Текст книги "Обнаженный меч"

Автор книги: Джалал Баргушад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Посланцы вступили в подземный ход, здесь им стало трудно дышать. "Мы задохнемся!" – мелькнула мысль.

Начальник крепости предупредил:

– Осторожнее, не наткнитесь на камень в проходе.

Под землей воздух был влажен. Сквозь скалы просачивалась вода и капала на них. Подземелью не было конца. Сколько же лет каменотесы Джавидана махали здесь кирками?

Подземелье пугало гостей. Некоторые говорили: "Вот благополучно миную это, пожертвую целый воз дров атешгяху, пусть жрецы запалят. И священным петухам сам зерна засыплю".

Наконец гости одолели первый проход. Горный ветер освежил их. Глубоко и облегченно вздохнув, они радостно заговорили. До Базза оставалось совсем мало. Но все были изнурены. Что за подъем? Как будто дорога в небо поднималась.

Немного передохнув, гости через вторые железные ворота вступили во второй подземный ход. Здесь тоже было темно и сыро. Начальник еще не развязал глаза посланцам, идти было трудно, было еще теснее, чем в первом. Из этого подземелья шла тайная тропа в ставку Бабека. О ней не знали даже самые близкие Бабеку люди. Лазутчики халифа Мамуна лезли из кожи, чтобы пронюхать о ходах-выходах крепости. Недавно был перехвачен посыльный голубь халифа и выяснилось, что у Мамуна в Баззе есть свой человек, живущий под другим именем. Но этот предатель не был еще обнаружен. Бабек исподволь разыскивал изменника.

Усталые ноги не повиновались посланникам. Они передвигались с большим трудом, держась друг за друга, как слепые. Армянин спросил:

– Долго ли еще до ворот?

Если бы глаза посланцев не были завязаны, они, может быть, меньше томились.

И вдруг начальник крепости воскликнул:

– Ну, с вас муштулуг полагается за добрую весть. Поздравляю – мы в крепости Базз!

Мухаммед подал знак дозорным. Один из них подошел и развязал глаза посланцам, записал их имена в фолиант, переплетенный в красную кожу.

– Теперь можете пожаловать в крепость.

Перед посланцами открылся красивейший вид. Над зубчатыми, скалами снова реяли соколы. На вершинах громадных камней оставался еще снег. Необычное место Базз: с одной стороны – лужайки в цветах, а с другой – снежные горы. Над цветами кружились пчелы, щебетали птицы. Струи водопадов, с грохотом низвергавшиеся по камням, напоминали девичьи расплетенные косы. На каждом шагу шептались роднички. Двухэтажные, ладные дома крепости подпирали один другой. Женщины с балконов доброжелательно смотрели на посланцев с соколами. "Вон сколько гостей у Бабека! Все они будут опорой ему!"

Двухэтажная ставка Бабека очаровала гостей. Ее окружали лужайки. Мастера-хуррамиты построили это здание, как атеш-гях, – добротно и просто. Самый мощный таран не смог бы проломить эти стены.

Армянин, стоя на крепостной площади, оглядывался:

– А лошади сюда не взбираются? Начальник крепости ухмыльнулся:

– Поднимается, да не каждая... Ну, пошли!

У входа в ставку Бабека посланцев встречал Муавия.

Мухаммед ибн Баис сказал:

– Муавия, передашь полководцу, что его приказ я выполнила. Все они целы-невредимы, только Сахль, так звали армянина, слегка поцарапал колено о камень. Пустяки, пройдет. Если понадоблюсь, я в крепости...

XXX

ПРИЕМ В БАЗЗЕ

Лучше прожить один день свободным, чем сорок лет – рабом.

Бабек:

Обычно послов, прибывающих в Базз, Бабек принимал сам и задавал в честь их пиры. Конечно, эти пиры бывали не столь пышными, как в Золотом дворце. Все проходило просто, и гости чувствовали себя как дома. В зале не курилось никаких благовоний – горны" воздух сам по себе был ароматен. В крепости было не принято украшать стены коврами, а полы устилать паласами. На стенах, сложенных из красивых оранжевых камней, были развешаны копья, кинжалы, клинки. А по полу разостланы тигровые, львиные и барсовые шкуры. Просторный зал, в котором Бабек принимал почетных гостей, украшался кусками красного войлока. На каждом жуске войлока были небольшие плоские подушечки для того, чтобы сидеть на них, и мутаки – для того, чтобы на них опираться. По ночам здесь было не заметно и золотых подсвечников. Во дворе разжигался яркий костер. Свет его проникал в помещения через окна, и становилось светло, как днем.

Не походили на дворцовую челядь и баззовцы. Здешние жители были тверды, как сталь, горды и несгибаемы. Лица их были маково румяны. После хума и разных вин румянец их становился еще ярче. Любой из хрустальных родников был роскошней и таинственней изысков Золотого дворца.

Перед началом пиршества у входа в зал расстилалась большая бычья шкура. На шкуру ставился большой кувшин с вином. Мобед-Мобедан с золотым посохом в руке, поглаживая бороду, украшенную самоцветами, благославлял идущих на пир, предлагал им вино и провожал в зал.

Вот и сегодня главный жрец топтался на бычьей шкуре в ожидании послов.

Баруменд, как и дочь Джавидана – Кялдания, с головы до пят 'была одета в красное. Свекровь и невестка расставляли блюда с угощениями на широкой скатерти. Им помогали повара с белыми повязками на рту. Перед каждым тюфячком стоял кувшин с муганским вином, а возле кувшина – глиняный кубок. Гостей ожидали сочные душистые плоды благодатных садов.

Баруменд хлопотала, желая, чтобы послы и гости остались довольны ее сыном. "Если б Абдулла был жив, увидел бы, как сияет звезда Бабека. Я судьбу Бабека во сне увидела. Вот если бы и Джавидан был жив. Великому Ормузду виднее. Я рада, что Кялдания выпала на долю Бабека, хорошая она невестка".

Бабек пришел в пиршественный зал раньше гостей. Он был в боевых доспехах. Это стало его привычкой. Он, как Мотасим, даже спал не выпуская оружия из рук. Бабек сел, сложив ноги по-турецки. Справа и слева от него расположились военачальники. Перед Бабеком лежала большая, цветная карта. Это была карта, начерченная философом аль-Кинди. Бабек размышлял, время от времени ставя какие-то знаки. Гору Хаштадсар он обвел кружком.

– К подножью этой горы нам надо привести по меньшей мере десятитысячное войско, а еще двадцать тысяч держать в запасе. Потому я созвал начальников всех крепостей. Посмотрим, сколько пеших и конных они выставят.

Военачальники внимали молча. Без позволения Бабека никто не смел прервать его. Вошел телохранитель. У него в руках был раненый голубь. Письмо, привязанное к лапке птицы, было в крови.

– Великий вождь, наши соколы схватили этого голубя.

– Дай-ка мне.

Телохранитель протянул голубя Бабеку.

Раненый голубь, мигая глазами, то бился всем телом, то пускал в ход свой клюв, пытаясь избавиться от рук Бабека. Бабек вынул из золотого кольца на лапке голубя письмо, а птицу возвратил телохранителю.

– Это – храбрый голубь110. Обычай не велит убивать его. Отпусти.

Телохранитель взял голубя, снова поклонился Бабеку и вышел. Бабек, свернув карту, раскрыл письмо. Сначала он прочел про себя. Военачальники замерли в нетерпении. "От кого письмо?"

Бабек недоумевал. Не знал – верить или нет написанному. В Хорасане и Багдаде произошли странные события. В письме сообщалось, что близкий родственник халифа Мамуна Али ибн Муса ар Риза отравился. Бабек сказал: "Я сомневаюсь в этом. Али пользовался большим влиянием среди шиитов. Видимо, его отравил халиф Мамун". В письме также сообщалось, что главного визиря Мамуна Фазль ибн Сахля изрубил мечом главный конюший двора. Бабек говорил: "И это сомнительно. Видно, и здесь рука коварного халифа Мамуна, иначе – как посмел бы конюший поднять меч на главного визиря? Ведь этот визирь был братом Гасана, тестя халифа". И еще в письме сообщалось, что тесть халифа Гасан, наместник провинции Савад, тронулся умом. Халиф велел заковать своего тестя в цепи и держит его в хорасанском доме для умалишенных. Бабек сказал: "И это дело темное".

Бабек мысленно сопоставил все эти подозрительные события и пришел к выводу, что халиф Мамун из страха перед бедуинами совершенно изменил свою линию поведения. В письме была приписка, что халиф Мамун упразднил зеленое знамя имама Али и ввел свое войско в Багдад под черным знаменем. На этот раз багдадская знать встретила его цветами. Как только Мамун вступил в Багдад, местные аристократы свергли с престола марионеточного халифа, которого они сами же избрали. Теперь в халифате был один законный халиф – Мамун.

Письмо предназначалось лазутчику, пробравшемуся в Базз, и осведомляло его о последних событиях. Бабек, ознакомив присутствующих с содержанием письма, размышлял: "Кто же этот лазутчик?"

Пора было начинать пир. Серьезные размышления над сообщениями Бабек отложил на потом. Надо было развлечься. Дочь Джавидана поверх длинного красного платья повязалась серебряным поясом. В праздничном одеянии она выглядела еще более привлекательной. Бабек краем глаза глянул на свою молодую, красивую жену, улыбнулся. "Счастливец я!" – подумал он. И тяжелые мысли, что тревожили его, отступили и рассеялись.

Многие девушки Базза втайне завидовали Кялдании. "Счастливица, досталась в жены такому удальцу, как Бабек. Но и ей нет равных по красоте!"

Где бы ни бывал Бабек, куда бы ни отправлялся, он ни на миг не забывал о Кялдании. Ему и во сне виделись улыбчивое круглое лицо Кялдании, ее карие миндалевидные глаза и рубиновые губы. Начальник крепости Базз Мухаммед ибн Баис стал врагом Бабека прежде всего из-за красавицы Кялдании. Он тоже "положил на нее глаз", но привлекательная дочь Джавидана была сужена Бабеку,

Красоту Кялдании подчеркивала более всего ее простота. Она не питала пристрастия к драгоценным украшениям, столь свойственного дворцовым прелестницам. На руке у нее было одно-единственное кольцо. Глядящие на нее говорили: "Ее украшение – она сама. Любые драгоценные камни окажутся жалкими побрякушками перед ее красотой".

Муавия вошел в зал и объявил о приходе послов и гостей. Бабек встал, поднялись и военачальники. Они приблизились к входу. Здесь Бабек ласково приветствовал каждого из послов и гостей. Пожаловавшие из дальних краев вручали Бабеку в дар сокола, что означало признание Бабека и подчинение ему, и один за другим представлялись. Перед Бабеком стояли посланцы крепостей Сенем Руиндиз111, Алемут112, Аланджик113, Ездикурд114, Галаджик115, Гюльсара116, Агуен117, Шахи118 и Искендер119. Сахль ибн Сумбат дольше, чем другие, задержал руку Бабека в своей.

– Ты ли это, Бабекджан?

Бабек, вскинув брови, вспоминающе поглядел на него. "Этот армянин с широкими усами мне кажется знакомым. Я его где-то видел".

Сахль, покачав головой, выкатил глубоко посаженные глаза,

– Ара, Бабек, клянусь верой, ты постарел. Ара, ты не узнал: меня? Я же Сахль. Помнишь, с купецким головой Шиблом приезжал в Шеки? Ара, Бабек, не горюй, у меня есть такие тяжелые сиовердские булавы120, стоит ими только прикоснуться к вражеской башке, и все. Враг сам валится. Ара, ты забыл год, в который Ма-мун велел отрубить голову своему брату-'халифу Амину? Тогда мы встретились возле Багдада.

Бабек из вежливости спросил его о самочувствии.

– Как ты, здоров ли? Тьфу-тьфу, не сглазить, ты хорошо сохранился.

Остальным послам не понравилось то, что Сахль лез на глаза."Ишь, как выставляется, хитрец, пролезает вперед. Еще неизвестно, кто друг истинный, а кто..."

Бабек расспросил о житье-бытье и тавризца Мухаммеда ибн Раввазда Азди. Мухаммед хотел было сказать: "Бабек, не доверяйся ему. Я узнаю шкуру этого старого лиса и у скорняка. Его сладкоречье и змею из норы выманит. Он уговорил меня и почти задарма взял уйму оружия. А вдобавок и долг не платит. Армяне, дескать, бедны, подожди, когда разбогатеем. И держится так, будто я ему должен". Но тавризец промолчал.

Бабек пригласил послов и гостей в зал и началось пиршество.

Старый жрец расхаживал по бычьей шкуре и возносил молитвы в честь великого Ормузда, пророка Ширвина, Джаваншира и Джавидана, проклинал Ахримана, Лупоглазого Абу Имрана и абба-сидских халифов, казнивших Абу Муслима и главного визиря Джафара ибн Яхью.

Бабек же, отведав с гостями и послами вкусной пищи и доброго вина, вел деловую беседу. Начальники крепостей были довольны этой встречей. Все обещали Бабеку выставить войска сколько потребуется, только бы он не позволил чиновникам халифа Мамуна и Зубейды хатун ступить на землю Азербайджана.

Затем посланцы и гости встали – в зал вошел главный жрец. Он по обычаю благословил всех и у них на глазах окунул ломтики хлеба в кувшин с вином. Съев этот хлеб, он трижды притопнул по бычьей шкуре, лежащей на полу.

– Услышь, великий Ормузд! – воскликнул старец. – Как прежде верили в Джавидана, так теперь будем верить в Бабека. Затем он обратился к посланцам и гостям:

– О, обладатели власти и могущества, я говорил с богами. Боги мне сказали, что избавление от горестей хуррамитам принесет меч Бабека. Бабек возвратит хуррамитам исконную веру Маздака. Во имя великого Ормузда, вы должны возрадоваться этому и принести щедрые пожертвования в атешгяхи.

Все в один голос воскликнули: "Ради атешгяха мы готовы пожертвовать и жизнью!"

Пошли в пляс миловидные девушки Базза, пели певцы. С удовольствием ели-пили посланцы и гости.

Наконец по знаку Бабека ему подали тамбур. Полководец заиграл и запел приятным голосом:

На лозе листва красива,

А под ней земля красива.

Слушайте, что я скажу,

Сделайте, как я скажу.

Увещаю вас опять:

Не спешите провожать

Вы меня в последний путь,

А помедлите чуть-чуть,

Задержитесь у лозы,

Отдышитесь у лозы.

Дайте мне листвы коснуться,

Дайте мне земли коснуться,

И тогда на смертном ложе

Я еще проснусь, быть может.

Печальная песня Бабека растрогала посланцев и гостей. Многие из них не знали, что Бабек так искусно играет на тамбуре и так задушевно поет. Не знали, что петь и играть его когда-то научили: табунщики покойного Салмана.

У Кялдании тоже был хороший голос. Девушки и женщины попросили, чтобы теперь сыграла и спела она. Кялдания взяла тамбур у Бабека.

К тому юноше любовь

глубока в душе моей.

Мне мучения любви

многих радостей милей.

В Баззе голосили петухи. Вершины окрестных гор светлели. Посланцы и гости не заметили, как ночь прошла.

Начальник крепости Мухаммед ибн Баис от зависти и злобы не мог уснуть и ворочался у подножья здания, в котором задавали пир. Он грыз цепь, как раненый лев. "Посмотрим, Бабек, чем ты кончишь! Пой, Кялдания, пой теперь – потом тебе плакать придется".

А между тем в зале баззские красавицы наполняли муганским вином кубки посланцев и гостей, а Кялдания пела:

Мой неукротимый мне

жизни собственной желанней.

Потерять его боюсь

я однажды в урагане.

XXXI

СТАЛЬ КРЕПНЕТ В ГОРНИЛЕ

Надменные деспоты, что от высокомерия не чувствовали земли под ногами, давно превратились в прах, и народ ходят, попирая его.

Шейх Саади Шираза

Увы, последнее время у хуррамитов редко выдавались дни, когда они могли петь. Порою у них не бывало времени, чтобы справить и самые дорогие свои праздники. Оборонные заботы не давали покоя людям. Халиф Мамун, окончательно утвердившись на троне.Аббасидов, каждый год посылал на Бабека мощное войско. Опять многие деревни края доставались филинам, совам да воронам. Каждый день на многих дверях появлялись замки величиной с высушенный череп. Пути-дороги во многие села и деревни зарастали сорными травами. Но хуррамиты стойко держались в обороне. Не сдавались несмотря на то, что кровь поднималась до пояса. Народное ополчение стояло за Бабеком, как неприступная крепость. Крестьяне днем занимались полевыми работами, а по ночам помотали воинам, возводившим укрепления.

Бабек Хуррамит воздвигал перед войсками халифа две стены – одну из камней, другую из живых тел. Были и такие, которым надоели ратные тяготы. Они приносили пожертвования в атешгяхи и на коленях упрашивали Мобед-Мобедана, молились солнцу и огню, взывали к богам небесным, чтобы те положили конец войне. А война все продолжалась, и не было ей конца, как дороге в пустыне. Если бы слили воедино слезы матерей, тайно проливаемые ими,образовалось бы большое озеро. Если бы собрали тела всех погибших на войне в Дом упокоения, гора тел поднялась бы до неба.

В такой страшной, ужасной войне проходила жизнь Бабека Хуррамита. Он не видел семьи, по которой тосковал. Только иногда гонцы пробирались по Текекечану в Базз и приносили вести о его семье. Когда у Бабека родился сын Атар, он сражался с албанскими феодалами. Заносчивые феодалы рвали друг друга в клочья из-за притязаний на первенство и земельные владения. Бабек отправился на усмирение их междоусобицы. Когда Атар облачился в белое и в атешгяхе на обряде Верности повязали ему белый шерстяной пояс-касти с красными кистями, Бабек находился в Сунуке121. Сунукский князь Васах попросил Бабека усмирить мятежных феодалов. И Кялдания, и Баруменд тревожились за Бабека. Мечта Баруменд не исполнилась. Ей так хотелось, чтобы Бабек сам отвел ее внука в Билалабадский атешгях. Чтобы главный жрец повязал Атара шерстяным поясом в присутствии Бабека. Но об этом можно было только мечтать! У войны свои беспощадные законы, их не могут нарушать и полководцы.

Бабек лишился сна. Он говорил: "Если войско не обучать постоянно, ратники ожиреют, как работорговцы". Враги называли Бабека "кяфиром, облаченным в доспехи" и "черной тучей". Огнепоклонники же звали своего полководца "гроза драконов" и "обнаженный меч". Пока ни один вражеский клинок не выдерживал ударов Бабекова меча. Прославленные дамасские клинки, откованные из чистой стали, раскалывались надвое только от соприкосновения с мечом Бабека. Говорили, что Бабек сам выковал себе кольчугу в Тавризе и притом такую прочную, что ее не берут ни мечи, ни копья. Говорили, что если даже воскреснет герой Ирана Ариш122, то и он не сможет послать стрелу дальше, чем Бабек.

Халиф Мамун очутился между огнем и водой. Он не знал, как погубить Бабека Хуррамита. По сути, он уже лишился приданого Зубейды хатун. Бесславные поражения войск, посылаемых одно за другим против Бабека, пошатнули авторитет государственных мужей халифата, а вместе с тем подорвали его экономику. Халиф-Мамун не мог подобрать решительного человека, чтобы назначить его своим наместником в Азербайджане. Печален был удел всех, наместников, посланных ранее. Бабек уничтожил их и сам правил в Стране Огней. Теперь на "деревьях смерти", посаженных некогда в Азербайджане халифами, Бабек сам вешал так называемых борцов за веру. Налоги, собираемые с крестьян, а также пожертвования, приносимые атешгяхам, шли исключительно на нужды хуррамитского войска.

Но силы халифа были неиссякаемы. Иногда пятерым огнепоклонникам приходилось скрещивать клинки с десятью ратниками халифа.

Бабек во время сражения придавал наибольшее значение сохранению войска. Перед нападением все учитывалось и размечалось. У Бабека была заветная мечта. В первом же сражении он овладел Джебелем. И на это были причины. Большинство населения Джебеля составляли курды. Многие из них еще с прадедовских времен пасли мелкий и крупный рогатый скот в этих недоступных горах. Но их жизнь и быт изобиловали трудностями. Им не хватало пшеницы, их косили болезни, голод, чума. Им нечем было платить налоги. Курдам было выгодно сплотиться вокруг такого храброго полководца, как Бабек. Бабек знал воинственность и верность курдов. Близкий друг его тестя – Шахракова сына Джавидана, правитель Маранда Исмет аль-Курди готов был жизнь отдать за Бабека. Во взятии Джебеля Бабеку помогали курды Исмета. Особые конные отряды, состоявшие из курдов, отличились в сражении.

После Джебеля Бабек мог найти себе много преданных сторонников и в Хорасане. Тамошние феодалы, недовольные халифом Мамуном, отказывались подчиняться его ставленнику– Тахиру, После того, как Мамун ради собственного благополучия уничтожил нескольких своих родственников, хорасанская знать окончательна отвернулась от него. Многие ждали появления Бабека, он возлагал большие надежды на Хорасан: овладев им, Бабек отрежет Багдад от восточных провинций – Табаристана, Сиистана, Афганистана и Маверун-нехра. А это будет гибельно для халифата. Большинство храбрых ратников Мамун получал с Востока.

В Египте снова поднялось восстание. У халифа хватало забот. Он не знал, кого послать в Египет на подавление восстания. Наконец послал Гейдара ибн Кавус-Афшин. Халиф верил Афшину. Верил, что он сумеет, возглавив мощное войско, подавить восстание в Египте.

Андалузский наместник, Первый Правитель, все еще не признавал Багдада. В своей провинции он вел себя как халиф. Столица Андалузии – Кордова переживала пору своего расцвета и соперничала с Багдадом. Обо всем этом Мамуну сообщали арабские купцы и лазутчики, прибывающие из Андалузии.

Халиф Мамун был предприимчив и коварен. Ведя борьбу с различными силами, он усилил торговлю с целью возмещения убытков, приносимых воинами и восстаниями. А торговля приносила в страну изобилие.

Расширение торговли в халифате было по душе аристократам и ремесленникам Багдада. Мамун исполнял их любое желание. Говорили, что такой торговли не было и во времена халифа Мехти. А тогда и у нищего в кармане можно было обнаружить динары.

Звон бубенцов арабских караванов доносился то из Китая, то из Индии, то из Византии.

Арабские купцы установили торговые связи с французами, русами, а также шведами. Бабек не трогал верблюжьих караванов Мамуна, направлявшихся в Барду, Дербент, Нахичевань, Гянджу, Баку и Тавриз. Торговля была выгодна и стране Бабека.

Купцы помогали войску халифа Мамуна. Казна скудела, на содержание войска, дворцовые пиры и приемы требовались большие средства. Халиф скостил налоги в Саваде, задавшись целью основательно помириться с бедуинами, которые одно время проявляли недовольство им. Однако бедуины, внешне примирившись, затаили зло на халифа.

Халиф Мамун заключил мирные договоры с рядом соседних стран. Византии он пока не боялся. Индийцы питали к нему дружеские чувства и прислали в дар слона. Улучшились отношения арабов и с китайцами.

Египетское восстание было подавлено, и если после этого у халифа Мамуна оставался внушающий опасения враг, то им был Бабек.

Халифское войско под началом Яхьи ибн Мааза, об остроте меча которого с гордостью говорили воители халифа, посланное на подавление Бабека, было разбито им наголову. Это известие потрясло Мамуна. Всего-навсего несколько конных отрядов Яхьи уцелело в этом сражении. На Бабека ополчился Иса ибн Мухаммед, считавшийся храбрым полководцем, но и его постигла участь Мааза. Поблизости от Барды Бабек так побил войско Исы, что спастись удалось только одному предводителю. Говорят, по Куре несколько дней подряд плыли трупы. В Каспии плавало несметное количество мертвых тел.

Халиф Мамун не находил выхода из положения. "Кого же еще послать против Бабека?" Халиф вынужден был назначить наместником Азербайджана своего самого именитого полководца Садагу

ибн Али, он приказал ему: "Войско Бабека Хуррамита разбить, его самого взять в плен и доставить в Багдад. Если исполнишь мое повеление, Азербайджан, приданое Зубейды хатун, подарю тебе!" Алчность Садаги дорого обошлась ему. В кровопролитном сражении Бабек пленил его военачальника Ахмеда ибн Джунейда...

Но иногда силы Бабека дробились. Местные феодалы то принимали сторону Бабека, то переметывались на сторону халифа Мамуна. Феодалам исстари нравилось двоевластие. Они вели игру, выгодную им, желая, чтобы война между Бабеком и халифом не прекращалась, и они в этой суматохе делали все, что им заблагорассудится. Бабек отнял у феодалов земли и раздал их крестьянам. Феодалы, лишенные владений, вступали в столкновения с крестьянами. Бабек положил конец засилью феодалов в Азербайджане. "Уймитесь! Все вы обязаны служить в народном ополчении!"

Заключив мирный договор с византийским императором Михаилом II Заикой123, халиф Мамун несколько успокоился по поводу западных границ халифата. Отозвал половину своего войска с границы с Византией. Затем, набрав новое войско в Багдаде, Хорасане и арабских провинциях, велел возглавить его Мухаммеду ибю Хамиду и послал его против Бабека. Азербайджан опять объяло пламя. Бабек вынужден был призвать каждого десятого жителя страны. Теперь у него было пятидесятитысячное войско, тридцать тысяч которого составляла конница.

Пожар войны разгорался с обеих сторон. Никто не знал, когда он погаснет. Халиф Мамун возлагал беспредельные надежды на Хаштадсарскую битву.

Бабек тоже действовал искусно, стараясь продлить время мелких стычек, чтобы решающее сражение пришлось на зимнюю пору. Он знал, что халифские войска, привыкшие к теплу, не вынесут зимних холодов в горах...

XXXII

БАЗЗСКИЙ ТИГР

Перед бурей море вздымается.

Вершина Хаштадсара белела с того дня, как солнце вошло в созвездие Рыбы. Снег шел не переставая, островерхие скалы были покрыты снегом. Говорили, что такой зимы сроду не бывало. Это было" на руку Бабеку. Мороз пуще холеры устрашал халифские войска. Дороги были завалены снегом. Многие караваны на долгие недели застревали на постоялых дворах. На некоторых дорогах даже помещения для гонцов были заперты. Моллы, находящиеся в халифских войсках, день и ночь молились, упрашивая аллаха, чтоб он остановил буран. Все было бесполезно, природа делала свое дело. Враги в утешение твердили, дескать, аллах сам покарает Бабека, ибо по его милости они угодили в такую метель... Надо переждать, иного выхода нет.

Ставка Бабека разместилась в большой пещере, неподалеку от вершины, на восточном склоне Хаштадсара. Отсюда поступали: приказы в народное ополчение. Здесь начальники обменивались мнениями, советовались. Каждый приказ предварительно взвешивался, обсуждался. Малейший промах мог нанести большой урон; ополчению.

Как только разразился буран, ставка Бабека превратилась в соколиное гнездо. Сюда вела тропа, еще более узкая и крутая, чем Текекечян в Баззе. В метель даже гонцы Бабека иногда сбивались с пути и вынуждены были возвращаться вниз, в войсковой стан. Потом нашли средство: из лагеря в ставке протянули веревку длиною версты в три, кое-где ее обмотали вокруг камней, чтоб держалась крепко. И если надо было в буран посетить ставку, то поднимались в гору, держась за веревку и делая передышку.

За ночь у входа в ставку Бабека столько снега наметало, что утром бойцам еле удавалось разгрести его. Чуть пониже ставки, под скалой Гавал, была удобная площадка. Здесь стоял в постоянной готовности отряд личной охраны Бабека.

Благоволивший к хуррамитам византийский император Михаил II Заика вел тайную переписку с Бабеком... Его гонцы довольно часто, держась за веревку, с помощью хуррамитских воинов: поднимались в "соколиное гнездо". Но ждать помощи от византийцев было бесполезно. Императора сейчас больше всего волновала собственная судьба. Рабы под предводительством Фомы восстали против своих хозяев. К рабам примкнули и монахи. Хотя переписка и продолжалась, император ничем не мог помочь Бабеку. Бабек более всего полагался на свое войско и одним из важнейших, условий считал дисциплину среди бойцов.

В Хаштадсаре все еще бушевала метель. Чтоб не замерзнуть, часовые бегали возле своих постов. Иногда, чтоб согреться, и вино пили. Это Бабек позволял.

Без разрешения Бабека часовые никого не пропускали в ставку. Это распространялось и на самых влиятельных военачальников. Даже супругу Бабека, Кялдаиию, даже сына его, Атара, и тех без разрешения никто не осмелился бы пропустить в ставку. Баруменд тоже не могла подняться к сыну без его разрешения. Порядок в. народном ополчении был твердым. Нарушители подвергались тяжелому наказанию.

Младший брат Бабека, Абдулла, подрос и служил в войске. Однажды он решил без разрешения провести в ставку схваченного лазутчика. Абдулла был в подпитии и потому избил часовых, попытавшихся остановить его и даже поднял на них меч:

– Да кто вы такие, дурачье! Что я не могу пройти к моему родному брату?!

Часовые и Абдулла скрестили мечи. И Абдулла и один из часовых были ранены...

Бабек приказал:

– Посадить его в пещеру, не давать ни еды, ни воды! Пусть знает, как после возлияния поднимать меч на часовых!

Слух о выходке Абдуллы дошел и до Баруменд в Базз. Мать понимала, что Бабек сурово накажет его. Письмо, с ее слов написанное, было послано с гонцом в Хаштадсар: "Бабек, считай, что я бросила свой гелиб между вами124. Ради меня прости Абдуллу. Назначь какое угодно наказание, только не убивай..."

Из-за упоминания о женском покрывале Бабек вынужден был пойти на уступку. Велел выпустить вконец закоченевшего Абдуллу из холодной пещеры.

Абдулла знал строгость Бабека. Но он никак не мог поверить ,что тот захочет всерьез наказать родного брата. Заносчивый и хвастливый Абдулла после этого случая приутих.

Бабек говорил: если в войске начнется неразбериха, то поражение неминуемо.

Войско Бабека Хуррамита готовилось к сражению, которое должно было стать решающим. Не знал покоя и халиф Мамун. Халифские войска возглавлял он сам, тратил много средств на разведку. Ради денег лазутчики лезли из кожи вон. Каждый день бойцы Бабека задерживали многих подозрительных в различном обличье.

В те самые солнечные дни, когда в Баззе встречали и провожали послов, сторожевые соколы перехватили еще одного голубя-письмоносца – этот улетал из крепости. На шее голубя было письмо, в котором говорилось: "Больше не посылайте вестей с голубями. Последнее время Бабек завел в Баззе много обученных соколов. Они перехватывают голубей на лету, письма попадают в чужие руки. Придумайте какой-нибудь другой способ связи".

С тех пор Бабек и заподозрил начальника крепости Мухаммеда ибн Баиса. Покойный тесть, Шахраков сын Джавидан, не однажды ему говорил: "Не спускай глаз с Мухаммеда. Он храбр, расторопен, но ради своей выгоды без раздумья отрубит сотню голов и не раскается. Стараясь не обидеть, держи его под приглядом".

После того, как был перехвачен посыльный голубь, подозрения Бабека увеличились. Что-то тревожило Мухаммеда. Ныне, когда один за другим попадались в руки халифские лазутчики, очень многое прояснялось: "Вероятно, к этому руку Мухаммед приложил. В любом случае надо все точно разузнать, предатель должен быть выявлен".

Беспокойство Бабека росло. Душу его обуяли подозрения: "Не будь топорище из дерева, топор не срубит ни одной веточки! Надо во что бы то ни стало найти и покарать предателя".

В последнее время в стан хуррамитов пробирались люди, внешне ни у кого не вызывающие подозрения. Сюда пробился некий слепой дервиш, несколько дней провел в стане и все время проклинал халифа Мамуна, настоятельно твердил, что хочет увидеться с Бабеком и благословить его. Дервиша отвели к Бабеку. "Баззский сокол" сразу же узнал его. Бабек видел этого дервиша очень давно, еще тогда, когда выводил караван Шибла из Хорасанских ворот-Багдада. У Бабека очень остро было развито природное чутье. То, что дервиш слишком часто ругал халифа, заставило его усомнитьсш в искренности слепца. "Что-то этот дервиш не нравится мне, а ну-ка" проверим", – подумал он и приказал: