Текст книги "Щит (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)
Глава 28
Медовый месяц
Вдалеке разлетаются окна старого ржавого склада. Я вижу, как мальчик с черными волосами смеётся, кричит в небо…
Я подняла голову, щурясь, чтобы разглядеть что-нибудь в кромешной темноте комнаты.
Я все ещё слышала звук бьющегося стекла.
Мы как-то добрались до кровати.
Не знаю, когда или как. Ревик всем телом обвился вокруг меня, мои ноги лежали между и поверх его ног. Он крепко держал меня, удобнее устраивая своё длинное тело, и…
Я слышу голоса, как будто издалека.
Поляна в темноте, за исключением нескольких огоньков, покачивающихся по полукругу и обрисовывающих силуэты в тени. Солнце уже исчезло. Я не помню, как оно садилось, и дождь не прекращался, но стало холоднее. Я пытаюсь пошевелиться…
… и издала резкий хрип.
Все моё тело болело, буквально от кожи головы до ног, но мой свет вплёлся в его свет, когда Ревик отреагировал на резкое движение моего тела. Тяга началась вновь, где-то в районе пупка.
Всплыли образы того, что происходило ранее, когда мы ещё не отрубились на кровати. Мои пальцы обхватывали его запястье. Я лежала под ним, на животе, наши тела сделались скользкими от пота, и Ревик читал меня, стараясь не сорваться, потому что я была уже близка. Я обернулась, и на мгновение мы очутились в каком-то другом месте, и вокруг нас сомкнулись деревья.
Его открытые глаза сияли ослепительным изумрудно-зелёным светом в темноте.
Ему понадобилось больше времени, чем мне, чтобы отпустить контроль.
Во-первых, Ревик был намного сильнее меня. Он говорил, что боится причинить мне боль. Чего он не говорил, так это того, что он боится, будто я не очень хорошо отреагирую на него, если он действительно даст себе свободу. Он работал в качестве профессионала; он беспокоился, что я посчитаю его извращенцем, что мне незнакомы странности, неизбежно присущие сексу видящих… что мне не придётся по нраву его сексуальная жизнь. Ревик считал себя более странным по сравнению с остальными. Из его беглых мыслей я не могла выцепить точные причины, но это как-то связано с реакцией других на него.
Девственность его возбудила. Она тронула его – сильнее, чем Ревику было комфортно признать, по крайней мере, поначалу. Это как-то связано с тем, что видящие во время секса оставляют отпечатки, а он чувствовал там лишь меня.
Это также нервировало его.
Когда я наконец добилась, чтобы он расслабился, это не привело к извращениям как таковым.
Я увидела это в его глазах.
Контроль ускользнул от него, скатываясь все быстрее, пока всего его лицо не изменилось, сделавшись таким молодым, почти не узнаваемым – и Ревик тут же перевернул меня на спину. Его боль окутала меня, густая и почти полная отчаяния. Он казался потерявшимся в ней, в этом одиночестве, граничившим с ненавистью к себе, с желанием столь старым, и все же как будто знакомым. Он занимался со мной любовью так, словно пытался сломать что-то в себе, его руки обхватывали меня так плотно, что я едва могла шевелиться. Не отрывая взгляда от моего лица, Ревик входил в меня так глубоко, что я вскрикивала от каждого толчка.
Его страх парализовал меня. Страх, что я от него уйду… что кто-то меня заберёт, что нас опять разлучат, что он меня отпугнёт. Это чувство сделалось почти ожесточённым к тому времени, когда он кончил – до такой степени, что он впился зубами в моё плечо, стараясь войти ещё глубже, раз за разом спрашивая меня своим светом, люблю ли я его.
Мы находились перед камином.
Я только что в первый раз сделала ему минет, и почему-то это повлияло на него даже сильнее соития – в тот момент, по крайней мере.
Ревик снова захотел трахаться почти до того, как мы закончили.
Вместо этого он удержал меня на месте и принялся возвращать услугу, да с таким рвением, что я не могла выдавить из себя ни единого связного слова.
Он использовал свой свет, чтобы часами удерживать меня на грани. К концу мы уже оба плакали, и я умоляла его. Ревик заставил меня дать обещания, признаться в таких вещах, которых я никому не рассказывала, открыть свой свет и сердце так сильно, что я едва могла различить, где начиналась я и заканчивался он. Он хотел, чтобы я рассказала ему обо всех, кого я любила до него.
Когда я уже была наполовину не в себе и готова была сделать все, о чем он попросит, Ревик придавил меня к полу и оттрахал своим членом. Он доводил меня до одного оргазма за другим, пока, наконец, не кончил сам.
Его тело содрогнулось от чего-то, очень похожего на рыдание, и это как будто сломало его пополам. Я не могла вместить в себя все, что он посылал, все, чего он от меня хотел. Чувство вины смешивалось с посылаемой им болью, чувство вины из-за того, что он сделал… и из-за отупляющего собственничества, которое он не мог контролировать.
Он много говорил. И во время, и после.
Одна вещь, которую он мне сказал, кое-что объяснила.
Очевидно, Мэйгар отправился в Каир, чтобы сказать Ревику, что мы влюбились друг в друга.
Он заявил, что я хотела развода. Он даже пытался откупиться от Ревика, чтобы тот позволил провести со мной процедуру разделения. Когда Ревик отказался предпринимать что-либо, пока не услышит это напрямую от меня, Мэйгар принялся дразнить его историями о нашей сексуальной жизни, давая столько деталей, что все казалось довольно убедительным.
В итоге, Ревик утратил хладнокровие.
Однако он поверил Мэйгару.
Он вернулся в Сиртаун с этим убеждением, и он верил в него, пока я не призналась ему в любви и не стала недоумевать из-за намёков на то, что я сплю с другими мужчинами. Он все ещё наполовину верил, что мы с Мэйгаром переспали – практически до того самого мгновения, пока он не вошёл в меня до упора.
Ревик стыдился этого, но меня это скорее вгоняло в недоумение.
Когда я спросила, зачем, во имя всего святого, Мэйгару вытворять такое, Ревик посмотрел на меня так, будто это я во всей этой ситуации сумасшедшая.
– Он влюблён в тебя, Элисон! D’ gaos. Вот только не говори мне, что ты не знала? Половина бл*дского лагеря знала об этом… ещё до того, как он учудил эту затею. Или ты думаешь, он хотел заполучить тебя в жены только для того, чтобы причинить боль мне? Ты думаешь, что он стал бы рисковать жизнью ради этого?
У меня не было хорошего ответа.
Не только Ревик вёл себя иррационально. В какой-то момент я осознала, что плачу, даже не из-за того, что он делал. Я и била его, прямо по лицу… так злилась из-за Кэт и женщины на корабле, что вообще не ощущала себя разумной. Ревик сдержал меня, когда я вновь замахнулась на него кулаком. Затем он тоже плакал, когда я сказала ему, что так и не простила его за это.
Я водила пальцами по шрамам на его коже, позволяя себе увидеть их по-настоящему, увидеть, сколько шрамов он получил, будучи молодым – очень юным, задолго до того, как он стал солдатом или разведчиком. С возрастом шрамы побелели, растянулись и изменили форму, потому что его спина и плечи раздались вширь.
Ревик говорил, что в детстве он был маленьким, даже по меркам видящих.
Лёжа подо мной, он издал звук и обхватил рукой мои плечи. Он притянул меня к себе, целуя в шею, и я прикусила губу, чтобы сосредоточиться.
«Мне нужно в туалет», – сказала я ему.
Ревику потребовалась секунда на раздумья, чтобы отпустить меня.
Я с трудом разделила нас, затем поднялась на ноги и побрела к двери туалета. Я шла как пьяная. Такое чувство, будто что-то во мне разлетелось на куски, а теперь медленно собиралось обратно, как полотно вязания, но уже в другой форме.
Закрыв дверь, я уселась на унитаз.
С содроганием вытерпев процесс, я дёрнула за цепочку смыва и встала. Я осознала, что смотрю на душевую из бамбука, стараясь при этом думать и зная, что мне чего-то хотелось. Усилием воли сосредоточившись на минутку, я сообразила, как включить воду. Я только-только подставила руку под струи, когда услышала скрип и обернулась.
Ревик стоял там, его глаза расфокусировались, тёмные волосы дыбом стояли на голове. Он окинул взглядом тесное пространство, словно не знал точно, чего ему хотелось.
Я осознала, что смотрю на него. Я никогда не видела его голым при полном освещении.
– Ты в порядке? – спросила я.
Подумав, он кивнул. Он заметил, как я смотрю на него, и подвинулся ближе, обнимая меня. Некоторое время мы просто стояли там, и я ощутила, что Ревик подталкивает меня смотреть дальше, пока он целовал моё плечо.
Мгновение спустя я взглянула на его тело, почти смущаясь.
– Это ещё одна татуировка? – спросила я.
«Метка клана». Он поцеловал меня в губы, подводя мою руку к переплетению синих и черных изогнутых линий. Я смотрела, как затвердевает его член, пока я гладила эти линии.
– У тебя есть другие? – поинтересовалась я.
Подумав, Ревик повернулся и показал на своё плечо.
Меч и Солнце. Довольно детальное изображение. Он носил метку Сайримна.
– Где ты её сделал? – спросила я, касаясь татуировки. – Она отличается от тех, что я видела у других видящих. Другой дизайн.
«Не знаю. Раньше. Когда-то до стирания памяти».
«Как нарукавник?»
«Да». Ревик притянул мои пальцы обратно к клановой метке. Я позволила ему привлечь меня ближе. Я все ещё ласкала его татуировку в паху, когда он вновь стал целовать меня.
Долгое время мы стояли и целовались. Ревик опустил меня на пол.
… вдруг он поднял голову и обернулся через плечо.
Я услышала шум льющейся воды, показавшийся моим ушам громким, и моргнула, удивившись тому, как мутно стало в комнате. Я сидела на нем верхом, окутанная клубами пара. Ревик смотрел на меня снизу вверх, показывая на душ и используя язык жестов видящих – наверное, по привычке, потому что я-то все ещё знала лишь половину слов.
И все же я поняла. Соскользнув с него, я хрипло ахнула, нетвёрдо поднимаясь на ноги. Когда Ревик протянул руку, я сжала его ладонь и помогла ему встать. Я завела его вместе с собой в бамбуковую душевую.
Вода все ещё оставалась тёплой, поскольку тут стоял азиатский нагреватель, подогревающий воду прямо перед тем, как она проходила через головку душа. Я гадала, как долго бежала вода.
Но сложно было заставить себя переживать по этому поводу.
Очутившись внутри, мы оставили друг друга в покое.
… пока Ревик не стал мыть шампунем мои волосы, а там и мою спину, а там и остальное моё тело.
Когда я начала отвечать тем же, мы очутились у задней стенки, Ревик подхватил меня руками, и мы вновь занялись любовью. Он начал медленно… мы оба не спешили… но как и все те разы перед огнём, что-то щёлкнуло, и вот я уже изо всех сил держалась за Ревика и за стену, прося его…
… я закрыла глаза, плюхнувшись спиной на кровать и распластавшись на ней.
Мои волосы все ещё оставались влажными после душа. Простыни приятно холодили спину и ноги.
Упиваясь комфортом, я начала проваливаться в сон.
Затем Ревик вышел из комнаты.
Я села, встревожившись. От волнения сложно было думать – о причине этого волнения, или даже о том, где я находилась… меня окружало лишь странное пустое пространство в темноте, и его безвременность лишь сбивала меня с толку, когда я попыталась найти какую-то конкретику.
Я только-только приняла решение отправиться на его поиски, когда Ревик вновь появился в дверном проёме.
Руками и ладонями он удерживал кувшин воды, миску с чем-то и что-то вроде стакана со столовыми принадлежностями. Ревик поставил кувшин на столик возле изголовья кровати, а остальное свалил на кровать и сам забрался рядом со мной. Я поцеловала его, и он ответил с таким пылом, словно нас разлучили на недели, а не на минуты.
Ещё через несколько минут я вспомнила, что он вообще куда-то уходил.
Услышав эту мою мысль, Ревик поднял голову и покосился на ту часть кровати, которую он завалил кухонной утварью.
«Нам надо покушать, – послал он. – Нужно, Элли».
Я целовала его грудь, когда Ревик закинул мою ногу на себя. Перекатившись на спину, он схватил миску и стакан, расположив первую между нами. Он подхватил столовые приборы, которые рассыпались по кровати, сунул мне в руку вилку, затем снял деревянную крышку с миски и протянул её мне.
В комнате все ещё царила темнота, но я видела в чашке белые кудрявые очертания, похожие на лапшу. Я удивилась, почему так хорошо вижу в темноте.
– Практика, – сказал Ревик. «Боевая практика, Элли».
Он жестом показал между нами, не закончив мысль, но я уловила посыл.
Я лучше видела в темноте, потому что Ревик мог хорошо видеть в темноте. Однако я не слишком задумывалась над этим и отвлеклась на запах из миски.
Мой живот заурчал.
– Ты где это достал? – спросила я.
Я попыталась представить, как Ревик со свечой готовит на кухне, но несмотря на то, что я с трудом могла мыслить связно, даже я понимала, что он отсутствовал не так долго. Наклонившись ко мне, он наколол на копьевидную вилку содержимое миски и достал столовый прибор уже с чем-то мягким и белым. Отчасти желая подтолкнуть меня к еде, Ревик сунул это в рот и начал жевать, жестами показывая мне последовать его примеру.
– Традиция, – сказал он, когда я осторожно ткнула в миску своим «копьём». – Видящие заболевают… забывают питаться. Много еды, Элли.
Его слова звучали с акцентом, неразборчиво.
В паузах Ревик целовал меня, но опять-таки, мой разум восполнял пробелы. Другие видящие набили дом едой, зная, что мы будем слишком неадекватными, чтобы прокормить самих себя.
Почему-то это показалось мне смешным, и я расхохоталась.
Ревик улыбнулся, вскинув бровь.
Я пихнула его в грудь.
– Неудивительно, что они сделали из тебя шпиона! Я-то уже вся такая испугалась, думала, ты ещё и готовить умеешь.
Он снова улыбнулся, целуя мои пальцы. «А ты умеешь готовить?»
– Нет, – посмеиваясь, я покачала головой. – Во всяком случае, не хорошо. Нам придётся послать наших детей в кулинарную школу.
Мой свет прострелило болью – такой быстрой и интенсивной, что это огорошило меня.
Осознав, что эта боль принадлежала Ревику, я с некоторым любопытством посмотрела ему в лицо, но он лишь переплёл наши пальцы и поцеловал мою ладонь.
«Дети?» – робко послала я.
Его боль усилилась. Ревик посмотрел мне в глаза, и мы вновь стали целоваться, ещё дольше. Это отвлекло нас обоих на какое-то время. Когда я вновь начала трогать его, он ласково оттолкнул мою руку.
«Ешь. Пожалуйста, Элли. Пожалуйста».
Сделав вдох, я запихнула что-то там себе в рот и прожевала, готовясь к худшему. Еда видящих все ещё казалась мне грязью, завёрнутой в мох, но прожевав немного, я расслабилась.
Затем мой голод пробудился по-настоящему.
Я начала набирать следующую порцию на вилку ещё до того, как проглотила предыдущую.
Ревик наклонился через меня, наливая стакан воды из кувшина. Он сделал большой глоток, пока я ела, затем протянул стакан мне. Он наблюдал, как я пила, и я ощутила от него очередной заряд боли, когда он забрал стакан, чтобы наполнить его ещё раз.
Этот он показал мне выпить одной.
Когда я прикончила второй стакан, он переключил моё внимание обратно на миску.
Я снова набрала полный рот еды, и на мгновение это почти отвлекло меня от наблюдения за тем, как ест голый Ревик. Эта лапшевидная штука была безумно вкусной даже в холодном виде. Лучше всего, что я ела в последнее время. Что-то вроде очень вкусных макарон с сыром, только с каким-то мясом и незнакомыми мне специями. Запихав в рот следующую порцию и едва помедлив между глотанием, я осознала, что буквально умираю с голода.
– Лучше? – спросил Ревик, когда я снова проглотила.
– На вкус как человеческая еда, – сказала я.
– Это еда видящих, – он наградил меня долгим, томительным поцелуем. – Ты тоже кое-что переймёшь от меня. Может, тебе это понравится больше, чем мне, – он снова поцеловал меня. – Я с самого Сиэтла вечно хочу этого отвратительного человеческого кофе…
– Сиэтл – кофейный город, – сказала я, улыбаясь. – Нельзя винить меня.
– Нет, это как раз твоя вина, – заверил меня Ревик, наблюдая, как я ем. Его боль опять усилилась. – Боги, ты снова меня возбуждаешь. Думаю, все становится хуже, Элли.
– Все становится хуже, – согласилась я, проглотив то, что было у меня во рту.
– Нам нужно не забывать питаться, – сказал он. – Нам это нужно, Элли.
Но я не могла отвлечься от лапши.
– Поверить не могу, как сильно я проголодалась. Я могла бы все это сожрать разом.
Ревик фыркнул с каким-то прозаичным весельем, наклоняясь через меня, чтобы набрать себе на вилку лапши.
– Элли, прошло минимум три дня. Мы оба начали слабеть.
Я замерла с вилкой у рта.
– Три дня? Но мы же прошлой ночью…
Он покачал головой, и его глаза слегка светились в темноте.
– Как минимум две ночи назад. Может, больше, – он покосился на занавешенное окно. – Снова стемнело. Думаю, в этот раз мы проснулись сразу после заката.
– В этот раз, – повторила я, только это не было вопросом.
Я постаралась сложить воедино последние неизвестно-сколько-временных-промежутков и осознала, что действительно помню пробуждения. В первый раз мы были у камина. Ещё я вспомнила один раз, когда мы проснулись где-то на кафельном полу, укрытые лоскутным одеялом.
То же или похожее лоскутное одеяло наполовину прикрывало меня сейчас.
Ревик все ещё ел, свободной рукой лаская мои пальцы между нашими телами. Он протянул мне свою вилку, и я съела с неё лапшу. Ощутив от него очередной завиток боли, я наклонилась ближе, целуя его в губы. Ревик нежно оттолкнул меня ладонью и ткнул пальцем в сторону миски.
– Ешь, – сказал он. – Я не буду морить свою жену голодом.
Я рассмеялась, принимая из его рук стакан, когда он вновь наполнил его водой.
Мы оба выпили примерно по половинке, затем я съела ещё немного лапши, пока не осознала, что сыта… то есть, на самом деле сыта. Наверное, потому что он прав, и мы не ели несколько дней. Ревик протянул мне ещё один стакан воды, жестом показывая выпить.
– Нам нужно держать окна открытыми, – обеспокоенно сказал он.
Он не закончил мысль, но я опять-таки уловила его логику.
Он имел в виду шторы. Он хотел видеть, как восходит и садится солнце, чтобы у нас было какое-то напоминание о еде. Я почувствовала, как усиливается беспокойство Ревика, когда он посмотрел на меня, и я заставила себя съесть ещё несколько кусочков. Допив воду, я оставила пустой стакан на кровати и забралась за Ревика, массируя его спину, пока он ел. Он все ещё был намного худее того, каким я его помнила.
Я вспомнила про шторы и выгнула шею, ища шнур, но тут до меня дошло, что мы можем замёрзнуть, если…
– Нет, – Ревик проглотил то, что было у него во рту. – …Там есть стекло, Элли.
Встав, я изучила плотную ткань.
Я дёрнула за один край.
В результате я по ошибке содрала всю гардину и отпрыгнула назад, когда та рухнула на пол. Я расхохоталась, но Ревик уже отреагировал на мой испуг. Я невольно изумилась тому, как быстро он вскочил на ноги.
Затем я заметила синеватый свет, затопивший комнату.
– Луна, – показала я. – Эй. Ты посмотри туда.
Луна, полная примерно на три четверти, сияла на небе, усыпанном звёздами. Эти звезды вопреки яркой луне светились как твёрдые бриллианты, находясь так далеко, что они могли принадлежать Барьеру, а не физическому небу. Я стояла и зачарованно смотрела, когда Ревик присоединился ко мне у окна, обняв меня сзади.
– Нет, – сказала я, поднимая на него взгляд. – Поешь ещё.
Он покачал головой. Он тоже насытился.
Лаская мой голый живот пальцами, Ревик вновь начал целовать меня. Его губы и язык на вкус отдавали лапшой, когда я прижалась к его груди и ответила на поцелуй.
Через несколько секунд я уже толкала его обратно на кровать. Ревик позволил мне, улёгся на спину, потом вздрогнул и скинул столовые приборы с кровати на пол.
Я наблюдала, как его глаза начинают светиться.
В этот раз он меня не оттолкнул.
Глава 29
Потерянные
Я резко посмотрела вверх. Я снова слышала голоса.
Они доносились издалека.
Солнце поднималось, наполняя комнату золотым и розовым светом, более глубоким, чем тот, что окрашивал поля снаружи.
Я не помню, как оно садилось.
Однако я помнила еду. Я помнила, что мы ели больше одного раза… опять пришло время еды? Я не помнила, чья очередь помнить. Мы выработали какую-то систему, но вскоре уже её забыли. Я помнила, как мы смеялись перед холодильником, Ревик закрыл рукой мои глаза и заставил меня наугад показывать на контейнеры.
Я сидела у него на коленях, обхватив руками его плечи.
Ревик держал меня ещё крепче, чем я держала его, его пальцы впивались в мою спину, пока он удерживал свой вес на другой руке. Он читал меня, замедлялся, когда я приближалась к разрядке, дышал все тяжелее и продолжал использовать свой свет, чтобы держать меня на грани.
Наполовину прикрыв глаза, он стискивал мою кожу и кости, пока мой свет вплетался в него, и вот он уже впился зубами в моё плечо. Ревик издал надрывный стон. Я ощутила, что он теряет контроль.
Я понимала. Я снова делала это. Я чувствовала это.
Просила его… о чем-то.
По правде говоря, я уже ничего не могла с собой поделать.
Я чувствовала это в нем, буквально за краем моего зрения. Он был уверен, что не мог дать мне это, но я в равной степени была уверена, что он может.
В моем свете поднялось раздражение. Оно спровоцировало в нем очередную волну агрессии. Я постаралась успокоить его, но Ревик лишь крепче стиснул меня руками и всматривался в моё лицо светящимися глазами. Он спрашивал меня, сначала по-немецки, потом на каком-то незнакомом языке, лаская мою шею и подбородок. Наконец, он переключился на английский.
– …Жена, – он целовал меня, говоря низким голосом, в котором звучала боль. – Скажи, что мне сделать… пожалуйста. D’ gaos. Элли. Пожалуйста. Пожалуйста, я хочу сделать это для тебя.
Но я не знала, как ему сказать. Я постаралась показать ему.
Я пыталась так же долго, как и он.
Я выгнулась ему навстречу, сильнее притягивая его своим светом, пока Ревик вновь не застонал.
Это не помогло. Я чувствовала, что он читает меня, и его боль лишь усилилась, когда я открылась. Казалось, он удерживал меня на грани бесконечно долго… сосредоточился на этой тяге в моем свете, останавливал меня, пытаясь найти это сначала во мне, затем в себе.
Он сделал это вновь, опять меня остановил, пока я не начала бороться с ним.
Где-то в этот момент я услышала их вновь.
Тревога ещё не проникла в меня.
Изменив угол, Ревик вошёл глубже, и это ощущалось ещё приятнее. Он терял контроль. Наслаждение исходило от него волнами, и мои ногти впились в его спину. Облегчение затопило меня, когда я увидела, как расслабляется его лицо, и осознала, что значит это выражение. Наши толчки сделались жёсткими, глубокими, не такими выверенными. Я прочла его снова, и Ревик открылся, вцепляясь в меня.
Когда в этот раз то складывающееся ощущение вернулось, я была так глубоко в нем, что Ревик не сумел остановить это, когда…
Все исчезло. Все, кроме шума крови в ушах и ощущения, которое я не могла контролировать.
Я закричала. Думаю, Ревик издал какой-то звук.
Это ощущалось так безгранично и невероятно приятно. Как минимум на мгновение я ощутила, как та интенсивность в нас обоих разжимается, превращается в нечто ошеломительно мягкое…
Ревик был рядом, когда я пришла в себя, все ещё держал меня, пока стихали последние судороги. Он целовал моё горло, бормотал в мою кожу.
– Я люблю тебя, – услышала я его слова. – Я люблю тебя, Элли.
Я хотела продолжить. Он ждал меня…
Но я вновь ощутила это – какое-то знакомое присутствие. Ещё больше незнакомых.
Я подняла голову с его плеча, все ещё стараясь выровнять дыхание и успокоить свой свет настолько, чтобы просканировать комнату. Все ещё баюкая меня в объятиях, Ревик повторил мои действия и помог мне посмотреть. На мгновение я затерялась там, глядя на него.
Линии его подбородка и скул выделялись, подсвеченные солнцем. Его глаза слабо светились, отражая тот же свет. Забыв, что меня отвлекло, я стала целовать его лицо, дёрнув его за волосы и впившись пальцами в его спину…
Затем что-то холодное прикоснулось к коже на моей шее.
Я повернулась, но ничего не видела сквозь свет в моих глазах. Они сделались ещё ярче, ослепляя меня. Пальцы Ревика крепко сжались на моей коже…
Руки появились из ниоткуда.
Я закричала в ужасе от того, что нас разделили. Сильные руки оттащили меня от него, поволокли по полу. Я выгнулась…
…и ударила кулаком кого-то, издавшего вопль.
Мой вопль эхом раздавался в пустом пространстве, напоминая крик животного.
Затем кто-то другой ударил меня по лицу.
Было больно. Я сморгнула слезы и осознала, что смотрю вверх, пытаясь сосредоточить взгляд на лице мужчины. Я не узнавала его черты, не могла сфокусироваться на них настолько, чтобы осмыслить происходящее.
И все же что-то здесь было знакомым. Это почти привело меня в чувство. Я нащупала его, постаралась оттолкнуть, но он лишь перехватил меня крепче. Я видела, как он смотрит на моё тело. Я видела лёгкую улыбку…
Затем маленькие ручки обвили мою шею и крепко сжали прежде, чем я успела сосредоточиться на их хозяине.
– Элли!
Он едва не задушил меня. Его глаза ярко светились в темноте, ослепляя меня. Я так сильно хотела, чтобы это был Ревик, но уже знала, что это не он.
– Все хорошо, – сказал он. – С тобой все хорошо, Элли!
Мне это снилось. Иначе и быть не может, мне это снилось.
Мальчик смотрел на меня в ответ, широко распахнув глаза на округлом личике. Его губа кровоточила.
Я ударила его по губам.
– Нензи, – выдавила я.
Мужчина рядом с ним заметно подпрыгнул, уставившись на меня.
Я едва обратила внимание. С трудом дыша, я вцепилась в рубашку мальчика обеими руками, чтобы убедить себя в его реальности.
– Нензи, где Ревик?
Круглое личико внезапно ожесточилось. Вокруг меня запорхали тени, почти физические. Они скользили между нами. Над этим я видела глубокие облака, знакомую мне золотистую долину.
Я слышала звуки. Глухие удары плоти о плоть.
Я закричала…
Я пыталась сдвинуться с места, ползти в ту сторону, где ощущала его, но боль парализовала меня, а светловолосый мужчина удерживал за горло. Я никогда прежде не страдала от клаустрофобии, но такое чувство, будто стены здания смыкались вокруг меня.
Я чувствовала себя так, будто они могут похоронить меня заживо, навеки оставить одну в темноте.
Скорчившись у стены возле ванной, я пыталась дышать, игнорируя пальцы, державшие меня за запястья, самолёты, летевшие по небу в моем сознании. Бомбы падали в темноте. Пылали здания. Я слышала крики монахов в горящих одеяниях.
Мальчик заговорил. Его голос звучал не громче шёпота, но я услышала его сквозь звуки вертолётов, крики, огонь… вой самолётов над головой.
– Элли?
Я уставилась в это круглое личико, подавляя слезы.
– Элли? – его пальцы сжали мою ладонь. «Элли, ты ранена?»
Я смотрела, как его глаза делаются ярче. Я знала, кто он, но он не мог здесь находиться. Он мёртв уже почти сотню лет.
Однако почему-то я не боялась. Чувство, которое меня захлестнуло, больше напоминало облегчение.
– Нензи? – сказала я. – Это правда ты?
Его свет вспыхнул, ослепляя меня в Барьере.
Я почувствовала, что моё узнавание тронуло его, почти обезоружило чувствами, и его облегчение окутало меня. По его лицу покатились слезы. Его губы задрожали, когда он окинул меня взглядом от лица до ног, медленно, словно запоминая каждую деталь. Он смотрел на меня со своеобразным благоговейным трепетом. Нет, не так.
Он смотрел на меня с любовью. Любовью столь интенсивной, что она причиняла боль.
От этого на мои глаза навернулись слезы.
Это должен быть сон. Я находилась в пещере Тарси. Все, что пришло позднее – плавание в реке, лошадь с красной мордой, глаза Ревика, светящиеся собственным светом, занятия любовью перед камином, наши тихие признания в темноте, все то, что я чувствовала и видела, чем я была – это не могло быть реальным.
– Нензи? – повторила я. – Где Ревик?
Свет маленького видящего коснулся меня, расходясь всюду, пока я не начала задыхаться. Ощутив внезапную вспышку желания защитить, я подозвала его к себе жестом.
– Нензи! Иди сюда!
… когда что-то ударило меня в бедро.
Это ощущалось как удар кувалды. Моя нога как будто разлетелась на части, а сила удара отбросила меня на спину. Я вскрикнула от шока.
Он не мог пошевелиться.
Это больше чем боль.
Под этой болью скрывалась другая. Знание, что над ним взяли верх, что он не сможет подняться. Он звал меня по имени, и я отчётливо слышала его в своей голове.
«БЕГИ ЭЛЛИ! БЕГИ СЕЙЧАС ЖЕ ПОЖАЛУЙСТА! ИСПОЛЬЗУЙ ТЕЛЕКИНЕЗ И БЕГИ! ПОЖАЛУЙСТА ДЕТКА! ПОЖАЛУЙСТА!»
Я застонала, прижимаясь спиной к стене.
Я не сдвигалась с места. Схватившись за свою ногу, я попыталась понять, что случилось. Физически моя нога ощущалась по-прежнему. Я не видела, чтобы с ней было что-то не так. Мой свет метался как беспорядочное пламя, совершенно бесполезный.
Затем боль ударила по-настоящему. Я постаралась пошевелиться, встать, и по моей спине рябью пробежала агония. Я извивалась, хватала ртом воздух, пыталась опереться на стену.
– Ревик! – на мои глаза навернулись слезы. – Боги. Что вы с ним сделали?
Нензи был со мной, стискивал меня маленькими ручками.
Его бледное, лишённое солнца лицо светилось. Оно выражало муку. Его глаза продолжали мерцать как радужные рыбки, но словно превратились в прожекторы. Он стискивал мои волосы, мял их пальцами. Пальцы другой его руки ласкали моё лицо, плечо, касались моих щёк.
– Элли! – он крепче вцепился в меня. «Мне так жаль. Мне так жаль, Элли!»
Я коснулась рук мальчика. Он реален. Он действительно здесь.
Мои глаза застилало слезами.
– Что ты сделал?
«Элли, все хорошо. Он тебе не навредит. Он пообещал!»
Я проследила за его взглядом до крупной фигуры, присевшей возле него на корточках.
Мой разум внезапно сделался намного, намного яснее. Это реально. Я не потерялась в каком-то кошмаре.
Они забрали Ревика.
Раздался треск. Я узнала в нем органический факел yisso.
Посмотрев вверх, я сосредоточилась на его лице. Мужчина со светлыми, почти белыми волосами, плавно поднялся на ноги, возвышаясь над нами. Высокий – почти семь футов[11]11
7 футов – примерно 213 см.
[Закрыть] – и со скандинавской наружностью, он мог бы сойти за человека, если бы не его рост. Сосредоточив взгляд на глазах янтарного цвета, я внезапно поняла, почему он ощущался таким знакомым.
Моя кожа похолодела, когда узнавание просочилось в мой свет.
Я знала, кто он. Я знала – хоть мне и не знакомо данное тело.
Я ринулась к бюро, где, как я знала, Ревик держал пистолет.
Скандинав кинулся за мной. Его рука с кошачьей скоростью схватила меня за лодыжку и грубо дёрнула на пол. Я упала, ударившись животом. Я попыталась пинком отпихнуть его руку, но он потащил меня назад.
Я боролась своим светом, тянулась к тому складывающемуся ощущению, пыталась найти его, вспоминала прыжки с Тарси. Я пыталась вспомнить, что я сделала с Мэйгаром…
Гигант Териан ударил меня по лицу.
Мальчик повернулся к нему и зашипел.
– Прости! Прости! – скандинав вскинул ладони. – Но ты видел, что она делала! Ты же не хочешь, чтобы она нас убила, верно?
