Текст книги "Проклятье вампира (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Я сплю только тогда, когда я с тобой… – начал он.

– Это тоже неправда, – обвинила она.

– …В остальных случаях я обычно брожу по округе и делаю вампирские вещи по ночам. Чаще всего я работаю, но поскольку сейчас я в отпуске от полиции Нью-Йорка, с таким же успехом можно разделаться с ностальгией, а то я буду чувствовать себя попросту трусом.

Слушая её молчание, Ник снова вздохнул.

– Уинтер, я хочу побродить по округе. Я не бывал здесь десятки лет. Я вырос здесь. Если я собираюсь это сделать, надо делать это ночью. Когда не придётся иметь дело с искусственным солнечным светом купола. А завтра буду торчать в навороченном номере отеля, который для меня сняли. Может, я даже узнаю, нет ли тут массажа для вампиров… или хотя бы хорошего физического терапевта… чтобы завтра я не чувствовал себя таким скрипучим и старым…

Но она была не в настроении отвлекаться от своего беспокойства на шутки.

– Ты многое можешь сделать днём, – сказала она слегка обвиняющим тоном. – В Нью-Йорке мы всё время ходим куда-нибудь днём. В музеи. И ты можешь сходить на экскурсии, если у транспорта безопасное для вампиров стекло…

– Конечно, да. Есть вещи, которые я могу сделать днём. Но если я хочу побродить вокруг, изучить улицы, увидеть город, реку, то мне надо идти ночью. А в музеи можно и завтра выбраться.

– Но разве от этого ты не будешь грустить?

Последовала пауза.

Ник моргнул, и лампочка над его головой словно погасла.

Затем какая-то его часть расслабилась.

Ник попытался правда подумать над её вопросом и ответить честно.

– Может быть, – признался он.

– Так зачем это делать?

Он снова слышал в её голосе беспокойство.

Странно, но от этого он расслабился ещё сильнее. Может, потому что теперь он знал, что её беспокоит, и почему она так реагирует.

– Не знаю, – он вспомнил вампира на стадионе, который был так уверен, что знает его, и нахмурился. – Такое чувство, что есть там нечто… нечто, что я хочу понять получше. Брик никогда не посылал меня сюда. Он как будто вообще не хотел, чтобы я сюда возвращался. Знаю, он ненавидит ностальгию, так что я подумал, может, дело в этом… но может, и нет.

– Что это значит? – спросила она.

Он слышал, как она хмурится, пытаясь прочесть что-то между строк.

Ник подумал и над этим вопросом тоже.

Он подумывал объяснить ту встречу, случившуюся ранее.

Он подумывал вывалить всё это на неё прямо сейчас… тот странный вамп, и каким он был эмоциональным, увидев Ника вампиром, как он настаивал насчёт жены и детей, которых у Ника никогда не было, насчёт части человеческой жизни, которую ему никогда не доводилось проживать, насчёт пса, которого у него не было… но он реально слышал её усталость. Он не хотел давать ей ещё больше поводов беспокоиться и прогонять сценарии в её голове.

Он хотел, чтобы она отключила виртуальное рабочее пространство и забралась в кровать.

Он хотел поговорить с ней… отчаянно… но не об этом.

– Мне хотелось бы, чтобы ты была здесь, – сказал Ник наконец.

– Мне хотелось бы, чтобы ты был здесь, – парировала Уинтер.

– Ты ещё не готова вышвырнуть меня?

Он улыбнулся, произнося эти слова.

Тем не менее, в её голос вернулись резкие нотки.

– Нет. А что? Ты передумал переезжать ко мне?

Ник слегка нахмурился, стараясь не реагировать на её слова, на жёсткий тон.

– С чего бы мне передумывать? – он стиснул зубы, затем медленно разжал челюсти. – Уинтер. Что происходит? Что не так? Ты действительно беспокоишься обо мне? Ты видела бои… все три прошли нормально. Моя спина немного побаливает, но если честно, будет даже лучше, если я немного прогуляюсь. Мне надо оставаться подвижным, поскольку завтра вечером у меня ещё два боя.

– Тебе стоит отдохнуть, – парировала она.

– Уинтер.

Он услышал, как она резко втянула вдох.

Он буквально ощутил, как она передумала.

Он почувствовал, как она отталкивает то, что собиралась сказать.

Он почти видел выражение её лица, когда она вдохнула и задержала дыхание, кусая губу.

Ей хотелось наорать на него. Как минимум отчасти ей очень хотелось наорать на него. Во всяком случае, ей хотелось что-то выразить ему.

Может, она даже сама не знала, что именно.

Но что-то в их разговоре вызывало у него странное чувство дежавю, которое возникало, когда она говорила или делала что-то, что напоминало ему о Даледжеме.

Это также вызвало чувство привязанности, которое сложно было подавить.

– Я люблю тебя, – сказал Ник.

Даже он сам слышал любовь в своём голосе.

– В следующий раз возьму тебя с собой, – добавил он. – Я всё ещё зол из-за того, что эта бездушная психопатка не дала тебе несколько выходных. Я понимаю аргумент о том, что здесь другие расовые власти, но чёрт… зачем вообще быть обязанным многонациональному, жутко страшному оборонному конгломерату, если они даже не могут организовать нелегальные выходные с потрахушками для меня и моей незарегистрированной видящей?

Это тоже не заставило её улыбнуться.

– Сейчас не лучшее время, Ник.

– Почему нет, чёрт возьми? – прорычал он.

Ник выпалил эти слова прежде, чем подумал о том, как это прозвучало.

Теперь, когда она ему не ответила, он почувствовал, как возвращается его назойливое беспокойство.

– Ты же когда-нибудь скажешь мне, над чем она поручила тебе работать? – произнёс он ворчливо. – Так?

– Я уже говорила тебе, над чем мы работаем, – сказала Уинтер.

Он моргнул.

Подумав над её словами, услышав в них правду, он нахмурился.

– Вы всё ещё охотитесь на людей Йи? – переспросил он.

– Конечно, – когда он промолчал, Уинтер прищёлкнула языком. – Ник, у Йи имелись пропагандистские группы, политические организаторы и террористические ячейки, внедрённые по всему миру. У «Архангела» же нет подпольных комнат с чистокровными видящими, чтобы заниматься таким отслеживанием. Даже учитывая имеющееся у нас регулярное наблюдение, это практически работа на полную ставку для целой команды разведки… то есть, для сорока-пятидесяти чистокровных видящих с военной выучкой. Вместо такой команды у них есть я и Мэл. У нас есть, может, дюжина гибридов с различными уровнями способностей, но их надо обучать, а на это у нас тоже нет времени…

– Тай не может тебе помочь?

– Тай в школе.

– Ты работаешь в школе, – прорычал он. – Мать твою, Уинтер… это перебор. Тебе надо спать. Они не могут заставлять тебя работать двадцать четыре часа в сутки.

– Со мной всё будет хорошо, Ник.

– Нет, не будет…

– Слушай, никто меня ни к чему не принуждает. Я сама просила об этом. Я хочу этим заниматься, Ник.

Он стиснул зубы. Как и она сделала несколько минут назад, он прикусил губу, заставляя себя промолчать.

Он знал, что она права.

Это не его решение; решать должна она.

Он также знал, что если ей не дали выбора, Уинтер может и не сказать ему об этом.

– Ты и я, – осторожно начал он. – Лара не упоминала…

– Нет, – прямо сказала она. – В последнее время она не угрожала убить моего бойфренда, если я не подчинюсь ей, Ник.

Ник стиснул зубы.

Но он поверил ей.

По большей части.

Это не отменяло того факта, что «Архангел» имел рычаг давления на них двоих… рычаг давления, который даже не нужно было подчёркивать.

Этот рычаг давления никуда не девался вне зависимости от того, давила ли Лара на его жену с его помощью или нет. Этот рычаг давления может никуда и не деться. Если закон не изменится, если мир не изменится, отношения Ника и Уинтер останутся нелегальными. Сама Уинтер наверняка была нелегальной, само её существование было вне закона, поскольку Ник сомневался, что детальный расовый осмотр в Человеческом Расовом Управлении (Ч.Р.У.) определит её как гибрида.

Он точно не знал, что они с ней сделают, если когда-нибудь узнают.

Он точно знал, что сделают с ним.

Мятежных вампиров не терпели.

Ника будут пытать, допрашивать, а потом убьют.

Или они будут «перепрограммировать» его до тех пор, пока не перестанут считать его угрозой.

Это означало, что Нику придётся уйти в подполье с Белой Смертью. Или же он окажется в каком-то секретном отряде, работая на «Архангел». Чёрт, да он может оказаться в команде их ассасинов, как Тай. Может, они с Тай даже работали бы вместе. Они могли бы обмениваться историями о «самых безумных заказах» и учить друг друга более эффективным техникам убийства, пока он помогает ей с домашней работой по математике.

Эта мысль заставила Ника заскрежетать зубами.

Но он мало что мог сделать для Тай… или для её брата Мэла, который тоже работал фактически по прихоти Лары Сен-Мартен и «Архангела».

Мэл, Тай, а теперь и Уинтер были обязаны «Архангелу» самим своим существованием и хоть каким-то подобием «нормальной» жизни.

Ник позволил себе забыть об этом, пока они все сосредоточились на том, чтобы остановить видящего-телекинетика, Дмитрия Йи.

Теперь, когда Йи ушёл, Ник снова ловил себя на этих мыслях.

Он много думал об этом.

Он также гадал, может, у Лары имеется другой план для них двоих теперь, когда Йи выбыл из игры, и ей уже не нужно притворяться хорошей. А может, поскольку Лара и вампирский король Брик в последнее время тесно работали вместе, они заключили какую-то сделку.

Ник и не осознавал, насколько тихо стало на линии.

Пока Уинтер не заговорила.

– Мы не можем говорить об этом сейчас, – пробормотала она. – Позже. Ладно?

Он кивнул – и про себя, и ей. Он знал, что механизм уловит этот жест и встроит в движения его аватара.

– Ладно, – сказал он.

– Я люблю тебя.

Он почувствовал, как его клыки удлинились.

Его грудь сдавило, на мгновение охватив этой чёртовой вампирской эмоциональностью.

– Я тоже тебя люблю, – выдавил Ник. – Иди в постель, Уинтер.

Не дожидаясь ответа, он завершил вызов.

Ещё несколько секунд он смотрел на свой родной город, хмурясь.

Глава 3. Блуждание

Ник вышел из отеля, сунув руки в карманы дорогой дизайнерской мотоциклетной куртки, которую купил для промо-тура.

Он сумел выбраться, не привлекая слишком много внимания.

Несколько фанатов заметило его в лобби – фанатов, которые наверняка знали, что он остановился в этом отеле вместе с двумя другими боксёрами.

Как минимум двое украдкой сделали фото и сняли видео.

Он дал несколько автографов, позволил нескольким сфотографироваться с ним, но очутившись на улице, он сразу же перешёл в режим вампира-охотника и изо всех сил постарался сделаться невидимым. Миновав несколько кварталов вверх по Маркет-стрит, он сумел сбросить хвост из нескольких людей, пытавшихся последовать за ним.

Ещё несколько кварталов, и он покинул основной район боксёрского турнира – то есть, бары, отели и прочие заведения, кишевшие фанатами и бойцами.

Ещё несколько кварталов, и он оказался в совершенно другой части города.

После этого на него почти не смотрели прохожие.

Ник постарался стать ещё более неприметным, накинув на голову капюшон толстовки, которую носил под дизайнерской курткой. На спине толстовки имелся логотип боксерского клуба Фарлуччи, но сейчас он скрывался под мотоциклетной курткой, а капюшон маскировал большую часть его профиля.

Сбросив хвост фанатов, он остался на Маркет-стрит, шагая в сторону Кастро.

Он говорил себе, что не знает, куда направляется.

Он говорил себе, что просто побродит по округе, посмотрит, как всё поменялось. Может, пройдётся по Кастро, немного выпьет. Посмотрит, как изменилась та часть города. Он может даже прогуляться до парка Золотые Ворота, затем по Оушн-бич, или даже дойдёт до Пресидио и сделает большую петлю по верхней половине города.

Но он не сделал этого.

Он вообще толком не бродил.

Ник шёл почти по прямой, пока не дошёл до Ван-Несс.

Свернув налево, он снова пошёл по прямой, теперь направляясь почти строго на юг.

Он сказал себе, что сначала посмотрит на Мишн.

Он сделал ещё один поворот налево немного позднее, на 17-ю стрит.

Он миновал угол Мишн-дистрикта, не останавливаясь, не сбавляя шагу и не оглядываясь по сторонам.

Он вышел из Мишн-дистрикта.

Прошёл немного дальше.

Сделал как минимум ещё один поворот.

И теперь стоял на другом месте.

Поначалу он просто стоял и таращился.

Он так долго не бывал здесь, что это ощущалось так, будто он вошёл в сон.

Он хотел сказать себе, что всё равно сделал бы это, пришёл бы посмотреть на это давнее место вне зависимости от того, подошёл бы к нему этот странный вампир или нет. Он бы пришёл из уважения к своим человеческим родителям. Он пришёл бы из уважения к своим человеческим сестрам, человеческим племянникам и племянницам… чёрт, да из уважения к его человеческой жизни.

Он пришёл бы из уважения к Мири, даже к Блэку и Даледжему, которые годами отмечали здесь праздники с его родителями, даже после его обращения.

Это не имело никакого отношения к тому, что сказал ему тот вампир.

Это не имело никакого отношения к тому странному вампиру, который утверждал, что знал Ника как человека, который воспитывал здесь детей со своей человеческой женой.

Это вообще никак не связано, говорил себе Ник.

Но это не ощущалось правдой.

А может, это ощущалось лишь частично правдой.

Определённо казалось, что Ник смотрит на дом перед ним новыми глазами.

Он стоял перед калиткой двухэтажного викторианского дома на три спальни, который был таким знакомым, что в груди заныло.

Может, у него болело сердце… вот только Ник был вампиром, и его сердце уже не работало так, как у человека. Оно не билось. Оно не гоняло кровь, во всяком случае, не в той же манере и не по своей воле.

И оно не должно было ныть, как человеческое.

Не должно было.

Глядя на знакомую калитку, ведущую к красной входной двери, он ощутил столь острое горе, что это искренне шокировало его.

Он думал, что оставил это позади… смирился с потерей своей человеческой семьи.

Но он никогда не смирится.

Это никуда не уйдёт.

Отчасти поэтому Ник сторонился Сан-Франциско. Брик явно не хотел, чтобы он бывал здесь, и позднее, когда он вновь примкнул к полиции, работа никогда не заводила его сюда. Но Ник мог бы вернуться, если бы реально попытался.

Он не пытался.

Он держался подальше ещё со времён войн. В те несколько раз, когда он подумывал вернуться, мысль об этом вызывала такое горе, что он отталкивал эту идею. После кошмара депрессии и суицидальных мыслей, вызванных потерей Джема, он решил, что надо сосредоточиться на будущем и не оборачиваться назад. Обернуться равнялось смерти. Обернувшись в прошлый раз, он оказался в чёрной дыре, из которой едва выполз… и то за счёт стирания части воспоминаний.

Так что когда война завершилась, когда он покинул Белую Смерть, он уже не возвращался. Он и не помнил, чтобы бывал здесь во время войн… или даже…

Ник помедлил, нахмурившись.

А когда он последний раз был в Сан-Франциско?

Этот вопрос каким-то образом выдернул его из горя достаточно надолго, чтобы он реально осмотрелся по сторонам.

Он отчаянно хотел привезти с собой свою девушку («жену», – пробормотал его разум) в этот раз, потому что осознал, как мало путешествовал в последние годы, даже если не считать работу. Он надеялся, что они с Уинтер превратят это в отпуск. Она могла бы смотреть бои из номера отеля, если не хотела видеть это дерьмо живьём. Они могли бы погулять в центре, походить по клубам, трахаться в роскошной ванне отеля как кролики.

Может, Ник даже вновь вспомнил бы, каково это – путешествовать.

Он хотел сделать усилие и миновать свои старые загоны и дурные воспоминания теперь, когда Уинтер вернулась в его жизнь.

С тех пор, как они покинули Лондон, он остро осознавал, насколько мало он ездил куда-либо после того, как покинул Белую Смерть.

Он был в Лос-Анджелесе… затем переехал в Нью-Йорк.

До этого, до Лос-Анджелеса…

Он ни черта не помнил.

Должно быть, примерно в тот момент он стёр память, потому что всё в разуме Ника попросту потемнело. Были проблески – кусочки войны, Белой Смерти…

Он снова сосредоточился на доме.

Разве дом его родителей не был уничтожен? У него имелось воспоминание о том, что их дом в какой-то момент сравняли с землёй. Ничего не осталось. Он помнил, как плакал… с кем-то. Это был Даледжем? Энджел?

Или это была Мириам?

Нахмурившись, Ник толкнул низкую деревянную калитку.

Та скрипнула под его ладонями.

И даже этот скрип ощущался знакомым.

Он подошёл к крутым деревянным ступенькам и поднялся по ним на маленькое антикварное белое и явно отремонтированное деревянное крыльцо.

Он поколебался несколько секунд, стоя там.

Кто бы ни жил в этом доме, они, естественно, уже увидели его через наблюдение.

Теперь это был ещё более дорогой район, чем раньше.

Они знали, что он стоит на их крыльце как придурок. Они даже могли знать, что он вампир, поскольку Ник не потрудился надеть контактные линзы перед тем, как вышел из своего пятизвёздочного отеля на Маркет-стрит. Ему говорили, что в последнее время Сан-Франциско весьма дружелюбно относился к вампирам, и никто не станет преследовать его исключительно из-за расы.

И всё же весьма высока вероятность, что они вызовут копов.

Подняв руку, Ник поколебался ровно настолько, чтобы замереть неподвижно.

Затем резко постучал по дереву.

И только потом до него дошло, насколько это странно.

Сейчас уже никто не стучал. Так он сделал бы в прошлом, будучи человеком и придя в дом родителей. Но теперь никто так не делал.

Никто.

С другой стороны, сейчас и деревянные двери имелись мало у кого.

Большинство заменяло их органическими металлами, имитировавшими настоящее дерево. Это делалось даже в старинных домах, которые официально объявлены историческими моментами и считались практически бесценными, особенно если пережили войну и выглядели вот так.

Как старый дом мог выглядеть так?

Почему он не разрушился?

Кто-то реально заново отстроил его в точности таким, каким он был?

Кто это сделал? Зачем?

Ник посмотрел на тёмную улицу в обе стороны.

Почему весь этот район не разрушен?

Прежде чем он успел усомниться в своём поступке…

Дверь позади него резко открылась.

Глава 4. Вернуться домой

Ник повернулся, моргнув от искусственного света.

В глубине души он ожидал, что там будет стоять кто-то со старинным ружьём, возможно, заряженным антивампирскими пулями.

Вместо этого там оказался молодой и дружелюбный с виду человек, удивлённо моргнувший и уставившийся на него.

– Привет, – сказал он. – Ты вампир.

Вампирские глаза Ника адаптировались к резкому потоку яркого освещения.

Он и не осознавал, как долго шёл в темноте.

– Ага, – сказал Ник, понизив тон голоса, и это прозвучало почти ворчливо. – Ага, парень. Я вампир.

Он не подразумевал обращение «парень» как нечто снисходительное.

Это просто выскользнуло.

В любом случае, каждый человек, у которого не было седых волос и лица с морщинами и пигментными пятнами, теперь казался ему «подростком».

Даже многие седовласые люди заставляли его чувствовать себя писец каким старым.

– Прости, что беспокою, – добавил Ник, когда парень просто моргнул, глядя на него. – Я знал кое-кого, кто жил здесь раньше. Давным-давно. Признаюсь, мне стало любопытно, когда я увидел, что это место сохранилось в прежнем виде… смотреть на него прямо-таки сюрреалистично.

Человек лет двадцати с небольшим моргнул в третий раз.

В былые времена он мог бы быть молодым племянником Ника. Он даже обладал типично японской внешностью – угловатые высокие скулы, полные губы, тёмные брови, ровный тон кожи. У него были пронизывающие глаза орехового цвета, которые считались довольно редкими среди японцев из древней страны, но иногда всё же встречались, даже до того, как национальности из поколения Ника стали почти неразличимыми.

Тогда у японцев тоже встречались глаза орехового цвета.

У матери Ника были глаза орехового цвета.

Глаза, которые были чертовски похожими на…

– Какая у тебя фамилия? – снова выпалил он, не подумав.

– Танака.

Ник почувствовал, как всё его тело замерло.

– Что? Какая, ты сказал, у тебя фамилия?

– Танака, – молодой парень робко протянул руку, но, похоже, решительно настроился не бояться Ника. – Я Дерек Танака. Я недавно унаследовал этот дом. От своей тёти. Но он принадлежал моей семье много лет.

Ник уставился на него.

Затем осознал, что смотрит мимо парнишки в дом.

– Могу я заглянуть внутрь? – спросил он.

Это он тоже выпалил, не подумав.

И тут же услышал, как сердцебиение парня участилось.

– Эй, – Ник поднял руки в примирительном жесте. – Клянусь. Я не желаю тебе зла. Прости, что так напираю. Может, мне вернуться в другой раз? Я не собирался вот так заявляться без предупреждения. Просто я немного шокирован, обнаружив всё это здесь. Я слышал, что вся эта часть города была уничтожена в войнах.

Лицо парня заметно расслабилось.

Ник не переставал поражаться тому, как простая вежливость могла убедить людей в том, что ты им не навредишь… хотя между двумя этими вещами не существовало вообще никакой связи. Это одна из человеческих особенностей, которую вампиры часто использовали себе на руку во времена открытой охоты на людей.

Чёрт, да кого он обманывает?

Вампиры до сих пор делали это.

Наверное, они делали это тысячелетиями.

Серьёзно, с тех пор, как появились сами вампиры и люди, на которых им можно охотиться, вампиры наверняка использовали человеческую психологию против них.

– Нет, – сказал парень.

Он сделал шаг назад, отходя с порога и распахивая деревянную дверь внутрь.

– То есть, не нет, – быстро добавил он, слегка запнувшись. – То есть, да… ты можешь осмотреться. Я имел в виду «нет, тебе не надо приходить в другой раз». Ты можешь посмотреть прямо сейчас.

Он коротко и вежливо кивнул Нику, жестом приглашая его внутрь.

– Моей жены нет дома, так что сейчас самое время, если честно. Она немного нервничает в присутствии вампиров. Во время войн она потеряла дедушку и бабушку из-за вампиров.

Последнюю часть он произнёс виновато.

Было бы забавно, если бы мозг Ника хоть немного работал.

А так Ник просто стоял там ещё пару секунд, колеблясь.

Затем, не позволяя себе задумываться о том, почему он об этом попросил, что он ищет, зачем он вообще это делает… он вошёл в дом своего детства.

Он прошёл через зловеще знакомую прихожую.

Его вампирское зрение улавливало и подмечало различные перемены.

Новая, высокотехнологичная и полуорганическая охранная система.

Виртуальный экран на части пола, перестроившийся в поле покачивавшихся подсолнухов, когда Ник прошёл по плиткам, реагировавшим на давление.

Зеркало в золочёной раме заменили ещё одной виртуальной картиной, которая явно могла перестроиться в зеркало, экран для трансляций или вид на то, что происходит за входной дверью. Несколько антикварных предметов мебели также стояли в коридоре, но большинство из них относилось ко времени после войн, и из периода Ника ничего не сохранилось.

Шкафа больше не было. Во всяком случае, дверь уже не была видна.

Но планировка была такой же.

Узость викторианского коридора была такой же.

Когда Ник вошёл в гостиную, основное помещение дома, комната имела ту же форму, что и прежде. Она была отделана совершенно иначе по сравнению с домом его родителей, но Ник по-прежнему видел те же очертания.

Он уставился на современный диван из искусственного меха, который менял цвет под вращающимся потолочным освещением. Стеклянный развлекательный центр менял цвет синхронно с диваном, обрамляя огромный настенный монитор с тремя разными новостными трансляциями.

По одному из каналов показывался финальный бой Ника.

По другому политическому каналу вещал какой-то репортёр.

Третий транслировал то ли ток-шоу, то ли что-то про искусство.

Даже со всеми отличиями Ник почти мог видеть цветастый диван матери и комплект из маленького диванчика и двух кресел, а также антикварный японский журнальный столик, стоявший между ними. Он помнил живописную картину на другой стене и какую-то абстрактную картину в духе современного искусства, которую им подарили Мири и Блэк.

Он глянул влево.

Стена напротив двери в кухню его матери также была переделана в виртуальный экран, но этот был покрыт семейными фотографиями. Ник уставился на лица взрослых, детей, пожилых, проносившихся мимо.

Ощущение знакомости этих лиц удушало.

Даже не просто удушало. Пугало.

– Ты японец, верно?

Ник подпрыгнул на полметра.

Он оторвал глаза от изображения женщины, которая могла бы быть близняшкой его матери.

А может, дочерью его матери.

А может, пра-пра-правнучкой его матери.

Ник уставился на молодого парня, снова осознавая, что в глубине души испытывает почти паническую реакцию на всё увиденное.

– Твоя фамилия – Танака? – выпалил Ник. – Дерек Танака?

Молодой парень с ныне модными ретро-очками с оранжевой оправой моргнул.

– Да, – сказал он, как будто удивившись. – Ты спрашивал меня об этом. Дважды. Теперь трижды. А что?

– Как долго ты владеешь этим домом? – спросил Ник.

Мужчина вновь моргнул.

Ник вспомнил, что молодой парень говорил у двери.

– Ты сказал, что унаследовал его? – добавил Ник. – Недавно? От тёти?

Лицо мужчины слегка расслабилось.

Его губы поджались, когда он задумался над его вопросом.

– Ну, – Дерек Танака поправил очки в оранжевой оправе на носу, положив руки на свою худую, но подтянутую талию. – Как я и сказал, прошло всего несколько месяцев… но дом долго принадлежал моей семье. Я честно не знаю, насколько долго. Я получил его от своей тёти Тании, которая недавно умерла.

Ник слышал печаль в голосе молодого мужчины.

Он явно любил свою тётю.

– Но и она его унаследовала, – добавил он чуть более бодро. – Я знаю, что она получила его от своего дедушки Хирото…

– Хирото, – пробормотал Ник.

Человеческого отца Ника звали Хирото.

Чёртово второе имя Ника было Дерек.

Но молодой Танака продолжал говорить.

Он не умолкал всё то время, что мозг Ника погрузился в статический шум.

– …а до этого, думаю, домом владел его отец, – говорил Дерек. – Я к тому, что семья владела домом очень долго. Задолго до войны. Мне придётся вернуться и взглянуть на бумаги…

– А они у тебя есть? – и снова Ник выпалил эти слова, бездумно перебив человека. – Бумаги? Изначальные бумаги с правом собственности на дом? Сохранилась копия старого письменного документа?

Мужчина моргнул.

Теперь он выглядел слегка настороженно.

– А зачем ты хочешь увидеть их? – спросил он. – Ты какой-то вампир-историк или типа того? – затем, как будто повторно осознав, кто такой Ник, сложив дважды два и поняв, что вампиры не выглядят на свой возраст, он нахмурился. – Подожди. Ты сказал, что знал кого-то, кто жил здесь. Как их фамилия? Танака? Поэтому ты продолжаешь меня спрашивать?

Ник посмотрел на изменяющуюся стену.

Он уставился на сменявшиеся там изображения его собственной семьи.

Это должна быть его семья.

– Ты знаешь их имена? – спросил он. – Первой семьи Танака, которая жила здесь?

Воцарилось молчание.

Ник посмотрел на молодого парня, который побледнел.

Затем Дерек Танака как будто взял себя в руки.

Его глаза орехового цвета расфокусировались.

Похоже, он смотрел что-то в гарнитуре. Ник осознал, что он наверняка изучает документы на дом, и помолчал.

Через несколько секунд Дерек Танака улыбнулся.

– Нашёл, – сказал он.

Используя жесты рук, он перенёс информацию на стену.

– Я был почти уверен, что моя мама внесла всё в файл по нашей семье, – объяснил он, когда документ увеличился, заслонив все фотографии членов семьи. – Она увлекалась генеалогией и всем таким. Она хотела, чтобы мы знали свои корни…

Ник почти не слышал его.

Он уставился на документ на стене, а также на несколько сопровождающих изображений.

На некоторых изображениях были люди.

– Эй, – сказал Дерек. – Этот парень похож на тебя!

Но это невозможно.

Всё это совершенно невозможно.

Его старшая сестра Нуми купила дом для их родителей, когда добилась успеха в корпоративном праве. Если это действительно его семья, то в документах на дом должны быть имена и лица его родителей. Юми и Хирото Танака… а не Наоко Дерек Танака.

Но дело даже не в этом.

Данный дом был разрушен.

Связь с семьёй Ника должна быть уничтожена.

Этот дом должны были сравнять с землёй.

В начале войны большую часть Сан-Франциско уничтожили. Его семья спаслась, слава богам. Ник рано прослышал о грядущих событиях и вывез их, но дом был уничтожен. Там образовался чёртов кратер. На его семью нацелились именно потому, что они были его родственниками, а Ник считался предателем в отношении группы видящих, которая затеяла сражение в Сан-Франциско.

Он никогда не возвращался и не покупал дом.

Он больше никогда сюда не возвращался.

Но мысли о тех годах ничего не прояснили.

Всё это теперь казалось таким запутанным.

Кто тут враг. Почему у него были воспоминания о том, как он сражался вместе с видящими, и воспоминания о том, как он сражался вместе с вампирами. Он помнил, как дрался вместе с Бриком. Он помнил одни и те же сражения, только в одних воспоминаниях он сражался за вампиров, а в других – за видящих. Всё это не имело смысла.

Но Ник помнил, как смотрел на кратер на месте этого дома.

Он помнил, как стоял посреди обломков. Его клыки удлинились, а разум жаждал крови, пока он смотрел на останки дома своих родителей.

Это случилось.

Ник был в этом уверен.

Его родители, его сёстры… все они переехали в Европу. Они остались в Европе.

Ник в этом не сомневался.

Весь этот бардак и убедил его присоединиться к войне.

Отчасти поэтому он записался в армию.

Чёрт, да именно из-за этого он записался в армию.

Мог ли кто-то действительно построить новую версию дома его родителей? Зачем? Какой-то далёкий племянник или племянница? У Ника были только сёстры; к моменту его обращения ни одна из них уже не носила фамилию Танака. Его родители умерли бы задолго до окончания войн. А кто ещё это мог сделать? Какой-то внук решил взять фамилию деда?

Или это сделал сам Ник? Поэтому его имя и фотография числились в документах на дом?

Эта часть воспоминаний оказалась стёрта?

Но Ник был вампиром. Он не мог иметь детей.

Он не мог иметь внуков.

И в любом случае, он видел дату составления документа.

Там значилось 11 ноября 2010 года.

Это была старая система данных. Старая система, при которой он вырос.

Нику было бы 37 лет.

В этом не было никакого смысла.

Абсолютно никакого смысла.

Он собирался опять повернуться к человеку, ещё раз спросить об его семье, откуда они родом, жили ли они в Европе, как они получили дом…

…но тут его гарнитура издала сигнал.

Экстренный сигнал.

Гертруда, аватар искусственного интеллекта полиции Нью-Йорка, появилась в верхней правой части его экрана.

– Детектив Миднайт? – вежливо произнесла Гертруда. – Вас просят перезвонить. Код доступа: 8819201C-12. Детектив Джеймс Винсент Морли хочет, чтобы вы перезвонили при первой удобной возможности…

Ник отключил звук ИИ, повернувшись лицом к человеку.

У него оставались вопросы.

У него оставалось дохрена вопросов.

Но с этим придётся подождать.

Может, Нику даже нужно подождать.

Может, его голова взорвётся, если он станет расспрашивать сейчас.

– Я ещё вернусь, – буркнул он.

Он уже направлялся к выходу.