Текст книги "Щит (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)

Я почувствовала его. Я осознала, что он делает.

– Да, – мой голос смягчился. – Да, Ревик… я люблю тебя.

Он издал низкий стон.

… затем он вошёл в меня.

Все замерло.

Это не боль. Неверие ударило по нам обоим; я видела, как изменилось лицо Ревика перед тем, как он стиснул зубы. Он ощущался иначе. Не слишком, но все-таки в достаточной мере отличался. Угол проникновения был другим. Ощущение его во мне делало что-то с моим светом, вызывало почти то складывающее ощущение. Чувствуя это с Сайримном на протяжении целых дней, теперь я испугалась, что это спровоцирует телекинез… что я нечаянно наврежу Ревику. Я постаралась сдержать это, как-то контролировать, но его свет лишь сильнее притягивал меня.

Затем он вошёл в меня по-настоящему.

Я вскрикнула. Я постаралась сдерживать свой свет, но преуспела лишь наполовину.

Ревик снова скользнул в меня, уже медленнее, и я захныкала, слыша его стон, когда он вошёл ещё глубже. Когда он толкнулся в третий раз, я осознала, что произношу его имя, впиваясь пальцами в его спину. Ощущалось это приятно, так чертовски приятно, так приятно, что я забывала о…

Ревик остановился, издав хрип.

– Элли… боги… – он весь вспотел. – Что же ты со мной делаешь… – на долю секунды он, казалось, вновь боролся с чем-то. Его пальцы сжались в моих волосах. – Расслабься, – попросил он, целуя меня, и тихо застонал. – Расслабься, любовь моя… пожалуйста. Я постараюсь. Я причиню тебе боль, если не попытаюсь прямо сейчас. Я и так едва сдерживаюсь…

– Попытаешься? – я с трудом дышала. – Попытаешься что?

– Посмотри на меня. Пожалуйста… Элли. Пожалуйста… посмотри на меня…

Я подчинилась.

Ревик вошёл ещё глубже, пока его член не подстроился под какую-то часть меня, почти как частичка паззла. Я тихо всхлипнула от удивления, все ещё глядя ему в глаза, затем крепче стиснула его спину, так возбудившись, что даже не знала, куда себя деть.

Когда он не пошевелился, я жалобно захныкала.

– Ты готова? – тихо спросил Ревик.

Я подавила боль, почти неконтролируемое желание притянуть его своим светом, заставить его сделать что-нибудь – да что угодно, только не прижимать меня вот так.

– Пожалуйста, – выдавила я. – Пожалуйста. Что бы ты ни собирался сделать… сделай это, пожалуйста…

После кратчайшей паузы его плечи заметно расслабились.

… и моё сердце остановилось от чистой физической боли.

Она лишила меня рассудка, любого осознанного разума. Какая-то часть его скользнула в меня как тонкое лезвие, войдя в отверстие, о существовании которого я не догадывалась. Ничто не могло подготовить меня к этому. Ничто.

Ревик издал тяжёлый крик, вцепившись в мою спину.

Я ощутила в нем столько наслаждения, что едва не потеряла сознание, и в то же время боль заставила тихий стон сорваться с моих губ. Что бы это ни было, оно скользнуло ещё глубже, и я могла лишь лежать там, тяжело дыша и подавляя панику, пока Ревик удерживал меня на месте и пытался успокоить своим светом.

Я вновь ощутила в нем неверие, почти животное чувство, и он сдерживался… но я чувствовала там и любовь, нежность, от которой щемило сердце… облегчение, страх и то жаркое, жидкое наслаждение, которое опьяняло сильнее любого наркотика из всех, что я когда-либо пробовала.

Ревик делился этим со мной и одновременно пытался контролировать это чувство, посылал густое тепло через мой свет, гладил меня по лицу и волосам, пока постепенно… постепенно… мои мышцы не начали расслабляться.

К тому времени его желание едва не ослепило меня. Его руки начали болеть.

– Элли, – простонал Ревик. – Элли… боги, ты себе не представляешь, как это приятно, – возбуждение исходило от него спиралями и затмевало мой разум. Он издал очередной низкий стон. – Ты в порядке? Детка… скажи мне. Скажи мне сейчас, пока я не…

– Нет, – я стиснула его руки. Подумав, я постаралась дышать. – Да. Да, я в порядке. Ревик, я в порядке…

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Нет, – я помотала головой. – Не останавливайся, – я поцеловала его. – Не останавливайся.

Он вошёл глубже. То складывающееся ощущение вернулось. Я закричала по-настоящему, не сумев сдержаться, а затем Ревик вошёл до упора, и я уже даже не пыталась молчать. Это ощущалось приятнее всего, что я когда-либо испытывала; так хорошо, что даже невыносимо. Я обхватила его ногами и услышала, как он вскрикнул, захрипел, позвал меня по имени.

Я открыла свой свет…

… и Ревик мгновенно кончил.

Это шокировало меня.

Жаркий и стремительный, почти болезненный, его оргазм, казалось, длился довольно долго. Его ладони сжимали мои бедра, удерживая меня под ним, его свет совершенно переплёлся с моим. Ревик издал низкий стон, когда это ощущение достигло вершины. Он вдавил меня в пол и навалился всем весом, словно стараясь проникнуть ещё глубже. Его свет наводнил меня тем отупляющим удовольствием и облегчением… таким облегчением, что я даже не могла это осмыслить.

Я всматривалась в его лицо, когда волна достигла пика.

Затем она постепенно начала стихать.

Ещё через несколько секунд та другая часть его убралась. Она отступила одним гладким движением, и я ахнула.

Затем мы просто лежали там, тяжело дыша.

Я не могла в это поверить. Я не могла поверить, что мы только что сделали.

Ревику понадобилось больше времени, чтобы отстраниться, успокоить бешено бившееся сердце. Он прижимался ко мне лицом, все ещё потел и старался успокоиться. Я постепенно ощущала, как он возвращает свой свет к себе. Он старался понемногу убрать свой aleimi от меня… затем остановился, снова расслабившись во мне, когда боль усилилась. Он закрыл глаза.

Вокруг него мерцало смущение.

Оно превратилось в нечто близкое к чувству вины, когда Ревик прокрутил в голове наши действия.

Он вообще не закрывался от меня щитами. Его уязвимость сделалась более выраженной, когда его пальцы принялись ласкать моё лицо, но от него все ещё волнами исходило облегчение, и Ревик не пытался это скрыть. Та нечеловеческая штука встала перед глазами его света. Прежде чем я успела осознать различие, Ревик поцеловал меня. Сливая свой свет с моим, он углубил поцелуй, лаская моё лицо.

– Боги, Элли, – прошептал он.

– Ревик, подожди…

– Элли, прости меня.

Я покачала головой. Мой рассудок, похоже, постепенно возвращался ко мне, словно пробиваясь сквозь слой грязи.

– Нет… мы можем просто… – он снова поцеловал меня, томительно притягивая своим светом. – Пожалуйста. Подожди… что это было? Что случилось?

– Видящие устроены иначе.

– Ага, – я издала задыхающийся смешок. – Ага, ладно. Эту часть я поняла.

Подняв голову, Ревик прикрыл глаза. Его свет глубже скользнул в меня, делаясь более осторожным и прислушиваясь к моей реакции, пока я опять не вцепилась в него.

Его голос зазвучал ниже, притягивая меня своим светом.

– Я думал о том, что скажу, – пробормотал он. – Всю дорогу сюда я думал об этом. Я собирался показать тебе, попросить тебя принять душ со мной, но мы добрались сюда, и… – он издал отрывистый смешок, снова целуя меня. – Затем я мог чувствовать лишь твоё желание уйти, твоё сожаление, что ты не спала с другими мужчинами. Ты сказала мне, что я веду себя «мило», – он прижался лбом к моему лбу. – D’ gaos. Элисон. Я только что кончил в тебя как подросток.

Боль вновь выплеснулась из него клубами, когда я погладила его по бокам, ощущая под пальцами его ребра.

Я все ещё была на взводе, все ещё наполовину ушла в него своим светом, но стеснялась касаться его. Ревик прижался своим телом к моим рукам, и это помогло. Как и тот факт, что он все ещё находился во мне. Какая-то часть меня не могла осознать реальность происходящего. Пока я продолжала изучать его руками, его пальцы переплелись с моими. Секунды спустя Ревик разделил нас, и мне пришлось усилием воли сдержать протест и закусить губу, когда он перекатился и улёгся на бок.

– Дай мне минутку, дорогая. Одну минутку, – пробормотал он, целуя меня, гладя по лицу, моргая, чтобы сфокусировать взгляд. – Я хочу сделать это лучше для тебя, – сказал он, сделав неопределённый жест. Но он говорил уже спокойнее. – Мы можем забыть первую попытку?

– Нет, – отозвалась я.

Вид его тела отвлекал меня. Восхищение его телосложением смешалось с растущей тревогой, когда я осознала, в каком состоянии находилось его тело. Не до конца зажившие шрамы привлекали мой взгляд, выделялись под моими пальцами на его груди и боках. Я знала, что часть из них оставлена Терианом, но старые травмы соседствовали с ранениями, которые казались более свежими. Линия толщиной с большой палец огибала его горло по кругу прямо над растянутым белым шрамом, который поднимался из-под его руки и заканчивался на шее бледным знаком вопроса. Я провела пальцами по его рёбрам, замечая тёмные пятна, которые, должно быть, были новыми синяками.

По мне ударила боль – другая боль.

– Ревик, где ты был последние несколько недель?

– С Балидором, – он посмотрел мне в глаза. – В Сиккиме.

Я почувствовала, что бледнею. Значит, он знал про детей. Но не это меня беспокоило.

– Ревик, – позвала я. – Пожалуйста. Ты сказал, что позволишь другим разведчикам разобраться с ним.

– Териан этого не делал, Элли.

– Мне все равно! Ты подходишь слишком близко.

– Я был осторожен.

– Недостаточно осторожен! – я накрыла ладонью один из синяков. – Иисусе, – боль ещё сильнее ударила по мне. – Кто пнул тебя по лицу?

Подвинувшись ближе, Ревик прижался своим животом к моему, изучая мои глаза.

Его свет распространился по мне. Тёплый. Смягчающий мой страх.

– Ты другая, – тихо сказал он. – Не только потому, что девственница.

Я знала, что он меня отвлекает. Я также знала, что он прав, и это наихудшее время, чтобы обсуждать Териана или мёртвых детей.

И ещё его отвлечение работало.

Я выдавила улыбку.

– Девственница? Вы, видящие, такие расоцентристы. Вечно-то все вертится вокруг вас.

Ревик улыбнулся в ответ. Легонько подтолкнув меня так, чтобы я перекатилась на спину, он снова улёгся на меня и подпёр подбородок ладонью. Пальцем другой руки он провёл по моим губам, затем по щеке.

– Элисон, – пробормотал он. – Ты соблазнила меня.

Я почувствовала, как моё лицо заливает теплом.

Его пальцы отбросили мои волосы. Ревик снова поцеловал меня, уже медленнее. Когда мы остановились, он перенёс свой вес, пришпилив меня к полу под своими руками и ногами. Я ощутила нарочитость его позы, и Ревик вновь посмотрел на меня, словно спрашивая, не против ли я.

Когда я не оттолкнула его, он улыбнулся. Его голос продолжал звучать тихо.

– Ты едва не наградила меня сердечным приступом, Элли, – он ласкал мою руку кончиками пальцев, заставляя меня вздрагивать. – Я не мог поверить в происходящее, когда проснулся, – в его голосе вновь зазвучала боль, и Ревик умолк, глядя на меня. Я почувствовала, что его член опять затвердевает. – Боги, Элли. Я надеюсь, что ты не устала. Я сейчас очень, очень возбуждён.

Покраснев ещё сильнее, я погладила его по груди, чтобы избежать его взгляда, пробежалась пальцами по мышцам и коже, лёгкому слою темных волосков. Я покачала головой.

– Не слишком устала, – ответила я.

Ревик все ещё всматривался в моё лицо. Его голос зазвучал тише, делаясь более гортанным.

– Теперь нам нужно будет остаться здесь, – сказал он. – Ты ведь это знаешь, верно?

Я посмотрела на него.

– Надолго?

– Не знаю, – лаская мои пальцы, Ревик отвернулся и посмотрел в окно. – Но я ощущаю собственничество, Элли. Очень сильное собственничество, – его рука скользнула обратно в мои волосы и сжалась, когда он стал целовать моё лицо. – Я хочу дать тебе очень много причин, по которым ты захочешь хранить мне верность. Очень много причин.

Я улыбнулась.

– Правда? И что же это за причины?

– Пока что не знаю, – сказал он. Я ощутила в его свете очередной прилив того желания, резкой интенсивности. Ревик снова поцеловал меня, бормоча: – Но я захочу много трахаться. Много, Элли. Наверное, я с ума тебя сведу, не давая спать.

Я рассмеялась; просто ничего не могла с собой поделать.

– Ты кто? Это как будто другая версия Ревика. Ты все ещё под кайфом от оргазма?

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Тебе не нравится? Я слишком много болтаю? Слишком на многое надеюсь?

Я коснулась его лица.

– Мне это нравится, – подумав, я добавилась: – …Даже очень нравится, если честно. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя вынужденным вести себя так.

– Ты сомневаешься в моей искренности?

Я снова рассмеялась.

– Нет.

Ревик вжался в меня. Когда он поднял голову, его глаза смотрели более серьёзно.

– Элли, я никогда… – он поколебался. – Я не помню, чтобы когда-либо прежде был с девственницей.

Я подняла взгляд, усилием воли скрывая смущение, и улыбнулась.

– Никогда? Тебе разве не сто с лишним лет?

Ревик вскинул бровь, затем улыбнулся в ответ.

– Да. Но с другой стороны, я вообще не помню, чтобы до сорока лет был с кем-то, кроме видящих-профессионалов.

Я кивнула, не поднимая взгляда и продолжая касаться его. Я не уверена, сколько хотела знать об этом, по крайней мере, в тот момент. Или… вообще. В его распоряжении было намного больше лет, чтобы собирать засечки на изголовье кровати, и он не тратил их впустую.

Кроме того, профессионалы точно знали, что делают.

Я же, напротив, не знала даже базовых фактов о своей анатомии.

Я понимала, что это шокировало Ревика. Что бы я ни сказала, что бы Тарси ему ни сказала, тот факт, что я никогда не спала с другим видящим, чертовски шокировал Ревика, пока мы находились в разгаре действа. Я подумала о том, что он никогда не был с девственницей, о том, что я его соблазнила, о том, как он боялся напугать меня, когда мы только начали… и моё лицо снова залило румянцем.

Нет, я определённо не хотела слышать об его прошлом.

– Ты сказал, что я другая, – сказала я, чтобы сменить тему. – Ты имеешь в виду, в буквальном смысле, физически… – я поколебалась. – Другая-другая? Типа, там внизу?

В глазах Ревика сверкнуло веселье, но я заметила там кое-что ещё.

– Люди не замечали?

– Ну, замечали. Но я не думала, что и среди видящих буду чудиком.

Ревик обхватил ладонью моё лицо, но я видела, как поджались его губы.

Посмотрев на него, я гадала, сколько же он видел, пока следил за мной все эти годы. В его глазах проступило заметное напряжение, и я решила, что говорить о бывших любовниках сейчас – не лучшая идея для нас обоих.

Я ощутила от него очередную дрожь боли, пока Ревик наблюдал, как я на него смотрю.

– Ну и? – настаивала я, улыбаясь. – В хорошем смысле другая? Терпимо?

Напряжение схлынуло с его лица. Ревик расхохотался.

– Скорее, «мне лучше привыкнуть к этому, пока моя жена не ушла от меня»-другая, – он улыбнулся, но я вновь ощутила его смущение. – Это не только физическое отличие, Элли. Твой свет делает что-то.

Ревик осторожно послал остальную часть, стараясь показать мне. Это было то складывающееся ощущение, которое я подавляла. Жидкий жар заструился из структуры в моем aleimi, зарождаясь в моем животе и устремляясь в Ревика… пока какие-то части нас не переплелись как синусоиды.

Я ощутила, как у него перехватило дыхание, и его тело тяжелее навалилось на меня.

– Прекрати, – прохрипел Ревик. – Знаю, я сам начал, но прекрати… Элли. Пожалуйста.

Я подавила свой свет, закрыв его усилием воли. Через несколько секунд его руки расслабились. Я сглотнула, когда он приласкал мою щеку своей.

– Боги, – пробормотал Ревик. – Тебе придётся обходиться со мной чуточку полегче, жена.

Я почувствовала, как моё лицо вновь заливает жаром.

– Ревик, ты… – я не могла найти правильные слова. – …в порядке? Сейчас, имею в виду. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Нет, – он поцеловал моё лицо. – Лучше, в чем мне стыдно признаться, но нет, – он поколебался, глядя на меня. – А что насчёт тебя? Я знаю, это было не очень…

Я постаралась подумать сквозь то, что со мной происходило.

Я вцепилась в его спину, осознала, что слишком сильно впиваюсь ногтями, но не могла заставить себя отпустить. Я и там чувствовала шрамы, избороздившие его кожу ещё сильнее, чем спереди. Вспомнив, как он выглядел в Лондоне, после Териана, я стиснула его ещё крепче, подавляя подступавшие эмоции – иррациональную печаль, смешавшуюся со страхом.

Однако я не могла объяснить это Ревику, так что даже не пыталась.

– Я чувствую себя иначе, – сказала я. – То есть, уже. А ты?

Его взгляд не дрогнул.

– Да.

– Нам нужно поговорить? Об этом?

Он поцеловал меня в щеку.

– Да. Ты хочешь прямо сейчас?

Я поколебалась, задумавшись об этом.

– Теперь мы действительно женаты, да? – наконец, спросила я.

Его пальцы сжались ещё крепче, его боль обострилась.

– Да, – Ревик прижался ко мне, его голос зазвучал тише. – Но я и раньше считал себя женатым, Элли. Уже после корабля.

Вспомнив, что ещё он делал на корабле, я подавила очередную иррациональную вспышку эмоций. Я все ещё старалась контролировать себя, когда Ревик обхватил меня руками. Он поцеловал мою шею, растворяясь во мне, посылая мне… боже, это похоже на любовь. Это чувство приходило интенсивным желанием, почти капитуляцией, от которой я не могла думать. Это тронуло меня глубже всего, что я в нем ощущала.

Чувство казалось таким глубоким, что смыло все остальное.

По мере того, как я постепенно успокаивалась, та более тихая версия Ревика вновь просочилась в его свет – та версия Ревика, которую я всегда знала, которая ощущалась как разведчик. Скользнув ниже по моему телу, он не торопился, изучая меня руками и ртом, читая меня. То животное чувство вновь вернулось, и его губы и язык стали смелее, не унимаясь.

Ревик посылал мне вопросы, поначалу осторожно.

Ощутив мою реакцию, он сделался более откровенным… и от боли уже сложно было думать, помнить, где мы находились. Мои глаза начали светиться бледным, радужно-зелёным светом. Они отражались в его глазах, и я чувствовала, что это тоже влияет на Ревика.

Я не понимала до конца.

Это не имело значения.

Вскоре после этого я окончательно отпустила себя.

Глава 26
Мёртв

Касс всматривалась в широкое лицо с азиатскими чертами и думала про себя, каково это – убить кого-нибудь.

Не издалека, как сейчас происходит большинство смертей, а действительно совершить убийство, как сделал Ревик, когда убил Териана в той пещере на Кавказе.

Вонзить нож в кого-то, видеть, как он умирает прямо перед тобой, как его кровь течёт по твоим рукам… ощущения должны отличаться от того, когда ты стреляешь из укрытия по людям, которых едва видишь, и молишься, чтобы пуля куда-нибудь попала, пока тебя самого не подстрелили.

Ощущения должны быть иными.

Мускулистая грудь мужчины, лежавшего на толстом соломенном тюфяке, приподнималась от медленного, ровного дыхания. Его кожа сияла зловещей бледнотой под сильным загаром. Его губы потрескались от обезвоживания, и все же синяки на высоких скулах за прошедшие недели побледнели. Порез на его скальпе зажил вместе с отметинами, некогда красовавшимися на его мускулистых руках. Теперь его смуглые руки мягко лежали на шерстяных одеялах по обе стороны от мощного туловища.

Он не был мёртв. Даже не умирал.

Медики-видящие сказали, что он впал в какую-то кому – так видящие делают при серьёзных травмах, чтобы исцелиться.

В похожей на бункер комнате, освещённой свечами, витали струйки тумана от открытых окон, выходивших в джунгли снаружи. Касс посмотрела в ближайшее окно, наблюдая, как две мартышки карабкаются выше в листве похожего на папоротник дерева и верещат друг на друга. К спине одной из них цеплялся детёныш. Он немного раскачивался на рыжевато-коричневой шерсти матери, пока та проворно карабкалась по толстой ветке вверх.

Касс посмотрела обратно на мужчину, лежавшего на соломенном тюфяке. Она положила руку на его грудь, ощущая его дыхание. После небольшой паузы она села обратно на своё сиденье, разглядывая его неподвижный силуэт.

Сунув руку в сумку, она вытащила книгу в переплёте из чёрной кожи. Раскрыв её на страницах, заполненных дотошно прорисованными иероглифами, она провела кончиками пальцев по некоторым особенно изящным символам, затем опустила взгляд на сам текст. Она прочла первое предложение, написанное почти каллиграфическим почерком по-английски.

«Фигран сейчас один».

Она помедлила, взглянув обратно на деревья.

«Интересно, волнует ли это его, – прочла она далее. – Териан заверяет меня, что беспокоиться не о чем, что он предпочитает жить так. И все же я не уверен, что его слову можно верить в таком вопросе, и не только из-за его явной нечуткости ко всему, кроме самых доминантных и агрессивных сегментов его собственной личности…»

Касс перевернула страницу, проследив за ровным почерком до верха следующей странички.

«То, что осталось от него здесь, похоже, почти полностью лишено сочувствия – настолько, что я невольно страшусь неизбежных последствий этого эксперимента. Я также невольно задаюсь вопросом, какая часть его истинной сущности утеряна, когда его разум в такой ограниченной структуре…»

Касс говорила себе каждый день, что вернёт записную книжку обратно.

В ту же минуту, когда она услышит, что Элли и Ревик на пути в лагерь, она вернёт книжку на то же самое место, где нашла её в комнате Элли.

Перевернув на новую страницу, она прочитала:

«Териан, кажется, заведомо решил отсечь чувства во всех оставшихся частях, но я не думаю, что это наказание самого себя. Часть его в большей мере является ребёнком, чем сам Фигран. Он как ребёнок путает нехватку чувств с силой и не видит, как это его ограничивает. Это заставляет меня вновь задаваться вопросом, достаточно ли он стабилен, чтобы действовать в том качестве, в каком его хочет видеть Ксарет, даже если мы будем наблюдать за ним в той степени, которую она предлагает».

Пальцы Касс прошлись по новому имени.

– Ксарет, – пробормотала она.

Её глаза вернулись к книге.

«И все же, это должен быть Териан. Никого другого нет. Я не рискну проводить такую процедуру на Дигойзе. Хотя если честно, я испытываю облегчение, зная, что Дигойз будет наблюдать за ним на протяжении этого «эксперимента». У него, похоже, силен инстинкт защищать. Я запомню это и посмотрю, сумею ли я поощрить эту черту. Он не слеп и видит эмоциональную ограниченность своего нового друга. Однако вместо страха это, похоже, пробуждает в нем сострадание. Он уже взял на себя задачу обеспечения безопасности юного Териана, пусть даже от самого себя».

Касс почувствовала, как её челюсти стискиваются. Она перелистнула страницу, пробежав взглядом по линии символов сразу до слов, написанных по-английски.

«Ксарет думает, что процесс ему поможет. Что это предоставит здоровые способы обуздания его самого и войны, которая навеки бушует в его сознании. Надеюсь, она права. Если нет, возможно, я окажусь виновен в создании монстра…»

Касс прикусила язык, затем прочла последнюю строку.

«…монстра, подобного которому никто и никогда не видел, даже в Сайримне».

Потерев глаза, она положила книгу на край кровати.

Касс не нравилось думать об этом, но факт в том, что она спала не очень хорошо с тех пор, как Элли и Ревик оба покинули лагерь. Это началось с тех пор, как Ревик уехал в Сикким, затем вернулось, когда он отправился на поиски Элли. Касс склонна была полагаться на одного из них или на обоих.

Ну, по крайней мере, с тех пор, как все это случилось год назад.

Касс знала, что это наверняка ненормально, но не могла заставить себя беспокоиться по этому поводу. Но с другой стороны, она всегда зависела от Элли сильнее, чем её подруга, похоже, осознавала. После времени, проведённого с Терианом в той клетке, некоторая часть этой зависимости перенеслась на мужа Элли – и в меньшей мере на приёмного брата Элли, Джона.

Опустив голову на руку, Касс закрыла глаза.

Она должна найти выход из этого.

Она должна найти выход, пока не утонула в этом всем.

***

Она идёт внутри бункера из металла и цемента. Под потолком тянутся открытые трубы, грохоча под землёй. Она видит стену в конце коридора – цельная панель из зелёной, похожей на стекло плитки, которая слабо мерцает своей жизнью.

На её глазах там появляется дверь.

Это толстое, водянистое окно, открывающее обзор на то, что находится внутри. Оно изменяется на её глазах, как живое…

Зелёное стекло окружает её, по нему струится вода и кровь. С крюков в потолке свешиваются металлические инструменты, искря над водой на полу, капая кровью с острого металла и краёв, похожих на стекло. Посередине комнаты прикован цепями мужчина. Его темноволосая голова повисла, спина покрыта шрамами.

Он не шевелится, спит прямо там. Его лицо напряжено, пока он бормочет слова, будто обращаясь к влажному полу.

Она его не понимает.

«I’lenntare c’gaos untlelleres ungual ilarte… – бормочет он. – Y’lethe u agnate sol…»

От него исходит любовь.

Братство. Жертва.

Здесь он по-своему одинок. Неприкасаемый.

Позади него стоят три клетки, достаточно огромные, чтобы вместить больших собак. Только две из них используются.

В одной из них лежит Джон, его рука кровоточит там, где его лишили пальцев. Он покрыт синяками, ранами от бритв и ножей, кулаков, ног, локтей. Он так исхудал, что она едва узнает в нем мужчину, которого она знала в Сан-Франциско, который учил её кунг-фу, руководил техническим старт-апом и пил много зелёных смузи.

В соседней клетке лежит голая азиатская девушка с порезами на лице, наполовину скрытом волосами. Она сломлена и скорчилась. Её тело в таком же состоянии, что и тело Джона, только ещё меньше, белее, худее, и вместо пальцев на руках ей недостаёт пальцев на ногах. Её бледную кожу покрывают ожоги, отметины в тех местах, где были его руки, где он её резал.

Он был в ней.

Больше одного раза. Раз за разом.

Он наслаждается этим. Она чувствует это от него – шепотки и приливы удовольствия, когда он получает кайф. Он даже один раз зовёт её по имени, его крики делаются хриплыми от почти юношеской разрядки.

После этого он выражал привязанность.

Видящие устроены иначе, узнает она. Он и это использует против неё, пытается сделать так, чтобы ей это нравилось. Он пробует это с разными её частями, использует свой разум, чтобы сбить её с толку, манипулировать ей, заставить её саму просить об этом.

В итоге она уже не может увидеть разницу.

Джунгли нарастают обратно вокруг того места.

Кто-то стоит над ней. Сдавливает её грудь. Она находится в темной комнате, и в этот раз никто за ней не придёт. Вместо Ревика и Джона в двух других камерах сидят псы. Они смотрят на неё пустыми глазами и тяжело дышат, дожидаясь его возвращения.

Однажды он вернётся. Она это чувствует.

Из джунглей на неё смотрят два ярко-бирюзовых глаза в обрамлении черных волос.

Она старается пошевелиться, закричать…

***

Кто-то схватил её за плечо сзади и грубо тряхнул.

Касс резко дёрнулась и повернулась с пистолетом в руке.

Она подняла голову с пенополиуретанового матраса, тяжело дыша. Её сердце готово было выскочить из груди. Она обнаружила, что целится из глока – того самого глока, который дал ей Ревик и научил им пользоваться почти семь месяцев назад, когда они все ещё были в России – прямо в лицо Чандрэ.

Чандрэ не пошевелилась.

Её выражение лица не изменилось.

Но её красновато-карие глаза прищурились, словно оценивая выражение лица Касс, масштабы её намерений. В глазах видящей было очень мало белка. Красноватые радужки заполняли большую часть видимого глазного яблока, отчего её взгляд всегда казался пристальным. Длинные черные косы свисали по обе стороны резкого кошачьего лица с темной кожей. Красиво очерченные губы добавляли чувственной женственности её жёстким чертам.

Она протянула руку и положила ладонь на пистолет Касс.

Не отводя взгляда от её лица, она медленно опустила пистолет, пока ствол не уставился в пол.

Касс выдохнула.

Как только она сделала это, мягкая успокаивающая волна омыла её, словно чей-то выдох. Сбросив руку Чандрэ, Касс поставила оружие на предохранитель и положила пистолет на кровать.

Успокаивающее влияние тут же отступило.

Касс предупреждала её не использовать это дерьмо видящих без необходимости, иначе их отношения немедленно закончатся. Чандрэ, кажется, приняла это предостережение всерьёз – по крайней мере, насколько могла сказать сама Касс.

А она, надо признать, понимала мало.

– Что ты делаешь? – сказала Чандрэ. Красные глаза видящей немного расфокусировались, а значит, она наверняка читала разум Касс.

Только тогда до Касс дошло, что она уснула.

Она посмотрела на раскладушку, на вмятину, оставленную её головой возле бока мужчины, который пытался изнасиловать её лучшую подругу. Мужчины, с которым она делила сиденье поезда, который шутил с ней, учил метко стрелять и материться на мандаринском, который флиртовал с ней, когда Джона не было рядом, нависал над ней и оберегал, когда они вламывались в здания, чтобы собрать записи Шулеров.

Который был её другом.

Запихав пистолет и книгу в кожаном переплёте обратно в наплечную сумку, Касс снова выглянула в окно и постаралась сделать разум пустым.

Лес смотрел на неё в ответ, пустой и тихий, даже без мартышек.

– Что ты здесь делаешь? – повторила видящая. Но теперь в её глазах виднелась тревога, скрываемая за вспышкой злости. – Зачем, Касс? Зачем ты пришла сюда? С пистолетом? Что ты делаешь?

Касс убрала свои длинные волосы с лица.

– Я хотела посмотреть, как он.

Чандрэ прищурилась.

– С пистолетом?

– Пистолет тут ни при чем. Я всегда ношу его с собой. Ты же знаешь.

Видящая нахмурилась.

– Что ты делала? Вот только что?

Касс сделала пренебрежительный жест на языке жестов видящих.

– Спала, – отозвалась она. – А ты здесь зачем? Разве ты не должна охранять Элли?

– Меня отпустили, – наклонившись через кровать, Чандрэ закрыла открытое окно. – Тут настоящий морозильник, – сказала она. – Ты пытаешься заморозить его до смерти, человек? Или всего лишь саму себя?

– Ни то, ни другое.

Чандрэ отошла от кровати, положив руки на бедра. Её взгляд сделался жёстким, как у охотника.

– Что ты сделала, вот только что? Касаться его незаконно. Ты не должна его трогать.

Касс фыркнула.

– Незаконно? Я тебя умоляю, Чан. Я не собиралась причинять ему вред. Едва ли я спала бы здесь, если бы замышляла убийство. Ведь так?

Чандрэ села на второй стул возле тюфяка.

На мгновение она смотрела лишь на мужчину на кровати. Затем её взгляд метнулся в сторону, посмотрев Касс в глаза.

– Я понимаю, кузина, – сказала она. – Но ты должна отпустить эту ситуацию.

Касс примерно полсекунды подумывала прикинуться дурочкой, затем пожала плечами и произнесла ровным тоном:

– Ага, – сказала она. – В последнее время я только и слышу это. От Элли. От Джона. Наверное, и от Ревика тоже слышала бы, если бы виделась с ним больше пяти минут после его возвращения. Может, мне стоит принять сильные наркотики. Это может помочь.

– Отпусти это, – посоветовала Чандрэ. Она жестом показала на мужчину на тюфяке, её голос и руки выражали небрежность. – Что бы с ним ни случилось… это ерунда. Побереги эмоции для своей подруги.