Текст книги "Девушка у обочины (ЛП)"

Автор книги: Джасинда Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 5

АДАМ

Сегодня поздно вечером состоится благотворительный ужин. Мне удалось провести день у себя комнате и старательно не думать о Дез, отвечая на письма и работая над сценарием. В конце концов, с неугасающим интересом мне пришлось спуститься на ланч. Пообедав, я обнаружил Гарета на одном из диванов в гостиной, попивающего чай и уставившегося в мобильный телефон с кислым выражением на лице.

– Плохие новости, Адам, – говорит Гарет, обращаясь ко мне.

Я сажусь рядом с ним, и он кладет телефон на колено.

– Плохие новости? – Я взглянул на него. – Что случилось?

– Только что получил звонок от Эммы. – Он не смотрит на меня, когда произносит ее имя. – Шторм по-прежнему не утихает. Они вчера провели у парома весь день, несмотря на ливень, но сегодня говорят, что волны здесь более пятнадцати футов. Паромную переправу закрыли на то время, пока волнение немного не утихнет.

Я хмурюсь.

– Не знал, что переправу когда-либо вообще закрывали.

Гарет пожимает плечами.

– Я тоже. Первый раз за двадцать лет или около того. Вроде бы, один из паромов чуть не перевернулся сегодня утром.

Он нажимает на экран телефона.

– В любом случае, дело в том, что Эмма не сможет появиться на ужине.

– Черт побери, – говорю сухо с сарказмом. – Я так расстроился.

Гарет закатывает глаза и ухмыляется:

– Уверен, что ты убит горем. Но тебе все еще нужна пара на ужин.

– Я вполне могу пойти и один. Это не конец света.

– Хорошо, делай, что хочешь. – Гарет тычет мне в плечо. – Но ты должен прийти, Адам. В одиночку или с дамой, но ты должен, по крайней мере, там появиться.

– Да, буду я, буду.

Он ставит чай со стуком и поднимает крошечный треугольный сэндвич с чем-то розовым сверху. Традиционное английское чаепитие, которое здесь устраивают каждый день после обеда, включает, по-видимому, эти странные бутерброды и причудливую выпечку.

– Ну, лучше пойду, сделаю пару звонков, – говорю я, хлопая по колену.

Хотя, к тому времени, когда вхожу к себе, я уже знаю, что сделаю. Это безрассудно, и, уверен, доставит мне неприятности, и, возможно, будет большой скандал для всех, но мне плевать. Я принимаю душ и надеваю смокинг, сражаясь с галстуком-бабочкой в течение почти двадцати минут, прежде чем добиваюсь, чтобы она выглядела надлежащим образом. Хреновы бабочки.

Я вызываю личный экипаж и достаю зонт, не то, чтобы от него будет много пользы, так как дождь все еще очень сильный. Запрыгиваю в ожидающий меня транспорт, говорю куда ехать, а потом сижу и думаю, что собираюсь сказать потом. И стараюсь не думать слишком много о том, что делаю и какая это плохая идея.

Проходит всего лишь несколько минут, прежде чем экипаж останавливается возле общаги. Я вскакиваю и бегу к подъезду, который, к счастью, не заперт. Девушка с голубыми прядями в светлых волосах и с пирсингом в брови выходит из двери одной из квартир и после запирает за собой.

– Прости, – говорю я, надевая на лицо свою публичную улыбку. – Я ищу Дез Росс.

Девушка подскакивает и прижимает руку к груди, не заметив, как я подошел.

– Черт подери, ты напугал меня, чувак. – И когда она на самом деле видит меня, ее глаза расширяются. – Срань Господня. Это же, ни, мать твою, хрена себе.

Я игнорирую пристальный недоверчивый взгляд.

– Ты знаешь, где могу найти Дез?

Она наклоняет голову в сторону.

– Зачем?

– Я встретил ее вчера, и хотел бы... поговорить с ней. – Делаю шаг ближе. – Ты знаешь, где я могу ее найти?

На лице у девушки появляется задумчивое выражение.

– Она пришла домой прошлой ночью и, похоже, плакала.

– Домой? – Я взглянул на дверь за спиной девушки. – Она – твоя соседка?

– Рут Николсон. – Девушка протягивает руку, и я осторожно пожимаю ее.

– Адам Трентон.

– Приятно познакомиться, Адам. – Она выдергивает руку и кидает на меня выразительно мощный взгляд. – Так почему она вернулась расстроенной?

Колеблюсь, не зная, что сказать. И, наконец, решаюсь на нечто нейтральное:

– Думаю, что если она не стала объяснять, то и я не буду. Но давай ты просто скажешь ей, что я здесь, и пусть сама решает, хочет ли она видеть меня.

Рут кивает.

– Годится.

Ее глаза оглядывают меня с ног до головы.

– Отличный смокинг, кстати.

– Спасибо.

Она идет назад в квартиру, а затем быстро возвращается.

– Можешь войти. – Рут сокращает расстояние между нами и свирепо смотрит на меня. – Тебе лучше быть поласковей с моей подругой, чувак. Меня не волнует, кто ты. Не делай ей больно.

– Она в хороших руках, – говорю я.

Рут кивает с печальным выражением лица.

– Да, вот этого я и боюсь.

А потом маленькая, но вспыльчивая девушка с мелированными голубыми волосами выходит под дождь, и, сгорбившись, перебегает улицу, исчезая в кафе. Дверь в их с Дез апартаменты приоткрыта, так что я стучусь и толкаю ее. Комната в общежитии ничем не отличается от других в любом колледже страны. Небольшая двухъярусная кровать у одной стены, книжная полка и два небольших письменных стола у другой, ванная комната за чуть приоткрытой дверью. Современный гардероб, мелкий и узкий, но все равно он больше, чем обычно бывает в общежитии. Всюду девчачья одежда: бюстгальтер, висящий на крючке двери ванной, вывернутые наизнанку джинсы на полу, расческа на столе под окном, крошечный лоскуток нижнего белья – похоже, что стринги, – на полу в ванной. Имея сестер, я сохраняю невозмутимость.

Дез сидит за столом, волосы собраны в хвост и ниспадают через плечо. Одета в трико и толстовку, и даже в таком виде умудряется отправить меня в нокаут.

Она смотрит мне в глаза.

– Привет.

Я подхожу к столу и облокачиваюсь одним бедром на край.

– Привет.

Дез настороженно наблюдает за мной, но даже не отодвигается, хоть я и неожиданно вторгаюсь в ее личное пространство.

– Что случилось? Почему ты здесь и почему в смокинге?

– У тебя есть красивое платье?

Она только моргает.

– Платье?

– Да. Красивое. Что-то типа вечернего платья.

Вижу, как вращаются колесики в ее голове.

– Вообще-то, да, есть. – Ее взгляд перемещается на мое тело. – Боже, ты так круто выглядишь в костюме.

Она медленно закрывает глаза и сжимает губы, будто не хотела этого произносить.

Я смеюсь.

– Спасибо. Итак, сколько времени тебе нужно, чтобы собраться?

Она морщится.

– Собраться? Куда?

– Переправу закрыли, так что человек, с которым я должен был присутствовать на ужине сегодня не сможет приехать. И хочу, чтобы ты пошла со мной.

– На ужин? На этот шикарный благотворительный прием?

– Да.

Она качает головой.

– Нет. Ни хрена!

Я наклоняюсь к ней ближе, касаюсь ладонью щеки и вдыхаю ее запах.

– Пожалуйста.

Она утыкается лицом в мою ладонь, закрывает глаза и испускает тяжелый вздох.

– Адам, это безумие. Я не хожу на такие мероприятия.

Скорее, так и есть. Я тоже, если вы спросите меня. Но меня никто спрашивать не собирается.

Просто улыбаюсь ей.

– Но я хочу, чтобы пошла ты. На самом деле, сам не хочу туда идти, но если уж приходится, то лучше, чтобы ты была там. – Я не знаю, что говорю, но, похоже, это правда. – Пожалуйста! Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

Она мнется, а потом тычет пальцем в мою грудь.

– Ты не можешь оставить меня в покое. Ни на одну секунду.

Я склоняюсь навстречу ее пальцу, сокращая последние миллиметры между нами и вдыхая ее запах. Беру прядь ее густых, шелковистых черных волос между пальцами и накручиваю так, что конец завивается.

– Не могу.

Она так хорошо пахнет и выглядит, что хочу поцеловать ее. Это я и делаю. Медленно, бережно, быстро.

– Я буду рядом с тобой все время.

Она, кажется, потрясена поцелуем, как будто не ожидала его и не знает, что с ним делать.

– Обещаешь? – спрашивает она шепотом.

– Клянусь.

– Дай мне сорок пять минут.

– Без проблем.

Она встает, и я ухожу с дороги. Дез проскальзывает мимо меня, глядя мне в глаза. Улыбка озаряет лицо, но потом она опускает голову и идет в ванную. Мельком вижу, как Дез сдергивает ленту с волос и встряхивает их, после чего снимает толстовку. Я успеваю заметить голое плечо и немного татуировку перед тем, как Дез закрывает дверь.

Десять минут спустя душ выключается, она выходит из ванной, окутанная паром с полотенцами, одно закручено, как тюрбан на голове, а другое обернуто вокруг тела. Я хочу рассмотреть татуировку, но она спрятана, и можно разглядеть только ее уголок. Похоже на слова, какой-то текст; это все, что я могу разобрать. Дез только что вышла из душа, мокрая и раскрасневшаяся от пара, что мне ужасно нравится. Она одаривает меня еще одной небольшой улыбкой, перебирает одежду в шкафу и вынимает красное платье. Затем идет к комоду, где вытаскивает лифчик и трусики, правда не могу разобрать какие. Потом снова исчезает в ванной комнате, и на этот раз пропадает на добрых полчаса. Я слышу некоторое время, как работает фен, а дальше – тишина.

Не могу не заметить, что для меня в ожидании женщины, готовящейся к выходу, присутствует некоторая интимность. Даже за те полтора года, что я был с Эммой, мы не разделяли такого рода личные моменты. Я никогда не видел ее только что вышедшей из душа. Никогда не ждал, когда она соберется. Мы всегда где-то встречались, или я забирал ее из дома, ожидая в фойе, пока она спустится вниз.

Наконец, дверь ванной открывается, и я краем глаза ловлю нечто красное. И вот тут мое сердце останавливается, дыхание перехватывает, а член становится твердым, как камень.

– Господи, Дез! – Я встаю и подхожу ближе. – Ты... просто нет слов, как невероятно ты выглядишь.

Она ярко улыбается, пожимая плечом.

– Это обычное платье, оно у меня уже лежит какое-то время. Но я ни разу его не надевала.

Это не вычурное или дорогое платье, но оно так облегает ее тело богини, будто было пошито специально для нее. Без бретелек, чашечки лифа приподнимают потрясающую грудь, превращая ее в аппетитные холмики, подол опускается до пяток с одной стороны и немного не доходит до колена с другой. Это невыносимо сексуально, но и не вульгарно.

Ее волосы... Боже, волосы. Дез уложила их в сияющее совершенство, оставив распущенными, ниспадающими мерцающими волнами на плечах и спине, еще нанесла достаточно макияжа, чтобы лишь подчеркнуть, как она прекрасна, выделяя особенно блеск ее ярких карих глаз и чистую загорелую кожу.

Я хватаю ее за спину и притягиваю ближе к себе.

– Дез... У меня просто нет слов.

Она надела пару простых черных туфель на шпильке, так что разница в высоте практически отсутствует.

– Правда? – произносит она скептически.

Я качаю головой. Она действительно не понимает, что делает со мной.

– Ты так великолепна, что даже грешно. Не знаю, как собираюсь провести этот вечер, не приставая к тебе. – Я притягиваю ее тело вплотную к моему. – Ты такая офигенно сексуальная, даже больно дышать, глядя на тебя. Давай, пойдем уже, экипаж ждет.

Судя по ее неуверенной реакции, не думаю, что Дез когда-нибудь слышала подобные комплименты. В конце концов, она пожимает плечами и снова смотрит на меня.

– Ты тоже выглядишь чертовски сексуально, – говорит она.

Я просто улыбаюсь ей и предлагаю руку. Дез берет ее, мы идем к выходу, и, приготовившись, бежим к экипажу.

* * *

ДЕЗ

Я купила это платье по наитию год назад. За полную стоимость оно мне было не по карману, и даже бы не задумалась приобрести его, но была распродажа, поэтому и решилась. В большинстве случаев я не веду себя, как закомплексованная или тщеславна девушка. Но когда надела это платье, то поняла, что оно смотрелось на мне хорошо. Чертовски хорошо. Так что я купила его, хотя никогда не посещаю места, где такое платье было бы уместно. И что еще более непонятно, зачем я запихнула в сумку его и туфли на каблуках, когда собиралась на лето на Макино. Я собиралась работать сборщиком мусора и время от времени выпивать с другими сотрудниками и местными жителями. Зачем я привезла вечернее платье и шпильки? Но, по неизвестным причинам, я это сделала, и теперь очень этому рада.

Также рада, что волосы достаточно длинные, чтобы прикрыть часть татуировки на спине, которая выглядывает из-под платья, потому что уверена, что такое событие – не то место, где надо демонстрировать тату. Интересно, что, если Адам увидит ее? Что бы он подумал, увидь все это, понравятся ли ему татуировки или он против них?

А потом задаюсь вопросом: почему меня это заботит?

Поездка от общежития до отеля такая быстрая, что не оставляет мне много времени морально подготовиться. Мы останавливаемся под навесом портика, от этого места до знаменитой веранды две шеренги сотрудников в униформе отеля с обеих сторон образуют тоннель из зонтиков.

Сердце резко начинает колотиться. Выше, где, как думаю, находится веранда, видны вспышки камер, безостановочно сверкающие, словно молнии. Дверь экипажа открывается, и на меня обрушивается ветер, принося звуки тысячи голосов, раздающихся хором. Перед лицом появляется рука в белой перчатке. Я беру ее, выхожу на красную дорожку, ведущую вверх по лестнице на веранду, а затем в вестибюль гостиницы. Линия зонтов защищает меня от дождя, и я делаю шаг прочь от кареты, чтобы освободить место для Адама. Он спускается, одергивает смокинг, а потом его взгляд устремляется на меня.

Адам улыбается мне, и я замечаю нервозность в его глазах. Если уж он нервничает, то мне нужно быть просто в ужасе.

Так и есть.

– Готова? – спрашивает он, предлагая мне локоть.

Я хватаюсь за его руки.

– Нет.

Адам смеется.

– Да, я тоже. Ненавижу все это. – Он смотрит мимо меня, вверх по лестнице, где непрерывно выстреливают вспышки, потом обратно на меня. – Слушай. Это может быть... ужасно. Они не ожидают увидеть тебя, так что у них появится миллион вопросов. Не отвечай, ладно? Просто улыбнись, изобрази несколько поз и не позволяй им увидеть твой страх. Знаешь, они, как акулы, могут учуять его.

– Они?

Адам хмурится.

– Папарацци, фотографы, журналисты.

Колени начинают дрожать.

– Папарацци? – Я либо забыла, либо не осознавала то, что здесь будут СМИ. Во что, черт возьми, я вляпалась?

Он расправляет плечи, делает быстрый вдох и улыбается мне.

– Знаешь, что? Забей. Все, что тебе нужно сделать, это быть собой. Ты гарантированно будешь самой красивой женщиной. Просто держись уверенно, хорошо?

Уверенно. Я могу это сделать. Он попросил меня пойти с ним. Он не сделал бы этого, если бы не хотел. Он думает, что я – самая красивая женщина в зале.

Выпрямляю спину, расправляю плечи, поднимаю подбородок и улыбаюсь ему.

– Пойдем.

Его улыбка становится шире, глаза рассматривают мое лицо, затем тело. Он наклоняется, прикасаясь губами к моему уху.

– Вот это моя девочка.

Его девочка? Мне, наверное, повезло.

Он идет вперед, и я подле, следя за походкой. Мне непривычно ходить на высоких каблуках, так что это создает некоторые проблемы, требующие внимания. Я слышу щелчки камер и хлопки вспышек, гул голосов все громче и громче, и когда лестница заканчивается, оказываюсь окруженной стеной людей за красными бархатными веревочными заграждениями, и все они кричат мне и Адаму.

– Адам! Адам! Где Эмма Хейс?

– Кто с тобой, Адам?

– Кто она?

– Как тебя зовут? Назови имя!

– Какой у тебя рост?

– Сюда, Адам!

– Улыбнись, красавица!

Сердце замерло. Все застыло уже даже не в груди, но каким-то образом одновременно и в животе, и в горле. Я заставляю губы изобразить что-то похожее на улыбку. Ладонь Адама опускается на мое бедро, обхватывая талию. Его большая рука поддерживает сзади мою спину. Он делает три шага, ограждая от толпы, затем останавливается и разворачивает меня так, что мы оказываемся лицом к одной из групп журналистов.

Его рука по-прежнему обхватывает меня; на самом деле, он поддерживает меня в вертикальном положении. Их так много. Вспышки ослепляют, освещают меня.

И вдруг я будто прозрела: «Какого ХРЕНА я тут делаю?» Макияж я сделала себе сама, сама уложила волосы. Это платье купила в Kohl's²¹ по сниженной цене.

Двигаясь дальше, чувствую приближение приступа паники; я пытаюсь оставить улыбку на лице, заставляю себя медленно дышать.

Адам притягивает меня ближе, прижимает к боку, не позволяя упасть. Он наклоняется и шепчет мне на ухо.

– Ты отлично справляешься. Улыбнись. Перестань думать. Все замечательно.

Шквал вопросов в режиме нон-стоп обрушивается с такой силой и быстротой, словно вспышки молний, однако я перестаю их слушать. В любом случае, не уверена, что смогла бы ответить. Не уверена, что могу говорить сейчас. Не уверена ни в чем, кроме того, что впуталась в нечто огромное, к чему я никоим образом не подготовлена.

Адам разворачивается со мной, представляя нас кучке фотографов напротив. Он, кажется, совершенно ничего не замечает, ведет себя непринужденно, как будто все это совершенно нормально, будто такое случается каждый день. Он естественный. Расслабленный, улыбающийся, спокойно переводит взгляд с одной камеры на другую. Я стараюсь подражать ему, стараюсь сосредоточиться на том, чтобы улыбка казалась более естественной и менее испуганной, чем у оленя в свете фар. Я преодолеваю страх, слегка оборачиваюсь к Адаму, встряхиваю волосами и поворачиваю голову. Камеры сходят с ума, когда я делаю это, и вопросы звучат повторяющимся рефреном:

– Кто она?

– Как ее зовут?

– Как давно вы встречаетесь?

– Где Эмма Хейс?

Эмма Хейс? Экс-подружка Адама. Номинированная на «Оскар» за роль в фильме «Марго и я». Победитель «Золотого глобуса». Трижды номинант «Эмми» за «Сад зла».

Господи. Это не моя стихия. Я словно рыба, выброшенная на берег – захлебываюсь, не в состоянии дышать.

Я снова вскидываю голову и сосредотачиваюсь на одной камере, смотрю в черный объектив; фокусируюсь на ней, а не на лице над ним. Еще один объектив, слева. Еще и еще.

Затем мы идем дальше, и мне надо сосредоточиться на каждом шаге, потому что не чувствую собственных ног. Думаю, полнейший ужас и переполняющая паника заставили меня онеметь.

Сейчас мы снова останавливаемся, на этот раз перед одним из тех квадратных задников, обклеенных логотипами компаний, о которых я никогда не слышала. Адам в нескольких шагах указывает на меня, как бы безмолвно говоря на камеру – вот она. Вопросы все еще доносятся кричащими накатывающими волнами, и от вспышек у меня возникают звездочки перед глазами, но я черпаю силы глубоко в себе из собственного источника, в том месте моей души, куда я обращаюсь, когда у меня ничего не остается. Нельзя сдаваться. Я делала так, когда Лешон напивался и становился злым, и когда становилась единственной целью для Фрэнка, приходившего в мою комнату поздно ночью…

Я жестко отбрасываю эти мысли подальше. Улыбаюсь. Позирую. Не понимаю, что делаю, почему здесь, зачем Адам втянул меня во все это, но я тут, и выхода нет, так что мне нужно продолжать. Я поворачиваюсь, улыбаюсь, откидываю волосы, смотрю в другую сторону, и тогда Адам берет меня за руку, тянет через дверь в фойе отеля. Вспышки и вопросы остались позади, но теперь я сталкиваюсь с новым испытанием.

Прямо передо мной стоит Роуз Гаррет. Рядом с ней стоит Гарет Томас, один из самых известных в мире режиссеров и продюсеров, с более чем десятком фильмов с его же участием. Все блокбастеры. Здесь же Лоуренс Брэдфорд, пожилой актер второго плана – один из тех парней, которых вы видели в десятках ролей, но ни разу в главной. Эми Джонс, такая потрясающе блистательная, которая была начинающей актрисой в конце шестидесятых и начале семидесятых. Я вижу и другие знакомые лица и еще больше тех, кого не знаю.

И все они смотрят на меня.

Разговоры прекращаются. Напитки застывают на полпути к ртам.

Роуз Гаррет первой делает шаг вперед. Она улыбается мне, но улыбка совсем не затрагивает любопытные карие глаза.

– Привет. Я – Роуз.

Беру ее руку и быстро пожимаю.

– Большая честь познакомиться с вами, Роуз. Я – Дез.

– Дез, – говорит она так, будто оценивает меня только по имени. Роуз смотрит на меня, изучает, а затем поднимает глаза на Адама. – Я думала, ты придешь с Эм.

– Я собирался. Но она не смогла. Паромную переправу закрыли.

Роуз ухмыляется:

– Спорим, ты опустошен.

Адам кивает:

– Полностью. Даже всплакнул.

Очевидно, я что-то упускаю. Знаю, что Адам и Эмма расстались некоторое время назад, что, как предполагаю, может создать неудобство, если они должны присутствовать на торжестве, как пара.

– Итак, Дез. Полагаю, ты – модель? – спрашивает Роуз.

Официант, медленно приближающийся к нам с серебряным подносом, балансирующим на его ладони, предлагает каждому по бокалу шампанского. Адам берет два, передает один мне, и я медленно потягиваю шампанское, по чуть-чуть. Последнее, что могу допустить в этой ситуации, это позволить алкоголю повлиять на мои суждения или развязать язык.

– Я… – Понятия не имею, как ответить на вопрос. Она думает, что я – модель?

– Дез студентка колледжа. Стажер, – отвечает Адам за меня.

Что достаточно верно, но, вероятно, не то, что Роуз предполагала услышать. Может быть, у Адама свои намерения. Не знаю.

Гарет Томас подходит к нашему кружку, становится рядом с Роуз, после чего Адам знакомит нас.

– Дез, м-м? Уникальное имя для уникально красивой молодой девушки. – Он энергично жмет мою руку, а глаза смотрят на Адама. – Ты что-то скрываешь от меня.

– Человек должен иметь пару секретов, Гарет, – говорит тот, подталкивая директора локтем. Это шутка, но не совсем. Я – его секрет? Очевидно, не такой уж большой.

Лоуренс и Эми присоединяются к нашей группе, и теперь я вдруг оказываюсь в окружении голливудских знаменитостей, отчего очень трудно дышать. Я стараюсь не пялиться на людей, окружающих меня, людей, которых я видела в фильмах и на обложках «People» и «ОК!»²², и «Time»²³ и «US Weekly»²⁴, на Entertainment Tonight²⁵ или TMZ²⁶.

И опять та же мысль поражает меня, словно удар пятикилограммовой кувалдой: «Что я здесь ДЕЛАЮ?»

Адам уходит от ответов на все вопросы, касающиеся меня, также представляя меня без объяснений, кто я для него или чем занимаюсь. Я – самозванка, верно? Мне здесь не место: мое дело – собирать мусор.

Я улыбаюсь, киваю, потягиваю крошечными глотками шампанское и стараюсь держать эмоции при себе, скрывая характер. Роуз отходит от нас, но я вижу, как она несколько раз бросает на меня взгляд, присоединяясь к разговору с другими людьми. В конце концов, Адам тянет меня подальше от Лоуренса, Эми и Гарета, и проводит сквозь толпу, приветствуя взмахом руки то одного, то другого, и останавливаясь, чтобы пообщаться с ними. Он всегда представляет меня вежливо, но нейтрально, не оставляя места для вопросов. Но я чувствую, что в каждом разговоре с каждым новым человеком, которого мы встречаем, Адам избегает того, что всех интересует. Каждый хочет знать, кто я, откуда и почему здесь вот так неожиданно стою с Адамом.

Я задаю себе те же вопросы, и нахожу столько же ответов, сколько получают журналисты... то есть, никаких.

Я продолжаю улыбаться и пожимать всем руки, пока мое лицо не начинает. Адам не отходит от меня ни на секунду, его ладонь или вокруг талии, или держит меня за руку. Я встречаю так много людей, что у меня голова идет кругом, и не имею никакой надежды запомнить имена, кроме тех, кого уже знаю. Мне удается растянуть всего один бокал шампанского в течение последнего часа, но даже теперь чувствую, как отключается голова, и это скорее не из-за алкоголя, а благодаря этим сюрреалистическим впечатлениям.

Наконец, люди начинают просачиваться в обеденный зал, каждая пара встречается метрдотелем, и официант проводит их к столу. Обеденный зал Гранд Отеля почти так же знаменит, как и веранда, так что я видела его на снимках, но никогда не обедала здесь. Я понимаю, впрочем, что он был преобразован ради этого события. Как правило, в зале маленькие, прямоугольные сдвоенные столы, расставленные в три ряда по обе стороны от главного прохода, и несколько больших круглых столов для больших компаний по всему залу. Сейчас, однако, обычная расстановка была заменена на двадцать или около того больших круглых столов, размещенных вокруг подиума, расположенного у стены напротив окон, выходящих на знаменитую веранду. На подиуме микрофон и два длинных прямоугольных стола, каждый на шесть персон.

Нас с Адамом проводили к возвышению и усадили на два места, которые располагаются в середине стола слева от подиума. Роуз сидит рядом со мной, а невероятно горячий парень сидит рядом с ней, ближе к сцене. Я узнаю этого парня с Роуз, но, чтобы вспомнить его, мне понадобилось несколько минут раздумий. Он – высокий и худой, с растрепанными каштановыми волосами и острыми чертами. Дилан Вейл, так его зовут. Он новый актер, из недавнего модного шоу на кабельном про вражду между двумя соперничающими кланами оборотней. Я не видела его, но Рут он нравится, и она всегда восторгается тем, как горяч Дилан Вейл. Теперь, когда вижу его в реальной жизни, понимаю, что Рут, пожалуй, преуменьшила, настолько абсурдно красив Дилан.

Впрочем, он – не Адам, и явно влюблен в Роуз, заставляя ее смеяться и краснеть, говоря что-то, наклонившись и уткнувшись ей в шею.

С другой стороны от Адама сидит Гарет и эффектная, среднего возраста женщина, должно быть, жена, судя по тому, как легко и комфортно они общаются друг с другом. За другим столом расположились Лоуренс с женой, Эми и ее муж, мужчина с проседью и ярко-голубыми глазами и его парой; я предполагаю, что это продюсер или кто-то в этом роде.

Остальные быстро рассаживаются за столы, и официанты разносят тарелки с супом, подносы с водой, серебряные кувшины и бутылки вина. С десяток молодых мужчин и женщин в белых куртках с полотенцем через плечо переходят от стола к столу, внимательно слушают и принимают заказы, а потом возвращаются с бутылкой вина, которую он или она затем открывает с тщательным соблюдением правил, наливая немного в стакан и ожидая одобрения.

Пока мы ждем, Адам наклоняется ко мне, и я слышу его голос, гудящий в мое ухо:

– Ты удивительная. Ты рождена для этого, Дез, правда. Ты абсолютно каждого свела с ума.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

– О чем, черт возьми, ты думал, приведя меня сюда? Я здесь не к месту, и это было бы смешно, если бы не была до смерти напугана, – произношу это кукольным, сдавленным шепотом, так понизив тон, что Адам вынужден приложить ухо к моему рту, чтобы услышать меня.

Он смеется, как будто я сказала что-то смешное.

– Дез, знаю, что ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Я все понимаю, потому что чувствую то же самое каждый раз. Просто продолжай притворяться, и никто никогда не догадается.

– Что я – гребаный дворник, ты это имеешь в виду?

– Разве это так важно? – хмурится он на меня.

Недоверчиво смотрю на него:

– Хм... почему нет? Если эти люди узнают, что ты привел сборщика мусора в качестве своей пары на благотворительный прием, где присутствуют самые знаменитые люди Голливуда, я даже не знаю, что произойдет, но точно ничего хорошего. Для меня или для тебя.

Он качает головой.

– Дез, ты преувеличиваешь. Все будет хорошо. Просто будь собой. Ты красивая. Никто из парней не может оторвать глаз от тебя. – Он поднимает лежащую на столе руку, и пальцем выписывает в воздухе небольшую дугу, указывая на зал. – Посмотри вокруг.

Я делаю маленький глоток вина из бокала, который появился в какой-то момент передо мной, и пытаюсь незаметно оглядеть все пространство. Когда делаю это, мой пульс подскакивает до небес. Адам прав. Все смотрят на меня. Все. Не только мужчины, но и женщины тоже. Мужики в этом более откровенны, поглядывая сначала на меня, потом дальше, по всему залу, и затем снова на меня. Но женщины тоже смотрят на меня, и это еще страшнее. Они более критичны. Я чувствую их пристальное внимание. Чувствую, как они изучают мои волосы, макияж, одежду, дешевый серебряный браслет на запястье и недорогие серьги с фианитом в ушах. По крайней мере, я сижу, так что рост и формы, в основном, скрыты столом.

– Спасибо, – говорю Адаму, бросая на него быстрый взгляд. – Теперь, когда я знаю, что всем в этом помещении интересно, кто я и какого черта здесь делаю, это еще больше смущает меня.

– Они задаются вопросом, как мне удалось за такое короткое время найти кого-то сексуального, как ты, да еще и пойти со мной.

– Бред собачий, – говорю я, но мне не хватает яда.

Тот факт, что Адам, похоже, искренне считает, что я – секси, как-то влияет на меня, заставляет мозг и желудок, и самое главное – сердце дрожать с таинственной, тревожной силой.

Ужин продолжается, глаза в зале, в конце концов, перестают пялиться на меня, и я чувствую себя более комфортно. До сих пор осознаю в полной мере, что не на своем месте, что я – никто в зале, который наполнен знаменитостями, но Адам втягивает меня в разговор.

К тому времени основные блюда заканчиваются, я подчистую объедаюсь, а мочевой пузырь кричит об освобождении.

– Адам? Где здесь туалет?

Роуз слышит мой вопрос и встает.

– Мне тоже нужно пойти. Я покажу тебе.

Колеблюсь, но не могу сейчас просто так отказаться. Смотрю на Адама, который привстает, обеспокоенно наблюдая за мной. Я не могу выглядеть напуганной из-за того, чтобы просто пойти в туалет, все наблюдают за нами, так что просто испускаю маленький вздох и сдержанно киваю головой Адаму, затем следую за Роуз и спускаюсь по короткой широкой лестнице в узкий коридор. Напротив расположен сувенирный магазин, сейчас закрытый и темный, а потом проход ведет к стойке регистрации. Бархатная веревка перекрывает доступ к лестнице, охраняемой дополнительно парой швейцаров отеля и еще парочкой огромных, в черных костюмах типов, похоже, телохранителей. Они кивают с уважением Роуз, и веревка оттягивается в сторону, чтобы пропустить нас. Охранник идет впереди нас, открывает дверь в женский туалет, и кричит, чтобы узнать, занят ли он. Отзывается женский голос, и через минуту девушка выходит, глядя на громадного охранника, затем на Роуз и на меня. Ее глаза расширяются, она открывает рот, но сотрудник отеля ловко выпроваживает ее, и Роуз тянет меня в уборную после нее. Дверь медленно закрывается, и я вижу, как телохранитель встает перед дверным проемом, скрестив массивные руки на широкой груди.

Мы делаем свои дела, моем руки, потом Роуз заправляет выбившуюся прядь светлых платиновых волос обратно в прическу, поправляет грудь в лифе платья от Валентино, шевелит ножкой в туфельке от Джимми Чу. А после не отрывает свои карие глаза от меня.

– Итак. Дез. – Она поворачивается ко мне лицом и опирается тонким, совершенным бедром о столешницу. – Что ты думаешь о вашем первом мероприятии?

– Разве это не очевидно? – сглотнув, пытаюсь улыбнуться.

Роуз смеется, но смех не чувствуется издевательским.

– Да, так и есть. Для начала, ты не сказала и двух слов никому, кроме Адама.

– Я никого и не знаю, кроме него, – пожимаю я плечами.

– Ясно. —Она размахивает рукой. – Мужчины, вероятно, не в курсе, как и я, и все же. Они все слишком загипнотизированы таким декольте.