извинился; мне бы стоило все объяснить, ведь он не знал, почему я была в ужасе, но не могла остановиться. Не могла дышать и видеть, потом закружилась голова, горели легкие. В конце концов, мне удалось взять себя в руки, и парень отвез меня домой, смущенный и расстроенный, но все равно милый, каким и был.
Это было год назад.
Сейчас приступ паники разрушительные и бесконечные, ужасающие по интенсивности. Я плачу и чем больше плачу, тем больше не могу дышать, и чем дольше задыхаюсь, тем сильнее ужас, который, в свою очередь, только усугубляет рыдания. Не знаю, как разорвать этот замкнутый круг.
Я слышу, как Адам зовет меня по имени, но он где-то вдалеке, и все, что я способна осознать, это слезы, необходимость дышать и ужас. Почему-то слезы льются все сильнее и быстрее – я не могу вздохнуть. Задыхаюсь, откатываюсь от него и ползу вверх по кровати, чтобы свернуться в клубок возле подушки. Эти рыдания разрушают меня.
Кровать прогибается под тяжелым весом, и я чувствую, как что-то теплое накрывает меня. Одеяло. Он укрывает меня. Адам оборачивает меня одеялом, а потом просовывает руки под меня и поднимает, как ребенка, пушинку. Он устраивается на кровати вместе со мной; моя голова оказалась на его груди, отчего слышу, как его сердце бьется размеренно, чуть быстро. Дыхание спокойное и легкое. Он обхватил меня, бормоча у уха что-то успокаивающее и ритмичное.
Я сосредотачиваюсь на сердцебиении, дыхании, и стараюсь, чтобы мое дыхание совпадало с его, как и удары сердца. Ужас медленно отступает, и учащенные вздохи уменьшается до рваных. Его руки покоятся на моем плече и бедре; я свернулась у него на коленях, как маленькая. Теперь могу расслышать его голос, и понимаю, что он поет песню; такие песни слышишь по радио раз десять каждый день, но никогда не знаешь название или исполнителя, просто узнаешь мелодию и припев. Голос низкий, тихий и мелодичный.
Я все еще плачу, но уже тише.
Мне нужно остановиться. Должна успокоиться. Я отстраняюсь и принимаю сидячее положение. Дышу глубоко и размеренно, постепенно сердцебиение возвращается в норму, и я вытираю глаза ладонями.
Теперь мне неловко смотреть на Адама.
Он сползает с кровати и идет на кухню. Слышу, как течет вода, затем бульканье чайника. Надо встать, одеться и выйти отсюда, но пока не могу даже пошевелиться. Сейчас я не задумываюсь о приступе паники и размышляю о том, что всему предшествовало.
Никогда в жизни я не была так смущена: позволить мужчине, которого знаю всего несколько часов, почти раздеть меня, позволить ему прикоснуться, позволить поцеловать меня. И он не просто какой-то случайный парень, он – богатый и знаменитый, кинозвезда.
О чем, мать его, я думала?
Вот и получила паническую атаку.
Боже, я ненормальная, вот ведь жесть.
Адам поднимается по лестнице в спальню с кружкой в руке, нитка с этикеткой от чайного пакетика свисает с края. На нем только черные спортивные шорты, и даже после всего, что случилось, я ловлю себя на том, что разглядываю его промежность, наблюдая, как член подпрыгивает и покачивается, пока Адам идет ко мне. В складках шорт вижу широкий, круглый конец. Я отвожу взгляд и усиленно моргаю, удерживая глаза на цветочном принте пледа, и забираю чашку чая.
Он садится на край кровати и наблюдает за тем, как я делаю глоток. Ждет.
– Дез, я…, – он останавливается, вздыхает и снова пытается. – Ты в порядке?
Я пожимаю плечами.
– В порядке. Спасибо.
– Хочу спросить, что случилось и что такого я сделал, из-за чего у тебя началась паническая атака…
Я перебиваю его.
– Это не из-за тебя. Просто... есть проблемы.
– Я должен был сбавить обороты. Извини, Дез. Я видел, знал, что ты нервничаешь и все такое, но не осознавал….
Я, наконец, встречаюсь с ним глазами, и вижу, что он искренне расстроен.
– Просто забудь, ладно? Дело не в тебе.
– Не корми меня этим «дело не в тебе, а во мне». Чушь собачья, Дез. Это не просто приступ паники, который взялся ниоткуда, – он говорит это мягко, очерчивая мою скулу большим пальцем. – Пей чай, малыш. Я оденусь и отвезу тебя домой.
Малыш. Он назвал меня малышкой.
Почему мне это так нравится? И почему чувствую безумное желание все ему объяснить?
Вместо этого слежу через комнату, как он хватает джинсы и черную футболку из чемодана в углу спальни. Потом идет в ванную и через несколько секунд выходит одетый. Замечаю, что он даже не надел нижнее белье, и со мной начинает твориться что-то, чего не вполне понимаю.
Делаю большой глоток чая; он какой-то мятный, с нотками лимона и вкусом трав, а это именно то, что мне нужно, хотя не осознавала это до настоящего момента. Я слушаю, как он звонит вниз на стойку регистрации и заказывает частный экипаж.
– Что это за чай? – спрашиваю я, когда возвращается.
Он спускается в мини-кухню и берет со стола упаковку.
– Harney & Sons. Вербена с мятой.
– Он реально вкусный, – пытаюсь улыбнуться ему. – Спасибо.
– Всегда пожалуйста, – он улыбается, но вижу в глазах накопившиеся вопросы.
– Сожалею, что сорвалась на тебя, Адам. Это действительно не твоя вина.
Он пожимает плечами.
– Не извиняйся.
Я хочу рассказать ему насколько хорошо то, что он заставил меня почувствовать, но не знаю, как.
– И спасибо за... – Взмахиваю рассеянно рукой, испытывая неловкость за то, что краснею. – Это.
Его глаза сужаются, взгляд раскаляется.
– Что это?
Пробую другую тактику:
– Я хорошо провела время. То есть, до того, как слетела с катушек. Но ужин, и все. Просто... спасибо тебе.
Улыбка озаряет его лицо, глаза блестят.
– Мне тоже все очень понравилось, Дез. Так что спасибо тебе.
Допиваю чай двумя длинными глотками, не заботясь, что немного обжигаю рот. Мне стоит вернуться домой. Его слишком много. Всего этого слишком много. Мне стыдно за свое безумие, я потрясена тем, насколько сильно меня влечет к Адаму, не только физически, но и как к человеку. Я просто не знаю, что думать, что чувствовать или что делать.
До сих пор не могу поверить, что почти позволила ему раздеть себя. Этого не должно было случиться. Он видел вещи, которые я никогда никому не показывала, кроме Рут, и не знаю, как он отреагирует.
Я беру холщовую сумку со своими вещами в ванную и быстро одеваюсь. Когда выхожу, Адам уже в кроссовках и с ключами от номера в руках. Мы идем к лифту в полной тишине. Спускаемся вниз, не проронив ни слова. Он провожает меня на улицу, не держа меня за руку и все еще ничего не говоря.
Закрытый экипаж уже ждет, две большие черные лошади переступают ногами, машут хвостами и трясут головами. Сгорбившийся извозчик одет в плащ, перчатки, и выглядит несчастным. Швейцар открывает дверь повозки, и Адам протягивает мне руку, помогая подняться.
– Спокойной ночи, Дез, – говорит он.
– Спокойной ночи, Адам.
Миллион невысказанных вещей лежат между нами.
По-прежнему идет сильный дождь с резкими порывами ветра, грохочет гром, пока молнии пронзают небо. Я и забыла на какое-то время, что бушует буря.
Адам передает извозчику деньги, говорит ему, куда ехать, а затем закрывает дверь и, засунув руки в карманы, наблюдает за тем, как карета рывком приходит в движение. Я всматриваюсь назад, пока он не скрывается из виду.
Когда я, наконец, возвращаюсь домой, Рут уже читает в кровати.
Она хмурится на меня поверх книги.
– Я думала, ты должна была встретиться со мной и Джимми, чтобы пропустить по стаканчику?
– Собиралась, – начинаю я, а потом понимаю, что понятия не имею, как объяснить себе то, что только что произошло, не говоря уже о том, как рассказать подруге. – Кое-что случилось.
Рут знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, когда я избегаю разговора и когда не хочу говорить о чем-то.
– Ладно. – Она пожимает плечами, а потом смотрит на меня более пристально. – Ты в порядке? Выглядишь, как будто плакала.
По меньшей мере, я должен ей хоть что-то сказать.
– Даже не знаю, с чего начать, Рут. Просто не знаю. Со мной все хорошо. Я просто... мне нужно поспать.
Она смотрит на меня, одна проколотая бровь изгибается от подозрений. Затем Рут возвращается к чтению.
– Хорошо. Но если ты захочешь поговорить, ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно.
– Знаю. – Я наклоняюсь и быстро обнимаю ее, чтобы она не смогла почувствовать запах Адама на мне. – Спасибо, Рут.
Сон не приходит очень долгое время. Я не могу перестать думать об Адаме, о том, что он заставил меня почувствовать. И понимаю, что он точно знал, как справиться с моей панической атакой. Почему-то меня это не удивляет. Адам просто заботился обо мне и не задавал лишних вопросов.
И когда я, наконец, засыпаю, мне снятся его руки и рот. Глаза и слова. Снится большое твердое тело рядом с моим, просто обнимающее меня, и также биение его сердца.
