Текст книги "Я вернусь за тобой (ЛП)"
Автор книги: Дж. Хасс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 26
Джеймс
Харпер глубоко дышит, будучи полностью истощенной.
Я также истощен, но сон как рукой сняло. Какой идиотский день. Как могло все это дерьмо случиться за один день? Похищение произошло сегодня утром. Убийство тоже произошло сегодня утром. Я до сих пор не знаю, зачем это. Надеюсь, это не связано с работой, которую я исполняю для Адмирала. Или с работой Мерка. Или с тем, что я выполняю, чтобы обезопасить Харпер.
«Ну, Господи Боже, Джеймс, – произносит Тет в моей голове. – Какую работу тебе еще предстоит продолжить?»
Это хороший вопрос.
Знаете, что было бы круто? Если бы Тет позаботился об этих потерях памяти. Правильно? Это было бы потрясающе, даже если означало бы, что меня будут проверять. Потому что, по меньшей мере, у меня были бы ответы.
«Но реальность, Джеймс, – говорю я сам себе. – Я прилип к реальности. Кто еще был вовлечен?»
Саша, очевидно. Многое из произошедшего за сегодня дерьма касалось Саши. И какого хера? Будто этого ребенка просто подбросили мне на колени, чтобы…
Нет. Этого не может быть.
Я рассмеялся про себя. Но как бы идеально было бы, если я просто отправил ее на все четыре стороны? Особенно, после встречи с Адмиралом. «Ликвидируй ее, – сказал он».
Что если он сказал Саше то же самое?
Я имею в виду – это безумие. Маленький Смурф против меня? Я смеюсь. Она хороша для ребенка. Но недостаточно. Даже близко. Харпер тоже чертовски хороша. Но она не умеет стрелять. Черт, да она даже водить не умеет.
Я сажусь в постели и смотрю на нее. Она спит так крепко, не обращая внимания на все, что происходит вокруг.
Я встаю с постели и вытаскиваю чистые джинсы и футболку, которые я принес из «Хаммера» после душа. Потом хватаю пистолет и иду на поиски своей новой жертвы.
Я босиком, так что прохожу вниз и выхожу в гостиную. Здесь абсолютно тихо. Луна освещает комнату достаточно, чтобы видеть, но не более. Слишком много теней вокруг меня, чтобы мне было комфортно. И одна из них может быть ребенком. Я прохожу по коридору и проверяю первую комнату. Ничего. Во вторую комнату в конце коридора дверь закрыта. Тихо подхожу к двери, наклоняюсь послушать и затем мягко стучу.
– Саша? – Я поворачиваю ручку двери и заглядываю. – Саша?
Откуда-то доносится сильное дуновение ветра, будто открыто окно, но все окна в этом доме длинные и захудалые, вверху у самого потолка. Или же световые люки. Я смотрю вверх, и полсекунды мне кажется, что это она и есть – маленький гребаный Смурф прячется на потолке, будто мини-версия Человека-паука.
Но ее там нет.
На потолке есть световой люк. И он открыт. Именно оттуда и доносится дуновение. К стене прислонена лестница, поставленная под острым углом. Я становлюсь под люком и выкрикиваю.
– Саша! Ты наверху?
Над входом на крышу появляется тень.
– Да.
– Мне можно подняться?
Она осторожно поглядывает в сторону.
– Думаю, да.
Я прячу пистолет в штаны и взбираюсь наверх. Когда я выбираюсь из люка, она оказывается на другом конце крыши.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, прохаживаясь к ней. Ее рука за спиной, так что я думаю, что ее посещают те же мысли, что и меня касательно ее.
– Кое-что ищу.
– Оу, – хммм. – Например? – Я делаю вид, что смеюсь. – Это же крыша.
Она кивает на небо головой, не отрывая глаз от меня.
– Ты знал, что сегодня летнее солнцестояние? Самый долгий день в году.
– Бл*дь, ну, это точно был самый долгий день в моей жизни.
– Правда? – спрашивает она, слегка улыбаясь. А после ее улыбка превращается в хмурость так быстро, что мое сердце пропускает удар.
– Что? – Один вопрос – и это все, что нужно, чтобы у нее навернулись слезы. – Что? Что не так?
Она проходит к низкому кирпичному выступу по периметру крыши и садится. Ее пистолет выглядывает из-за пояса, и она вытирает лицо тыльной стороной ладони.
– У нас сегодня были планы.
– С кем? – Бл*дь, о ком она говорит? Планы? Убить меня? У нее есть напарник? Кто он? Все это выстреливает в моей голове, пока она собирается с духом.
– У моего отца и меня, – наконец-то произносит она сквозь слезы. – У нас были планы отправиться в секретное место, где древние индейцы отмечали дни солнцестояния, используя камни, выкладывая их в линию по кругу. Я знала название этого места раньше, но… – она шмыгает носом и трясет головой. – Я забыла, как оно называется. И знаешь что? – Ее глаза наполнены слезами с грустью, пока она смотрит на меня.
Я опускаюсь на колени и оказываюсь одного с ней роста, хоть между нами и добрых шесть метров.
– Что?
– Я и его тоже забыла. Я все о нем забыла, пока не отправилась спать, и не увидела дату на цифровых часах на ночном столике.
Бл*дь. Она думает о своем отце.
– И я знаю, что ты говорил попытаться не думать о таких вещах, но это, и правда, тяжело, – она протягивает рыдание. – У меня все болит с самого утра. Я не жалуюсь, Джеймс, клянусь. Но мне уже не так хорошо, – она опускает пистолет на крышу и закрывает лицо обеими руками. – Голова болит. И плечи болят. Мне кажется, я даже из пистолета выстрелить не смогу. Ты был прав. Будет хреново.
Я не знаю, что сказать. Она разыгрывает меня? Ей правда грустно? Правда больно? Что я, бл*дь, вообще должен сказать?
Тишина длится слишком долго. Она набирает полную грудь воздуха и выпускает его.
– Думаю, Мерк был прав. Я – плакса. И ты ненавидишь меня, да?
– Я не ненавижу тебя, – отвечаю я немного защитным тоном, выпуская свой долгий выдох. – Я просто не знаю, что с тобой делать. Не знаю, почему ты здесь.
Она пожимает плечами, потом морщится, когда опускает руку себе на плечо.
Ну, с болью я еще справлюсь. Так что я начинаю оттуда.
– У меня есть аптечка первой помощи в выдвижных ящиках в «Хаммере». Прими одну таблетку «Мотрина» прежде, чем пойти на боковую, – я не знаю, что сказать ей об отце. С этим у меня хреново. Я последний, у кого стоит искать сочувствия. Все, что я знаю, – это бизнес. Смерть – мой бизнес. Я подхожу к ней, и вижу ее Глок. После вытаскиваю свой Five-SeveN, вынимаю обойму, проверяю наличие пуль в ней, оттягиваю корпус назад, опустошаю патронник, позволяя патронам падать мне на ладонь.
– Вот, – произношу я, передавая ей полную охапку пуль. – Хочешь поменяться пистолетами, Смурф? Эта вещица крутая и легкая. Почти без закидонов. Простой 22 калибр, но знаешь, форма пули придает ей скорости.
Она берет пистолет, а после и магазин. Каждые несколько секунд она шмыгает носом так тихо, как может, пытаясь не привлекать внимания к тому факту, что плачет.
– Бронебойная пуля, – произносит она, вставляя пули в магазин.
– Да уж, так они их называют. Бронебойная пуля. Ты ведь знаешь почему, да?
Она кивает.
– Потому что патроны проходят через кевлар.
– Ага, именно поэтому. – А она разбирается в этом дерьме. – Перезаряди его. Хочешь выстрелить?
Она снова шмыгает.
– Где?
Я улыбаюсь и широко раскрываю руки.
– Здесь. На расстоянии миль нет ни единого дома. Выбери цель. И выстрели во что-нибудь.
Она сканирует местность, делая небольшой круг, и выбирает. Она целится на расстоянии.
– Как насчет знака на краю территории?
– Вау. А ты не промах, да? – она улыбается мне, и я делаю то же самое в ответ.
– Вот что я тебе скажу. Если ты попадешь по цели, я позволю тебе оставить этот пистолет у себя навсегда. Мы сможем обменяться. Давай? Я возьму твой Глок, а ты оставишь себе мой Five-SeveN.
Ее лицо озаряет широкая улыбка, но она пытается спрятать ее.
– Я смогу попасть в ту цель.
– Покажи мне. Представь, что твой отец смотрит на тебя. Прямо сейчас. Он смотрит на тебя сверху и видит тебя со мной, и, может, немного переживает, – мой голос затихает, и она смотрит на меня снизу. Ее лицо искажено скорбью, но в то же время я знаю, что она слушает. Она хочет услышать от меня что-то настоящее. Ей нужно что-то настоящее от меня. – Он, наверное, что-то подозревает о моих мотивах. И, может, переживает из-за того, что я – плохой парень. Так что покажи папе, что ты легко сможешь со мной справиться. Выстрели в цель и забери мой пистолет.
Она пялится на меня мгновение.
– Ты злодей, Джеймс?
Я медленно киваю.
– Да.
– Я тоже злодейка.
– Ну, тогда, думаю, мы равны, – отвечаю я.
– Возможно, – говорит она и целится.
Она делает долгий ровный вдох, потом выдыхает и спускает курок. Five-SeveN – громкий, но звук удара пули по металлу таблички звучит через секунду после того, как выстрел пистолета затихает. Это и все, что нужно, чтобы подтвердить, что ее цель была настоящей.
– Если мы равны, – произносит она, поворачиваясь ко мне, – тогда, что мы делаем?
– Ну, – я тянусь и поднимаю ее Глок, проверяю магазин, веду пальцем по резьбе на дуле, к которому подошел бы глушитель, а после засовываю его себе в джинсы. – Думаю, нам нужен план.
– Я тоже так думаю.
Я киваю и встаю.
– Дам тебе знать, когда подготовлю его.
Затем я ухожу обратно к открытому люку, наполовину ожидая услышать треск перезарядки пистолета, с которого сразу после этого выстрелят в мою голову.
Но вместо этого слышу долгий, грустный вздох.
Думаю, ее доверие – даже, если оно условное, временное и сомнительное – лучшее, на что я могу надеяться в данный момент.
Глава 27
Джеймс
Я возвращаюсь внутрь, иду через дом, выхожу к «Хаммеру», открываю дверь, сажусь и захлопываю ее за собой.
Бл*дь.
Какого черта я делаю?
Взвешиваю варианты в голове. Представляю все пути и каждый выход, который может сделать жизнь лучше. А потом хуже. У каждого решения есть последствия. Каждое мгновение в моей жизни формирует этот момент. И этот момент определяет следующий.
Жизнь – она как башня. Очень высокая башня. Решения ведут к действиям, и действия наслаиваются – одно поверх другого, одно поверх другого. И иногда ты знаешь, почему карабкаешься вверх по этой башне, но в большинстве случаев, просто тащишь себя наверх, цепляясь то одной, то другой рукой. Находя любую трещину или выступ.
И время от времени, пока ты карабкаешься по своей башне, есть мост. И вот ты стоишь, глядя через этот мост, и знаешь, что это будет чертовски легко. Другой стороны не существует. Если бы была, ты бы спрыгнул со своей сраной башни, по которой карабкаешься, и попробовал бы что-то новое.
Но другой стороны не видно. Есть только мост.
Отсюда и риск. Ты продолжаешь карабкаться? Используешь все накопившиеся мгновения, чтобы подняться к концу, который представлял с момента начала своего путешествия?
Или делаешь шаг по мосту и направляешься в неизвестность?
Полагаю, это сводится к сожалениям. Не такие вещи, как: «Убил ли я правильных людей?» или «Выполнил ли я свою работу самым лучшим образом, каким только мог?»
Нет. Жизнь – это не только работа, это… любовь.
Пока, конечно, твоя работа не становится твоей любовью.
Люблю ли я свою работу?
Я вытаскиваю свой телефон и набираю номер по памяти. Гудки идут и идут, а потом меня наконец-то перекидывает на голосовую почту.
– Харрисон, – произношу я низким голосом. – Перезвони мне. Мне нужно большое одолжение.
Кладу трубку и иду обратно, нахожу сигареты, которые купил в баре, а потом выхожу к задней двери, чтобы насладиться ими. Щелкаю зажигалкой и делаю глубокую затяжку. После выпускаю дым, и немного комфорта и успокоения наполняет мои вены. Я иду к знаку, в который стреляла Саша, и когда добираюсь туда, оборачиваюсь и смотрю на крышу. Ее там нет. Может, вернулась в постель. Может, расхаживает по комнате, взвешивая свои накопившиеся моменты. Обдумывает свои варианты – ступить на мост или нет.
Я щелкаю зажигалкой возле знака, так как луна скрылась за облаками, и стало темнее.
Вижу только серебристую поверхность и понимаю, что смотрю на обратную сторону таблички, поэтому обхожу столб. Забора нет. Есть только столб в земле, который смотрит на пустыню.
Но на табличке, и правда, есть послание. Оно гласит: «Я пристрелю каждого», а посередине таблички дырка от пули.
Саша чертовски хороший стрелок.
Телефон начинает вибрировать в штанах, и я позволяю сигарете свисать на губах, пока выуживаю его из кармана и нажимаю на зеленую иконку.
– Да, – произношу я.
– Какое одолжение тебе нужно? – спрашивает Харрисон.
– Ты все еще в Вегасе?
– Ага. До завтра. А что?
– Нужно, чтоб ты забрал кое-что в Колумбии.
Его смех настолько громкий, что мне приходится убрать телефон от уха.
– Я не перевожу наркотики, урод.
Я делаю затяжку сигаретой и выпускаю дым.
– Никаких наркотиков, дятел. Я собираюсь отдать тебе приказ забрать кое-что, но мне нужно это завтра ночью. Ты сможешь сделать это или нет?
– Чувак, – произносит он, смеясь,– из-за этой поездки придется попотеть, мягко говоря. Это выльется тебе в копеечку.
– Деньги не проблема. Мне просто нужен этот сверток. Завтра ночью. Доставить в округ Ориндж.
– Смогу, но ты будешь должен мне больше, чем просто деньги.
– Ничего меньшего я и не ожидал. Вскоре жди деталей. До связи.
Я нажимаю «окончить вызов» и тут же набираю другой номер. Несколько раз происходит переадресация вызова и каждый раз сопровождается щелчком, которые обычно встревожили бы меня тем, что меня могли прослушивать. Но только так можно поговорить с Роберто.
– Алло, – произносит женский голос. – Роберто Морено Дисеньядор.
– Это Тет. У меня есть заказ, и завтра я пошлю кое-кого для передачи.
– Да, сэр, – отвечает она, без проблем переключаясь с испанского на английский. – Чем я могу вам помочь?
Я рассказываю о своей просьбе. Ничего особенного, по крайней мере, для Роберто. Но их не продают здесь в штатах. Во всяком случае, такого калибра. И мне нужна его лучшая работа. Я заканчиваю звонок, пишу Харрисону сообщение и иду на поиски Саши.
– Заходи, – тихо отвечает она после моего стука в дверь. Я открываю ее. Саша скрутилась в кресле в углу комнаты все еще с пистолетом в руках, который я ей дал. – Быстро ты, – произносит она, зевая. – Надеюсь, это не какая-нибудь чокнутая идея, в которой я умираю.
– Ну, дашь мне знать, как все закончится, хорошо?
Она пялится на меня несколько секунд, и я почти вижу, как от вопросов вращается ее мозг. Задаст ли она их? Будут ли у меня на них ответы?
Не думаю. По крайне мере, пока.
– Священный Обруч9 или что-то вроде этого.
– Что? – я трясу головой от ее догадки.
– Это то место, куда собирался забрать меня мой отец. Что-то связанное со Священным Обручем. У него было какое-то особое разрешение подняться с некоторыми друзьями среди коренных американцев, потому что обычно это место закрыто для публичного просмотра во время летнего солнцестояния.
– Прости, ребенок. Я понятия не имею, о чем ты.
– Это неважно, – отвечает она. На лице нет ни единой эмоции. – Кому какое дело до такого рода вещей, – она отворачивается от меня, сворачиваясь своим маленьким тельцем в кресле, будто замерзла. Но это пустыня. Здесь до сих пор почти двадцать шесть градусов по Цельсию, хотя уже и глухая ночь. Ее поза – просто еще один защитный механизм от всей боли. Не физической. Ей немало досталось сегодня. Но боль, из-за пропуска путешествия с ее отцом, не излечишь таблеткой.
Не так легко, по крайней мере.
– Эй, – произношу я после того, как ее глаза остаются закрытыми на протяжении нескольких минут. – Дурацкие Священные Обручи – единственное, что важно, Саша. Как насчет… как насчет того, что я дам тебе обещание… когда все это закончится.
– Какое обещание?
Ее вопрос, кажется, вырвался машинально, потому что она не заботится даже, чтобы открыть глаза.
– Я отвезу тебя в то место. Мы найдем его, и я отвезу тебя туда.
По ее лицу начинают скатываться слезы.
– Уже слишком поздно. Солнцестояние сегодня. Я пропустила его, и больше не хочу туда ехать.
Мне нечего на это ответить. Разве их убедишь? Детей, я имею в виду. Это то, что делают родители? Убеждают их, что они и вправду хотят поехать, что они просто ведут себя как… ну… дети?
Или верят им на слово?
Я не уверен. Поэтому просто встаю и ухожу. Это кажется трусливым шагом с моей стороны, но на хер все. Я – не ее отец. Она – не мой ребенок. И не моя проблема.
Она – мое решение, и больше ничего.
Глава 28
Джеймс
– Нам нужно было уехать прошлой ночью, – ноет Саша.
Богом клянусь, если этот ребенок будет жаловаться всю дорогу до Хантингтон-Бич, я не отвечаю за последствия. Уже этим утром она жаловалась на отсутствие завтрака и на то, что у нее нет чистой одежды, и на боль в теле.
– Здесь оооочень жарко.
Кондиционер включен на полную мощность, но даже если солнце встало полчаса назад, сейчас уже почти тридцать семь градусов по Цельсию.
– Я есть хочу.
– Господи, бл*дь, ты когда-нибудь заткнешься? Я готов выбросить твою задницу на обочину.
Саша продолжительно вздыхает и смотрит на Харпер. Та молчит всю дорогу. Я тянусь через центральную консоль и хлопаю ее по плечу. Она отрывает свой отрешенный взгляд от окна и нерешительно смотрит на меня.
– Ты в порядке? Ты не промолвила ни слова с тех пор, как мы выехали.
– Да, в порядке. Просто проголодалась, – и она снова отворачивается.
– Ладно, – я сканирую горизонт и вижу какие-то признаки цивилизации. – Мы остановимся при следующей возможности.
Я знаю, почему она притихла. Я сказал ей, что возвращаюсь в округ Ориндж, чтобы получить кое-какие файлы. Должно быть из-за этого. Она спрятала их где-то, и она должна быть очень уверена в месте, иначе взяла бы их с собой. Но я проверял ее рюкзак. Там нет ни флешки, ни бумаг, ни других средств содержания информации, которые я мог увидеть. А ее тревога сегодня утром доказала это окончательно. Те файлы где-то спрятаны, и я направляюсь прямиком к ним.
Когда она сбежала, как она это называет, она прыгнула на самолет на Гавайи, изменила имя и кредитные данные, потом пересела на другой самолет до Лос-Анджелеса. Оттуда за ней проследили до библиотеки университета Калифорнии. Дальше они добраться не смогли. Я имею в виду команду криминалистического наблюдения Организации. Потому что по странным причинам в тот день в библиотеке отключили энергоснабжение. Если быть точнее, за три минуты до этого Харпер вошла в здание. И даже когда главный генератор снова вернулся в строй, система безопасности накрылась. Все камеры были повреждены.
Совпадение?
Не думаю.
Все в тот день было скоординировано Ником. Шоу с камерами наблюдения было продуманным и целенаправленным путем Харпер, чтобы выбраться в международный аэропорт, изменить личность, поймать такси в Лос-Анджелесе – городе, которого она никогда не знала. Она бродила по кампусу Калифорнийского университета, будто она годами была его студенткой. Вообще-то, у нее даже был пропуск этого университета, свисавший на шее прямо перед тем, как она вошла в библиотеку. Записи о том, что она выходила, нет.
А потом она снова появилась на камерах. Она выезжала из Хантингтон-Бич в новом такси, и ее подбросили на главную Пьер-стрит. Она оплатила наличными. Выбралась из такси, прошла квартал на север, повернула на Пятую улицу и после этого, как мы могли сказать по камерам с улиц, пошла прямиком к себе в квартиру. В тот момент в записях был пробел. Она явно снимала квартиру, и технически до сих пор в ней живет. Но я не сразу нашел ее там. Мне не отдавали приказов. Я узнал все это уже после. Мое настоящее объяснение того, почему я наблюдал за ней, было правдой. Я одержим. Я хочу ее. И она – моя.
Информация поступает ко мне с разных источников. Взять, например, Сашу. Адмирал говорит, что он послал меня, чтобы забрать ее.
Ладно. Честно скажу, я не ожидал этого. Трюк с секретарем, которую мы с Мерком практикуем, не держится в секрете.. У меня было такое же задание с множеством других тайных агентов на протяжении многих лет. Так что меня не удивляет то, что Адмирал узнал это. Просто… почему все так встрепенулись по поводу этой маленькой девочки? Эта часть не имеет смысла.
Я проверяю Сашу в зеркале заднего вида, и она наблюдает за мной. Я улыбаюсь ей.
– Мы скоро остановимся. Там есть ресторан, я в этом уверен.
Я смотрю на Харпер, но она прижалась щекой к стеклу, а ее взгляд не направлен на меня.
Она чего-то избегает.
Может быть, это файлы. Может, я. Но так или иначе, чувство такое, будто день начинает… идти коту под хвост.
А когда у меня такое чувство, то мне кажется, что что-то замышляется. Что-то крупное. Я в этом бизнесе слишком долго, чтобы понять, что твой лучший друг – это интуиция. Прямо сейчас она кричит мне быть осторожным, потому что это напоминает конец игры. Или, на самый худой конец, начало конца. Адмирал связался со мной прошлой ночью. А это может означать только одно: Ник тоже скоро появится.
Я обыскивал ее квартиру почти каждый день, когда возвращался в Хантингтон. Адмирал, наверное, сказал, что я был в отпуске, но как только нашел ее, я знал, что это было ради дела. Я был там, чтобы найти Харпер. Присматривать за ней или трахать ее. Одно и то же.
Я позволяю себе слабо улыбнуться, когда думаю об этом.
Ее отец лопнет от злости, когда узнает. Нет ни единого шанса, что это надолго останется секретом, но это он пришел ко мне двенадцать лет назад и дал мне то обещание. Я просто беру то, что и так мое.
Оказавшись снова в округе Ориндж, я тщательно обыскал квартиру. Ни секретных панелей в стенах, ни свободных половиц или специальных отсеков в матрасе. Я проверял. Ни тебе ненужных безделушек, которые валяются как мусор, но имеют встроенную крышку для того, чтобы спрятать в них нужное.
Ничего.
Я проверил эту маленькую механическую коробку, которую она использовала, чтобы хранить свои деньги и ключ. Стена и в самом деле имела отверстие размером с кирпич, так что его было легко найти. Но оно было лишь одно.
– Давай остановимся здесь! – кричит Саша, наклоняясь к передним сидениям, чтобы указать из окна. – Смотри! – она смеется, и внезапно я снова могу представить в ней маленького ребенка. Она находится в подвешенном состоянии между наемным убийцей и гормональным подростком, но прямо сейчас я могу увидеть ее такой, какой ее видел ее отец. Маленькой девочкой, которая просто хочет быть ребенком.
– Динозавры! – говорит она.
Конечно же, мы в Кабазоне – обители двух массивных придорожных динозавров.
Я хлопаю Харпер по ноге.
– Хочешь увидеть динозавров, Харпер?
– Я хочу! – возбужденно вскрикивает Саша с заднего сидения. – Смотрите, у них здесь и ресторан есть. Можем остановиться и перекусить, а потом вернуться к ним. Мы же можем посмотреть на них, Джеймс?
– Харпер? – снова спрашиваю я. Она поворачивается ко мне с улыбкой, но что-то в ней явно отключилось. – Еда и туристический поход. Ты «за»?
– Конечно. Я умираю с голоду, и не против немного повеселиться.
Я пытаюсь проигнорировать все предупреждения, звучащие в моей голове, и просто ловлю момент, когда сворачиваю на трассу и направляюсь к огромному тираннозавру. Паркуюсь перед рестораном с вывеской «Поешь» над входом. Выключаю двигатель. Тут же ощущается отсутствие кондиционера. Если вам в лицо постоянно не будет дуть поток прохладного воздуха, жар пустыни вас сожрет. Мы трое открываем дверь, и одновременно выбираемся из машины. Против солнца ничего не поделаешь. Даже три бывалых киллера знают это.
Саша продолжительно смотрит на гигантского динозавра, а потом замечает, что я смотрю на нее, и краснеет от смущения.
– Я была одержима динозаврами, когда была ребенком.
– Ты до сих пор ребенок, Смурф, – отвечаю я ей, когда открываю дверь ресторана для них. Внутри снова прохладно.
– Джеймс, ты смотрел «Парк юрского периода»?
Я смеюсь.
– Думаю, все смотрели «Парк юрского периода».
– Я не смотрела, – произносит Харпер.
– Видишь! – вскрикивает Саша. Динозавры не дают ей покоя, и это заставляет меня улыбнуться. – Харпер выросла на лодке, и никогда даже телевизора не видела. А я выросла с телевизором, и мы ходили в кино, но не часто. Я смотрела «Парк юрского периода» по телевизору, и когда мне было шесть лет, я хотела стать палеонтологом. Вы знали, что в Ист-Термополисе, в штате Вайоминг, есть настоящий след динозавра и кости в одном и том же месте? Это не очень часто встретишь, Джеймс. Почти никогда не увидишь такое в одном месте.
Я трясу головой, когда поднимаю три пальца, давая знак официантке. Она улыбается Саше, которая дает Харпер импровизированные уроки о динозаврах, и подмигивает мне.
– Они смешные в этом возрасте, не так ли?
– Кто? – спрашиваю я, следуя за ней, когда она ведет нас к столику.
Она кладет меню на стол и улыбается.
– Дочери. У меня трое.
После подходят Харпер и Саша, садясь рядом с одной стороны кабинки. Официантка отходит прежде, чем мне удается ее поправить, и я просто пялюсь ей вслед.
Дочери?
Я скольжу в кабинку напротив девочек и чувствую своего рода шок.
– Мне же только двадцать восемь, – произношу я. Но ее уже давно нет, и она болтает с другой группой людей в другой стороне ресторана.
– Двадцать восемь – это много, Джеймс, – колко замечает Саша. – Ты достаточно взрослый, чтобы быть моим отцом.
– Я не твой отец, Саша. И было бы очень большой ошибкой думать обо мне так, – я чувствую тишину больше, чем слышу ее, потому что никто из девушек больше не разговаривает. Все замирает.
Когда я поднимаю глаза, Саша пялится на меня.
– Не переживай, – произносит она сквозь стиснутые зубы, – я все равно никогда не хотела, чтобы ты был моим отцом. Ты – придурок.
Люди за соседним столиком оглядываются на ее ругань.
– Простите, – одними губами произношу я, и быстро отвожу от них взгляд. – Саша, следи за своим языком. Особенно на людях. Тебе тринадцать лет. Веди себя подобающе.
– Я и вела, – отвечает она, закрывшись меню. – Но ты явно придурок.
– Ладно, – произносит Харпер. – Кто что будет? Я подумываю о том, чтобы заказать все из меню.
Саша кладет меню и смотрит на динозавров через окно.
– Я не голодна.
Я продолжительно бурчу и не могу остановить себя.
– Я закажу за тебя, если ты не выберешь. И ты съешь то, что я для тебя закажу.
– Пофиг, – отвечает она.
Пытаюсь подобраться к Харпер.
– Ей нужно поесть. Мы понятия не имеем, что случится, когда мы вернемся на пляж. Мне нужно, чтобы она была готова.
– Готова для чего? – Харпер осторожно оглядывается по сторонам. – Ты же не думаешь, что мы в беде?
– Еще нет, Харп. Успокойся. Я просто чувствую, что что-то надвигается, понимаешь? А я привык прислушиваться к своей интуиции. Если что-то идет не так, так оно и есть.
– Мне тоже так кажется, – наконец признает Харпер. – Я не могу разобраться, что именно, но у меня плохое предчувствие.
– Это Джеймс предает тебя, Харпер. Я бы на твоем месте прислушалась к своему предчувствию.
У меня дергается рука, и я готов выбить из нее дерьмо, но Харпер хватает меня прежде, чем я сделаю то, о чем пожалею.
– Джеймс, остановись. Она пытается вывести тебя из себя.
Я делаю глубокий вдох.
– Это работает, и поверь мне, она не захочет быть тем, на ком я выпущу пар.
– Я еще здесь, знаешь ли.
– Саша, – строго говорит Харпер, – закрой свой рот и выбери еду из меню. Ты делаешь все сложнее, чем это должно быть.
Теперь Саша пялится на Харпер.
– Я тебе не понимаю. Он здесь для тебя, знаешь ли. А ты практически сдаешься.
В этот раз я кладу руки на стол, готовый встать и вытащить ее на улицу, где мы можем разобраться по-настоящему, но подходит официантка.
– Вы уже готовы сделать заказ?
Я расслабляюсь на своем месте и указываю на Харпер.
– Я буду… – она снова смотрит вниз на меню. – Dino Supreme, – и когда она поднимает голову вверх, ее лицо освещает улыбка, за которую люди так ее любят. Которая, уж точно, заставляет меня любить ее. – Болтунью, пожалуйста.
Официантка смотрит на Сашу и ждет. Я ожидаю, что из ее порочного рта вылетит что-то свирепое, но своим самым сладким голоском она произносит:
– «Блинчики из яиц динозавра» и апельсиновый сок.
– О, я тоже буду апельсиновый, – добавляет Харпер.
– А драники будут? – спрашивает Саша.
– Нет, они иду отдельно, солнышко.
– Джеймс, – произносит она, глядя на меня. – Можно мне еще и драники?
Я пялюсь на нее буквально широкими глазами, и она снова ловит меня на свою удочку, но если она хочет поиграть, я могу присоединиться.
– Что угодно, принцесса Смурф.
Я заказываю «Тираннозавра на кости» с жареными яйцами, и к тому времени, как официантка уходит, успокаиваюсь.
Но этот гребаный ребенок. Какого черта это было?
Я смотрю, как она выглядывает в окно, а затем Харпер берет мою руку в свою, наклоняется через стол и целует меня в щеку.
– Все в порядке, Джеймс.
– Я знаю, – отвечаю я ей с улыбкой. По крайне мере, пока. Но это путешествие закончится прежде, чем мы об этом узнаем… А я чертовски уверен, что так и случится.
После этого Харпер продолжает разговор. Она задает Саше различные вопросы о динозаврах и получает полноценные ответы, сопровождаемые жестикуляцией, которую могут видеть все рядом с нами. Саша рассказывает вещи, о которых я никогда раньше не слышал, и становится очевидным, что это ее страсть. Никаких пистолетов. Никаких охотников. Никакой мести. Хотя я вполне уверен, что она скрывает глубокое возмущение Организацией, и решится отомстить, если ей выпадет такая возможность.
Честно говоря, я на это рассчитываю.
Но сейчас передо мной Саша-заучка, любитель динозавров.
Приносят еду, и девочки очень молчаливы, пока едят. Саша съедает все, что есть на ее тарелке. Она справляется с едой задолго до нас, так что извиняется и идет в уборную. Харпер проверяет, пока Саша скроется из виду.
– Так что, – начинает она, – что ты думаешь по поводу всего этого?
Я должен был ожидать этого, но почему-то думал, что она отпустила тему.
– Послушай, – произношу я с немного большим раздражением, чем следовало. – Она – очень проблемный ребенок, ладно? Ее отцу вышибли мозги на прошлое Рождество, когда Мерк был на задании. После она отправилась жить к бабуле с дедом, и им тоже вышибли мозги.
– Об этом она говорила, когда сказала, что убила четверых?
– Да, ее отец, как я понял, – «Осторожно выдавай информацию, Тет», – звучит мой внутренний голос. Это была информация от Адмирала, которую он поведал мне прошлой ночью, – был бывшим тренером киллеров. Он оставил должность и стал продавать оружие за пределами Шайенн (прим. пер. – город, столица штата Вайоминга). Кажется, Саша – его единственная наследница.
– Так она обученный киллер? – Харпер отворачивается, складывая два и два. – Как я? Только она умеет стрелять, а я нет?
Я улыбаюсь на это.
– Мне нравится тот факт, что ты не умеешь стрелять. Или водить, – добавляю я. – Это, своего рода, мило.
Она почти давится своим апельсиновым соком.
– Почему это мило?
– Не знаю. Потому что ты сама по себе ходячее оружие? Рукопашный бой и все такое. Ты можешь серьезно надрать зад. Ты умеешь ходить на огромной яхте, но не умеешь водить машину.
– Ну, сама я на ней ходить не могу. Она чертовски огромная. У тебя должна быть команда. Так что это не так впечатляюще, когда рявкаешь приказы, которые все исполняют.
– Но если бы кто-то попросил тебя стать капитаном огромной яхты и взять его… куда угодно, ты бы смогла это сделать? Так ведь?
